Текст книги "Ночной снайпер"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

10

Когда Кольчугин уехал, Николай Григорьевич, подумав, набрал номер на сотовом.

– Да-а... – услышал он ленивый голос жующего человека.

– Свирид, это я... Кончай жевать. У тебя есть что-нибудь на адвоката Богуславского? Он с братом держит адвокатскую контору.

– Сейчас посмотрю... – просипело в трубке. – Богуславский... – В трубке по-прежнему было слышно жевание и легкое пощелкивание компьютерной клавиатуры. – Адвокаты есть разные, все больше известные, а вот братья Богуславские... Они есть, но ничего на них нет. Явно не те фигуры, чтобы забивать ими файлы. На черта он тебе сдался?

– Значит, надо... Нашел, нет?

– Сейчас... не торопи, – недовольно сказал Свирид. – Ты хоть в курсе, что сейчас творится на бирже?

– Что, никак уже сбрасывают голубые фишки? – спросил Николай Григорьевич.

– Пока нет, не дело идет к тому. Знаешь, что-то такое там клубится, все перешептываются, переглядываются, все втихую и втемную. И ждут. И смотрят, кто начнет сбрасывать первым.

– Но ты меня сразу предупредишь, верно? – спросил Николай Григорьевич.

– Коля, обижаешь... – хмыкнул Свирид. – Кстати, что твой депутат? Он получил свою речь?

– Да, спасибо, только что передал. Я успел перелистать. Похоже на бомбу. Надо бы добавить его речи выразительности, как ты считаешь?

– На что намекаешь? – насторожился Свирид.

– Шум нужен, треск... Фейерверк. Ну, ты знаешь, как разогревают публику перед выступлением звезды эстрады.

– Это мы обеспечим... – сказал Свирид. – Пиротехников я тебе найду. Кстати, если нужно, эта речь завтра же будет в нужных газетах – до того, как Кольчугин появится на трибуне.

– Перебор, – не согласился Николай Григорьевич. – Вот это как раз то, что не нужно. Все сразу поймут, откуда что взялось. Понимаешь, слив конфиденциальной информации общественности уже приелся. Поэтому желателен именно фейерверк, завтра же, подробности обговорим вечером. Я еще не готов к окончательному решению.

– Понял. Но это ты неплохо придумал. Только до или все-таки после его выступления? – усомнился Свирид. – Ну как если бы ему отомстили?

– лучше до, – сказал Николай Григорьевич. – Чтобы привлечь повышенное внимание общественности к его выступлению... Короче, ты обещал хороших пиротехников? Только чтобы они были готовы уже сегодня.

– Найдем... – заверил Свирид. – Теперь о твоем Богуславском. Он подождет или тоже срочно?

– Срочно, Свирид, ты меня знаешь... Сейчас все только срочно!

– Тогда звони нашему «сливному бачку»! – сказал Свирид. – И прямо сейчас. Это верняк. У него там на файлах кого только нет. И Богуславский есть наверняка. А о пиротехниках я перезвоню минут через десять.

Николай Григорьевич прошелся по своей электронной телефонной книжке. Итак, «сливной бачок», он же юный и пронырливый корреспондент одного бульварного издания, известного публикациями всевозможных скандальных расшифровок телефонных и пейджинговых переговоров известных людей из мира политической тусовки и шоу-бизнеса... Издатели вынуждены были его турнуть, когда им захотелось сделать свою газетенку солидным изданием, его почти забыли, но он не унывает. Живет на широкую ногу тем, что сбывает за хорошие бабки накопленную информацию. И о нем говорят, будто он действительно знает все. И про всех. А что не знает, то и не обязательно знать. Но в последнее время своей информацией он просто так ни с кем не делится. А зачастую меняет на равноценную. Иногда сдает за так, если хорошо припугнуть.

– Да? – послышался ленивый, размягченный голос «сливного бачка».

– Это Яков Михайлович Янковский? – строго спросил Николай Григорьевич, уже представляя, как абонент, сощурясь, разглядывает табло определителя номера, припоминая, кому и сколько задолжал – в деньгах или в информации. Есть ему чего опасаться, есть...

– А кто его спрашивает? – послышался после некоторого замешательства и шушуканья девичий голос.

– Он знает, – спокойно сказал Николай Григорьевич. – И кто, и о чем... И пусть не придуривается, не шепчет тебе на ушко, будто его сейчас нет и не будет.

– Да, я слушаю... – виновато заговорил, почти заблеял Яков Михайлович, он же «сливной бачок». – Это вы, Николай Григорьевич?

– Он самый. Хотел напомнить, что за тобой должок. Небольшой, но отдавать-то пора.

– Да, но мы до сих пор не договорились, в какой валюте, – горячо заговорил бывший корреспондент ведущего столичного издания, гроза известных политиков, олигархов и прочих «виповых» любителей пошалить на стороне от глаз широкой общественности. – Я еще не совсем готов, если речь идет о деньгах...

Врет, подумал Николай Григорьевич. Но так убежденно... Позавидуешь!

– Однако на строительство дома на Успенском шоссе у тебя бабки есть. Правда, в последнее время образовалась напряженка. А если я передам в твою любимую «Неангажированную» сведения о его стоимости?

– То есть это вы уже передали в программу «Совершенно открыто» информацию о его строительстве?

– Мы, конечно.

– Не ожидал, если честно, – вздохнул Янковский. – Уж от кого-кого, но только не от вас.

– Но пока там речь не шла о том, сколько он на самом деле стоит, – продолжал Николай Григорьевич. – Это на поверхности – всего-то пара этажей, но в глубине, подальше от глаз общественности, все остальное. И бильярдная, и зимний сад, и бассейн, и гараж, и все это освещается искусственным светом.

– Но это не мой дом, что вы, конечно, не можете не знать...

– Дом на твою тетку, – согласился Николай Григорьевич. – Которая работает простой консьержкой в вашем подъезде. На такой дом с ее зарплатой надо работать до конца следующего тысячелетия. А тебе – с твоими гонорарами – до конца глобального потепления климата.

– Вот не думал, Николай Григорьевич, что вы способны на столь прямолинейный шантаж, – справился с растерянностью гроза новоявленных олигархов. – Вы же знаете, я всегда высоко ставил вашу порядочность, а вы мое умение хранить секреты, которые вы же мне и доверяли... И я никогда не раскрывал вас как источник моей информации, как бы меня ни запугивали.

– Просто ты меня боишься больше, чем других, – перебил его Николай Григорьевич. – На это у тебя ума хватает. Пока не появится кто-то другой, кто напугает тебя еще больше.

– Возможно, вы правы... – промямлил Янковский. – Хотя у меня есть на это своя точка зрения, заключающаяся в том, что лишь уважение к вам...

– Ладно, не будем терять времени, – снова перебил Николай Григорьевич. – Я подумаю, в каком качестве тебя лучше использовать. Может, будешь мыть стекла моей машины, а может, что-нибудь напишешь в какое-нибудь тухлое издание... Сейчас речь о другом. Что у тебя есть на адвоката Бориса Богуславского?

– Вам желательна, как обычно, видеоинформация? – услужливо спросил корреспондент. – Или можно какую-то другую?

– Что есть, конкретно? – повторил Николай Григорьевич.

– Пока не помню на кого именно, только помню, что их двое братьев, которые держат адвокатскую контору. Хотя... Наверняка вас интересует Борис Семенович, самый предприимчивый и пронырливый из братьев, поскольку другой, Ефим Семенович, постоянно болеет. Я прав?

– Пока да.

– Так вот мне известна его слабость к несовершеннолетним, которую, сами понимаете, он тщательно скрывает. Но это – навскидку. Лучше бы посмотреть картотеку... Одну минуту. Я ищу нужный файл... Вот. Видеокассета с голым адвокатом и девочками вас заинтересует?

– Это я и сам найду, – сказал Николай Григорьевич. – Эка невидаль... Только кого это сегодня волнует, кроме его жены? Он же не министр юстиции, в конце концов. И не генпрокурор.

– Не скажите... Как раз своей супруги Софьи Аркадьевны Борис Семенович боится больше всех прокуроров, вместе взятых.

– И это все? Ничего больше? – разочарованно хмыкнул Николай Григорьевич.

– Дайте вспомнить... – поспешно, боясь, что разговор сейчас прервется, сказал Янковский. – Ладно, только для вас. И только между нами. Думаю, если хорошо поискать, найдется свидетельство его неравнодушия к мальчикам.

– К мальчикам? – деланно протянул Николай Григорьевич. – И что, это одновременно с девочками?

– Есть люди, для которых одно не мешает другому, – поучительно заметил «сливной бачок». – Их называют бисексуалами. Теперь вспоминаю, что Борис Богуславский относится именно к этой категории.

– Ну-ну, – поощрительно сказал Николай Григорьевич. – Чем у тебя хуже с деньгами, тем лучше с памятью. Хотя это случается не только с тобой. На металлочерепицу для крыши, поди, не хватает?

– Ну, все вы знаете! – печально восхитился «сливной бачок». – Но не знаете одной особенности таких, как Богуславский: они как бы не скрывают и даже афишируют свое пристрастие к женщинам, чтобы скрыть настоящую и преступную в глазах общественности страсть к мальчикам. Как правило, на них они ломаются сразу...

Николай Григорьевич не ответил. Черт его знает, наверно, так оно и есть... Об этом приходилось уже слышать. Любители мальчиков – весьма закрытое общество. Тайная ложа. Говорят, в него практически невозможно проникнуть постороннему. И будто они даже расправляются с теми, кто раскрывает их секреты. В тюрьмах их убивают, это точно. Не исключено, что и на воле делают то же самое. Может, и сказки, но с другой стороны, для нашего нынешнего плюрализма ничего невозможного нет. Но тогда как проник туда наш вездесущий «сливной бачок»? Только если он сам бисексуал. Но тогда не подставил ли он себя? Или имеются и другие варианты, если, как говорят, у него осведомители есть везде?..

– Яша... Только честно. А ты тоже – из этих? – спросил он вслух.

– Так и знал, что вы это подумаете! – нервно засмеялся «сливной бачок». – Кстати, вам не кажется, что мы слишком много говорим по телефону? Или вы не боитесь подслушки?

– Нет. Поскольку я сам этим занимаюсь. Наша линия сейчас чиста. – Николай Григорьевич покосился на свои приборы. – Пока чиста.

– Говорят, в наше время только на льдине северного полюса, а не в открытом поле можно разговаривать, не рискуя, что подслушают, это правда?

– Вполне. Если только у одного из беседующих нет микрофона и микропередатчика в пуговице, о которой он даже не подозревает. Но ты мне до сих пор не ответил...

– Пусть это останется нашей с вами тайной, – вздохнул «сливной бачок». – Вас устраивает такая формулировка?

– Вполне... Называй свою цену, – согласился Николай Григорьевич.

– Ну... Это вдвое превышает мой долг вам... И потом, я предпочитаю не в баксах, а в битах информации. Мне сейчас позарез нужна бомба, чтобы снова заявить о себе! Скандал, каких давно не было. Ну, вы понимаете.

– Это все будет, – заверил Николай Григорьевич. – Вот тебе сюжет для завтрашнего, я подчеркиваю, номера. Например: «Почему убивают помощников депутата Кольчугина? Кто следующий? Сам депутат? Наша версия». Шестьдесят строк. Материал я тебе дам, как только привезешь мне компру на Богуславского. Там нет ничего лишнего, и ничего не меняй. И чтобы вышло без твоих поправок, один к одному, ты понял? Так что звони прямо сейчас главному редактору. Будет артачиться, перезвонишь, я сам с ним переговорю. Ты меня знаешь. И он тоже.

– Можно выезжать? – спросил «сливной бачок».

– Могу поспорить, что кассета с мальчиками у тебя уже в руках, – усмехнулся Николай Григорьевич. – Жду тебя через полчаса у себя на Сретенке, где – ты знаешь.

И отключил телефон, потом с хрустом потянулся. Нашел небольшую папку с готовой статьей о Кольчугине для «сливного бачка». Встал, быстро собрался, вышел на кухню, включил электрический чайник.

Ровно через полчаса раздался звонок в домофоне.

– Давай! – сказал Николай Григорьевич в микрофон. – Поднимайся.

Но дверь открыл, чтобы только принять запечатанный пакет с кассетой и отдать заготовленную папку, как если бы это был не скандально известный журналист, а некий мальчик на посылках.

– Заставляешь себя ждать, – сказал Николай Григорьевич, не приглашая его зайти. – Главный редактор дал согласие?

– Да, только что с ним разговаривал... – «Сливной бачок», слишком полный для своего юного возраста, тяжело дышал. – Еле уговорил... Дает мне место на первой полосе, нужно прямо сейчас бежать в типографию.

Николай Григорьевич кивнул, после чего бесцеремонно захлопнул дверь перед носом запыхавшегося от спешки специалиста по газетным скандалам.

Когда несколько часов спустя адвокат Борис Богуславский вышел из парикмахерской, надушенный, выбритый и с букетом цветов, к нему подошли двое омоновцев в пятнистой форме и с короткоствольными автоматами и попросили показать документы. Потом столь же вежливо препроводили его к джипу с затемненными стеклами.

– Садитесь, Борис Семенович, не стесняйтесь! – сказал ему Николай Григорьевич, сидевший в глубине салона. – Есть небольшой разговор с иллюстрациями. Мы вас надолго не задержим.

– Но, извините, что случилось? – еле выговорил Богуславский, садясь на указанное сиденье сзади и рядом с гостеприимным хозяином машины.

– Вы куда-то торопитесь? – тактично спросил Николай Григорьевич. – Судя по цветам – к супруге?

– Да, но не совсем, просто сегодня деловая встреча... – пробормотал вспотевший адвокат.

– Ну не к женщине же вы спешите?.. – как бы удивился Николай Григорьевич. – Вы ж их боитесь, не так ли?

И кивнул в сторону небольшого темного экрана телевизора, стоящего на передней панели возле ветрового стекла. Он был присоединен кабелем к небольшой бытовой телекамере. Николай Григорьевич, по-прежнему не спеша, нажал пару кнопок на пульте, и экран послушно засветился.

– Что это? – испуганно спросил адвокат.

– Иллюстрации к нашему разговору, как я и обещал, – пожал плечами Николай Григорьевич. – Смотрите, любуйтесь, может, узнаете кое-кого, например вон того дяденьку... Только не отворачиваться!

Адвокат сначала надел очки, потом засопел, замотал головой, побагровел, стал вздыхать, хвататься за сердце.

– Мальчишки оголенные в глазах... – продекламировал Николай Григорьевич. – Валидол у вас с собой?

– Да... – Он начал суетливо шарить по карманам, пока Николай Григорьевич не помог ему найти таблетки там, где он их только что искал.

– Драму Пушкина помните, надеюсь? Там, правда, не по вас, а про Бориса Годунова, и не про голеньких мальчиков, а про окровавленных... Ну, узнали себя, нет?

– А... с чего вы взяли, что это я? – тонким голосом воскликнул адвокат.

– Мне так показалось... Но если вам трудно разобрать, может, нам другие помогут? Ваша супруга, например? Или ваш братец? Или давние клиенты?

– Чего вы хотите? – прохрипел адвокат.

– Вы меня удивляете... Вам ли не знать, чего обычно желают шантажисты от жертвы шантажа, – пожал плечами Николай Григорьевич.

– Сколько? – перебил адвокат.

– Обижаете... – вздохнул Николай Григорьевич. – Сами подумайте, что с вас взять... Разве что завтра, когда придете со своей очаровательной клиенткой в банк, вам придется подтвердить достоверность документа, который вам там предъявят. Даже если он окажется клочком туалетной бумаги.

– То есть документ на самом деле фальшивый? – быстро спросил адвокат Богуславский.

– Но составлен по всей форме, – кивнул Николай Григорьевич. – Иначе чего ради я терял бы на вас свое время?

– И вы отдадите мне эту кассету?

– Да ради бога! – усмехнулся Николай Григорьевич. – Берите. У меня таких еще много. Дома посмотрите. В кругу семьи.

11

Александр Борисович Турецкий и Герман Шестаков в кабинете зама генерального прокурора Меркулова еще раз просмотрели данные экспертизы, пришедшие из Экспертно-криминалистической лаборатории. Все как и следовало ожидать. Афанасьев убит из той же винтовки, что и двое предыдущих помощников Кольчугина. И тоже в лоб. И тоже с большого расстояния.

Меркулов взглянул на сидевшего напротив Турецкого.

– Ерунда какая-то... – сказал Александр. – Афанасьев-то кому сейчас мешал? Давно уже сидит... Сидел, – поправился он.

– И все-таки, – кивнул Меркулов. – Как, по-твоему, зачем нужно было убивать Афанасьева, от которого сегодня никому ни холодно ни жарко, ты можешь это сказать?

– Черт их знает... Ехать к черту на кулички, под Архангельск! – недоуменно ответил Турецкий.

– ...Куда уже должен был выехать кто-то из твоих, – недовольно сказал Меркулов. – И постараться побыстрее перевезти его в Москву.

– А что бы это изменило? – пожал плечами Турецкий, опережая Геру, приоткрывшего было рот. – Гера собирался... А вылетел бы на неделю раньше, так что? Если бы очень захотели, убили бы и в Москве. Вон у них какой стрелок... Везде достанет. И кого угодно.

– Словом, опередили они вас... – Меркулов хмурился, барабанил пальцами по столу.

– И все равно... Ну опередили... А зачем им это? Чтобы дорогостоящий киллер там, в лесу, застрелил зэка, по которого все думать забыли?.. – крутил головой Турецкий. – Такого не бывает!

– Сколько сейчас стоит такое убийство? – спросил Гера.

– Судя по квалификации стрелка, меньше, чем за пятьдесят штук, причем в баксах, он не возьмется, – пожал плечами Турецкий. – Я бы не взялся.

– Я тоже. И что оттуда сообщили? Неужели никаких следов? – спросил Меркулов.

– Какие могут быть следы? – махнул рукой Турецкий. – Стреляли-то из леса. Можно, конечно, выстроить директрису, то есть найти направление, откуда стреляли... Но что там искать, гильзу? Сломанную ветку? Примятые кусты? Ходили, говорят, с собаками. А там после выстрела прошел дождик. Как специально...

– Вы меня учили: так не бывает, чтобы преступление совсем не оставило следов, – напомнил Гера. – Это непреложная истина.

Турецкий внимательно взглянул на него.

– На что намекаешь? Ты что-то знаешь? Или уже успел ночью, во сне, слетать в Архангельск?

– А вы прочитайте вот это! – Гера протянул ему свежий номер молодежной газеты «Юный коммунар», известной сплетницы. – Вот, статья Якова Янковского, а это место я подчеркнул.

– "...Существует ли какая-то связь между тем, что стоит появиться в одной респектабельной, но малотиражной газете материалам о каком-нибудь помощнике печально известного депутата Петра Кольчугина, как фигуранта немедленно убивают? Что или кто за всем этим стоит? И почему упоминание в этой газете служит как предупреждение, а то и приговор?» – медленно, вслух прочел Турецкий.

– Что скажете? – спросил Гера после некоторой паузы.

– Читаю, не мешай... Только не то, что ты думаешь, – глухо ответил Турецкий. – Вот что по-настоящему интересно!

Он пододвинул газету Меркулову. В это время в кабинет вошла Клавдия Сергеевна, секретарь Константина Дмитриевича, и положила на стол шефа папку со сводками, часть которых была очерчена красным карандашом.

– М-да... – Меркулов покачал головой, перелистав страницы. – Выходит, респектабельная, но малотиражная газета, где работает ваш знакомый журналист Залогин, такими вещами пренебрегает, а они вот не брезгуют... Ладно, идите к себе и потом доложите ваши соображения.

У себя в кабинете Турецкий нажал кнопку звонка. И почти сразу же в дверь заглянула Зоя.

– Александр Борисович, здесь Игорь Залогин вас дожидается возле бюро попусков. Говорит, вы приглашали... Ему выписать?

– Обязательно! Потом свяжешь меня с архангельской прокуратурой...

– Думаете, у них появилась новая информация по убийству Афанасьева? – спросил Гера.

– Ты уж извини, но я об этом пока ничего не думаю, потому что ничего не знаю, – насупился Турецкий. – У меня не идет из головы эта идиотская статья из газетенки... А что, если?..

– Если – что?

– Если эта заметка в «Юном коммунаре» тоже приговор либо предупреждение, сделанное теперь Кольчугину?

Гера пожал плечами, недоуменно посмотрел на шефа.

– Хочешь сказать, что, убивая его помощников, его кто-то предупреждал, да? И настала его очередь?

Турецкий не ответил. Он листал свою телефонную книжку, потом набрал номер. В этот момент в его кабинет постучался и сразу вошел без приглашения Игорь Залогин. Турецкий махнул ему в сторону стула и пододвинул газету с отмеченной карандашом статьей Янковского.

– Читай... Как эксперт... это я не вам. Здравствуйте! – сказал он в трубку. – С вами говорит следователь Турецкий из Генеральной прокуратуры. Это квартира депутата Кольчугина?

– Да-а... – протянул испуганный женский голос. – А кто его спрашивает, я не расслышала?

– Из прокуратуры! Следователь Турецкий Александр Борисович. Простите, а вы кто ему будете?

– А я вот соседка его, убираюсь тут, в квартире... Вам Петра Авдеевича?

– Да. Где он сейчас? – строго спросил Турецкий.

– Так уехал он! – сказала соседка. – Вот только недавно, часа не прошло. Куда – не сказал. Что-нибудь передать, если придет или позвонит?

– Обязательно! Пусть немедленно мне перезвонит... Запишите мой телефон.

Пока Турецкий диктовал свой номер, Игорь внимательно читал статью о Кольчугине.

Что-то есть странное и необычное в этом тексте, думал он. И что-то узнаваемое. Будто где-то раньше читал...

– А номер его мобильного телефона не знаете? – спросил тем временем Турецкий у соседки Кольчугина.

– Ой, не помню, врать не буду... Если вам срочно, то позвоните Андрюше, его секретарю, Соломин его фамилия, может, знаете его телефон?

– Спасибо, найдем! – сказал Турецкий и положил трубку. – Что-то хочешь сказать? – спросил он, внимательно глядя на Игоря и одновременно набирая номер Соломина по сотовому.

– Не знаю, как это объяснить, – почесал Игорь в затылке. – А то опять смеяться будете.

– Если ляпнешь что-нибудь несусветное, обязательно... А ты своими словами, – поощрил его Турецкий. – Поймем как-нибудь.

– Это не его стиль, понимаете? Трудно это объяснить, но Янковский, что о нем ни говори, способный журналист, а значит, у него есть свой стиль. Стиль, как отпечатки пальцев, не изменишь, он в принципе единственный в своем роде. А стиль этой газеты «Юный коммунар» – это разбитной стеб, рассчитанный на нынешнюю молодежь. Если бы не его подпись, я бы решил, что писал кто-то другой... Причем тоже профессионал. Опять же, и здесь стиль имеется, чем-то даже мне знакомый, как если бы я это где-то уже читал... Впрочем, я могу ошибиться.

– У тебя какие-то сплошные эфемерности! – Турецкий с хрустом потянулся, отложив попискивающий сотовый. – Все тебе чудится и кажется... Ладно, тут главное, что не он писал это предупреждение... Черт! И Соломин куда-то запропастился.

В это время в сотовом послышался щелчок и едва донесшийся голос: «але!»

– Андрей Викентьевич? – строго спросил Турецкий.

– Он самый. А вы, простите, кто будете...

– Старший следователь Генпрокуратуры Турецкий. Мне нужно срочно связаться с Петром Авдеевичем.

– Он же у вас только вчера был, – вежливо удивился Соломин. – Что-то забыли у него спросить? Может быть, я за него отвечу?

– Возникли новые обстоятельства, – сказал Турецкий. – Это срочно и, кстати, в его же интересах. Весьма срочно, понимаете?

– Извините, я все понимаю, – замялся Соломин. – Но я не могу вам дать его номер без его согласия, поймите это правильно. Будет лучше, если вы мне передадите информацию, а я уже передам ему.

– Это ему нужнее, чем мне! – не выдержал Турецкий. – И о таких вещах я могу говорить только с ним! Звоните ему и передайте, что хочу с ним соединиться!

– Хорошо, так все и сделаем! – заверил Соломин. – Как только с ним соединюсь, сразу передам ваше пожелание...

Соломин отключил аппарат и задумался. Потом набрал номер Петра Авдеевича, но тут же сделал сброс. Рано. Да и не стоит пока. И набрал другой номер.

– Рустам Ибрагимович? Это я, Андрей...

– Здравствуй, дорогой, слушаю тебя внимательно! – благодушно прогудел Рустам Ибрагимович. – Что-нибудь случилось?

– Что-то непонятное. Вчера Петя был у следователя, ну, вы помните, я вам докладывал...

– Было дело, – согласился Рустам Ибрагимович. – И что?

– Следователь только что опять звонил. Требует, чтобы Петя ему срочно перезвонил, представляете? Может, он что-то заподозрил?

– А почему ты у меня спрашиваешь? – понизил голос Рустам Ибрагимович. – Позвони Коле, он ваш идеолог, и он же технический исполнитель. А ты у нас координатор, а Петя со своей неприкосновенностью наша крыша.

– А вы?

– Странный вопрос! Я – спонсор! Но главное сейчас – Коля. А не Петя. От Коли сейчас много зависит, даже слишком много... И передай Коле от меня большой привет. Передай привет и скажи, мол, Рустамчик соскучился по нему! И вообще, скоро буду в Москве, и повидаемся, все вместе...

– А что, уже подписали гарантийное письмо? – осторожно спросил Соломин.

– Да нет, дорогой, – устало сказал Рустам Ибрагимович. – Кто бы знал, каких унижений мне стоило собрать эти визы! Теперь мне все говорят: поезжай в Москву и там на месте разберись. Ты только Пете ничего не говори. Надо будет, я сам ему скажу. А сейчас позвони Коле, так и так, все насчет письма объясни. И скажи то, что мне только что сказал: следователь домогается, хочет с Петей поговорить... Подозрительно это нам, может, чего разгадал, как ты считаешь?

– Так потому вам и звоню... – недовольно сказал Соломин.

– А ты не мне должен был звонить! Коле бы позвонил! Что ты, я не понимаю, как неродной...

Матеря себя последними словами, Соломин отключил болтливого Рустама Ибрагимовича и стал набирать другой номер.

– Николай Григорьевич? – вежливо спросил он.

– Привет, Андрюха, можешь не рассказывать, я только что все слышал... Трепло этот Рустам! Иногда жалею, что с ним связался.

– Так вы сами все слышали?.. – вздохнул Соломин. – А вы ведь проверяли, говорили, что все о’кей...

– Ну, конечно, о’кей! Мы проверяем наличие подслушки у своих клиентов, чтобы нам самим их прослушивать, пора бы запомнить! – поучительно сказал Николай Григорьевич. – А так даже лучше, ты не находишь? Экономит время, избавляет от необходимости выслушивать ложь... Так вот, твой шеф только-только от меня уехал в Думу. Будет держать там речь.

– А разве... что-то изменилось? – удивленно спросил Соломин.

– Да, я так подумал и решил... Надо принимать экстренные меры. Рустам до сих пор не подписал гарантийное письмо. А банк «Империал» артачится. Будем ставить наших акул бизнеса и олигархов на место.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что ты слышал. А о звонке из прокуратуры я обязательно передам Петру Авдеевичу.

– Так что мне сказать следователю, если снова позвонит? – спросил Соломин.

– Соври что-нибудь... Мол, звонил, везде искал, но не нашел. Бывает. Может, человек в отключке или в расслабухе? Не мне тебя учить, правильно?

– Разве я вам врал? – спросил Соломин после паузы.

– Неверно поставленный вопрос. «Разве вы поймали меня на лжи?» Вот так будет точнее. Если честно, я уже не помню. Когда столько народа кругом врет, не подозревая, что мне ничего не стоит их проверить... Всех ведь не упомнишь.

– Наверно, чувствуете себя Богом, который все знает и все видит? – спросил Соломин.

– И делает упреждающие ходы, – согласился Николай Григорьевич. – Ну да, что-то вроде... Во всяком случае, начинаю понимать, как Господу нашему тяжело слушать бесконечную ложь своих овечек. Ну все, не отвлекай, мне нужно срочно звонить.

Николай Григорьевич отключился и тут же быстро набрал номер.

– Это опять я... Минут через пять он будет возле вас. Мы договаривались о десяти метрах упреждения, верно? – спросил он.

– Ну да, с упреждением десять метров, – ответил абонент с южнорусским акцентом.

– Там случайно никого поблизости нет?

– Ну как тут скажешь... – ответил абонент. – Сейчас нет, через минуту будут. Народ-то ходит. А вам нужно, чтобы кто-то был? Или решили переиграть?

– Да нет... – задумчиво сказал Николай Григорьевич. – Все остается, кроме одного. Пусть они лучше проедут те же десять метров вперед, вы поняли, да?

– Извините, уважаемый, но я хотел бы одно понять. То есть вы хотите его не замочить, а только попугать?

– Я уже объяснял. Не хочу повторяться.

– Дело ваше. Но тогда пусть он пересядет вперед к водителю. Сзади – охранник. По первому варианту его хотя бы ограждал движок и водитель... Понимаете?

– Послежу, – обещал Николай Григорьевич.

– И еще. Говорил уже... Спереди машину люди обычно пропускают, а сзади, когда машина проедет, начинают перебегать дорогу... Вот если там появятся посторонние, дети какие-то, это отменяется или как? Я интересуюсь на всякий случай, чтоб потом не было претензий. А то скажете, мы так не договаривались, если появятся жертвы...

– Все остается в силе! – жестко сказал Николай Григорьевич. – Это я беру на себя. И повнимательнее, скоро он будет возле вас.

Он отключил аппарат, прошелся по комнате, прислушиваясь к звукам, которые доносились извне. Начался дождь, и в его шуме вряд ли услышишь звук взрыва, подумал он. Он остановился, вспомнив о недавно приобретенном приборе для прослушивания на дальнем расстоянии. Настроил, приложил к уху, подошел к открытому окну. Потом взглянул на часы. Вот сейчас...

Он прислушался к шуму, доносящемуся из душа. Тамара скоро должна выйти. Придет, ляжет, скинет халат... Будет задавать вопросы. Что и зачем?

Он включил шестой канал телевизора. Обычно у них более оперативно рассказывают о подобных происшествиях. Ну, еще на четвертом... Он вышел из спальни, прошел на кухню, принес оттуда небольшой телевизор «Панасоник».

Тамара, уже без халата, лежала в постели и с помощью пульта бездумно переключала каналы. Остановилась на МТВ, глядя на кривляк с разноцветными волосами. Они дергались под музыку, подмигивая в камеру.

– Включи шестой, – сказал он. – Будем смотреть последние известия.

А сам включил четвертый, НТВ.

– Да ну... – капризно протянула она. – Будешь смотреть оба сразу?

– Да, – кивнул он. – Хочу узнать, какой из каналов оперативнее отреагирует.