Текст книги "Одна помолвка на троих"
Автор книги: Галина Куликова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Елена Викторовна была поражена.
– Тайна, связанная с Ирочкой? – переспросила она, и ее короткие светлые бровки взлетели вверх. – Гафа, это какая-то ерунда. Ирочка была молодой цветущей женщиной, работала в чертежном бюро… Даже смешно, честное слово.
– А вдруг это из-за той истории? Ну, помнишь, когда меня украли?
– Опять ты за свое! – Елена Виктровна заметно побледнела. С громким стуком поставила чашку на блюдце. – Сколько можно об одном и том же? Ты ведь знаешь, что для меня эти воспоминания неприятны, и заводишь свою пластинку снова и снова.
– Потому что я так ничего и не вспомнила. – Агата не желала сдаваться. Ей казалось, что ее странная амнезия как раз может касаться тайны, о которой говорила Нефедова. – И меня это мучает. Мучает с самого детства.
– Ты тогда просто очень сильно перепугалась. – Елена Викторовна взяла салфетку и энергично обмахнулась ею. – И я очень сильно перепугалась. Я снова чувствую свою вину, хотя ты и сидишь тут передо мной живая и здоровая. И тебе уже двадцать восемь! Хватит вспоминать, Гафа, ясно?
– Если бы я вспомнила один раз, я бы от тебя отстала. – Агата поставила чашку на блюдце. – Ты не представляешь, как это мучительно…
Перед ней возникла картинка, преследовавшая ее в ночных кошмарах. Будто она заперта в тесном подземелье, задыхается без воздуха и в отчаянии бьется головой о запертый люк. Толкает его руками, царапает ногтями… Но люк не поддается, вокруг по-прежнему чернота, и душу Агаты наполняют тоска и безысходность. Она кричит, плачет и… просыпается. Этот кошмар повторялся снова и снова.
– Доктор объяснил нам, что такое случается, – разнервничалась Елена Викторовна. – Если ребенка сильно напугать, он может сам отгородиться от страшных воспоминаний. Твой мозг защищает твой рассудок. Гафа, в этой истории нет ничего таинственного! Я забежала в магазин за молоком, а ты осталась с мороженым возле входа. Я уже тысячу раз рассказывала эту историю. Какой-то человек подошел и взял тебя на руки. Он не успел тебя унести: я догнала его через сто метров. Я была в шоке, сильно кричала, ты расплакалась, а тот человек убежал. Конечно, я рассказала твоим родителям…
– Они сильно на тебя рассердились? – Агата сверлила ее взглядом.
– И Ирочка, и твой отец были вне себя. В доме поднялся такой крик… Ты спряталась в шкафу и потом, когда тебя наконец нашли, очень долго не разговаривала. Наверное, поэтому ты все забыла. Гафа, я переживаю этот ужас снова и снова. Сколько можно меня мучить? Когда я на тебя смотрю, меня и так душит чувство вины!
Печенье, которое Агата нервно разжевывала, внезапно остановилось в горле жестким сухим комком.
– Именно после того случая вы с дедушкой подыскали для меня няньку? – спросила она, тяжело сглотнув.
– Да нет же, глупая! Нянька появилась уже после гибели Ирочки и Олега. Я просто не справлялась с делами, мне нужна была помощь…
– Но ты со мной никогда не играла. – Агата вспомнила бабкины «воспитательные пятницы» и поежилась. – Мы никуда не ходили и не ездили вместе. Ты как будто меня сторонилась… Как будто после смерти родителей ты разлюбила меня!
– Да что ты такое говоришь, Гафа?! – воскликнула Елена Викторовна, прижав кулаки к груди. Лицо ее пошло пятнами. – Ты моя единственная внучка! Как я могла тебя разлюбить?! Пойми: ты ведь напоминаешь мне о том, что я потеряла! Напоминаешь мне о погибшей дочери, вот и все…
– Бабушка, пожалуйста! Я ведь чувствую: ты чего-то недоговариваешь. Всегда чувствовала. Есть что-то, что мучает тебя. Когда ты на меня смотришь…
– Прости меня, Гафа. – Из глаз Елены Викторовны закапали частые мелкие слезы. – Я просто… Просто в том, что случилось, я виню твоего отца. Он вскружил Ирочке голову, когда ей было всего семнадцать. А в восемнадцать она уже родила тебя… Ирочка мечтала о большом будущем, а твой отец… Он испортил ей жизнь. А потом и вовсе убил ее, потащив кататься на этих своих байдарках. Она ведь не любила походы, рюкзаки и песни у костра! Бедная моя девочка… Пропала ни за что… Умерла такой молодой…
Агата в смятении смотрела, как бабка осушает слезы салфеткой.
– У тебя его глаза, – уже спокойнее продолжала Елена Викторовна, трубно высморкавшись. – У тебя его улыбка. Я смотрю на тебя, а вижу его лицо. Ничего не могу с этим поделать.
Пораженная до глубины души, Агата какое-то время молча переваривала информацию. Так вот, значит, в чем было дело… Эта тихая война, которую Елена Викторовна вела против маленькой девочки, питалась ненавистью к зятю… «Но она хороший стратег, – отстраненно подумала Агата. – Ей удавалось обводить вокруг пальца деда и умело манипулировать нянькой».
Дед вечно был занят, за ним приезжала представительная машина с шофером и увозила в министерство, где он вершил государственные дела. Внучку он обожал, но Елена Викторовна не позволяла обожанию воцариться в доме. В этих стенах не могла выжить никакая любовь: она чахла, как то несчастное мандариновое деревце, которое в прежние времена стояло на подоконнике. Бабка много лет поддерживала в нем искусственную бодрость с помощью химических удобрений. Но потом сдалась и подарила его домработнице. С глаз долой – из сердца вон.
– То есть ты точно ничего не знаешь ни про какую тайну? – снова спросила Агата, продолжая глядеть на Елену Викторовну в упор. – Может быть, мама потом отыскала этого человека, который украл меня? Может быть, она что-нибудь сделала? Покалечила его? Прокляла? Или вообще убила?
– Да господь с тобой, Гафа! – Елена Викторовна всплеснула руками. – Мне кажется, какая-то аферистка решила заморочить тебе голову. Что это за больница, из которой тебе звонили? Я съезжу туда и во всем разберусь.
– Не в чем разбираться. – Агата сделала глубокий вдох. – Вернее, я сама разберусь. Наверное, произошла какая-то ошибка. Раз ты говоришь, что тайны не существует… Может быть, та женщина меня с кем-то перепутала. Она ведь тяжело больна. Мало ли что ей привидилось?
– Ты права. – Елена Викторовна потеребила нижнюю губу. – Скорее всего, ошибка. Прошло уже столько лет со дня Ирочкиной смерти! Мне кажется, эта Нефедова что-то сболтнула в горячке. Хотя слышать от чужого человека про тайну нашей семьи как-то… неприятно, что ли. Но ты же понимаешь: будь у моей дочери секрет, я бы его давно раскрыла. Еще тогда, когда Ирочка была жива.
Агата в этом нисколько не сомневалась. Ее собственные секреты бабка раскрывала постоянно. В этом доме нельзя было читать под одеялом с фонариком, плевать с балкона на улицу, смотреть телевизор через щелку в двери, отлынивать от выполнения домашнего задания, покупать дурацкие романчики… Нельзя было звонить мальчикам и прятать записки среди нижнего белья. Нельзя было громко разговаривать, петь, смеяться «как идиотке», приводить домой подружек и ходить на вечеринки. Нельзя было завести щенка или котенка, кататься на роликах и засорять желудок пиццей. Этих «нельзя» к совершеннолетию Агаты накопился целый вагон, и в день своего восемнадцатилетия она покинула дом, в котором выросла, безо всякого сожаления. Дед к тому времени уже умер, няньку выслали из Москвы, и не осталось никого, кто посожалел бы о том, что Агата ушла.
Так и не допив чай, она стала прощаться. Суетливо клюнула бабку в щеку, аккуратно вернула испанские тапочки на место и с невнятным обещанием «Я позвоню!» выскочила из квартиры. Быстро-быстро побежала вниз по лестнице, едва касаясь рукой перил. Дверь мгновенно закрылась за ее спиной. Словно захлопнулась раковина, в которой ее бабка пряталась от мира, сохраняя внутри привычную ей гнетущую атмосферу.
Возвращаться пришлось по пробкам, и, когда Агата наконец выгрузилась из машины, на нее навалилась каменная усталость. Посещение родного дома всегда действовало на нее именно так – отнимало энергию и убивало настроение. «Хорошо бы Романа еще не было», – посетила ее предательская мысль. Роман, каким бы покладистым он ни был, все-таки требовал к себе внимания. Агата привыкла о нем заботиться, так что, если он уже вернулся, первым делом надо будет накормить его ужином, напоить чаем и обсудить последние новости. Может быть, погладить по головке, если день выдался трудным.
А ей сейчас больше всего на свете хотелось скинуть с себя одежду, встать под душ и попытаться выбросить из головы все мысли до единой. Просто насладиться новой абрикосовой пенкой для душа и почувствовать, как расслабляется каждая мышца. А потом завернуться в длинный махровый халат и налить себе чашку чая с чабрецом…
Задумавшись, Агата автоматически набрала на панели код и потянула на себя дверь. Сделала шаг вперед и приостановилась. Возле почтовых ящиков ссорились женщины. Один сердитый голос принадлежал Марье, а другой – соседке Зинаиде с верхнего этажа, которая собирала по квартирам деньги на уборщицу, развешивала объявления и вообще держала руку на пульсе подъездной жизни.
– У нас закон приняли! – победным тоном говорила Зинаида. – Теперь в общественных местах нельзя курить. А подъезд самое что ни на есть общественное место.
– Ладно, ладно, – проворчала Марья. – Я пойду во двор.
– И двор тоже общественное место! – вознегодовала Зинаида. – Там песочница и лавочки для вдыхания жильцами свежего воздуха.
– Интересно, и что же мне делать?
– Уходи в подвал и там кури.
– Хочешь, чтоб я стала местным привидением? – ухмыльнулась Марья. – А что? В этом есть определенный шарм. Буду как призрак оперы. И кто-нибудь напишет мюзикл: «Призрак третьего подъезда».
– Почему бы тебе не покурить на собственном балконе? – поинтересовалась Агата, подходя к спорщицам.
– Привет, Агафья! – гаркнула Зинаида. – Вот хоть ты ее вразуми. Кстати, балкон – это хорошая идея. Дым сразу улетает в космос.
– Мне там одиноко, – грустно сказала Марья. – Здесь, пока сигаретку выкуришь, с кучей людей поговоришь.
На самом деле она курила так много, что у нее вот-вот должны были появиться жабры для выдыхания дыма.
– Все, кончилась твоя лафа, – мстительно заметила Зинаида. – Наши депутаты таких, как ты, прихлопнули одной бумажкой с печатью. Иди отсюда и не попадайся мне больше на глаза со своей зажигалкой.
Зинаида удалилась, топая и грозно размахивая руками.
– На самом деле она очень добрая, – сказала Марья, увязавшись вслез за Агатой и входя вместе с ней в лифт. – Хотя и похожа на Годзиллу. Кота нашего подкармливает по ночам. Чтобы никто не видел.
– Какого это «нашего кота»? – раздраженно уточнила Агата. Марья со своим резонерством была ей сейчас совершенно не нужна.
– Ну, как это – какого? – удивилась соседка. – Кота, который в нашем подъезде живет. Заблудился, бедолага. Видно, что домашний, но ошейника нет. Зинаида объявления развешивала, мальчишки через Интернет хозяев искали… Слушай, а может, ты его себе возьмешь?
– Зачем мне твой кот? Кстати, я его даже не видела, – отмахнулась Агата. – Домашние животные связывают по рукам и ногам. Ведь и на день не уедешь никуда, не говоря уж об отпусках и командировках. Так что бери этого кота себе, если тебе его так жалко.
– Забыла про мою аллергию на шерсть? – подняла брови Марья.
– Так ты курить брось, и аллергия улетучится.
– «Брось курить!» – передразнила Марья. – Люди с ума посходили. Если бы можно было просто взять и бросить курить! Ладно, с котом проехали: у тебя скоро заведется собственное домашнее животное. О, кстати! Этот кот такой же масти, как и твой Роман. Они запросто могли бы подружиться.
– Не пытайся сосватать мне приблудную кошатину! – всерьез рассердилась Агата. – И вообще отстань, не до тебя мне сейчас.
– Ну, хоть молочка ему налей, у тебя наверняка есть свежее. – Марья, как обычно, не собиралась исчезать просто так.
– Нет, – ответила Агата. – У меня нет молока, у меня нет времени и нет желания с тобой спорить.
Она открыла дверь, оттеснила сунувшуюся было вслед за ней соседку попой, вошла внутрь и захлопнула за собой дверь. Дома было тихо и пусто. Агата вспомнила недавнее прошлое, когда территория целиком принадлежала ей, и мимоходом посожалела о потерянной свободе. Когда ты одинока, на душе такая тоска, что хоть на стенку лезь. Но стоит появиться в твоей жизни другому человеку, и ты понимаешь, что тоска – не такое уж плохое и изматывающее чувство. Чтобы любить мужчину, требуются выносливость и железная воля. Потому что сначала тебе его просто хочется, а через некоторое время хочется его убить.
Агата бросила сумку на диван, как в прежние времена, и разделась, расшвыряв одежду по всей комнате. Отправилась в душ и включила горячую воду. Встала под мягкие струи, закрыла глаза… И немедленно вспомнила Глеба Аркадьевича Шагарина. «Да что за наваждение такое? – растерялась она. – Почему я все время о нем думаю? Внешне он очень даже привлекателен, но ведь на деле свинья, каких мало. Нет, не просто свинья – подлец! Неужели мне понравился подлец? Ведь рядом со мной вполне себе милый и порядочный Роман! Чего мне еще надо?»
Выбравшись из душа, Агата отправилась на кухню, очень быстро, чтобы совесть не успела вставить ни слова, сделала себе бутерброд с сыром и чашку кофе. Бутерброд был большой. Слишком большой, чтобы не задуматься о последствиях. Вздохнув, Агата отставила его в сторону и достала из холодильника миску овощного салата, заправленного лимонным соком и ложечкой оливкового масла.
– Красота – это сила, которая требует насилия над собой, – вслух сказала она и принялась за еду.
Однако мысль о том, что еще предстоит готовить ужин для Романа, угнетала ее. «Вот странно, – думала Агата. – По-хорошему, забота о любимом не должна быть в тягость. А для меня готовка, совместный ужин, пришивание пуговиц и стирка носков как-то незаметно превратились в обязаловку. Надо встряхнуться, иначе еще до свадьбы я стану унылой женой, при взгляде на которую хочется отвернуться носом к стене. К человеку, который сделал тебе предложение, следует относиться бережно и нежно».
Надавав себе инструкций о том, как нужно вести себя с Романом, Агата улеглась на диван с книжкой в руках. Прочитала две страницы и только тогда сообразила, что ничего не поняла из прочитанного. Вместо того чтобы переживать за героев повести, она снова и снова проигрывала в уме ту сцену на парковке. Когда Шагарин отбрил Кареткину, а она, Агата, шарахнула его папкой по голове.
Не в силах бороться с собой, несчастная достала из сумки мобильный телефон и набрала Светкин номер. И когда та аллокнула, Агата без предисловий спросила:
– Скажи только одно: он женат?
Повисла пауза, после чего обалдевшая Кареткина наконец удивилась вслух.
– Кто? – спросила она.
– Ну как кто? Твой Шагарин. Глеб Аркадьевич. Эта безрогая скотина.
Она говорила так, будто сама Кареткина только о своем бывшем боссе и думала.
– Пока что не женат, но у него есть невеста. Я вчера забегала в бухгалтерию, и там сплетничали, будто свадьба через три недели. А что?
– Ты знаешь что. Надо пойти к его невесте и все ей рассказать. У тебя семинедельный ребенок, а этот жениться надумал!
– Агата, ты представления не имеешь, о чем говоришь, – начала вяло отбиваться Кареткина.
Дело в том, что Роман в этот момент был рядом. Сообразив, кто звонит, он сделал страшное лицо и наблюдал за Светкиной артикуляцией с зоркостью сокола. И, конечно, мешал ей сосредоточиться. Вранье требует вдохновения, одной сноровкой не обойтись.
– Не знаю, с какой целью ты темнишь, – снова принялась за свое Агата, – но это просто глупо.
Кареткина прикрыла трубку ладонью и шепотом сказала Роману:
– Она думает, что у меня шашни с бывшим боссом и ребенок от него.
– Отлично! – закивал тот. – Пусть и дальше его подозревает, нам это только на руку.
– Слушай, ты все поймешь, когда я смогу поговорить с тобой откровенно. Сейчас у меня обстоятельства… Но об отце ребенка ты узнаешь первой, я обещаю.
– Ладно, – ответила Агата и отключилась.
«Обстоятельства! – подумала она. – Что за обстоятельства такие? Кареткина что-то там мудрит с переходом с одной работы на другую. Может быть, она торгуется со своим Глебом Аркадьевичем? Возможно, она его даже шантажирует! С этой дурочки станется».
Она снова улеглась на диван и взялась за книжку. Минут через десять сон накрыл ее теплой ладонью. Проснулась она уже посреди ночи совершенно внезапно. Ей опять привидился детский кошмар, когда она была заперта в подземелье и не могла дышать. Агата включила свет и пошлепала в спальню, но Романа там не нашла. Его вообще не оказалось дома, и она ужасно испугалась, что с ним что-то случилось, а она проспала. Схватила мобильник и дрожащими пальцами набрала номер.
В это самое время Роман, измотанный выяснением отношений, сладко спал в меланхоличных объятиях Кареткиной. Звонок мобильного телефона подбросил его вверх, и он сел на постели, тараща глаза в темноту.
– Что случилось? – недовольно пробормотала Светка, разметавшись по кровати.
– Почему я здесь? – спросил Роман, нашарив телефон на тумбочке и тупо глядя на него. – Три часа ночи… Это Агата звонит! Что я ей скажу?
– Придумай что-нибудь…
– Мы попадемся!
– Будь понахальнее, и она все проглотит, – зевнула Светка.
На самом деле Кареткиной страстно хотелось, чтобы они с Романом наконец обнародовали свои отношения. Роль статистки угнетала ее. Она стремилась стать главной героиней, чтобы все внимание было направлено только на нее.
– Алло, Агата? Боже мой, неужели телефон наконец заработал?! – воскликнул Роман, ужаснувшись собственному хриплому голосу.
Агата поймет, что он спал, обо всем догадается, и ему крышка. Уже неделю она занималась домом босса, тот был в полном восторге и в качестве поощрения пригласил Романа на рыбалку… Между ними возникло что-то вроде дружбы, робкой со стороны Романа и покровительственной со стороны начальника… Но если Агата бросит заказ – а она бросит, если он спалится! – этой дружбе конец.
– Роман, что с тобой случилось? – донесся до него испуганный голос.
– Машина сломалась! Я ездил на дальний объект и попал под ливень. Что-то произошло с электроникой… Так что я застрял за городом. Сейчас сижу в автосервисе. Тут вполне цивильно: есть диванчики и кофейный автомат, но связь ни к черту! Я приеду, как только починюсь, слышишь? Извини, что не смог дозвониться.
Агата, находившаяся на грани обморока из-за того, что лишь в середине ночи обнаружила отсутствие жениха, облегченно вздохнула.
– Ты сам в порядке? – на всякий случай спросила она.
– В полном, не волнуйся! Пока, целую! – прокричал Роман, нервно вращая пальцами голой ноги, свесившейся с кровати.
Когда он бросил телефон на тумбочку, Кареткина сонно заметила:
– Ты был невероятно убедителен.
Роман плюхнулся обратно в постель и уставился в потолок. сердце его стучало, как у воришки, задевшего сигнализацию.
Светка придвинулась, обняла его руками за шею и потянула к себе.
– Иди сюда, – позвала она, подставляя губы. – Я вдруг подумала, что машина у тебя уже не новая… И проблемы с электроникой могут стать настоящим бедствием…
Роман нервно рассмеялся и ответил на поцелуй, решив про себя, что мысль, в сущности, интересная. Заодно надо учесть, что сама Светка в поломку машины уже никогда не поверит. Просто на будущее.
* * *
На следующее утро Кареткина почувствовала, что добыча снова ускользает. Роман собирался впопыхах, на прощание поцеловал ее быстро и невнимательно и сказал, что сегодняшнюю ночь проведет у Агаты.
– Надо же загладить свою вину, – бросил он уже на пороге.
Оставшись в одиночестве, Светка живо вообразила, каким образом он будет заглаживать вину, и не на шутку распсиховалась. Весь день она накручивала себя и к вечеру пришла в состояние неконтролируемого раздражения. Поэтому, когда ей позвонила Агата с невинным вопросом о самочувствии, на голову несчастной обрушился водопад эмоций. В этом водопаде встречались жабы, змеи и грязная тина.
– Ну, прости, что я вмешиваюсь в твою личную жизнь, – в конце концов вынуждена была извиниться обалдевшая Агата.
– Что значит ну прости?! Иногда лучшим подругам просто необходимо вмешиваться! – визгливым голосом прокричала Кареткина. – Как бы их ни уговаривали не вмешиваться, они должны выполнять свою миссию! А не выпячивать дурацкую деликатность!
Кареткина бросила трубку, и озадаченная Агата некоторое время сидела, словно окаменевшая.
– Кажется, мне только что сделали выговор, – пробормотала она наконец и постучала мобильником себе по лбу.
В этот момент в комнате появился Гаврилов, весь в каких-то лоскутках и тесемках, которые торчали у него из карманов, висели на шее, выглядывали из-под ремня.
– Разговариваешь сама с собой? – сочувственно спросил он. – Ну-ка, оцени текстурку. Вот это возьмем? Остатки, отдают недорого, а нам могут пригодиться. Да, и что насчет флористов для испанского ресторана?
– Я сама займусь оформлением, – ответила Агата, хмуря брови. – Слушай, Макс, как ты думаешь: если подруге надо помочь, а она говорит, что не надо, то все-таки надо или не надо?
Гаврилов хмыкнул, потом присмотрелся к Агате повнимательнее и сказал:
– Знаешь, мать, хорошо бы тебе взять парочку отгулов. Мне кажется, ты слегка того… заработалась.
– Да нет, у меня просто подруга с ума сошла. На почве беременности. И я теперь схожу с ума вместе с ней.
– Вы женщины, – философски заметил Гаврилов, – а в женщинах говорят чувства.
– Если в женщинах говорят чувства, то страшно даже подумать, кто говорит в мужчинах, – проворчала Агата. – Я уеду сегодня на час раньше. Как выяснилось, мне надо выполнить свою миссию.
– Звучит волнующе, как в фильме про Джеймса Бонда. – Гаврилов выдернул откуда-то атласную ленту и показал Агате: – Этот цвет или абрикосовый?
– Абрикосовый, – ответила та. – Цвет радости и избытка каротина.
Гаврилов с сомнением оглядел ленту и засунул в карман. Потом схватил со стола новый каталог мебели и раскрыл на середине.
– Ты уже купила свадебное платье? – спросил он словно между прочим, листая страницу за страницей. – Хочу поглядеть на тебя, всю в белом.
– Я собираюсь его шить, а не покупать. И упаси бог меня от белого, – ответила Агата.
– А как же традиции?
– Белый мне категорически не идет. И я не хочу прятать от гостей свои свадебные фотографии только потому, что подчинилась каким-то там традициям.
– А жених не будет против?
– Роман? – удивилась Агата. – Не думаю. Впрочем, не знаю.
На самом деле ей даже в голову не пришло обсудить с Романом цвет своего платья. Его костюм они, разумеется, выбирали вместе. А про платье он ни разу даже не спросил. Не интересовали его также торт, приглашения на свадьбу, букет и прочие глупости. Церемония была для него неважна, и Агата с этим как-то сразу смирилась. Ему неинтересны формальности, ну и что же? Мало ли мужчин с такими же взглядами?
– Куда ты вообще сейчас собираешься? У тебя очень странное лицо. С таким лицом люди подходят к краю обрыва, чтобы посмотреть в бездну, или покупают билет на «Американские горки».
– Поразительно, как точно ты все угадываешь, – пробормотала Агата. – Я собираюсь заглянуть в бездну.
Она имела в виду, что отправляется на встречу с Глебом Аркадьевичем Шагариным, чтобы попытаться разбудить его совесть.
– Главное, не свались, – напутствовал ее Гаврилов. – Все остальное можно поправить.
* * *
Очутившись на улице, Агата обомлела. На город надвигалась гроза. Небо ходило ходуном, ветер носился по улице, словно демон зла, готовый валить деревья, рекламные щиты, заборы и скамейки. По автомобилю запрыгали первые капли дождя, и Агата поспешила спрятаться в машине. «Если успею доехать без происшествий, у меня все получится», – загадала она. Быстро вырулила со стоянки и влилась в плотный поток автомобилей.
К счастью, ехать было недалеко. Офисное здание, в котором располагалась фирма Шагарина, находилось в десяти минутах езды. Агата, подгоняемая адреналином, ловко перестраивалась из полосы в полосу и добралась до места, когда дождь еще толком не начался. Ей даже не пришлось доставать зонт: она пулей вылетела из машины и бегом добежала до подъезда. Остановившись под длинным козырьком, на секунду прикрыла глаза.
Нужно было как-то справиться со своими эмоциями. Агата волновалась и чувствовала слабость в коленках. Сердце стучало так, словно кто-то сумасшедший играл в пинг-понг. Да, она собирается напасть неожиданно, но наверняка получит отпор. Будет нелегкая битва, и неизвестно, кто выйдет победителем. Она догадывалась, что Шагарин сильный противник и, возможно, признает бои без правил.
Ей даже в голову не пришло, что его может не оказаться на месте: она была уверена, что Глеб сидит в своем кабинете, смотрит в окно, хмурится на надвигающуюся грозу и попивает чаек. Охранники объяснили ей, где лифт, и она благополучно поднялась на десятый этаж. В коридорах было пусто и тихо. Она без труда отыскала приемную и осторожно заглянула внутрь. Полумрак и тишина. «Ах да, у него же теперь нет секретарши!» – мстительно подумала Агата. Цокая каблуками, подошла к двери кабинета и занесла руку, чтобы резко постучать. Пусть сразу поймет, что это не какая-то робкая просительница, а уверенная в себе женщина, с которой нужно считаться.
Однако в последнюю секунду рука замерла. «Что будет, если я войду вся такая воинственная и сразу же примусь качать права? – пронеслось в голове Агаты. – Он сразу смекнет, что начинается поединок, и займет боевую стойку. Я раскричусь, мы поссоримся, перейдем на личности, и дело кончится простым сотрясением воздуха. Конечно, в пылу битвы я могу нанести удар правой и сломать ему нос. Кареткина будет отмщена, но младенец увидит своего отца только лет в шестнадцать, а то и вообще никогда с ним не познакомится.
Фу, так дело не пойдет. Да, я ненавижу подлецов, но все-таки я женщина, а женщины должны использовать обаяние и коварство. Деликатные переговоры – вот что необходимо для успеха предприятия. Я буду разговаривать вкрадчиво и любезно… И положу его на обе лопатки!»
Решив так, Агата нацепила свою самую очаровательную улыбку и легонько, с некоторым даже азартом, постучала в дверь.
* * *
– Слушай, Тёмыч, скоро грянет буря! Придется нам торчать на работе до упора.
Глеб стоял у окна и наблюдал за тем, как на город надвигаются тучи, меняя цвет от серо-черного до густо-фиолетового. Они принимали причудливые и зловещие формы, словно пытались напугать смертных. В кабинете было тепло, но Глеб поеживался, глядя вниз, на стоянку, где машины сбились в одну кучу, поближе к входу, как ручные животные, ожидающие хозяев.
– А у меня сегодня свидание, – сказал Артем Ващекин, лежа в огромном удобном кресле, которое наводило на мысль о космических кораблях из сериала «Звездный путь».
– Мне кажется, ты на него не попадешь, – заметил Глеб рассеянно.
– Ну, до полуночи еще есть время.
– Ты назначил свидание в полночь? – Глеб оторвался от созерцания уличного пейзажа и повернулся к другу лицом: – Хочешь внести в отношения немного волшебства?
Артем достал из кармана сигареты и показал их Глебу с уморительной физиономией. Это означало, что он просит разрешения закурить прямо тут. Глеб махнул рукой – ладно, мол.
– Волшебство отношений, мой друг, – ответил Артем, сделав первую затяжку, – означает, что твоя избранница ведьма. Поэтому лично я стараюсь отсечь романтику сразу, после первого же подаренного букета.
– Послушать тебя, так ты прямо магистр соблазнения и разврата.
– Ну… Ученую степень я еще не получил, однако веду большую экспериментальную работу.
В этот момент раздался легкий стук в дверь. Мужчины удивленно переглянулись. Дело в том, что сотрудники фирмы час назад отправились на учебу, и Глеб с Артемом чувствовали себя полновластными хозяевами всего десятого этажа.
Дверь медленно открылась, и в кабинет вошла… она. Женщина в красном платье. То есть сейчас платье на ней было совершенно другое, но тоже вызывающее, с узким глубоким вырезом, который вроде бы ничего не открывал, но привлекал излишнее внимание. Свои темные кудри она убрала назад, но сделала это откровенно небрежно, и они лезли из прически так, что хотелось их немедленно расчесать.
– Кого я вижу! – воскликнул Глеб, почувствовав, что кровь в его жилах побежала быстрее и как-то даже веселее, что ли. – Агата, если я не ошибаюсь? Не буду врать – удивлен. Ну, заходите, коли пришли. Тёмыч, поздоровайся с дамой.
Артем, который понятия не имел, что это за дама такая пожаловала, выбрался из кресла и из вежливости положил сигарету на край пепельницы.
– Здрасте, – пробормотал он, жадно разглядывая незнакомку.
– Добрый день, – ответила она.
От ее низкого голоса Артем с ног до головы покрылся мурашками удовольствия. Она не была красавицей, но взгляд сразу прилипал к ней и не желал отрываться. С грацией кошки она преодолела расстояние от двери до стола и остановилась, в упор глядя на хозяина кабинета.
– Вижу, вы сегодня без документов, – ехидно сказал тот. – В прошлый раз, – пояснил он специально для Артема, – она меня ими угостила от души.
Тот, конечно, ничего не понял, но на всякий случай улыбнулся и подставил Агате стул.
– При мне можно курить, – разрешила она и одним мягким движением села на предложенное место.
Артем готов был поклясться, что сейчас она закинет ногу на ногу. Однако она этого делать не стала, а приняла какую-то удивительно расслабленную позу, дававшую понять, что она уважает всех присутствующих, но не слишком-то напрягается. Это было красиво.
Схватив свою сигарету, Артем несколько раз затянулся, не зная, должен ли он отчалить сразу или можно еще немного побыть тут и насладиться представлением. В том, что это будет именно представление, он нисколько не сомневался. Он знал своего друга как облупленного и теперь просто нутром чуял, что грядет какая-то драма.
– Сгораю от любопытства, зачем это вы пожаловали, – сказал Глеб, обходя стол и приближаясь к гостье.
Он уловил едва различимый запах незнакомых духов и уставился на ее напомаженные губы.
– Ну… думаю, вы все-таки догадались зачем, – ответила она довольно дружелюбно.
«Чтобы попытаться впихнуть Кареткину обратно в мою приемную», – подумал Глеб с иронией. Говоря по правде, он готов был капитулировать сразу, но для солидности решил немного повредничать:
– Слушайте, возможно, я поступил жестоко…
– Возможно?! – Агата посмотрела на него с возмущением. – Никаких возможно. Вы поступили очень жестоко.
– Кстати, Тёмыч, чтобы ты знал, – снова обратился Глеб к своему другу. – Агата – подруга моей секретарши Кареткиной.
– Лучшая подруга, – подсказала та.
Светка постоянно твердила о том, что именно она лучшая подруга, и Агата как-то постепенно свыклась с этой мыслью.
– Если ваша беседа будет приватной, я пойду, – сказал Артем.
– Нам нечего скрывать, – пожал плечами Глеб. – Кроме того, ты тоже в этом участвовал. забыл?
– Ну… я… – промямлил Артем. – Я просто внес в бумаги кое-какие дополнительные пункты…
