Текст книги "Большая книга ужасов – 40"

Автор книги: Галина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7
Черный джип

Мише сегодня не пришлось встречать Гулю из музыкальной школы, за ней заехал отец. Так что день оказался чуть «длиннее» обычного.

Миша сделал уроки, сбегал в магазин за хлебом и молоком. Поужинал с родителями. И лишь вечером сел за компьютер. Нужно было проверить, есть ли письма от Дикой кошки, но Миша медлил.

Да, он элементарно трусил.

И что?!

Не заглядывая в почтовый ящик, Миша зачем-то ввязался в свару на одном из форумов и потерял на «комменты» драгоценные тридцать минут.

Потом зашел на школьный сайт и высмеял Ваньку. Кузнецов увлекся какой-то детской компьютерной игрой и вовсю ее рекламировал.

Потом Миша посмотрел погоду на завтра.

Потом записал в блокнот, когда биатлонисты побегут в субботу эстафету, и узнал результаты сегодняшнего спринта.

Потом открыл электронную карту города и проверил, как далеко живет Анька Курбанова от Гульки и от него.

Карт в Сети было выложено три вида: «спутник», «схема» и «гибрид». Съемки со спутника впечатляли, но схема показалась Мише проще: девчонки жили всего в квартале друг от друга. Причем Анька – в «башне», и с ее шестнадцатого этажа Гулькин дом наверняка виден как на ладони.

Потом Миша сходил на кухню и попил с мамой чай. И даже не злился на ее обычные вопросы: что там у него в школе, да много ли задано, да сделал ли он уроки, да не пора ли все-таки бросить бокс и всерьез заняться подготовкой к университету, ведь до него осталось два года…

В почтовый ящик Миша заглянул уже в десять вечера. Обнаружил письмо от Дикой кошки и мрачно подумал, что лучше бы его не было. И без того он уже почти поверил и в Хозяйку ночи, и в сглазы-проклятия.

Вот бы Ванька повеселился, узнав!

Кстати, а почему бы и не рассказать Ваньке? Кузнецов его тут же высмеет, и хорошо, и правильно, зато мозги ему немного прочистит…

Миша открыл письмо и одобрительно хмыкнул, отдавая должное незнакомой девчонке. Чтобы не путаться, Дикая кошка отвечала на каждый вопрос отдельно, сохранив нужные цитаты из его письма.

«Считай, я пишу книгу от своего имени. И в ней я влез в эту историю с Хозяйкой ночи по самые уши. Кстати, я не понял, зачем она вообще нужна, эта Хозяйка ночи? Для чего она, старуха не рассказывала?

– А мы для чего? Деревья, трава, море, ручей или гора? Она просто есть. Кстати, раньше Хозяйку ночи искали специально, чтобы отомстить кому-то, сейчас же о ней мало помнят, и встречи, как правило, случайны.

– Ты говорила, свита Хозяйки ночи (все эти тени) – невидима. А почему я их вижу?

– Может, Хозяйка ночи тебя пугает так, чтобы не вмешивался?

– Я не трогаю «просителя», просто немного помогаю девчонке, которую прокляли.

– Если ты отводишь хотя бы часть несчастий, то невольно помогаешь и «просителю». Ведь чем больше он совершает зла, тем быстрее губит себя. Уже не видит «светлое» в людях, только темное. Высматривает всюду не добро, а зло, это его новая реальность, другой просто нет. Старуха говорила – каждый сам строит свою жизнь, что он видит, чувствует, то и реально.

– Как снять проклятье?

– Если задействована Хозяйка ночи – никак. Только владелец артефакта может снять. Старуха говорила – изредка такое случалось.

– А «просителю» помочь можно?

– Нет. Это только его война. С самим собой. Победит зло в себе, его счастье – Хозяйка ночи и ее свита потеряют над ним власть.

– Ты сама-то веришь в эту сказку о Хозяйке ночи?

– Скорее нет, чем да. Но в детстве, когда слушали старуху, мы верили. Наверное, потому, что она и сама в нее верила(».

Это был последний спокойный вечер. Со следующего дня события начали развиваться стремительно, а несчастья посыпались на Гулю лавинообразно.

* * *

Утро началось ужасно. Когда Гуля стояла под душем, вдруг выключили холодную воду, и ее обожгло горячей. Гуля не закричала, сдержалась, только губу прикусила до крови.

Гуле не хотелось беспокоить маму. Она и без того за дочь волновалась, не в силах понять, что с Гулей происходит. Еще недавно «беспроблемную» девочку как сглазили – дня не проходило без происшествий.

Даже ночь перестала быть безопасной. Казалось, что может случиться в кровати? Наверное, ничего, если над ней не висит полка с девчоночьими безделушками. И бра. И акварель в рамке. Именно в такой последовательности все это обрушилось на Гулю вчера вечером.

Повезло, она отделалась только испугом да ссадинами на лбу и плече.

Зато мама с папой были в шоке. Папа так и не понял, почему все упало. Как будто нажали на спусковой крючок. А мама радовалась, что не поставила на полку книги.

Вчерашний вечер вообще был странным. Гуля места себе не находила, едва пришла из музыкальной школы. Почему-то от любого звука шарахалась, любое движение рядом пугало. Даже планирующий с письменного стола автобусный билет или тень пролетающей за окном птицы заставляли ее вздрагивать.

Гуля вчера вообще старалась держаться от окна подальше. Почему-то чудилось: оттуда на нее смотрят. Очень недобро смотрят, враждебно.

А раньше Гуля любила сидеть на подоконнике и наблюдать за ночным городом. Горящие фонари и потоки машин казались ей реками холодного огня, неспешно омывающими дом-остров. Он плыл в этом живом море, а над Гулиной головой одна за другой зажигались звезды.

Еще со своего подоконника Гуля видела Анкино окно. Шестнадцатиэтажная высотка, где жила Курбанова, башней стояла над парком и старыми домами сталинской постройки. И Анкино окно светилось для Гули светло и радостно.

Сейчас же на это окно Гуля и взглянуть боялась. Чем-то зловещим веяло от него и от Анкиного дома.

* * *

Чай Гуля пошла пить, когда за мамой захлопнулась входная дверь. Иначе бы мама заметила – любимую пиалку сменила эмалированная кружка.

Гуля боялась брать стекло или керамику! Слишком часто без видимой причины посуда трескалась, лопалась, разваливалась в ее руках, оставляя ожоги или порезы.

И ела теперь Гуля только ложкой. Вилки и ножи каким-то немыслимым образом обернулись врагами и постоянно травмировали ее.

Мама, обрабатывая перекисью водорода очередной порез, уже не ругала дочь за невнимательность и неосторожность – бесполезно.

Смешно, но мама и к психологу ее водила, да что толку? Не скажешь же даме с высшим образованием, что тебя прокляли? Конечно же, психолог заверила, что с Гулей все в порядке. «Правда, витаминчики девочке не помешают – бледновата немножко…»

По квартире Гуля ходила очень осторожно. Она и под ноги научилась смотреть, и стенки рукой касалась – хоть какая-то дополнительная поддержка. И все же постоянно падала. Причем на ровном месте и без видимых причин. Зато невидимых… хватало.

Гуле порой казалось, она сходит с ума. Иначе откуда эти странные ощущения: ее толкают, подставляют подножку, даже просто… роняют, как куклу. Притом что рядом – никого!

Нет, конечно же, Гуля ни на минуту не забывала о Курбановой, волшебной палочке и проклятии. И все же не хотела, не могла поверить, что это правда.

Ну не существует волшебных палочек!

Даже ледяных.

И Хозяйки ночи не существует!

Гуля специально искала это словосочетание в Сети, но поисковик не дал ни одной ссылки. Ну, если не считать женского романа с таким же названием.

И проклятия – всего лишь миф. Как сглаз или порча. Хотя на этот раз компьютер не подвел, а поисковики выдали тысячи ссылок по теме.

И все же – это обычные предрассудки!

Глупость, в которую лучше не верить.

* * *

Ночами, лежа без сна, Гуля часто думала о Курбановой. Она так толком и не поняла, почему они рассорились. Нет, повод Гуля вроде бы знала: из-за выложенной на школьном сайте карикатуры. И дурацкой записи о плюшевом мишке. Но настоящую причину…

Не могла же Анка из-за такого пустяка считать ее чуть ли не врагом?!

Гуля перебирала в памяти долгие годы их дружбы и не находила сходства той Анки с сегодняшней. Они казались разными людьми.

Прежняя Курбанова была легкомысленной, смешливой, общительной. А сегодняшняя Анка…

Гулю в дрожь бросало, когда вспоминала о ней – постоянно мрачная, злоязычная, смотрит на всех презрительно, а на нее, Гулю, почти с ненавистью.

За что, спрашивается?!

Из-за чьей-то глупой шутки?!

* * *

Идти в школу не хотелось. Страшно было даже представить дорогу туда. Только мысль, что рядом будет Миша, как-то поддерживала – он столько раз выручал ее.

Гуле казалось: сегодня лучше остаться дома. Именно сегодня. Что-то такое витало в воздухе… Жить стало опаснее, Гуля всей кожей чувствовала это.

Все же она вышла из квартиры, едва зазвонил домофон. И двумя этажами ниже подвернула ногу, наступив на кожуру от банана.

Откуда взялась та кожура на ступеньках, когда в подъезде ежедневно убирали? Как Гуля ее не заметила?

В первые секунды Гуля решила, что нога сломана, до того она сильно болела – не наступить. И домой не вернуться – подняться на свой этаж труднее, вниз спуститься легче. А там поможет Котов…

* * *

Миша в школу сегодня так и не попал. Он и вспомнил-то о ней лишь поздно вечером. Когда оказался дома и впервые за день поел как следует.

Нет, конечно, Миша что-то перекусывал и днем. В больнице, кажется, его отвели в столовую и там накормили. Вот только Миша толком не помнил, что ел. И ел ли вообще. Может, так и просидел в прострации за столом над тарелкой с больничным супом.

День выдался жутким, Миша в жизни в такие переделки не попадал. Даже сейчас казалось, что большую часть случившегося он просто выдумал. Начиная с самого утра, когда вышел из дома и понял, что добраться до Гули сегодня будет нелегко.

Вначале Миша по привычке повернул в сторону школы, и все шло нормально. Но как только понял, что идет не туда, ему нужно на другую улицу, мир будто сошел с ума.

Едва Миша развернулся, навстречу подул ветер – сильный, плотный, мешающий идти и даже дышать. И тротуар под ногами, только что надежный, посыпанный ранним утром песчано-соляной смесью, вдруг вывернулся из-под ног скользкой ледяной змеей. Миша упал на спину, больно приложившись затылком об асфальт, и порадовался, что надел сегодня шапку-ушанку, мама уговорила. Иначе наверняка разбил бы голову.

С деревьев у дороги темной рваной тучей сорвались вороны. Они пролетели над Мишей так низко, что был слышен шелест их крыльев и противный влажный запах грязных перьев. Миша еле успел прикрыть лицо руками, спасая глаза.

С трудом поднявшись, он едва не упал снова, под ноги бросилась крупная черная кошка. Мерзкая тварь грозно шипела на него, демонстрируя острейшие мелкие клыки.

На память пришло вчерашнее письмо, и Миша зло воскликнул:

– А вот не верю! Нет никакой Хозяйки ночи, и все вы мне только чудитесь. Воображение у меня, блин, богатое!

Он шарахнулся в сторону от ближайшего тополя, и очень вовремя. Дерево задрожало и сбросило на тротуар крупное ледяное крошево.

Миша сжал кулаки: пусть он сходит с ума, но запугать себя не позволит. Даже несуществующей свите Хозяйки ночи, этим мерзким теням, которым место в аду, а не здесь и сейчас.

«Правда, вороны, кошка и тополь вовсе не тени, – хмуро поправил себя Миша. – И все же, все же…»

Миша расправил плечи и в полный голос сказал:

– Фигушки вам, а не Гулька с Анькой! Теперь назло не отступлюсь. Война, так война!

* * *

Дальше события раскручивались так стремительно, так страшно, словно в дурном сне.

Жаль, они не приснились на самом деле!

…Вот он, Мишка, позвонил Гуле и стоит у подъезда. Ждет и немного злится: девчонка собирается слишком долго. Они могут снова опоздать на первый урок, и снова – на математику. Вряд ли Ивану Георгиевичу это понравится.

Вот, наконец, открывается дверь, и он едва успевает поддержать Гулю. Девчонка с трудом ступает на ногу, и от боли ее смуглая мордашка выглядит странно серой. Бекмуратова уверяет, что в школу дойдет – мол, просто слегка подвернула ногу, но это пустяки. Будет ступать на нее осторожно-осторожно…

Вот Миша вызывает такси. Ему понятно, что невезучую девчонку нужно везти в травмпункт. Там сделают снимок, а в случае необходимости ногу перебинтуют или наложат гипс. Главное, Гульке скажут, что именно случилось и можно ли ей ходить.

Машина пришла старая-старая, родом еще из СССР, Миша на таких и не ездил. Большинство таксопарков давно уже использовали «Рено», правда, частники подрабатывали на чем придется.

На крышу притормозившего «Москвича» с шумом упал крупный ворон. Мише показалось, птица косилась на них чуть ли не осмысленно, круглые черные глазки зловеще поблескивали.

Ворон скрипуче каркнул. Миша в сердцах швырнул в него горсть снега и зло свистнул вслед грузно поднявшейся птице.

Он усадил Гулю в машину рядом с шофером. Дал адрес ближайшей больницы (все-таки классный у него сотовый) и с тяжелым сердцем полез на заднее сиденье, разбитая машина ему не нравилась.

Миша велел Бекмуратовой пристегнуться, но ремень оказался сломан, защелка не сработала. Пожилой водитель пожал плечами. И бодро посоветовал просто накинуть ремень на себя: мол, ездит он аккуратно, но вдруг по дороге гаишники встретятся?

Вот они уже на проспекте Победы, пошел мокрый снег. Миша через мутное стекло пытался следить за дорогой. Он никогда не был в третьей городской больнице, но твердо знал – травмпункт там есть, кто-то из мальчишек рассказывал.

Вот перед самым перекрестком такси на большой скорости обгоняет огромный черный джип. На скользкой дороге его заносит, и Мише чудится – над головой хрипло каркает ворон, будто смеется.

Миша закрывает глаза. Он не хочет видеть аварии, но «видит» ее все равно.

…Вот тяжелый джип носом задевает такси, страшный скрежет сливается с победным карканьем невидимой птицы. Помятое такси выбрасывает с дороги на тротуар, потом на газон, и оно с грохотом переворачивается несколько раз.

Мишу больно швыряет по салону. Машину он чувствует всем телом: переднее кресло, потолок, задние кресла, потолок, пол, правая дверца, кажется, пол, теперь – левая, снег, значит, он уже на улице…

Рядом ожесточенно матерится пожилой водитель, испуганно вскрикивает и тут же замолкает Гуля…

Вот Миша бросается к лежащей на газоне девочке, ее выбросило через разбитое переднее стекло. Гуля без сознания, лицо ее в крови, и на снегу кровь, она такого же цвета, как Гулина куртка.

У Миши кружится голова. Почему-то кажется, он это уже видел.

Миша словно сквозь вату слышит, как ругается шофер такси, как невнятно пытается оправдаться водитель черного джипа. Рядом встревоженно гудят люди. Кто-то вызывает милицию и «Скорую помощь», она приезжает удивительно быстро.

Мишу осматривает врач, шофер такси отбивается от кого-то в белом халате. Кричит, что на нем ни царапины, и грозится кого-то «засудить»…

Вот они едут на «Скорой помощи», над Гулей суетится врач. Мише шепотом поясняют – он в рубашке родился, отделался синяками и легким испугом, всего лишь. Да и девчонка вроде бы удачно упала, кости целы. Головой, правда, сильно ударилась, но может, все ограничится сотрясением мозга.

– А кровь? – хрипит Миша, не узнавая своего голоса. – Столько крови на снегу…

– Несколько ссадин – не страшно, – небрежно успокаивает его женщина в белом халате. – Просто порезы на голове и лице сильно кровоточат.

– Порезы?!

– Даже шрамов не останется. Разве что на лбу, у самых волос, там кожа прилично рассечена, швы придется накладывать…

Миша вспоминает про Гулину ногу и пытается объяснить врачам, что девчонку везли на такси в травмпункт, так что Гуле и снимок ноги нужно сделать. Вот, правда, правой или левой, Миша не помнил.

– Лучше бы вы в школу похромали, – в сердцах сказал ему врач «Скорой помощи». – Целее бы были!

Вот Миша сидит где-то в больничном коридоре, его только что покормили в столовой. Перед этим его осматривали, на всякий случай сделали рентген, проверяя, целы ли ребра.

Мише повезло, он в полном порядке. Правда, ему вкололи какие-то уколы и заставили проглотить таблетки – мол, «посттравматический шок».

Потом его пытались на «Скорой помощи» отправить домой, но Миша категорически отказался. Сказал – подождет, ему нужно знать, что с Гулей. Врачи настаивать не стали, но велели позвонить родителям.

Миша выбрал папу. И заставил врачей подтвердить по телефону, что он здоров. Подождет, пока осмотрят Гулю, и сразу же домой.

Папа не мама, обошлось без истерики. Только и сказал, что через полчаса сам за ним заедет – никакой «Скорой помощи».

Вот, молоденькая медсестра говорит Мише, что он может зайти в палату, девочка зовет.

Успокаивает: у Гули обычное сотрясение мозга, ничего серьезного. Но придется на недельку задержаться в больнице, так положено. И швы девочке уже наложили, очень аккуратные швы, у самых волос.

Вот Гулина рука в его, Мишкиной. Тонкие смуглые пальцы кажутся слабыми и хрупкими, Бекмуратову жалко до слез, до боли в груди.

Девчонку подташнивает, но она улыбается. И шепчет:

– Видишь, я права. Хозяйка ночи существует, а Анка все-таки прокляла меня. Представляешь, по ошибке!

Не выкладывала она, Гуля, никаких писем на сайте и не рисовала карикатур. Почему сумасшедшая Анка все свалила на нее, кто знает…

Вот Миша пытается расспросить девчонку. И Гуля вяло рассказывает о глупой шутке, почему-то взбесившей Курбанову. Об обледеневшей волшебной палочке и Анкиной встрече в парке с дамой в черных одеждах.

Гуля говорила все тише и тише, на лбу выступила испарина, она сильно побледнела…

Мишу выставили из палаты и передали подъехавшему отцу, что называется, с рук на руки.

Сумасшедший день!

Глава 8
Мишино расследование

Только к десяти вечера мама оставила Мишу в покое. А то все расспрашивала об аварии, о Гуле, вдруг оказавшейся с ним вместе – интересно почему? Да что сказали врачи, а папе что они сказали, а Миша уверен, что они правы – все ограничилось этими ужасными синяками?

И мама в очередной раз рассматривала Мишины многострадальные ребра. И щекотно рисовала на них кривобокую решетку ватной палочкой, влажной от йода. И пыталась перетянуть Мишины ребра широкими бинтами – так, на всякий случай. А вдруг врачи не разглядели на рентгеновских снимках какой-нибудь опасной трещины?

Оказавшись, наконец, в своей комнате, Миша плотно прикрыл за собой дверь. Включил компьютер и вышел на школьный сайт. Ему хотелось посмотреть запись о плюшевом медведе. Если верить Гульке, именно из-за нее все началось. Да, и из-за карикатуры.

А раз не Гулька ее сделала, тогда кто? Наверняка кто-то из класса. И, понятно, не мальчишка. Ни одному из парней не придут в голову такие глупости.

Запись Миша прочел трижды, пытаясь понять, что в ней цепляет его. Какая-то неуловимая шероховатость, что-то знакомое…

Или кажется?

«…Нам уже по четырнадцать, некоторым даже пятнадцать. И паспорта у многих есть, значит, мы взрослые. Вот только не все! Знаю одну личность из нашего класса, которая едва выбралась из пеленок, потому что до сих пор играет в куклы, будто маленькая девочка. Или мальчик – в машинки, это без разницы, мы ведь ничем друг от друга не отличаемся, только физиологически, зато взрослеем одинаково вовремя. Кроме некоторых! И я даже скажу, кого имею в виду – это Анька Курбанова. Представляете, наша Анечка не только до сих пор играет в куклы, но и баиньки ложится в обнимку с плюшевым мишкой! Да еще и одеяльцем его укутывает перед сном, чтобы мишке плюшевый бочок не продуло. Ну, не смешно? Маленькая девочка Анечка среди 9 «А»!!! А вот и ее портретик – узнаете?(»

Миша невольно хмыкнул, рассматривая рисунок, больше похожий на карикатуру, – понятно, что Анька обиделась.

…Тощая нелепая девчонка с торчащими во все стороны волосами прижимала к себе медведя в детском подгузнике.

И в этой девчонке, несмотря на схематичность рисунка, что-то от Курбановой было. Трудно сразу сказать, что именно, но… было, да. Особенно если знать, что рисовали именно Аньку.

Зря Курбанова обиделась из-за этой шутки. В ней девчоночьего ехидства больше, чем ума. И все же, кто автор?

Не Гулька, естественно!

Миша за эти дни узнал ее достаточно хорошо, Бекмуратова не из тех, кто пакостит за спиной. В лицо она может сказать что угодно… да нет, пожалуй, не что угодно. Гулька никогда не обидит специально, она… ну, мама бы сказала – деликатна. И добра, да.

«С чего Анька на нее подумала? Ах да, вроде бы считала, что об ее тайнах знала только лучшая подруга. Гулька то есть. Тоже мне, нашла секрет – плюшевую игрушку! О любой девчонке такое напиши, в точку попадешь. Папа до сих пор маме иногда мягкие игрушки дарит. В их спальню заглянешь, запросто решишь – в семье малыши. Ну, раз на кровати плюшевые пылесборники, и на полке они же бережно рассажены… смешная мама!»

Миша попытался перебрать в памяти одноклассниц, но запутался и решил отложить «разбор полетов» на утро. В школе они все будут перед глазами, вот тогда он и прикинет, кто из девчонок способен на…

Подлостью полудетский выпад в Сети Миша все же не решился назвать. Вот если бы это написала Гуля, предав Анькино доверие, тогда – да. А так… просто глупая подстава! Желание царапнуть, задеть, сделать больно. Кто-то из девчонок пробует свои коготки на Аньке, вот интересно – кто…

Перед сном Миша еще раз перечитал письма от Дикой кошки. А потом долго лежал и думал, что же делать.

Верить в Хозяйку ночи и ее темную свиту не хотелось категорически. Но и делать вид, что с Гулькой ничего особенного не происходит, Миша не мог.

Даже сегодняшняя авария вписывалась в расклад. Попали в нее четыре человека, три отделались легким испугом, но не Гулька.

И потом, Миша помнил, как инспектор ГИБДД осматривал пострадавший «Москвич». И как проверял тот самый ремень, который не смогла застегнуть Гулька. А ведь у инспектора замок сработал с первого же раза. Почему он не сработал у Гульки? Была бы пристегнута, не вылетела бы через ветровое стекло, не порезалась бы и не ударилась головой.

Нет, Миша не будет об этом думать, так можно свихнуться. Просто примет правила навязанной игры.

Да, игры!

С ним же играют. С Гулькой тоже. Да и Анька втянута, хотя наверняка считает себя чуть ли не хозяйкой положения со своей волшебной палочкой. Курбанова знать не знает, к чему приведет желание отомстить. А приведет оно…

Миша вспомнил зловещие темные тени и зябко поежился, сегодня впервые он видел их дома. Вечером то и дело улавливал размытые силуэты уголком глаза, поворачивался – никого и ничего.

Началось это, едва Миша решил заняться расследованием. Как только пришло в голову, что можно выручить Бекмуратову, доказав ее непричастность к глупой истории. И Аньку, кстати, тоже.

Смешно, он трижды за вечер включал компьютер! Потому что трижды в квартире мигал свет, и компьютер вырубало. Будто кто-то не хотел, чтобы он заглянул на школьный сайт.

Мише, как маленькому, мерещились по углам зловещие тени. Весь вечер он чувствовал на себе чужой недобрый взгляд, а предчувствие приближающегося несчастья бросало в холодный пот.

Миша не знал, кому оно грозит – ему или Гульке. Почему-то казалось, он-то справится с чем угодно, а вот Гулька – нет. И Анька – вряд ли. Они всего лишь слабые девчонки, а война – дело мужчин. Тем более с бесчестным противником.

Миша решил включить большой свет: холодные липкие взгляды бесили, зыбкие тени по углам комнаты сводили с ума. Настольная лампа не могла разогнать их, но австрийская люстра с ними точно должна справиться.

Миша оказался прав, тени исчезли. И свет в квартире больше не выключался. И чужие взгляды не пугали.

Вот только Мише почудилось на секунду-другую, перед тем, как зажглась люстра, женское лицо. Тонкое, по-своему красивое и потрясающе холодное.

Огромные темные глаза смотрели на него настолько равнодушно, словно его, Мишки, и не существовало на свете, словно он ничего не стоил, так, пыль на дороге под чужими ногами… ее ногами.

* * *

На уроках Миша присматривался к девчонкам, пытаясь вычислить, кто их них может оказаться автором записки и карикатуры. И не мог понять: девчонки как девчонки. Все в меру вредные, симпатичные и не очень, воображалы и нормальные, отличницы и троечницы.

Вот Нина Подгорная – белоголовая и маленькая, коса ниже пояса, всегда накрашена и половину перемен смотрится в зеркало.

Лерка Коломян – кудрявая, черноглазая и сильная, как мальчишка. Она занимается легкой атлетикой, все время участвует в каких-то соревнованиях, у нее полно грамот и кубков.

Наташка Янкова – пухленькая, голубоглазая, светловолосая, мечтает стать актрисой и уже сейчас готовится поступать в ГИТИС.

Ирка Овчаренко – нагловатая и бесцеремонная, к любой дыре затычка, всюду лезет, все обо всех знает, болтушка страшная.

Люба Горобец – некрасивая скромница, себе на уме, вечно то к одной группе девчонок липнет, то к другой.

Галка Кобылина – странноватая девчонка не от мира сего, вечно с книжкой, никогда не понять – слышит ли она тебя, вечно думает о своем…

Когда Миша пошел перебирать девчонок по второму кругу, то понял, что окончательно запутался. Ну, не представлял он, кто из них мог так глупо и по-детски зло пошутить! Никто или… любая. Кроме Гули. И Галки, пожалуй.

Бекмуратова лежала в больнице, и Миша снова сел с Ванькой Кузнецовым. С ним было привычно, удобно и скучновато, пожалуй. Слишком хорошо они знали друг друга, с детского садика. Они даже не дружили, просто… держались вместе. Им и болтать не требовалось, когда один начинал говорить, второй запросто мог продолжить. Они знали друг друга… как можно знать лишь себя.

На большой перемене Ванька насмешливо поинтересовался:

– Еще чуть-чуть, и ты на девчонках дыры протрешь! Или ищешь с кем сесть, пока Гульки нет?

Миша пожал плечами – понимай, как хочешь. Рассказывать страшные сказки Ваньке бесполезно, да и до ночи далековато. Вот года два-три назад, когда Миша оставался у Ваньки ночевать, они любили пугать друг друга перед сном страшилками. Выключали свет и травили по очереди истории одна ужаснее другой, а потом натужно хихикали под одеялами, чтобы не трястись от страха.

Отмолчаться не удалось, Кузнецов прицепился как репей к спортивным штанам. Миша решил «слить» ему хотя бы логическую загадку. Все равно не отстанет, раз почувствовал – происходит что-то интересное.

И Миша коротко рассказал о ссоре между Бекмуратовой и Курбановой. Мол, Гулька просила помочь помириться с подругой, а для этого нужно вычислить автора записки и карикатуры.

Ваньку почему-то больше заинтересовал рисунок. Он долго рассматривал распечатку, а потом разочарованно протянул:

– Да ну, лабуда!

– А ты думал найти здесь автограф? – съязвил Миша.

Ванька постучал пальцем по собственному виску и хмыкнул:

– Сам сообрази: запись может напечатать каждая девчонка – писать мы все умеем! – зато хорошо рисуют – единицы.

– О, елки…

– Вот тебе и елки! Головой думать нужно, а не… задницей!

– Раз такой умный, скажи – кто рисовал?

– А никто!

– Не понял…

– Да видел я где-то в Сети целую серию таких вот картинок – девчонка возится с медведиком. И мишку в подгузнике запомнил – смешной же.

– Да ты что?!

– Точно говорю. Потому и сказал – лабуда, по картинке автора не вычислить, нет его среди нас.

– Но ведь… девчонка на картинке немного похожа на Аньку, нет?

Кузнецов снова склонился над рисунком. Поморщил лоб, всматриваясь, и неуверенно протянул:

– Знаешь, вдруг подумал…

– Что?

– Да зуб даю – Курбанова случайно в эту историю влипла! Просто кто-то наткнулся в Сети на серию с медведиком, понимаешь? Уловил сходство мультяшной девчонки с Курбановой, отсюда и запись такая странная – просто привязка к сюжету.

– Блин, и почему Анька не такая же умная? – проворчал Миша, вглядываясь в картинку и все больше убеждаясь, что друг прав – это рисунок профессионала. – Все на Гульку взвалила – мол, та ее секрет разболтала…

Ванька фыркнул:

– Понятно, что Гулька ни при чем. По сути, тут просто описали то, что на картинке: девчонка лижется с любимой игрушкой, на заднем фоне – разобранная кроватка, ежу понятно, и в нее своего медведя потянет. Походила бы эта рисованная девчонка на Нинку Подгорную, уверен, в записе бы о Нинке было написано. А Анька дура – на такую дешевку купилась! С Бекмуратовой рассорилась из-за чепухи…

Ванька звонко чихнул, а Миша тоскливо подумал: «Если бы просто рассорилась!»

На последнем уроке Миша учителя практически не слышал, думал о Гульке. Мише казалось, что и в больнице она не в безопасности. Может, из-за ворон, буквально усыпавших деревья у окон кабинета физики?

Почему-то чудилось, они здесь из-за него, Мишки. То ли следят за ним, то ли просто действуют на нервы. И каркают настолько скрипуче, что мороз по коже, сквозь двойные стекла все слышно. Странно, что никто на них внимания не обращает.

Будто подслушав Мишу, вороны закаркали-задавились, как засмеялись. А один из них, самый крупный, тяжело слетел на подоконник и с силой долбанул клювом по стеклу.

Миша вздрогнул и покосился на Ваньку: окно как раз напротив их стола, и не видеть ворона тот не мог. Странно, что никак на него не отреагировал. Или считал это нормальным, все-таки не павлин на подоконнике, ворон-то в городе полно…

Черная птица снова каркнула и ударила по стеклу, оно загудело. Миша толкнул Ваньку под локоть и прошептал:

– Вот обнаглел, да?

– Кто? – Ванька не смотрел на него, он как раз набивал эсэмэску.

– Да ворон.

– Какой ворон?

– На подоконнике, блин, глаза протри! Он же сейчас стекло выбьет, смотри, снова долбанул!

Ванька сунул в карман мобильник и рассеянно спросил:

– Ты о чем?

Мише стало не по себе. Он кивком указал на окно и почему-то ничуть не удивился Ванькиному ответу:

– Ну, окно, и что?

Ворон смотрел на мальчика насмешливо. Снова вызывающе ударил огромным клювом по стеклу и закаркал-захохотал.

Кузнецовская физиономия осталась безмятежной. Миша заставил себя отвернуться: раз Ванька никого там не видит, и он, Мишка, видеть не будет.

Никакой Хозяйки ночи не существует!

Как и ее свиты.

А это просто… глюк.

Личный, Мишкин.

Жаль, Кузнецову не рассказать всего, не поверит. И правильно сделает.

* * *

В больницу Миша ехал самым кружным путем, ему было страшно. И проклятые вороны преследовали от самой школы. Теперь-то Миша не удивлялся их наглости, понял – мерзких птиц просто никто не видит, кроме него.

У самой больницы Миша шарахнулся от драной кошки, бросившейся ему под ноги, и мрачно подумал: «Так и с ума сойти недолго! Если все время прикидывать – настоящие эти кошки-собаки-вороны или нет…»

Молодая голубоглазая медсестра Мишу помнила. Она без лишних слов выдала белый халат и разовые тапочки-следы из тонкой клеенки, мальчик надел их прямо поверх ботинок.

Показалось, что девушка хочет что-то сказать, Миша даже подождал немного, но… Медсестра отвела глаза и промолчала. А потом почти демонстративно стала перебирать какие-то бумаги.

На третьем этаже Миша заглянул в знакомую палату, но Гули не увидел. На ее постели лежала незнакомая женщина с перебинтованной головой. Она лениво листала женский журнал.

Миша старательно покашлял. Женщина посмотрела на него поверх журнала и равнодушно спросила: