Текст книги "Бронированный кулак вермахта"

Автор книги: Фридрих Вильгельм фон Меллентин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Образцом планомерного и удачного отступления могут служить действия в марте 1943 года, когда Гитлера убедили в необходимости вывести войска группы армий «Центр» из опасного выступа в районе Вязьма – Ржев.

Эта операция, известная под условным названием «Бюффель» («Буйвол»), заслуживает подробного описания, так как может служить поучительным примером для штабных офицеров, которые хотят овладеть сложным искусством отступления.

Прежде всего была проведена тщательная подготовка. Улучшались дороги, мосты, переправы, были выбраны и замаскированы районы сосредоточения войск, определено количество техники и снаряжения, которое надлежало вывезти, а также произведен расчет потребных транспортных средств. Все телефонные линии были сняты – важная мера предосторожности, – а в тылу еще до начала отвода войск были развернуты командные и наблюдательные пункты. Разрушения, заграждения на дорогах и минные поля должны были способствовать ведению сдерживающих действий на выбранных рубежах сопротивления.

Самой сложной проблемой оказалась эвакуация местных жителей. Конечно, немецкие военные власти не могли предвидеть такой массовой эвакуации, и для того чтобы справиться с подобной задачей, необходимо было принять особые меры. Прежде всего требовалось так организовать движение населения, чтобы оно не мешало отходу войск. Саперные и строительные подразделения были направлены на строительство мостов и дорог с целью дать возможность этим массам людей следовать без задержек и в полном порядке. Были организованы пункты питания и снабжения, не были забыты и посты медицинской и ветеринарной помощи. Самым важным моментом было регулирование движения этих людских масс. Пока они были недалеко от линии фронта, их передвижение совершалось в ночное время, а если нужно было идти обязательно днем, то беженцев инструктировали, как избегать скопления и двигаться рассредоточеннее. Обширные поля и огромные леса способствовали успешному завершению этой массовой эвакуации населения. Она прошла без больших потерь и не очень помешала боевым действиям войск. Но надо все же сказать, что такая эвакуация была рискованным делом. В современной войне заранее должны предусматриваться и подробно разрабатываться меры по оказанию помощи гражданскому населению в его эвакуации, ибо в противном случае все передвижения войск будут парализованы.

Важность этой проблемы была доказана во время событий во Франции, когда французское правительство в мае 1940 года объявило об эвакуации всей северо-восточной части страны. В движение были приведены огромные массы людей. Несмотря на наличие густой сети дорог, которые могли бы обеспечить планомерную эвакуацию населения, если бы она была должным образом организована, панически настроенные толпы людей забивали шоссе и дороги и полностью дезорганизовывали работу средств подвоза французской армии и передвижение ее резервов.

Однако вернемся к действиям войск. Прежде всего нужно подчеркнуть важность сохранения в тайне намерения осуществить отход; важно также как можно дольше скрывать от противника отступление и после того, как оно началось. Отвод резервов несложен – им сравнительно нетрудно занять отведенные в тылу позиции в ночное время. Настоящие трудности начинаются, когда с переднего края отводятся войска первого эшелона. Они должны начинать свой отход с наступлением темноты и действовать совершенно бесшумно. Их «первый переход» должен быть как можно длиннее. Нельзя двигаться колоннами больше батальона, причем каждая рота следует так, как если бы она совершала марш самостоятельно. Разведывательная авиация может обнаружить колонны, и поэтому, как только самолеты сбросили осветительные бомбы, всякое движение следует немедленно прекратить. Никаких перебежек к укрытиям – все должно замереть на своих местах. Необходимо, чтобы к рассвету все части уже находились на новых позициях.

Нужно любой ценой воспрепятствовать захвату противником аэродромов и посадочных площадок, но в то же время наша авиация должна иметь возможность пользоваться ими до самого последнего момента, после чего их необходимо полностью разрушить. Это касается не столько зданий, сколько взлетно-посадочных полос. Обычно в распоряжении подрывных групп имеется достаточное количество тяжелых бомб (от 500 кг и более). Подготовка к взрыву требует времени, особенно для закапывания бомб, поэтому в последние часы перед разрушением, когда аэродром заминирован, взлет и посадка самоле-

тов сопряжены с большим риском. После взлета последнего самолета бомбы взрывают, и аэродром, изрытый огромными воронками, напоминает фотографию лунной поверхности с ее кратерами.

Конечно, часто бывало так, что нам не удавалось осуществить планомерного отхода – невозможно хорошо подготовиться к нему, когда после проигранного боя войска думают только о том, чтобы оторваться от преследующего их противника. Так, например, в сентябре 1943 года 48-й танковый корпус оказался в опаснейшем положении: сплошного фронта больше не существовало, и подвижные части русских уже действовали в нашем глубоком тылу. Мы должны были как можно быстрее отойти к Днепру и поэтому шли на большой риск и возможные тяжелые жертвы. Мы не могли прекращать нашего отхода в дневное время, так как положение было слишком серьезным, и те, кто отставал или попадал под удары авиации, были предоставлены самим себе.

В таком отступлении, проводимом при постоянном нажиме противника и в страшной спешке, с командиров не снималась ответственность за сохранение порядка и дисциплины. Частично это зависело от личного примера офицеров и их умения управлять людьми, а частично – от их способности сохранять спокойствие и действовать по какому-то плану. Даже в ходе поспешного отступления можно сделать многое.

Саперы должны охранять и сохранять в исправности все мосты, подготовив их к взрыву; строительные подразделения должны быть в готовности для восстановления дорог. Ремонтновосстановительные группы с тракторами следует располагать вдоль всего пути отхода, с тем чтобы обеспечить ремонт или буксировку машин, а также очищать дороги от разбитой техники и транспорта. Зенитная артиллерия должна прикрывать перекрестки дорог, важные мосты и дефиле. Если имеется возможность, то для прикрытия главных путей отхода должна быть использована истребительная авиация. Необходимо иметь многочисленные контрольные пункты, установленные на перекрестках дорог, у мостов и узостей. Нужно иметь группу офицеров, в том числе и старших, которые бы отвечали за работу контрольных пунктов. Это важно, так как сержантский состав на контрольных постах не будет иметь достаточного авторитета во время такого отступления.

Возможны, однако, случаи, когда войска не успевают эвакуировать всю технику, автомашины и снаряжение, и тогда каждый командир должен думать о сохранении людей и их личного оружия. Для избежания неразберихи старшие начальники обязаны дать четкие указания о том, какие подразделения должны уничтожить свое тяжелое оружие и транспорт. Именно в подобных условиях большое значение имеет отличная подготовка штабов.

В ходе наших отступлений на Востоке мы не раз подвергались нападениям партизан, хотя такие нападения чаще происходили на центральном и северном участках фронта. К счастью, авиация русских не обладала достаточной гибкостью и хорошей наземной организацией, которая необходима для быстрого использования новых аэродромов и взлетных площадок. Поэтому крупным группам наших войск, быстро двигавшимся в перерывах между налетами авиации, часто удавалось ускользать, хотя эти группы представляют собой прекрасную цель для ударов с воздуха. Плохие дороги, сильные дожди и глубокая грязь, а иногда и глубокий снег сильно затрудняли движение.

В целом, однако, бескрайние просторы России благоприятствовали проведению хорошо подготовленных отступлений. Если войска обладают хорошей дисциплиной и подготовкой, то стратегическое отступление может стать прекрасным средством для того, чтобы нанести внезапный удар по противнику и вновь овладеть инициативой.

Оборона Днепра

27 сентября 48-й танковый корпус оставил плацдарм у Кременчуга и благополучно переправился на правый берег Днепра. Река сама по себе была серьезным препятствием для противника – она имела в этом месте ширину около 400 м, а правый берег был намного выше левого. Но в то же время густые прибрежные камыши позволяли русским сравнительно легко укрывать лодки и маскировать свою подготовку к форсированию реки. Кроме того, в свое время было очень мудро сказано, что «история знает немного случаев, когда водный рубеж оказывался эффективной преградой на пути превосходящих сил противника, ведущего наступление»²⁰¹.

И действительно, 27 сентября нам стало известно, что русские уже форсировали Днепр южнее Киева, в районе Переяслава. Мы получили приказ немедленно ликвидировать созданный противником плацдарм, и с этой целью в наше распоряжение были переданы

7-я танковая и 20-я гренадерская моторизованная дивизия. Двигаясь вверх по реке к русскому плацдарму, мы столкнулись с войсками противника, наступающими в южном направлении. Наши танки, не развертываясь, прямо с ходу вступили в бой, русские в беспорядке отступили к излучине реки и там так прочно закрепились, что выбить их оттуда уже не удалось.

Следующие две недели на нашем фронте было совсем спокойно. Тактика создания «зон пустыни» приносила свои плоды, и русские были еще не в состоянии на этом участке предпринять широкое наступление. 48-й танковый корпус входил в 8-ю армию, которая оборонялась на фронте свыше 300 км от Кременчуга до района южнее Киева. Этой армией командовал генерал Вёлер, а начальником штаба у него был очень способный генерал Шпейдель. В полосе 8-й армии русские имели только один плацдарм южнее Переяслава, против которого и действовал 48-й танковый корпус. Не могло быть сомнений в том, что русские вновь попытаются наступать в этом районе. По данным войсковой и агентурной разведки, на плацдарм непрерывно прибывали подкрепления. Русские навели через Днепр несколько переправ, причем проявили настолько большое искусство в этой области, что сумели построить мосты для переправы войск и лошадей с настилом ниже уровня воды.

Немецкие войска лихорадочно готовились к отражению предстоящего наступления русских; 7-я танковая дивизия была изъята из состава нашего корпуса, но у нас еще оставалась 20-я гренадерская моторизованная дивизия, а 19-я танковая и 1-я пехотная дивизии были на подходе. Под руководством командующего артиллерией 48-го танкового корпуса был составлен план огня, предусматривавший сосредоточение огня артиллерии всех дивизий по любому угрожаемому участку или исходному положению противника.

В общем плане огня важная роль отводилась зенитной артиллерии. Мы пришли к выводу, что борьба с танками входит в задачу всех боевых средств и каждого отдельного солдата. Противотанковые рвы, заграждения на дорогах, всевозможные препятствия на местности, минные поля – все было направлено на то, чтобы заставить русские танки двигаться по заранее подготовленным коридорам. Все препятствия прикрывались огнем – обычная тактическая мера предосторожности, которой, к сожалению, слишком часто пренебрегали.

О готовящемся наступлении ясно свидетельствовало то обстоятельство, что противник неоднократно проводил значительными силами разведку боем. Русские прорыли траншеи от своего рубежа по направлению к нашим позициям с тем, чтобы пехота могла одним броском достичь нашего переднего края. Кроме того, увеличилось число перебежчиков. Ночная воздушная разведка установила интенсивное движение моторизованных колонн в направлении плацдарма, а аэрофотосъемка позволила выявить большое количество новых артиллерийских позиций. Самым лучшим и надежным источником информации была наша радиоразведка, а на последнем этапе подготовки, накануне наступления, когда русская артиллерия начала пристрелку, мы получили ценные данные и от подразделений АИР²⁰².

В 6 час 30 мин 16 октября русские атаковали позиции 48-го танкового корпуса. В это время я находился на одном из передовых наблюдательных пунктов 19-й танковой дивизии и был вынужден оставаться там в течение целых двух часов. Артиллерийская подготовка была действительно очень сильной. Передвигаться было совершенно невозможно, так как по участку в один километр вели огонь до 290 орудий, причем за два часа русские израсходовали полуторадневную норму снарядов. В глубину артиллерия подавляла оборону до командных пунктов дивизий включительно. Боевые порядки двух дивизий, оборонявшихся в первом эшелоне, обстреливались с такой интенсивностью, что было совершенно невозможно определить направление главного удара русских. Некоторые орудия вели огонь прямой наводкой с открытых огневых позиций. После двухчасовой артиллерийской обработки местность, на которой оборонялись наши войска, напоминала собой перепаханное поле; многие огневые средства оказались выведенными из строя, несмотря на то что они были хорошо укрыты в окопах. Внезапно русская пехота с танками, двигаясь плотными цепями за огневым валом, атаковала на узком фронте наши позиции.

Многочисленные самолеты русских на бреющем полете атаковали уцелевшие опорные пункты. Атака русской пехоты представляет собой страшное зрелище: на вас надвигаются длинные серые цепи дико кричащих солдат, и чтобы выдержать это испытание, обороняющимся нужны стальные нервы. В отражении таких атак огромное значение имеет дисциплина огня. Вначале русским удалось вклиниться в нашу оборону, но во второй половине дня танки, которые держались нами в резерве, сумели до некоторой степени восстановить положение. В результате мы отошли всего километра на полтора.

В последующие дни атаки русских повторялись с неослабевающей силой. Дивизии, пострадавшие от нашего огня, были отведены, и в бой брошены свежие соединения. И снова волна за волной русская пехота упрямо бросалась в атаку, но каждый раз откатывалась назад, понеся огромные потери. На нашей стороне основную тяжесть боя выносили на своих плечах артиллерия и танки. Мы обладали гибкой системой огня, позволяющей нам обеспечить сосредоточенный огонь там, где это было наиболее необходимо, а также наносить удары по скоплениям русской пехоты на исходных рубежах. Где бы русским ни удавалось совершить глубокое вклинение, оно быстро локализовалось, а через несколько часов наши танки контратаковали фланги образовавшегося выступа. Сражение длилось больше недели, и 48-й танковый корпус начал ослабевать. Тогда армия подтянула на угрожаемый участок свой последний резерв – 3-ю танковую дивизию.

В это время командир 48-го танкового корпуса генерал фон Кнобельсдорф находился в отпуске, и его замещал генерал Хольтиц. Почти все свое время он проводил на передовых позициях и лично руководил боевыми действиями на тех участках, где складывалась наиболее опасная обстановка. Однажды вечером он беседовал со мной о ходе боевых действий и выразил беспокойство по поводу страшного нажима русских на нашем фронте. Затем он занялся прогнозами на будущее. Он видел, как массы советских войск надвигаются на нас, словно гигантские волны океана. Опрокидывая на своем пути все преграды, они будут продвигаться все дальше и дальше и в конце концов поглотят Германию. Он хотел поехать к самому Гитлеру и рассказать ему всю правду о неравной борьбе и безвыходном положении на фронте. Он заявил, что подаст в отставку – может быть, его уход явится тревожным сигналом, который заставит Пгглера принять новые решения.

Я постарался сделать все возможное, чтобы на цифрах доказать генералу, что даже русские резервы должны иссякнуть. Я указал на чрезвычайно высокие потери, которые они понесли от действий его собственного корпуса, сражавшегося с непревзойденной храбростью и мужеством, и высказал мысль, что наступит день, когда даже наступление русских выдохнется. Но все мои доводы мало повлияли на него, и он остался тверд в своем решении. Он не верил, что наши войска могут продержаться еще хоть один день, и хотел избавить их от такого тяжелого испытания. Войска становились все слабее, а надежды на смену или на подкрепления не было абсолютно никакой. На следующее утро он уехал из штаба корпуса, полный решимости изложить свои взгляды перед Пилером.

Через два дня после отъезда генерала фон Хольтица русские атаки на фронте 48-го танкового корпуса прекратились. На первый взгляд казалось, что генерал был чересчур пессимистически настроен, но зимой 1945 года, когда советские войска ворвались на территорию моей страны, я часто вспоминал об этой памятной беседе.

Глава XVI

КИЕВСКИЙ ВЫСТУП

Победа под Житомиром

Крупное наступление русских на Днепре теперь шло полным ходом. Южнее Переяслава 48-й танковый корпус успешно отразил все атаки, но на остальном фронте дело обстояло не так благополучно. К середине октября генерал Конев захватил три плацдарма восточнее Кременчуга, а затем нанес сильный удар в направлении Кривого Рога, не менее известного своей железной рудой, чем Никополь марганцем. 25 октября был сдан Днепропетровск, и, видимо, дело шло к тому, что мы скоро потеряем всю излучину Днепра. Надо сказать, что если бы мы в тот период оставили этот район, отход принес бы нам только пользу. Однако настойчивые требования Гитлера удержать Никополь и Кривой Рог как важные для германской промышленности центры привели к тому, что группа армий «Юг» была вынуждена занять крайне невыгодные со стратегической точки зрения позиции.

Южнее Запорожья генерал Толбухин овладел Мелитополем и наступал мимо Перекопского перешейка к устью Днепра. Манштейн высказывался за эвакуацию войск из большой излучины реки, но Гитлер настаивал на контрударе для спасения Никополя и Кривого Рога. 2 ноября Манштейн выполнил требование Гитлера и добился тактического успеха. Удар был нанесен во фланг войскам Конева, которые в результате были вынуждены отступить назад к Днепру. Но в 500 км северо-западнее войска маршала Ватутина крупными силами форсировали Днепр севернее и южнее Киева. 3 ноября с занятых плацдармов в наступление перешли тридцать стрелковых дивизий, двадцать четыре танковые бригады и десять бригад мотопехоты. Немецкая оборона была смята, и 6 ноября специальный приказ маршала Сталина возвестил о взятии Киева.

Русские стремительно развивали достигнутый успех. 7 ноября их передовые части достигли Фастова, расположенного в 65 км юго-западнее Киева, 11 ноября они были под Радомышлем, в 90 км западнее Днепра, а еще через два дня их танки ворвались в предместье крупного города Житомир. Широкий и глубокий клин, вбитый русскими в немецкую оборону, грозил отсечь группу армий «Юг» от группы армий «Центр», поэтому необходимо было принимать срочные контрмеры (см. схему 46).

6 ноября Маниггейн решил сосредоточить все наличные танковые дивизии в районе Фастов – Житомир с целью нанесения удара на Киев, и 48-му танковому корпусу было приказано без задержки переместить свой командный пункт южнее Фастова. 7 ноября я развернул наш командный пункт у Белой Церкви, примерно в 25 км южнее Фастова. Теперь мы были подчинены 4-й танковой армии. В нашу задачу входило создание проходящего через Фастов оборонительного рубежа с целью прикрыть сосредоточение танковых дивизий. Но русские не дали нам времени этого сделать. Фастов, гарнизон которого состоял из двух батальонов войск охраны тыла²⁰³ и одного батальона, сформированного из возвращающихся из отпуска солдат, был захвачен противником вечером 7 ноября. К сожалению, в бой под Фасто-вом преждевременно была введена 25-я танковая дивизия. История этой дивизии очень печальна. Она была сформирована в Норвегии и с августа 1943 года проходила подготовку во Франции. Дивизия была совершенно не готова к боевым действиям, но, несмотря на совет генерала Гудериана, генерал-инспектора бронетанковых войск, была переброшена на Украину и введена в бой. Положение усложнялось еще и тем, что по указанию группы армий «Юг» весь колесный транспорт дивизии должен был выгрузиться в районе Бердичева, а танки – в Кировограде, то есть почти в 200 км юго-восточнее. Учитывая создавшуюся критическую обстановку западнее Киева, командование группы армий «Юг» решило сразу после выгрузки направить всю технику на колесном ходу в район боевых действий. Вечером 6 ноября дивизия получила приказ командующего 4-й танковой армией с максимальной быстротой совершить марш к Фастову и удержать его «любой ценой» совместными усилиями с полком танковой дивизии СС «Рейх», причем танковый полк 25-й дивизии мог прибыть лишь через несколько дней.

Подобные приказы и распоряжения потребовали бы даже от очень опытной дивизии и ее штаба чрезмерного напряжения сил, а для неподготовленных частей они были просто пагубными. Днем

СХЕМА

46

Киевский выступ (15 ноября – 23 декабря 1943 г.)

7 ноября передовой отряд 146-го мотострелкового полка встретил южнее Фастова русские танки Т-34 и обратился в паническое бегство. В страшном беспорядке эти необстрелянные части бежали, и хотя командир дивизии генерал Шелл лично навел порядок и собрат свои части, им с большим трудом удалось оторваться от русских, уничтоживших почти весь их транспорт. Днем 8 ноября фон Шелл прибыл в наш штаб под Белой Церковью, а его дивизия перешла в наше подчинение.

9 ноября танковый полк этой дивизии прибыл из Кировограда вместе с первым офицером штаба дивизии майором графом Пюкле-ром, моим старым другом, с которым я служил еще в 7-м кавалерийском полку. 25-я танковая дивизия получила теперь приказ сделать все возможное, чтобы задержать русских, наступающих на юг и юго-запад. Благодаря умелому руководству генерала фон Шелла дивизия продвинулась до восточной окраины Фастова, где была остановлена намного превосходящими силами русских. Эти действия позволили выиграть время для сосредоточения танков и подготовки решительной контратаки. К сожалению, 25-я танковая дивизия понесла настолько тяжелые потери в личном составе и технике, что в течение нескольких недель не могла использоваться ни в каких наступательных действиях. Опыт 25-й танковой дивизии еще раз показал, что в боях против русских закаленные части могут добиться преимущества искусным маневрированием, в то время как плохо подготовленные войска имеют небольшие шансы на успех²⁰⁴.

В это время верховное командование изучало создавшееся в районе Киева положение и поспешно подтягивало подкрепления из Италии и с Запада. Генерал Гудериан очень хорошо излагает стратегическую обстановку:

«Гитлер решил начать контрнаступление. Следуя своей скверной привычке, он хотел проводить его весьма слабыми силами. С согласия начальника генерального штаба сухопутных сил я использовал свой доклад Гитлеру 9 ноября 1943 года о бронетанковых войсках, чтобы предложить ему отказаться от нанесения отдельных, распыленных по месту и времени контрударов и сосредоточить все находящиеся южнее Киева танковые дивизии для планируемого наступления через Бердичев на Киев. Я предложил также подтянуть сюда танковую дивизию из района никопольского плацдарма, который удерживался генералом Шёрнером, и танковые дивизии группы армий Клейста, оборонявшиеся по Днепру у Херсона. Я привел мое любимое выражение: «Klotzen, nicht Kleckem!» (примерно: «Бить так бить!»). Гитлер обратил внимание на то, что я сказал, но поступил все же по-своему»¹.

В период с 8 по 15 ноября 48-й танковый корпус сосредоточивал значительные силы танков южнее киевского выступа, и, к моей огромной радости, командование корпусом как раз перед самым началом наступления принял генерал Бальк. Он был одним из самых выдающихся полководцев танковых войск, и если Манпггейн во время Второй мировой войны был лучшим стратегом Германии, то я думаю, что генерал Бальк имел все основания считаться самым лучшим боевым командиром. Он великолепно знал тактику и обладал замечательными качествами руководителя; эти способности он проявлял на всех этапах своей военной карьеры.

Когда Бальк командовал 11-й танковой дивизией во время боев на реке Чир, мне посчастливилось выполнять полезную и в высшей степени приятную обязанность – работать вместе с ним в качестве начальника штаба 48-го танкового корпуса. В дальнейшем я с удовольствием служил под его командованием в 48-м танковом корпусе, в 4-й танковой армии, а затем и в группе армий «Г» на Западном фронте. Между нами всегда существовало такое замечательное, основанное на полном доверии друг к другу взаимопонимание, какого можно только желать между командиром и начальником штаба. Совместно мы оценивали создавшуюся обстановку и приходили к общим выводам – бывшие кавалеристы, мы имели одинаковые взгляды на боевое использование бронетанковых войск. Бальк всегда принимал окончательное решение, и было неважно, чье мнение легло в его основу. Надо отметить, что Бальк никогда не вмешивался в штабную работу – для этого существовал начальник штаба, который должен был нести за нее полную ответственность. Я особенно признателен генералу Бальку, известному всей армии своей храбростью, за то, что он разрешал мне как начальнику штаба каждые два-три дня бывать на передовых позициях и тем самым поддерживать тесную связь, которая должна существовать между штабом и боевыми частями^{205 206}.

Для контрудара 48-й танковый корпус располагал шестью танковыми и одной пехотной дивизиями. Я с гордостью узнал, что нашему корпусу как одному из лучших доверялись наиболее трудные и важные задания. Нам подчинялись: 1-я танковая дивизия, 7-я танковая дивизия, танковая дивизия СС «Лейбнггандарт Адольф Гитлер», 19-я танковая дивизия (прибыла 18 ноября), 25-я танковая дивизия (ослаблена в результате понесенных потерь), танковая дивизия СС «Рейх» (равная по силе примерно небольшой боевой группе), 68-я пехотная дивизия.

Наш план предусматривал использование этого мощного кулака для наступления из района Фастова прямо на Киев, чтобы сделать для русских невозможным всякое дальнейшее продвижение на запад и, в случае успеха, окружить и уничтожить крупные силы противника. К сожалению, генерал-полковник Раус, командующий 4-й танковой армией, счел этот план чересчур смелым и решил, что сначала нужно вернуть оставленный Житомир и уничтожить находившиеся в этом районе русские войска, а уже затем повернуть на Киев. Наш замысел нанесения молниеносного удара глубоко в тыл русским войскам был принесен в жертву слишком осторожной по своему характеру операции. Раус был прекрасным командиром, но события последующих недель показали, что, несмотря на серьезные успехи тактического порядка, уничтожить огромный киевский плацдарм фронтальным ударом с запада было невозможно. На этот факт следует обратить внимание, ибо история боевого применения танковых войск, а до этого кавалерии показывает, что крупной победы можно добиться только быстротой, смелостью и маневром. Принцип «игры наверняка», свойственный немецкой военной школе, полностью оправдывал себя на Западном фронте в 1914–1918 годах, но не годился в наш век крупных масс танков и самолетов^{207 208}.

Изменив свой план наступления в соответствии с приказом командующего 4-й танковой армией, 48-й корпус расположил свои силы следующим образом: 25-я танковая дивизия и танковая диви-

СХЕМА

47

Бои у Брусилова (15–24 ноября 1943 г.)

зия СС «Рейх» должны были обеспечивать правый фланг корпуса, а 68-я пехотная дивизия и 7-я танковая дивизия должны были наступать на левом фланге. Главный удар наносился в центре, где испытанные в боях и полностью укомплектованные 1-я танковая дивизия и танковая дивизия «Лейбштандарт» имели задачу наступать из района Чернорудки к железнодорожной линии Киев – Житомир. 15 ноября они неожиданно для русских нанесли удар по их левому флангу. 17 ноября 1-я танковая дивизия и дивизия «Лейбштандарт» вышли на железную дорогу и оттеснили русских на северо-восток (см. схему 47).

Связанные полученным приказом, мы должны были теперь повернуть на Житомир. Дивизия «Лейбштандарт» заняла оборону, чтобы прикрыть наши войска с востока, а 1-я танковая дивизия совместно с 7-й танковой и 68-й пехотной дивизиями (оба эти соединения уже испытывали известную усталость, но зато сохраняли высокий боевой дух и прекрасно управлялись своими командирами) начали наступление на Житомир. Ночью с 17 на 18 ноября 1-я и 7-я танковые дивизии ворвались в Житомир – типичный старый русский город с древними церквями.

Между тем русское командование оправилось от неожиданного удара и сосредоточило в районе Брусилова крупные силы. 17 и 18 ноября русские попытались нанести контрудар в районе Коросгышев – Брусилов силами 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, 5-го и

8-го гвардейских танковых корпусов. Однако успеха они не имели, и генерал Бальк решил взять в клещи и уничтожить эту танковую армию русских. Только что прибывшая 19-я танковая дивизия должна была наступать с юга, дивизия «Лейбштандарт» – наносить удар на Брусилов с запада, 1-я танковая дивизия – наступать вдоль шоссе Житомир – Киев, а 7-я танковая дивизия должна была обойти Радо-мышль и организовать оборону фронтом на север. Хотя подготовка велась очень энергично, наступление не могло быть начато раньше 20 ноября.

Фронтальный удар дивизии «Лейбштандарт» на Брусилов провалился; впервые за все время войны эта знаменитая дивизия не сумела выполнить поставленной задачи. Зато на флангах события развивались успешно. 7-я танковая дивизия прекрасно справилась со своей ролью, 1-я танковая дивизия глубоко вклинилась в тыл русских частей, а 19-я танковая дивизия, несмотря на свою усталость от предыдущих боев, прорвалась на правом фланге и уничтожила шестнадцать танков и тридцать шесть противотанковых орудий, потеряв в этом бою всего четырех человек убитыми.

Было ясно, что 1-й и 19-й танковым дивизиям следовало бы продолжать свое наступление и замкнуть кольцо окружения вокруг трех гвардейских корпусов русских; к сожалению, они не развили своего замечательного успеха и остались на тех рубежах, которых они достигли в ночь с 20 на 21 ноября. Бальк пришел в ярость, когда узнал об этой задержке, – ведь теперь русские имели возможность организовать оборону. Не считаясь ни с какими возражениями, он приказал двум дивизиям перейти вечером 21 ноября в наступление, и в 21.00 их передовые подразделения соединились и замкнули кольцо вокруг русских. Теперь оставалось уничтожить русские силы внутри кольца. К 24 ноября мы захватили много пленных, а также 153 танка, 70 орудий и 250 противотанковых пушек. На поле боя осталось 3000 убитых русских солдат.

Успех ни в коем случае нельзя было считать полным, так как русские сумели очень искусно вывести из окружения значительную часть своих сил. Практически в эти долгие и темные зимние ночи было невозможно помешать выходу даже крупных подразделений противника из кольца окружения, потому что в нем было много разрывов. Как принято у русских, из окружения были выведены прежде всего штабы, офицерский состав и некоторые специальные подразделения, а основная масса солдат была оставлена на произвол судьбы. Во всем районе Брусилова не было захвачено ни одного штаба, а среди убитых не оказалось ни одного старшего офицера. Таким путем русские сохраняли кадры для новых соединений. Их отправляли в тыл, где они получали свежие войска из неисчерпаемых резервов Красной армии.