Текст книги "Сибирский спрут"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да, в одной школе учились.

– Хорошими делами нынче школьники занимаются! Раньше металлолом собирали, теперь кладбища обворовывают... Репортаж хочешь сделать?

– Вообще-то я надеялся... А можно на твоем канале в вечерних новостях? Или в криминальной хронике?

Худяков-отец минуту думал.

– Черновик репортажа покажи.

Сын протянул ему два тетрадных листка с текстом.

Пока Худяков читал, сынулька от нечего делать разглядывал лежащие на столе газеты, печатные материалы, вырезки статей... Неожиданно его взгляд уткнулся в сообщение криминальной сводки во вчерашней газете. Младший Худяков схватил газету со стола, перечитал сообщение еще раз. Лицо его побледнело и вытянулось.

– Ой...

– Сколько раз тебе повторять, что «несмотря» пишется в одно слово? – черкая ручкой в тексте, раздраженно заметил отец. – Учебник русского языка за седьмой класс почитай.

– Пап, Костю убили...

– Какого Костю?

– Этого самого... с которым я на кладбище был.

Худяков отложил листки.

– Чего-чего, повтори?

– Я только что в газете... Вот. – Сын трясущимися руками протянул газетный лист с траурно отчеркнутой колонкой криминальной хроники. Зачитал вслух: – «Требуется ваша помощь! У железнодорожного переезда возле поселка Лесное найден труп Константина Коростылева, восемьдесят второго года рождения... Следственные органы просят всех граждан, знающих что-либо об обстоятельствах гибели К. Коростылева или видевших его в субботу двадцать первого числа сего месяца, накануне смерти...» Двадцать первого! Это же... Мы же той ночью... Ночью с двадцатого на двадцать первое... Мне теперь что, в милицию нужно идти? Как свидетелю?...

– Помолчи, не бубни!

Худяков-отец выхватил у сына газету, внимательно перечитал объявление в криминальной хронике, затем схватил фотографии, сделанные сыном накануне на кладбище. Пересмотрел их внимательнее и...

– Дубина! – рявкнул он. – Вы хоть сами знаете, во что вляпались? Чью вы могилу ограбили, придурки?

Он ткнул листом фотографии в физиономию наследника:

– На, на, полюбуйся!

– Тетки какой-то могила, – замямлил обиженно сын. – Откуда я знал?

– До инфаркта меня доведешь, – пообещал отец. – Ты знаешь, кто такие братья Расторгуевы, ослиная твоя башка?

Не услышав ответа, Худяков развел руками:

– Вот так! Работаешь, работаешь, шкурой своей рискуешь, а в результате даже собственный сын, дуб стоеросовый, твои передачи не смотрит!

– Бандиты они, я знаю, – перебил Худякова сын. – Ну и что?

– А то, что эта тетка, как ты говоришь, была женой Расторгуева и он за нее не то что твоего Костю на тот свет отправит, а половину всего города в придачу!

Сын печально поник головой.

– И что теперь? – пробубнил он, глядя на свои ноги. – Теперь они меня и остальных станут искать?

– А как же? Твой Костя, я думаю, перед смертью и про дружков своих все рассказал, и даже твой домашний адрес им дал. Читал, что они с ним сделали? Хочешь, чтобы и с тобой так же?...

Худяков-отец не договорил, схватился за сердце.

– И что теперь? – повторил сын.

– Подожди, дай подумать.

Худяков бросил в рот горсть таблеток нитроглицерина. Ему в голову пришла одна идея... Если использовать отснятые сыном материалы с кладбища и сделать разоблачительную программу про местный криминалитет? Вот, мол, пока милиция сосет лапу и в ус не дует, а те, кто призваны бороться с оргпреступностью, сажают в каталажку друг друга (накануне Худяков как раз выпустил в эфир программу, посвященную сенсационному аресту руководителя местного РУБОПа), журналист провел собственное расследование и выяснил, кто убил обыкновенного сибирского подростка Костю Коростылева... Да, да, хорошо! Материал нужно подать именно так, в лоб.

«Кому мешал обычный сибирский подросток Костя Коростылев? Куда ведут следы зверского преступления, совершенного близ станции Лесная?»

Журналистский азарт пересилил все разумные доводы.

«Тем более, – убеждал самого себя Худяков, – если дело примет огласку, боевики Расторгуевых не посмеют тронуть Костиных подельников, уж слишком явная связь с предыдущим убийством».

– Ну что, па? – напомнил о своем существовании сын.

– Ах, да... Оставь мне фотографии, негативы тоже оставь. Пойду к Мишину договариваться насчет съемки. Если получится, то завтра репортаж выйдет в эфир.

– А со мной что?

– С тобой? Ну что с тобой сделаешь? Посиди пару дней дома на всякий случай. Ребят тоже предупреди.

– Да я их вообще не знаю, я их только на кладбище первый и последний раз видел.

– Тогда все, свободен.

– Я хочу, чтобы мое имя тоже в титры поставили.

– Так тебе еще и славы захотелось?

Худяков с улыбкой посмотрел на сына.

– Скажи спасибо, что жив остался. Что не до тебя первого эти подонки добрались...

– Но это же мои снимки, – набычился сынулька.

– Ладно, ладно. Если Мишин позволит, поставлю твое имя в титры. Гуляй, юнкор!

Довольный Худяков-сын последовал совету отца.

Передача вышла в эфир в понедельник вечером, в самое лучшее время.

Экранный образ Худякова-журналиста немного отличался от обыденного, но только в самую лучшую сторону. Экранный Эдуард Худяков смотрел прямо в камеру пристальным взглядом, дергал бровью, сжимал в кулаке авторучку и казался еще принципиальнее, пафоснее и строже, чем в жизни... Женщинам-телезрительницам он очень нравился.

– Зверское убийство сибирского подростка Кости Коростылева заставляет всех нас задуматься, в каком мире живем мы сами, в каком мире живут наши дети... – красивым мужественным баритоном говорил Худяков. – Это убийство, бессмысленное в своей нечеловеческой жестокости, так и осталось бы нераскрытым, как остаются нераскрытыми сотни подобных преступлений, ежегодно совершаемых в нашем городе. Но!.. Бандиты просчитались. Случайно в нашу студию попала эксклюзивная пленка, на которой Костя Коростылев снят в последнюю ночь накануне своей гибели. По понятным причинам лица его товарищей мы показать не можем...

Так чем же занимаются наши дети?... Билет на дискотеку стоит пятнадцать рублей. Где взять подростку эти деньги, если родители и так едва сводят концы с концами? Вчерашние школьники нашли почти легальный способ заработать. Они искали на кладбищах то, что в газетных рекламных объявлениях скромно называется «лом цветных металлов». Только в районе Николаевского кладбища таких пунктов приема три, и все они, заметьте, работают круглосуточно и не жалуются на отсутствие клиентов. Взрослые тащат с родного завода медный кабель... Подростки нашли более легкий способ. Они сбивали медные и бронзовые детали надгробий.

Обратите внимание на эти снимки. Костя с товарищами пришел ночью на Николаевское кладбище. Под покровом темноты, пользуясь ненастной ночью, они безнаказанно ограбили несколько зажиточных могил. Вот те несколько могил, ограбленных подростками. Они заметены снегом, ни имен, ни фамилий. Скорее всего, подростки присмотрели эти могилы заранее, еще днем. На этом снимке Костя держит в руках боевой трофей – он только что отделил этот кусок бронзы от целой скульптуры. Бронзовая статуя оказалась слишком тяжелой, чтобы подростки втроем смогли вынести ее за территорию кладбища. Через день Костю найдут мертвым. Его не просто убьют, а зверски замучают. Подростку вольют в горло расплавленный металл. Так кому перешел дорогу обычный сибирский подросток Костя Коростылев? Обратите внимание, чье имя выбито на гранитном постаменте памятника.

Елена Расторгуева, «Мисс Сибирь-96», известная фотомодель и по совместительству жена лидера севмашевской братвы Кирилла Расторгуева. Два года назад Елена случайно погибла во время бандитской разборки. Эта бронзовая скульптура, на которую польстились малолетние хулиганы, была воздвигнута над могилой Елены скорбящим мужем. Кто, как не Кирилл Расторгуев, мог так жестоко отомстить осквернителям могилы жены?

Вот схема местности, где был найден труп Кости Коростылева. Вот железнодорожный мост и переезд возле поселка Лесное... Сам поселок обозначен на плане группой прямоугольников. А вот здесь – вы видите на схеме большой черный квадрат – находится роскошный трехэтажный коттедж, принадлежащий... Кому бы вы думали? Правильно, все тем же братьям Расторгуевым. От особняка Расторгуевых до того места, где нашли Костю Коростылева, всего семь километров. Как мог подросток, отправившийся вечером на дискотеку, оказаться на этом переезде ночью, в десяти километрах от города? На этот вопрос у следователей нет ответа. Зато ответ есть у нас...

После эфира коллеги по цеху обступили Худякова, долго жали ему руки, говорили комплименты, хлопали по плечу и всячески высказывали свое одобрение и восхищение. Телефоны редакции разрывались от звонков телезрителей.

Гендиректор канала АТН Мишин пригласил Худякова к себе в кабинет.

– Резонанс несомненно будет огромный, – потирая под очками уставшие глаза, признался гендиректор. – Сильная передача, нет слов. Смело, очень смело. Даже, пожалуй, слишком... Давай я у тебя завтра интервью возьму в прямом эфире, а?

Худяков согласился.

Весь следующий день он пребывал в зените славы.

Масса зрительских откликов на передачу засыпала редакцию канала. Худякова вызывали в прокуратуру давать свидетельские показания по делу об убийстве Константина Коростылева. Вечером в прямом эфире он отвечал на вопросы Мишина и звонки телезрителей.

Выехав вечером из студии на своей машине, Худяков по дороге домой заехал в круглосуточный магазин, купил кое-что из заказанных супругой продуктов и, оставив машину на стоянке гаражного кооператива, пешком через дворы отправился к своей девятиэтажке.

Снег скрипел под ногами, мороз пощипывал лицо, от фонарей на голубом снегу лежали красивые вытянутые тени. Немного поеживаясь от холода и чувства незащищенности, журналист прибавил шагу. Тихо. Темно. Прохожих во дворе нет... Лучшее время и место, чтобы огреть человека железным ломом по чайнику...

Как только за спиной захлопнулась бронированная дверь подъезда и щелкнула собачка кодового замка, Худяков расслабился и почувствовал себя в безопасности. Тихо насвистывая, он стал подниматься по лестнице на третий этаж. За спиной послышались чьи-то торопливые шаги. Худяков даже не обернулся, не ожидая ничего плохого. Кто-то догнал его. От первого удара журналист упал на колени, выронив из рук сумку и пакет с продуктами. Защищаясь от ударов, он уткнулся головой в колени, накрылся руками. После нескольких ударов чем-то тяжелым Худяков почувствовал, как сдавило горло, дыхание стало прерываться, словно на грудь навалилась бетонная плита. Он почувствовал во рту металлический привкус крови...

Избиение продолжалось всего несколько секунд. Бросив истекающую кровью жертву на ступеньках подъезда, неизвестный сбежал вниз, вышел на улицу и исчез.

– Молодец, чисто сработано, – похвалил Василий.

Его пристальный, задумчиво-вялый взгляд остановился на Андрее, как будто Расторгуев про себя что-то взвешивал и решал одному ему известные вопросы. Как всегда поймав на себе этот странный взгляд шефа, Андрей смутился и не знал, куда девать ноги в новых, но изрядно промокших кроссовках.

– С тем парнем ты напортачил, – напомнил Расторгуев, растягивая медленно слова. – Нужно было отвезти его подальше, найти колодец теплотрассы или стройку.

– Да, я сплоховал тогда малость, – занервничал Андрей. – Больше не повторится, обещаю.

– Ничего, все уже в прошлом. Я тебя понимаю. Неприятное зрелище. Самому гадко вспомнить. Он ведь еще живой был...

Андрей вздрогнул. По его спине пробежали противные мурашки.

– Ну а с этим журналистом все правильно сделал. Да, вот что... Если Кирилл тебя спросит, почему ты остальных пацанов к нему не привел... Придумай что-нибудь. Скажи, что пацаны испугались и сами в прокуратуру на себя телегу накатали, мол, это они с Костылем были той ночью на кладбище. И теперь их милиция охраняет. Понял?

Андрей мотнул головой:

– Понял. Скажу.

– Кирилл, конечно, прав, – растягивая слова, продолжал Василий, – но я же просил: без шума, тихо, по-человечески... Нет, он так не может. Теперь из-за него новые завязки расхлебывай... Ну а ты как поживаешь? – неожиданно поменял Расторгуев тему разговора.

Андрей пожал плечами:

– Вроде нормально.

– Мой совет помнишь?

– Какой?

Василий покачал головой:

– Насчет баб. Не потратил все на них, надеюсь?

– А, это! – Андрей слегка покраснел. – Нет, не потратил.

– Лучше скажи, потратил, но не все! – хохоча, похлопал его по колену Василий. – Ну вставай! Пойдем посмотрим, как там наша банька. Готова?

Андрей послушно поднялся и следом за Василием вышел во двор.

В воздухе кружил легкий снежок. Мороз отпустил. На дворе было тихо, уютно. Слышно было, как далеко, в поселке, лают собаки, а где-то за лесом пронесся поезд...

Они прошли метров двести по узкой тропинке, расчищенной в глубоком снегу. За коттеджем в укромном месте, в окружении заснеженных елей, стояла бревенчатая финская банька. Из трубы валил дым. Внутри пахло свежестью и березовым веником.

На полу предбанника лежали кабаньи шкуры. В углу, в деревянной кадке, зелеными макушками кверху торчали новые березовые веники.

– Эх, хорошо! – потянув носом, крякнул Расторгуев и бросил на пол короткую дубленку. – Раздевайся, Андрюха. Вместе попаримся.

– Да я... – заикнулся было Андрей, но Расторгуев нахмурился:

– Обидеть хочешь? Я два раза не приглашаю.

Андрей неловко развел руками:

– Нет, я ничего... Просто непривычно как-то.

– А ты привыкай, – посоветовал Василий, снимая ботинки и стаскивая джинсы. – Думаешь, я, когда пацаном был, черной икрой обжирался? Ни хрена подобного! Каждый день жареная картошка. Помню, классе во втором захотелось мне иметь часы. У всех пацанов в школе часы, а у меня нет! Поднял я рев. Мать сказала: денег нет, а как мне это понять? День я ревел, два... «Хочу часы! Хочу часы!» Брат отца пришел, видит, что я реву. Говорит: ладно, подарю тебе часы. И принес... Знаешь, сломанные такие, без одной стрелки, но на металлическом браслете. Марки «Ракета», как сейчас помню. До чего же я тем часам обрадовался!

Василий покрутил головой, улыбаясь.

– Эх, как вспомнишь, кажется, каким дураком был... Так я эти часы любил. У меня теперь их целая коллекция – швейцарских, с платиной, с бриллиантами, хрен знает с чем, а вот такой радости уже нет. Эх! – Расторгуев махнул рукой.

На обратном пути Андрей гнал машину, то и дело поглядывая на часы. Он опаздывал и злился на самого себя и на Расторгуева, который прицепился со своими бесконечными разговорами «за жизнь», как банный лист. И уйти нельзя, и сидеть с ним – никакой радости...

...Оставив джип у подъезда типовой пятиэтажки, Андрей взбежал на второй этаж, позвонил в обитую потертым дерматином дверь. Ему открыла толстая женщина. Из квартиры на лестничную площадку потянуло сигаретным дымом и запахом обеда.

– Добрый вечер. Оксану можно?

Мамаша посмотрела на кавалера с любопытством.

– Нету ее. Ушла уже. Ждала, ждала, не дождалась и ушла.

– А куда? – расстроенным голосом спросил Андрей.

Женщина пожала плечами.

– Откуда я знаю, где вы по ночам шляетесь? Ксюха мне не докладывает... На дискотеку, наверное, пошла. Ты бы хоть позвонил ей, предупредил, что задержишься! – крикнула она вслед Андрею.

Он уже выбегал из подъезда.

Эта Ксюша сидела у него в сердце, как заноза, – и с ней больно, а вырвать навсегда еще больнее. Казалось бы, что в ней такого? Пигалица, сопливая девчонка. Познакомились они случайно в «Планете».

Андрей заехал туда по делу – потолковать с администратором о новом сроке и сумме платежей для Севмаша. Когда выходил, увидел, что двое охранников тащат из зала упирающихся девиц. Крики, визг!.. Оказалось, подрались между собой девчонки из-за какого-то парня, всю одежду друг на дружке когтями исполосовали, как кошки. Охранники их за волосы из зала на улицу тащат, а девицы еще умудряются ногами друг дружку лягать. Ножищи-то длинные, от ушей растут. Смехота...

Охранники вышвырнули обеих на улицу под дождь – поостыньте, мол!

Через пару минут Андрей вышел из «Планеты», стал спускаться по лестнице к парковке. Дождь лил как из ведра. Лето... Гроза...

Смотрит, а на каменном парапете сидит одна из тех девчонок, одежду на себе поправляет, волосы перед зеркальцем укладывает. Промокла вся насквозь, даже с носа капает. Тощенькая, мелкая, но злющая, глаза так и горят.

Андрей подошел.

– Привет, – сказал.

А она только глазищами повела и молчит.

– Может, тебя домой подвезти? – не зная, о чем говорить, спросил Андрей. – Поздно уже, троллейбусы не ходят.

– Спасибо, я близко живу. Сама доберусь.

В конце концов, конечно, согласилась. Назвала адрес. Действительно, близко – солидный сталинский дом на центральном проспекте. Андрей подвез ее к подъезду.

– Может, телефончик оставишь? – попросил.

Ксюша кивнула. Он записал на ладони номер, который она назвала.

– Хочешь я тебе свой оставлю?

– Давай, – согласилась она.

Взяла маркер, на голой ноге, подняв край юбки, записала шесть цифр и открыла дверь джипа, собираясь выйти.

– Как тебя зовут хотя бы? – поймал ее за локоть Андрей.

– Оксана.

И упорхнула.

Несколько дней Андрей ждал, что она позвонит, не дождался, решил первым ее разыскать. Оказалось, девчонка дала ему не свой номер. Тогда он, как дурак, поплелся к ее дому. Обошел весь подъезд, квартиры обзвонил, спрашивал: здесь живет Оксана? «Нет, не знаем никакой Оксаны. Здесь такая не живет».

Он подумал: ладно, может, девчонка имя другое придумала. Стал уже просто ее внешность описывать, мол, маленькая такая, лет восемнадцати, белые волосы, длинные... Нет, говорят, такой у нас в доме нет.

А через пару дней он снова встретил ее в «Планете» – отплясывала как ни в чем не бывало. Он подошел, думал, увидит его, смутится – ничего подобного. Только рассмеялась:

– А, это ты! Привет! Угостишь пивом?

С того дня так и поехало. Он за ней – она от него, он плюнет, успокоится, перестанет за ней ходить – она тут как тут, ластится, на шею вешается. Чума, а не девчонка.

...В «Планете» гремела оглушительная музыка. В зале народу – тьма. Красные и зеленые софиты над сценой освещают танцующих.

Андрей протолкался через зал, подошел к охраннику на входе. Охранник его узнал, протянул руку.

– Привет, – пожал руку Андрей. – Сегодня у вас девчонка одна не появлялась? Длинные белые волосы, худая, маленькая, туфли носит на очень высоких каблуках. Она часто у вас тусуется.

– Ксюха, что ли? – вспомнил охранник. – Была.

– Одна?

– Нет, с какими-то черными тусовалась.

– Ушла давно?

– Не видел. Ты посмотри, может, она еще здесь. В туалете посмотри.

Охранник кивком указал в сторону туалетов.

Андрей снова окунулся в толпу веселящейся молодежи. В такие минуты, думал он, чувствуешь себя единственным трезвым в толпе пьяных.

У стойки бара мелькнули чьи-то обнаженные плечи и длинные белые волосы. Ему показалось, что это Оксана, но, подойдя ближе, покачал головой – не она.

В дальнем конце танцзала, где раньше располагались подсобки и будка киномеханика, был устроен длинный темный закоулок. У стен стояли ряды откидных кресел с номерами – наследство бывшего кинотеатра. На креслах полулежали в расслабленных позах те, кто уже пребывал в отключке. На полу валялись пустые банки от пива, джин-тоника, шприцы, куски окровавленной марли...

Те, кто еще мог стоять на своих двоих, подпирали спиной стену или медленно двигались в такт музыке, бессмысленно глядя в пространство остекленевшими глазами.

Андрей заглянул в женский туалет.

Ксюша сидела на полу перед умывальниками, голова повисла, одной рукой держится за край раковины.

Андрей вбежал, подхватил девушку на руки. Ее голова закинулась назад. От растекшейся туши – черные круги вокруг глаз, под полуопущенными веками видны неподвижные белки. Из уголков рта струйками стекает пена.

– Оксана, тебе плохо? Оксана! Что с тобой?

Он вынес ее из зала в фойе, посадил на стул. Нашел в ее сумочке номерок гардероба.

– Посиди здесь, слышишь? Я сейчас.

Схватив без очереди ее пальто и целлофановый пакет с теплыми сапогами, Андрей вернулся назад. Помог ей одеться. Сел перед ней на корточки, стал натягивать на ноги сапоги.

Оксана понемногу приходила в себя, но несла чушь и не узнавала его.

– Отвали, придурок, – слабым голосом проговорила она, почувствовав, что кто-то трогает ее за ноги. – Я не хочу.

Андрей встряхнул ее за плечи:

– Оксана, это я. Что с тобой? Ты напилась?

– Не трогай меня, я не хочу! – упрямо повторяла девушка, отталкивая его руки.

– Она колес наглоталась, – сказал, подойдя, знакомый охранник. – Я уже такое видел. Или укололась. Ты ее руки проверь.

Андрей вытянул вперед ее тонкие руки с голубоватыми жилками.

– Нет, вены чистые.

– Могут и в бедро, и под колено.

Андрей попытался отвести Оксану к машине, но девушка упиралась обеими ногами, даже села на пол.

– Куда вы меня ведете, козлы? Отпустите, я не хочу! – повторяла она, отбиваясь от Андрея.

Пришлось взвалить ее на плечо и силой отнести к машине.

Гендиректор канала АТН Мишин узнал о нападении на Худякова той же ночью.

Наутро он был в больнице, поговорил с раненым и лечащими врачами, затем с оператором съездил и отснял место преступления – подъезд худяковской многоэтажки.

Вечером к эфиру был готов новый сенсационный материал.

Весь Сибирск с замиранием сердца прислушивался к новым поворотам реальной, а не вымышленной драмы.

– Еще вчера наш коллега находился вместе с нами в этой студии, отвечал на ваши вопросы, – печально глядя в камеру, вещал Мишин. – А сегодня он лежит в реанимационной палате в отделении хирургии... Вчера поздно вечером неизвестные подонки избили журналиста. Они нанесли ему два ножевых ранения... За что же они так ненавидели и боялись Эдуарда Худякова?...

Далее Мишин повторил позавчерашний репортаж Худякова о предполагаемой связи между лидерами севмашевской банды и убийством Кости Коростылева.

Об этом репортаже третий день гудел весь город. Его обсуждали на работе, в общественном транспорте, в очередях... Те, кто не успел посмотреть репортаж своими глазами, узнавали из уст очевидцев невероятные, умопомрачительные подробности.

Показанный во второй раз репортаж произвел не меньшее, а даже большее впечатление. Глядя на экран, все думали одинаково: раз на журналиста напали, значит, все так и есть на самом деле, как он сказал.

После трансляции худяковского репортажа Мишин вернулся в студию и продолжил прямой эфир. Речь, которую он произносил, строго глядя в объектив камеры, изобиловала эвфемизмами. Мишин поминал осиное гнездо, клубок змей, подковерную борьбу, невидимые миру слезы и прочее.

В конце программы он показал интервью с Худяковым, взятое в больничной палате.

– Что еще нужно отцам города, чтобы наконец понять: если не принять срочных, безотлагательных мер, завтра Сибирском будут управлять не они, а местные бандиты во главе с братьями Расторгуевыми!

После эфира Мишин не поехал домой, а работал допоздна в своем кабинете. Первым делом он связался с частным охранным холдингом «Сокол» и договорился о личной охране взамен бесплатного предоставления холдингу эфирного времени для рекламы.

Рейтинг вечернего эфира канала АТН за последние дни резко подскочил, и Мишин обсудил с менеджерами новые, увеличенные расценки на рекламу. Затем он просмотрел три факса от потенциальных рекламодателей. Купить эфирное время и разместить на АТН свою рекламу в прайм-тайм желали местный пивзавод, магазин стройпринадлежностей и автомобильный рынок. Мишин на все три предложения лично поставил свою резолюцию: «Согласен. Договориться!»

И только в первом часу ночи Мишин на чужой машине, под охраной двухметрового «сокола», отправился к себе на дачу, куда загодя переселил из городской квартиры всю семью.

...В два часа ночи на пульт дежурного пожарной части Центрального района Сибирска поступил тревожный звонок.

– Срочно выезжайте! Горим! Весь этаж в огне!

Это пылали четырехкомнатные апартаменты, принадлежащие гендиректору АТН Мишину. К утру пожарным удалось справиться с огнем, но от новой квартиры гендиректора остались только черные, потрескавшиеся от огня стены.