Текст книги "Дочь меча (СИ)"

Автор книги: Габриэлла Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 1 ==========

Фараона похоронили, и теперь она стояла одна в спальне, их спальне, всматриваясь в ночь и думая о том, сколько ещё раз ей осталось встретить восход солнца.

«Он не пришёл». – Эта мысль бесконечно крутилась в её голове, монотонно, как усталый скрип колодезного журавля. «Он не пришёл. Я посылала дважды, и ни слова, а теперь Тутанхамон в могиле, и я им больше не нужна».

Лёгкий ветерок подул из садов, и она глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. «Я боюсь умереть», – тоскливо подумала она.

Позади послышались лёгкие шаги, и она обернулась. За спиной у неё была крепкая стена, она прижалась к ней и услышала биение своего сердца и прерывистое дыхание. Эй стоял в дверном проёме.

Оплывающая свеча отбрасывала его огромную тень, а другие тени скользили по стенам к потолку и дальше по углам. Он стоял, высокий и стройный, в своей белой мантии, и темнота была подобна покрывалу над его измождённым горбоносым лицом. В его глазах отражались отблески света.

– Тебе бы не стоило вставать, милая госпожа, – он говорил мягко, со старческой дрожью в голосе. – Ты устала – у тебя был тяжёлый и печальный день.

– Чего ты хочешь? – прошептала она.

– Я желал только увидеть, что с тобой всё в порядке, – ответил он. – Это был тяжёлый день погребения твоего любимого мужа. Сейчас он гуляет в полях Амена, но ты действительно скучаешь без него.

После того, как он понял, что ответа не последует, Эй медленно продолжил:

– И теперь мне придётся управлять Египтом. Как странно поступают Боги, моя госпожа! Мне будет очень трудно достичь славы твоего мужа.

«Славы», – она мысленно усмехнулась, вспоминая о бедном, больном, испуганном Тутанхамоне, кашлявшем кровавой слизью, и удивлённо подумала, было ли у Эя чувство юмора?

– Я хотел сказать ещё одно, – Эй дёрнул свою скудную седую бороду. – Я понимаю, что бремя печали может заставить делать странные вещи. Ты не принадлежала себе в первые дни после смерти фараона, и никто бы не сделал тебя ответственной за то, что ты сделала. Ещё, милая госпожа, было не мудро писать царю хеттов.

Он знал!

– Хетты – варвары и враги, – сказал Эй сухо, как читающий лекции учитель. – Старый паук Шуббилулиума был их царём, ему пришлось больше всех постараться, откалывая от нас нашу империю, ещё при твоём отце. Это его вина, что наши армии даже сейчас должны биться в Сирии за жизнь Египта. Нет, тебе не нужно было писать. – Он состроил гримасу, опутывая своё лицо сетью морщин. – Царь хеттов на троне Фив – ты предала бы саму себя. Это как будто над нами опять были бы гиксосы, пришельцы, с которыми твои собственные великие предки сражались, чтобы изгнать их из Египта. – Он покачал головой, и тень закачалась и искривилась за его спиной. – Я действительно не могу понять этого, моя госпожа. Даже во время грусти надо помнить, что ты – царской крови Египта.

В комнате было тихо. Так тихо! В тёмной пещере за дверным проёмом отражённым светом блеснули наконечники копий кушитских стражников Эя. Она подумала в головокружительном изумлении, войдут ли они сейчас, чтобы её убить.

– К счастью, – продолжал пересохший старческий голос, – царь хеттов сомневался, не ловушка ли это. Он ждал, чтобы ты написала снова и о том письме знали бы египетские воины. Он даже послал своего сына, но святой Амен всё ещё охраняет Египет.

Она вновь обрела голос, неожиданно ровный и твёрдый.

– Принц мёртв. Твоя стража убила его в пути.

– Он умер от лихорадки, моя госпожа. Хетты были полностью удовлетворены этой версией. Я получил эту новость только вчера.

– Пусть это будет лихорадка, – сказала она утомлённо. – Но, Эй, ты мог бы оказать мне одну услугу в память о старых временах. Ведь это мой отец, которого сейчас ненавидят, привёл тебя к власти. Это он женил тебя на царской няньке, которая требовала, чтобы ты был на троне Египта. Ты служил конюхом моего отца и получил много доказательств его благосклонности, поклонялся с ним гробнице его Бога, чьё имя нельзя больше произносить. Ты мне кое-что должен.

– Всё, что ты захочешь, моя госпожа!

– Скажи мне – используй божественные искусства Амена – скажи, когда я могу ожидать удара, лихорадки? Я хочу знать, когда.

– Милая госпожа! – Эй вскинул костлявые, тощие руки. – Откуда такие мысли? Почему? Я постоянно молюсь, как и весь Египет, чтобы Боги послали тебе жизнь, здоровье и сил…

Она повернулась спиной, вдруг страшно устав бояться.

– Уходи, – сказала она.

– Моя госпожа, меня ранит, что ты будешь плохо думать обо мне…

– Какая разница? – безразлично спросила она. – Ты дурак, Эй. Ты просто кукла, которую генерал Хоремхеб дёргает за нитки, а он в свою очередь орудие жрецов Амена. Так же, как мой муж, так же, как я, – все мы хорошие маленькие орудия, которые ломали то, что строил мой отец. Конечно, ты не думаешь, что есть какая-то воля, которая могла бы изменить ход вещей и сохранить мне жизнь? Нет, жрецы терпеливо выжидали, пристально наблюдая за Тутанхамоном с тех пор, как он стал слаб и напуган, и блестяще вели свою игру. Но моим единственным предназначением было помочь ему удержаться на троне, немного усиливать его притязания на него моим прямым царским происхождением. Теперь он умер, я тоже исполнила своё предназначение, и от последнего семени потомства Эхнатона, которое они ненавидят, можно спокойно избавиться. Нет, ты просто слишком робок, чтобы сказать мне в лицо, что я умру. Так что, пожалуйста, уходи.

– Моя госпожа…

Она повысила голос.

– Стража, господин Эй утомлён. Проводите его в спальню.

Он постоял минуту, нося свою тень как плащ, а затем повернулся на пятках и вышел. Она услышала, как ноги в сандалиях ступают по коридору.

Пепи прокрался из маленькой боковой комнаты, где он спал. В руке у него был кубок вина.

– Выпей это, моя госпожа, – сказал он. – Ты будешь лучше спать.

Она осушила кубок в несколько больших глотков. Раб припал к её ногам, наблюдая за ней. Он был из Куша, чёрный, как ночь за окном, горбатый карлик. Носил он только набедренную повязку и большой сверкающий кинжал, да ещё зубы светились на его невыразительном плоском лице.

– Если ты хочешь, госпожа, – сказал он, – в следующий раз, когда сюда придёт господин Эй, я брошусь на него. Один взмах этого кинжала прекратит его болтовню.

– Что это даст? – спросила она и улыбнулась помимо своей воли.

Пепи был последним, что оставили ей. Один за другим слуги времён её отца были отдалены от неё под тем или иным предлогом, один за другим её друзья при дворе были смещены. Но Пепи-карлика она удерживала любой ценой. Он был последним существом на земле, которое любило её.

– Не делай этого, мой друг, – сказала она. – Слишком поздно. Наш маленький заговор потерпел неудачу, и теперь это дело нескольких дней. Всего только отличный яд – ты не можешь пробовать всю мою еду. Да они убьют и тебя без колебаний. Я думала, однако, что могла бы ещё отправить тебя обратно в Куш.

Он засмеялся.

– Нет-нет, моя госпожа, ты не избавишься от старого Пепи так легко. Есть ли ещё, даже дома, кто-нибудь, кто замолвил доброе словечко за маленького чернокожего уродца? Разве ты не купила меня, чтобы спасти от обычного наказания за кражу у хозяина? – Он важно качнул своей большой уродливой головой. – О, я крал у тебя тоже, моя госпожа. Будь уверена, что крал. В царских запасах не заметна пропажа нескольких кусочков пирога, немного пива или нескольких медяков. Я должен тебе слишком много за пиво и доброту, чтобы теперь покинуть тебя.

Она вздохнула.

– Спасибо тебе, Пепи. С моей стороны жестоко позволить тебе остаться, но здесь одиноко, ты знаешь. Они все ждут, наблюдают и шепчут, ни один не вызовется быть другом тому, кого Амен прямо пометил для смерти.

Вино было крепким, и она почувствовала шум в усталой голове.

– О, я устала цепляться за жизнь, так уж устроен мир. Я не могу ждать особой благосклонности от богов в ином мире. Если действительно есть иные миры, в чём я начинаю сомневаться. Нет, мне осталось недолго жить, тем более сейчас, когда весь Египет стал тюрьмой. Хорошо бы отдохнуть.

Пепи наклонился вперёд, пока его губы не приблизились к её поникшей голове.

– Госпожа, – прошептал он неожиданно настойчиво, – хочешь ли ты покинуть эту тюрьму?

Она очнулась и внимательно посмотрела на него.

Пепи снова засмеялся высоким довольным смехом в спокойной мерцающей темноте.

– Хи-хи! Никто не замечает Пепи-карлика. Он только меленький чёрный таракан, бегающий из угла в угол, сидящий в винных погребках и пьющий до одури. Но у него очень большие уши. Люди часто обращали внимание на его уши, которые похожи на уши слона.

– Пепи…

– Слушай, моя госпожа. Сейчас в Фивах есть один человек…

========== 2 ==========

Тоаса протянула руку к хозяину винного погребка.

– Ещё!

Человек сновал вокруг с полным до краёв бокалом египетского пива с белой шапкой пены. Тоаса обернулась к девушке, которая устроилась напротив неё.

– Иди сюда, сестрёнка, – сказала она весело, – выпей со мной.

– Нет, нет, мне достаточно, – засмеялась та. – Комната кружится, как колесо в колеснице.

– Выпей, я сказала! – Она поднесла край бокала к её губам, и той пришлось волей-неволей или выпить пиво, или смотреть, как оно капает ей на платье.

– Хорошая девочка. – Тоаса поцеловала её долгим поцелуем и сделала большой глоток из бокала.

– Ах, Нефер! И после того, как пирамиды будут разрушены в пыль, а имя Египта забыто всеми, люди будут помнить и благословлять его за пиво.

Кто-то дёрнул её за тунику. Она повернула голову, нахмурившись, и увидела лицо страшного чёрного карлика, который частенько рыскал по тавернам.

– Чего ты хочешь? – огрызнулась Тоаса.

– Милая хозяйка, – проскулил маленький человечек, – я принёс тебе сообщение.

– Принеси его утром. Сейчас уходи.

– Это касается вашего корабля.

– Что? – Тоаса схватила его за уродливое плечо с такой силой, что у карлика перехватило дыхание. – Эй, что там, говори!

– В уголке, пожалуйста, госпожа. Это личное.

Тоаса последовала за кушитом, и они вместе присели на корточки, лицом к лицу, в полнейшей темноте. Белые глазные яблоки карлика светились.

– Ну – что за дело – быстро!

– Я раб из царского дома. Они называют меня Пепи.

– Ну, что из этого? Быстрее, или я выбью все твои зубы.

– Моя госпожа, я слышу многое. Никто не обращает внимание на раба. И я слышал начальника городских стражников, говорившего сегодня со своими заместителями. Они говорили, что до них дошёл слух, будто Тоаса Кипрская имеет отношение к исчезновению одного египетского корабля в больших морях. Они собираются кое-что предпринять.

– Как я могу узнать, что ты говоришь правду? – сурово огрызнулась Тоаса.

Пепи пожал плечами.

– Ты должна просто принять мои слова на веру, и всё. Ты должна ещё оказать услугу моей хозяйке в обмен на эту информацию. Для тебя будет совершенно необходимо это сделать, потому что тебе, чтобы спастись, будет нужна её помощь. Вниз по течению стоят корабли, готовые преградить тебе путь к отступлению, и она единственный человек, чьё влияние обезопасит тебя от них. Они остановят и обыщут все судна, кроме одного – того, на котором будет она.

– Она! Кто она?

– Не торопись, моя госпожа Тоаса. Это сделка. Ты переправишь её из Египта и убедишься, что она в безопасности и с почётом прибыла на Кипр. За это ты получишь прикрытие, о котором я говорил. Кроме того, тебе хорошо заплатят сокровищами: золотом, серебром и драгоценными камнями – из самого царского дома.

Тоаса почесала в затылке, думая, насколько можно доверять – неизвестно кому.

– Ты лжец, – сказала она.

– Как хочешь, моя госпожа. Когда стражники схватят тебя в городе, или когда корабли сделают это на Ниле, ты увидишь. В любом случае, чистая правда, что тебе хорошо заплатят за эту довольно опасную услугу. Рискнёшь ли ты, поверив мне? Или позволишь себе потерять предложенную награду?

– Хм.

Тоаса немного расслабилась, принимая одно из быстрых решений, как того от неё потребовала жизнь. Неприятно было думать, что это предложение – ловушка. Египтяне, если бы захотели, могли схватить её и без отговорок, без какой-либо серьёзной причины – достаточно сплетни, выдумки и т. п.

С другой стороны, некто хочет использовать её корабль в своих целях. И готов за это хорошо заплатить.

– Кто она? – медленно спросила Тоаса.

– Это госпожа Анхсенамен, дочь Фараона Эхнатона – при котором был мир – и вдова Тутанхамона, которого только вчера похоронили.

– Хм-хм!

Это становилось одновременно и более интересным, и более опасным. Если молодая царица хотела бежать из страны с первой пираткой, которую она смогла найти, значит, у неё были проблемы. И это значит, что она могла бы повести всех собак Египта по её следу – а Фивы лежат далеко от открытого моря. С другой стороны, это доказывает, что карлик сказал правду о том, что её разыскивают за грабёж.

– Сколько ты заплатишь? – спросила она.

Пепи назвал хорошую сумму. Тоаса намеренно презрительно рассмеялась

– Ты думаешь, я буду смертельно рисковать за это? Я скорее предпочту бороться в одиночку. Дай в десять раз больше, и я подумаю.

– Мы можем, вероятно, удвоить счёт, моя госпожа, но это всё, что мы можем сделать. Египет не столь богатая страна, как когда-то.

– В девять раз, и ни монетой меньше. Парень, это опасная работа. За твою плату я скорее поплыла бы домой.

Они торговались какое-то время, и Пепи подумал, что дерзкая морская разбойница носила на плечах превосходную голову торговца-коммерсанта. Наконец они остановились на цене, которая, судя, но клятвам карлика со многими вздохами, стонами и молитвами, возносимыми к меньшим богам, была полнейшим грабежом. И в самом деле, собрать так много богатств за короткое время, не раскрыв своих планов, будет нелегко.

– Теперь, – сказал он наконец, – о том, что нужно сделать…

========== 3 ==========

Фивы спали в дополуденной жаре, и улицы были почти пусты. Лишь здесь и там нищие и бродяги лежали, свернувшись калачиком, прямо на аллее или у входных дверей, да взвод чёрных стражников Мазаю шагал мимо, и солнце раскаляло наконечники их копий. Отдельные представители той или иной из множества наций, живущих в городе, скользили мимо по своим делам. Но остальной город пребывал в спокойствии под безветренным медным небом, и эхо разносило глухой звук шагов, отражённый от пустых домов. Всё это было отвратительно. Тоасу немного знобило среди пляшущего и ярко горящего дня. Фивы были так спокойны, люди скрылись в своих домах, и город лежал, прячась в тени. Тоаса и раньше бывала в ситуациях, где сверкали мечи и воздух темнел от стрел, но когда она шла, не таясь, в дом врага, то почувствовала, что нервничает.

Пара жрецов сновала в скользких сандалиях, их бритые головы сверкали на свету в знойном воздухе, и критянинка подумала, что выглядят они достаточно безобидно, но они принадлежали к высшей власти в Египте, а Фивы так далеко от открытого моря… Эта порода жрецов пережила Эхнатона и его смелую глупую любовь ко всем людям, это они сбросили яркого Бога – мёртвого фараона в пыль, это они сделали кукол из двух наследных царей в последние девять или десять лет и теперь почти короновали третьего. А это была она – та, кому слишком поздно было идти на попятную.

Её команда была невелика: четыре моряка с грузом огромных пустых ящиков да скрытая под покрывалом девушка Нефер. С трудом она уговорила её на это путешествие, понадобились и побои, и уговоры. Итак, четверо мужчин, одна пиратка и испуганная девушка из фивских низов шли к дому фараона! На лице Тоасы появилась гримаса. Они сложат балладу об этом на Кипре, если она когда-нибудь вернётся туда.

Четыре стражника стояли у боковых ворот в стене вокруг дворца. Один преградил дорогу копьём, когда они приблизились.

– Чего вы хотите? – рявкнул он.

– Я купчиха, приехала по требованию госпожи Анхсенамен, – ответила Тоаса. Вдруг она стала спокойна, сомнения покинули её в момент, её мысль стала чёткой и напряжённой. – Я принесла несколько фарфоровых изделий, чтобы её высочество посмотрела.

Стража подозрительно оглядела фигуру иностранки. Она носила короткую критскую тунику с фригийской шапкой на голове и голубую мантию с морскими пятнами на плечах. Под шапкой у неё был бронзовый шлем, а короткий меч, скрытый под мантией, висел у левой руки. Она улыбалась с нахальной простотой.

– Я ни о чём таком не слышал… – неуверенно начал капитан.

– Она послала за мной своего карлика – Пепи, как они его зовут. Где эта маленькая обезьянка? Он скажет вам.

Словно по зову одного из меньших дьяволов Пепи появился за воротами.

– Эй, эй, это тот человек, – сказал он. – Пропусти их, Амес.

– По виду это не команда купчихи, – сказал капитан. – Они видели множество битв, и я держу пари, что большинство из них они сами и начали.

– Конечно, нам приходилось биться! – прорычала Тоаса с возмущением. – Невозможно быть гордой морячкой, не рискуя в лиге от берега быть схваченной кем-нибудь из пиратов. Когда ваш дорогой фараон собирается что-то сделать, чтобы защитить порядочных людей, а? Ну, позволь мне пройти, я не могу весь день стоять и спорить.

Амес упрямо покачал головой.

– Господин Эй велел быть особенно осторожным в отношении разбойников. Сейчас неспокойные времена.

– Четверо мужчин и две женщины – грабить царицу всего Египта! – усмехнулся Пепи. – Ну, если бы все солдаты были твоего калибра, Амес, я посмел бы сказать, что это возможно.

– Что здесь собирается делать женщина?

В глазах у Пепи заплясали хитрые огоньки.

– Она будет демонстрировать применение некоторых иностранных вещей из косметики, так?

Амес хихикнул.

– Я не думаю, что госпоже Анхсенамен нужно заботиться о себе больше, чем остальным. Однако, пусти их, пусти их.

– «Будто ветер подул», – подумала Тоаса, как только они вошли внутрь. Ну, она могла это предвидеть. Ненависть жречества Амена к Эхнатону не умерла вместе с человеком, и теперь, поскольку они не могли найти применения его дочери, жене Тутанхамона, им было бы слишком приятно избавиться от неё.

Кровь Фараона в Египте священна, и для простых людей мысль, что даже женское дитя династии может быть убито, была худшим из богохульств. Но знание того, что Анхсенамен нужно было спокойно убрать с пути, стало, кажется, главным для изощрённого двора, и, казалось, никто об этом не беспокоился. Действительно, старые времена прошли.

Она свирепо прожужжала карлику:

– Ты соврал мне насчёт стражников, которые идут по моему следу. Мне не нужно было этого делать!

Пепи пожал плечами и состроил гримасу.

– Ну, может, и так. Но это будет правдой, как только мы выйдем из этого большого дома, так что я действительно не врал. Я лишь отчасти предупредил о факте.

– Ах ты, проклятый, я ведь могу сейчас же уйти…

– Попробуй, и посмотрим, что получится. Я закричу: «Кровавая убийца», да. Моя госпожа будет отрицать, что знает тебя. В Египте с разбойниками не церемонятся. Нет, нет, моя госпожа Тоаса, тебе лучше остаться верной нам и заработать награду, которую мы тебе обещали.

В приступе ярости критянка потянулась за мечом. Тот блеснул рядом с расслабленным телом, но Тоаса справилась с собой.

Маленький человечек обманул её очень ловко, и теперь ей ничего не оставалось, кроме как делать то, к чему так хитро её подталкивал Пепи. Вот если бы однажды они оказались на свободе, и она встретила бы Пепи в море, это было бы другое дело.

Они прошли через огромные прохладные сады к самому дому.

Он долго и низко тянулся за галереей с колоннами в ослепительной белизне с проблесками меди и необработанного золота. Он был построен из глины, а значит, через одно-два поколения или даже раньше, в случае непогоды, мог сравняться с землёй. Тоаса вспомнила обшитую деревом галерею, построенную её отцом на диких холмах Кипра, обдуваемые ветром деревья, долгие склоны гор к морю, думала о солёном воздухе и стоящих на якоре кораблях, о чайках, летающих над головой.

Вдруг Египет показался ей душным.

Они прошли во дворец, мимо безучастной нубийской стражи, вниз по длинным тусклым коридорам, где передвигались в полуденной дремоте только мягко ступающие рабы, и подошли к дверному проёму, закрытому гобеленами богатого шитья. Пепи без церемоний вошёл внутрь и сделал остальным знак следовать за ним.

– Моя госпожа, – сказал он, слегка кланяясь, – это Тоаса Кипрская, чьи товары ты хотела посмотреть.

Вошедшая остановилась в изумлении, пока хихиканье карлика не вернуло её к действительности.

Это была Анхсенамен, вдова фараона и пешка империи? Она была совсем молоденькой, ей было едва восемнадцать лет от роду, и очень хорошенькой. Тоаса смотрела на её стройную, гибкую фигуру, изящную голову, на тёплую золотую кожу и вспоминала, что она была дочерью Нефертити, чья красота была ещё не забыта в Египте. Вдруг она подумала, что её миссия могла получить другую награду, чем та, на которую она сторговалась.

Что до неё, то она смотрела на женщину среднего роста, хорошо сложенную, с коротко стриженными волосами, обрамляющими загорелое лицо в шрамах. Хорошее лицо с правильными чертами, хотя на нём было выражение жестокости, к которой она не привыкла, а светлые глаза её были холодны.

Её люди за её спиной были того же сорта, но грубоваты и неприятны, и она, вздрогнув от удивления, поняла, что, пожалуй, это был лучший вариант из всех.

– Нет времени сомневаться, моя госпожа, – сказал Пепи. – Если милый господин Эй, пусть его кости гниют в навозной куче, придёт сюда, ковыляя, нам придётся ему что-то объяснять. Удача, что Хоремхеб, который умел управлять сутью вещей, сейчас в Мемфисе и нам не опасен.

– Да… – Тоаса отвела свой пристальный взгляд от продолговатых чёрных египетских глаз Анхсенамен. Она вспомнила, что здесь должны быть деньги. – Как насчёт оплаты?

– Сейчас. – Пепи открыл огромный сундук в углу, и солнечный свет проник и разлился по золоту, серебру и драгоценным камням, поблёскивая в сумерках комнаты. – Сюда, наполняй свои ящики да побыстрее.

Моряки с жадностью бросились к сундуку, и драгоценности загремели в ящиках. Тоаса повернулась к девушке Нефер из таверны, сняла с неё покрывало и длинную мантию. Затем она протянула руку к Анхсенамен и коротко сказала:

– Надень это. Мы выведем тебя вместо этой девушки, когда будем уходить.

Девушка задрожала, и на глазах у неё появились слёзы.

– А я? – прошептала она. – Ты обещала, Тоаса, ты обещала

– Успокойся! – она слегка шлёпнула её. Тяжёлый, глухой шлепок раздался в тишине комнаты, а её серые глаза были полны презрения. – Я сказала тебе, что делать. Если кто-нибудь спросит тебя, скажи, что навещала мужчину, одного из дворцовых слуг. Они поверят этому из-за твоей привлекательности. Но если тебя схватят из-за твоего просчёта или по какой другой причине, то сдерут с тебя живой кожу на рыночной площади и продадут твоё мясо каннибалам. А сейчас успокойся!

Она отошла в угол, пытаясь остановить дрожь.

Тоаса повернулась и встретила тяжёлый взгляд Анхсенамен.

– Это не лучшее обращение с девушкой, – сказала она.

– Надевай это снаряжение, или тебя я тоже оставлю здесь, – огрызнулась Тоаса. – О Боже, эти женщины! – Она отошла и помогла наполнить сундуки сокровищами.

Царица молча надела верхние одежды другой женщины и в ожидании села на кровать. Пепи подполз к ней ближе.

Тоаса выпрямилась.

– Готово, – сказала она. – Теперь мы можем идти.

– Не так быстро, – сказал Пепи. – Вспомни, ты – купчиха, предлагающая свои товары. Ты будешь торговаться, хвалить мастерство ювелиров и пробу металла, звать всех своих предков в свидетели, что твои поделки лучше, чем товары Осириса в Аменити. Сядь, моя госпожа, сядь и займи нас ложью о твоих воинственных подвигах.

– Этому карлику нужно отрубить голову, – проворчал один из моряков.

– Чтобы быть похожим на тебя, мой красивый? Хи-хи! – Пепи сидел на корточках у ног Анхсенамен и качался на пятках взад-вперёд. – Нет, моя госпожа, я думаю, тебе лучше ещё немного поволноваться. У этого охранника Анеса – низкая и очень подозрительная натура.

Тоаса всё время ходила туда-сюда.

– Ты, может быть, прав. Но покажи мне язык, обезьяна. Ты больше не любимец царицы. – Её глаза обратились к Анхсенамен. – А ты не первая госпожа царства. Пока ты со мной, ты одна из членов команды и будешь меня слушаться. Иначе я тебя брошу, где бы ты ни была.

Она застыла, и ответ её был холоден:

– Право, грубость не была частью того, за что тебе заплатили, капитан Тоаса.

– Проклинай меня, женщина, я капитан, и это дурацкое поручение достаточно безнадёжно без женского языка, приводящего вещи в беспорядок. – Её зубы сверкнули на освещённом солнцем лице, но это не было весёлой улыбкой. – Не бойся. Если я смогу, я доставлю тебя в целости на Кипр, и не слишком велика неприятность, что иногда могут понадобиться шлепки. Что бы вы делали без меня?

– Я должна положиться на тебя, чтобы ты отвезла меня к благородным, с хорошими манерами людям, – сказала она и не смогла сохранить свой голос совершенно твёрдым.

– Это не самая простая вещь – добраться до Кипра, но я попробую. Я предполагаю, что ты имеешь в виду кого-то, кто возьмёт тебя в свой гарем и будет бить тебя не слишком часто.

– Я имею в виду человека чести.

Тоаса пожала плечами.

– Очень хорошо. Старика.

Она говорила бы дольше, но её манеры были слишком чужды ей.

«А чего я могла ожидать?» – устало подумала она. Это из-за неё она стояла под мечом.

– Обидно, если ты пожалеешь об этом… – начала она. Тоаса снова усмехнулась, правда, в этот раз в голосе можно было услышать некоторую теплоту.

– Ты – бесподобна, Анхсенамен. Ты только слишком радуешься шансу выбраться из этой адской дыры живой. Неважно, что я сделала бы на твоём месте то же самое.

– Ты сейчас на месте моей госпожи, госпожа Тоаса, – хитро посмотрел на неё Пепи.

Тоаса замолчала, шагая, хмурясь и вздрагивая от каждого звука из-за гобеленов. Время тянулось медленно, прежде чем карлик встал и сказал:

– Я думаю, теперь мы можем идти.

Анхсенамен вышла сразу за Тоасой. Они шли по длинному коридору к выходу, к ослепительному солнечному свету.

Прошли через сад, и Анхсенамен глубоко вдохнула его густой пряный аромат. «Я никогда не увижу тебя снова, я никогда не погуляю снова в твоих сумерках. Нил будет течь, земля – лежать в зелени, а я буду пыльным ветром в чужой стране, о мой Египет. Прощай, прощай, прощай…»

========== 4 ==========

Перед ними замаячила внешняя стена. Под заходящим солнцем люди занимались своими делами, по тропинкам мелькали благородные и слуги. Она смотрела вокруг сквозь пелену, которая застилала ей глаза. Все как будто глядели на неё, все глаза в мире сверлили ей спину, и она не осмеливалась обернуться. В любой момент мог раздаться окрик, в любой момент стражник мог побежать, и она медленно шла в сопровождении моряков. Ей вспомнились ночные кошмары, когда она летела и летела сквозь серые тени, а ноги тянули вниз, так что она едва могла двигаться, и всё ближе и ближе слышались барабанящие копыта погони, пока их грохот не заполнял весь мир, и она с криком просыпалась среди ночи. Тогда к ней подходила мать, чтобы её успокоить, а иногда и отец с печальными глазами – чтобы пошептать ей на ухо. Но они были мертвы, и теперь она не могла проснуться.

Её взгляд упал на блестящую чёрную голову Пепи, который рысью бежал рядом с ней. Бедный маленький карлик, смелый уродец, он был всем, что у неё осталось, он был последним звеном, которое связывало её с реальным миром в этом затянувшемся сне. Вдруг она подумала, что Пепи был ближе её сердцу, чем Тутанхамон.

Они подошли к воротам.

– Позволь нам пройти снова, – сказал Пепи.

– Зачем ты идёшь с ними? – зевнул Амес.

– Не твоё дело, – огрызнулся Пепи. – Пусти!

– Почему, – состроил гримасу часовой, – вы могли украсть что-нибудь у её высочества. Я не поверю ни одному иностранцу, проходящему через мой пост.

Откройте ваши сундуки. Сейчас на ваших плечах они кажутся тяжелее, чем когда вы входили.

– Ну, – медленно сказал Пепи, – её высочество становится в эти дни несколько беззаботной. Тоаса, у тебя есть, что подарить этим солдатам?

Киприотка проворчала что-то и стала неохотно копаться в своём кошельке. Амес и три других стражника со смехом взяли её монеты.

– И взглянуть на вашу женщину, – сказал капитан. – Покрывало и тяжёлая мантия – странное одеяние для Египта, чьи женщины, как правило, ходят с открытым лицом. Я бы посмотрел, что ты так хорошо прячешь от чужих глаз.

– Нет. – Голос Тоасы стал твёрдым и холодным. – Позволь нам пройти, или будут неприятности. – Она сбросила свою мантию, показывая меч. – Мы все вооружены. Мы пройдём или будем здесь драться?

Тут Амес открыл ворота, и они вышли. Как только Анхсенамен прошла мимо, капитан стражников быстрым движением руки сорвал с неё покрывало.

Мгновение он стоял, уставившись на неё, и его лицо вытянулось от удивления. Раздался скрежет металла – это Тоаса вытащила свой меч. Вспышка на солнечном свете – и Амес, споткнувшись, упал.

Тоаса повернулась, рывком освободила клинок и вонзила его в лицо другого часового. Ужасный хруст костей был не слышен из-за страшного вопля.

Один из крепких критян поднял свой нагруженный ящик и обрушил его на голову ещё одного стражника. Череп и ящик раскололись пополам, и драгоценности рассыпались в луже крови. Пепи по-обезьяньи прыгнул – сверкнул его огромный кинжал, поразив последнего противника, как будто он сам был одним из моряков.

– Идём! – Тоаса спрятала свой окровавленный меч и подхватила за талию женщину, которая была близка к обмороку. – Бросьте тот ящик, оставьте по одному на двоих. Бежим!

Они неслись по широкой улице, пятеро мужчин и две девушки с оставшейся у них половиной драгоценностей царицы. Народ, увидев бегущих иностранцев, с воплями бросился врассыпную.

Сзади в садах послышались звуки горна.

– Сюда! – выдохнул Пепи.

Вниз по другой улице, в узкую вонючую аллею, через неё на внутренний двор и дальше, в лабиринт столпившихся грязных хижин. Они вклинились в массу людей, суетящейся бедноты Фив, кипящей вокруг. Рёв голосов стоял в воздухе. Они с трудом прокладывали путь сквозь толпу.

Много позже Тоаса остановилась.

Анхсенамен, покачиваясь, стояла рядом с ней, и она увидела, как та задыхалась от рыданий, а её лицо побелело. Тоаса грубо схватила её за плечо и встряхнула.

– Иди! Иди! Ради Миноса, и исполни свою роль!

Пепи сказал жалобным голосом:

– Нет способа помочь моей госпоже. Она не привыкла к кровопролитию.

– Ей лучше привыкнуть к этому, или оно само решит её судьбу. Идём!

Они медленно прокладывали себе путь сквозь водоворот толпы.

Фивы проснулись от дремоты, весь город вышел на улицы, и люди занялись своими делами. Купцы на базарах, напоминающих кирпично-глиняные пещеры, предлагали свои изысканные товары; носильщики спешили, задыхаясь под своей ношей; нищие и проститутки навязывали свои услуги. Было тяжело проталкиваться сквозь толпу на узких, извилистых улицах между грязными стенами, а смерть шагала по пятам.