Текст книги "Ночной снайпер"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Часть вторая

1

– Ну чего они там? – спросил напарник, жуя кусок копченой колбасы. – Передумали, что ли?

– А пес их знает! – ответил тот, что только что говорил по сотовому с Николаем Григорьевичем. – Теперь говорит, пусть проедут на десять метров вперед. А где они, как я их отсюда отсчитаю?

Он кивнул за окна квартиры, в которой они находились, на узкое шоссе, видное отсюда из-за редких деревьев.

– Так мы вон по тому кривому столбику считали, как машина передком наедет, как раз десять и будет. А тут как отсчитаешь те же десять метров?

– Никакого ориентира, – согласился напарник, не переставая жевать. – Надо было, Гриша, как следует его расспросить. Чтоб не было потом разговоров... Хорошая хоть машина, не знаешь?

– Джип говорит, черный, хромированный... – сказал Гриша. – На крыше фары какие-то. А тебе, Андрон, все жалко их, да? Людей не жалеешь, а машины жалко?

– Как бы не ошибиться... – поперхнулся и закашлялся Андрон. – Мало ли сейчас таких джипов? А то зря машину покалечим, как, помнишь, в Саратове? Вы, говорят, не тех нам взорвали... И еще платить не захотели.

– Пока их офис ночью не грохнулся... – тоже предался воспоминаниям Гриша. – Ну что ты все жуешь да жуешь! И давишься... Никак все не нажрешься?

И с силой стукнул его по спине.

– Вон вроде едет твой джип... – сказал Андрон сдавленным голосом. – Вон на «красный» остановился. Ну чего? Как метры эти отсчитаешь?

– А пошли они... – сказал Гриша, пригнув голову, чтобы лучше видеть. – Ты гляди! Там какая-то бабка с сумкой и девчонкой... Ой, перебегать будут. Черт их принес!

– А это не нашего ума дело, – прохрипел Андрон, сделав глубокий вдох и наконец откашлявшись. – Это уже их трудности. – Почему мы должны об их бабах и детях думать больше, чем они? Рви, Гришка, а то не заплотют!

– Не ори под руку, сколько можно говорить... – прошипел Гриша и набрал на сотовом несколько цифр, после чего сразу присел, пригнув напарника и привычно закрыв голову руками.

Хлопнул взрыв, на них посыпались стекла. Какое-то время они сидели, не двигаясь, слушая крики, громкие голоса, доносившиеся от шоссе. Потом посмотрели друг на друга.

– Ну чего? – спросил Андрон. – Чего там сейчас?

Гриша прижал палец к губам, они прислушались. От места взрыва доносились теперь плач и чьи-то крики.

– Откуда я знаю? – огрызнулся Гриша. – Встань да посмотри.

– Конечно, посмотрю, – сказал Андрон, разогнувшись. – Чуть погодя. Когда все тоже высунутся...

Они оба приподняли головы и выглянули на улицу лишь полчаса спустя, когда послышался вой сирен нескольких автомобилей.

– Женщины! – крикнул Андрон находящимся внизу старухам. – Что там случилось? Газ, что ли, взорвался?

– Не, мафиозные разборки! – уверенно ответили снизу. – Пойдем телевизор смотреть, «Дорожный патруль», там расскажут, кого из бандитов убили...

– А что говорить? – говорил мрачный мужик, возвращавшийся с места взрыва. – Девчонке лет десяти ноги оторвало и бабушку ее насмерть. А те, которые в машине... перевернулись пару раз, вроде целые...

– Кто хоть они? Бандиты?

– Черт их разберет! Сейчас разве поймешь? С фарами, вроде начальство какое-то, еще на ментов орали, красные корочки тыкали. И требовали, чтоб другую машину им дали...

– Все спешат куда-то! – ворчали бабки. – Некогда им все!.. А нам стекла кто вставит? Они дорогие теперь, а пенсия – обещанья одни, что увеличат...

– Да это депутат из Думы! – сказал какой-то подросток, тоже вернувшийся от места взрыва. Морда у него вся порезанная, его там перевязали, в «уазик» усадили, увезли куда-то...

– Ну, – подтвердил мужик. – Я и то смотрю: больно похож на кого-то. Вроде по телевизору его видел. А вот кто – вспомнить не могу!

Гриша и Андрон молча переглянулись.

– Ни черта не пойму! – сказал Андрон вполголоса. – Выходит, рвать-то нужно было эту бабку с внучкой, что ли?

– Тихо... Без тебя тошно!

– Ну ты как первый раз замужем! Нет, подумай сам. Выходит, этого крутого в джипе – для отвода глаз? Звони, Гриша, заказчику, Коляну этому... А то скажет, что не то сделали.

– Сам позвонит, – отмахнулся Гриша. – Он сказал: сам позвонит? Вот и жди.

– Слушай, там гэбэшники наверняка уже приехали, поймут все насчет радиоуправления-то... – не унимался Андрон. – Пойдут по ближайшим домам, начнут искать. Спрятать его, может, или выкинуть? – кивнул он на сотовый.

– Это мы после решим. Чего смотришь? Легче всего такой телефон выкинуть... А как мы с ним свяжемся, если вдруг позвонит?

– Он как нам велел? Выкинуть, верно? А если себе оставим и менты найдут? – спросил Андрон. – Нет уж, сделаем, как заказчик сказал. Выкинем в реку, что ли... Черт знает, как получилось с этой бабкой и внучкой... Этот депутат, или кто он, выходит, цел, да? Тогда мы зачем все это...

– Не нашего ума дело, сам говорил, – прервал его Гриша. – Что ж он не звонит? Уж пора бы.

Звонок по сотовому, который они только что использовали для подрыва, заставил их вздрогнуть.

– Все о’кей, – услышал Гриша спокойный голос Николая Григорьевича. – Спасибо. Телефон уничтожьте. Завтра же рассчитаемся.

– У нас тут все стекла вылетели, – сказал Гриша, чувствуя облегчение.

– Ведите себя естественно. Вы, как все, испуганы и ошарашены, но не дергайтесь. Позвоните хозяину квартиры, пусть приедет, посмотрит, что с окнами...

– А если менты придут?

– Пусть приходят. Сейчас главное – не дергаться. Не вздумайте никуда бежать или уезжать. Вы же приезжие «челноки», приехали за товаром, зарегистрировались, все у вас как положено... Чего вам опасаться? И потом, ваш поспешный отъезд только вызовет подозрение у соседей. Сразу скажут про ваши приметы, и будто они сразу решили, для чего вы приехали в Москву. К тому же ваши документы в полном порядке. Кстати, будет лучше, если кто-нибудь один сходит в магазин...

– Дай я ему сам скажу! – Андрон вырвал аппарат у напарника. – Николай Григорьевич, раз уж мы про все договорились... Может, по пути его скинем, сотовый то есть? – спросил Гриша. – Там, возле магазина, мусорный бак.

– Это еще зачем?! – воскликнул Николай Григорьевич. – Я же объяснял! Уничтожить!

– Помню, – мрачно сказал Гриша, забрав снова сотовый. – Только как от него сейчас избавишься?

– Это не мои трудности, – холодно сказал Николай Григорьевич. – Еще раз – для особо одаренных. Я уже подал заявление в компанию о потере своего мобильного телефона. Если не успеете избавиться, то скажете, что случайно нашли. Хотели отдать, а кому – не знаете. И пусть менты его себе забирают, свой пин-код ставят, вам не жалко. Все понятно?

– Да вроде... – вздохнул Гриша. – А вы объяснить можете, типа, для чего мы это сделали?.. Попугать?

– Опять ты за свое, – хмыкнул Николай Григорьевич. – Предупредить. Доволен? Что тебя больше устраивает?

– А получилось-то у нас что, знаете?

– Оказывается, вы такие сентиментальные... – хмыкнул Николай Григорьевич. – И закомплексованные. Что делать, и в вашей работе бывают издержки. На кого Бог пошлет, сами знаете... А сейчас включите телевизор, там на втором канале «Дорожный патруль», и все увидите, как было... результат своей работы. Все поняли?

– Да... – сказал Гриша и включил небольшой телевизор, стоявший на тумбочке и накрытый салфеткой.

...Они смотрели, окаменев, на окровавленные простыни, которыми накрыли мертвую старуху и ее внучку, которую спешно укладывали в «скорую».

Звонок в дверь заставил их вздрогнуть. Они переглянулись.

– Открой! – шепнул Гриша Андрону, тот недовольно мотнул головой, но поднялся и прошел в переднюю. Гриша, спохватившись, переключил канал. Но там, в последних известиях, показывали то же самое. Впадая в панику и не замечая, что в комнату вошли двое омоновцев, он снова переключил в другую сторону и потому снова попал на шестой канал, где по-прежнему демонстрировали погибших...

– Встать! – резко сказал один из вошедших. – Вы что, не слышите?

– А? Что? – Гриша вскочил и отшатнулся, увидев вошедших милиционеров.

– То самое... – ответил старший, рыжеватый детина в пятнистой форме, мельком взглянув на экран телевизора. – Документы!

– Сейчас, я ж говорил вам... – засуетился Андрон. – Товарищ мой больно чувствительный, переживает, и все такое. – Он опасливо взглянул снизу на лейтенанта. – Такое мы только про Чечню слыхали. А тут прямо под окном как рвануло! Думали – газ, что ли. У нас, в Ставрополе, недавно так же было. И вот, видим, показывают, как это случилось... – Он говорил, пока лейтенант просматривал их паспорта. – Надо же, а у вас в Москве – то же самое. И сюда добрались.

– Давно вы здесь? – сурово спросил лейтенант, оглядев огромные клеенчатые сумки с товаром.

– Да вот, третий день только, – облегченно вздохнул Андрон, поскольку на экране был уже менее кровавый сюжет. – Торговля, сами понимаете... Без работы остались, а жить надо! Вот и приходится... В Лужники ездим за товаром, на Черкизовский, оптом берем кое-что...

Не обращая внимания на его бормотание, лейтенант испытующе посмотрел на бледного, молчавшего Гришу, потом кивнул в сторону сумок:

– Откройте и все вываливайте на пол! Только быстро!

– Да вы что, товарищ лейтенант! – взмолился Андрон. – Помнется все, товарный вид потеряет! А нам еще к себе домой везти.

Но его напарник так же молча стал раскрывать сумки и вываливать содержимое на пол.

– Карманы! – скомандовал лейтенант.

Когда карманы были вывернуты, лейтенант взял в руки сотовый, покрутил, осмотрел.

– Сотовый тоже ваш?

– Нашли... – покаянно вздохнул Андрон. – На Черкизовском. Система «Эрикссон». Спрашивали, может, потерял кто, пока люди добрые не сказали: молчи, мол. А то потерявшие быстро найдутся и заблокируют. И сам пользуйся, поставь свой пин-код, что ли, за пару сотен... Ну, мы и взяли. Пользовались пару раз для связи с поставщиками... Забирайте, может, найдете по номеру, кто его потерял.

Лейтенант молча осмотрел вываленные на пол тряпки.

– Значит, вы были дома, когда случился взрыв? – спросил он, разложив бланки на столе.

– Да, – кивнул Гриша, впервые после прихода милиционеров.

Лейтенант взглянул на него с интересом.

– И ничего подозрительного не видели? – спросил он. – Может, кто-нибудь подозрительный проходил, кого вы не знаете?

– А мы здесь никого не знаем! – сказал Андрон. – Для нас все подозрительные. И мы для всех. Живем здесь всего ничего, сами понимаете.

Лейтенант кивнул, сделал запись.

– Распишитесь здесь и здесь... – сказал он. – Вы еще неделю будьте в Москве. Вам ведь еще торговать, верно? Возможно, мы вас пригласим.

– Ну, – кисло согласился Андрон.

Когда милиционеры ушли, Андрон, полностью взявший на себя инициативу, усадил Гришу на стул.

– Отдыхай... Очень уж ты переживал. Но это хорошо. Главное, поведение было естественным, как велел заказчик... – Он посмотрел на часы. – Через полчасика позвоним Коляну этому. Скажем, гакнулся, мол, твой «эрикссон». И с концами, верно? А я его лучше себе оставлю.

– Черт их теперь поймет! – озабоченно сказал Гриша. – Мотать нужно отсюда, вот что я тебе скажу. Пока не поздно. Получим бабки, Коляну этому спасибо скажем – и ходу. Товар мы закупили, верно? Больше не нужно, хорош... А дома мы сами разберемся! Никто там нас, ни одна сука не достанет. Там уж мы у себя. Согласен?

– Приляг, отдохни, – сказал ему Андрон. – А я в магазин пока сбегаю. И Николаю позвоню из автомата.

Через несколько минут он уже звонил из автомата со сломанной дверью и выбитым стеклом Николаю Григорьевичу.

– Все, как вы сказали, Николай Григорьевич. Как в воду глядели. Выкинули ваш сотовый, ничего лишнего им не сказали.

– Надеюсь... – сказал Николай Григорьевич и положил трубку. Потом взглянул на часы и включил телевизор.

Итак, подумал он, возможно, подарил я этому Турецкому некую зацепку в виде своего сотового телефона, если его вдруг найдут, подумал он. Только он об этом пока не знает. И еще неизвестно, какое придаст этому значение... и придаст ли. Но все равно волнительно, опасно, а главное, адреналин выделяется... Но без этого стало бы не интересно жить. Всегда просчитывать на несколько ходов вперед, совершать безошибочные акции. Вот ведь и жизнь пройдет в скуке и в осознании собственной безупречности. А так, может, на допрос вызовут в прокуратуру к этому знаменитому Турецкому. Посмотрю хоть, кто такой и с чем его едят. То есть разыграю наконец партию с опытным игроком. А то в последнее время играть стало не с кем...

2

Возле Думы оглушенный и перевязанный Кольчугин вылез из милицейского «уазика» с помощью водителя и сразу попал в окружение зевак, старушек с плакатами, журналистов и телекамер.

– Петр Авдеевич! – кричали ему со всех сторон. – Только несколько слов для нашей газеты!

Все с ужасом, смешанным с любопытством, смотрели на его багровое лицо и на бинты, сквозь которые проступала кровь.

– Как вы себя чувствуете? – охнув, негромко спросила молоденькая знакомая журналистка из РТР, но Кольчугин расслышал и обратился именно к ней.

– Не дождетесь! – прокричал он в ее телекамеру, погрозив кулаком. – Я вам говорю, да, не вам лично, а тем, кто направил против меня платных убийц! Слышите меня? Моих ребят вы убили, теперь, думаете, добрались до меня? Не получится... – Теперь он грозил кулаком куда-то в пространство. – Меня защитят мои избиратели, весь народ встанет на мою защиту!

Вокруг него стремительно собиралась толпа. Из здания Думы появились статные секьюрити в пиджаках и галстуках, которые стали раздвигать толпу, чтобы вывести из нее народного избранника и отсечь всех, кто был посторонним. Следом появились другие депутаты, подхватившие коллегу под руки, чтобы увести его в здание Государственной думы.

Петру Авдеевичу бурно аплодировали, горячо жали руки, хлопали по плечу. А когда он, сопровождаемый депутатами и охраной, вошел в зал, там все встали с мест и разразились аплодисментами.

– Прошу слова! – поднял руку Петр Авдеевич, направляясь прямо к президиуму за трибуной, на которой уже стоял кто-то из немногочисленных либералов и переминался с ноги на ногу.

– Может, вам обратиться сначала к врачу? – с озабоченным видом наклонился к нему председательствующий, один из замов спикера.

– Дать ему слово! – кричали из зала.

– Уже средь бела дня на депутатов, борцов с мафией нападают!

– Говори, Авдеич! Дай им всем!

Предыдущий оратор с недовольным видом сошел с трибуны, и Петр Авдеевич занял его место.

– Товарищи! – хрипло начал он. – И вы, господа хорошие, тоже! Ну нет слов, просто вылетело из головы все, что собирался вам сказать. Готовил свою речь о том, что здесь творится, ночь, можно сказать, не спал... – Он порылся во внутреннем кармане пиджака. – Вот она, здесь! А действительность превзошла все ожидания! Но я все равно ее прочту, и уже никто меня не остановит!

Он потряс над головой смятыми листками бумаги, что встретило оживление в зале.

– Петр Авдеевич! Вы все-таки столько сегодня перенесли, может, вам следует сначала прийти в себя, передохнуть? – наклонился к микрофону председательствующий. – А в конце заседания мы обязательно дадим вам слово.

– Дайте человеку сказать! – возмутились заднескамеечники.

– Не затыкайте ему рот! – подхватили те, что слева.

– Никому не удастся заставить меня замолчать! – рявкнул Петр Авдеевич, густо краснея. – Видите, что творится, не мытьем, так катаньем заставляют меня замолчать!

– Говорите, говорите, Петр Авдеевич, – испугался председательствующий и сел на место. – Я только хотел спросить, сможете ли вы...

– Смогу! – выкрикнул Петр Авдеевич. – Но сначала я просил бы наш парламент почтить вставанием память неизвестной мне бабушки, которая погибла вместо меня, переходя дорогу с внучкой...

– К сожалению, только что передали, девочка тоже умерла! – сказал председательствующий, выслушав сообщение по телефону и тоже встав. – Предлагаю поддержать Петра Авдеевича и почтить их память минутным вставанием.

Зал встал, все на минуту замолчали. Председательствующий сел первым.

– Так вот! – поднял руку над головой Кольчугин. – Сами видите, что творится! Сначала убивали моих помощников, одновременно обвиняя их и меня во всех грехах, вплоть до коррупции, и, наверно, уже решили, раз я не одумался и не перестал с ними бороться, покончить со мной! Но они просчитались!

В ответ послышались аплодисменты.

– Можно один вопрос? – закричал что-то из либералов, но ему в ответ раздался негодующий гул.

– Не мешайте, – сказал председательствующий. – И не сбивайте. Видите, человеку и так трудно говорить...

– Я на все ваши вопросы отвечу! – выкрикнул Кольчугин. – Обязательно! Но сначала просил бы мне не мешать. Вот, видите мое обращение, которое я специально подготовил к сегодняшнему заседанию... И я его прочту до конца!

Он дрожащими пальцами переложил листки, надел очки, поправил сползший бинт.

– Сегодня мы видим, как преступный капитал, стремясь легализоваться, перешел уже все границы законности и правопорядка, чтобы вернуться к власти! Называя себя олигархами, что в переводе на общепринятый означает: эти еще недавно самозваные правители России, они ап... априори... – Здесь Петр Авдеевич запнулся, но, справившись с растерянностью, продолжал: – Решили, что все равно смогут купить или запугать власть! Как они закупили продажных представителей второй древнейшей профессии... Так они продолжают закупать правительственных чиновников, чтобы перегонять миллиарды долларов в западные банки. Им действительно многое удалось! И я на себе... – Петр Авдеевич запнулся, потом снова перечитал, как бы не веря своим глазам. – на себе узнал эту тактику запугивания! Сначала скандально известный журналист Игорь Залогин пишет в своей «Неангажированной газете» ангажированные статьи про моих помощников, и это служит сигналом к их безжалостному убийству, а это, как теперь оказалось, служило предупреждением мне, чтобы я прекратил свою борьбу, но я стою на своем, и вот только что они привели свой приговор в исполнение и покусились уже на меня... Взорвав мою машину... – Петр Авдеевич прочел это, потом запнулся, приподнял очки на лоб, растерянно взглянул на зал, потом снова их опустил, приблизил бумагу к глазам.

– Принесите Петру Авдеевичу воды, – сказал председательствующий. – Можно понять ваше волнение и то, что вам сегодня пришлось пережить... Ваше самообладание, Петр Авдеевич, и готовность к самопожертвованию вызывают наше уважение, и лично меня они просто потрясают... Как только вам хватило внутренних сил дописать это после взрыва в машине, когда вас уже везли сюда! Я все-таки настоятельно рекомендовал бы вам отдохнуть, а уж потом мы дадим вам столько времени, чтобы вы закончили свое выступление, сколько потребуется, если вы захотите... Или, быть может, вы сначала ответите на некоторые вопросы, которые возникли у наших депутатов?

– Пожалуй! – Петр Авдеевич выпил воды. – Один, два вопроса, и я готов продолжить.

– Скажите, – поднялся депутат Белоцерковский из либералов. – Во-первых, я хотел бы выразить вам свое сочувствие... И восхищение вашей способностью написать этот довольно профессиональный текст уже через несколько минут после взрыва, после которого, поверьте мне как врачу, у вас все признаки контузии...

В зале поднялся недовольный шум.

– Потише. Так в чем вопрос, говорите конкретно? – спросил председательствующий.

– Да, обязательно... И тем не менее. Вы все время говорите о своей неустанной борьбе. Можно узнать, конкретно с кем именно вы все время боретесь? И почему? И за что?

В зале поднялся негодующий шум.

Петр Авдеевич выдержал паузу, кивнул:

– Я вам отвечу, господин Белоцерковский! И насчет вашего, так сказать, диагноза, и насчет того, кто с кем у нас борется... А борются у нас те, кто защищает интересы нашего народа, с теми, кто хочет его обворовать!

В ответ раздались бурные аплодисменты. Белоцерковский только картинно развел руками.

– Это не ответ! – прокричал он сквозь шум, сложив руки рупором. – Назовите конкретно!

– И назову... – Петр Авдеевич перебрал свои листочки, снова вперил в них очки. – Возьмите, например, банк «Империал»... – Он в очередной раз запнулся, глядя в свои листочки, как бы не веря себе. – Вот кто отмывает деньги наших высокопоставленных воров и переправляет их за границу...

Он замолчал, побагровел, недоуменно посмотрел в зал, его лоб обильно вспотел. Петр Авдеевич схватился руками за трибуну, немного осел, к нему тут же подбежали ближайшие депутаты, помогли ему сойти с трибуны.

– Вызовите врача, – сказал председательствующий. – Немедленно! Помогите Петру Авдеевичу пройти в наш медпункт...

– Я сам, – слабым голосом сказал Петр Авдеевич. – Я потом закончу, если не возражаете.

– Довели человека... – заговорили в зале, недобро поглядывая в сторону либералов.

– И только за то, что встал на сторону обманутых и обездоленных...

– Но я, как врач, сразу же сказал, что у Петра Авдеевича явные симптомы контузии! – оправдывался, прижав руки к груди, Белоцерковский. – Ему обязательно нужно было отдохнуть после такого потрясения.

Турецкий наблюдал по телевизору у себя в кабинете за происходившим в Думе. Рядом был чертыхавшийся, с переходом на мат, Гера Шестаков.

– Ну все, теперь он с нас живых не слезет, – бормотал он.

– Хватит тебе. Человек чуть не погиб, – сказал Турецкий, – вот и мелет черт-те что по бумажке...

– Театр! Ему эту бумажку написали! – убежденно сказал Гера. – Это я вам говорю! Неужели там никто этого не понимает?

– А может, они понимать не хотят? – спросил Турецкий.

– Если он ее сам писал, то под диктовку! А что означает слово априори, он даже не спросил у того, кто диктовал... Да все там, Борисыч, подстроено! – уверенно продолжал Гера.

– А меня не надо убеждать. Ты судей убеди! Если этот суд состоится... Я о другом сейчас думаю: нам ведь осталось самое легкое – найти того, кто Кольчугину это написал или продиктовал. И привести безупречные доказательства, что это все было заранее подготовлено. И покушение со взрывом, и эта комедия... Иначе нас порвут на куски. Вы что, скажут, да как вы смеете! Вся страна видела...

– А что страна видела? – горячился Гера. – Дешевую туфту!

– Насчет дешевой – не скажи, – покачал головой Турецкий. – Взрыв-то был. Он мог и погибнуть.

– Пожалуй, – согласился Гера. – Слишком легко отделался.

– То есть, с другой стороны, рисковый мужик этот Петр Авдеевич! Храброго десятка, электорат таких обожает... Ведь решиться на такое!.. Могло все закончиться не триумфом в Думе, а маршем Шопена с венками от избирателей.

– А может, он ничего не знал? – высказал предположение Гера. – В смысле, не рисковал? Может, за него все решили? Потому он такой испуганный и злой!

– Ты так думаешь?.. – засомневался Турецкий и протянул руку к зазвонившему телефону.

Это был Меркулов.

– Все видел? – спросил зам генерального без лишних предисловий.

– Да, видел, – вздохнул Турецкий. – Ну что, накачивать будешь? Мол, тщательней надо, засучив рукава... Еще больше усилить и углубить?..

– Вроде того... Тут возникло еще одно обстоятельство. В тот же день, когда убили Афанасьева, нашли сожженный автобус, а в нем два обгоревших мужских трупа. Это в нескольких километрах от ИТУ, где сидел Афанасьев.

– Час от часу! – присвистнул Турецкий. – Думаешь, ликвидировали киллеров? Или кто-то хочет, чтобы мы так думали? Ведь такими стрелками не кидаются.

– Вот и узнай.

– М-да... И что из этого следует?

– А то и следует. В свете последних событий, тебе придется самому лететь в Архангельск. И не столько потому, что Кольчугин опять поднимет крик, мол, хотим дело спустить на тормозах, поэтому молодых, неопытных и посылаем... Словом, сам понимаешь, какая тут сложилась ситуация... Кстати, Слава Грязнов еще не звонил насчет патрульных машин?

– Нет. Ищут, поди, – сказал Александр Борисович. – Значит, оформлять командировку?

– Да уж, не задерживай...

Едва Турецкий положил трубку, как позвонил сам Грязнов.

– На ловца и зверь... – пробормотал Турецкий. – Здравствуй, Слава! Что хорошего скажешь?

– Саня! Я все видел, все знаю, все понимаю... А насчет того, что ты просил... знаешь, я всех знакомых ребят опросил, но, веришь, все в один голос: ни одна машина в ту ночь там не раскатывала. Это по журналам.

– А не по журналам? – хмыкнул Турецкий.

– Саня, ну кто в этом признается? – сказал Вячеслав Иванович. – Ты бы признался?

– Проведи внутреннее расследование... – не отставал Турецкий. – Я понимаю, ты – угрозыск и это вообще не твои дела, но все-таки пусть твои ребята постараются и узнают, может, кто-то налево, типа по девкам, ездил?

– Внутреннее расследование – это уже серьезно, – сказал Грязнов. – И для этого у меня пока нет оснований.

– Так создай эти основания!

– Ты ж не отстанешь... Ладно, что-нибудь придумаю и возьму это дело под контроль.

– Спасибо.

Николай Григорьевич выключил в своей спальне оба телевизора – сначала большой, потом малый.

– Абгемахт! – сказал он, не скрывая удовлетворения увиденным.

– Это что значит? – спросила Тамара, прижавшись головой к его плечу. – Это по-немецки, я не ошибаюсь?

– Точно не знаю, но, по-моему, так немцы говорят, когда дело сделано, – сказал он, вскочив с постели.

– Мне что, собираться? – спросила она.

– Да... – кивнул он. – Лучше уехать к себе и готовиться к встрече дорогого гостя с солнечного Кавказа. А мне нужно срочно заняться своими делами.

И отнес маленький телевизор обратно на кухню.

– А вот это... – она кивнула на оставшийся большой телевизор, когда он вернулся. – Тоже твоих рук дело?

– С чего ты взяла? – нахмурился он.

– А ты и не скрываешь чувства глубокого удовлетворения. Вид у тебя уж очень довольный... Значит, и старушка эта, и ее внучка – твоих рук дело?

– У меня есть алиби, – сказал он спокойно. – Будешь свидетельницей. Ты все это время была со мной, верно?

Она с хрустом потянулась.

– Кроме того получаса, когда я была в душе, – сказала она. – А за это время такой прыткий, как ты, вполне мог все устроить. Так это ты или не ты?

– Спасибо за комплимент, – кивнул он. – Я настолько польщен, что постараюсь побыстрее забыть твой вопрос. И в твоих интересах, чтобы это произошло как можно скорее.

– Мне тоже лучше все забыть? – сощурилась она. – Например, себя? И что я была с тобой здесь? И твой телефон, и как тебя звать?..

– Забыть не означает забываться, – жестко прервал Николай Григорьевич.

– И всегда знать свое место... – вздохнула она, встав и запахнувшись в свой шелковый, розовый халат с павлинами, который почти не скрывал ее ноги. – Стараюсь. Но все никак... Лучше скажи: этого адвокатишку Богуславского ты припугнул? Твоя работа?

– С чего ты взяла? – удивился он.

– Сегодня он был никакой... Ни рыба ни мясо. Привезла его на квартиру к Надьке, школьной подруге, Паша бы меня убил, если бы его увидел... Словом, еле уговорила Надьку оставить ключ, думала, хоть дело будет... Но это же смех один, а не мужик! Бормотал, извинялся, потел, куда-то звонил... А у самого – на полшестого. Только опозорился, представляешь? Потом сослался на занятость и уехал.

– Ты его случайно не убила за это? – усмехнулся он.

– Да ну... Очень уж он жалкий... – зевнула она. И снова прислонилась к его плечу. – Ты присылай таких, чтоб на мужика были похожи. И чтоб Пашка ни в чем не заподозрил...

– У тебя с ним проблемы? – спросил он.

– Не пойму. Совсем еще пацан, чистый пацан... Говорит, что любит. Что не может без меня. Беспокоится за меня. И все время расспрашивает, куда собралась идти, если не беру его с собой... Он меня подозревает, понимаешь? Пару раз устроил мне скандал – куда я ездила да с кем была. А я пару раз сама его проверяла, не водит ли кого...

– Ты серьезно? – Он поднял брови. – Сама, что ли, влюбилась?

– Да нет. Скорее, из чувства собственности, – усмехнулась она. – Мой он, и все. Ни на что больше я уже не способна, можешь не беспокоиться.... Так вот звонила домой по сотовому, проверяла, а он там всегда один, меня ждет и просит приехать побыстрее. Хоть кто-то меня любит. Хоть кому-то нужна. Вот ты меня совсем не ревнуешь.

И попыталась его обнять.

– Это уже проблема! – серьезно сказал Николай Григорьевич, отстраняясь.

– Моя проблема, – подчеркнула она, насупившись.

– Ошибаешься... – Он покачал головой. – Только этого нам не хватало: Отелло и телохранитель в одном лице. Он должен охранять тебя, а не твою постель.

– И еще. Елена к нему подкатывается, говорит, что я, мол, с мужиками тайно встречаюсь, ему изменяю, потому никуда его с собой не беру.

– Елена? Это сестра Сергея? – Он сощурился, словно припоминая. – Час от часу... Кстати, чтоб не забыть, скоро прилетит Рустам, и куда ты его приведешь?

– Рустамчик прилетает? – обрадовалась она. – Значит, что-то подарит! Это вы все забываете, что я еще и женщина. Но приглашать его к себе я и не собиралась. Вот как хочешь. Сережу только схоронила, и все, никого в нашей постели видеть не могу...

– Брось, – махнул он рукой. – Твой Паша каждую ночь что охраняет, то имеет.

– С ним у нас это началось давно. – Она туманно усмехнулась. – Еще при живом муже. И, в конце концов, я свободная женщина и живу в свободной стране, – добавила она. – И прогонять Пашу ради твоих клиентов не собираюсь! Я бы от страха с ума сошла, если бы не он.

– Дело твое. Рустам остановится в «Белграде», номер ему уже забронировали, – сказал Николай Григорьевич. – Семьсот сорок второй, кстати говоря. Место тебе знакомое, там ты не потеряешься. Он пригласит тебя в ресторан, потом – в нумера. Дальше – по обстоятельствам. Но запомни, придется быть паинькой. В нашем деле он еще не довел до конца свою партию.

– Не беспокойся, Рустамчик настоящий мужчина и умеет себя вести с дамами, понимающими в этом толк... – многозначительно улыбнулась она.

– Ладно, ближе к делу. Богуславский тебе все подтвердил? – перебил Николай Григорьевич.

– А нотариус? Он тоже твой человек? Тогда все понятно... Попробовал бы он не подтвердить, я правильно говорю? – усмехнулась она. – Угадала? То есть Богуславский ехал со мной в банк, заранее зная, что бумаги ненастоящие?

Николай Григорьевич не ответил, только пристально посмотрел ей в глаза. Потом снова демонстративно посмотрел на часы:

– Все, тебе пора.

– Коля, тут есть еще одна проблема... Ты так и не сказал, как быть с Еленой. – Она приблизилась к нему вплотную. – Не знаю, что с ней делать... Она может в прокуратуре такого наговорить. Еще решит, будто я заказала мужа.

– А это не так? – усмехнулся он.

– Тебе смешно... а может, ты его заказал?

– А что ей надо? – спросил он после паузы.

– Хочет отнять дом, оставшийся в наследство от Сережи.

– С этим теперь к Пете, – он кивнул в сторону телевизора, на экране которого только что красовался народный избранник. – Дом ведь достался ему. Правда, вместе с тобой... Пусть он и решает проблему. Хотя он может таких дров наломать... Ладно, я посмотрю, что тут можно предпринять. Это все?