355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Галина Войцеховская » Рисолинда » Текст книги (страница 4)
Рисолинда
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 00:28

Текст книги "Рисолинда"


Автор книги: Галина Войцеховская


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Глава 10.

О смехе, пасечницах и добром согласии.

Хоннор умывался на заднем дворе, возле долбленой дубовой колоды со свежей водой. Мелисента подождала, пока он вытрет лицо чистой холстинкой, похлопала ладошкой по краю колоды:

– Садись, волосы расчешу и заплету. И бороду подстричь пора бы уже – скоро на лешего станешь похож.

Хоннор покосился на Мелисенту через плечо – весьма неодобрительно – и повернул было к дому. Но, сделав пару шагов, вдруг передумал. Вернулся, сел. Мелисента расчесала ему волосы, стянула кожаным ремешком на затылке. Вынула из пояса маленькие острые ножнички – подарок Фионы – подровняла бороду и усы. Её, наконец, встревожило долгое молчание друга:

– Что ты молчишь? Проснулся не в духе?

Хоннор тяжко вздохнул:

– Надоел я тебе.

– С чего ты взял такое? – у Мелисенты от удивления брови взлетели под самый капюшон.

– Сама же вчера сказала, чтобы я оставался в этой чертовой деревне! – в голосе Хоннора вдруг прозвучала такая детская обида, что Мелисента не выдержала, расхохоталась. Хоннор запыхтел, как чугунок в горячей печи, поднялся, набычившись. Положение нужно было спасать! Мелисента подпрыгнула, повисла на его мощной шее – но смеяться не могла перестать:

– Хоннор, Хоннор... погоди, не кипятись... Великие Святыни, какой же ты смешной...

– Я смешной? – взревел Хоннор – Да я... да ты... – ответом на его возмущение был новый взрыв звонкого хохота. Хоннор расцепил тонкие руки на своей шее, в досаде оттолкнул девушку. Силы соразмерить не смог – она кубарем покатилась по земле. Села, огорошено хлопая глазами. Хоннор вскрикнул, словно это его ударили, кинулся, подхватил Мелисенту на руки:

– О, Святыни, что же я наделал?!!!... Зачем ты смеялась надо мной, негодная девчонка?... Бедная девочка моя!... Я тебя ушиб? Прости, пожалуйста... что я наделал?!...

Мелисента молчала. Хоннор поставил её на край колоды, повертел, осматривая со всех сторон:

– Кажется, кости целы, крови нигде нет. Ну, скажи, где больно? Не молчи же!... – Но Мелисента молчала. Хоннор встряхнул её легонько:

– Мелисента... – Она молчала. Хоннор потряс сильнее. Потом ещё сильнее – так, что у неё зубы застучали. Потом он тряс её изо всех сил, исступленно выкрикивая:

– Скажи что-нибудь! Скажи! Не молчи!... – потом Мелисента снова расхохоталась. Хоннор замер, запалено дыша, с выпученными, обезумевшими глазами. Плюхнулся на колоду – и вдруг расплакался. У Мелисенты разом пропала охота смеяться. Она гладила ладошками мокрые щеки, вздрагивающие плечи:

– Хоннор, миленький, ну не плачь. Я не хотела тебя обидеть. Не плачь. Если бы ты на себя посмотрел – какой ты смешной, когда сердишься – ты бы тоже смеялся. Не плачь – я тебя всякого люблю – и смешного люблю... Чего же ты обижаешься?

Хоннор поднял на Мелисенту заплаканные, несчастные глаза:

– Правда любишь?

Мелисента погрозила ему пальцем:

– Ты не должен забывать, что я дала Обет. Ты хороший друг, Хоннор. Я люблю хорошего друга.

Хоннор сидел, нахмурив брови, думал о чем-то. Потом кивнул:

– Правильно. Я бы хотел, чтобы ты любила меня как друга. И ещё немножечко – как отца.

– Почему – как отца? У меня никогда не было отца...

– Потому что к отцу надо относиться почтительно. Над отцом... не смеются...

– Я постараюсь, Хоннор. Постараюсь не смеяться... Но когда я не выдержу, и буду хохотать, как сумасшедшая – ты больше не швыряй меня об землю, хорошо?

– Хорошо... – в глазах Хоннора вдруг появились озорные чёртики – я тоже очень постараюсь...

Мелисента соскочила с его колен:

– Вот и договорились... А теперь послушай – ты действительно не хочешь остаться здесь?

– Нет, не хочу.

– Отчего? Кажется, здесь к тебе хорошо относятся. Ты мог бы построить дом, жениться, завести детей. Тебе бы не было здесь так одиноко, как в лесу.

– Эти пасечницы все сварливые... жужжат, как пчелы, и жалят не хуже. Я прожил поблизости десять лет – я на них нагляделся. Они про себя говорят – мы домовитые, хозяйственные... А по-моему – жадные просто. Они людей по богатству ценят. Вот Шоннана очень уважают – дескать, хороший, почтенный, живет в достатке...

– Жил, пока его дом не спалили...

– Ну, жил... да он и ещё разбогатеет, больше прежнего, потому что он пройдоха и выжига... Почему, думаешь, его дом был не в деревне, а у дороги построен? Чтобы деревенские не сильно заглядывали, что у него делается. Он тишком с винокуром договорился, и тот ему хлебное вино ночами возил. Шоннан им разводил медовуху. Она от этого слишком пьяная получается – если перебрать, то и помрешь в одночасье... А он эту медовуху в самую паршивую харчевню сбывал – на ларемурской дороге. Хозяин харчевни туда ещё воды наплещет – и продает всякому сброду, которому лишь бы глотку залить... Я у Шоннана как-то спросил – отчего это винокур зачастил к нему ездить? Неужто пир на весь мир готовится?... ну, вроде в шутку... А на другую ночь у меня на прибрежном лугу стога сгорели – дескать, не совал бы ты свой нос...

– И что ж ты – спустил ему спаленные стога?

– Так ведь, не пойман – не вор... Кто-то по воде пришел, по воде ушел – следов не оставил.

– Ну ты же не на Шоннане женился бы... не все ж они такие.

– Да все. Шошона возьми – он хороший мужик, получше многих. Но и то – хитрый жук. Денег у него – не меряно, а в посконных штанах дома ходит... нет, не люблю я пасечников, и они меня не любят...

– А женщины на тебя заглядываются – я же вижу.

– Это они сейчас заглядываться стали – когда ты мне новую одежду сшила, да волосы причесала, да бороду каждую неделю подстригаешь. А так они десять лет нос от меня воротили. Я здесь каждый год полотно себе покупал – хоть бы одна предложила: давай, дескать, Хоннор, сошью тебе рубахи. Я бы и заплатил охотно – не люблю я шить. Вечно все пальцы исколешь... Так ведь нет – ни одна... А когда мне деревом плечо поломало – как же мне было тяжело и больно по хозяйству управляться. Коз у меня тогда еще не было – только печь растопить, да поесть приготовить. Да ещё в избе прибрать. Я тогда пришел, попросил Шошона – пусть бы он уговорил женщину какую или хоть старуху... со мной пожить. От такой крайности даже женился бы – буде какая захочет. Не захотела ни одна – ни замуж, ни просто так... А сейчас – заглядываются, говоришь... Не надо мне от них ничего. Пойду с тобой в Ларемур – может, там найду свое счастье.

– А в лес вернуться не хочешь?

– Нет. Одичаю я там. Уже было совсем одичал... И на человека стал не похож. Ты меня словно разбудила... Нельзя человеку так долго жить одному. Пойду в Ларемур...

– Вот об этом я с тобой и хотела поговорить. Не получиться пока что в Ларемур...


Глава 11.

Древняя баллада, которую на прощальном ужине спела Шошоха.

Жил рыцарь отважный по имени Ларр.

О-ла, о-ле-ру, о-ла-ла...

Влюбился он в кроткую деву Лаис,

Назначена свадьба была.

Позвали соседей на свадебный пир.

О-ла, о– ле– ру, о-ла-ла...

И верного друга Ларр пригласил,

Усадил во главе стола.

Когда же невесту Рисс увидал,

О-ла, о-ле-ру, о-ла-ла...

Он разум, и дружбу, и честь позабыл.

Тоска его сердце взяла.

Рисс друга с собой на охоту зовет.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

Ларра он в лес заповедный ведет,

Туда, где колдунья жила.

Вот скачет в дубраве прекрасная лань.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

"Стреляй поскорее – Рисс закричал -

Стреляй, чтобы лань не ушла!

Для славной охоты завидная дичь!"

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

Ларр крепкой рукой натянул тетиву,

Не знает пощады стрела.

Вдруг вихрь взметнулся под сенью древес.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

И замер в испуге таинственный лес -

К Ларру колдунья пришла.

Колдунья спросила: "Как смел ты, наглец,

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

Стрелою убить мою дивную лань,

Которую я берегла.

Ты будешь наказан, жестокий стрелок.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

Тебя посажу я под крепкий замок" -

И к башне его повела.

Колдунья не внемлет горячей мольбе.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

В темнице глубокой под башней своей

Ларра она заперла.

Рисс возвратился к прекрасной Лаис.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

И ей со слезами сказал подлый Рисс,

Чтобы мужа она не ждала.

"Конь оступился на горной тропе.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

С отвесной скалы Ларр в ущелье упал,

И Смерть его душу взяла".

Взмолилась Лаис, услыхав про беду:

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

"Я с тобою в ущелье, к скале той пойду

Покажи мне – где эта скала?

Рисс, меня отведи ты к проклятой скале

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

Без Ларра тоскливо на этой земле,

Я сердце ему отдала.

В ущелье бездонное птицей слечу!

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

Без Ларра я жить не могу, не хочу,

Мне жизнь без него не мила".

«Как хочешь, Лаис...» – согласился подлец.

О – ла, о – ле – ру, о – ла – ла...

И вместе они покидают дворец,

Где любовь так недолго цвела.


Глава 12.

О нарядном седле и тихом шепоте.

Ларсен хмуро вглядывался в пелену дождя. Дождь... Поздняя осень уж на дворе... А на душе тоска... И ничем её не развеять. На охоту ему съездить, что ли? Сейчас олени в лесах жирны, за лето отъелись. А во Дворце – тоска. Король... Неужто смысл власти в этих долгих, нудных церемониях, в этих чванных празднествах?... Народ на площади веселится и хохочет, а ему нельзя – он Король! Сенешаль гнется низко, подсовывая на подпись Указы – почтителен к Королю... Да только в этих Указах нет ни одного – его, Короля Ларсена – слова! Что Сенешаль захотел, то и написал. Так у кого же власть? Префект тащит свои Указы, Казначей – свои. Все кланяются, все говорят: "Мы знаем, что нужно более всего для блага Государства"... Можно, конечно, поехать на охоту – развеять горькие мысли, послушать музыку несущейся за зверем собачьей своры... Но ведь охота кончится, и вернется все та же, грызущая сердце, тоска... Охота – лишь пустое развлечение. С тем же успехом можно пить вино, играть в карты или в кости, хорошенько подраться, в конце концов – что изменится от этого? Когда пройдет угар азарта – останется все та же тоска. Неслышные шепотки за спиной, косые взгляды, почтительные поклоны, скользкие, льстивые речи. Тоска... Может, все же приказать оседлать коня?

Ларсен оглаживал бархатную шею верного Рагвальда. Конь фыркал, толкал хозяина теплым носом – радовался встрече. Ларсен вдел ногу в стремя, чуть приподнялся. Конь резко всхрапнул, затанцевал копытами. Ларсен поспешно спрыгнул на пол. На беспокойство всякого другого коня он бы и внимания не обратил – лошадям свойственно беспокоиться. Но Рагвальд всегда стоял, как вкопанный. Рагвальд – конь серьезный, лишнего себе не позволит. Что же беспокоит его? Ларсен осмотрел все четыре копыта – ничего. Хотел уже было вскочить в седло – да что-то передумал. На коне – богатый убор. Сафьяновое седло расшито дивными узорами, сбруя золотым набором изукрашена. Все сверкает, звенит – как детская погремушка. Какая охота с таким седлом – всю дичь в округе распугаешь?! Ларсен сердито задергал пряжки, сбросил седло. Оно свалилось на пол, зазвенело колокольцами. Да за кого они его принимают – за ярмарочного шута? Ларсен пнул седло носком сапога – не полегчало. Ещё раз пнул. Вспрыгнул сверху, потоптал ногами. Конь повел на хозяина лиловым глазом – чего озлился? Устыдился молодой Король – седло-то чем виновато? Присел, отряхнул от пыли красный сафьян. Попробовал поднять седло – не тут-то было. Словно гвоздем к полу прибито – что за притча? Ларсен потянул так и эдак, разозлился – дернул, что было сил. Опрокинулся на спину, тяжелое седло припечатало по носу – аж искры из глаз посыпались. Поднялся, шмыгая разбитым носом, взялся за чёртово седло всерьез. Все осмотрел – ремни, стремена, потники – ничего. Осмотрел пол – нашел круглую дырочку в деревянной половице. Точно кто-то гвоздь вбил – а после выдернул. Ларсен подумал с минуту, перевернул седло, нажал ладонями на края упругой кожаной седельной подушки. И увидал – из прорези узорного набора выдвинулась стальная игла. Толстая и длинная, на кончике желтеет смоляное пятнышко... Отпустил – игла скользнула обратно в прорезь, как юркий язычок змеи. Так... Вскочи он с размаху в седло – игла вонзилась бы в конский круп. А ядовитая смола – не для того ли, чтобы сделать боль совершенно нестерпимой, чтобы конь взбесился? Чтобы сбросил неосторожного всадника, разбил, растоптал – его, Короля Ларсена? Так значит, кто-то хочет его убить – тихо, тайно, под личиной случайного несчастья? Прячет подлое намерение под масляной улыбочкой?... Ларсен поднял седло, обтер полой кафтана. Осторожно заседлал Рагвальда. Возле кормушки отыскал камешек крупной соли. Попросил коня поднять ногу, вложил камешек за подкову. Потрепал холку:

– Прости, Рагвальд. Придется тебе немножечко потерпеть... Так нужно, прости... – конь фыркнул ему в ухо, осторожно переступил, дернул ногой. Обиженно покосился на хозяина – дескать, для чего ему терпеть такую неприятность? Ларсен успокоил коня, пошел к воротам. Хорошо, что в припадке раздражения он отослал конюха прочь – никто не видел упрямой возни с седлом. Никто не догадается, что теперь он предупрежден... Окликнул конюха:

– Я передумал ехать на охоту. Конь хромает. Отведи его в денник и поскорей расседлай. Осмотри ему копыта... Какое нарядное седло. Раньше я его не видал – откуда оно здесь взялось? Кто такой мастер?

– Ратнор заказывал весь конский убор шорнику Калине, а это вчера прислали – видно, Калина припоздал доделать одно седло. Но – красивое, на славу вышло. – В голосе конюха слышались заискивающие нотки – ведь с него могли сурово спросить за захромавшего коня.

– Повесь это седло отдельно, для парадного выезда. На охоту мне будешь седлать тем седлом, с которым мы сюда приехали. Я к нему привык.

– Как прикажете, Ваше Величество... – и конюх согнулся в низком поклоне. Ларсен с минуту смотрел на него сузившимися глазами. Взять бы за глотку... Нельзя... здесь надо осторожнее...

Ларсен вернулся в покои, встал возле того же окна. Все так же нудно моросил дождь. Вот только тоски больше не было... Острый сквознячок опасности холодил спину, стягивал кожу между лопатками. Прежде всего, конечно, нужно было посоветоваться с Ратнором. Он один не вызывал у Ларсена никаких подозрений – проведенные вместе годы многого стоили.

Ратнор хмурился, сопел, барабанил пальцами по столу:

– Калина мне седла сразу отдал... все десять. Никакого седла досылать не надо было – он все сделал вовремя... Старик честный, надежный. Конечно, седла он тачает не сам – работники у него. Про королевский заказ всем известно было... Калина, конечно, сам и раструбил – честь немалая получить такой заказ. Взял дорого... Пожалуй, это хитрое седельце Калине-то я и отнесу – пусть посмотрит. Он наверняка скажет, кто делал седло – руку мастера не скрыть, а он знает всех мастеров. Старик будет в ярости – кто-то на его имя возводит позор – измену государственную, подлое убийство. Калина такого не попустит – он мужик гордый и суровый, прощать не склонен...

Вечером того же дня Ратнор украдкой шепнул Ларсену, что седло из конюшни пропало – никто и не увидел, когда. За пропажу высекли конюха – что не уберег, но вора так и не нашли. Зато стало понятно, что хозяйничает враг где-то рядом. Человек свой, близкий, на кого и не подумаешь – чужого бы заметили... Ночью Ратнор собрал самых верных – с кем пятнадцать лет жили, сражались плечом к плечу на далеких рубежах, кого нельзя было заподозрить в дворцовых интригах – собрал, рассказал о пропавшем седле. До утра шептались посреди пустого пушечного двора. Расставленные по стенам кирасиры берегли их маленькое собрание от слишком длинных ушей. С утра во дворце началось незаметное постороннему глазу, неслышное движение... В кухне добавилась парочка поварят с хитрыми глазенками, в конюшне выскребал каждый уголок молодой усердный конюх, в прачечной расторопная толстуха стреляла приметливыми взорами. Кузнец чинил ржавые дворцовые решетки, засовы и замки. В библиотеке долговязый юноша корпел над дворцовыми планами, рылся в манускриптах... Ларсену каждый вечер докладывали обо всех дворцовых происшествиях – до мелочей. Оказалось вдруг, что дворец кишит заговорами и интригами, клубится подлыми замыслами, исходит губительными затеями. Над Королем Ларсеном висел занесенный меч и каждую минуту мог опуститься на его голову – следовало немедленно принять самые суровые меры для спасения трона, власти и самой жизни.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

    wait_for_cache