Текст книги "Рисолинда"

Ларсен хмуро вглядывался в пелену дождя. Дождь... Поздняя осень уж на дворе... А на душе тоска... И ничем её не развеять. На охоту ему съездить, что ли? Сейчас олени в лесах жирны, за лето отъелись. А во Дворце – тоска. Король... Неужто смысл власти в этих долгих, нудных церемониях, в этих чванных празднествах?... Народ на площади веселится и хохочет, а ему нельзя – он Король! Сенешаль гнется низко, подсовывая на подпись Указы – почтителен к Королю... Да только в этих Указах нет ни одного – его, Короля Ларсена – слова! Что Сенешаль захотел, то и написал. Так у кого же власть? Префект тащит свои Указы, Казначей – свои. Все кланяются, все говорят: "Мы знаем, что нужно более всего для блага Государства"... Можно, конечно, поехать на охоту – развеять горькие мысли, послушать музыку несущейся за зверем собачьей своры... Но ведь охота кончится, и вернется все та же, грызущая сердце, тоска... Охота – лишь пустое развлечение. С тем же успехом можно пить вино, играть в карты или в кости, хорошенько подраться, в конце концов – что изменится от этого? Когда пройдет угар азарта – останется все та же тоска. Неслышные шепотки за спиной, косые взгляды, почтительные поклоны, скользкие, льстивые речи. Тоска... Может, все же приказать оседлать коня?

Ларсен оглаживал бархатную шею верного Рагвальда. Конь фыркал, толкал хозяина теплым носом – радовался встрече. Ларсен вдел ногу в стремя, чуть приподнялся. Конь резко всхрапнул, затанцевал копытами. Ларсен поспешно спрыгнул на пол. На беспокойство всякого другого коня он бы и внимания не обратил – лошадям свойственно беспокоиться. Но Рагвальд всегда стоял, как вкопанный. Рагвальд – конь серьезный, лишнего себе не позволит. Что же беспокоит его? Ларсен осмотрел все четыре копыта – ничего. Хотел уже было вскочить в седло – да что-то передумал. На коне – богатый убор. Сафьяновое седло расшито дивными узорами, сбруя золотым набором изукрашена. Все сверкает, звенит – как детская погремушка. Какая охота с таким седлом – всю дичь в округе распугаешь?! Ларсен сердито задергал пряжки, сбросил седло. Оно свалилось на пол, зазвенело колокольцами. Да за кого они его принимают – за ярмарочного шута? Ларсен пнул седло носком сапога – не полегчало. Ещё раз пнул. Вспрыгнул сверху, потоптал ногами. Конь повел на хозяина лиловым глазом – чего озлился? Устыдился молодой Король – седло-то чем виновато? Присел, отряхнул от пыли красный сафьян. Попробовал поднять седло – не тут-то было. Словно гвоздем к полу прибито – что за притча? Ларсен потянул так и эдак, разозлился – дернул, что было сил. Опрокинулся на спину, тяжелое седло припечатало по носу – аж искры из глаз посыпались. Поднялся, шмыгая разбитым носом, взялся за чёртово седло всерьез. Все осмотрел – ремни, стремена, потники – ничего. Осмотрел пол – нашел круглую дырочку в деревянной половице. Точно кто-то гвоздь вбил – а после выдернул. Ларсен подумал с минуту, перевернул седло, нажал ладонями на края упругой кожаной седельной подушки. И увидал – из прорези узорного набора выдвинулась стальная игла. Толстая и длинная, на кончике желтеет смоляное пятнышко... Отпустил – игла скользнула обратно в прорезь, как юркий язычок змеи. Так... Вскочи он с размаху в седло – игла вонзилась бы в конский круп. А ядовитая смола – не для того ли, чтобы сделать боль совершенно нестерпимой, чтобы конь взбесился? Чтобы сбросил неосторожного всадника, разбил, растоптал – его, Короля Ларсена? Так значит, кто-то хочет его убить – тихо, тайно, под личиной случайного несчастья? Прячет подлое намерение под масляной улыбочкой?... Ларсен поднял седло, обтер полой кафтана. Осторожно заседлал Рагвальда. Возле кормушки отыскал камешек крупной соли. Попросил коня поднять ногу, вложил камешек за подкову. Потрепал холку:

– Прости, Рагвальд. Придется тебе немножечко потерпеть... Так нужно, прости... – конь фыркнул ему в ухо, осторожно переступил, дернул ногой. Обиженно покосился на хозяина – дескать, для чего ему терпеть такую неприятность? Ларсен успокоил коня, пошел к воротам. Хорошо, что в припадке раздражения он отослал конюха прочь – никто не видел упрямой возни с седлом. Никто не догадается, что теперь он предупрежден... Окликнул конюха:

– Я передумал ехать на охоту. Конь хромает. Отведи его в денник и поскорей расседлай. Осмотри ему копыта... Какое нарядное седло. Раньше я его не видал – откуда оно здесь взялось? Кто такой мастер?

– Ратнор заказывал весь конский убор шорнику Калине, а это вчера прислали – видно, Калина припоздал доделать одно седло. Но – красивое, на славу вышло. – В голосе конюха слышались заискивающие нотки – ведь с него могли сурово спросить за захромавшего коня.

– Повесь это седло отдельно, для парадного выезда. На охоту мне будешь седлать тем седлом, с которым мы сюда приехали. Я к нему привык.

– Как прикажете, Ваше Величество... – и конюх согнулся в низком поклоне. Ларсен с минуту смотрел на него сузившимися глазами. Взять бы за глотку... Нельзя... здесь надо осторожнее...

Ларсен вернулся в покои, встал возле того же окна. Все так же нудно моросил дождь. Вот только тоски больше не было... Острый сквознячок опасности холодил спину, стягивал кожу между лопатками. Прежде всего, конечно, нужно было посоветоваться с Ратнором. Он один не вызывал у Ларсена никаких подозрений – проведенные вместе годы многого стоили.

Ратнор хмурился, сопел, барабанил пальцами по столу:

– Калина мне седла сразу отдал... все десять. Никакого седла досылать не надо было – он все сделал вовремя... Старик честный, надежный. Конечно, седла он тачает не сам – работники у него. Про королевский заказ всем известно было... Калина, конечно, сам и раструбил – честь немалая получить такой заказ. Взял дорого... Пожалуй, это хитрое седельце Калине-то я и отнесу – пусть посмотрит. Он наверняка скажет, кто делал седло – руку мастера не скрыть, а он знает всех мастеров. Старик будет в ярости – кто-то на его имя возводит позор – измену государственную, подлое убийство. Калина такого не попустит – он мужик гордый и суровый, прощать не склонен...

Вечером того же дня Ратнор украдкой шепнул Ларсену, что седло из конюшни пропало – никто и не увидел, когда. За пропажу высекли конюха – что не уберег, но вора так и не нашли. Зато стало понятно, что хозяйничает враг где-то рядом. Человек свой, близкий, на кого и не подумаешь – чужого бы заметили... Ночью Ратнор собрал самых верных – с кем пятнадцать лет жили, сражались плечом к плечу на далеких рубежах, кого нельзя было заподозрить в дворцовых интригах – собрал, рассказал о пропавшем седле. До утра шептались посреди пустого пушечного двора. Расставленные по стенам кирасиры берегли их маленькое собрание от слишком длинных ушей. С утра во дворце началось незаметное постороннему глазу, неслышное движение... В кухне добавилась парочка поварят с хитрыми глазенками, в конюшне выскребал каждый уголок молодой усердный конюх, в прачечной расторопная толстуха стреляла приметливыми взорами. Кузнец чинил ржавые дворцовые решетки, засовы и замки. В библиотеке долговязый юноша корпел над дворцовыми планами, рылся в манускриптах... Ларсену каждый вечер докладывали обо всех дворцовых происшествиях – до мелочей. Оказалось вдруг, что дворец кишит заговорами и интригами, клубится подлыми замыслами, исходит губительными затеями. Над Королем Ларсеном висел занесенный меч и каждую минуту мог опуститься на его голову – следовало немедленно принять самые суровые меры для спасения трона, власти и самой жизни.