Текст книги "Это у меня в крови (ЛП)"

Автор книги: Габриэль Зевин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Вин заявился ночью.

– Ты спокойна, – сказал он.

– Я решила, что придумала умную вещь. – Затем я расписала ему свою задумку и перечень причин Толстого, почему она не сработает.

– Так вот для чего какао-митинг и почему он такой секретный, – заметил Вин.

Я кивнула.

– Я правда хочу с ним поработать.

Вин взял мою руку.

– Надеюсь, ты не пойдешь по этой неправильной дорожке, но отчасти и радуюсь, что она не сработает. Даже если бы и был легальный способ оправдать продажу шоколада, ты бы просадила все свое время на суды. Ты начала бы войну в мэрии, общественности и даже собственной семье. Для чего тебе это все? Ничегонеделанье после школы недостаточно убедительная отмазка.

– Вин! Это не отмазка! Ты считаешь меня такой глупой? Прозвучит глупо, но отчасти мне всегда хотелось стать той личностью, которая обратит «Шоколад Баланчина» к закону. Ради папы.

– Посмотри, Анни. Ты отдала бизнес Толстому. София и Микки сбежали. Юджи Оно следом. Сейчас ты по-настоящему свободна. Это дар, пойми же, наконец.

Он поцеловал меня, но поцелуя я не хотела.

– Ты на меня злишься? – спросил Вин.

– Нет. – Но вообще да, злюсь.

– Дай мне посмотреть в твои глаза.

Я отвернулась от него.

– Путь моего отца.

– Не сравнивай меня с ним.

– Последние полгода после проигранных выборов он ничего не делал, хотя для нас потеря электората была подарком. Для меня. Тебя. Моей матери. И в особенности для него самого, этот ублюдок просто должен открыть глаза и увидеть это.

Долгое время я ничего не произносила, поэтому Вин сменил тему.

– Выпуск в следующую среду. Ты пойдешь? – спросил Вин.

– Ты меня приглашаешь? – ответила я вопросом на вопрос.

– Я не переживаю по этому поводу.

Он и правда хотел пойти со мной, иначе бы не поднимал этот вопрос.

– Я выступаю с речью, если тебе интересно, – продолжал Вин.

– Правильно. Ты умный. Иногда я об этом забываю.

– Эй. – Вин разулыбался.

Я спросила, запланировал ли он, что говорить.

– Это сюрприз, – пообещал он.

Вот так Нетти, Норико и я обнаружили себя на выпускном в Троице.

Выступление Вина, как я думаю, было направлено на меня и его отца. Он поставил проблемы диктата общества, противостояния властям и тому подобное, что уже наверняка произносилось другими выпускниками бесчисленное количество раз. От отца он перенял убедительную речь, и, судя по реакции толпы, им неважно, что он вещает. Я хлопала громче всех.

Чувствовала ли я угрызения совести при виде своих одноклассников, шествующих по сцене? Да, чувствовала. Больше, чем просто угрызения.

Скарлет помахала нам, получив свой аттестат. После некоторых колебаний администрация все-таки приняла решение позволить ей посетить выпускной, несмотря на беременность. Мантия и шапочка сами по себе была как платье для беременных, поэтому Скарлет не очень сильно из них выпирала. С точки зрения администрации, гораздо ужаснее было бы не сохранить малыша. Гейбл встретил ее с другого края сцены, чтобы помочь спуститься по ступеням.

Когда они оказались в зале, Гейбл упал на одно колено.

– О, нет, – произнесла Нетти. – Думаю, снова предложение Гейбла.

Я не согласилась.

– Гейбл бы не сделал этого здесь.

– Сделал бы. Гляди, он достает коробочку из кармана.

– Романтично, – сказала Норико. – Так романтично. – Я представила, как это выглядело, если не знать ничего о вовлеченных сторонах.

– Бедная Скарлет. Должно быть, ей так стыдно.

В спортзал вошли чирлидеры. Мы сидели за спинами, поэтому я больше не смогла разглядеть ни Скарлет, ни Арсли.

– Что? – спросила я. – Что происходит? – Я встала.

Скарлет и Арсли целовались. Он держал ее руки в своих.

– Может, она решила быть с ним помягче? – спросила я. Но произнеся это, поняла, что это не так.

После окончания выпускного я пробралась вперед, чтобы найти Скарлет, но она уже ушла. Я заметила Скарлет и ее родителей на улице. Они шабашили с родителями Арсли. Я схватила Скарлет за руку и потащила прочь.

– Что с тобой? – спросила я, как только мы остались в одиночестве.

Скарлет пожала плечами.

– Мне жаль, Аня. Я понимаю, что ты чувствуешь, но... с появлением ребенка я просто измучалась. – Она вздохнула. – Я даже на выпускной напялила балетки. Можешь представить меня...

– Я говорила тебе остаться со мной!

– А могу ли ? Это хорошее предложение, Анни, но не думаю, что я могу. Там жена Лео. А Лео вернется. Там нет комнаты для нас с ребенком.

– Да она бы появилась, Скарлет! Я бы обустроила.

Она ничего не ответила. Даже в балетках она была выше меня. Она смотрела поверх моей головы. Куда угодно, только не на меня. Выражение ее лица и линия губ были твердыми.

– Скарлет, если ты выйдешь за Гейбла Арсли, мы с тобой больше не будем друзьями.

– Не драматизируй, Анни. Мы всегда будем друзьями.

– Мы не сможем, – возразила я. – Я знаю Гейбла Арсли. Выйдешь за него – и твоя жизнь разрушена.

– Ну, значит, разрушена. Да она уже разрушена, – спокойно сказала она.

К нам подкатил Гейбл.

– Полагаю, ты пришла нас поздравить, Аня.

Я сощурилась.

– Уж не знаю, как ты ее обманул, Гейбл. Что ты сделал, чтобы изменить ее сознание.

– Это не про Скарлет. Это о тебе Аня. Как обычно.

Мне уже не впервой захотелось надавать ему по морде. Тут я ощутила руку Нетти.

– Пойдем, – шепнула она.

– Пока, – отозвалась Скарлет.

Моя челюсть дрожала как трехногая табуретка, но я не заплакала.

– Аня, ведь мы больше не дети! – воскликнула Скарлет.

В этот миг я возненавидела ее – из-за намека, что причина моих возражений против ее замужества, это социопатия, возникшая из-за того, что я еще мелкая и застряла в детстве. Как будто это не мне пришлось расстаться с детством годы назад.

– Ты сейчас о том, что мы выпустились, или же что ты залетела? – высказав это, я поняла всю жестокость фразы.

– Не мы выпустились! – заорала Скарлет. – Я выпустилась. И к слову, я не Лучшая подружка Ани Баланчиной!

– Раз так, можешь катиться!

– Хорошо, – произнесла Нетти. – Вам двоим необходимо прекратить. Вы обе отвратительны. – Нетти подошла к Скарлет и обняла ее. – Поздравляю с... м... принятием осчастливившего тебя решения. Идем, Аня. Нам пора ехать.

После мы с Нетти поехали на поздний обед к родителям Вина. Меня до сих пор занимала ссора со Скарлет, поэтому весь обед я размышляла. Перед десертом отец Вина постучал ножом по стакану и поднялся произнести речь. Произносить речи Чарльз Делакруа любил. За всю свою жизнь я наслышалась их более чем достаточно, потому внимания не обратила. Наконец, когда уже стало казаться, что засиделись мы у них неприлично долго, мы вежливо засобирались.

– Не уходи еще, – сказал мне Вин, – ты же придешь домой и будешь тяготеть Скарлет и Арсли.

– Я не буду тяготеть ими.

– Давай. Ты разве не думаешь, что я тебя немножко знаю? – Он разгладил хмурые складочки меж моих бровей.

– Ты же знаешь, я тягощусь не только этим, – возразила я. – Я увязла, мои проблемы огромные.

– Знаю. В их числе и то, что твой парень уезжает поступать в колледж.

Я спросила, о чем это он.

– Ты не удостоила вниманием речь моего отца? Я решил остаться в Нью-Йорке ради колледжа. А это означает отправиться в удовлетворяющую папу альма-матер. Я бы предпочел не делать чего-то дабы ему угодить, но... – Вин пожал плечами. Я сделала шаг назад.

– Это не значит, что ты остаешься здесь ради меня?

– Именно это я и подразумеваю. Учеба есть учеба.

Я не ответила. Вместо этого завозилась со своим колье.

– Ты выглядишь менее довольной, чем я надеялся.

– Но Вин, я не просила тебя тут оставаться. Не хочу вынуждать тебя делать то, чего тебе делать не хочется. Последние два года научили меня не составлять слишком много планов, кроме как на настоящий момент.

– Это дерьмово, Аня. Ты не задумываешься об этом. Ты всегда размышляешь над следующим шагом. Это мне в тебе и нравится.

Конечно, он был прав. Настоящую причину озвучить было тяжело. Вин парень приличный – может, самый приличный из всех, кого я знала – мне не хотелось, чтобы он застрял в Нью-Йорке из-за жалости ко мне или неуместного чувства долга. Если он это сделает, то в конечном итоге пожалеет.

С тех самых пор, как я прознала про Саймона Грина, я размышляла о браке родителей. Мама и папа постоянно ссорились за год до ее смерти. Одним пунктом разногласий было то, что она возмущалась своим уходом из полиции и хотела туда вернуться – что было невозможно, учитывая то, что папа натворил за свою жизнь. Я не хотела, чтобы все закончилось обидой Вина на меня.

– Вин, это были прекрасные два месяца, но я не могу предугадать, что случится со мной через месяц или же год. И ты тоже.

– Мне придется использовать шанс. – Вин изучали мое лицо. – Ты забавная девушка, – сказал он и рассмеялся. – Я не прошу выходить за меня, Аня. Я просто пытаюсь устроиться по соседству.

От упоминания брака я поморщилась.

– И я хорошо отвлеку тебя от новостей о венчании Скарлет.

Я закатила глаза.

– Что в нем плохого?

Он пожал плечами.

–Ничего. Исключая того, что жизнь штука тяжелая. И запутанная.

Я спросила, он что, принял ее сторону, а он ответил, что ни на чьей стороне.

– Я знаю о Скарлет единственное: она твоя подруга.

Скарлет Барбер может и моя подруга, но пока не станет Скарлет Арсли.

Мама Вина утащила его поговорить с другими гостями на обеде. Он заставил меня пообещать немного задержаться. Нетти здесь наслаждалась – она болтала с милым кузеном Вина – поэтому я побрела в сад. День был жарким не по сезону, там никого не было. В последний раз я там находилась в далекий весенний день разрыва с Вином.

Я села на скамью. Миссис Делакруа на шпалерах выращивала горох, растения покрылись маленькими белыми цветами, напомнившими мне соцветия какао в Мексике. Я рада быть в Нью-Йорке, а не в бегах, но все же скучала по Мексике. Может, и не из-за самого места, а друзей и ощущения, что я часть чего-то стоящего. Тео и я взращены на шоколаде, но его жизнь отличается от моей. Поскольку шоколад в Мексике легален, он жил открыто, а я пряталась и стыдилась. Полагаю, вот почему я так поглощена идеей медицинского какао.

Я уже собиралась уходить, как туда вошел Чарльз Делакруа.

– Как ты переносишь жару? – спросил он.

– Мне она нравится.

– И не подумал бы. – Мистер Делакруа сел на скамью напротив. – Как продвигается бизнес мед-какао?

Я ему рассказала. Я изложила идею власть имущему в «Шоколаде Баланчина» и она была открыто и бесцеремонно отвергнута.

– Мне жаль это слышать. Я счел это превосходной идеей.

Я взглянула на него.

– Вы?

– Я.

– Я уж подумала, что вы рассматриваете его как мошенничество.

Он покачал головой.

– Ты ничего не смыслишь в юристах. Мы живем в серой зоне. – Он кивнул и погладил бородку. – Мы живем именно в них.

– Вы когда-нибудь сбреете эту штуку? Она делает вас похожим на одного из парковых жителей.

Чарльз Делакруа не обратил на это внимания.

– Представляю, как раскритиковал идею твой кузен Сергей, он же Толстый – к слову, на какой улице он заправляет делами семьи? Я ужасно далек от курса дел, но пытаюсь нагнать. Он, вероятно, сказал, что модель бизнеса Баланчиных основывается на идее незаконных поставок, что, конечно, правда.

– Что-то вроде того. – Я сделала паузу. – Вы считаете, что знаете все-превсе?

– Я не знаю всего, Аня. Если б знал, то давал бы речи в городском центре, а не на выпускном. Что касательно твоего кузена. Могу пересказать его ответ, в этом он совершенно предсказуем. Он парень из тех, что продвигаются по служебной лестнице, парень со своим уставом в монастыре. Да, я знаю таких. Разумеется. То, что ты предложила, лишь ужаснет его.

Не имеет значения, насколько сильно.

– Исполни свою задумку любым способом, – сказал Чарльз Делакруа.

– Что? – Я выпрямилась на скамье.

– Идея эта великая, можешь себе вообразить, и приходит не каждый день. Это шанс реально изменить положение вещей, и полагаю, заработать деньги. Ты молода, это хорошо. И благодаря мне знаешь вещь-другую о шоколаде. Тебе нужно кому-нибудь рассказать о путешествии в Мексику.

Он знает о Мексике? Я пыталась сохранить безэмоциональное лицо, но не удалось.

– Аня, пожалуйста. Ведь я практически усадил тебя в лодку.

– Мистер Делакруа, я...

– Будь уверена, ты подобрала прекрасную команду безопасности – это женщина-стена прекрасное начало – и даже прекрасный юрист мистер Киплинг. Еще тебе потребуется кто-то с опытом работы с гражданским правом и договорами, а также...

В этот миг в сад вошел Вин.

– Папа снова тебе докучает?

– Аня рассказывала мне о своих планах на следующий год, – ответил Чарльз Делакруа.

Вин перевел на меня взор.

– Каких таких планах?

– Твой папа шутит. Планов у меня нет.

Чарльз Делакруа кивнул.

– Да, это позор.

Вин защитил меня.

– Не все идут в колледж сразу после школы, папа. А большинство из наиболее интересных личностей и вовсе не ходили в колледж.

Чарльз Делакруа возразил, что ему известен этот факт, и что в жизни есть много способов получить образование. Например, международное путешествие.

Когда Чарльз Делакруа удалился, Вин сообщил:

– Я поражаюсь, как ты можешь быть вежливой к нему после всего, что он натворил в прошлом году.

– Он просто выполнял свою работу, – заявила я.

– Ты правда так думаешь? Ты снисходительнее, чем я думал.

– Возможно. – Я встала на цыпочки и наклонилась поцеловать его. – Худшая ошибка в моей жизни – влюбиться в отпрыска окружного прокурора. – Я отодвинулась. – Но с твоей стороны вестись на меня ужасно.

Вин поцеловал меня.

– Очень.

– Почему тебе не безразлично? Совершенно уверена, продолжай я говорить, ты бы ушел.

Вин кивнул.

– Ага, но на самом деле все просто. Впервые я увидел тебя, когда ты брякнула поднос со спагетти...

– Это была лазанья, – уточнила я.

– Лазаньей. На башку Гейбла Арсли.

– Не мой звездный час.

– Ты приглянулась мне с моего места. И я одобрил, как ты за себя постояла.

– Так просто?

– Да. Такое для меня обычно, Анни. Я понял, что ты разбежалась со своим парнем. Я знал, что ты будешь в директорском кабинете, поэтому придумал предлог сходить туда.

– Ты восхитительно двуличен.

– Я сын своего отца.

– Оно того стоит? Ты чуть не погиб от огнестрела. – Я обняла его за талию.

– Это ничего. Легкая царапина. А для тебя стоят? Все неприятности, что я причинил тебе. Я временами чувствую себя, – он помолчал, – виноватым.

Я призадумалась.

Любовь.

Видов любви так много. Одна похожа на ту, что я испытываю к Нетти и Лео. А другие виды? Ну, я тогда дура, если попытаюсь угадать, как давно они утрачены. Но даже те, что не вечны, не лишены смысла.

Потому что когда дело доходит до любви кого-то и чего-то, любите вы целую жизнь. Ничто не может помешать получить любви больше определенной дозы: бабушки, папы, мамы. Лео, Нетти, Вина, и даже Тео. Скарлет. Скарлет.

Я нахмурила брови.

– Ты гримасничаешь, – сказал Вин.

– Я просто поняла, что мне придется проститься со Скарлет.

Я посмотрела на Вина, а он на меня.

– Я хочу сказать, что собираюсь попросить ее простить меня.

– Думаю, это разумно.

– Мне понравилась твоя речь, – сказала я.

– Я ценю это, – сказал он. – Ты действительно не хочешь, чтобы я остался в Нью-Йорке?

– Конечно, я хочу, чтобы ты остался... я просто не хочу, чтобы все закончилось тем, что ты возненавидишь меня.

– Я не смогу возненавидеть тебя. Это так же невозможно, как и хлопнуть вращающейся дверью. Я провожу тебя домой. – Он выбрал цветок из шпалеры и засунул его в мои волосы. Здесь царило лето.

Глава 20
Я СТРОЮ ПЛАНЫ НА БУДУЩЕЕ

Отец ненавидел лето, потому что это худшая пора года для производства шоколада. Из-за жары доставка становилась бегом с препятствиями. Задержка поезда или неисправный холодильник означали, что все поставки испорчены, то бишь растаяли. Папа всегда говорил, что люди летом теряют вкус к шоколаду, ведь он продукт на холодную погоду, и в жару народ будет есть арбуз или мороженое. Расходы на транспортировку в любое время года дороги, но летом они просто непомерные. По словам папы, единственное, что облегчило бы летние месяцы – это легальное производство шоколада в США: «Конечно, продавать его тут мы не можем, но почему бы им не все равно, где мы его изготавливаем»? Я знаю, что папа частенько фантазировал отправить «Шоколад Баланчина» на перерыв с мая по сентябрь. Но говоря это, папа тут же качал головой: «Этому не бывать, Анни. Если люди будут шататься без шоколада три месяца, они потеряют к нему вкус вообще. Американские покупатели столь же непостоянны, как и душа подростка». Тогда я подростком еще не была, поэтому на аналогию не обиделась.

Хотя наступил июнь, я об этом не думала. Моей первоочередной задачей было помочь Нетти собраться на второе лето в лагере для одаренных. Я наполовину свернула футболку, когда зазвонил телефон.

– Слышала новости? – Он не потрудился представиться, но я уже напрактиковалась в опознавании голоса Джекса.

– Телефонные звонки дорого стоят, Джекс. Не трать их на кого-то, кто слышать тебя не желает.

Джекс это проигнорировал.

– Словом, «Шоколад Баланчина» не собирается поставлять шоколадки летом. Толстый считает, это слишком дорого. Он говорит, бизнес должен быть сезонным. Дилеры готовы его убить.

Я ответила, что папа часто говаривал также, да и вообще, сезонный он или нет, дело не мое.

– Ты не серьезна. Толстый сведет бизнес в могилу, и ты не считаешь, что это твое дело. Дай мне договорить, ты поставила не на того человека. Единственное, над чем он трясется...

– Я бросаю трубку, Джекс. Что ты хочешь мне сказать?

– Ты же знаешь, что мне некому звонить? Микки недосягаем, Юрий умер, поэтому ответить мне никто не может. И мне нужна работу, когда я выйду отсюда.

– Может, задумаешься о другой работе?

– Ты считаешь, что сменить ее так просто, Анни? Это в миллион раз для меня тяжелее, знаешь ли.

– Ты не моя проблема, – ответила я и повесила трубку.

Я зашла в комнату Нетти, где она сворачивала плащ. Она захотела узнать, кто звонил.

– Никто.

– Никто? – переспросила она.

– Джекс. Он беспокоился, что Толстый… – я заставила себя умолкнуть. Если Толстый сведет «Шоколад Баланчина» в могилу, это будет не проблемой, а возможностью. – Прости, Нетти. Пойду, позвоню.

Я прошла на кухню. Если я на это пойду, то понадобится юрист. Я подумала о мистере Киплинге, но мы были в натянутых отношениях с возвращения Саймона Грина. Подумала я и о Саймоне Грине, но не доверяла ему. Громадная проблема заключалась в том, что оба мужчины построили карьеру, защищая клиентов с изнаночной стороны, а сейчас же мне нужен кто-то, кто играл бы за ангелов.

Я вспомнила о Чарльзе Делакруа. Из недостатков было то, что он дважды бросал меня в исправительное учреждение, ну и Вин его ненавидел.

Поэтому имеет смысл обратиться к мистеру Киплингу. Наверное, мы переживаем не лучшие времена, но он хороший человек и всегда на моей стороне. По крайней мере, мистер Киплинг в состоянии указать мне направление как необходимый мне юрист.

Я взяла трубку и уже собиралась было набрать мистера Киплинга, но обнаружила, что вместо этого набрала номер квартиры Вина. Он ответил:

– Слушаю.

Я не ответила.

– Слушаю, – повторил Вин. – Это кто?

Я в тот же миг передумала. Можно было спросить Вина, хочет ли он зайти. Можно было рассказать, что я придумала. Но ничего не сказала.

Вам может показаться это низким, но я решила изменить голос. Я сделала его глубоким и хриплым, слегка нью-йоркским.

– Мне нужен Чарльз Делакруа, – мурлыкнула я. Вокальный хамелеон из меня никакой и отчасти я ожидала, что Вин расхохочется и скажет: «Анни, в какие игры ты играешь»?

– Папа! – услышала я зов Вина. – К телефону!

– Я сниму трубку в своем кабинете! – донесся голос Чарльза Делакруа.

Секундой позже Чарльз Делакруа взял трубку и я услышала, как Вин кладет свою.

– Да?

– Это Аня Баланчина.

– Ого, вот это сюрприз, – ответил Чарльз Делакруа.

– Я созрела это сделать, – сказала я. – Созрела открыть аптеку с целебным какао.

– Рад за тебя, Аня. Страшно трудолюбиво. Что изменило твое решение?

– Я увидела просвет – возможность слишком хороша, чтобы ее упустить. Думаю, вы можете стать моим юристом.

Чарльз Делакруа откашляляся.

– Зачем мне это?

– У вас есть опыт работы в городской администрации, делать вам нечего, да и я знаю, что вы считаете мою идею замечательной.

– Давай встретимся, – сказал Чарльз Делакруа наконец. – Другого кабинета, кроме домашнего, у меня нет, и мне показалось, ты скрываешь информацию от своего парня, моего сына...

Мы договорились встретиться в моей квартире. Хотя я много раз с ним встречалась при гораздо более сложных обстоятельствах, я все-таки нервничала. Я долго решала, что же мне надеть. Не хотелось казаться школьницей, но и как девочка в кукольном платьишке выглядеть тоже не стоит. Наконец я выбрала серые брюки, вероятно, папины, хотя наверняка не скажу, и черную майку, оставленную Скарлет. Брюки оказались велики, поэтому я затянула ремень. Посмотрела на себя в зеркало на двери и пришла к выводу, что костюм глуповат. Затрещал звонок – слишком поздно переодеваться.

Я проводила мистера Делакруа в гостиную. Он до сих пор не побрился, но бородку, кажется, укоротил.

– Расскажи свой план. – Чарльз Делакруа сел на диван и скрестил ноги.

– Вы, хм, уже знаете основную идею. С тех пор я провела небольшое исследование. – Я включила свою электродоску. Я делала пометки, но изучив их, обнаружила, что они не столь тщательны, как я думала. – Как вы, очевидно, знаете акт Рембо от 2055 запретил какао и в особенности шок...

– Я-то помню, когда это случилось, Аня. Тогда я был немного младше тебя и Вина.

– Хорошо. Ну так вот, закон был разработан, чтобы прекратить производство шоколада фабриками. Большинство городов, в том числе и наш, разрешили торговлю чистого какао в лечебных целях. Поэтому я подумала начать с небольшого магазинчика, размером меньше пятисот квадратных футов, быть может, на окраине, так я не буду конкурировать с Толстым. Я бы наняла доктора и официантку, и стала бы торговать оздоровительными напитками, приготовленными из какао и шоколада. Но мое дело отличаться от бизнеса Толстого будет открытостью. Не хочу быть подпольщицей.

– Хм-м, – ответил он. – Это разумно, как я тебе и говорил, но мыслишь ты слишком узко.

Я спросила, о чем это он.

– Я работал в правительстве очень долгое время. Ты знаешь, каким образом город оставит тебя в покое? Будь у тебя крупнейший бизнес. Будь ты слоном в центре Мидтауна. Будь ты популярной. Давай людям желаемый продукт и целый город перейдет на твою сторону. Они будут благодарны тебе за законность того, что, по их мнению, все-таки незаконно.

Он помолчал.

– К тому же аптека лечебного какао как-то не звучит. Люди не поймут, что скрывается за названием. Отыщи докторов и диетологов, но заставь вывеску заведения звучать привлекательно.

Я обдумала его слова.

– То, что ты описываешь, будет стоить больших денег. – Над этим могут подумать Нетти и Лео. – Откровенно говоря, это принесет тебе много денег. А что касается места, оно обойдется дешево, ведь в городе полно гигантских заброшенных местечек – делай там что душе угодно. Думаешь, как это удалось тем бандитам, прибравшим себе «Маленький Египет»? Ты тоже можешь открыть танцпол, кстати.

– Танцпол? Вы говорите мне открыть ночной клуб?

– Фи, это звучит безвкусно. Может, салон? Или просто клуб. Рассуждения вслух. Если назвать клубом, то все посетители перед вступлением должны получить рецепт. Это будет разрешением на посещение. Да, тогда тебе не понадобятся собственные врачи.

– Идеи эти, гм, интересные. Теперь позвольте мне немного подумать.

Чарльз Делакруа некоторое время ничего не говорил.

– Я размышлял над этим с того самого звонка и хочу помочь тебе это сделать. Из-за своего уважения к тебе я буду совершенно откровенен насчет причин помощи. Не потому что люблю шоколад или тебя. По сути дела, я неудачник. Однако, если я верну шоколад людям, то стану героем. Такая платформа для избрания на пост окружного прокурора или должность еще выше мне подойдет?

Я кивнула.

– Так зачем мне помогать тебе? – спросил Чарльз Делакруа.

– Разве вы не знаете? Обычно вы знаете всё.

– Пошути тут мне.

– Потому что у вас безупречная репутация и вы всегда на стороне добра, и раз сказали, что это законно, значит так оно и есть. В течение тех месяцев вдали отсюда я поняла, что не хочу тратить всю свою жизнь на бега, мистер Делакруа.

– Отлично. Заставляет расчувствоваться. – Он предложил мне руку для пожатия и выдернул ее обратно.

– Прежде чем мы утвердим эту затею, мне нужно кое-что сказать. Думаю, то, что я хочу тебе поведать, никто не знает, но не хочу тебя шокировать – это я отравил тебя прошлой осенью.

– Простите?

– Это я отравил тебя прошлой осенью, но не вижу причин не работать совместно. Уверяю, намерения у меня были благие и я не стал бы подвергать тебя реальной опасности. Может, я поступил неправильно, но я хотел вытащить тебя от девушек из общежития в лазарет, чтобы там ты нашла кого-нибудь посговорчивее для побега.

– Как? – прошипела я.

– В воду, которую я дал тебе во время нашей дискуссии в подвале, было подмешано вещество, вызывающее сердечный приступ.

Хоть я и удивилась, но потрясена была меньше, чем вы себе можете представить. Я уставилась на него.

– Вы безжалостны.

– Есть немного. Теперь я буду на твоей стороне.

Если и был на всей земле официальный злодей за последние два года, то только Чарльз Делакруа. Что там папа говорил? «Игры меняются, и меняют их сами игроки». Я предложила этому человеку руку и он пожал ее. Мы начали составлять перечень того, что нам необходимо сделать.

***

Утром я посадила Нетти на поезд, направляющийся в лагерь для одаренных, а в полдень мне позвонил Чарльз Делакруа. Он сказал, что скорее всего еще слишком рано для принятия решений и это лежит за пределами его компетенции, но ему хотелось бы обсудить потенциальную площадку в центре города.

– На пересечении Сороковой и Пятой авеню, – предложил он.

– Точнёхонько в центре! – ответила я.

– Знаю, – ответил он. – Идея. Встретимся у входа.

Другой примечательной особенностью здания, помимо вместительности, был фасад с парой изрисованных граффити львов.

– О, я знаю это место, – сказала ему я. – Раньше там размещался ночной клуб «Логово льва». Никому из нас не нравилось ходить туда, да и «Маленький Египет» был ближе.

Чарльз Делакруа обозвал его довольно-таки стремным, раз он только что закрылся.

Мы поднялись на большую лестничную площадку, а потом прошли сквозь колоннаду. Риелтор встретила нас внутри. Она была одета в красный костюм с увядающей гвоздикой в петлице. Риелтор посмотрела на меня с сомнением.

– Она и есть клиент? Похожа на ребенка.

– Да. Это Аня Баланчина.

Услышав мое имя, она вздрогнула. После секундной заминки предложила мне руку.

– За ваши финансы здание целиком мы вам сдать не можем, только одну комнату, удовлетворяющую вашим потребностям.

Она провела нас на третий этаж. Комната оказалась около восьмидесяти футов в ширину и триста в длину, а высотой примерно футов пятьдесят. С двух сторон арочные окна, создающие ощущение открытости. Потолок сводчатый, с темными деревянными украшениями. Мне больше всего понравились нарисованные на нем фрески: голубое небо и облака. Создавалось впечатление, что ты находишься снаружи. Я сразу влюбилась в нее, и лично мне этого было достаточно, чтобы втиснуть сюда свое дело, плюс что-то мне подсказывало: шоколад может и должен продаваться в открытую. Комната казалась мне священной, как церковь.

В плачевном состоянии было многое – стекла разбиты, дыры в штукатурке – но ничего невозможного для ремонта.

Риэлтор произнесла:

– Старый арендатор держал кухню снаружи. Где-то в здании находятся еще и ванные комнаты.

Я кивнула.

– Кто занимал комнату до нас?

– Логово льва. Какой-то клуб. – Она скорчила рожицу.

– А прежде, – уточнила я, – для каких целей предназначалось помещение?

Риэлтор обратилась к своей электродоске.

– Хм, сейчас посмотрим. Может, библиотека? Ну, знаете, бумажных книг, что-то вроде этого. – Говоря «бумажных книг», она наморщила носик. – Итак, что вы решили?

В приметы я не особо верю, но статуи львов на входе заставили меня подумать о Лео, а бумажные книги об Имоджен, конечно же. Я решила, что это место мне подходит, но мне нужна была выгодная сделка, поэтому хранила лицо пустым.

– Утро вечера мудренее, – ответила я.

– Не затягивайте. Кто-нибудь может арендовать, – предупредила риэлтор.

– Сомневаюсь, – вставил Чарльз Делакруа. – Эти руины с рук вы быстро не сбудете. Я сиживал в правительстве, знаете ли.

Мы с ним вышли в тягучий июньский Нью-Йорк.

– Ну так что? – спросил он.

– Мне нравится.

– Расположение хорошее, да и историческая достопримечательность чего-то да стоит. Но главное – если ты застолбишь местечко, людям это покажется делом, а не просто идеей. Сомневаюсь, что у тебя будет большая конкуренция.

– Я переговорю с мистером Киплингом. – Он управляет финансами до двенадцатого августа, пока мне не исполнится восемнадцать. Пока что я не чувствовала необходимости провернуть свои бизнес-идеи без него.

По возвращению домой я написала мистеру Киплингу письмо, в котором говорила, что нам нужно поговорить в его офисе. Я не виделась с ним с самого возвращения Саймона Грина.

Он встретил меня тепло и обнял меня.

– Как ты? Я собирался позвонить. Приехал вчера.

Он передал конверт. Это были результаты моего экзамена. Я писала свои юридические контакты.

– Не знала, что они будут на бумаге, – сказала я.

– Это до сих пор важно, – сказал мистер Киплинг. – С выпуском, моя дорогая!

Я сунула конверт в карман.

– Мы можем побеседовать о твоих планах на будущее? – осторожно предложил он.

Я сказала, что именно поэтому и пришла, описала предполагаемый бизнес и помещение в центре.

– Вы нужны мне, что бы организовать два платежа. Первый за услуги нанятого адвоката, – я намеренно не упомянула, кого я наняла, – а второй в качестве залога за арендованное помещение.

Мистер Киплинг внимательно меня выслушал и сказал именно то, чего я боялась услышать: «Сомневаюсь в этом, Аня». Хотя я и не просила, он начал перечислять свои возражения: главным образом, что затея может прогневать семью и что любой бизнес это рискованное предприятия в плане финансов.

– Ресторан – это денежная яма, Аня.

Я пояснила ему, что это будет клуб, а не ресторан.

– Ты можешь сказать, что действительно понимаешь, во что ввязываешься? – спросил он.

– А кто может? – Я помолчала. – Вы и в самом деле не считаете эту идею хорошей?

– Возможно. Не знаю. Я считаю хорошей идей пойти в колледж.

Я покачала головой.

– Мистер Киплинг, однажды вы мне сами сказали, что я не сбегу от шоколада, поэтому смысла его ненавидеть нет. И я попыталась. Я верю в эту идею.

Мистер Киплинг на это ничего не ответил. Вместо этого он запустил пальцы в воображаемые волосы.