Текст книги "Преступивший (СИ)"

Автор книги: Галина БризЪ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 12

Характер его испортился. В хорошем настроении он находился всё реже и реже.

Чаще всего Георгий был недоволен девушкой, одёргивал, поторапливал.

В особо хмурые дни мог грубо накричать, обозвать обидными словами.

Иногда отыскивал соринку, грязное пятно, подзывал, тыкал много раз пальцем в непонравившееся ему место и отчитывал её.

Мог опрокинуть стул, если считал, что он стоит не на том месте, сбросить неправильно уложенные вещи и заставить поднимать, поправлять, переделывать всё по нескольку раз.

Ему не нравилось, как она мыла и складывала посуду, гладила вещи, не умела вкусно приготовить блюда, которые он любил.

Плохо прибиралась, плохо мыла пол.

Не нравилось выражение её лица, ответы. То, как смотрит на него.

Казалось, любое движение, само её присутствие поблизости, выводило мужчину из равновесия и заставляло выплёскиваться с трудом сдерживаемыми агрессивными выходками.

Чем злее становился Георгий, тем торжественней разгорался мстительный огонёк в душе Юли.

Она выполняла его приказы, не спорила. Молча переделывала то, что вызвало раздражение хозяина дома.

Исподлобья смотрела, когда он обзывал её.

Претензии выслушивала выпрямившись, повернувшись к нему, с поднятой головой, при этом старалась не смотреть в глаза зверя.

Это ничтожество не должно жить расслабившись, он тоже должен страдать!

Получить наказание за каждый день, за каждую минуту, которые она находится в заточении.

А если он злится, значит ему плохо! И это радует.

Ненавидела его… Всей душой ненавидела!

В то утро в горах выпал первый снег.

Он чистым, пушистым покрывалом укрыл тоскливый двор, мягко и сказочно обнял ветви деревьев.

Солнце миллионами радостных искр сверкало и переливалось в снежинках.

В высоком, очистившемся небе торжественно кружила большая свободная птица.

Юля, забывшись на минуту, зачарованно застыла у окна.

В Москве, наверно, тоже уже белым бело.

Вечером улицы расцвечены рекламой, люди переоделись в зимние вещи, торопятся по своим делам, заходят в магазины.

Гуляют по заснеженным паркам, дети бегают по снегу.

На дорогах мокрая ледяная кашица, машины выглядят серыми от дорожных брызг. Кругом движение, оживление и жизнь…

Суета, смех, свобода… Скоро начнутся предновогодние распродажи. Яркие, весёлые, сказочные…

Ищет ли её кто-нибудь? На работе потеряли?

Должны бы уже понять, что с ней что-то случилось.

Маша, наверное, тоже уже знает, что она пропала…

И её любимый мужчина…

Найдите же меня! Пожалуйста, поскорей найдите!

Георгий откинулся на спинку дивана и, насупившись, как обычно, ждал её очередного промаха, чтоб сорвать своё плохое настроение.

Играла музыка.

Тонкая фарфоровая чашка вдруг выскользнула из пальцев задумавшейся девушки, ударилась о пол и раскололась на несколько осколков.

– Чёрт! – выругался мужчина, – Ты хоть что-то умеешь делать, не ломая, не разрушая?! Как ты жила, такая…такая… Как ты жила?! – не находил он нужного слова.

Юля развернулась от окна, посмотрела на разбитую чашку и эхом повторила, будто вспоминая далёкое прошлое: «Как я жила?.. Как я жила! Как же я жила!»

Вдруг, подняла руки над головой и дерзко, зло смотря в глаза своему врагу, начала ритмично двигаться в такт звучащей из колонки музыке.

Смело, активно, неудержимо. Осколки разбитой чашки хрустнули под ногами…

Подпнула их ногой в сторону Георга, сбросила огромную, чужую растянутую кофту со своих плеч и закружилась под мелодию в комнате.

То приближалась к мужчине вплотную, то молниеносно отскакивала, прыгала, трясла по-цыгански плечами, выписывала немыслимые движения.

Глядела нагло, в упор, глазами полными презренья.

Смахнула на пол неубранные тарелки, прошлась по ним, растоптала под ритмы музыки.

Сорвала с кресла яркую тряпку и продолжила дикий танец, размахивая ею.

Волосы ветром светились в лучах торжествующего солнца.

Это был безумный танец жертвы, которой уже нечего терять. Как последний танец в жизни.

Мужчина застыл.

Сначала сделал движение подняться.

Потом, сжав губы, загоревшимися глазами жадно следил за тоненькой, гибкой фигуркой, с отчаянной грацией скакавшую по его унылому дому.

Яростный зверь в его душе неукротимо рвался наружу.

Мелодия закончилась.

Девушка остановилась напротив него и, глубоко дыша, прищурив глаза, раскрасневшаяся, с растрёпанными волосами, ждала расправы.

Дерзкая, злая, готовая к битве. Он, наклонив голову, глядя исподлобья, несколько раз тяжело ударил в ладони, изображая аплодисменты.

– Браво… А, теперь, женщина, тебе лучше уйти, – медленно и грозно процедил он.

Его грудь вздымалась, ноздри хищно втягивали воздух.

– Уходи!!! Быстро!!! – прорычал он, мгновенно вырастая бешенной скалой, поднимаясь с дивана, видя, что та замешкалась.

И усмехнулся, когда увидел, как Юля молнией кинулась в свою каморку и захлопнула дверь.

Девушка с ногами забралась в кровать, одновременно пугаясь и радуясь своей выплеснутой отваге.

Георгий подошёл к столу, навалился на него и несколько раз со всей яростью обеими кулаками ударил по столешнице.

Посуда подпрыгнула и прощально звякнула… Его руки дрожали.

Через время сел в машину, уехал. Вернулся поздно.

Выпустил девушку из комнаты, ушёл, не взглянув на неё.

Юля бесшумно выскользнула, перекусила в одиночестве и тихо укрылась в своей комнате.

Ночью в доме стонала и рыдала музыка, что-то падало, гремело. Просачивался запах сигаретного дыма, непривычный для этих стен.

Мужчина метался из угла в угол, несколько раз подходил к двери в её темницу, заставляя девушку подскакивать в постели и прислушиваться, затаив дыханье.

Потом всё стихло.

Спала в одежде: футболка, джинсы с тугим ремнём.

Глава 13

На следующий день всё пошло привычным чередом.

Георгий убрал засов, с иронией осмотрел пленницу, выпустил в дом. Всё утро внимательно наблюдал за ней, губы кривились в улыбке, которую он тщетно старался сдержать.

Юле тоже хотелось прыснуть, рассмеяться. Видимо, совсем нервы сдают…

Но! За свой поступок девушка не понесла никакого наказания. Даже побитой посуды уже не было, он сам убрал её.

После обеда она порезала палец об, оставшийся незамеченным, осколок разбитой накануне чашки.

Подняла руку и растерянно смотрела, как быстро, расплывающимися аленькими кляксами, капает в раковину кровь.

Георг тут же оказался возле неё, осмотрел ранку: «Ничего, ничего…Маленькая царапинка, неглубоко, через пару дней заживёт»

Обработал ранку йодом, забинтовал и, подмигнув, с хитрой улыбкой проговорил несколько раз:

– У сороки – боли, у вороны – боли, у Юли – заживи! – подул на проступившее через бинт красное пятнышко, и заключил:

– Сто процентов – надёжное заклинание! Обязательно сработает!

Юля не нашлась, что ответить. Только растерянно переводила взгляд то на бинт, то на суетящегося вокруг неё Георгия.

В глубине его глаз скакали плутоватые искорки.

Она мечтала, о том, чтоб с ним что-нибудь случилось…Страшное.

Сломал ногу, голову, попал в ДТП, заболел, слёг. Чтоб у него пропала эта страшная сила, пусть затеряется в горах, исчезнет из её жизни!

Даже если погибнет, ей не будет его жалко, ни одной минуты! Она в этом уверена.

Только тогда она окажется на свободе, вернётся к себе, заживёт прежней жизнью.

И забудет всё, что здесь произошло, навсегда вычеркнет из памяти эту страшную осень.

Забыть этот город, эти места, не возвращаться сюда никогда!

Надо расшатывать затворы, держащие засов на её двери.

Георг стал расслабляться в последнее время и частенько при выходе во двор на короткое время, не закрывал Юлю в её тюрьме.

Позволял оставаться в комнате наверху без его контроля.

А девушка ежеминутно искала пути спасения.

Она уже проверила прочность старых креплений, удерживающих засов на её камере, и уверена, что, если их регулярно раскачивать, то они выпадут.

Только надо быть очень осторожной, делать это, с одной стороны. Постепенно получится!

Усыплять его бдительность, притворится, что смирилась, не провоцировать.

С загадочным видом сияющий Георг зашёл со двора, не снимая верхнюю одежду и обувь. Ладони сложены вместе.

Он так искренне улыбался, что, Юля невольно заулыбалась в ответ.

– Иди сюда, – поманил он девушку с самым таинственным видом и понижая голос до шепота:

– Смотри!

Когда она подошла, покивал подбородком на сложенные ладони и осторожно открыл их.

Юля тихонько ахнула.

На пальцах сидела большая бабочка. Сонная, пытающаяся двигать плохо гнущимися ножками, складывала и распрямляла яркие крылышки.

– В дровянике нашёл! – гордо шепчет, будто совершил подвиг.

Они зачарованно смотрели на это чудо – отголосок лета среди холода и снега.

– Не дыши на неё! Пыльца осыплется… – шипит Георг.

О, боже… Это чудовище боится дышать на бабочку?! Запрещает ей?

Юля незаметно покосилась на мужчину. Он светился совершенно откровенной детской радостью…

– Отпущу? – вопрос к ней, хочет выпустить в комнату.

– Нет.

Его удивлённый и немного обиженный взгляд:

– Почему?

– Она здесь погибнет. Будет биться об стекло и сломает крылышки. Отпустите на волю…Верните туда, где нашли. Дождётся весны и оживёт.

Вздыхает, грустнеет и соглашается. Ушёл…

Юля чувствует себя некомфортно. Этот поступок плохо вписывается в привычный шаблон её восприятия зверя.

Подошла к окну и видит, что Георг всё ещё возится со своей бабочкой, пытаясь пристроить её поглубже среди дров, укрыть её от ветра.

Увидел девушку, наблюдающую за его действиями, машет рукой, смеётся и показывает большой палец: «Всё в порядке».

О-о… Зачем? Зачем?! Оставайся прежним, так всё значительно проще!

Глава 14

Зима неумолимо наступала на эти края, снег выпадал, таял.

Но с каждым разом задерживался всё на более длинный срок.

Дни коротко и серо заглядывали в небольшой дом, обособленно стоявший среди побелевших от снега гор.

Юле позволялись короткие прогулки во дворе.

Она надевала чужую тёплую одежду, большую обувь, сваливающуюся с ног, укутывалась в серую шаль и бродила под присмотром своего надзирателя.

В этом нелепом одеянии она была смешной и неуклюжей, похожей на щуплую бродяжку.

Иногда они вместе разгребали снег, когда его выпадало достаточно много.

Отношения с хозяином стали более ровными, в его интонациях уже не сквозило прежнее раздражение.

Иногда казалось, что он даже с теплотой смотрит на свою узницу.

Она не раз видела, как Георгий, занимаясь чем-нибудь во дворе, вдруг выпрямлялся, смотрел на окно кухни, где чаще всего она бывала и на его лице появлялась мечтательная улыбка.

В такие моменты ей становилось грустно.

Задумывалась – отчего так? Невероятно, но, обнаружила, что чуть-чуть сочувствует своему тюремщику.

Что он испытает, когда она исчезнет?

Вскоре у Юли появился дружок.

Как это несчастное, рыдающее существо появилось в этих местах, так и осталось загадкой.

Возможно, дикий зверь или хищная птица обронили свою добычу.

А может, неведомыми тропами, он сам добрался до их двора.

Это был крошечный худющий котёнок с вытаращенными от ужаса, слезящимися глазами и полупрозрачными огромными ушами.

Стоял, дрожа тщедушным тельцем и, отчаянно, из последних сил, орал и просил о спасении.

Юля кинулась к нему, схватила и прижала к себе.

Георгий страдальчески поморщился:

– Отпусти его! Пусть ищет свой дом.

Девушка категорически замотала головой:

– Нет! Он погибнет! Он совсем маленький!

– Женщина! Отпусти его! В моём доме не будет кошки! Я не люблю кошек!

– Пожалуйста!!! Можно я его оставлю? Он будет жить у меня, я не буду выпускать его из комнаты! Вы его не увидите…

Юля чуть ли не плакала. Просила и умоляла.

Твёрдо решила, что ни за что не оставит котёнка на улице.

Пусть даже нарушится установившееся хрупкое перемирие с хозяином дома! Война – так война!

Георг отрицательно качал головой и поворачивался к девушке спиной.

Она упрямо обходила его, вставала перед лицом и не давала идти дальше.

Он аккуратно отодвигал её и продолжал заниматься своим делом. И всё повторялось.

– О-о!.. – раздражённо простонал он.

С гримасой страдания и брезгливости внимательно посмотрел на испуганную мордочку ушастика, на несчастное лицо Юли.

Неожиданно усмехнулся:

– Как вы с ним похожи!

Покачал головой, пробурчал что-то невнятное. Решение давалось нелегко. Поднял руки к небу, как бы призывая высшие силы в свидетели того, на какие жертвы ему приходится идти.

Удивляясь самому себе, махнул рукой «Делай, что хочешь»

Юля взвизгнула от счастья, одарила мужчину благодарной улыбкой и понесла своё новоприобретённое сокровище в дом.

Георг испытал полный раздрай в чувствах. Одновременно и досаду, и радость.

Юля искупала, накормила котёнка. У него были блохи…

Георгий хмурился, вздыхал и издавал какие-то бурчащие звуки, когда Юля, набравшись смелости, попросила купить для питомца целый список: средство от блох, глистогонное, капли для глаз, лоток…

Мужественно молчал. Но выразительно закатывал глаза, кривился и всячески демонстрировал, насколько неприятны свалившиеся на него хлопоты.

Однако, съездил и привёз всё, что она заказала. В этот же день.

Маленький пушистый нахал быстро освоился и через неделю скакал по всему дому, не признавая границ.

Юля сначала со страхом вылавливала его и закрывала в своей комнате, боясь, что Георг разозлится и выкинет найдёныша.

Но зверёк находил способы удрать и маленьким чертёнком носился всюду.

Висел на шторах, карабкался к потолку, охотился за бумажками, за руками, шипел, плевался и царапался.

Однажды к Юлиному ужасу, разыгравшись, заскочил на штанину Георга и, цепляясь когтями, залез ему на спину.

Мужчина поднял руки, закрывая от наглеца голову и, страдальчески сморщившись, попросил:

– Сними его… Боюсь раздавлю…

Видя, как Юля каждый раз пытается поймать удравшего и разыгравшегося котёнка, сказал с показательно горьким вздохом:

– Оставь его! Пусть носится где хочет. Дьяволёнок какой-то, не кот!

Кажется, он привык к котёнку. Даже искренне и заразительно хохотал, когда видел, что иногда умудрялся вытворять Юлин любимец.

У Юли отлегло от сердца, она перестала переживать за судьбу своего питомца.

И неудержимо смеялась вместе с Георгом над его проделками.

Она готовила побег… Девушка осторожно присматривалась к механизму закрывания-открывания ворот забора, ворот на свободу.

Свободу, которая начиналась за каменным забором, окружавшим двор.

Улучшив моменты, раскачивала петли для засова с одной стороны двери в свою комнатку.

И дело двигалось – они начали слегка поддаваться.

Ещё немного – и их можно будет незаметно вытягивать из пазов.

Куда пойдет в этом глухом месте, когда вырвется на волю, она пока до конца не продумала. Куда-нибудь…

Есть постоянная, наезженная дорога, значит, где-то есть и люди. Дойти до них, обратиться за помощью. Сказать, что заблудилась…

Пока всё складывалось удачно, шанс на освобождение был.

И в глазах затлел осторожный огонёк надежды. Обречённость, выжигающая изнутри, ушла.

Представляла, что будет делать после освобождения. Кому позвонит, куда сходит, кого разыщет первым делом…

Увидит самого дорогого ей человека. Как они встретятся, что скажут и как будут счастливы после разлуки…

Георгий, внимательно следивший за эмоциями пленницы, расценил изменения в её настроении по-своему.

Он посветлел, разгладилась грозная складка меж бровей, он всё чаще едва заметно улыбался, встречаясь взглядом с девушкой.

Юля замечала эти перемены и душа болезненно сжималась.

Глава 15

Она зашла со двора, сбросила неуклюжую, тяжёлую одежду и застыла у темнеющего окна, мечтательно засмотревшись на падающий, плавно кружащийся снег.

Луч света из окна осветил дорожку, тёмный заснеженный дворик.

И чернеющие силуэты гор, закрывающие мир.

Ей виделись живые огни большого города.

Переливающийся поток движущихся по улицам Москвы машин.

Чудился тот особенный шум, запах и поток воздуха от удаляющегося поезда метро.

Спешащие, смеющиеся, беззаботные люди. Свободные…

Широко распахнула глаза…Зачарованная собственными грёзами…

Юная, тоненькая, свежая, чуть тронутая нежным румянцем после улицы.

Трогательная, беззащитная и безумно манящая.

Георгий задохнулся от охвативших его чувств и желания прикоснуться к девушке.

Бесшумно подошёл сзади.

Всей грудью, с наслаждением вдохнул запах её волос, дразнящий аромат кожи…

И бережно, невесомо, боясь разрушить очарование, положил руки девушке на плечи.

Она замерла, легонько вздрогнула, но не сбросила их.

Медленно, чуть дыша, прикоснулся губами к волосам и мягко, по миллиметру начал соскальзывать ниже…

Уши, шея, плечо…Согревая каждый участок едва ощутимым дыханьем. Остановился…

Она прикрыла глаза, всеми клетками впитывая нежные, едва уловимые касания его тёплых губ.

Ощутила, что изнутри её, помимо воли и разума, возникло и рвётся наружу трепетное, пьянящее движение.

Охватившее от головы до пят.

На мгновение в ответ неосознанно прижалась к его щеке… Колючая…

Ей не были противны его прикосновения, тело ужаснуло своей готовностью и безумной жаждой ласки.

Его пальцы чуть сильней сдавили её плечи, осторожно разворачивая девушку лицом к себе.

Юля встрепенулась. Сжалась: «Нет!»

Она выскользнула из рук, присела на корточки, втянула голову в плечи, охватила себя руками.

Закрываясь от него, от своего внезапного влечения, от всего меняющегося мира.

Обуздывая и протестуя против собственного, потрясшего её желания: «Нет! Нет! Нет! Не надо!»

Мужчина выпрямился. Шумно вздохнул. Руки, сжатые в кулаки, спрятал в карманы.

Постоял, с трудом сдерживая себя, и вышел из комнаты.

Она спустилась в свою комнату и легла поверх одеяла, осознавая, привыкая к тому, что же произошло с её чувствами…

Почему она не испытала отвращения от его прикосновений?

Чудовища, зверя… Страшного человека, грубо надругавшегося над ней… Сломавшего ей жизнь.

Тело и память не давали избавится от физического, повторяющегося круг за кругом, явственного осязания той трепетной, нежной ласки. От искушения…

Из глубины поднимались и не давали вздохнуть полной грудью с трудом укрощаемые рыдания.

Всё! Достаточно… Стоп.

Надо бежать. И бежать немедленно…

Завтра она не сможет смотреть на него по-старому. Наваждение не оставит, будет сладостным туманом затмевать разум.

Она должна его ненавидеть! Для своего же блага. Только ненавидеть! Тогда вырвется на волю.

С удвоенной яростью рванула уже слегка расшатанный запор.

И…он поддался – остался в её руке. Сердце от радости чуть не выскочило из груди – главная преграда покорена!

Осторожно вложила запор в паз и прислушалась. Что-то сегодня тюремщик не спешил опустить засов.

Его шаги были слышны до поздней ночи, потом всё стихло.

Он так и не закрыл её дверь за засов.

Вот так? Всё очень просто?

Дверь комнаты не заперта. На воротах тоже нет сложного механизма.

Сегодня она сбежит… Пусть он заснёт покрепче…

Всё получилось! Вселенная сегодня благосклонна к ней!

Юля торопится, оглядывается на темнеющий на фоне снега угрюмый дом и облегчённо вздыхает.

Она вышла незаметно, ничто не скрипнуло, не стукнуло.

Ворота открылись без малейшего усилия. Дом был на её стороне! Тюрьма отпускала свою пленницу…

Впервые за несколько месяцев она за пределами этого страшного дома.

Теперь бежать и бежать, пока не будет светло, пока не встретятся люди.

Спешить! Пока зверь ещё спит и не обнаружил пропажу.

Она захватила большую белую тряпку, чтоб маскироваться среди снежных деревьев и камней, если будет погоня.

Большие, не по размеру сапоги с чужой ноги очень тормозят движение, но выхода нет. Ей жарко.

Впереди окрыляющая долгожданная свобода!

Глава 16

Георгий долго не мог заснуть.

Предвкушение счастья будоражило, воображение рисовало доводящие до стона картины.

Он знал, он ощутил, что лёд тронулся, осталась тонкая-тонкая, прозрачная стенка, разделявшая их.

И она неудержимо таяла… Ещё чуть-чуть…

Не торопиться, не испугать её…Полшага отделяло от выстраданного блаженства.

Рассвет. Он заварил себе кофе, с удовольствием потянулся и встал у окна.

Глаза светились, он улыбался.

Чувство, что за спиной выросли крылья. Подняться на них высоко-высоко, в безграничное небо, крепко держа своё долгожданное счастье в руках и… утонуть вместе с ней в наслаждении.

На сердце было легко и празднично.

С вечера прошёл снег…

На нетронутом снегу отчётливо вырисовывалась цепочка следов, уходящая вдаль.

Земля ушла из-под ног.

Мир обрушился…Рухнул, круша надежду, разрывая сердце, хороня километровым слоем все мечты.

Обдало жаром… Он зарычал…

Зверь воскрес.

Бросился вниз – никого… Её комната пуста.

Почти не контролируя свои действия, он натягивал одежду, обувь.

Выбежал… Остановился. Глаза блеснули диким, хищным огнём.

Вернулся, достал из тайника ружьё.

Охота началась.

Он ненавидел её…Ненавидел! Как же он ненавидел её! Какой он идиот!

Давно надо было покончить с этой историей… Сразу. Сегодня поставит точку.

Как далеко она могла уйти? Дорога здесь одна, свернуть некуда, спрятаться тоже сложно. Он догонит её… Обязательно.

Что сделает, когда поймает?

Уничтожит! Просто убьёт. Убьёт… Убьёт её и убьёт эту невыносимую боль, которую она приносит с первой секунды появления в его жизни.

Успеть, пока никто не встретился.

Скоро рассветёт окончательно и на дороге могут появиться случайные машины. Хотя в эту пору редко кто ездит в город. Не каждый день.

Даже если кто-нибудь встретится, то он не даст ей вымолвить ни одного слова.

Здесь бывают только свои, чужаков здесь нет. Все друг друга знают, он сможет объяснить появление незнакомки. Ему поверят.

Главное – догнать. Догнать как можно быстрей.

Пешеходы здесь тоже не ходят. На Юле неудобная одежда, сковывающая движения и неудобная обувь. Это ему на руку.

Он специально не давал ей ничего подходящего, по её размеру. Потому, что с первой минуты боялся, что она сбежит.

И это произошло. В тот момент, когда он поверил, что всё самое трудное уже позади!

Он не забыл закрыть дверь её комнаты на засов, сделал это намеренно. Поверил, что наступило переломное время, когда можно обходиться без запоров.

Птичка не упорхнёт, привыкла к клетке и больше не рвётся на свободу. Что ей хорошо с ним.

Ошибся, просчитался…

Ночью никто не проезжал, поэтому непрерывная цепочка следов верно вела его к цели.

Следы свежие, чёткие. Видно, что иногда останавливалась, перевести дух. Стояла недолго, наверное, оглядывалась, ждёт погоню.

…Внезапно рядом с человеческим следом появились звериные следы.

Собаки? Одичавшая, голодная свора пошла по следу девушки? Ей не укрыться, не спрятаться…

Они разорвут её! Или… это уже случилось?..

Вот и сбывается его проклятье? Он хотел её уничтожить?

Звери сделают это за него…

– А-а!!! Чёрт! Нет!

Безумный страх пронзил, вывернул сердце.

Мужчина рванул вперёд по следу со всей мыслимой скоростью.

Только бы он не опоздал, только бы не было поздно! Господи, не дай опоздать!

Поворот, ещё поворот… Где она? Поздно?

На бегу, жадно вглядывается в каждый валун, каждый куст, страшась обнаружить следы нападения, следы борьбы.

Какая оглушающая тишина! Безмолвие…

Только его срывающееся дыханье, и бешенный стук в груди…

Крик!

Обречённость, сковавшая сердце, не дававшая дышать, пропала.

Он услышал её крик!

И злобный, остервенелый лай собак, окруживших жертву.

Кричит! Кричит!

Она кричит – значит жива, значит не поздно! Успел. Успел!

Ты только держись! Держись, не позволь сбить себя с ног.

Голодная, озлобленная свора окружила самое дорогое для него существо и рвала за неуклюжую, громоздкую одежду.

Девушка еле стоит на ногах, закрывается, защищает лицо. Кричит…

Вот-вот упадёт и стая накинется, вцепится в тело.

Георг закричал, зарычал, вскинул ружьё…

О, небо, не позволь промахнуться, зацепить её!

Выстрел, ещё один. Собачий визг…

Псы разбегаются, оставляя на белом снегу цепочку из алых капель.

Девушка стоит, смотрит на Георгия. Похоже, не ранена, на ней крови не видно.

Почему она не двигается? Ранена? Испугалась при виде его? Вот и попалась? Не смогла уйти от погони?

Застыла…

Стоит…

Стоит. На самом краю обледеневшей дороги, над ущельем.

Стая загнала её к самому краю обрыва. Покатому, скользкому.

Замерла, прижав руки к груди, смертельно бледная…

В глазах ужас человека, увидевшего неотвратимо надвигающуюся вечность…

Пытается шагнуть к Георгу, но начинает очень-очень медленно, но неуклонно соскальзывать к пропасти.

– Не шевелись! – умоляет он, – Только не шевелись!

Протягивает руку. До неё около трёх метров. Нет, не дотянутся.

Если сделать ещё шаг, начинается опасная зона, лёд, и они вместе сорвутся вниз.

Отбросил ружьё, сорвал с себя курточку, ложится на снег и кидает её, держа за один рукав.

– Падай на неё, хватайся! Цепляйся! Ну же!!! Смелей!!!

Девушка делает отчаянный рывок, падает на лёд и успевает схватиться за рукав…

Георг осторожно тянет курточку, так, чтоб драгоценная добыча удержалась, не разжала пальцы, не ускользнула в бездну.

Одновременно медленно отползает назад.

Наконец, хватает девушку за шиворот, и они вместе перекатываются в безопасное место.

Лежат, вверх лицом, осознавая спасение, ощущая незыблемость и стабильность земной тверди.

Там, в высоте, далеко в голубой бездне парит, широко раскинув крылья большая птица.

Величаво плывут облака. Тишина.

– Дура! Какая же ты дура! – произносит мужчина.

Юля переводит широко открытые глаза на Георгия.

Она пока не в силах ничего говорить и не может до конца поверить в своё спасение, страшно пошевелиться.

Всё кажется, что если повернётся, то бездна снова окажется рядом и падение продолжится.

Осторожно поворачивает голову влево, вправо. Смотрит вверх, вниз.

Они далеко от обрыва, почти на дороге, здесь не скользко, снег перемешан с землёй и камнями.

Вдруг понимает, что Георг раздетый, в одной рубашке.

Лежит на промёрзшей заснеженной земле. Грязная курточка, спасшая девушку, находится рядом с ней.

Юля садится, тянется к курточке и дрожащими руками начинает надевать на него.

Толкает его руки в рукава, тянет мужчину, заставляя сесть, поправляет ему воротник, надевает капюшон, отряхивает прилипшую грязь.

Никак не может застегнуть молнию.

Георг молча смотрит на её действия…

Тяжело вздыхает, качает головой. С силой и стоном прижимает голову девушки к своей груди.

Она не сопротивляется, притихла, уткнулась в рубашку носом, прикрыла глаза.

Обхватила его руками и изредка всхлипывает. Тёплая, живая…

Счастье и нежность переполняют его душу. Он успел! Какое счастье – он успел!

Гладит Юлю по волосам, прижимается к макушке губами, дует, греет своим дыханием. Баюкает как ребёнка.

Потом они молча идут обратно домой через начавшийся снегопад.

Мужчина впереди, девушка сзади. След в след, опустив голову, спотыкаясь, смахивая грязной, ободранной ладонью налипающие снежинки, смешивающиеся со слезами.

Громоздкая обувь всё время сползает с ног девушки, утяжеляет путь.

Она путается в шагах, отстаёт, иногда падает, встаёт, торопится догнать и вдруг втыкается в спину резко остановившегося Георгия.

Он протягивает руку, Юля с облегчением вкладывает в неё свою продрогшую ладошку и так они идут до дома.