Текст книги "Витязь в овечьей шкуре"

Автор книги: Галина Куликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А если к этому платью вот эти серьги? – Марина вывалила на диван целую гору бижутерии. – Или вот эти?

«Интересно, для кого она старается? Не для американца же! Даже не смешно. Но, судя по всему, какое-то существо в брюках вскружило ей голову. Уж не дядя ли Стас с его мушкетерскими усами? Когда он в тот раз приехал, девочка совершенно точно покраснела».

– Эти! – Наташа выбрала из кучи пару серег и протянула Марине.

Она надеялась на то, что у «дяди Стаса» есть здравый смысл и он не позволит дочери друга достроить свой воздушный замок до конца.

– Я все время думаю об Алисе, – жалобным тоном сказала Марина, влезая в платье. – Не могу поверить, что сегодня она не придет. Две недели назад, на дне рождения папы, она сидела за столом и говорила тосты, и все было замечательно.

– Как я поняла, они с твоим папой оставались друзьями, да?

– У них были... как бы это сказать? Неровные отношения. То ссорились, то мирились.

– А из-за чего они ссорились? – заинтересовалась Наташа.

– Понять это было невозможно. Папа никогда ничего не рассказывал. Но мне всегда казалось, что он Алису очень любит. Он не был к ней равнодушен, понимаете? Она задевала его за живое, а это значит – у них еще что-то могло получиться.

«Не факт, – про себя подумала Наташа. – Кто меня только не задевал за живое, и фиг чего у меня с кем получилось». Недоверчивое выражение ее лица побудило Марину к откровенности.

– Ладно, так и быть, скажу вам правду. На дне рождения папа немного перебрал, язык у него развязался, и он намекнул, что собирается снова жениться на Алисе.

Наташа едва не упала с дивана. Вот это номер! Спустя пару недель в гостиничном номере любимая женщина уже была мерзавкой и сволочью. Невероятно.

– Возможно, он выпил больше своей нормы, – осторожно заметила она.

– То-то и оно! – воскликнула Марина. – Ведь не зря же говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Когда мужчина выпьет, он выбалтывает то, что думает на самом деле. Именно так и можно узнать его истинные мысли.

Наташа решила ее не переубеждать, хотя не раз была свидетельницей пьяных мужских откровений и точно знала, что правды в них не больше, чем мяса в котлетах из школьной столовой. Помнится, на одной корпоративной вечеринке начальник отдела Ефим Коростылев напился пьян и сообщил Наташе, что влюблен в нее пламенно и страстно, что немедленно повысит ее в должности, разведется с женой и сделает Наташе предложение руки и сердца. А потом безотлагательно женится на ней и увезет на Майорку на белом пароходе.

Наутро Ефим остановил ее в коридоре и «по-свойски», «между нами, девочками» спросил, с кем он вчера уехал из офиса.

– Помню, что какой-то бабе всю ночь вешал лапшу на уши. Врал, как мальчишка! Аж захлебывался. А она верила, Наталья! Честное слово, верила! Бывают же такие дуры на свете.

Возможно, Покровский тоже врал, что собирается снова жениться на Алисе. Мало ли какие мысли посещали его нетрезвую голову.

– Я так обрадовалась! – продолжала между тем Марина, усаживаясь на пуфик перед трильяжем и принимаясь за прическу. – Я очень хотела, чтобы папа... как-то устроил свою судьбу. Ведь может получиться так, что я вскоре выйду замуж! – доверчиво сообщила она. – И он останется один. Это меня беспокоит.

«Вот оно в чем дело! – ухмыльнулась про себя Наташа. – Девчонка подбивала отца жениться по совершенно конкретному поводу. Неужели он и в самом деле не нашел лучшей кандидатуры, чем бывшая супруга? Ведь прожив вместе год, уже можно сообразить, что будет дальше. То есть всю оставшуюся жизнь. И раз уж он один раз развелся, то ничего хорошего от повторного брака на той же самой женщине ждать не стоит».

Марина наконец довела свой внешний вид до совершенства и выдохнула:

– Ну все, можно двигать! Наверное, гости уже собрались.

«А вот сейчас я погляжу, ради кого она так старалась, – решила Наташа. – Если гости действительно все уже собрались». Когда они вышли из коридора, то сразу увидели, что так оно и есть – холл и гостиная были полны народу. Лина блистала в серебристом платье, которое обтягивало ее всю, вплоть до предательских складочек на талии. Глаз от нее отвести было невозможно. Если только для того, чтобы поглазеть на дочку Покровского.

Впрочем, когда они вошли в гостиную, все головы повернулись не в чью-нибудь, а в Наташину сторону. Еще бы! Нечасто увидишь такую страсть в полосатой кофте. Может быть, в самом деле стоило повязать на голову косыночку?

– Дядя Стас! – пискнула Марина и опрометью бросилась к вышеозначенному субъекту.

Он раскинул руки и поймал ее, словно пятилетнюю малышку. И даже чуть-чуть приподнял вверх. И поприветствовал:

– Привет, коза!

– Наталья! – позвал Покровский. Она повернулась к нему, постаравшись изобразить приятную улыбку. – Хочу познакомить вас с гостями из-за океана. Это – Костя, он наш человек, хотя и живет в Калифорнии. А это – Стив Гудмэн, стопроцентный американец.

Как ни странно, Костя выглядел так, точно всю жизнь прожил в Урюпинске и питался только булками с маслом. Он был крупным и тяжелым, как борец сумо. И одет в странный костюм, похожий на школьную форму времен Хрущева. Правда, улыбался искренне, по-доброму, и руку пожал Наталье от всего сердца – так, что у нее суставы хрустнули.

– Радостно видеться с соотечественниками! – заявил он, и это прозвучало совершенно не по-русски.

Зато Стив Гудмэн полностью оправдал все ее надежды. Он был высоким, тощим и волосатым. На голове волос было гораздо меньше, чем на открытых участках тела, в частности на ногах. Сравнение удалось сделать благодаря тому, что Стив, единственный из всех присутствующих, нарядился в шорты и футболку. Ему сказали, что повезут его to the country, и он сделал соответствующий вывод. Американец был невероятно свеж и пах, как полотенце, только что извлеченное из стиральной машины.

За столом Наташа оказалась между Федором и Вадимом – прямо напротив Покровского. Отчего-то он то и дело смотрел на нее, и когда она перехватывала эти пристальные взоры, все молекулы, из которых состояло ее тело, на короткое время прекращали свою жизнедеятельность. Накатывало чувство, будто она сейчас рассыплется на кусочки. Но он отводил глаза, и молекулы снова собирались в единый организм, который протягивал вилку к маринованным грибам, накалывал по одной шляпке на острые зубцы и отправлял в рот.

Рядом с Покровским сидел аспирант Коля Лесников – парень лет двадцати пяти с несмываемой ухмылочкой на лице. Правда, на аспиранта он мало походил. У него была лохматая шевелюра, рельефные мускулы и молодой гонор в глазах. С Покровским он держался почтительно, но и сам старался себя ничем не унизить. С Наташей он поздоровался невнимательно, а Марине подарил фальшивую улыбку, в ответ на которую она по-кошачьи фыркнула.

Когда сказаны были почти все «обязательные» тосты и часть бутылок на столе лишилась содержимого, мужчины заговорили громко и стали жестикулировать, то и дело роняя рюмки на скатерть и салфетки под ноги. Марина, ухитрившаяся занять место по правую руку от Стаса, постоянно дергала его за рукав и щебетала. Лина взяла в оборот калифорнийца Костю и что-то втолковывала ему, откинувшись на спинку стула.

Взгляды, которые кидал на Наташу Покровский, с каждой рюмкой становились все пристальнее и пристальнее. Потом он слегка «поплыл» и начал глупо ей улыбаться.

– Не хотите ли соку? – спросил «тепленький» Вадим, считавший своим долгом накладывать своей соседке салаты и наливать напитки. – Апельсиновый? Вишневый?

– Мне лучше минеральную воду, – попросила Наташа.

Он налил и стал наблюдать за тем, как она пьет. Потом наклонился и шепотом сказал ей в ухо:

– Ох, и нравитесь вы мне!

– Шутите? – хмыкнула она. – Что во мне хорошего?

– Вы – оригинальная, – признался Вадим и неожиданно сказал, обращаясь ко всем сразу: – Эта женщина – оригинальная. Мне она нравится, и говорите что хотите!

Лина засмеялась, приложив ладошку ко рту, Покровский откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– Однообразие убивает мужчин! – продолжал бушевать Вадим. – Помните, как у Тютчева:

 
«Так грустно тлится жизнь моя
И с каждым днем уходит дымом;
Так постепенно гасну я
В однообразье нестерпимом!..» –
 

продекламировал он и задумчиво добавил:

– А может, это не Тютчев, а Фет? Афанасий Афанасьевич...

Наташа немедленно вжала голову в плечи и поглядела на Покровского. Он тоже на нее посмотрел. Тут в его мозгу что-то щелкнуло – это было заметно по глазам, – он весь вскинулся, хлопнул ладонью по столу и громко воскликнул:

– Наталья, я все понял! Вы – продажная женщина!

Пораженные гости немедленно разинули рты, а Марина, покраснев, воскликнула:

– Папа!

В этом ее возгласе было столько укора, что Покровский тотчас же перешел к обороне. Выпитый алкоголь мешал ему мыслить здраво.

– А что я такого сказал? Я просто вспомнил, где мы встречались! В гостинице. Она ночевала в моем номере.

– Боже, – пробормотала Лина. – Какой пассаж!

– Помилуйте, это была не я, – фальшивым тоном заявила Наташа. – В гостиницах я давно уж не ночевала. У меня квартира есть, собственная. Как звали ту женщину? Не помните?

– Кажется, Фекла Серохвостова, – по-гусарски махнул рукой Покровский.

– Ой, умираю, – хохотнул Федор. – Серохвостова!

– Но паспорт у нее был на имя Кушаковой, – дополнил свое сообщение хозяин дома. – А фотография в паспорте была поддельная.

– Уверяю вас, – сказала багровая Наташа, – я живу под одной фамилией.

– Ну так это ж я вам посоветовал! – обрадовался Покровский.

– Не понимаю, о чем вы говорите...

– Не отпирайтесь, это были вы! Рассказывали мне, как дошли до такой жизни. Что не можете жить без дорогого шампанского, поэтому продаетесь кому ни попадя и вас подают к столу, как форель...

– Папа, – звонко сказала Марина, поднимаясь и бросая салфетку в тарелку. – На столе закончилась пепси-кола! Пойдем, ты поможешь мне донести бутылки.

– Так я донесу! – вскинулся калифорниец Костя, но Лина схватила его за рукав и силой усадила на место.

– Не надо, – сладко улыбнулась она. – Ты гость, тебе не положено напрягаться.

Марина потащила отца на кухню и закрыла за собой дверь. Прошло довольно много времени, а их все не было и не было. Народ окончательно развезло, откуда-то вынырнула гитара, и физики нестройно затянули: «Как здо-орово, что все мы здесь сего-одня собрали-ись...» Стив Гудмэн, который до поездки в Россию вел здоровый образ жизни, только успевал вертеть головой по сторонам. Наконец, Лина сжалилась и взяла его под свое покровительство, потому что калифорниец Костя плохо выполнял свои обязанности сопровождающего и совершенно ничего для Гудмэна не переводил.

– О, так вы владеете английским! – восхитился гость, прекращая жевать и целиком переключаясь на свою очаровательную соседку.

– Ой, да чем я только не владею, – пробормотала та.

Неизвестно, кто первым закурил, но вокруг внезапно защелкали зажигалки, и дым струйками потянулся к потолку. Кто-то отправился освежиться, кто-то захотел выглянуть на улицу, и компания в мгновение ока рассыпалась на мелкие составляющие.

Наташе вовсе не светило дожидаться, пока хозяин дома, которого наверняка как следует отчихвостили, появится в поле ее зрения. Надо же – он ее вспомнил! Это все Вадим со своими идиотскими стихами. И как теперь она будет объясняться? Женщина легкого поведения устроилась на все лето разбирать архив академика Покровского! Без оказания сопутствующих услуг. Смешнее не придумаешь. Может быть, сказать, что в гостинице была ее сестра-близнец Фекла Серохвостова? Да нет, номер не пройдет. Он же не полный кретин – проспится и выведет ее на чистую воду.

Она прошмыгнула в кабинет, смежный с библиотекой, и включила компьютер. Выпитый бокал красного вина не помешает ей немного поработать. Действительно, что там сидеть, как дурочке, и ждать приговора? Наташа вздохнула. Не может быть, чтобы завтра он ее вытурил. Или может?

Принявшись за работу, она на некоторое время позабыла обо всем и очнулась, только услышав голоса. Кто-то разговаривал в библиотеке на повышенных тонах – мужчина и женщина. Она осторожно отодвинула стул и на цыпочках подкралась к двери. Оказывается, дверь закрылась неплотно, и в тонюсенькую щелочку можно было увидеть Лину и Стаса. Они стояли друг напротив друга и с удовольствием ссорились. Стас засунул руки в карманы, а Лина держала сигарету и пепельницу.

– Еще скажи, что это я ее убил! – прошипел Стас и сощурил глаза.

– Ты мог! – воскликнула Лина, дернув плечом. – Что тебе мешало поехать за ней, догнать среди леса, посигналить и напоить отравленным кофе? Где ты был той ночью?

– Ну, ты даешь! – опешил Стас, и его усы задрались вверх от крайнего возмущения. – Если бы ты устроила мне сцену ревности, я бы понял, но заподозрить меня в убийстве...

– Кто-то же ее убил.

– Но почему именно я?!

– Прежде чем стать моим любовником, ты принадлежал ей.

– Сто лет назад, Лина!

– Ну да, конечно! – она щелчком сбила с сигареты пепел. – Если бы сто лет назад, Покровский с Алисой не развелся бы.

«Вот это новость! – оторопела Наташа. – Выходит – что? Лина изменяет своему мужу со Стасом. Этому прохвосту жены одного лучшего друга показалось мало, он позарился на жену второго лучшего друга! Интересно, если Покровский действительно развелся с Алисой, узнав об этом, то почему Стас сегодня сидит за его столом и ест его хлеб?»

– А теперь ты клеешься к девчонке! – продолжала наступать Лина. – Учти, если Андрей хотя бы краем уха услышит, что ты говоришь ей наедине, он сделает из тебя ковровое покрытие «Бюзе Шардо» с металлическим отливом.

– Да что ты выдумываешь?! – Кажется, Стас испугался, потому что его горделивая осанка внезапно сломалась, как будто он в один присест размяк от страха. – Она сама ко мне лезет, и ничего особенного я ей не говорил. Это же все так, шуточки!

– От твоих шуточек, Стас, этот дом сотрясают неприятности.

Лина затушила сигарету, Стас взял у нее из рук пепельницу, не глядя, нашарил рукой стол и поставил ее. Сам же, неотрывно глядя в глаза Лины, сказал низким голосом:

– Пойдем в кабинет.

«Кажется, кабинет – это то, где я нахожусь! – ахнула про себя Наташа. – Сейчас они меня здесь застукают. Куда деваться, где спрятаться?» Прятаться оказалось решительно некуда. Кроме книжных стеллажей, здесь был только придвинутый к стене письменный стол и компьютерный стул. В окно, распахнутое настежь, сбежать было невозможно. Во-первых, до половины его закрывала декоративная решеточка, а на подоконнике густо стояли горшки и вазы. У нее не хватит времени снять всю эту роскошь, вскарабкаться туда и перелезть через решетку.

«Может быть, стянуть вниз легкую занавеску и замотаться в нее? – подумала Наташа и метнулась к окну. – Нет, она слишком прозрачная, просто глупая какая-то занавеска. Тогда, возможно, удастся втиснуться в нижнее отделение стеллажа? – Она побежала к стеллажу, издали примерившись к предполагаемому убежищу. – Нет, не влезу. Какой ужас! А что, если завалить вон ту гору папок с архивом академика и зарыться в них?»

Наташа бросилась к папкам и уже протянула было руки к драгоценному архиву, который, кстати сказать, призвана была разбирать, а не путать, когда прямо над ней прозвучал голос ее работодателя:

– Что это вы такое делаете, а?

Она круто развернулась и увидела Покровского, который стоял во дворе, с той стороны открытого окна, и таращился на нее.

– Что? – глупо переспросила она, не понимая, отчего не заходят Лина и Стас.

– Вы бегаете по комнате туда-сюда, словно у вас башню снесло.

– Я... – протянула Наташа, не зная, что соврать. – Я действительно бегаю. Бег по комнате – это новый прием, разработанный мастерами спорта для похудания.

– Какими мастерами спорта?

– Ну... Какими-какими? Курниковой с этим... С Иглесиасом. Женщинам, сидящим за компьютером целый день, необходимо каким-то образом нагружать мышцы ног. – Она некоторое время молчала, после чего добавила: – А что?

– Ничего, – ответил Покровский, с волос которого стекала вода. Вероятно, он только что стоял под холодным душем, потому что взор его был ясен и тверд. – Я искал вас, чтобы извиниться.

– Ну, извиняйтесь, – помягчела она.

– Извините.

Повисло молчание, и стало слышно, как гости хором поют: «Зачем вы ботик потопили? На нем был старый патефо-он. Портрет Эдиты Пьехи в профиль и курительный салон».

– Извиняю, – наконец сказала Наташа. – Но вы меня очень сильно расстроили.

– Знаю, – сквозь зубы сказал Покровский.

Вероятно, извинение и так далось ему нелегко, а тут еще приходится выслушивать комментарии.

– Я не виновата, что похожа на какую-то там Серохвостову! – воодушевилась Наташа, понимая, что в комнату никто уже не зайдет. Вероятно, любовники убрались в какое-то более подходящее место.

– Ну ладно, перестаньте! – Покровский неожиданно рассердился. – Я извинился за то, что назвал вас вслух продажной женщиной. Но то, что вы Серохвостова тире Смирнова тире Кушакова, я знаю точно. Тогда, в баре, я вовсе не был пьян и все отлично помню. Имея в виду ваши трудности с паспортами, я полагаю, что голову вы побрили в целях конспирации?

– Прямо и не знаю, что сказать, – призналась Наташа, которая понятия не имела, как выкрутиться из этой дурацкой ситуации. – История очень запутанная, ее долго рассказывать. Прошу поверить мне на слово: я не продажная женщина!

– А кто? Менеджер по продажам?

– Точно! Менеджер по продажам! – радостно воскликнула Наташа и хлопнула себя по бокам.

– Вы все время мне врете, – заметил Покровский. – А значит – не доверяете. Ну и черт с вами, – неожиданно добавил он, повернулся и двинулся прочь.

– Вы меня выгоняете? – Наташа выглянула в окно, просунув голову между листьями фиттонии и фуксии.

Подлый тип даже не обернулся! Она почесала макушку и поняла, что этот животрепещущий вопрос все-таки стоит выяснить прямо сейчас. Или она остается, и тогда можно побыть здесь и поразбирать бумаги. Или ее увольняют, и тогда надо идти звонить Ольге, чтобы выпросить у нее новую работу.

Путь к отступлению оказался свободен – библиотека была пуста. Неужели эти двое – Лина и Стас – видели ее? Нехорошо. Выбравшись наружу, она сразу же услышала голос Покровского, который успел обогнуть дом и войти в холл.

– Что тебе, Гарик? – спрашивал он.

Наташа прошла по коридору и увидела, что Покровский вместе со своей дочерью и Линой стоит возле входной двери. Дверь открыта, и в проеме торчит садовник в своем отпадном комбинезончике.

– Вот, – сказал садовник и протянул рукой, упакованной в рукавицу, какой-то непонятный предмет. – Выкопал из-под сливы. Ужасно странная штука. Даже представить не могу, как она туда попала.

– А что это такое? – не утерпела и спросила Наташа, подходя ближе.

Покровский вскинул на нее глаза, и она сразу заметила, как он побледнел.

– Майонезная банка, – охотно пояснил Гарик. – С завинчивающейся крышкой. А в банке – какая-то странная штука. Может быть, украшение?

– Я знаю, что это такое! – удивленно сказала Лина. – Это заколка Алисы. Андрей, ты тем более должен был ее узнать. Ведь это ты привез ее Алисе из Аргентины.

– Да-да, – растерянно сказал Покровский. – Действительно, я привез. Это ручная работа. – Он подумал и добавил: – Аргентинская.

– Но как она попала в банку? – испуганно спросила Лина. – А потом под сливу?

Марина закусила нижнюю губу и полными слез глазами глядела на отца. Вероятно, она решила, что заколка является какой-то уликой. Улику не просто так положили в банку и закопали в саду. «Может быть, в ту ночь эта заколка была на Алисе? – подумала Наташа. – И когда она выезжала из дому, кто-нибудь ее заметил и запомнил? Глупости. Она сто раз могла ее снять и выбросить в окно автомобиля. Потерять в конце концов. Никакая это не улика. Напрасно Марина так перепугалась».

Убийство, надо признать, выглядело странным, с какой стороны ни посмотри. И место, и способ, и следы – все странное. За что убили Алису? Несмотря на то что Наташа не знала убитую, а всего лишь видела ее через щелку в занавесках, даже ей было здорово не по себе. Каково же сейчас тем, кто с ней тесно знаком?

– Ну все, я пойду, – махнул рукой Гарик, а Покровский сказал ему вслед:

– Спасибо, что не выбросил. Хотя, – пробормотал он уже тише, – совершенно непонятно, что с этим делать.

– Наверное, нужно отдать милиционерам, – предположила Лина.

– Полагаешь, убийца тут, у нас? – жалобно спросила Марина.

– Вот милиционеры на вас насядут! – покачала головой Наташа. – А может, наоборот – вообще внимания не обратят. Я недавно имела дело с одним милиционером. Его фамилия Парамонов. Я ему говорю, что готовится преступление, а он отвечает: «Глупости!» – и вешает трубку. Дурак, а не милиционер.

В это самое время в гостиной появился Вадим. Несмотря на то что его слегка пошатывало, он не утратил ни грамма своей презентабельности.

– Андрей, – заявил он подходя и вскинул подбородок. – Нам надо поговорить.

– Давай не сегодня, – попросил тот, опуская вниз руку с майонезной банкой. – Сегодня гости, веселье...

– Да мы на десять минут! – не уступил Вадим. – Перебросимся парой слов и все. – Он наклонил голову и шепотом добавил: – Это важно.

– Ну хорошо. Пойдем ко мне в комнату, – предложил Покровский и обратился к женщинам: – Может быть, вернетесь за стол? Генрих обещал потрясающий десерт.

Про заколку он ничего не сказал, и Наташа тоже промолчала, хотя ее так и распирало выложить свои соображения. Самое главное: почему заколку положили в майонезную банку? Если это улика и от нее хотели избавиться, надо было ее сломать или выбросить в пруд – иными словами, изничтожить так, чтобы никто не нашел даже следов. Спрятать заколку в стеклянной банке можно было лишь с целью хорошо ее сохранить. Что там? Отпечатки пальцев? Но кому они нужны – спрятанные? И еще. Заколки не было на месте преступления. Значит, уликой служить она не может. Зачем ее тогда прятали? Чушь какая-то.

Лина с Мариной, тихо переговариваясь, отправились за десертом, а Наташа пробормотала:

– Я сейчас, на минуточку.

Сказать по правде, ее просто распирало желание подслушать разговор братьев. Интересно, что такое важное хочет сказать старший брат младшему? Лина между прочим поведала ей, что у Вадима и Андрея общий отец. Сводные братья воспитывались в разных семьях и познакомились, только будучи студентами. Зато с момента знакомства, что называется, – не разлей вода.

Просто подойти к двери комнаты Покровского и прижаться к ней ухом не было никакой возможности: коридор отлично просматривался из холла. «А что, если там окно не заперто? – подумала Наташа. – В кабинете распахнуто настежь, и в столовой, и в кухне. В конце концов, на улице лето, комаров нет, почему бы и не держать окна открытыми?»

Наташа выскользнула за дверь и стала красться вдоль фасада. Ее старания увенчались успехом – окно действительно оказалось открыто, и все, что происходило внутри, было отлично слышно. Садовник уже закончил трудовой день и уехал, опасаться некого – окрест было пусто и тихо. Разговор, судя по всему, уже начался.

– Как все недальновидные люди, ты хочешь получить деньги сразу, – спокойно сказал Андрей. – Это неправильно. Мы можем заработать в десять, в сто раз больше, если пойдем до конца.

– Мы же не солдаты Кутузова! – возмущенно фыркнул Вадим. – Зачем нам идти до конца? Иметь возможность сорвать куш и не воспользоваться этим – преступление!

– Послушай, Вадим, мы сто раз уже все обсудили.

– Я чувствую себя дураком, сидящим на золоте и умирающим с голоду!

– Мне не кажется, что ты умираешь с голоду, – сердито ответил Андрей. – Ты только что купил себе новую машину.

– Не мелочись, Андрюшка, ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

– Тебе случайно не заплатили за то, чтобы ты меня уговорил?

– Да иди ты к черту! – в голосе Вадима послышалась злость. – Кто мне будет платить? Я на тебя не имею никакого влияния. Никто не имеет, даже Маринка.

– При чем здесь Маринка? – насторожился Андрей.

– Ни при чем, – буркнул Вадим. – Просто я говорю, что ты никого не слушаешь. Упертый, как бронетранспортер.

– Ну, знаешь...

– Вот, ты уже злишься! Я так и знал, что с тобой не договориться по-человечески!

– Еще бы я не злился. Ты решил толкнуть наше изобретение по бросовой цене. А если мы сами наладим производство, то заработаем состояние.

– Зачем тебе состояние, Андрюша? Кто им будет пользоваться, Маринкины внуки? Так она, может, сейчас хочет пожить красиво, а не когда-нибудь потом, в светлом будущем.

– Она и сейчас живет неплохо, – насмешливо ответил Андрей. – У нас с ней все есть. И у тебя все есть. Ты просто зажрался, братец.

– Да посмотри же ты на вещи трезво! Все считают, что надо продавать, пока есть спрос! Лина тоже так считает, – запальчиво сказал Вадим.

Вероятно, это был его последний козырь. Однако Андрея он только раздосадовал:

– Лина считает! Я очень хорошо отношусь к твоей жене, но она здесь совершенно ни при чем.

– Да? – странным визгливым голосом переспросил Вадим. – Хорошо, значит, относишься? А мне кажется, ты слишком хорошо к ней относишься!

Он нажал на слово «слишком», и фраза немедленно приобрела пикантность.

«Ах, черт возьми, как люди живут! – с завистью подумала Наташа. – Жены, бывшие жены, любовницы, племянницы, лучшие друзья и любовницы лучших друзей – все тесно переплетено. Интересно, трагично и захватывающе, как в телевизоре. Впрочем, в последнее время мне тоже скучать не приходится. Слежка, чужой паспорт, нападение волков, лысая голова... Написать сценарий и показать Веронике Кастро – та себе локти от зависти обкусает».

– Давай сделаем вид, что ты этого не говорил, – странным замороженным голосом предложил Андрей.

– Не хочу я делать вид, – заупрямился Вадим, хотя его собственный голос теперь звучал жалко.

Наташа ушам своим не поверила: этот тон совсем не подходил старшему Покровскому! Ей так захотелось увидеть, как он при этом выглядит, что она даже встала на четвереньки и подползла прямо под подоконник. И стала выжидать подходящий момент, чтобы заглянуть в окно.

– Давай отложим разговор про твою жену, – устало сказал Андрей. – Он совершенно глупый, этот разговор, а ты пьян. Кстати, не хочешь водички? Дай мне твой стакан. Коньяка тебе, пожалуй, хватит.

Он подошел к окну и выплеснул остатки спиртного на газон. Вернее, он думал, что на газон, а на самом деле выплеснул на Наташу.

– Фу-у! – прошептала она, тихо отплевываясь и отряхиваясь. – Какая гадость.

– Закурим? – предложил тем временем Андрей. И туда же вытряхнул пепельницу.

Почти весь пепел прилип к мокрой Наташе.

– Пчхи, – немедленно сказала она себе в кулак. К счастью, никто ее не услышал.

– Я пойду, – сопя, ответил Вадим. – Зря я взялся учить тебя уму-разуму.

Разговор прервался: вероятно, братья покинули комнату. В ту же минуту парадная дверь дома распахнулась, и Наташа, которая стояла на четвереньках, успела только поменять позу и сесть на корточки за кустом шиповника. На улице появился Генрих Минц с телефоном в руках. Наташа затаила дыхание. Оглядевшись по сторонам, он быстро набрал номер и, дождавшись, когда ему ответят, сдавленным голосом сказал:

– Это я. Все складывается удачно, я буду. Только не сразу. У нас гости, поэтому придется отпрашиваться. Нет, до послезавтра они разъедутся. Послезавтра все по графику пойдет. А сегодня всю подготовительную работу ты проведешь без меня, не в первый раз. Я приду к основному блюду. – Он помолчал, послушал, потом жарко добавил: – Я готов на все, только бы Андрей Алексеич ничего не узнал. Лучше я умру. Сказал же – буду. Совру что-нибудь. Хорошо, после полуночи.

Он отключился и быстро ушел.

– Пчхи! – опять сказала Наташа, и окурки, прилипшие к ее воротнику, полетели в разные стороны.

Надо было срочно привести себя в порядок. Она на цыпочках вошла в дом и, естественно, тут же наткнулась на Покровского.

– Боже мой, что это с вами? – до глубины души изумился он. – Отчего вы вся серая?

– Да вот, – ответила Наташа небрежным тоном. – Проходила мимо зеркала, поглядела на себя и расстроилась. Стрижка неудачная.

– Мягко говоря, да, – осторожно согласился Покровский и, втянув носом воздух, уточнил: – По этому поводу вы посыпали голову пеплом?

– Ха-ха, – оценила его юмор Наташа.

– Что вы смеетесь? От вас пахнет, как от пепельницы, в которую кто-то плюнул.

– Пойду освежу макияж, – гордо сказала она и, обогнув Покровского, прошмыгнула к лестнице.

Ворвалась в свою комнату и, сорвав с себя ужасные шмотки, встала под душ.

Итак, Вадим уверен, что у его жены шашни с Андреем. Однако на самом деле Лина крутит роман со Стасом. Вот они, лучшие друзья! «Конечно, не все такие, – решила быть справедливой Наташа. – Но частенько лучший друг мужа в конце концов становится другом семьи».

Значит, между братьями существует конфликт. Позиция обеих сторон ясна и понятна. Не слишком закручено, зато весьма драматично. Один хочет продать изобретение, а второй собирается его внедрять. Судя по всему, у младшего брата более сильные позиции. Зато старший способен интриговать.

Кто по-настоящему поразил Наташино воображение, так это Генрих Минц. Интересно, куда этот симпатичный дяденька собрался после полуночи? И что такое страшное не должен узнать Андрей Покровский ни за какие коврижки? Неужели дело касается убийства?

Наташа твердо решила, что сегодня ночью выследит эконома и все узнает. В этом доме творятся странные вещи. Кто-то же должен расставить все по своим местам! Раз уж пошла такая петрушка, и она волею судьбы наслушалась семейных тайн, придется действовать. Возможно, потом, позже, когда она разоблачит настоящего убийцу и снимет с Покровского все подозрения, он поможет ей выпутаться из ее собственной страшной истории?