Текст книги "Магнитная дыра"

Автор книги: Г. Сармин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Г. Сармин
МАГНИТНАЯ ДЫРА
_{Научно-фантастический рассказ}

В палатке было тихо и спокойно. Зажженная свеча слабо освещала дальний угол, где разбросаны рюкзаки и сапоги, небольшую печурку с потухшими, но еще слабо краснеющими углями. У входа лежал Полкан, боязливо просовывая в палатку белобрысую морду, на которой горели зелеными огнями два глаза, внимательно следящие за поведением хозяина.

А хозяин вытянулся на раскладушке, отдыхая от хлопот дня. Василию Андреевичу не хотелось спать. По многолетнему опыту он знал, как тяжело бывает в эти первые полевые дни и ночи, когда геологи только что выехали в поле. Невозможно уснуть от пьянящего таежного воздуха, от предчувствия затяжной полевой страды, во время которой много ходится, много видится, много узнается нового и необычного.

Нынешнюю партию Василий Андреевич организовал довольно легко. Народ подобрался у него в последние годы, когда он перешел с мелкомасштабных геологических съемок на поисковые работы, довольно ладный и солидный. Что тебе геологи, что – рабочие. Вот только нынче старший геолог партии у него Владимир Чернокопытов молодой, но и он уже с ним работает четвертый полевой сезон.

И район перспективный. Есть что поискать. И не «замаранный» – предшественников раз – два и обчелся. Раньше район не привлекал внимания геологов: проведенные еще в довоенные годы геологические съемки показали здесь широкое развитие гранитов. А что там найдешь в гранитах? Ну, слюда может быть, да и то нужно обилие пегматитовых жил. Могут быть редкие земли. Но и с ними сразу не разберешься. Вон на Ануте экспедиция давно уже разведала месторождение редких земель, но его отказываются разрабатывать. Далеко, транспортный путь – только Байкал, и нужен иттрий, а не иттербий.

Проект на новые работы Василий Андреевич написал довольно быстро. Его утвердили в экспедиции, затем в геологическом управлении. Только после этого Василий Андреевич стал заботиться о зимнем завозе продуктов и снаряжения. Предстояло все завезти отсюда, из Нижнеангарска, из экспедиции, на вертолете. После завоза надо было строить базу партии.

Привлекала небольшая впадина, имевшаяся на площади. Кругом ее окружают горы. Верхняя Ангара прорезает горы и течет по ровному ложу впадины. Место вроде отличное во всех отношениях. Но что-то настораживало. Был и один довод явно против. Впадина заложена в гранитах, несколько в стороне от предполагаемого района. Этот довод оказался решающим, и базу решили заложить ниже впадины, в устье одного из притоков Верхней Ангары, ближе к полям сланцевых пород.

В конце мая геологи вылетели на полевые работы.

После сбивки поискового отряда и выброски его на выбранный участок, Василий Андреевич довольно быстро организовал съемочный отряд. Его по традиции должен возглавлять старший геолог, но Василий Андреевич, хотя и надеялся на Вовку Чернокопытова, как на себя, решил первую неделю – две «посидеть» в этом отряде. Решили, что отряд начнет работу не с дальних участков, а поближе к базе. Выбор пал на рядом расположенную впадину.

Вот завтра и предстоит выброска съемочного отряда…

Тропа от базы идет сначала вверх по притоку Верхней Ангары, затем круто поворачивает к востоку, восходит на перевал и спускается по небольшой речке вновь к Верхней Ангаре. Здесь и лежит впадина. Река, на которой остановился отряд, как и большинство мелких рек и речушек в районе, носила эвенкийское название – Чикольтоджек.

Вечером, после того, как разбили лагерь, поставили палатки, конюх дядя Саша отпустил лошадей и повариха сварила вкусный ужин, закрапал мелкий дождь. Погода явно портилась. Ночью дождь пошел сильнее, продолжался и утром. В такие дождливые утренники геологи обычно спят, отлеживаются за то, что порою неделями изо дня в день приходилось вставать рано, ходить в длинные маршруты, приходить в лагерь поздно вечером. Отлежавшись, они начинают наносить на карты предыдущие маршруты, которых накапливается из-за поздних возвращений помногу, разбирать и этикировать образцы, порою дописывать дневниковые маршрутные записи.

Но в это утро все встали рано, просто еще не работали, не ходили в маршруты, не устали от непролазных зарослей кедровых стлаников и карликовых березок.

На недомогание первой пожаловалась Лариса. Она сказала, что плохо спала, и ушла снова в палатку, досыпать. «Шумит что-то в голове, – думалось Василию Андреевичу, – но отчего бы это? Вчера весь день было нормально». Но он все-таки поделился этим со своим старшим геологом.

– Знаешь, Володя, какая-то слабость навалилась. Не пойму, что бы могло быть…

– А, ничего удивительного, – весело ответил Владимир. – Упало давление, хляби небесные разверзнулись. Реагирующая у вас на атмосферное давление кровяная система! Наверняка есть тенденция к повышенному кровяному давлению. Пройдет непогода, все встанет на свои места.

– А ты как чувствуешь?

– Ну, что вы, Василий Андреевич, прекрасно! Я сейчас отколюсь туда за рыбкой, – и геолог показал в сторону Верхней Ангары.

– Один бы только не ходил!

– Да не с кем идти, Василий Андреевич, Все какие-то охмуренные. Вот дядя Саш л ничего, но его не возьмешь, ему надо за своими рысаками доглядывать.

Василий Андреевич обошел лагерь. Супруги-геологи Вахроневы – Саша и Люба – чувствовали себя ничего, но не совсем нормально. Лариса, техник-геолог, работающая у Василия Андреевича второй сезон после окончания техникума, слегла, тошнота и головокружение у нее усиливались. Жаловался и Юрий Николаевич. Молодые парни – маршрутные рабочие – просто еще спали, их никто не тревожил в палатке. Жаловалась и пожилая повариха баба Фрося.

Радию они с Владимиром установили еще с вечера, но утром она что-то дала сбои – не слышно было ни базы, ни далекой экспедиционной мощной рации в Нижнеангарске. А по утрам ведь слышимость хорошая. Порою слышны радиостанции, работающие за Байкалом и даже дальше.

День прошел в неясной еще тревоге. Погода за день не изменилась – по-прежнему моросил дождь, низкие тучи плотным темно-серым покрывалом окутывали окрестные горы. Погода не мешала только Владимиру, в дождь ведь лучше ловится. По он пришел с рыбалки пустой. Удивительное дело: рыбы не было ни в Верхней Ангаре, ни в устьях ее притоков.

Ночью состояние Ларисы ухудшилось. Плохо стали чувствовать себя супруги-геологи, жаловались и молодые парни. Да и сам Василий Андреевич был явно нездоров – тошнило, пропал никогда не покидавший его аппетит, кружилась голова. «Что бы могло быть и, главное, разом у всех, – думал он, – хотя не у всех – Владимир и дядя Саша не жалуются».

С вечера они с Владимиром наладили рацию, все дело было в неправильно поставленной антенне. Утром в экспедицию был отправлен вызов на санитарный вертолет. Лариса уже впадала в беспамятство, часто забывалась, выкрикивала чьи-то имена, кого-то звала, о чем-то просила. Временами она забывалась в тяжелом сне.

Вертолет появился на другой день, когда прекратился дождь, поднялись выше свинцовые тучи, оторвавшись краями от лесистых гор. Сквозь прорванное покрывало туч светилось местами синее-синее небо. Прилетевшая на МИ-1 медсестра быстро осмотрела девушку. И без этого осмотра ясно было, что ее состояние таково, что нужно спешно вывозить больную в Нижнеангарск. Пока собирали Ларису, Василий Андреевич пригласил медсестру к себе в палатку.

– Знаете, Катя, ведь болеют у меня все, в том числе и я. Здоровы только двое. Вы передайте, пожалуйста, там, в Нижнеангарске, что у нас похоже на эпидемию.

– Да вы успокойтесь, Василии Андреевич. Все обойдется. Бывает, что заболеет один человек, а всем окружающим кажется, что и они больны тем же самым. Я вот вам здесь оставлю таблетки…

– Все это у нас есть.

Вертолет улетел. Прошло три дни. В отряде ничего не изменилось. Все жаловались, все охали, все отлеживались. Приняли решение выходить на базу. Сообщили об этом в экспедицию, получили оттуда согласие, и отряд вернулся на базу. Возвращались хмурые, недовольные, больные, чувствовавшие себя в чем-то виноватыми.

На следующее утро все выздоровели. Словно возвращение на базу всех вдруг вылечило. Появился у всех аппетит, прошли головокружения. Поправился и Василий Андреевич.

Из Нижнеангарска шли известия, что Лариса тоже чувствует себя нормально, но все еще находится под наблюдением врачей. Они не торопились с заключением. Только через неделю повели девушку к главному врачу. Пожилая женщина-бурятка, главный врач, сказала ей, что ее выписывают, что диагноз ставят ей довольно-таки неопределенный – синдром на почве зимней авитаминизации организма и нервного переутомления, что она должна следить некоторое время за собой.

Лариса вернулась в партию вместе с главным геологом экспедиции, прилетевшим выяснить, что это за непонятные истории происходят у Киселева.

Вечером все геологи собрались в палатке у Василия Андреевича.

– Я думаю, – начал Василий Андреевич, растягивая по привычке слова, – что все дело в местности. Подозрения на пищу отпадают – теми же консервами и вообще продуктами питаются и на базе, и в поисковом отряде. Мне кажется, что нужно проверить еще раз эту впадину.

– А какая тут геологическая ситуация? – спросил главный геолог.

– Да все, кажется, просто, Сокто Нимаевич. Граниты баргузинского интрузивного комплекса развиты очень широко. Ими и сложены борта впадины. Впадина сама небольшая – размером десять на пять километров.

– Мини-впадина, как говорит один геолог, – подтвердил Сокто Нимаевич.

– В зоне Байкала таких впадин множество. Как обычно, геофизика дает гравитационный минимум, то есть и на глубине ощущается недостаток горной массы. Отчасти это связано с тем, что впадина заполнена рыхлыми наносами. Если сравнить этот минимум с аналогичным гравитационным минимумом соседней Верхне-Ангарской впадины, то он здесь в десять раз меньше. В Верхне-Ангарской впадине по гравитационному минимуму рассчитана мощность рыхлых наносов, снесенных сюда некогда реками и ледниками, и она составляет, как всем известно, тысячу восемьсот, ну, от силы две тысячи метров. В нашей впадине, по аналогии, должно быть меньше осадков – порядка ста восьмидесяти – двухсот метров. В пользу этого говорят и небольшие размеры впадины…

– Здесь, Василий Андреевич, надо быть осторожным. Например, между Южным Байкалом и Тункинской впадиной есть миниатюрная Торская впадина. Маленькая по размерам, впадина тем не менее заполнена на тысячу пятьсот метров осадками.

– Ну, пусть, Сокто Нимаевич, у нас будет тоже тысячу пятьсот метров, но это еще ни о чем не говорит…

– А каково здесь магнитное поле?

– Тоже отрицательное, то есть горные породы, заполняющие впадину, очень слабо магнитны.

– Каков же по интенсивности магнитный минимум?

– Вот этого я не скажу. У меня в проекте отмечен он, но почему-то не оказалось, каков он по величине. Видимо, я не придал этому значения.

– Ну, и магнитный минимум ни о чем еще не говорит, – порывисто вклинился в разговор Владимир Чернокопытов. – Мы знаем минимумы, работали на них. Например, в той же Верхне-Ангарской впадине, да к на самом Байкале, минимум достигает двух тысяч гамм, но…

– Будем считать, – не давая договорить молодому геологу, сказал Сокто Нимаевич, – что значение магнитного минимума – первый вопрос, который нам нужно выяснить. Завтра сделаем запрос. Что еще можно добавить?

– Поразительно то, что в реках там нет рыбы, – сказал Чернокопытов, – вот здесь есть, а там нет…

– И еще одно нужно добавить, – заговорил Василий Андреевич, – у наших лошадей после похода туда стало вести в разные стороны глаза, выпучивать их из орбит…

– А не собираем ли мы тут лишнего? – рассмеялся главный геолог. – И какое решение все-таки примем?

После долгих и жарких обсуждений решено было снова выехать в район впадины, но остановиться не в самой впадине, а на ее южном гористом и не очень высоком борту. Выехать должны пятеро – Сокто Нимаевич, Василий Андреевич, Юрий Николаевич, Владимир и дядя Саша. Утром по рации сообщили в экспедицию о принятом решении, попросили, чтобы связались с начальником аэрогеофизической партии, узнали у него об отрицательной магнитной аномалии в верховьях Верхней Ангары, попросили его при первой возможности прилететь и проконсультировать на месте. Неспешно и основательно отряд собрался в дорогу.

Вечером у костра Сокто Нимаевич распределил четырех геологов по парам, выбрав в напарники себе Владимира Чернокопытова, Так что Василию Андреевичу пришлось идти с Юрием Николаевичем.

– Пойдем так, чтобы пересечь впадину, – говорил главный геолог, – нужно посмотреть, какими породами сложены ее борта. А дня для этого не хватит. Поэтому намечаем сразу двухдневный маршрут. Для ночевки сходиться не будем, каждая пара идет своим маршрутом и самостоятельно ночует. От намеченных маршрутов, Василий Андреевич, отклоняться не будем. Так, на всякий случай…

Утром геологи разошлись по своим маршрутам.

Сокто Нимаевич и Владимир быстро спустились с предгорий во впадину. Еще в предгорьях Володя в глыбовых осыпях подобрал какую-то непонятную горную породу, отличающуюся от окружающих гранитов не цветом – обе породы окрашены в розовый, коричнево-красный и даже мясо-красный цвета, – а составом минералов. Непонятную породу слагали крупные кристаллы полевого шпата, и все. Ни кварца, ни слюды, как в граните.

– Какая-то переходная порода к сиенитам, – решил Сокто Нимаевич, вертя образцы породы в руках так и сяк.

– Да. Граниты-то субщелочные, они дают переходы к сиенитам, но обычно это граносиениты, с кварцем, – подтвердил и в то же время несколько усомнился Володя. Образец породы он засунул себе в рюкзак.

В северных предгорьях, у лее после того, как геологи перебрели вброд Верхнюю Ангару, они снова встретили незнакомые породы. Теперь уже в скалах, в коренных обнажениях. Породы в скалах были сильно выветрены. Но такое часто встречается в Прибайкалье, как правило, там, где сохранились остатки древнего рельефа, бывшего здесь давным-давно, еще до того, как возник Байкал. Морозное выветривание, резкие смены отрицательных температур воздуха положительными в течение сотен тысяч лет расшатали минеральную массу, расчленили ее на глыбы, блоки. В этих глыбах и блоках бывает трудно подчас взять образец свежей породы – при ударе молотком минеральная масса распадается на мелкую дресву.

Расколов молотками в две руки несколько глыб, геологи все-таки взяли образец свежей породы. Посмотрев породу через лупу, Сокто Нимаевич воскликнул:

– Да это анортит! Вижу полисинтетические двойники. Двойниковых полос много. Но почему он такой красный? Ведь анортиты обычно темные…

– Не всегда, Сокто Нимаевич. Есть и белые анортиты. А не может это оказаться калишпатом?

– Нет, это плагиоклаз. Значит, и порода не сиенит, как мы с тобой думали, а анортозит.

– Анортозитов у нас в районе еще никто не отмечал!

– Мало ли что.

Обедали под самой вершиной, где в глубоких промоинах и расселинах еще лежал снежок. С высоты гор открывался прекрасный вид на всю впадину, ничем особым с первого взгляда не выделявшуюся в зеленом море тайги.

После обеда геологи повернули на боковой скалистый гребень. По нему они начали спускаться обратно во впадину. Но не стали заходить в самую низину впадины, а решили устроиться на ночлег в ближайших к ней предгорьях. Нашли небольшой ручеек. Здесь толстые пихты могли защитить их от ветра, в пихтаче лежала сырая и влажная подушка мягкого зеленого мха.

Хорошо спать в лесу у костра. Теплый воздух от огня идет к брезенту, растянутому на кольях, опускается вниз, завихряется и овевает тела спящих. Нет, наверное, геолога, которого бы с наступлением весны и лета не тянул бы запах дыма от таежного костра, мягкость мха и тонких веток кедрового стланника, подстеленных и для мягкости, и для согрева, зябкость раннего таежного утра, дымящийся чай на тагане.

Сокто Нимаевич проснулся рано. Почувствовал, что ломит тело. «Погода, что ли, портится», – подумалось ему. Однако наступало ясное холодное утро. Подташнивало. Владимир крепко спал рядом. Он не стал будить молодого геолога – пусть выспится, это полезно. Построгал сухую палку, у себя в полевой сумке нашел клочок ненужной бумаги, разжег костер, сходил к ручью с котелком за водой, поставил котелок на огонь.

– С добрым утром, – проснулся и сразу быстро встал на ноги Владимир. – Ну, как спали? Я – отлично, вот только что-то жена снилась. К чему бы это? Жены геологам снятся осенью, к дому…

– Да, рановато стал думать о жене. А со мной что-то нехорошо, ломит кости. Не в порядке что-то я.

– Вот-вот, начинается. Так же, как у всех.

– А у тебя?

– У меня? Да ничего, все в норме. Говорю – спал преотлично.

Пока завтракали, пока шли по заболоченной равнине впадины, пока переходили Верхнюю Ангару, Сокто Нимаевичу становилось все хуже. Когда они добрели до лагеря, геологу стало совсем плохо.

У Василия Андреевича с Юрием Николаевичем маршрут вообще не получился. Только спустились они во впадину, как почувствовали себя скверно. Вернулось вес старое. Они возвратились в лагерь, а на следующий день ходили вдоль предгорий, не спускаясь в эту проклятую черную яму.

На базе геологи встретились с начальником аэрогеофизической партии, прилетевшим по их просьбе. Опытный геофизик, Юрий Гаврилович Приколкин нынче защитил кандидатскую диссертацию. Тема его диссертации – гравитационные и магнитные поля Прибайкалья.

Сначала геофизик выслушал все рассказы геологов. Влияние гравитационного поля он отбросил. Осталось только одно – магнитное поле.

– Человек живет, – медленно начал рассказ геофизик, – в условиях естественного магнитного поля, характерного для нашей планеты. Как создалось это поле, мы не знаем, мы принимаем поле как факт. Чем вызвано это – тоже большая загадка. Но все больше геофизики склоняются к убеждению, что поле обусловлено электрическими токами в ядре нашей планеты. А ядро у Земли, как вы знаете, железо-никелевое, А токи там возникают из-за того, что в жидком ядре происходит распад радиоактивных элементов, который влечет за собой циркуляцию электрических токов. Эти токи создают как бы вторичное поле, накладывающееся на первичное, поэтому вопрос о первичном магнитном поле не имеет серьезного значения.

– А геофизики умеют измерять первичные и вторичные поля? – спросил Сокто Нимаевич.

– Нет. Да это и незачем делать. Мы измеряем общее магнитное поле, его составные компоненты. Теоретически можно допустить, что магнитное поле планеты соответствует полю однородно намагниченного шара. Можно заранее рассчитать, исходя из предпосылки об однородном намагниченном шаре, характеристики магнитного поля в любой точке Земли. Но с ними не будут совпадать непосредственно измеренные, реальные характеристики поля. Вот в этом случае и говорят о магнитных аномалиях. Отклонения, или аномалии, могут быть по классу материковыми, региональными, локальными. Например, из группы материковых выделяется аномалия в Азии. Центр ее приходится на Южную Якутию. Интенсивность ее отличается на целых тридцать процентов от теоретического поля.

Локальные аномалии, вот, как у вас. вызываются исключительно торными породами, лежащими вблизи земной поверхности. Все зависит от того, какими минералами сложены эти породы. По магнитным свойствам минералы разделяются на диамагнитные, парамагнитные и ферромагнитные. Магнитные аномалии создают только ферромагнитные минералы.

В магнитном поле различают горизонтальную и вертикальную составляющие. Кроме того, геофизики научились измерять общую намагниченность и остаточную. Особенно интересна остаточная намагниченность. Она меряется как по абсолютной величине, так и по направлению. Вектор остаточной намагниченности в горных породах часто не совпадает с современным направлением поля. Он фиксирует положение древнего магнитного поля, то есть поля, в условиях которого отлагались в морях осадки или внедрялись в земную кору магматические массы. Остаточная намагниченность – реликт древних эпох. Пользуясь ею. исследователи в последние десятилетия пришли к интересным выводам и идеям. На этом материале вновь ожила идея раздвижения материков, идея, как вы знаете, мобилизма.

– Юрин Гаврилович, все это хорошо: магнитная восприимчивость, остаточное намагничение, – оживленно вмешался Сокто Нимаевич, уже отошедший от всего пережитого во время похода во впадину, – но здесь ведь у нас вроде бы магнитное поле влияет непосредственно на человека. Возможно ли это? Или, может быть, что-то другое? Во всяком случае вопрос должен стоять в иной плоскости.

– Да, в иной. – согласился Юрий Гаврилович, – но я здесь уже не специалист, хотя и могу рассказать о влиянии магнитного поля на человеческий организм. То, что я знаю из литературы.

Еще немного о магнитном земном поле. Любое магнитное поле, характеризуется силовыми линиями. В школе, когда показывают опыт с магнитом, то по листу бумаги рассыпают железные опилки, а снизу подводят магнит. Видно, как маленькие кусочки железа выстраиваются по линиям, сходящимся у полюсов. Силовые линии есть, конечно, и у магнитного поля Земли. Но это кривые линии. Они горбятся над положительными полями и вгибаются – в районе отрицательных. Значит, над вашей аномалией ситовые линии поля как бы уходят в землю и довольно круто, ведь аномалия с воздуха замерена в восемь тысяч гамм.

Перехожу к главному вопросу – о влиянии магнитного поля на человека. Сейчас установлено, что на развитие всего живого сильно влияют электромагнитные поля. Преимущественно изучается влияние высокого, то есть положительного поля. Влияние отрицательных полей менее изучено. Но и здесь тоже проводились опыты. Они преимущественно были связаны с необходимостью подготовки к космическим полетам.

Американские исследователи в целях изучения условий полета космонавтов проводили опыты над белыми мышами. Опыты показали, что в организме мышеи происходят глубокие изменения. Четвертое поколение мышей становилось вялым и неактивным. Мыши время проводили большей частью лежа на спине. Они быстро лысели. Участилась и гибель животных. Очень видоизменялись их внутренние органы.

Опыты с людьми протекали так: в течение двух суток эксперимента у людей менялась критическая частота восприятия световых колебаний.

– Как это попроще объяснить?

– А очень просто. Вы смотрели киноленты двадцатых годов? Смотрели. Видели, как неестественно порывисто ходят герои на экране. Так вот та же самая картина воспринимается человеком нормально, если только у него понижено восприятие световых колебаний.

– Понятно.

– У людей отмечалось еще и нарушение ритмики движений.

Между прочим условия, когда влияние магнитного поля Земли ограничено, можно наблюдать при погружении на подводной лодке на большую глубину. Изменения в деятельности человека, его состоянии наблюдались и в космических полетах. У космонавтов нарушается обмен веществ, в частности, «вымываются» ионы кальция из костной ткани, снижается газообмен организма, уменьшается скорость и точность движений, ухудшается способность различать массы отдельных предметов, нарушается двигательная способность мышц, сами мышцы уменьшаются в объеме и силе, из организма выделяется в повышенных количествах вода, то есть он обезвоживается… В космосе не особенно хорошо чувствует себя не только человек. Но и другие организмы – от простейших до млекопитающих. Вероятно, при космических полетах на живые существа оказывает влияние и магнитное, и гравитационное поля. Вернее, их отсутствие. Поэтому те эффекты, которые наблюдаются и космических полетах, нельзя объяснять только влиянием очень слабого магнитного поля.

Интересны также опыты над людьми при частичной компенсации геомагнитного поля. Например, люди помещались в такие условия всего лишь на десять дней. За это время у них наблюдалось уменьшение восприятий световых колебаний, что явно свидетельствует о нарушениях в работе центральной нервной системы.

Человек живет и работает в магнитном поле. Ему не безразлично, как пронизывают его тело магнитные силовые линии. В последние годы замечено, что сон у человека лучше, если тело его во время сна ориентировано по магнитному меридиану, то есть магнитные силовые линии пронизывают человеческое тело вдоль или параллельно основному направлению нервов, лимфатических и кровеносных сосудов…

– Завтра следует проехать на аномалию, – заключил Юрий Гаврилович, – я захватил с собой магнитометр. Сделаем с ним несколько профилей, посмотрим, что получится.

На другой день, когда Юрий Гаврилович, Владимир и дядя Саша снова ушли во впадину, прилетела из Нижнеангарска комиссия врачей. Конечно, все оказались здоровыми, но повально у всех обнаружилось повышенное кровяное давление. С нормальным давлением, как у космонавтов, были только двое – Чернокопытов и дядя Саша. Их обследовали, когда, как всегда, бодрые, они вернулись из впадины, принеся новость: на магнитометре вообще зашкаливает, что значит – более десяти тысяч гамм, а сколько больше – не скажешь.

Теперь стало ясно, что во впадине действительно магнитная яма, магнитная дыра. И гипертоники не могут вынести этой магнитной дыры, хорошо себя чувствуют только гипотоники, у кого пониженное кровяное давление.

На этом было решено поставить точку на вопрос с магнитной дырой, с этой злополучной впадиной. Главный геолог и геофизик вместе с врачами улетели в Нижнеангарск. В геологическое управление ушла радиограмма, что в партии Киселева все обошлось благополучно.

Впадину и вокруг нее все-таки закартировали. Владимир Чернокопытов с остервенением бегал маршрутами здесь один. Правда, все это вопреки технике безопасности, но разве всегда ее соблюдают геологи?

Анортозиты кольцом окружали всю впадину. Надо было полагать, что и фундамент впадины под рыхлыми наносами тоже сложен анортозитами. Значит, только они одни причина появления отрицательной магнитной аномалии. Но требовались надежные подтверждения. Владимир старательно отобрал в анортозитах ориентированные образцы, чтобы измерить, по совету Юрия Гавриловича, остаточную намагниченность. Но позднее при лабораторных испытаниях остаточной намагниченности не оказалось – породы не несли груза прошлого, сведения о магнитном поле, их пеленавшем, об их родине стерлись, выветрились, не сохранились. Да и вообще анортозиты оказались столь слабомагнитными, что стрелки даже самых чувствительных магнитометров на них не реагировали. Это подтверждало, что анортозиты определили и вызвали здесь отрицательную магнитную аномалию.

Зимой у геологов партии ушло много времени на обработку материалов. Хорошие результаты были получены по золоту. Уделили геологи много времени на поиски материалов по влиянию отрицательных магнитных аномалий на человека. В этом нм постоянно помогал Юрий Гаврилович, посылая из Улан-Удэ то научный журнал со статьей, то газетную вырезку.

Любопытная неожиданность поджидала геологов зимой в Нижнеангарске.

Как-то к Киселеву в партию зашел Иван Тулбоконов из Уояна. Тулбоконов несколько лет назад, придя из армии, устроился на работу в партию Василия Андреевича. Радист первого класса, он подходил геологам. Но у геологов издавна принято, что радисты, выполняя сеансы радиопереговоров в ранние утренние часы, свободное время отдают на хозяйственные нужды партии. Радист у геологов это одновременно и пекарь, и повар, и завхоз, словом, и кузнец, и жнец, и на дуде игрец. Делается это по обоюдному согласию, за побочную работу партия приплачивает. Тулбоконов же сразу резко отказался выполнять что-либо, не связанное с его работой на рации. Днем он обычно надолго уходил в лес, в горы, часто с ружьем, и возвращался то с копылухой, то с рябчиком. Однажды он угостил тарбаганьим мясом, которое надо обязательно жарить, а не варить. Видно было, что человек, с детства выросший в тайге, тоскует по ней, по издавна привычной ему жизни. После первого же полевого сезона, осенью, Тулбоконов попросил у Василия Андреевича расчет и ушел работать в родной колхоз. Расстались они тогда по-дружески.

Василий Андреевич стал расспрашивать Тулбоконова о житье-бытье. После долгих расспросов и рассказов Василий Андреевич спросил:

– Иван, скажи, как перевести на русский эвенкийское название речки – Чикольтоджек?

– Чикольтоджек? – переспросил Иван. – Как же, как же, помню. Это левый приток Верхней Ангары, и самом ее верху. Выше слева только два притока. Ходил я там пацаном, вместе с отцом. Ну, что можно об этой речке сказать? Плохое место, никудышное. Так говорят все тунгусы. Зверь там не бегает, рыба не плавает, птица не летает. И человеку там бывает плохо…

– Как плохо?

– Видишь, Чикольтоджек по-нашему означает место… Как бы это перевести… По-русски трудно передать. Одним словом, срамное место. О нем у нас даже рассказывают, ну, легенду, что ли.

– Вот-вот, расскажи, пожалуйста, подробнее.

– Рассказывают, что однажды заночевали в этом месте молодые парень и девка. Ну, сам знаешь, что надо молодым…

– Уже давно позабыл, – рассмеялся Василий Андреевич.

– Э-э, – лукаво подмигнул Иван.

– Ну, ладно, ладно, дальше-то что?

– Что дальше. Легли они у костра на шкуры, одеялом укрылись. Но ничего не вышло. Парень почему-то обессилел, как раненый сохатый. И мясо жирное он днем ел – без этого нельзя, и панты до этого пил, а вот силы покинули его. Да и с девкой произошла беда. Под одеялом она нужду свою маленькую сделала. Вот, говорят, с тех пор вес эвенки эту речку называют Чикольтоджек.

В разговор вмешался Юрий Николаевич.

– Знаете, Василий Андреевич, надо вообще посмотреть и перевести все эвенкийские названии. Надо обратиться с этим вопросом к Королеву. Он ведь писал об открытии Нама некого месторождения меди. Открыли его эвенки, а позднее об этом узнали баргузинскне золотопромышленники. Узнали они и о том, что название речки Чирикты переводится как медная. Об этом Королев несколько раз писал. Собирает он также старинные сведения о названиях Байкала. Я с ним встречался. Он рассказывал, что на карте Семена Ремезова, составленной в тысяча семьсот первом году, почему-то встречаются якутские названия рек. Видимо, первые русские на Верхней Ангаре встретили не только эвенков, но и якутов.

«Странные вещи, – думал Василий Андреевич, – связываются воедино магнитные силовые линии, горные породы и минералы, атомы и электроны в них, древние легенды, названия рек. Надо бы присмотреться к эвенкийским названиям, сколько лет работаю, а названиями не интересовался и, видимо, зря».

Зимой, во время камералки, вообще не утихали разговоры о происшествии в партии Киселева. Общую картину все представляли, знали ее по тем оживленным радиопереговорам, которые велись в начале лета и которые во всех геологических партиях и отрядах, конечно, слушали. Всех интересовали детали, ощущения, переживания, объяснения…