Текст книги "Одинокая лисица для мажора"
Автор книги: Галина Чередий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 3
– Какого черта, Антон?! – зарычал без предисловий предок мне в ухо, только я ответил на вызов. – Я, по-моему, четко и понятно сформулировал, где и в каком виде тебе следует быть сегодня вечером.
– Ага, – зевнув, я вылез из постели и пошлепал босиком к холодильнику.
– И почему же я тогда не наблюдаю тебя сейчас дома?
Потому что я не твой *баный подчиненный или ручной пудель.
– Почему же. Я дома. У себя.
После его объявления о моих ближайших перспективах я поехал к себе на квартиру, а не в родительские хоромы. Там же меня наверняка мама с нетерпением дожидалась, не изыскавшая возможности встретить меня в аэропорту. А у меня лимит – один вынос мозга в один день.
– Антон! – Ух ты, вот это рык, впору обделаться, но мне и так срать. – Или ты через пятнадцать минут входишь в дверь, или уже завтра остаешься без денег, машины, квартиры.
– С каких пор в нашей семье завелся обычай забирать подарки обратно? – фыркнул я, но таки взял бутылку минералки вместо пива, к которому рука так и тянулась.
– С таких, как ты окончательно берега попутал, сынок. Я тебе все четко озвучил. И в этот раз от своего не отступлю. Или ты начинаешь приносить семье пользу, или…
Я сбросил вызов и все же пошел собираться. Посмотрю, что ли, на это дитятко кропаченское, может, в нее и член сунуть не зазорно. От меня не убудет, если расстараюсь ее осеменить. Хочет папахен внуков – пусть его. Чуток комедию надо чтобы поломал – да и хрен с ним. Не сотрусь небось. Если потом от меня отъ*бется. Да и вообще. Когда-то же надо будет жениться, плодиться и размножаться. Рокси вон тем и занялась. И варианта, что она внезапно передумает, кинет своего бешеного медведя и вернется ко мне, в этой реальности не будет. Не-а. А она была единственной, ради кого я стал бы пырхаться, бодаться с отцом, отстаивать что-то. Право быть с ней. Но этого права у меня нет и совсем не по воле родителя. А потому что она так решила. Выбрала. И выбор ее, походу, окончательный и обжалованию не подлежит. Так что опять же – не пох ли там, на кого меня укладывают и в кого член направляют.
Привычно заныло за ребрами при мысли о Рокси и приспичило насинячиться или расхерачить кому-нибудь харю, попутно хапнув боли и себе. А лучше и то, и другое. Вот с хера я когда-то однажды решил, что мы вместе – это неизбежный сценарий в будущем, и настолько потом привык к этой мысли? Она ведь никогда таких планов не озвучивала. Просто мы как схлестнулись, не пойми как влились друг в друга, да так и оставались дальше на одной волне. Был секс, не было – все одно. Наши отношения от этого никак ведь не менялись. С ней одной так. Девок я же через себя что ту воду пропускал. Пить захотелось – выпил, а потом, как и полагается с водой в организме – выссал. А Рокси… ну, она другое совсем. Это вообще не про похоть или гребаную физиологию. Она у меня была, а я у нее. Пока не свалился на наши головы долбаный Гризли и не отнял ее безвозвратно. Подгреб в свою берлогу, проведя для меня навечно черту френд-зоны. А Рокси с этим согласилась. Почему – до меня так и не дошло до сих пор. Только друзья, и никак иначе теперь. И все-то у них хорошо стало, а вот чем или кем мне дыру в жизни законопатить – я до сих пор не знаю. Такие, как Рокси, существа рода человеческого – штучная вещь. Мало того, что второй такой не найдешь, так ведь и не работает же эта фигня с простым замещением подобным. Не-а. Нельзя найти другого человека похожего на того, что занимал в тебе громадное место, и вставить его в образовавшуюся брешь. Не прирастет. Будет одно сплошное отторжение от такой, мать ее, трансплантации, и ты станешь разваливаться еще быстрее. Потому что все не то. Не оно, не она, чужое. Хватит, а! За*бала эта гадская песня по кругу внутри!
Само собой, собраться и доехать за отведенные отцом пятнадцать минут я не успел. Так что, когда приехал, папахен вовсю уже отвлекал Кропаченко-старшего, хвастая своей немалой коллекцией ружей и охотничьих ножей, а мамуля заговаривала зубы всякой бабской херью его супружнице – типичной блонде с роскошными формами и по-коровьи туповатым взглядом, что вот никак не могла быть матерью рыжей телки, скучавшей в одиночестве у окна гостиной. Ясно, господин Кропаченко сменил старую кобылу на ту, что помоложе и больше его нынешнему статусу соответствует. Это нормальный процесс для людей круга моих предков – скидывать старых жен, что помнили их еще нищими, борзыми и частенько в дерьме каком и кровушке замаранными, как ненужный балласт. Ну не моден постепенно становится у поднявшихся товарищей флер криминала за спиной и грязных бабок. Особенно у тех, кто в политику подался.
– Ой, а вот и Антошенька! – возопила маман, и вечер понесся по заранее предугаданному мною сценарию.
Хорошего (прости господи) мальчика меня представили чистому сокровищу, Улечке Кропаченко, рыжей и вполне себе привлекательной, кстати, девочке-припевочке, судя по ее прикиду. Я незаметно облапал ее фигуру под белой, наглухо застегнутой до горла блузкой и прямой юбкой ниже колена. Это ее папаня там обрядиться по-стариковски заставил? Создавали образ нежного невинного создания? Ага, а то я не засек, как это, создание, бля, по мне глазами черкануло. Глянула как пристрелила. Интересненько выходит. А вот жена кропаченская, наоборот, на меня пялилась, как облизывала, и примеривалась, с какой стороны к такой миске сметаны подступиться. Выходит, две по одной цене мне светит, так? Ну и ладно, не заскучаю хоть.
За ужином все представители старшего поколения дружно и слаженно дули друг другу в уши, поливая наши с Улечкой образы тоннами сиропа, что у меня аж зубы от этого приторного словоблудия заныли. И логичный финал вечера “А почему бы молодежи не пойти и не посмотреть ваш сад” с дебильным подмигиванием от Кропаченко-старшего. Ага, я же прямо фанат бл*дской флоры. Одной травы столько за жизнь скурено, сколько никакому ярому вегетарианцу за год зелени не сожрать.
– Вадим Константинович, у меня есть другое предложение, – выставил на просушку я зубы, послушно разыгрывая заявленную за мной роль хорошего вьюноши. – Почему бы нам с Улечкой не прокатиться в город и не… – завалиться в клубешник, где я могу сразу и приступить к ее окучиванию, не теряя времени попусту, – погулять где-нибудь по набережной? Попьем кофейку, мороженого поедим. – Ага пивком, коктейлями по брови зальемся – и ей все мягче пойдет, и мне с ней вдатой сильно клоунаду устраивать не надо.
– Прекрасная идея! Тем более о том, что наши семьи намерены соединиться, уже многие в курсе в наших кругах, а вот вместе вас никто и не видел, – оживился мой предок, да и Кропаченко одобрительно закивал.
О как! То бишь движняки уже идут вовсю, а мордами нас с Улечкой только сейчас столкнули. Ох*еть, дожили! И ладно мой папаша, но и ее-то вон как довольно скалится. Ну не может быть, чтобы у такого перца не было специальных человечков, что обо мне не вызнали все-все. Не может. А значит, он знает, что я за говно, и при этом дочуру свою под меня собственными руками укладывает поудобнее. Такой выхлоп ожидается от совместных замуток с моим предком? Или она у него приемная и не жалко? А с другой стороны… Оно меня *бет? Не-а, ни разу. Мне если насрать на то, что меня родитель сделал одним из условий сделки, то какое дело до того, что там с этой девкой, которую я пока и знать не знаю. И узнавать не намерен. Секс, даже принудительно супружеский, не повод ближе знакомиться. Хотя… глядя на задницу Улечки, что шла впереди меня к тачке, я был вынужден признать, что не такой уж он и принудительный будет. Поначалу по-крайней мере. Ложку к члену точно привязывать не придется.
Мы только выехали из улицы, и я изготовился ляпнуть чего-нибудь эдакое, но Улечка повернулась от окна ко мне и уставилась взглядом, в котором пренебрежения было прям через край.
– Значит так, Каверин, я прекрасно знаю, что ты собой представляешь, – отчеканила она.
Ух ты, интересное начало. Я даже ничего говорить не стал и только кивнул, мол, давай, жги словом. По мордахе же видно – у нее целая речь заготовлена.
– Ты кобель, мажор, и человек в принципе бесполезный, что тебя ни капельки не смущает. Живешь в свое удовольствие на родительские деньги, пьянствуешь, кайфуешь и меняться не собираешься. Такие, как ты, не меняются, потому что это требует усилий, а ты смысла не видишь.
Надо же, еще одна насквозь видящая меня людская особь. Точнее, считающая, что видит. Мне папахена типа мало было.
– Если ты с комплиментами и характеристиками закончила, Улечка, то давай переходи к главному, – подмигнул ей я, тормознув на светофоре.
– Замуж я за тебя выйду, но даже и не помышляй о том, что у нас что-то будет сверх формальных печатей в паспорте. Я на это безобразие согласилась исключительно потому, что отец меня к стенке припер.
– Ну знаешь ли, я тоже стал участником этого балагана совсем не потому, что был тайно в тебя влюблен с детсада и ночами грежу о тебе единственной. – Чего мне с ней церемониться?
– Еще и хам, – поморщилась она. О, ну да, как все девки за собой ничего не замечают, но зато как не нравится тем же самым и по тому же месту получать. – В общем так, Каверин, не в курсе, что у тебя там за планы, и вникать не собираюсь. Просто предлагаю пойти на поводу у предков, позволить им поженить нас, пусть удовольствуются этим. Но ты в мою жизнь лезть не будешь, как и я в твою. Вместе станем светиться на всяких там мероприятиях и где там еще родители сочтут нужным. Но на этом все. У меня уже есть любимый человек и планы на будущее с ним, и ты там никак, кроме как помеха и повод для его ревности, не фигурируешь.
– Ух ты, любимый – это круто, прямо-таки здорово. Только можно вопросик?
– Валяй.
– А чего же ты за меня, конченого такого, замуж идешь, а не за любимого?
– Потому что отцу он категорически не нравится, и он сказал, что тогда я больше никогда ни копейки от него не получу, в том числе и на наследство претендовать не смогу. А у Вадика… Он студент еще, и ему учиться надо, плюс иногородний.
– А, то есть у материальной базы под большой и светлой любовей не имеется? – фыркнул я. – А жить хорошо и с удобствами ты привыкла и на лачугу и черствый хлеб с водой ради великого чувства не готова?
– Это не твое… – начала Улечка, но я оборвал ее жестко:
– Дорогая, твоя позиция называется в простонародье “и рыбку съесть, и на х*й сесть”. – Ее веснушчатый нос презрительно наморщился, но ничего, проглотишь, умница. – И чем же ты тогда так сильно отличаешься от меня, кобеля и ниочемыша, живущего на папины бабки и желающего и дальше делать это? Я это хотя бы честно признаю и не корчу из себя черт-те что, и впредь настоятельно прошу тебя тоже такого не делать, Улечка. А то, как ты верно подметила, я еще тот хам, когда вынуждают, и на попу тебя быстро приземлю. Мы достигли взаимопонимания?
– Да, – выплюнула девица, зло посопев.
– Чудно. Куда подвезти? К любимому подкинуть? – с готовностью осведомился я. – Или сначала и правда обязательную программу отыграем?
– Отыграем. Мой отец однозначно кого-нибудь отправит убедиться.
Глава 4
Отлеживалась я почти сутки. И потихоньку беспросветная чернота безысходности в душе поредела до привычной раньше терпимой серости. Что, собственно, такого-то? Случилось всего лишь ожидаемое. Я ведь знала, что оно однажды будет. Мамка, конечно, та еще была у меня стерва, но жизнь, мужиков и вечные схемы их отношения прохавала прекрасно. Методов я ее радикальных никогда не одобряла, не сказать бы чего больше, но по логике, своей, бесчеловечной, она всегда действовала верно. Брала все что можно, пока этот самый мужик был еще пластилином похотливым в ее ручонках, и била наверняка, пока тепленький и доверчивый. А я вспышку прозевала, как говорится. Ну или шанса у меня на самом деле никогда и не было. Моим Корнилов был только у меня в голове, а не в реале. Но в любом случае уже закрытая он тема. И не трагедия никакая, нет. Подумаешь, не нужна я там больше. Впереди лето, я уже совершеннолетняя, доки у меня исправные, спасибо тут Мише. Денег особо нет, ну так это же никакая не проблема благодаря наличию на белом свете все тех же похотливых самцов. Подмигни, пообещай чего – и тебя подвезут и накормят. А расплачиваться, как время придет, – легко теряешься в тумане. Я за бытность моего бродяжничества в том, с кем такое можно провернуть, а от кого надо сразу когти рвать, здорово наблатыкалась. Потому как есть мужик, что тебе вслед рукой махнет, типа сорвалось – и хрен с ним. А есть такие упертые мстительные твари, что еще и выслеживать станут и пытаться наказывать. И жестко. Меня бог миловал, не попадала, но тех, кому доставалось от подобных мразей, встречала. Знала я, и как незаметно потянуть купюру-другую. Не весь бумажник, нет, это слишком палевно. Так что еду я на море. А что? Я там не была, а тут кто мне запретит? Корнилов, что теперь своей бабой приблудной занят? Идет он лесом. Камневы? Люди они хорошие, но сдалась бы я им. Горевать, короче, по мне некому, да и чего? Я же повеселиться-покуражиться отправляюсь, не помирать.
Из постели я выбралась ближе к обеду, приняла душ и устроила набег на кухню незаметно. У хозяев гости опять были, причем, судя по позе и мрачности Яра, напряженную спину которого я видела в окно, не сильно приятные. Перекусив и сбацав себе пару бутеров в дорогу, я тщательно перебрала шмотки, решая, что с собой взять. Должно все влезть в рюкзак и одну спортивную сумку, только самое необходимое. Не с чемоданом же мне по дорогам валандаться. Вещей нужно столько, чтобы ты могла все время за ними сама приглядывать. Ушлых вроде меня везде хватает. Хотела свалить по-английски, но потом таки накатала записку Роксане. Она хорошая, несправедливо вот так уходить, без спасибо даже. И по этим ссыкунам мелким, Ксюхе с Михой, скучать буду… Под конец и Корнилову черкнула пару слов. Чего уж… Добро и от него видела, честно надо признать. Выбрал-то технично убрать из своей жизни меня он, но и я типа символично его отпускаю. Ну все, можно выдвигаться. Море, солнце и песочек, встречайте меня!
Вышла из дома не сильно и скрываясь – через главный вход. Чего прятаться, когда все Камневы с гостями на заднем дворе тусят.
По улицам поселка бодро топала, щурясь яркому солнышку и ощущая, что попускает с каждым шагом. Вроде как тело все легче и внутри радость и предвкушение. Мне как-то тетка одна, психолог в центре временного содержания, отстойнике для таких бродяжничающих, как я, по сути, парила, что мол это особенность психики, что ли, шиза определенная, короче. Нормальные люди всегда к дому привязаны, он им чувство безопасности дает, а вот такие шумоголовые, как я, наоборот, только на свободе и в пути себя чувствуют в безопасности. И типа отучиться от этого сложно, но возможно. А свобода эта – мнимая, самообман и все такое прочее. Ага, возможно, все и так, если дом у тебя есть. И якорь там какой-то еще упоминала. Я в этот бред особо не вникала, потому как никогда фантастику и болтовню ни о чем не любила.
Топать пришлось через весь поселок, чего-то никто сегодня ехать в город не рвался, а значит, и подвезти кого-нибудь найти могу только на трассе или до остановки автобусной переться надо. А она тут аж на выезде из поселка для непростых смертных, рядом с рыночком стихийным, где бабульки из соседней деревни всякую всячину продавали. День теплый выдался, но не жара еще, так что пройтись мне в радость.
На остановке кинула сумку и рюкзак на лавку и вышла на обочину взглянуть, чего там с транспортом. Почти сразу рядом с визгом тормознула девятка.
– Э-э-э-э, красавица, в город надо, да?
За рулем скалящий золотые зубы кавказец не первой свежести. Не, мимо. Молча отвернулась. С таким только заговори – не отцепишься. Да почудилось мне какое-то движение на заднем сидении его колымаги. Окна затонированы до полной непрозрачности, видеть ничего нельзя, но чует моя задница – там его дружок. А то и не один.
– Чего молчишь, а? Гордая такая или боишься? – докапывался он, не думая трогаться. Вот же повезло. Аж настроение все пропало. – Меня Армэн зовут, спроси кого хочешь, все меня знают тут. Никогда никого не обидел. Нечего бояться, красавица!
Махнула ему сваливать, но куда там. Он дверь открыл, вывалился из своей “ласточки” и чё-то еще вякал, но я забила. Однако носач прямо упорный оказался и поперся ко мне грабли тянуть, очень подвезти ему меня охота. Да-да, до ближайшей лесополосы.
– Не надо меня никуда подвозить, – процедила я сквозь зубы. Очень хотелось тупо послать, но они же ребята обидчивые. Пошлешь – только заведется, еще бросаться, как собака озверевшая, начнет, и помощнички выскочат. Не то чтобы меня таким напугаешь, но при неизбежности конфликта я предпочитала действовать на опережение.
– Как не надо? Вижу – надо. Я тебя мигом домчу, куда скажешь, и деньги не возьму, красавица! По дороге кафе-мафе, даже в ресторан какой заедем. Шашлык хочешь?
Он таки цапнул мою сумку и собрался тащить в свою машину. Я уже прищурилась, целясь носком окованного железом ботинка впороть ему по колену. Вот же проносило его мимо, но не пронесло. Сука, даже если мне почудилось и он в машине один, то врежешь по колену, надо потом и по башне. Он же не успокоится, только взбесится. И уроню его и что? Бежать обратно к Камневым или прыгать под первую встречную тачку и просить увезти отсюда? Не по кустам же ныкаться в самом деле. А если не один…
Серебристая двухдверная “Ауди”, больше похожая на космический корабль, плавно затормозила напротив нас. Водительская дверь распахнулась бесшумно, и наружу вылез высокий белобрысый парень. Ну как парень. Не мой ровесник однозначно, лет, наверное, двадцать пять. Крепкий такой, не качок, но рельефы имеет в наличии, пивного брюшка нет, и бицуха из короткого рукава видна с причудливой татушкой. Одет просто: джинсы черные и футболка серая, вообще без каких-нибудь принтов, но вот наличие такой тачилы и шузы его, с котлами золотыми, сразу наводили на мысль, что у этого простого шмотья цена наверняка совсем не простая.
Мажористая особь подвалила. Вот только из общего образа мальчика, с серебряной ложкой во рту рожденного, выбивались смачный такой темный синяк на подбородке и не сильно свежая царапина поперек лба. Мажор задиристый и любит подраться или просто за борзоту свою от кого-то на днях по щам выхватил? Судя по прищуру азартному, с каким он уставился на Армэна, первое.
– Эй, детка, это твой личный мохнатый зверь? – ухмыльнувшись, спросил незнакомец. Ага, я не ошиблась. Блондинчик однозначно не из защитников дам в беде по основному профилю. Он просто зацепить хочет, конфликт спровоцировать. Скажу, что пристает ко мне Армэн, – повод ему вломить. Скажу, что нет, – наверняка станет до*бываться, пока все равно не выведет. А мне что надо? Правильно, уехать отсюда поскорее, а не стать свидетельницей, если не участницей придорожной драки.
– Ты кого зве… – начал прилипчивый обладатель девятки и набычился, а задняя дверь его машины открылась, являя миру еще двух его соплеменников. Не ошиблась я, не ошиблась. Так что оборвала его на полуслове.
– Лисено-о-ок! – взвизгнула я и понеслась навстречу мажору. Обвила его шею и чмокнула чуть мимо губ. – Ну ты чего так долго?
Не дав ему и рта раскрыть, метнулась обратно к Армэну, выдернула из его руки свою сумку, подмигнув.
– О да, он у меня еще тот зверь ненасытный! – заговорщицки “шепнула” так, что и бабки, и собиравшиеся поиметь меня на троих приятели Армэна могли услышать, и ломанулась обратно. – Поехали-поехали-поехали, я так скучала-а-а-а!
Я внагляк распахнула пассажирскую дверь и, сунувшись в салон, закинула и сумку, и рюкзак на заднее сидение. И тут же плюхнулась, захлопав ресницами невинно и скалясь в дебильно-счастливой улыбке охреневшему мажору, уставившемуся на меня. Но завис он не надолго. Прошелся взглядом от моего лица к груди, ниже, добрался до ног в коротких шортах и ухмыльнулся снова, теперь плотоядно. Что, решил трах тебе со мной обломится? И что это неплохая замена сорвавшемуся мордобою?
– Ну поехали, киска, – он закрыл мою дверь и пошел на свое место.
Глава 5
Рокси я звонить сам сто раз зарекался. И ездить с ней увидеться себе сразу же запретил, еще в камере полицейского участка, когда стало понятно, что меня на этот раз уже по-любому депортируют. Ибо себя любимого мне жаль. А каждый даже телефонный разговор с ней за это время – это та еще сессия мазохизма. Или, скорее уж, самоистязания, ведь не Рокси же выступала в этих контактах творцом боли. Но ее источником. А я боль не люблю. Любить не люблю, но за каким-то хером на нее раз за разом нарываюсь. Во всех смыслах. Вот, наверное, потому-то и поперся все же в тот загородный коттеджный поселок, где теперь живет моя подруга, предварительно выхватив очередную дистанционную п*здюлину от предка. Улечка меня вчера все же подставила, где-то светанувшись с этим своим идеальным возлюбленным, и сие дошло до ее папаши, а тот не замедлил капнуть и моему предку.
Дура, бля. Я ее как человека подвез до хаты любовника и сам, следуя условиям новой игры, поехал домой и провел унылый вечер в одиночестве, заливаясь пивом и дымя в потолок. Даже шлюх вызывать не стал. Я так-то ими в принципе брезговал всегда, но уровень брезгливости стремительно падал с возрастом. Как только ты начинаешь отчетливо понимать, что сам по себе не штучная редкой ценности цаца, а обычный ленивый пох*ист, каких вокруг как грязи, сразу начинаешь на окружающих смотреть по-другому. Шлюхи, да? А я кто? Они хоть ради того, чтобы себя прокормить, а я из чистой скуки и неспособности даже пожелать завести нормальные отношения. Короче, суть в том, что я торчал дома, а этим двум дебилам приспичило сходить к другу на днюху. Где их вместе и срисовали. А в итоге крайний я.
Остановившись перед воротами нужного дома, я помедлил. Сидел и смотрел перед собой, желая малодушненько всякой хрени. Чтобы Рокси поменялась, став страшной. Вес набрала сильно, запустила себя, черт знает, что угодно. Чтобы вот глянул на нее новую раз – и попустило меня. Чтобы больше не я справлялся день за днем с ее исчезновением из моей жизни, а она все вроде как испортила. Или как совсем уж из области фантастики – открывается калитка, и моя Рокси, точно такая, как была, выскакивает мне навстречу, повисает на шее и просит увезти ее отсюда, из этой медвежьей берлоги, куда позволила себя утащить.
Не сбылось ничего. Калитка действительно распахнулась, но появилась не Рокси, а мрачный Гризли. Сука, я подзабыл, или он за это время еще заматерел, хотя куда еще, бля, и так человек-гора. Уставился на меня неприветливо, сложив свои здоровенные ручищи на груди. Будто держал себя от потребности дать мне пинка, с ходу отправив в обратный путь. Мне даже похорошело от этого как-то. С одной стороны, что нервирует его мой приезд, вон как зенками всего ощупал оценивающе с ног до головы, причем не так уже, как раньше. Будто я таракан какой или прыщ назойливый на жопе. Хотелось польстить себе, что узрел он во мне типа угрозу, но это, конечно, хрень. А с другой – как-то потеплело на душе за подругу. И это она еще переживала чё-то там, что чувства поугасли и медведина ее поостыл? Да-да, прямо вижу по этому “убью на х*й, если что” взгляду, как он поостыл. Его, походу, как тогда, в самом начале, переклинило на ней, так клин тот пожизненным и стал.
– Смотрю, ты рад меня видеть, Камнев, – ухмыльнулся я, вылезая из тачки. – Красной дорожкой для дорогих гостей чисто по бедности не обзавелся?
– Я для этой цели зато зубозакатывательными машинками обзавелся, – буркнул он неприветливо, многозначительно глянув на свой громадный кулак. – Двумя. А тебе ветер странствий, как погляжу, был на пользу. На человека нормального становишься хоть немного похож. Подкачался вон и по морде больше словить не ссышь.
– А я никогда этого не ссал. – Я встал прямо перед ним, испытывающе уставившись в глаза. – Ну что, фейс-контроль, пропустишь с Рокси повидаться или теперь ты ссышь, что она на меня другими глазами посмотрит?
Он пренебрежительно ухмыльнулся и посторонился.
– За языком следи, не вздумай при моих детях матернуться.
Дети. Да. У моей Рокси и этого амбала теперь есть дети. Двое. Как их там? Она мне говорила по телефону. Я не запоминал. На кой? Ну не в состоянии я воспринимать подругу-оторву мамашей с парочкой висящих на ней спиногрызов. Не вяжется это в моей голове.
Оказалось, эти самые спиногрызы на ней не висели, они по ней ползали.
Камнев повел меня вокруг дома на задний двор. Там, среди молодых, явно недавно посаженных деревьев, было расстелено несколько одеял, на которых валялась куча игрушек, и посреди этого бедлама лежала на животе Рокси. Один из мелких потомков Гризли сидел на ее спине, терзая волосы, теперь лишенные прежнего черно-красного контраста, другого она распластала перед собой и делала нечто весьма странное. Заголив живот мелочи, она утыкалась в него лицом, сильно дуя в кожу и издавая крайне, я бы сказал, непристойные в нормальном обществе звуки, от которых оба карапуза заходились в смехе. Да и сама Рокси хохотала, ей-богу, как хорошенько дунувшая. Я пялился на это, честно пытаясь понять, в чем тут прикол и чего же так весело, потом покосился на Камнева и даже чуток подзавис. Остро заболело в груди почему-то не от взгляда на женщину, которую не видел столько времени, но не забывал ни на день. А от того, как выглядел мужик, который ее у меня отнял. Он пялился на происходящее на тех одеялах с абсо-бля-лютно счастливой тупой улыбкой во всю его мрачную харю и явно забыл о моем существовании в этот момент. Я не имел никакого значения, весь, сука, мир не имел никакого значения. Только женщина, его женщина, занимающаяся какой-то дурацкой херней с его же детьми. Я чуть не пошатнулся, будто мне под дых саданули с ноги. От осознания, что у меня-то так точно не будет никогда. Не дано подобное таким циничным мерзавцам и ленивым ниочемышам. Потому что за такое мужику побороться надо. Он в свое время боролся и еще как. Пер, не признавая никаких препятствий, отвоевывая Рокси у всего мира и у нее самой. А я был рядом с ней столько времени и не делал ни-че-го. Вот поэтому она теперь его, а я стою тут, никому никуда не вперся, навестить заехал. Краем глаза глянуть, как другим хорошо.
Был импульс развернуться и свалить к хренам, был. Но тут Рокси обернулась и нашла глазами своего Гризли. Первого его, конечно, а потом и меня.
– Длинный! – она ловко так перевернулась, ссаживая мелкого с себя, легко вскочила на ноги и пошла навстречу. Проходя мимо Камнева, скользнула ладошкой по его груди, от чего он резко вдохнул, и подмигнула. – Давай, папа-медведина, твоя очередь веселиться, – и только потом развела широко руки, обнимая меня.
Свободная, изрядно помявшаяся от валяний по одеялам белая футболка, черные штаны для йоги, растрепанные беспорядочно малявочными руками волосы, пирсинга всего как не бывало. А она, оказывается, блондинка. Точнее, светло-русая. А я и не знал никогда. И что улыбаться она может вот так, не знал.
– Роксана Миргородская и обнимашки, – проворчал я, осторожно обнимая ее в ответ. Естественно, под пристальным, практически убивающим взглядом ее мужа. И даже осознавая, что взбешу его, опустил лицо в ее волосы, вдыхая полной грудью разочарование и узнавание напополам. Рокс пахла и собой, знакомой, и уже совершенно иначе одновременно.
– Камнева я теперь. – Рассмеялась она. – И если бы кто-то не свалил так быстро из страны, то должен был бы стать свидетелем этого превращения в ЗАГСе.
Ее правда. Я улетел за неделю до их росписи. Хотя мог и остаться. Но не захотел. Тогда я все еще был уверен, что она совершает ошибку. То есть ради правды, я хотел быть в этом уверен. Но так-то понимал, что ничего подобного. Рокси причалила к нужному берегу, и ее мытарства по штормовым морям завершены. Чему сейчас получаю подтверждение.
Дальше все пошло… ну, странно опять же. Это чувство, когда ты встречаешь кого-то столь значимого, и он вроде бы точь-в-точь тот же, за исключением несущественных мелочей, но вообще другой. И разговор у нас пошел легко, никакой скованности, словно и не было ни этих месяцев, ни кучи событий, поменявших все. Это опять была моя Рокси. Моя, но то и дело искавшая взглядом огромного мужика, возившегося с детьми. Своего мужика и своих детей. И каждый раз что-то такое мелькало на ее лице… Шокирующая меня смесь счастья и тревоги. Как если бы она могла в любой момент запрокинуть голову и рассмеяться от счастья или же броситься к ним и вцепиться, не готовая отпускать ни за что.
Я рассказал ей все, у нас же не было раньше секретов, включая самые интимные. И про бои, и про то, что меня пнули из Англии за них, и про то, что мой отец затеял с этой свадьбой и соединением двух семейств. Я не боялся осуждения. Это Рокси.
– Хер… – она снова покосилась на своих. – Ерунда полнейшая с этой свадьбой. Не будет ее.
– Да уже все договорено, – безразлично пожал я плечами.
– Пф-ф-ф! – фыркнула она пренебрежительно. – Ни черта не выйдет. Я тебя знаю.
– Ну а вдруг выйдет? Хоть в чем-то я должен же состояться. Вон хоть в роли осеменяющей марионетки.
– Не, Антох, такие, как мы с тобой, в неволе не размножаются, – засмеялась она.
– Да? – я многозначительно зыркнул на Гризли.
– Это, дружище, не неволя. Это добрые руки. И они творят чудеса. Причем не важно, тебя в них принимают или ты ими кого-то окружаешь. Эффект одинаково мощный.
– Советуешь попробовать? – ухмыльнулся я.
– Такое не пробуют, это тебе не кулинарная экзотика. В это, что в ту реку – вошел, и все. Или плыви до того берега, или признавай, что не тянешь, и назад поворачивай.
– Или тони? – скривился я.
– Я тебе утону, Длинный! Выплывешь! Ты у нас выносливый и вон еще окреп. Главное, берег-то чтобы тот, что надо, был.
– Бл…лин, Рокси, кончай это словоблудие, – заржал уже полноценно. – Реки-берега-заплывы.
– И то верно. Пойдем, что ли, я тебя обедом отравлю.
Уезжал я через пару часов, ощущая себя окончательно растрепанным, заблудившимся к хренам. Все, что ныло и до того, обострилось еще больше. Ходишь-ходишь по холоду, существуешь в нем, привык, а тут раз – и тебя в тепло пустили. Причем в такое, о существовании которого ты не знал и, по сути, понять не можешь, почему оно есть. В чем оно? Как и откуда берется из простых слов, дурацких вещей, прикосновений. Короче, посидел ты, чуть пригрелся, так и не врубившись, в чем весь изюм, а уже обратно пора. В холод. И резко такой злостью накрыло. Такой, что нет сил ее внутри удержать. Выплеснуть надо такое, а то порвет. И тут как подарок свыше – какой-то долбо*б на начисто затонированной девятке подрезал меня. Да так, что еле среагировал. Я оскалился, уже зная, кто же станет мишенью для моей прущей наружу злости. А претендент на щедрую порцию п*здюлей еще и стремительно тормознул метрах в ста впереди. Правильно, чего оттягивать неизбежное.
