Текст книги "Восточный проект"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

В общем, разговор сложился удачно: все как бы само собой стало на свои места. И картинка прояснилась. То были люди неизвестные в городе, зато хорошо известные тому, кто ими распоряжался.

Собственно, теперь разговор можно было и заканчивать. Но в бутылке еще оставалась малость, да и чайник пускал парок, просили же, зачем обижать?! Вот и закончили «посиделки» нейтрально, словно забыв, о чем шел здесь разговор. Только уже перед уходом Грязнова Горбенко спросил его:

– А твой-то, Турецкий этот, он шибко недоволен?

– Я думаю, он поймет, что твоя роль здесь была чисто формальной. Действовала главным образом прокуратура и транспортная милиция, а с ней – сам ее шеф! Скорее всего, и Расул тебе ничего не говорил.

– Да видишь, какое дело, Вячеслав, – аккуратно возразил Горбенко, – он-то как раз и доложил, в конце концов. Ну... скажем так, сегодня доложил. А что это совпало по времени с твоим, к примеру, приездом, так кто ж о том мог заранее знать или предполагать, верно?

– Неплохо, во всяком случае. Ну и ты, стало быть?..

– Да вот нынче прямо, что называется, с места в карьер и потребовал все материалы, наконец, представить! Прямо завтра же, не отходя, как говорится...

– Так, может, я к тебе подъеду, вместе и посмотрим? Чего они там себе наработали? Какие проблемы?

– Хорошее предложение, я думаю, можно принять за основу.

Ух ты! На Вячеслава Ивановича от такой серьезности Горбенко прямо так и пахнуло забытыми уже брежневскими интонациями, ну и, соответственно, временами.

– Вот и договорились. Будем считать, что наши с тобой интересы совпали. Случайно – по времени, но далеко не случайно – по существу, ведь так?

– А то! Мы с тобой еще утрем им нос.

– Я тоже так полагаю...

Садясь в машину, Грязнов позволил себе наконец-то расслабиться. Разговор хоть и казался простеньким, незамысловатым, а стоил ему больших нервов. Горбенко – старый и опытный боец, и если бы он сам не чуял шаткости, а то и откровенной опасности для себя лично в расследовании этого дела, он бы не пошел ни на какое сближение. Заартачься он, и пришлось бы всерьез скрещивать пики. А так даже несуществующую дружбу приплел. Неважно, была она или нет, важно, что он отрекается от своей команды, в которую сам вошел либо его умно затащили. Во всяком случае, он сейчас сделал выбор, а это означало, что в армии противника начинается легкая паника. Пока паника, но иногда паникеры стремятся искусственно обострить ситуацию, надеясь этим обострением поправить пошатнувшиеся свои позиции. И в такой момент надо быть предельно внимательным и собранным, провокация – излюбленный метод тех, под кем проваливается почва...

4

Заканчивался только первый день их пребывания в крае, а им уже было чем обменяться.

Увидев на столе у Грязнова бутылку коньяка, под которую тот предполагал после ужина спокойно посидеть вместе с Саней, Анастасия Сергеевна чисто мужским жестом потерла ладони в предвкушении и весело заявила:

– Ну слава богу, с настоящими мужиками черт меня в эту дыру занес! Наливай, Вячеслав, дай душу отвести! Если б вы только знали, мальчики, как мне эти сволочи уже осточертели!

– Слышь, мать? – смеясь, спросил Турецкий, медленно и задумчиво выпускавший сигаретный дым кольцами. – Ты кого так честишь? Покойники вроде перед тобой не виноваты.

– Да эти, Саша, тихие и смиренные, мне их даже жалко. Я про тех, что все время вокруг меня крутились. Уж лучше бы, честное слово, с сексуальными намерениями, что ли! – Настя взглянула на скромно сидящую Галю и вызывающе громко расхохоталась. – Нет, в самом деле! Ох, не приведи господь, ночью встретятся... От одних вопросов устала. «А зачем вам это? А зачем то? А почему вас не устраивают прежние медицинские заключения?» А я им: «А где они, что-то я их не видела!» А они: «Есть, никуда не делись, поискать надо». – «Вот, – говорю, – идите... тудыть-растудыть, и ищите!» – «А почему вы считаете себя умнее других? А на фига рану открывать на голове? Люди старались, гримировали, на гонорар рассчитывали, и что ж теперь, после вас заново его гримировать?» И без конца в том же духе, как специально. И не стесняясь, прямо в лоб спрашивали. А глазки нехорошие, очень обеспокоенные, тяжелые такие... «Будете делать, – говорю, – что я вам прикажу. И марш отсюда!» Добавила, куда. Ух как они!

– Это и должно было случиться, – наставительно заметил Грязнов, – мы это предвидели. Но ты, надеюсь, не оплошала? Обложила их и продолжила свое дело? За тобой же не заржавеет, – с видимым удовольствием констатировал он, – уж мне-то это известно!

– Обложила. А потом вижу, им даже понравилось, вроде как мы теперь свои в доску. В кабак стали уговаривать пойти нынче, мол, с ними можно ничего не бояться, да и сами они – ручонками ни-ни, все честь по чести, они, мол, таких, как я, красивых и самостоятельных женщин чрезвычайно уважают. Сподобилась, как видите, мальчики...

– Это кто же были-то, санитары?

– Судя по засратым халатам и фартукам, да, а вот по манерам, Слава, по навязчивости и самоуверенности они другого полета стервятники. Так что у меня есть все основания, мальчики, предупредить вас, если отправимся сейчас ужинать в ресторан, можно будет ожидать провокации. Не знаю какой, на что они рискнут, но предчувствие меня редко обманывает.

– Хорошенькое дело, – хмыкнул Турецкий. – Что ж теперь, нам и поесть нельзя? Или каждый раз охрану вызывать? Славка, у меня нет оснований не доверять Насте, ее интуиция нам с тобой известна. А с другой стороны, сидя взаперти, многого не наработаешь, а мы только еще начинаем. Вопрос есть. Совсем уж нагло они действовать будут вряд ли. Но и провокации могут быть самыми банальными, вплоть до пьяной драки, в которую невольно втягиваются остальные. Как это делается, мы с тобой давно и хорошо знаем. Известный оперативный прием, сами не раз устраивали. И не хочешь, а будешь вынужден отмахиваться, защищая честь дам-с! Нет, это для нас не проходит.

– Можно в номер заказать, – предложил Грязнов. – Тем более что у меня чисто.

– Ты же утром проверял, – напомнил Турецкий.

– Так то было утром. А только что, перед вашим приходом, я снова прошелся и обнаружил. Я этого «жучка», который вот здесь, под лампой примостился, снял и в окно выбросил. Утром, между прочим, его не было, позже поставили, пока мы ездили. Вот так, девочки и мальчики. А представляете, сколько пришлось бы облазить, остановись мы в люксах? Так что приготовьтесь, после ужина снова пройдемся по нашим номерам. Они будут ставить, а мы снимать и выбрасывать. Интересно, кому первому надоест?

– Люкс-то как раз был бы хорош для ужина! – усмехнулся Турецкий. – Что ж, давай сюда закажем, если эти номера обслуживаются, в чем я сильно сомневаюсь. Это ж провинция, у них тут свои законы и обычаи.

– А чего сомневаться, – пожал плечами Грязнов, – сейчас позвоню да и закажу. Кто посмеет нам с тобой, Саня, отказать?

– Да запросто откажут, даже без объяснений. Ты кому будешь жаловаться, губернатору? А здесь частное заведение. Вообще-то у меня есть один вариант, но не знаю, согласитесь ли.

– Какой, поделись?

– Я мог бы позвонить, например, Митрофанову и пригласить его отужинать, так сказать, в день приезда, с нами. Заодно и с членами бригады познакомить – с двумя очаровательными женщинами. Я уж не говорю про тебя, Славка, – Митрофанову сам бог велит с тобой встретиться, а тут такой удобный шанс! За столом коллеги не ссорятся, зато с успехом выясняют позиции друг друга. Какие планы, чего следует опасаться? Естественно, и от Смурова тоже не отделаемся.

– Да, ты знаешь, тут есть резон. И даже если они сами уже поужинали и хорошо приняли, от такой удобной им с точки зрения дальнейшей их тактики халявы они вряд ли откажутся. Как, девочки?

Турецкий неожиданно захохотал.

– Девочки!.. Мальчики!.. Какого дьявола нам нужно ломать свою такую тесную и замечательную компанию, не понимаю?!

Все посмеялись, а Грязнов возразил:

– Нет, в том, что ты предложил, понимаешь ли, есть основа... Девочки... – Он прыснул. – Ну ладно, пусть будут все-таки девочки. Они наденут свои красивые платья, захватили поди на всякий случай, и к ним обязательно будет приковано внимание наших гостей, так сказать. Лично я бы, например, ни за что не пропустил, чтоб не поухаживать, не приударить. А они что, из другого теста, что ли? Но зато если там, в зале, будут присутствовать те стервятники, о которых говорила Настенька, даю сто против одного, что они крепко призадумаются, увидев ее в компании с тем же Митрофановым, который обязательно станет ей ручки лобызать. Да и Смуров тоже не упустит, он – известный, говорят, ходок, у самого министра жену увел. Ну, что скажете? Молчите? Тогда я еще скажу, что за наших девочек ничуточки не боюсь. Настя – блестящая, но все-таки суровая женщина, отошьет так, что мало не покажется. А Галка – по первому впечатлению сплошное пирожное, у них при виде нее слюнки потекут, но тоже может врезать при нужде. Им даже в головы не придет, зачем мы их пригласили. Но я бы попробовал с заказа.

– Молодец! – восхитился Турецкий. – Все железно обосновал, всех убедил и предложил иной вариант. Как, девушки? А то мы совсем обнаглели, про вас говорим, а вашего мнения не спрашиваем.

– Вы хотите поесть, выпить и отдохнуть или еще поработать? – спросила Настя. – Если первое, я за домашний вариант. Если второе – как, Галя? – тогда, наверное, нам придется согласиться? Послужим Отечеству в качестве живых приманок?

– Отвратительно звучит, но выбора наши мужчины нам, видимо, не оставят. – Галя покачала головой и поднялась, одернув на себе форму, – она так еще и не переоделась после возвращения в гостиницу. – Ну и что, надо идти, марафет наводить, да, Вячеслав Иванович?

– Ладно, я тоже сторонник домашнего варианта, – сказал Турецкий, – давай пожалеем девочек. Звони, ты умеешь с ними разговаривать.

Грязнов раскрыл список гостиничных телефонов, нашел ресторан и набрал три цифры.

– Добрый вечер, с вами разговаривает генерал Грязнов, Москва, МВД. Вот, понимаете ли, какое дело. Решили мы с коллегами поужинать... Да, они тоже проживают в этой гостинице... Я знаю, что здесь у вас два ресторана, но дело в том, что наш ужин, знаете ли, необычный. Он деловой, и за столом обсуждаются такие вопросы, о которых слышать посторонним совсем не обязательно... Да, желательно, чтобы обслужили в номере. Нас пока четверо, я говорю, пока, потому что ситуация может измениться, в сторону увеличения, вы догадливы... Номер? Какой у меня номер? – обратился он к Турецкому, но махнул рукой. – Пятьсот седьмой... Не понял, почему? – Прикрыв трубку ладонью, ухмыльнулся: – Началось... – И снова заговорил в трубку: – Ах, в люксах обслуживают, а в одиночных – нет? А почему? Порядок такой? – Вячеслав Иванович нарочно повторял вслух ответы главного администратора ресторана, чтобы коллеги поняли, какие аргументы приводятся. – А если мы с вами слегка изменим этот порядок на время нашего пребывания в вашей гостинице, мир не рухнет, как вы думаете? Или, может, нам с вами окажет содействие генерал Горбенко, которого мы ожидаем чуть позже? Уж ему-то, я полагаю, нет никакой необходимости демонстрировать в ресторане, как правоохранительные власти пробавляются коньячком. А как вы считаете?.. Нет, и кабинет тоже не нужен. Потому что в этом случае мне пришлось бы в обязательном порядке проверять его на предмет наличия в нем подслушивающих устройств... Да, да, в самом деле, и не надо возмущаться, не далее как полчаса назад я снял такой миниатюрный приборчик у себя в номере, он на нашем профессиональном жаргоне «жучком» называется, хотя точно знаю, что утром его еще не было. Это стоящий аргумент? Тогда по-дружески вам советую подумать и прислать ко мне официанта, чтобы я мог сделать заказ... Да, повторяю, нас пока четверо.

Грязнов сделал гримасу трубке, показал ей фигу и положил трубку на место.

– Неужто уговорил? – не поверил Турецкий.

– А куда он, блин, денется? «Жучок» подействовал безотказно. Я подумал, Саня, чего мы стесняемся? Пусть все знают, чем тут занимаются некоторые нехорошие господа. Этот-то, чую, всем растреплет – такая сенсация!

– Я согласен с тобой, но со следующего, который наверняка снимем уже в моем или в Настином номере, начнем создавать коллекцию. И на прощанье подарим губернатору. Надо сбить спесь с этого индюка. Ну, если дамы не возражают, я пойду к себе, переоденусь по-домашнему. Нет?

– Мы – тоже, – сказала Настя, поднимаясь. – Слава, мы полагаемся на твой вкус. Но пила бы я лучше водку, в ней нет дубильных веществ...

Ужин прошел легко и непринужденно. Официант, не сильно рассчитывая на щедрые чаевые, тем не менее работал споро и подавал без задержки. Готовили в ресторане вкусно, москвичи, проголодавшиеся за целый день, отдали кухне должное. И расплачиваясь по счету – эту миссию сегодня взял на себя непонятно щедрый Вячеслав Иванович, даже Сане отказал, когда тот полез за бумажником, – хорошо добавил официанту «на чай», чтобы здесь знали о том, что эта команда, проживающая в гостинице, – не жлобье какое-нибудь, а ценит хорошее отношение к себе. Так надо, на будущее пригодится.

Заикнулась было еще Настя поучаствовать: тут, мол, все равны, все в командировке, но Грязнов мягко положил ладонь ей на руку и погладил, как котенка.

– Надо слушаться старших.

Подав кофе, официант, уходя, сказал, что если вдруг гостям понадобится еще что-то, достаточно позвонить и попросить его, Игоря, и он моментально выполнит любой заказ. Прозвучало это предложение несколько двусмысленно, если учитывать, кому оно было сделано, и потому вызвало у всех снисходительные улыбки. Однако настало время поговорить и о деле.

Настя начала первой. Она достала из сумочки миниатюрный цифровой фотоаппарат и полиэтиленовый кулечек с кусочком металла.

– Вот, вручаю. Избавьте меня, наконец, от этой штуки. – Она передала аппарат Грязнову. – Зафиксированы все этапы вскрытия. А эти сукины дети так и кружили стаей, но, кажется, не поняли, что я делаю и зачем. Они, по-моему, вообще не поняли, что это фотоаппарат, решили, наверное, какой-нибудь особый медицинский прибор... А вот вам и сама пуля. – Она положила на стол пластиковый пакетик. – Можете смело идентифицировать, если есть на примете подходящий ствол... Еще из наблюдений. Один из санитаров, высокий такой, заметно накачанный, наверняка обрусевший представитель одного из гордых кавказских народов, был среди остальных самым активным. Пока я их всех не выставила за дверь и не заперла ее. Его буквально все интересовало, только что под руку не лез, я его больше всех шугала. А он изредка щерился искусственными зубами, я ж сразу вижу. И один коренной справа с золотой коронкой. А еще старый шрам над верхней губой, наверняка кто-то ему когда-то крепко «помог», пересчитал передние зубы.

– А почему ты решила, что он с Кавказа? – спросил Грязнов и посмотрел на вмиг напрягшуюся Галю.

– Ну, носяра у него не наш, не российский, и уж точно – не рязанский. Я почему так и назвала его: орел-стервятник! Думаю, старший у них. И определенно по крови имеет отношение к Кавказу, хотя акцента никакого, чисто говорит. Только сипло, словно подсадил голос, накомандовался.

– Знакомо, Галя? – спросил Грязнов, и Романова кивнула. – И что, он больше других приставал к тебе?

– Он-то как раз и навязывался в попутчики. В смысле, в ресторан. А вы что, уже пересекались с ним? Или с ними?

– Пожалуй, похоже на то, – задумчиво ответил Грязнов и повернулся к Гале: – Уточни приметы у Броньки... А ты его случайно не запечатлела – на память? – снова спросил Грязнов.

– Если ты думаешь, что я ради этого провела больше полдня в морге, то сильно ошибаешься, мой дорогой...

– А что, компьютера с собой никто не захватил, не догадался? – словно проснулся Турецкий. – Ноутбук сейчас нам очень пригодился бы... Впрочем, есть идея. Слава, ты уже занимаешься оргделами, а у меня нет при себе телефона нашего молодого дарования.

– Ты Мордючкова имеешь в виду?

– Ну а кого же еще? Позвони Сереже, пусть прямо с утра пораньше, по пути в аэропорт, заскочит ко мне в прокуратуру и позвонит Косте. А тот передаст ему для нас ноутбук. Даже лучше пусть сегодня позвонит и договорится о времени, а то Костю занесет с утра на какое-нибудь совещание.

– А чего тут городить? У «дарования» свой имеется, я знаю. Вот пусть и захватит. Эх, черт возьми, нам бы сейчас посмотреть, что там Настя нащелкала. Вдруг и этот орел запечатлелся? Ты точно не помнишь? – строго спросил Грязнов у Насти.

– Вячеслав, не будь занудой, я о деле думала, а не об этих, прости господи, ухажерах. Кстати, слушайте, мальчики, а почему бы вам вдвоем не прошвырнуться в ресторан? Просто так, заглянуть, принять на грудь по рюмочке, оглядеться. Ведь если они меня так настойчиво приглашали, наверняка сами пошли. Может, еще и ждут. Только там встречаться с ними у меня нет желания. А ты, Вячеслав, бери свой аппарат и щелкай себе на здоровье, сколько душе угодно. Там же не пленка, что не нужно, выбросишь.

– Ага, подойду и скажу: «Позвольте, господа, вас запечатлеть. На память».

– Ну уж исхитрись как-нибудь, мне ли сыщика учить?

– Дело говорит, – сказал Турецкий. – Пошли, я знаю, что мы сделаем. А вы расходитесь и отдыхайте. Нужна вам сейчас лишняя информация? Думаю, нет, только лишний груз.

– Скорей всего так, – подтвердил Грязнов, жалея «девочек»: длительный перелет, с ходу работа, конечно, устали, вон Галка давно уже носом клюет, хотя храбрится. – Все, по койкам, а мы с Саней обменяемся и решим, что вам нужно знать, а что лишнее. В номерах по телефону не болтайте, не исключаю, что вам тоже какую-нибудь насекомую сволочь подсунули.

А женщины и не сопротивлялись, действительно устали, почти сутки без отдыха – в самолете не сильно отдохнешь, скорее, еще больше устанешь. Да и часовое смещение дает о себе знать. По Москве вроде еще и рано, а тут уже вечер, и завтра на рассвете вставать, чтобы побольше успеть... Словом, уговаривать не пришлось.

5

Турецкий придумал, как сделать, чтобы сфотографировать нужных людей и не попасться им на глаза.

Они сняли форму, надели гражданскую одежду, спустились в нижний ресторан и порознь прошли между рядами столов. День будний, народу было немного, и никого, похожих на орлов-«стервятников», они не обнаружили. Правда, те могли устроиться в одном из кабинетов, на которые намекал главный администратор. Но бродить еще и по кабинетам ни желания, ни необходимости не было. Решили подняться на десятый этаж. Там был ресторан как бы для своих, а не залетных с улицы. Там можно было встретить и москвичей – Митрофанова со Смуровым, если те не ужинали в одном из своих номеров. Родственникам, поди, было о чем поговорить.

Короче, нет так нет. Поднялись, вошли, и первыми, в кого уперлись взглядами, были именно они – Смуров и Митрофанов. А вместе с ними за столом – какая удача! – сидел наверняка один из «стервятников». Даже сидящий, он казался выше тех двоих на полголовы.

Коротким толчком Грязнов оттолкнул Турецкого за колонну – «коллеги», по всему видно, не успели их заметить. В зале было шумно, играл оркестр, несколько пар танцевали.

– Саня, гениальный план! – быстро зашептал Вячеслав. – Быстро ступай за Настей, она наверняка не успела лечь и мечтает потанцевать. Поднимайтесь вместе. Остальное я беру на себя. Значит, так: мы еще хотим кофе и по рюмочке. Галку не трогаем, пусть спит. Бегом, прошу тебя, а я пока им зубы заговорю...

Турецкий быстро вышел и вытащил мобильник – зачем бегать, когда есть связь?

– Настенька, сделай одолжение, бегом наверх, на десятый. Я жду тебя здесь, кажется, удача. Скорей, умоляю, я жду. Кстати, ты давно не танцевала? Вот, есть возможность.

– Саша, ты с ума сошел? Какие, к черту, танцы?

– Слушай, ты наш человек или нет? – почти зашипел на нее Турецкий.

– Ваш, куда мне от вас, ребята, деться? А что, честь предоставляется только мне одной?

– Две красавицы – это уже морока, мы тогда от них не отвяжемся.

– Я поняла, одеваюсь...

Она не успела еще снять макияж, но обычную, рабочую свою одежду быстро сменить на вечернее платье, красиво открывающее ее стройные ноги, и с шикарным вырезом на груди, это сумела и выглядела просто потрясающе. Турецкий сам хотел бы взять на себя такую приятную миссию – поводить даму под мягкий чарующий блюз, но у него уже оформлялась в голове Славкина идея...

Грязнов, оглядываясь в поисках свободного столика где-нибудь поближе к эстраде, вдруг, «совершенно неожиданно» уткнулся глазами в сидящих буквально перед ним троих мужчин, одного из которых он прекрасно знал – частенько в министерстве встречались. А они, тоже с удивлением, смотрели на него. Он изумленно раскинул руки, причем настолько правдоподобно, что даже Фома неверующий не усомнился бы в искренности поведения Грязнова.

– Привет! – Он протянул к Митрофанову руку, чтобы по-свойски шлепнуть ладонью по ладони, как это иной раз делают неожиданно встретившиеся добрые старые знакомые, и тому ничего не оставалось, как встать и подставить для шлепка свою ладонь. – Жаль, не знал!

– О чем? – удивился Митрофанов.

– Да что ты тут... Привет, – он кивнул Смурову и третьему, мужчине лет, примерно, сорока, который настороженно посматривал на него исподлобья. – Мне Саня говорил, что встретил вас там, в резиденции. Ну, мы оба и решили, что вас поселили у губернатора. Там приятное место, я знаю, бывал. А мы закончили на сегодня, поужинали у меня в номере. Ну и, ты сам знаешь, всегда не хватает последней рюмки под чашечку кофе. Вот я и отправился на разведку, а сейчас Саня с Настей подойдут. Я смотрю, тут у вас даже музыка играет, ну дают! Сто лет на танцах не был, представляешь? – Грязнов раскатисто расхохотался, невольно привлекая к себе внимание соседей. – Сейчас свободненький столик найду – и посидим чуток.

Он говорил и смеялся, чтобы просто говорить, чтоб слова текли, как речные струи по камушкам, не оставаясь в памяти слушающих, как абсолютно необязательная информация, а растворялись в воздухе вместе со смехом.

– Ну, нашел? – с легкой насмешкой спросил Митрофанов, глядя на Вячеслава, бегло осматривающего зал.

– Та без проблем, вон, в баре посидим. – Грязнов показал на стойку бара у противоположной стены зала. Потом обернулся и воскликнул: – А вот и они! Ребята, вы чего? Сколько ждать-то? Знакомься, Георгий... Хотя чего это я? – Грязнов снова заразительно захохотал и хлопнул себя ладонью по залысине. – Вы ж с Саней знакомы! А вот эта красавица – наш главный судебный медик. Представляешь, такая женщина и чем занимается? – Он непринужденно пригнул к себе голову Митрофанова и громко прошептал, чтоб и остальные слышали: – У покойников в задницах ковыряется, фу-у!..

– Ну, Вячеслав! – поморщился Митрофанов. – Ну ты скажешь! Разве можно так о женщине!..

– Та то ж шутка! А ты всерьез, что ли, принял? А вы, надо понимать, Алексей Петрович? – Он простецки протянул руку к Смурову, и тот, не вставая, вяло и даже неохотно пожал ее. – А я Грязнов, Георгию про меня все известно. – Он улыбнулся. – А вот вас не знаю, извините. – И повернулся к высокому и хмурому мужчине.

Тот неопределенно пожал плечами, будто хотел ответить: «Не знаешь, и хрен с тобой, обойдешься», – причем именно на «ты» и вот так, по-хамски. Наконец он поднял голову, и Грязнов сразу заметил у него так называемую «заячью губу» – раздвоение от шрама, словно прятавшееся под крупным, нависающим носом. Обычно такие шрамы под усами прячут. Тем более, если он действительно с Кавказа. Значит, это и есть тот самый «стервятник»? Сейчас и Настя подтвердит. А потом останется получить еще подтверждение от Брони Данина, и «орла», скорее всего, можно будет «паковать».

Другое показалось странным Грязнову. Этот мужик уже увидел Настю и даже рот приоткрыл. Неужто его так завело? Но разве он сам не понимает, что за ним уже тянется скверный хвост? Или на покровителей рассчитывает, на то, что они его не сдадут, отстоят? А если нет? Если не смогут либо не захотят?.. Однако видно, что не боится, значит, уверен в них. Отчего ж тогда не представился, как подобает приличному человеку?.. Ну, теперь давай ты, Настя, не подведи!..

Подошли Турецкий с Настей, поздоровались, не протягивая рук, это Грязнов такой простецкий, а они чтят этикет. Вячеслав сразу предложил отправиться к стойке бара, но Митрофанов неожиданно запротестовал.

– Зачем? Приставим к нам еще пару стульев да и посидим, как люди! Ты не против, Алексей?

Смуров жестом показал, что он не против. Один стул за их столом, кстати, был свободен. Однако «орел» уже встал – был он действительно высоким, выше Турецкого, и галантно, но вместе с тем и настойчиво предложил именно свой стул Насте, а сам встал у нее за спиной. Настя благодарно ему улыбнулась и села, повесив сумочку на спинку стула. О, этот не отвяжется, Настя была права. Но ничего, Бог не выдаст, как говорится, свинья не съест. И не так страшен черт, как его малюют.

Турецкий мысленно прикинул «способности» этого офицера, если судить по привычной для него выправке, и решил, что любая наглость все же должна иметь пределы, да и эти двое – тоже сдерживающее начало. И ему пришло в голову то же самое, что только что Грязнову.

Неужели он ничего не боится? Ну, пусть боязнь – это непрофессиональное, чуждое ему чувство, однако где ж элементарное опасение? Или просто неуверенность? Разве все они тут абсолютно уверены в своей силе, для которой нет противовеса? Либо же они старательно себя уверяют в этом, чтобы действительно не бояться последствий...

Еще два стула были принесены официантом, Грязнов отошел с ним в сторонку и сделал заказ, затем взял стул и сел рядом с Настей. Турецкий сделал то же самое, сев с другой стороны, и таким образом путь к Насте «орлу» был как бы отрезан. Все это они проделали с такой непринужденностью, что офицеру пришлось поневоле устроиться подальше от намеченного объекта, рядом с Турецким.

– Ну, как прошел первый день? – радушно, но хозяйским тоном спросил Митрофанов. – Имеются успехи на нашем трудовом фронте?

«Наш» – он уже отождествлял себя со следственной группой.

– Есть кое-что, – небрежно ответил Турецкий. – Например, установили, что Сальников был убит, а не погиб в авиакатастрофе... – Сказал и замолчал, глядя без интереса на танцующие возле эстрады парочки.

– То есть как это убит? – после неловкой паузы спросил Смуров.

– Элементарно. Скорей всего, из пистолета. Прямо в середину лба. – Турецкий поднял указательный палец и хотел уже поднести его к своему лбу, но словно опомнился и улыбнулся: – На себе, говорят, не показывают. – Он повернулся к сидящему рядом «орлу» и показал тому на лоб, не дотрагиваясь, однако, пальцем: – Вот сюда.

«Орел» даже головы не откинул, но снова нахмурился, промолчал, а скулы его заметно затвердели.

– Разве? – изумился Смуров. – Георгий, ты слышал? А как же это могло произойти? Нет, не могу поверить!.. У вас в самом деле имеются доказательства?

– Представьте себе... Анастасия Сергеевна сегодня пулю вынула из его головы, – скучным голосом продолжал Турецкий. – От пистолета. Калибр – девять миллиметров. Рану, я имею в виду входное отверстие в черепе, аккуратно замаскировали, замазали, а главную улику оставили в трупе, глупо.

– Не понял, вы говорите какими-то загадками. Что именно, по-вашему, глупо? – настаивал Смуров.

Он, видно, напрашивался на обострение. И Грязнов поспешил «на помощь».

– Я полагаю, Георгий, – Вячеслав Иванович словно игнорировал Смурова, – Саня хотел сказать, что те, кому было поручено убийство министра, свою работу, разумеется, выполнили, но грязно. Наследили. И то, что очень нехорошо для убийц, наоборот, очень хорошо для следствия. Я правильно понял твою мысль, Саня?

– Абсолютно, Слава.

– Слушайте, – изображая задумчивость, заметил Митрофанов, – а может, никаких убийц не было? Может, это вам кажется так? Это бывает, по себе знаю, когда все время занимаешься расследованием преступлений, эти уголовники уже повсюду мнятся... Мне ж говорили, что там, рядом с покойным, обнаружили пистолет. И вполне возможно, это он сам.

– А что, разве у него был пистолет? – удивился Турецкий.

– Ну вот, видите, вы даже о такой мелочи не знаете! – будто бы обрадовался Смуров, что подловил следователя. – Конечно, был! А как же иначе? Как он называется, Георгий? Нам же говорил этот... ну, следователь... Харченко, кажется, который был на месте падения самолета, да?

– Говорить-то он говорил, – с сомнением в голосе сказал Митрофанов, – но, скорее всего, это был пистолет не министра, а его охранника. Тот, который позже скончался в больнице. А пистолет-то – «макаров», обычное дело, им другие и не выдают. Министры в карманах оружие не носят, что-то я о таком порядке не слышал. Ты ж вот не таскаешь?

– Я – другое дело, я – не министр, – скромно заметил Смуров и добавил: – Я – всего лишь один из заместителей.

– И вы считаете, – Турецкий с усмешкой уставился на Смурова, – что, оставшись в живых после такой катастрофы, вытащив из огня еще двоих человек, – я ссылаюсь на материалы, собранные следователем Харченко, – министр взял да и застрелился? От отчаянья, надо понимать? – Он произнес последнюю фразу с откровенной насмешкой. – Впрочем, о чем мы спорим, кому, как не вам, первому заместителю, и знать причуды своего шефа, верно? Например, спасать людей в критических ситуациях, а затем впадать в отчаянье и стреляться. Любопытное наблюдение...

– Значит, вы все-таки видели следственные материалы Харченко? – снова «подловил» Турецкого Смуров. – А изображаете этакую невинность! И про пистолет якобы не слыхали, да? Это такая теперь манера у Генеральной прокуратуры вести доверительные беседы? – Лицо Смурова было довольным.

– Генеральная тут ни при чем, о ней разговора нет. Материалы я видел еще в Москве, и они сразу вызвали у меня массу недоуменных вопросов. Между прочим, этого Харченко мне характеризовали как толкового, грамотного работника. Не понимаю, что с ним могло случиться? Но это – другой разговор, не застольный, во всяком случае. А вот другой вопрос меня интересует. По какой причине он ознакомил вас с этими материалами? До конца следствия он не имел права этого делать.

– Но я отнюдь не постороннее лицо! – готов был возмутиться бестактностью Турецкого Смуров.

– Закон есть закон, и он для всех одинаков. В последнее время об этом приходится частенько напоминать.

– Ну хорошо, я готов с вами согласиться. Но какие у вас-то претензии могут быть к нам? Ко мне, к Георгию, а? Мы же не лезем в ваше следствие и не даем советов, хотя могли бы. Но, как вы сами сказали, закон есть закон.

– Во-первых, слова «претензия» я не произносил. Вопросы – другое дело. Как говорят в Одессе, «их есть у меня», можете не сомневаться. А почему закон запрещает знакомить посторонних с материалами расследования, объясню. Чтобы они не могли оказать давления на следователя, только и всего. Как делаете это вы, диктуя, скажем, мне свою версию.