Текст книги "Витязь в овечьей шкуре"

Автор книги: Галина Куликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Перед ее глазами оказались мужские штиблеты, аккуратно, носок к носку, поставленные возле низкого столика. Штиблеты были стоптаны внутрь, а шнурки завязаны трогательными бантиками.

– Вы косолапите при ходьбе, – обвинила Покровского Наташа, с трудом поднимаясь на ноги. – Вам надо купить специальные супинаторы.

– Спасибо, я буду иметь в виду, – усмехнулся он. – Кстати, вы в состоянии самостоятельно принять душ?

– Ну да, – ответила Наташа, подходя к диванчику перед камином. – Конечно. Только можно я сначала немножко посижу?

– Если вы сядете, то немедленно уснете. А мне вовсе не хочется, чтобы утром домашние застали здесь такое... Хм... Вас. Пойдемте наверх, я дам вам полотенца.

На самом деле полотенца уже давно лежали на кровати в той комнате, которую хозяин дома выделил своей помощнице, но Покровский решил, что если не страховать ее на лестнице, она загремит вниз и свернет себе шею. Наташа тем временем думала о том, что все ее преследователи остались с носом.

– Я в безопасности! – громко заявила она, храбро наступая на ребрышки ступенек.

– Это уж будьте уверены, – пробормотал Покровский. – Что касается меня, то тут вы в полной безопасности.

Она была ужасно потешной, и он не мог утверждать, что утром непременно отправит ее обратно. Как это ни странно, ему понравилась ее пьяная самоуверенность. Вернее, позабавила. Надо дождаться утра, а там уже поглядеть, что из нее получится после душа и нескольких часов сна.

– Только не ложитесь в ванну, – попросил он. – Ванна вам сегодня противопоказана. Воспользуйтесь душевой кабиной, хорошо? Халат в шкафу.

Засунув ее в комнату, он некоторое время прислушивался, но не услышал ничего ужасного – звона разбитого стекла или стука падающего тела. Однако вода так и не начала шуметь. Покровский некоторое время раздумывал, потом легонько постучал. Никакого ответа. Тогда он осторожно приоткрыл дверь и просунул голову внутрь. Девица стояла посреди комнаты совершенно неподвижно. У нее был стеклянный взгляд, и Покровский решил, что она спит стоя, словно лошадь.

– Эй! – позвал он. – Вы собирались в душ.

Она не реагировала.

– Черт с вами, ложитесь так. Только погодите, я накину что-нибудь на постель.

Он вошел, застелил кровать пледом и сделал широкий жест рукой:

– Прошу!

Девица продолжала стоять, словно изваяние. Она кого-то отчаянно напоминала Покровскому. Но кого? Он не мог вспомнить.

– Отлично, – буркнул он, взял Наташу за локоть, подвел к кровати, поставил к ней спиной и подтолкнул.

Она немного покачалась и неожиданно стала падать вперед, словно ковер, скатанный рулоном.

– Ого! – воскликнул он и засмеялся, обхватив ее двумя руками. От нее пахло дождем, лесом и ванилью. Ну и коньяком, разумеется.

Пришлось присесть, приподнять ее за ноги и свалить-таки на постель. Она охотно свалилась и тут же разметала руки. Если бы не тифозная стрижка, волосы тоже разметались бы. Покровский решил, что мокрое платье снимать с нее не станет ни за какие коврижки. Еще неизвестно, что из этого кокона вылупится утром. Возьмет и обвинит его в секусуальных домогательствах.

– Так что, пардон, мадам, оставайтесь в своей одежке, – вслух сказал он.

На самом деле он рассчитывал, что через несколько часов она проснется, разденется и примет душ, почувствовав себя грязной и мокрой. К утру Наташа действительно проснулась, но почувствовала себя не грязной и мокрой, а голодной. Есть хотелось зверски.

Одновременно к ней вернулась память, и вчерашние события предстали перед ее мысленным взором. Гражданский долг заставил ее схватиться за телефон. Номер родного районного отделения милиции выскочил из нее просто сам собой.

– Парамонов? – сдавленным голосом спросила она, когда ей ответили. – Это Наталья Смирнова. Помните, я вам звонила насчет Негодько с пистолетом? Вы еще мне не поверили. Так вот. Тут возле оврага творятся ужасные вещи! По лесу ходят волки и двое маньяков. Об одной жертве я знаю точно – это женщина в желтом купальнике. Нет, я ее не видела, но они сами рассказывали. Кто, кто? Маньяки рассказывали! – Она некоторое время слушала, потом ответила: – Откуда ты знаешь, что я себя неважно чувствую?

Когда трубка зашлась короткими гудками, она осторожно положила ее на рычаг и вздохнула. Поверили ей – не поверили, она поступила как сознательная гражданка. Несмотря на то что голова еще не варила, как полагается, сознательная гражданка сумела сообразить, где находится кухня. Спустилась на первый этаж, отыскала в холодильнике круг «Краковской» колбасы и, устроившись на диванчике в гостиной, впилась в нее зубами.

4

Генрих Минц достался Покровскому в наследство от отца-академика. С незапамятных времен он вел в доме хозяйство и колдовал на кухне, называя себя элегантно – эконом. Накануне у него был выходной день, и теперь, в половине седьмого утра, Генрих открыл дверь своим ключом и на цыпочках, чтобы не разбудить Андрея, двинулся на кухню. Однако не пройдя и нескольких шагов, замер от неожиданности.

На полу возле дивана лежала замурзанная голоногая девица с солдатской стрижкой на голове в немыслимо грязном коротком платье. Рядом с ней валялся наполовину сгрызенный кусок колбасы. Девица всхрапывала и присвистывала во сне.

– О-ля-ля! – шепотом воскликнул Генрих и всплеснул руками.

Наташа между тем видела десятый сон. Разбудило ее непонятно что. Она распахнула глаза и захлопала ресницами. Над ней навис весьма колоритный дядечка – лет шестьдесят пять, крепенький, лысый, розовый, с черными усами и внимательными глазами под короткими бровками.

– Как это вы сюда пробрались? – вполголоса спросил дядечка. – Где-нибудь было открыто окно?

– Кто вы? – спросила Наташа и, застонав, села. – Как вас зовут?

– Генрих, – ответствовал лысый по-прежнему полушепотом. – Я эконом.

– О! – воскликнула она. – А я думала, что вы – собака! Или, в крайнем случае, сиамский кот. У вас совершенно нечеловеческое имя.

– Не может быть, – пробормотал Генрих. – Так как вы в дом попали?

– Меня впустил Андрей Алексеевич, – довольно внятно ответила Наташа и, покряхтывая, пересела с ковра на диван.

– Вы что же, – проворчал эконом, – плакали под дверью? И он вас пожалел?

– Я же не бомж!

– А кто?

– Я Андрея Алексеевича помощница. Буду работать с его архивом.

– Ну да, – недоверчиво сказал Генрих. – А откуда он вас взял... такую?

Он окинул Наташу красноречивым взором.

– Из агентства.

– Хм, – пробормотал Генрих. На лице его появилось смирение. – Может быть, вам что-нибудь нужно?

– Не могли бы вы, голубчик, – попросила Наташа купеческим тоном, – поискать в овраге мою сумку? За домом художника Бубрика. Гроза застала меня в овраге. И вообще... Была бурная ночь.

С этими словами она отправилась наверх, роняя комья сухой грязи. Несмотря ни на что, чувствовала она себя бодрой и отдохнувшей. И, главное, была уверена, что никаким бандитам ее выследить уж точно не удалось. Пока она плескалась в душе, сумку принесли и поставили возле шкафа. К счастью, она не сильно промокла, и Наташа добыла из нее отвратительного качества джинсы и грязно-коричневую кофту с криво пристроченной биркой под воротником: «Made in France». Вероятно, Ольга купила этот писк моды где-нибудь в подземном переходе в самый последний момент. Интересно, какая у ее работодателя жена? Наверное, красивая и злая – зачем иначе ему было требовать в агентстве несексуальную помощницу?

В этот момент внизу раздались взволнованные голоса, в том числе и женский. «А вот я сейчас погляжу, – решила Наташа, – что там за жена». Она вышла из комнаты, подкралась к перилам и осторожно посмотрела вниз. Возле двери стояла юная блондинка в брючках-капри и обтягивающей кофточке. Она была так хороша собой, что Наташа немедленно пожалела о том, что остригла волосы. Можно было не уродоваться – на таком фоне женщине за тридцать с обыкновенной внешностью потеряться легче, чем табачной крошке в кармане.

– Ну? И что все это значит? – спросил Покровский, глядя на блондинку сузившимися глазами. – Я понимаю – гроза. Но почему ты хотя бы не позвонила?

На нем был спортивный костюм и кроссовки, на шее – полотенце.

– Потому что во время грозы мобильники отрубаются! – запальчиво ответила блондинка. – А потом я подумала, что ты спишь. И мы решили, что лучше сразу приехать, чем тебя будить.

– Кто это – мы? Ты и твой гардеробщик?!

«С ума сойти! – подумала Наташа. – Он знает, с кем жена проводит время и всего лишь напускает на себя строгий вид».

– Где он? – продолжал кипятиться Покровский.

– В машине, – блондинка взглянула на него исподлобья. – Надеюсь, мы покормим его завтраком?

– Я что, должен любоваться его физиономией за столом?

– Ты невозможный! – воскликнула она. – Не понимаю, за что ты ополчился на Валеру! Он благороден и...

– И красив, – не без ехидства добавил Покровский. – Не знаю, решится ли он сесть с нами за стол, он ведь в своем трактире привык смотреть, как едят другие. Из гардероба.

– Раньше ты к нему не придирался! И всегда был радушен.

– С тех пор кое-что изменилось.

Блондинка задрала нос и двинулась через комнату к одной из дверей. Наташа отскочила от перил, чтобы снизу ее случайно не заметили. Вот это отношения! Интересная семейка.

– Кстати, – неожиданно вспомнила блондинка и обернулась. – Твоя новая помощница приехала?

– Можно и так сказать, – с трагически-веселой интонацией ответил Покровский.

– Мне бы хотелось на нее посмотреть.

– Мне бы тоже, – искренне признался он.

– Я, пожалуй, приглашу ее к столу, – вмешался Генрих Минц, появившийся из кухни, откуда до Наташи донесся дразнящий запах яичницы.

Взволновавшись, она просочилась в дверь и тихонько прикрыла ее за собой. Через минуту раздался легкий стук, и эконом сказал из-за двери:

Деточка! Вас ждут завтракать.

Благодарю, – церемонно ответила Наташа, хмыкнув по поводу «деточки». – Сейчас спущусь.

Прежде чем предстать перед всей честной компанией, она еще раз подошла к зеркалу и окинула себя критическим взором. Ужас что за вид! Ольга постаралась от души: пожалуй, даже Сева Шевердинский не назвал бы ее теперь симпатичной, а уж тем более сексуальной. Впрочем, на кой черт ей сейчас сексуальность, когда она тут прячется, спасая свою жизнь?!

Спустившись на первый этаж, Наташа увидела неплотно прикрытую дверь, из-за которой доносились голоса и звяканье посуды, а рядом с дверью – забавного молодого человека с нежными розовыми щеками и русым чубом, старательно зачесанным на один бок. Он стоял и банально подслушивал, и на лице его отражалось растерянное упрямство.

Здрасьте! – вполголоса поприветствовала его Наташа, тихонько подойдя поближе.

Молодой человек вздрогнул и залился стыдливым детским румянцем.

Я вот тут... – пробормотал он. – Некоторым образом...

– Я тоже – тут и тоже – некоторым образом, – хмуро сообщила Наташа. – Кто вы такой?

– Друг Марины, – растерянно ответил молодой человек. – Мы приехали, а он...

– А! Так это вы – гардеробщик! – догадалась Наташа.

– Это невозможно терпеть! – со слезами в голосе возмутился бедняга. – Андрей Алексеевич меня постоянно унижает. При ней, заметьте. Ну и что, что я работаю в гардеробе? Это ведь временно, пока я не поступлю в институт. А я обязательно поступлю! Я вовсе не такой кретин, каким он хочет меня представить.

– Меня трогают ваши переживания, – соврала Наташа. – А Марина, она ему кто?

Валера поглядел на нее трагически:

– Единственная дочь.

– Ах, дочь! Вон оно что! А жена? – его собеседница не в силах была сдержать любопытство. – Есть у него жена?

– Нету, – коротко ответил он и снова вернулся к своим горестям. – Была бы жена, не позволила своему мужу глумиться над чувствами дочери. Андрей Алексеевич хочет нас разлучить, а это подло.

«Значит, так. Жены у него нет. Тогда я вообще ничего не понимаю! Почему в помощницах он хочет видеть какую-то уродку?»

– Как вас зовут? – спросила Наташа у молодого человека.

– Валера. – Румянец стал на полтона темнее. – Валера Козлов. А вас?

– Зовите меня Натальей. Сколько вам лет?

– Двадцать, а что?

– А как вы попали в гардероб?

Как все. Приехал из Дальнегорска. Там работы вообще нет. Город вокруг оборонного предприятия был построен, а сейчас завод загибается. Я там сторожем несколько месяцев сидел, а потом подумал – какого черта? И махнул в Москву. У меня тут родная тетка.

Он вывалил на нее всю свою биографию и теперь стоял дрожа, словно щенок, наказанный за сгрызенный тапок. Наташа не знала, как его подбодрить, поэтому просто сказала:

Кажется, нам следует поторопиться, а то завтрак остынет.

В его присутствии я не проглочу ни кусочка! – хмуро признался Валера.

Ерунда, – отмахнулась Наташа. Она помнила, что в двадцать лет ела все подряд, а фигура у нее тогда была, как у балерины. – Главное – держаться уверенно.

Это она сказала скорее для себя, чем для Валеры Козлова. Сказала – и толкнула дверь. Покровский и его дочь, сидевшие за столом, подняли головы и посмотрели на них. Вернее, на нее, на Наташу. Потому что она шла первой и предстала перед ними во всей красе. Марина тотчас же подавилась и закашлялась, а Покровский пробормотал:

Так-так.

После чего отложил салфетку, поднялся и отодвинул соседний стул.

Значит, вы – Наташа Смирнова.

Да вроде мы уже познакомились, – пробормотала она и, поглядев на красную Марину, более внятно добавила: – Здрасьте.

– Доброе утро! – выдавила из себя та. Глаза у нее были ярко-зеленые, как у папочки, но в отличие от него, отражали все переживаемые чувства.

Чтобы хоть как-то поддержать ее, Наташа обернулась и сказала:

– А вот Валера.

– Какие люди! – полным яда голосом ответил Покровский. – Просто даже не верится. Что ж, садитесь, юноша.

Валера бочком продвинулся вдоль стены, уселся на самый краешек свободного стула и остекленел. Наташа подумала даже, что, если до него нечаянно дотронуться, он осколками осыплется вниз. Покровский тем временем сосредоточил все внимание на своей будущей помощнице.

– Ну-с, – сказал он, обмазывая джемом булочку, – вы довольны комнатой?

– Еще бы, – ответила Наташа, которая практически всю ночь проспала на коврике в холле. – Комната замечательная.

– Вы ведь умеете обращаться с компьютером? – с неожиданным подозрением поинтересовался Покровский.

– О да! Компьютеры – это мой конек.

– А какое у вас образование?

– Вполне достаточное, Андрей Алексеевич, чтобы разобрать бумаги. Так что вы не волнуйтесь, обработаем ваш архив в лучшем виде.

– Это архив моего отца, – поправил Покровский. – Впрочем, о работе поговорим после завтрака. – Он обернулся к Валере: – Что же вы, молодой человек, сидите, как именинник? Уж съешьте что-нибудь.

Марина с подбадривающей улыбкой налила Валере чаю и положила на тарелку кусок яичницы.

– Значит, – не отставал от него Покровский, – вы были на даче у общего друга.

– Да, здесь недалеко, папа, – с нажимом сказала Марина, надеясь, что он переключит свое внимание на нее. Однако он по-прежнему смотрел на ее смущенного ухажера.

– И что же, вы специально подгадали поехать в такую погоду, чтобы можно было остаться там на ночь?

Если до сих пор щеки Валеры были розового цвета, то теперь они сделались темно-рубиновыми.

– Ну что вы, Андрей Алексеевич, – ответил он. – Погоду я не заказывал.

– Дерзите? – хмыкнул Покровский, засовывая в рот булочку.

От возбуждения он очень быстро жевал и одновременно готовился к следующему выпаду.

– Папа! – сердито сказала Марина. – Мы всего лишь пережидали грозу. Ведь ты бы не хотел, чтобы нас убило молнией?

– Кстати, – заметила Наташа, потянувшись к сахарнице. – Вчера одного мужчину как раз убило. На пляже. По радио передавали. Бубрик тоже в курсе.

– Ну, раз даже Бубрик в курсе... – поднял брови Покровский.

Наташе стало смешно оттого, как он ревнует дочь, и она ухмыльнулась. В этот миг во входную дверь постучали.

– Кто-то в гости к тебе, Андрей Алексеевич! – крикнул издалека Генрих.

Протопали шаги, и через минуту в холле зазвучали голоса. Покровский вытянул голову, пытаясь через приоткрытую дверь рассмотреть гостя. Рассмотрел и позвал:

– Стас, мы завтракаем! Иди сюда.

– Пожалуй, мне пора, – засобирался Валерий, и Марина немедленно выскочила из-за стола:

– Я тебя провожу!

Дверь распахнулась, словно ее толкнули двумя руками, и на пороге возник царственный брюнет с широко расставленными глазами и мушкетерскими усиками.

– Большой привет всем добрым людям! – прогудел он.

Поскольку первым на пути ему попался Валера, он потряс его руку, а потом схватил в охапку Марину и покачал из стороны в сторону:

– Здравствуй, красотка! Скучала по дяде Стасу?

Марина взвизгнула и, выкрикнув: «Скучала!», убежала вслед за Валерой в холл.

– Привет, Андрей!

Стас подошел к столу, поздоровался с Покровским, не сводя при этом глаз с Наташи.

– Познакомьтесь, – ответил хозяин дома на его невысказанный вопрос. – Это Стас, а это вот Наталья... – Он замялся, ожидая, что ему подскажут отчество.

– Просто Наталья, – вставила та и кокетливо улыбнулась, позабыв, что в настоящее время производит на мужчин совсем не то впечатление, к которому привыкла.

– Наталья будет помогать мне разбирать папин архив.

– Наконец-то, – сказал Стас, капитально устраиваясь за столом. – Надеюсь, теперь ты перестанешь комплексовать и спокойно займешься своими делами. А то брошенный архив давил на тебя. Кстати, что это за мальчишка с Маринкой? Кажется, я уже видел его у вас.

– Козлов, – с неподражаемой интонацией ответил Покровский.

– Кто такой?

Гардеробщик. Вешает пальто в трактире «Кушать подано».

– Вижу, ты его не жалуешь, – хмыкнул Стас, набивая себе рот оладьями. – Чем он тебе не потрафил?

– Он, видите ли, собирается жениться на моей дочери! – возмущенно сообщил Покровский.

– И что? Не всю же жизнь он будет работать в трактире. Если тебя волнует его профессия.

– Моя дочь будет Козловой! Одно это сводит меня с ума.

– Подумаешь, – встряла Наташа. – Фамилия как фамилия. Кроме того, он еще может ее прославить. Вон, Сухово-Кобылин, например. Тоже, наверное, стеснялся поначалу. А потом написал «Смерть Тарелкина» – и все, успокоился на всю оставшуюся жизнь.

Покровский поглядел на нее холодно и поинтересовался:

– А у вас самой дети есть?

– Я еще слишком молода, – ответствовала Наташа, и мужчины изумленно переглянулись.

Наверное, они подумали, что ей лет сорок пять или даже пятьдесят, и в других обстоятельствах она непременно оскорбилась бы их переглядыванию. Но что теперь оскорбляться, когда они с Ольгой приложили столько сил, чтобы добиться подобного результата?

В этот момент в столовую возвратилась Марина. Она молча прошла к столу, села и, налив себе чаю, заметила:

– Жаль, дядя Стас, тебе не удалось поближе познакомиться с Валерой. Он забавный.

Покровский вдохнул воздуха столько, что у него чуть не лопнула рубашка на груди, но Наташа не дала ему высказаться:

– Скажите, а чем вы занимаетесь? – быстро спросила она у Стаса.

– Я адвокат, – охотно ответил он. – Кстати, если потребуются мои услуги, можете обращаться.

– Уж лучше бы твои услуги никому никогда не требовались, – проворчал Покровский, раздумав говорить о Козлове.

– Ну, к чему такая мрачность? Адвокат занимается и приятными вещами. Например, дареными квартирами, нежданным наследством...

В этот момент открылась дверь и на пороге появился запыхавшийся Генрих Минц.

– Андрей Алексеич, – сказал он, и бровки взлетели над его круглыми растерянными глазами. – Тут милиция приехала. Они говорят... твою жену убили.

* * *

Наташа сидела на том самом диванчике, возле которого провела ночь, взбудораженный Генрих на кухне драил кастрюли, а Марина бегала по гостиной, обняв себя руками за плечи. Перед этим она переделала всю домашнюю работу – поменяла постельное белье и полотенца, а потом еще копалась в саду, пытаясь прогнать самые страшные мысли.

С мамой они развелись очень давно, и она сейчас живет за границей, – объясняла она Наташе. – Я к ней часто езжу. А потом папа женился на Алисе. Но его хватило ненадолго. Так что продержались они всего год и не так давно разбежались.

Наташа обратила внимание, что она сказала: его хватило ненадолго. Значит, виновницей разрыва девушка считает именно Алису. Впрочем, Марина тут же выдала свой комментарий:

Они оба были виноваты в том, что не поладили. Я думаю, что в их возрасте уже пора научиться компромиссам! Вообще-то Алиса мне нравилась. Поверить не могу, что ее убили. Да еще где-то тут, возле нашего дома.

Ну, не совсем возле дома, насколько я поняла, – поправила Наташа.

Но все равно рядом! У Алисы в этом месте, кроме нас, никого нет. Естественно, что милиция приехала к папе. Хорошо еще, что дядя Стас оказался тут, а то бы вообще...

Она не успела договорить, так как ручка входной двери резко ушла вниз, дверь распахнулась, и в дом ворвалась молодая женщина с расширенными глазами. Она была стройна и светловолоса. На лице с широкими скулами господствовал пленительный рот. Она знала, что хороша собой, и это доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

Вслед за ней вошел представительный мужчина – грудь вперед, подбородок вверх. Он был дорого одет и так уверенно держался, что сразу же внушал к себе уважение. И уже было не важно, какие у него черты лица и не портят ли его узковатые глаза или длинный нос.

– Маришка! – воскликнула женщина, бросаясь к дочери Покровского и хватая ее за руки. – Андрей звонил?

– Нет еще, Лина, – покачала головой та.

«Лина – это какая-то родственница, – тотчас решила Наташа. – Вошла очень уверенно, гости так никогда не входят». Дочь Покровского была серьезной и симпатичной, про таких родители юношей говорят: «хорошая девочка». Лина в молодости наверняка была другой – из тех, что легко сводят с ума и кружат головы, ничего не обещая взамен. Впрочем, мужчины ничего и не ждут от них, кроме любви. К «хорошим девочкам» впоследствии предъявляются определенные требования как к хозяйкам и матерям, к таким, как Лина – никогда. Мужья холят и лелеют их, безумно ревнуют и закрывают глаза на их недостатки.

Наташа поднялась с дивана, и Лина повернулась к ней с вопросом на лице.

– Это папина помощница, Наталья, – поспешила объяснить Марина. – Будет разбирать дедушкин архив.

– А! – коротко сказала Лина, бросив на Наташу невнимательный взгляд. Было ясно, что даже ужасный вид помощницы не произвел на нее особого впечатления – так она была взволнована последними событиями. – Будем знакомы, я – Лина. А вот это мой муж – Вадим.

– Вадим – мой дядя, – добавила Марина, чтобы Наташе все сразу стало ясно. – Папин брат. Вы из Москвы приехали, да, дядя?

Да нет, мы были тут, в загородном доме, – ответил он, снимая пиджак и бросая его в кресло. – У нас рядом дом, – пояснил он для Наташи. – Пятнадцать минут на машине. Довольно удобно. Часто встречаемся с родней и все такое. Лина, пожалуйста, не волнуйся, это ведь вредно – так волноваться. Тем более что еще ничего толком не известно.

Но почему арестовали именно Андрея?! – воскликнула Лина, доставая из сумочки сигареты и выхватывая одну из пачки. – Что у них против него есть?

Его не арестовали, – поправила ее Наташа. – Его увезли, чтобы допросить. Это разные вещи.

Допрашивать Андрея! – продолжала возмущаться Лина. – Уму непостижимо! И что он может знать, если они с Алисой давным-давно расстались!

Мало ли, – пожал плечами Вадим, устраиваясь на тонконогом стуле. – Почем ты знаешь, какие у них были отношения!

Да никаких отношений, – отмахнулась Лина. – У них с Алисой не было ничего общего.

Ну... Наверняка что-то было, – не согласился Вадим. – Но это все так или иначе выяснится. Так что, Лина, родная моя, побереги здоровье и не нервничай так.

А Наташа неожиданно спохватилась: «Кто же убит? Уж не та ли это Алиса, которая приходила вечером в гостиничный номер? Брюнетка с продолговатыми глазами? Помнится, она угрожала Покровскому. Говорила что-то вроде того, что все ей расскажет. Интересно, что – все и кому – ей? Она называла Андрея Покровского Дюшенька. Идиотское прозвище! А он кричал после ее ухода: «Сволочь! Гадина! Мерзавка!» Вот тебе и раз».

Что, если Алиса действительно решила рассказать неведомой ей – все? Или ехала к Покровскому, чтобы снова ему угрожать? А он перехватил ее по дороге и...

– Каким образом Алису убили? – словно подслушав Наташины мысли, спросила Лина.

– Нам ничего не сказали, – растерянно ответила Марина. – Наверное, скажут папе. Или дядя Стас все узнает.

Эконом принес из кухни пепельницу, и Лина приняла ее, горестно воскликнув:

– Боже мой, Генрих, как я переживаю!

– Ничего-ничего, душенька, все обойдется, – растерянно ответил эконом.

Видно, они с Линой были хорошими друзьями, потому что смотрели друг на друга с пониманием и сочувствием.

– Стас за всем проследит, – подал голос Вадим и закинул левую ногу на правую. – Как удачно он подвернулся. Смотри: приехал именно сегодня. Андрюшке просто повезло.

– А вдруг его не пустят? – испуганно спросила Марина. – К папе?

– Как это не пустят?! – возмутилась Лина. – Он ведь адвокат.

– Ты не в Париже, моя дорогая, – напомнил ей муж. – У нас что хочешь могут вытворить. Но – будем надеяться на лучшее.

Через некоторое время Генрих позвал всех пить кофе.

– Так время быстрей пройдет, – пояснил он.

Наташа несколько раз порывалась оставить родственников одних, но потом передумала. Что она будет делать в своей комнате? Фронт работ ей еще не определили, смотреть телевизор неудобно – в такой-то момент, а книг у нее с собой нет. Поэтому она отправилась вместе со всеми в столовую и чинно уселась на стул.

К кофе Генрих подал коньяк, и Наташа через некоторое время должна была признаться себе, что именно этот вид спиртного действует на нее быстро и сокрушительно. Когда Лина на секунду замолчала, делая затяжку, Наташа поставила чашку на блюдце и неожиданно для себя спросила:

– Вот вы говорите, что у вас дом поблизости. Значит, ночью вы находились в пределах досягаемости. А алиби у вас есть?

В столовой повисло молчание. Несколько долгих секунд все таращились на Наташу. Но тут Лина с придыханием выпустила дым и пожала плечами:

– Алиби? На время убийства? Но мы же не знаем, в какое время убили бедную Алису!

– Да мы тоже не знаем, – подала голос Марина. – Нам просто сказали – ночью.

– Ну? И какое у вас алиби на эту ночь? – пристала Наташа.

– Конечно, вы чувствуте себя замечательно, – хмыкнул Вадим. – Вы посторонняя, вас никто не станет подозревать.

– Ну а нас-то за что подозревать? – развела руками Лина. – Можно подумать, мы тут плели интриги против Андреевой жены. Причем бывшей. Даже смешно!

Нет у нас никакого алиби, – вздохнул Вадим. – У меня с вечера болела голова – наверное, перед грозой! – я выпил успокаивающие капли и лег в дальней комнате. Когда я хочу выспаться, то надеваю на глаза повязку, а в уши вставляю специальные заглушки. Спится прекрасно! Правда, в таком случае трудно контролировать ситуацию. Залезут, например, грабители, а ты лежишь – тюфяк тюфяком!

Младенец! – бросила Лина и стряхнула пепел, ловко постучав выпуклым ногтем по сигарете. – Мог бы соврать, что мы спали вместе. Нас ведь заподозрят!

Ты же сама сказала, что у вас с дядей мотива нет, – вздохнула Марина. Она не принимала всерьез этот разговор про алиби.

Мы думаем, что нет, а милиция возьмет и отыщет! – не согласилась Лина. – Впрочем, все это глупости.

Да ничего подобного! – уперлась Наташа. Сегодняшний коньяк лег на вчерашний очень хорошо. Она чувствовала прилив душевных сил. – Совсем даже не глупости. Кто-то же убил эту тетку. Кто хочешь мог. Вот даже Марина.

Я не убивала, – испуганным голосом сказала та. – Хотя мы с Валерой тоже тусовались тут поблизости – у Леши Медведева. Мы всю ночь не спали. Правда, был такой момент... Мы здорово поругались и дулись друг на друга, но потом снова помирились и тогда уже до самого утра держались за руки.

То есть найдутся свидетели, которые подтвердят, что вы постоянно были у них на глазах?

Ну... Не знаю, – протянула Марина. – Вообще-то я ходила под лестницу плакать, а Валера некоторое время бродил по саду и страдал. Прямо как Байрон.

– Сильно поругались? – сочувственно спросила Лина.

– Зато небось сладко помирились, – хмыкнул Вадим.

– Значит, алиби ни у кого нет, – сделала вывод Наташа, и все посмотрели на нее с неудовольствием.

Странно, что они вообще отвечали на ее вопросы.

– А вы, Генрих? – крикнула Наташа, качнувшись на стуле, чтобы увидеть эконома в проеме кухонной двери.

– Что я? – спросил тот, появляясь на пороге. По его лицу сразу стало ясно, что он внимательно следил за развитием событий. – У меня был выходной, и я на целый день уезжал в Москву. В гости не ходил, всю ночь спал дома. Как всегда.

– Генрих, вытряхни пепельничку, – попросила Лина.

Он послушно пошел и вытряхнул. Но когда вернулся обратно, у Наташи на языке вертелся следующий вопрос:

– А на чем вы возвращались? На утренней электричке? Билет есть?

– Я всегда на попутках, – оправдываясь, ответил эконом. – В электричке духотища. Да еще от станции идти невесть сколько.

– Отлично! – обрадовалась Наташа и потерла руки. – Афанасию Афанасьевичу ничто не грозит. То есть я хотела сказать – Андрею Алексеевичу. Оговорилась, миль пардон.

Поскольку все посмотрели на нее, мягко говоря, удивленно, она поспешила добавить:

– Это прошлый мой работодатель был Афанасий Афанасьевич. Вот я и перепутала имена по старой памяти!

А про себя подумала: «Интересно, зачем это Покровский назвался в гостинице чужим именем? Я ведь не собиралась ему навязываться. Какого черта он мне лапши на уши навешал?» После недолгих размышлений она решила, что это такой способ релаксации. Мужчина в нерабочие часы придумывает себе имя и чувствует себя свободным, знакомства его ни к чему не обязывают, он словно играет роль. А потом, вернувшись в привычную жизнь, легко выбрасывает из памяти тех людей, с которыми успел завязать отношения. Но вот с ней у него этот номер не прошел. Хотя он Наташу и не узнал со стриженой головой.

Спустя некоторое время Наташа все же спросила, нельзя ли найти здесь какую-нибудь книжку для души, и услужливый Генрих отвел ее в библиотеку. Прошло еще несколько часов, прежде чем к дому подъехал автомобиль, и Марина закричала:

– Папа!

– Слава богу, тебя не арестовали, Андрей! – первой пошла к нему навстречу Лина.

У Покровского было измученное лицо. Он обнял ее за плечи, потом поцеловал дочь и за руку поздоровался с братом. А у Наташи почему-то спросил:

– Испугались?

– Я ведь не знаю всех обстоятельств дела, – важно ответила она, чувствуя, что коньяк все еще полыхает внутри. – Нужно все детали учитывать. А так что? Только одни глупые предположения...

– Обстоятельства дела на самом деле для меня очень неблагоприятны, – нахмурился Покровский.

Расскажи, – потребовал Вадим, который больше всех походил на человека, способного делать здравые выводы.