Текст книги "Одинокая лисица для мажора"
Автор книги: Галина Чередий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Глава 8
Каверин, значит. Антон Каверин. Почему мне чудится, что я слышала это имя раньше? Где интересно? Хотя не сильно-то важно. Главнее другое – походу, связываться с ним и соглашаться на совместный тур к теплому моречку было глупостью с моей стороны. Вон его каждая встречная-поперечная собака узнает и прям с почтением радушно скалится. Бармен в курсе, чем он девок склеенных напаивает, прежде чем развести на потрахаться. Впрочем, думаю, не сильно-то утруждаться разведением ему случается. Большой, видать, человек в определенном смысле, то бишь кинуть такого или бабосиков потянуть может быть чревато. Обидненько. Я уже чуточку поверила, что мне подфартило и действительно возможность повеселиться беззаботно и без последствий перепала. А тут… Не, ну его на хрен, с мажорами связываться – надо быть или дурой, или безотказной давалкой. А я, хочется верить, не первое и однозначно не второе.
К моменту, как нарисовалась визгливая телка, что с налету повисла на моем мажоре, как срамная болезнь на портовой шлюхе, я уже всерьез обдумывала план, как бы свалить технично, обмениваясь одновременно с ним колкостями. А еще стараясь игнорировать, что вроде как по кайфу то, как он близко, но при этом не зажимает и не притирается пошло. Не прет по-борзому, пальцами потными куда не надо якобы невзначай не суется. Даже когда обнял, пока вел через зал к стойке бара, напрягло лишь самую малость. Затем напряжение рассеялось, потому как он не пошел дальше. На очень даже резонный вопрос к себе, почему так, ответа у меня не было. Можно списать на пивас, к которому я не прикасалась с того времени, как поселилась у Корнилова. Он взял с меня слово, что никакого бухла, я его дала и держала. До сего дня. Нет больше в моей жизни Корнилова, нет и обязательства.
– Длинный, идем к нам! – продолжала болтаться на Каверине, как сраная индюшиная сопля, крашеная кукла, так и норовя еще и к лицу его присосаться. – Я тебя не видела сто лет!
– Ну не так уж и сто, допустим. Пересекались в прошлом году, – буркнул мажор.
– Толку-то? Ты же вечно с этой припадочной Миргородской рядом терся, а к ней и близко подходить я не сумасшедшая. Ну пойдем же! – заканючила она снова. – Расскажешь, как ты, где был? Вспомним старые деньки. Как зажигали ведь!
– У меня тут своя компания, Осипова. – Мой мажор положил ладони на плечи девицы и не слишком вежливо отстранил ее от себя. Мне почудилось, что даже с легкой брезгливостью.
– Да? – Блин, как можно умудряться говорить так визгливо, что даже музло бухающее перекрывает. – Где?
И принялась вертеть головой, явно нарочито в упор меня не замечая. Бывают же такие сучки.
– Я с девушкой. И нас вполне устраивает компания друг друга. А ты, смотрю, и так отсутствием компании не страдаешь и обзавелась друзьями помоложе, – ухмыльнувшись, Антон кивнул куда-то мне за спину. – С ровесниками со всеми уже передружила?
Вот честно, скажи он мне такое, причем в присутствии посторонних, я бы ему нос сломала. С ходу прямо лбом в переносицу херакс! Можно козлить и дергать за нервы друг друга наедине, можно и высказаться нелицеприятно, но без свидетелей. Но вот так, перед толпой. За такое бить надо. Даже если бы потом отхватила от души и была бы по жизни конченой шалавой и действительно перетрахала полклуба. Не его это, бл*дь, собачье дело. Она тоже сучка, тут диагноз неизменен, но у парня нет права так себя вести. Ни у какого. Особенно у того, кто с ней терся когда-то, судя по ее намекам. И тем более делать это перед другой бабой. Это в сто раз ведь сильнее задевает. Знаю, что есть девки, кто прям тащится, если их дружок при них унижает бывшую, пытаясь тем самым подчеркнуть, насколько нынешняя лучше. Но они тупые овцы. Мало того, что ты завтра сама можешь и, скорее всего, будешь на месте этой бывшей, так еще и что за бесполезной херней надо быть по жизни, чтобы самоутвердиться с помощью чужого уничижения.
Но окончательно меня бомбануло не от того, какой козел, оказывается, Каверин, тут мне глубоко похер, а от того, что вместо возмущения эта Осипова только молча погрозила ему пальчиком, продолжая сушить зубы в дебильной улыбке от уха до уха. То есть сглотнула. А он наверняка ведь знал, что так и будет, что ему такое за положняк позволяется, потому и сказал. Пиво, которое я как раз доцедила до дна, шибануло мне в голову, и я решила, что хорош.
– Да ну нах! – буркнула себе под нос и, развернувшись, пошла сквозь толпу к выходу.
– Эй, Лисица, ты куда? – окликнул меня хамоватый мажор, догоняя шаге на десятом, а до меня как раз дошло, что мое-то барахло все в его тачке осталось.
– Вещи мои отдай и озвучь, сколько с меня за подвоз и пиво, – прищурившись, зло проорала сквозь музыку ему.
Блин, а в том стакане точно чисто пиво было? Чего-то меня сильно так вставило. С непривычки, видать.
– С хера ли гости понаехали? – изумленно уставился на меня Антон.
– Внезапно поняла, что степень твоего мудачизма слишком перевешивает все возможные выгоды от совместного веселья за твой же счет. Особенно за твой счет.
– Откуда такой вывод? – наклонился он к самому моему лицу, силясь перекричать шум. – Я тебе еще своего мудачизма, рыжая, и не демонстрировал.
– Ой ли? – А по дороге ты исключительно милахой себя показал, конечно.
– Но до сего момента ты признавала его терпимым, так с чего вдруг? – Я перестала выдирать локоть из его захвата, все равно и не думал отпускать. Ну не бить же его исподтишка в надежде вырубить слегка и стянуть ключи.
– А вот ответ я перед тобой держать не обязана. Ты мне кто?
– А кем хочешь, чтобы был?
Я на это только закатила глаза. Ну смешно же.
– Вещи отдай, и адье, – вернулась на исходную позицию.
– Пошли! – Он схватил меня за руку и поволок совсем не к выходу. Мы прошли весь зал, свернули в какой-то коридор, где он стал толкать идущие подряд запертые двери, пока одна не распахнулась. Он затащил меня в небольшое помещение с тусклой лампочкой и захлопнул дверь. Кто бы мне еще сказал, почему я с ним иду, а не вырываюсь и не отбиваюсь.
– Бля, заманался я перекрикиваться, – сказал, отпуская, и привалился к стене спиной, складывая руки на груди. – Ну, и какого хрена?
– Я не…
– Обязана отвечать, потому как мой статус по отношению к тебе “никто и звать никак”, это я и так уже уловил, – перебил он. – Тут пока возражений не имею, против правды не попрешь, однако это не ответ на мой вопрос. Поэтому повторюсь: какого хрена тебя подхватило, Лиска? Танька взбесила?
– Не без того, – вырвалось само, до того как сообразила, что делаю именно то, чего не собиралась – держу перед ним ответ. – Но ты – гораздо больше.
– Пояснительную бригаду!
– Думаю – бессмысленно.
– А ты, как я погляжу, любительница сразу делать выводы, причем маловато вникая в суть. Итак, дело во мне и Таньке, так?
Да сто лет вы не вперлись мне никуда оба! И ты, и Танька твоя!
– Дело в том, что ты там вел себя как конченый урод! Если что-то когда-то было с девушкой, и как бы вы потом ни расстались, у тебя нет права вот так гадко проходиться по ней, тем более в присутствии посторонних!
Его светлые брови приподнялись изумленно, а потом он усмехнулся, как мне почудилось, слегка разочарованно.
– Во-первых, ты с чего взяла, что у нас что-то было? Я тебе сразу сказал, что свой агрегат не на помойке нашел, чтобы совать в отверстия, сильно приближенные к сквозным. Во-вторых, ты откуда такая вся правдолюбка и поборница справедливости на голову мне свалилась?
– Что?
– Права во всем – вот что. Я повел себя как кусок говна. И то, что я он и есть по жизни, не оправдание.
Я слегка опешила. И нет, хренушки поверила с ходу. Уставилась в его наглые зенки, выискивая там признаки очередной хитрой насмешки надо мной. Но нет. Походу, он серьезно это. И почему-то стало неловко. Чего подорвало-то вообще? Было бы с чего. И дело мне в принципе какое? Вот же пьянь в завязке, с резьбы слетевшая.
– Ну… не такой уж и кусок говна окончательный, если хотя бы способен это признать, – пробормотала, чувствуя, что щеки горят. И осознавая, что мы одни и стоим так близко. Все же забористое пиво. В тачке-то его мы тоже без свидетелей были, но что-то нигде не припекало.
– Фигня. Я просто подлизываюсь, потому что не могу допустить срыва моего коварного плана по твоему соблазнению сегодня. – Тон Каверина изменился на легкомысленный, но вот лицо оставалось сосредоточенно серьезным, и взгляд он мой не отпускал. – Так что скажу что хочешь и признаюсь в любых грехах. Про то, что в любви и на войне все средства хороши, слыхала же. Тем более девушки очень любят плохих парней, поэтому можно не скромничать и приписать себе парочку несуществующих пороков.
– А такие есть? – Ну же, самое время оборвать этот наливающийся странной завораживающей тяжестью визуальный контакт. Только не выходит.
– Так я тебе и сознался! Мы еще не настолько близки, Лисица моя, чтобы я так откровенничал. Ну что, мир? Или мне пойти попросить прощения у Таньки?
– Тут уж на твое усмотрение, – я таки сумела отвести глаза, но ощущение его нарастающей близости никуда не пропало.
– На мое усмотрение я считаю, что наше примирение следует скрепить поцелуем. Понимаю, банальщина, но что поделать, традиция. А традиции нарушать не стоит, тем более такие приятные.
Ну этого и стоило ожидать, неспроста же он меня в этот укромный угол заволок. Бля, неужели есть девушки, что соглашаются на секс вот так, походя, в какой-то кладовке? Да о чем это я?! Мне как прохладой в лицо повеяло, разгоняя обернувшую плотным покрывалом жару.
– Это где же такие традиции? – шагнула я на всякий случай ближе к двери и вздрогнула, когда Антон встал у меня за спиной. Не хватал и не удерживал, но так близко, что у меня спина окаменела, а в голове зашумело тревожно и хмельно одновременно.
– У нас. У тебя и меня. Так что насчет примирительного сек… – он опустил голову, выдыхая прямо у моей шеи, но все же не прикасаясь, – о пардон, пока исключительно поцелуя?
– Дружеского и невинного, само собой? – Я схватилась за ручку двери, поймав себя внезапно на том, что голова, как сама собой, стала крениться набок, давая ему больше пространства. Это что такое вообще опять?!
– Это смотря куда целовать и как там дальшей пойдет. – Голос Каверина просел, и его губы коснулись наконец моей кожи, едва-едва, но я отчего-то вздрогнула, или, скорее уж, дернулась, как от колкого разряда, да так, что стало стыдно за себя. И как всегда у меня – где стыд, там и злость.
– То есть имеются разные варианты? – спросила, заставив голос звучать насмешливо и вызывающе.
– Множество. – Кончики его пальцев легли поверх моих, вцепившихся в ручку двери, и он неторопливо повел ими вверх к локтю, ни на самую малость не усиливая нажима, и теперь во мне будто что-то зашаталось. Вроде как некое ребро жесткости дало резкую слабину.
– А ты уверен, что речь ведешь именно о невинных и дружеских поцелуях? – Я пристально уставилась на его пальцы, скользящие по моей руке, словно реальная картинка могла мне помочь справиться с тем, что происходило внутри. Помочь понять, почему это в принципе происходит и я позволяю это.
– Уверен, что пока говорю исключительно о поцелуях. – Новое касание-призрак его губ, и я прикусила невольно свою нижнюю. Если его практически и нет, то отчего ощущается едва ли не ожогом? И с каких пор ожоги бьют в башку сильнее, чем то пиво после долгого сухостоя.
– Да неужели?
– Не веришь? Испытай меня. – Его пальцы добрались до моего плеча и неторопливо двинулись в обратный путь, а Антон потерся носом о мою скулу, обжигая рваными выдохами щеку.
– Это как же?
– Ты даешь добро на поцелуй, а потом сама же и оценишь степень его невинности. – Губы задели мочку уха, а мне щекотно и дико приятно, и почему-то заныла грудь. И хмелею все сильнее.
– Стало быть, доверишь мне судить? – Голос какой-то не мой, осипший, голова тяжелая-тяжелая и пустая-пустая при этом.
– Безусловно. От тебя только – “Да, хочу”.
А я и правда хочу. Знаю ведь четко, к чему все идет, знаю, почему не стоит, знаю, насколько хреново все вмиг может стать, но хочу. Это приятно. Почему же этому и не происходить и дальше? До тех пор, пока мне все нравится.
– Согласна. При условии, что мое “дальше мы не идем” ты тоже готов услышать.
– Не готов. – Почудилось: говорить связно Каверину стало тяжеловато, и от этого зародилось нечто вроде торжества. – Но способен. Клянусь. Ну же, Лиска моя, я жду.
Ну поглядим, как ты способен. Мой порядком рассредоточенный взгляд наткнулся на пару каких-то бутылей на полке справа. Дотянусь запросто. Оружие самообороны найдено и зафиксировано – расслабляемся дальше.
– Да, я хочу! – повернула голову слишком порывисто, позволяя встретиться нашим ртам.
Глава 9
Нет телок, не *бущих мозги. Их, бля, в природе не существует. Разве что обычно поначалу они корчат из себя милых покладистых заек, ни разу не куриц-мозгоклюек. Предпочитают “ненавязчиво и очень скромно”, на их же взгляд, что-нибудь выпросить у тебя. Ведь удел парней по жизни – это обеспечивать их материальными благами в обмен на “потакание их низменным потребностям”. Секса ведь только нам надо, да-да. И лишь позже переходят от просьб и намеков, что было бы неплохо проявить щедрость, к требованиям. Но к тому моменту в моих отношениях наступал неизбежный момент “прости, дело не в тебе, это я тварь позорная гулящая. И нет-нет, не надо меня такого терпеть, я скотина, жертвы не ценю, и ты себе найдешь лучше в миллион раз”.
Лисица же что-то с ходу решила потоптаться мне по мозгам, использовав явление дуры Осиповой как повод для ревности и поперев на выход. С любой другой я забил бы. С места не сошел бы, насладился зрелищем, как она усвистит наружу, а потом придет обратно, осознав, что куда ей без вещей-то. Но вот засада, я уже успел засечь, сколько озабоченных уродов на нее из всех углов пялились. Что такое психанувшая девушка? Правильно – легкая добыча, на раз способная перейти из рук в руки. А девушка, выглядящая, как моя Лиса, еще и желанная добыча, за которую запросто бодаться будут готовы всякие бараны озабоченные. Рыжая горящая, бля, живая свеча в толпе тусклых искусственных блестяшек. А вокруг одни упыри, уже тянущие загребущие корявые грабли на этот свет. На х*й все пошли! Со мной пришла – со мной и уйдет.
Но от ее реальной предъявы я, конечно, подохренел. Выкатила мне, что я мудила, за то, что вот так с Осиповой разговаривал! И ради правды – права. Похер, что моя бывшая одноклассница полгорода через себя пропустила. Пока она этим из любви к процессу занималась, мы еще так-сяк общались – для меня женщина, любящая секс, не синоним шалавы. Сам чем лучше-то? Но когда она на дурь тяжелую подсела и перешла исключительно на общество парней, способных ее дозой осчастливить, зависала после клубов во всяких притонах и всячески еще вовлекала в это дерьмо знакомых, стал откровенно брезговать даже говорить с ней. Но моя брезгливость – это мои же личные трудности. Вести себя как скот не повод. Ткнула мордой меня в дерьмо рыжая, устыдила и разозлила. Терпеть этого не могу, потому как достало это отовсюду слушать. Была секунда, когда чуть не сорвался и не послал ее. Мудачина я, да? Ну так и у*бывай на все четыре стороны! Но потом осознал, что уйдет же запросто. А я ее хочу. И опять же – права ведь. И снова же – хочу. Злюсь, но хочу. Аж, сука, звон в ушах как. К спине ее прижался, вдохнул аромата ее от души и соображать перестал. На шкуре все волосья дыбом, член ширинку подпер, что тот шланг под давлением в хреналлион атмосфер, того и гляди пуговицы полетят, как пули. Словами с ней играю, она отвечает, а перед глазами только и стоит густым горячим маревом, как вдавливаю ладонь между ее лопаток, вынуждая грудью к двери прижаться, прогнуться и принять меня. То ли музон так бахает за стеной, то ли у меня в башке грохочет, разнося с ходу остаток мозгов кувалдой похоти. Носом о кожу ее потерся, поймал, что медлит Лиса моя, не рвется, позволяет уже это, и все забыл за вдох. У нее голос просел, я вообще еще хер знает как своим языком ворочаю, словесами ее, что паук нитями, оплетая, а по ощущениям – как если бы дрочил себе, ей-богу! Просто нюхать, еле-еле губами касаясь, и болтать хренотень какую-то – уже кайфово, как черт знает когда уже и было мне.
“Да, я хочу!” – и ее губы внезапно у моих – и все, адье, мозги! Вынесло враз их в сквозную дыру, что открылась в моей черепушке от первого же столкновения наших ртов. А Лисица тут же и сбежать задумала, отстраниться. Пригубить дала, но не напиться? Не пойдет!
Обхватил ладонью ее лицо, не позволяя ускользнуть и разорвать поцелуй. Она замерла, напряглась сначала, не отвечая на поглаживания губ, не пуская мой язык, не давая больше своего вкуса. Я не рвался, не отпускал, не давал прекратить, но и не напирал. Руку, что лежала на ее талии, аж чуть не судорогой сводило, но чуял седалищем, что разум испарившийся сейчас заменило: сунусь грудь ее лапать – и пролечу вообще со всем по-жесткому. Секунд десять прошло в тянущей за нервы неопределенности, и тут моя рыжая вспомнила, видимо, что она дерзкая девчонка и рванулась снова в атаку. Запрокинула руку, запутывая пальцы в моих волосах и бросаясь в поцелуй отчаянно и так… неловко? Слишком агрессивно, будто именно это и старалась скрыть напором. Хитрая-хитрая лисица, что обманула только сама себя и в западню же завела. Я впитал ее неловкую агрессию, дал ей ход, пока не захлебнулась эта атака, и неторопливо, но непреклонно вернул обратно, втягивая в первоначальный темп, вот только теперь благодаря своей же опрометчивости она открылась мне сама. Открылась и окончательно попалась. Я это нутром всем своим грешным мигом почуял. Загорелась прямо она в моих руках, заполыхала, не заметила, как я мягко-мягко принялся раскачивать нас, будто в танце, потираясь о нее. Не отвернулась, когда отпустил ее лицо, позволив руке невзначай начать спускаться к ее груди. Не оборвала поцелуя, и когда обнаглевшие пальцы второй руки пустились нисходящими кругами поглаживаний с ее талии к животу. И лишь когда сжал одну ее грудь, прихватывая торчащий сквозь ткань сосок между пальцами одновременно накрывая лапой промежность, Лисица дернулась.
– Ты охре… – всхрипнула, рванулась, хватая жадно воздух, точно как и я сам, но жалобно сразу всхлипнула, стоило надавить точненько на средний шов ее джинсовых шорт. Как раз там, где я почуял жар и проступающую влагу.
– Тш-ш-ш! – потеряв ее губы, я напал на ее шею, ведь спалил, что там она тоже чувствительна. – Невинно все, как и обещал.
Не вру ведь, даже голой кожи ее лапами не касаюсь. Хоть самому от этого кишки узлом, яйца и башка в огне, и до смерти хочется наплевать на обещание и сунуть в нее сначала пальцы, а потом и член, что гудит уже адской несгибаемой трубой.
– Не смей! – накрыла мою руку между своих ног своей, сама же делая только хуже. Или же лучше.
Ахнула, выгнулась конвульсивно, уткнулась лбом в дверь перед нами. “Не смей!” Думаешь, я могу тормознуть? Думаешь, могу тебе это позволить? Нет, сейчас назад сдать, мелкая, – это все прахом пустить. Тут только вперед уже до победного, Лисица моя.
– Дай мне рот свой! – рыкнул, себя не узнавая уже. – Ну же!
– Пошел ты…
Пойду, войду, вгоню так, что сама не поймешь, как и принять смогла.
– Не здесь и не сейчас. Сама еще попросишь. Пока, как и обещал, только поцелуи.
Моя рыжая, само собой, что-то имела мне сказать, но клал я. Сжал ее грудь сильнее, уже без жалости дразня сосок и не обращая внимания на шипение и царапины, что Лисица оставляла на моем запястье, взялся натирать между ее ног. Жрал жесткими поцелуями ее шею и плечи, толкался в поясницу, трахая на сухую и насаживая на свои пальцы еще сильнее. Лиса моя глухо ругалась, все больше глотая слова, после сорвалась и вовсе на стоны бессвязные, ее ногти уже скребли дверь, в поисках опоры. Я соображать и вовсе перестал, хренов мир исчез, превратившись в глухой тоннель, ведущий к ее оргазму. Ни свернуть, ни назад сдать, ни вздохнуть, пока она не кончит. Словно я уже внутри, в ней уже весь, и ее оргазм и моим тоже будет, и больше никак.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
