Текст книги "Ночной снайпер"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

7

Игорь услышал трель сотового в начале дня, когда приехал на работу и уже входил в свою редакцию. На ходу вытащил.

– Да, я слушаю!

– Это журналист Залогин? – спросил, помедлив, женский голос.

– Да-да, я вас слушаю... – Игорь на ходу здоровался, кивая направо и налево. – А вы, простите, кто?

– Я сестра погибшего Сергея Артемова, вы о нем писали. Меня зовут Елена. Очень хотела бы с вами поговорить...

– Если у вас есть какая-то информация, быть может, вам лучше обратиться в Генпрокуратуру?

– Я там никому не верю! – безапелляционно сказала она. – Хочу рассказать вам все, что знаю, а уж вы решайте сами.

– А мне вы доверяете?.. – хмыкнул Игорь, взглянул на часы. – Хорошо, приходите ко мне в редакцию через пару часов, в семнадцатую комнату... Вы знаете, где наша редакция?

– И очень хорошо даже знаю, – сказала она с некоторым раздражением.

– Скажите раздельно вашу фамилию, имя и отчество, чтобы я мог выписать на вас пропуск.

Через два часа он подумал, что не худо бы проинформировать Турецкого, возможно, если у него есть время, он тоже захочет послушать, что расскажет та, кто называет себя сестрой Артемова. И набрал его номер.

– Мне некогда, – устало сказал Турецкий. – Ночь не спал... А сейчас надо ехать в отделение, где предварительно расследовали убийство Артемова... Буду там, звони мне по сотовому, если возникнет что-то интересное... Кстати, чтоб ты знал, вчера в исправительном лагере под Архангельском убит бывший помощник Кольчугина Геннадий Афанасьев.

– Да ты что! – присвистнул Игорь.

– Убит точно так же, как Артемов, выстрелом в голову из снайперской винтовки, во время утреннего построения. Стреляли издалека, говорят, сначала ничего не поняли, даже выстрела не было слышно... На этом пока все, поэтому давай без лишних вопросов.

В трубке послышались гудки.

Игорь откинулся на спинку кресла. Закинул руки за голову, немного покачался.

Значит, все продолжается: вокруг Петра Авдеевича Кольчугина кто-то старательно выкашивает помощников. Как если бы его тем самым предупреждали, чтобы правильно себя вел. Причем это происходит всякий раз, едва заходит речь о его партнерах или помощниках – в печати или в прокуратуре. Только два дня назад говорили об Афанасьеве, осужденном за какие-то темные дела, мол, хорошо бы его потрясти. Турецкий стал узнавать, в каком лагере тот сидит и по какой статье, и хотел направить туда своего сотрудника Геру Шестакова... И надо же, будто кто-то заглянул через его плечо в предоставленную справку и сразу послал по адресу того же снайпера-убийцу. Ведь по времени все именно так и получается... Какое-то проклятие висит над народным депутатом Петром Кольчугиным!

Или... он сам это и делает? Отсекает «целебным ножом больные члены», как сказал бы поэт, то есть тех из своих партнеров, кого стали выводить на чистую воду? Чтобы самому остаться чистеньким? Все может быть. Только откуда у него такие возможности, это же должны быть высокие связи и очень большие деньги...

Елена Артемова быстро, без стука, вошла в его кабинет, без приглашения села в кресло напротив стола, после чего, опять же не спросив разрешения, закурила сигарету. Похоже, это был ее прием. Выпустив дым, через который изучала лицо собеседника, она покачивала обнаженной до середины бедра ногой.

– Вы – Стрелец, я угадала? – спросила она вдруг.

– С чего вы взяли? – удивился Игорь.

– Я, конечно, могу ошибиться... – она сощурилась. – Но мне это нужно обязательно знать, чтобы найти с вами верный тон разговора. Я, кстати, Рак. Теперь понимаете?

– Как вам сказать... – Он развел руками. – Если честно, не очень.

– Ну да, не верите, – кивнула она. – Так вот, чтобы не отнимать у вас время... Я с мамой была в доме Артемовых, когда произошло это загадочное убийство моего брата. Мы туда приехали навестить Сережу, но сначала никого там не застали... Тамара приехала поздно, уже под утро, причем не одна, понимаете? Она была с одним охранником Сережи, зовут его Паша, причем я застала их внизу в гостиной, фактически неглиже. Ну, вы понимаете? У молодого человека, я извиняюсь, не были застегнуты брюки... Так вот вскоре после того, когда по телевизору сообщили о гибели Сережи, Тамара потребовала, чтобы я вернула ей ключи от ее дома! Не теряя при этом присутствия духа. Понимаете, да? Мне эти ключи дал покойный Сережа, чтобы мы с мамой могли приезжать к нему в любое время, а эта сука... – Она всхлипнула. – Нет, я просто уверена, что они с этим Пашей все сделали, чтобы избавиться от бедного Сережи, завладеть его домом и всем имуществом...

И поднесла платочек к намокшим глазам.

– Послушайте, Елена Николаевна, – наконец удалось вклиниться Игорю. – Дело в том, что жена погибшего Артемова Тамара была на месте гибели своего супруга возле казино «Золотая львица». Ее туда вызвали, понимаете? Это было около пяти утра, если не позднее. Что касается телохранителя Паши, то он той ночью был вместе с вашим братом в этом казино. И другой телохранитель, плотный такой, лысоватый, наверно знаете, велел ему отвезти Тамару домой, поскольку ее состояние... сами понимаете...

– Как?.. Тогда я ничего не понимаю! – воскликнула Елена. – При чем тут ее состояние! Когда мы с мамой спустились, услыхав производимый ими шум, поверьте, они бурно радовались жизни!

– Если бы я был следователем, я бы сказал, что это еще ни о чем не говорит... – пожал плечами Игорь. – Извините, но вы насмотрелись латиноамериканских сериалов. Их тайная связь еще не означает, что они решили от него избавиться.

– Да, но я только что от вас услышала, что она уже знала о гибели Сережи! Да она закатила при мне такую истерику, такой рев, когда по телевизору показали мертвого Сережу, будто только что об этом услышала! А она, оказывается, все уже знала и была там? Вы не ошиблись? Ах ты сука! Теперь вы убедились в моей правоте?

Игорь ничего не ответил, только испытующе смотрел на нее. А она даже вскочила с места.

– Молчите? Вот видите? Почему она мне врала? Теперь понимаете? А еще защищаете их!

Она буквально сияла, словно уже видела ненавистную невестку на скамье подсудимых.

– Во-первых, сядьте. Я ничего такого не говорил и никого не защищаю, – негромко сказал Игорь. – Я не прокурор. Говорю только то, что видел и слышал. Во-вторых...

– Ну-ну, – сощурилась она, наклонившись к нему через стол и почти вывалив свою переспелую грудь из низкого декольте. – А в третьих, самое главное, да?

– Пожалуй. Только что убили еще одного, уже третьего помощника депутата Кольчугина, Афанасьева. Может быть, слышали? Вряд ли вдова вашего брата и его охранник приложили к этому руку.

– Этого, Афанасьева? Он сидел в тюрьме, если не ошибаюсь? Где, между нами говоря, самое место вашему любимому депутату.

– Еще раз. Я не веду расследование! Вам нужно обратиться с этой информацией к старшему следователю по особо важным делам Генпрокуратуры Турецкому Александру Борисовичу.

Она села, разочарованно глядя на него.

– Но они могли этого Афанасьева специально заказать! – воскликнула она. – Чтобы увести следствие на ложную тропу, мол, всех помощников так или иначе убивают! Чтобы они подумали так, как вы только что сказали. Разве не может быть?

Игорь молча пожал плечами, выразительно посмотрев на часы.

– Хотите сказать, что ничего о ней не напишете? – спросила она дрогнувшим голосом.

– О ком – о ней? – не понял Игорь.

– Как о ком? – Она выпрямилась. – О Тамарке! О том, что она со своим любовником задумала и сделала, чтобы завладеть имуществом мужа! И для того, чтобы отвлечь следствие, они поубивали и других помощников Кольчугина... Нет, вы представьте, эта сучка сказала мне, что никакого завещания нет, и потому все перейдет к ней!

Беда с этими любительницами сериалов, подумал Игорь. С другой стороны, действительно странно, зачем тем было разыгрывать перед ней какой-то дурной спектакль?..

– Ваш брат погиб совсем молодым, – сказал Игорь. – Ему было всего-то двадцать семь лет. В его годы я тоже не задумывался о таких вещах, как завещание. И сейчас не задумываюсь, если честно.

– А вам сколько? – неожиданно поинтересовалась она.

– Мне?.. Тридцать четыре. А что? Это важно?

– Женаты?

– Второй раз, первая жена погибла, осталась дочь. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Все сходится. – Она кивнула, давя остаток сигареты в пепельнице. – Вы же – Стрелец, я уже говорила... Я так и думала. И заранее все знала! Вы все делаете из чувства противоречия. Например, вам наверняка говорили: не пишите про Сережку, а вы написали! Теперь я говорю: напишите про Тамарку, она же сука, каких мало!

Она выкрикнула это, потом зажала себе рот рукой, испуганно глядя на хозяина кабинета. Игорь осуждающе покачал головой.

– Да ладно вам, – сказала она извиняющимся тоном. – Наверняка вы здесь еще не такое видели и слышали...

– Да уж, – согласился Игорь. – Чего только не видел и не слышал. Так что вы еще хотели сказать?

– То самое... А когда я прошу написать про то, чем она занимается, вы отказываетесь! Что смотрите, скажете – не так?

– Еще раз... Я могу писать только по материалам дела, а не по чьим-то рассказам и предположениям, какими бы правдивыми и оригинальными они ни показались.

– Вы хотите сказать, что сначала их должны осудить – Тамарку и ее хахаля? – перебила она.

– Не обязательно, – терпеливо сказал Игорь, уже открыто взглянув на часы. – Могу писать о каком-то деле и до суда, чтобы привлечь к нему внимание общественности. Но я должен быть в этом уверен...

– Так вы не верите мне?.. – горестно сказала она. – Вот тут я в вас обманулась, если честно. Хоть вы и Стрелец.

– Другое дело, если следователь Турецкий, у которого есть возможности для выяснения, сбора и идентификации доказательств, подтвердит вашу версию, – вздохнул Игорь. – Обратитесь к нему. Я его хорошо знаю. Мало того, я сам ему расскажу про ваш визит. Вам дать его телефон?

– А он кто? – спросила она.

– Следователь Генпрокуратуры по особо важным делам, вы не слушаете... – поднял глаза к потолку Игорь.

– Да нет, он тоже Стрелец или Овен? – нетерпеливо спросила она.

Когда она вышла, Игорь набрал на сотовом номер Турецкого.

– Это опять я. Тут у меня была сестра Артемова... Рассказала кое-что о его жене и охраннике, с которым, помнишь, она уехала с места гибели мужа? Я ее направил к тебе.

– Что-нибудь интересное? – недовольно спросил Турецкий. – Наверняка обвинила вдову, что та сама заказала своего мужа, чтобы вместе с любовником завладеть его имуществом.

– Как в воду, – признался Игорь. – Но я бы на твоем месте с ней пообщался.

– Неужто дал мой телефон? – уже сердито спросил Турецкий. – Старичок, я тебя сколько раз просил: сначала согласовываешь со мной, потом уже с моего разрешения... Ладно, черт с тобой, будут новости, звони.

Турецкий отключил трубку и уставился на стоявшего перед ним участкового Емельянова – полного, краснощекого, потеющего, с несколько выпученными глазами. Он постоянно снимал фуражку, чтобы вытереть под ней платком пот, потом снова ее надевал.

– Да снимите вы ее! – не выдержал Турецкий. – Я вам не генерал на плацу... И сядьте. Расслабьтесь, наконец. Еще раз, чтобы не забыть... Что вы установили?

Они находились в кабинете отсутствующего начальника местного отделения милиции – Турецкий, медэксперт Володя Бугаев, дознаватель здешнего отделения Тихомиров, ведущий свои записи, а также участковый Емельянов, тоже потеющий от напряжения и перед столь известным следователем.

– Ничего, – пожал тот плечами. – Обошли все дома и квартиры возле школы. – Никто ничего не видел и не слышал.

– Все-таки, может, были граждане, которые не спали в ту ночь? – спросил Турецкий. – Или таких на вашем участке нет? Все спят после отбоя?

– Были, – кивнул Емельянов. – Такие всегда есть.

И громко вздохнул, как если бы сам не спал по ночам.

– Ну и?.. И что они показали?

– Что они покажут?..– пожал плечами Емельянов. – У окна не сидели. А которые сидели, ничего подозрительного в два ночи не заметили.

– Ну, это мы сами будем судить – подозрительно или нет, – поморщился Турецкий. – Что они вообще увидели в такое-то время, когда все должны бы спать, вы спросили? Какие-то люди, машины...

– Ничего, вот только бабка у Зиновьевых, та каждую ночь у окна сидит, говорит, будто видела, вроде милицейский «уазик» с синими фонарями проезжал и остановился возле школы... А больше она его не видела. Патруль, наверно... И еще охранник магазина недалеко от школы вроде слышал шум мотора, примерно в то же время. А может, говорит, и приснилось.

– Выстрела они случайно не слышали?

– Откуда? Она глуха как пробка, еле докричался... А он спросонья не помнит ничего.

Турецкий кивнул. Похоже, тянем пустышку, подумал он. Один свидетель только видел, другой – только слышал.

– Вы свободны, – сказал он участковому. – И все-таки... Если что-то еще узнаете или услышите... Осведомители, кстати, ваши, если они у вас есть, ничего не говорят?

– Они-то есть, только что они скажут, – развел руками участковый. – Это ж профессионалы работали... Откуда у нас таким стрелкам взяться? Я всех пересмотрел на своем участке, кто прежде служил или воевал... Снайперов в помине нету.

– Хорошо, – кивнул Турецкий. – Спасибо, вы свободны... Все-таки проверьте на всякий случай, что за милицейский «уазик» проезжал в это время, – сказал он дознавателю, когда участковый вышел. – Это же ваш участок. Есть, наверно, график милицейского патрулирования, маршруты следования, или был вызов?..

– Уже проверяли по нашему отделению, – поднял голову от бумаг дознаватель Тихомиров, молодой парень, видно недавно переведенный с оперативной работы. – Никаких вызовов у нас не было, дежурный наряд с машиной в это время был на месте. Вполне могла проехать какая-то другая машина.

– Ладно, попробуем сами узнать... – сказал Турецкий. – Если только машина найдется, позвоните мне, а сами посмотрите пол в кабине. Вдруг найдутся отпечатки обуви, тогда их сравним с теми, что были в вестибюле и на лестнице в школе...

Турецкий набрал номер Вячеслава Ивановича Грязнова, начальника МУРа.

– Слава, привет, это я...

– Здорово, Саня... Что-то стряслось? Голос у тебя озабоченный.

– Ну, ты слыхал, наверно, про депутата Кольчугина? Так вот прошлой ночью еще одного пришили. Ты не в курсе?

– В курсе... А на тебя, значит, и этого повесили? – хмыкнул Грязнов. – Бывает. Ну а от нас какая помощь нужна? Где это хоть случилось?

– Мне нужно не про последнего, мне про того, которого два дня назад возле «Золотой львицы» шлепнули. Так вот, есть свидетельства, что в момент убийства там, возле школы, проезжал милицейский «уазик».

– И что?

– Не мог бы ты по своим каналам узнать, не пролегал ли маршрут милицейской машины в районе казино «Золотая львица», что возле Беговой, позавчера, в районе двух-трех часов ночи? Наш запрос мы оформим, не беспокойся.

– Ну да, начальство повесило на тебя, а ты решил перевесить на меня? – развеселился Вячеслав Иванович. Похоже, он был в хорошем настроении. – Костя, кстати, мне недавно звонил по этому же поводу. Мол, уже достал по самое никуда этот депутат вашего генерального, и требует помочь. И тоже обещал прислать официальную бумагу. Так их две будет?

– Одна. Слав, узнай, а? Только побыстрее, хорошо, не жди запросов! Никаких зацепок, понимаешь?

– Поищем, раз надо... Сам-то как? Семья, работа, все нормально?

Переговорив с Грязновым, Турецкий набрал сотовый номер Кольчугина.

– Петр Авдеевич? Это следователь Турецкий, здравствуйте... Вы так и не пришли ко мне, хотя и обещали...

– Ну... не мог я! – хрипло сказал Кольчугин. – Заболел, ей-богу, от того, что творится в нашем дурдоме под названием Дума... Давление подскочило, всю ночь не спал... А сейчас я, извини, сижу на поминках по Сереже Артемову, который был мне, как сын... – Он тяжко вздохнул. – Завтра – я твой. В смысле, к вашим услугам... Да, ты хоть слышал, что творится? Генку Афанасьева тоже пристрелили прямо на зоне! Я так и буду теперь – с поминок на поминки мотаться, пока вы там возитесь?

– Только спокойно, – сказал Турецкий. – Скажите еще, что я специально затягиваю расследование.

– А как же?.. – хмыкнул Кольчугин. – И скажу! Ко мне уже люди боятся идти в помощники, ты можешь это понять! Мне скоро работать будет не с кем. Вокруг меня, как успел написать Залогин в своей газетенке, уже вакуум образовался! Этак скоро и до меня доберутся, а?

– Тем более нам давно пора пообщаться! – сказал Турецкий. – Пока не добрались. Скажем, сегодня в семнадцать.

– Но у меня после поминок опять пленарное заседание! – взмолился Кольчугин. – Я уже выступление подготовил по поводу состава нового правительства. И потом будет голосование. А на послезавтра специальное заседание по коррупции в стране. Я тоже собираюсь выступить от нашего комитета.

– Подумаешь, проблема! За вас члены фракции проголосуют, – спокойно сказал Турецкий. – И за вас скажут. Я наблюдал как-то по телевизору эти тараканьи бега, когда депутаты голосовали за отсутствующих коллег. Ничего. Вот пусть проголосуют и за вас... Это – для вашей же безопасности, мы ведь должны как можно скорее вычислить этого стрелка.

– Думаешь, это тот же Генку застрелил? – серьезно спросил Кольчугин.

– Поговорим у меня в кабинете, – сказал Турецкий. – До встречи.

8

Кольчугин отключил свой сотовый и посмотрел на своего пресс-секретаря Соломина и вдову Артемова Тамару, сидевших за поминальным столом, где после похорон Сергея Артемова собрались самые близкие покойному люди. Потом перевел взгляд на замерших гостей, которые прислушивались к его разговору. Поминки происходили в гостиной дома Артемовых.

– Сами видите, что творится... – прокашлялся Кольчугин и встал с рюмкой в руке. – Убивают моих мальчиков, подававших надежды как выдающиеся бизнесмены и политики новой России! Теперь вот и Гена Афанасьев... Скоро привезут его тело в цинковом гробу, и снова соберемся по печальному поводу. Сначала парня несправедливо засудили, теперь вот застрелили прямо на зоне... Один ты, Андрюша, у меня остался! – Он выставил руку в сторону Соломина. – И потому держу тебя все время при себе, думая, быть может наивно, что при мне, народном депутате, они не посмеют!

Он всхлипнул, махнул рукой, сел, потом снова поспешно вскочил.

– Так выпьем за то, чтобы больше не убивали наших соколов! Чтобы мы их защитили! И клянусь, что сделаю все, что в моих силах...

Он поднял рюмку над головой, как бы отсалютовав присутствующим, потом опрокинул ее в рот.

Артист, подумал Соломин, взглянув на сидевшую рядом Тамару. Тоже – артистка. Траур ей удивительно шел, вдова была возмутительно хороша, притягивая к себе невольные взгляды присутствующих – нескромные мужские и завистливые женские. Она весь день молчала, не поднимая глаз и не проронив ни слезинки. О чем она думает, что собирается делать, как поступать?..

Соломин перевел взгляд на ее золовку Елену, пытливо посматривающую то на охранника Пашу, то на свою вдовствующую невестку... Что-то между ними происходит, подумал Соломин. Что-то эта Елена знает...

Он услышал новую трель сотового в кармане шефа, перевел на него взгляд.

– Ну не дадут спокойно посидеть... – проворчал Кольчугин и протянул Соломину трубку. – Андрюш, выйди, скажи, только повежливее... Мол, сейчас очень занят, своего любимого друга и сына, можно сказать, только что схоронил.

Соломин кивнул, быстро поднялся на второй этаж, прислушиваясь к продолжающимся звонкам.

– Да? – спросил он.

– Андрюша, здравствуй, дорогой! – послышался знакомый добродушный голос.

– Здравствуйте, Рустам Ибрагимович, – сказал Соломин.

– Видишь, ты уже по голосу стал меня узнавать, хотя звоню по номеру твоего шефа! Опять он у тебя занят, да?

– Как вам сказать?.. Сейчас поминки, вам опять не повезло, как раз все за столом...

– Понимаю, дорогой, только это вам не повезло, что никак не могу с ним соединиться! Слушай, еще раз передай Тамарочке мои соболезнования, но и передай обязательно трубку Петру Авдеевичу, надолго его не оторву. А то у вас опять будут поминки...

– Какие еще поминки? – похолодел Соломин.

– Да не твои, дорогой, пока не твои... Гену Афанасьева скоро привезут, сам знаешь... А дело не ждет! И вот чтоб не было новых, пусть Петр Авдеевич возьмет трубочку! И Тамарочка пусть потом подойдет, ты хорошо понял меня?

– Я сейчас передам...

Соломин подошел к лестнице, но не стал спускаться к собравшимся, а просто взглянул на Кольчугина, и тот поспешно кивнул и встал, шепнув что-то на ухо Тамаре.

– Тебя тоже, – сказал Соломин Тамаре, встретившись с ней взглядом.

Они вдвоем поднялись к нему наверх. Гости снова притихли и смотрели им вслед, выворачивая шеи.

– Одну минуту, – прижал руку к груди Кольчугин, поклонившись. – Извините нас... Только одну минуту.

Тамара ничего не сказала, молча поднялась вслед за ним.

– Опять из прокуратуры? – вполголоса спросил Кольчугин, забирая сотовый у своего пресс-секретаря.

– Хуже, – ответил тот негромко. – Из Нальчика.

– Здравствуй, дорогой! – сказал Рустам Ибрагимович. – Правильно Андрюша сказал, Нальчик намного для тебя хуже, чем прокуратура! Тамарочка там с тобой?

– Да вот она, рядом... Ну и слух у тебя, Рустам!

– Передай ей трубочку, пожалуйста. А потом мы с тобой поговорим! Как мужчины...

– Здрасте, Рустам Ибрагимович, – сказала Тамара.

– Тамарочка, дорогая, прими от меня самые искренние, самые чуткие и благожелательные соболезнования в свой адрес по случаю смерти твоего любимого мужа Сережи! Которого мы все очень хорошо запомнили, когда вы бывали у нас в гостях. Моя мама просто плакала, когда услыхала о его безвременной и трагичной гибели!

– Спасибо... передайте и ей от меня привет.

– Тамарочка, я совсем скоро буду в Москве, – понизил голос Рустам Ибрагимович. – И очень надеюсь там тебя увидеть... У меня к тебе есть очень важное дело, очень... ты понимаешь меня?

– Я тоже буду рада вас видеть, – сказала Тамара. – А сейчас, уж извините, мне нужно к гостям. Передаю трубку Петру Авдеевичу.

– Петя, дорогой, ты меня хорошо слышишь? – спросил абонент из Нальчика.

– Хорошо слышу, Рустам. Очень даже.

– Скажи, что там у вас происходит? Почему убивают твоих помощников? И кто это делает? Что уважаемый Николай Григорьевич говорит по этому поводу?

– У него и спроси, – хмыкнул Кольчугин. – Мне он ничего не объясняет. Потерпите, говорит, все образуется. Пока все в штатном режиме. И ничего объяснять не желает... Ты ему позвони, сошлись на задержку с письмом. Может, он тебе скажет.

– Звонил... Мне он тоже ничего не хочет говорить! – вздохнул Рустам Ибрагимович. – Умнейший человек, светлая голова, на десять ходов вперед считает, а?

– Это верно, – согласился Кольчугин. – Сам не заметил, как он всех нас под себя подмял.

– И все нити, понимаешь, в его пальцах... Только здесь, дорогой, это никому не нравится. Как бы Николаю Григорьевичу это объяснить? Гарантийное письмо на получение кредита лежит на последнем, самом высоком столе уже со всеми визами, но здесь хотят знать, что у вас происходит! Твоя репутация под вопросом, понимаешь? Если твои помощники или были в тюрьме, или там оказались, или погибли в результате разборок...

– Слышал уже! – перебил Кольчугин. – И не раз. От меня-то что ты хочешь услышать? Если даже прокуратура не знает, почему их убивают!.. А ты хочешь, чтобы я знал! Репутация... Знаю эту вашу репутацию с трехзначными цифрами! Им только повод дай, чтобы больше содрать! И моя репутация снова будет в порядке!

– Ты прав, дорогой... Но не горячись. А прокуратура может не знать, чего знают другие, – примирительно сказал Рустам Ибрагимович. – Лучше тебя или Николая Григорьевича ведь никто не знает, в чем там дело... Кто именно хочет сорвать нашу сделку и почему.

– Намеки, Рустам, опять только намеки и необоснованные подозрения... – вздохнул Петр Авдеевич. – Откуда мне знать! Ты другое скажи: будет гарантийное письмо подписано или нет? И сколько еще нужно для подмазки?

– А меня спрашивают: что в банке «Империал» по этому поводу говорят? Может, они там уже разочаровались и думать забыли про кредит? И гарантийное письмо в пустоту пошлем, да? Правительство подпишет, а какой-то банк откажет? Ты можешь дать гарантию, что кредит будет, если пришлем гарантийное письмо?

– Опять сказка про белого бычка... Я не могу за них отвечать, – примирительно сказал Петр Авдеевич. – В одном ты прав. Сам об этом все время думаю. Будто кто-то специально ставит меня в центр скандала, чтобы скомпрометировать... И сорвать наш договор. Но вот кто? Лучше бы ты сам прилетел сюда, на месте все и обговорим.

– Придется... – сказал Рустам Ибрагимович. – Иначе, смотрю, без меня не справляешься.

Кольчугин отключил аппарат, взглянул на Тамару.

– Поговорить бы нам надо, – сказал он. – А ты, Андрюша, не стой, иди вниз, к гостям... А то подумают невесть что.

– Они и так подумают, раз я осталась с вами вдвоем... Вам не кажется? – сощурилась Тамара, когда Соломин ушел.

– Да подожди ты с этим! – поморщился Кольчугин. – Кому что... Сядь! И давай-ка начистоту. Ты знаешь, чей это дом? – он обвел рукой помещение. – И откуда здесь все, что есть? Джип, джакузи там всякие, домашний кинотеатр, сотовый, зимний сад, спутниковая антенна? У меня, кстати, нич-чего этого нет, хоть жена требует, а вот у Сережи твоего – есть!

– А почему возник этот вопрос? Разве не Сережа купил? – Она пожала плечами. – Еще до меня. Когда я сюда впервые пришла, здесь все уже было... А почему вы спрашиваете, Петр Авдеевич?

Кольчугин усмехнулся.

– Сережа купил! – повторил он. – Вот именно, что до тебя... А кто ему заработать дал, догадываешься?

– Вы, кто ж еще...

– И кто в долг дал, чтобы этот дом стал его собственностью?

– Долг? – опешила она. – Он мне ничего не говорил... Вы ему много дали?

– Так вот послушай, что я теперь скажу. – Он склонился к ней, положив руку на ее округлое колено, при этом она только опустила глаза, но не шелохнулась. – Расписка лежит у меня в банке, заверенная нотариусом. Шестьдесят пять процентов стоимости дома – это то, что я ему одолжил... И наш договор: долг не отдаст – дом уходит ко мне. А ты – на улицу.

– Значит, теперь я должна отрабатывать долг, о котором ничего не знаю? – усмехнулась она.

– А ты как думала? – удивился он. – Или сможешь отдать?

– Прекрасно знаете, что нет... Петр Авдеевич... – поморщилась она, убрав его руку со своего колена. – Только-только мужа схоронила... И вы мне делаете такое предложение?

– Дура ты, дура! – вздохнул он. – Говорю же: одно у вас, баб, на уме. Предложения тебе будут делать другие. А ты их будешь принимать, но с моей подсказки.

Она не ответила, внимательно глядя на него.

– Кажется, я поняла. А кто будет моим сутенером? – спросила она дрогнувшим голосом. – Уж не вы ли?

– Выбирай! – Он развел руками. – Или я – твоим сутенером, как ты говоришь, или твоим кредитором, который выставит тебя на улицу.

– Мне надо подумать, – сказала она. – Хотите, чтобы я превратила свой дом в бордель? – Ее голос снова дрогнул.

– Это пока не твой дом, – покачал головой Кольчугин. – Неужели непонятно? Он им только может стать, если отработаешь...

– А как я могу узнать, отработала или нет? – Теперь в ее голосе прозвучало нечто похожее на отчаяние. – Или так и будет до конца вашего депутатства?

– Я сам тебе скажу, когда этому придет конец, – кивнул Кольчугин.

– Кстати, могу я взглянуть на ту расписку? – спросила она. – И пусть адвокат посмотрит со мной вместе, а то я в этих делах не понимаю...

– У тебя есть адвокат? – приподнял брови Кольчугин.

– Пока нет, но придется найти... Вдруг вы меня обманываете?

Он не сразу ответил, какое-то время молчал, изучающе глядя на нее.

– Ладно, – сказал он. – Тут такие дела разворачиваются... Адвокат так адвокат. Что еще?

– И как это все будет выглядеть, Петр Авдеевич? – спросила она. – Я должна здесь сидеть одна и ждать клиентов, которых вы ко мне направите?

– Ну почему одна, почему так говоришь? – всплеснул руками Кольчугин, явно чувствуя облегчение. – Я буду тебя навещать, будешь свободна...

– Ну уж нет! – Теперь она враждебно смотрела на него исподлобья. – Уж лучше на панель...

– Ну уж, на панель! – хмыкнул он, махнув рукой. – Такие, как ты, там не пропадают... А я что, такой старый для тебя, да?

– Вы – противный, – сказала она. – Строите из себя выдающегося государственного деятеля и видного военачальника... Не люблю таких.

Он взял ее за плечи, посмотрел ей в глаза.

– Мстишь, да? Поэтому готова лечь в постель с любым, но только не со мной?

Поморщившись, она освободила плечи, подняла глаза к потолку, мол, долго ли еще это будет продолжаться?

– Ладно, насильно мил не будешь... – кивнул он, взъерошив рукой остатки волос. – Следователь тебя вызывал?

– Нет... Наверно, ждет, в отличие от вас, когда схороню мужа. И только тогда пригласит. Кстати, я что, тоже должна с ним переспать?

– Посмотрим, – сказал он хмуро. – Может, и потребуется. Если он еще захочет. Тот наш, который, говорят, непробиваемый... Да ты его видела! Ну, где Сережку убили, тот, из прокуратуры.

– Сердитый такой, ни на кого не смотрит? – вспомнила она.

– Ну, раз на тебя не смотрит, значит, ни на кого... – покрутил головой Петр Авдеевич.

– Так какие будут на его счет инструкции, как с ним разговаривать, вы так и не сказали? – насмешливо спросила она.

Он взглянул на часы, покачал головой, вздохнул.

– Черт, заговорился тут с тобой... Уже ехать к нему пора. Ну, какие инструкции? Я думал, может, он тебя первую пригласит, а раз я сначала, то после и переговорим.

Он встал.

– Пошли к гостям. А то и вправду на нас подумают...

– Пусть думают, – отмахнулась она. – Так когда посмотрим Сережину расписку?

– Да хоть завтра! – сказал он, направляясь к лестнице, чтобы спуститься к пирующим. – Нет, завтра я не смогу, заседание... Найди адвоката, позвони и все сама увидишь.

Они спустились, встреченные заинтригованными взглядами.

– Тамарочка! – томно позвала Елена. – Почему так долго? Где вы с Петром Авдеичем пропадали?

– Мы с ним поспорили, я сказала, что ты именно это спросишь, – огрызнулась Тамара. – И я выиграла. Вот спроси у него... Так что за вами должок, Петр Авдеевич.

Он не ответил. Молча сел на свое место, задумался, потом обвел всех взглядом.

– У всех налито? – спросил он. И встал. Подождал, пока наполнятся рюмки. – Предлагаю выпить за хозяйку, за всеми нами любимую Тамарочку... Все мы знали, как они с Сережей любили друг друга, и можем себе представить, как будет ей нелегко без любимого мужа, и она всегда будет его помнить... Но жизнь продолжается, так давайте пожелаем ей новой любви и семейного счастья!

– Можно по этому поводу чокнуться? – протянула к нему наполненную рюмку Елена, не обращая внимания на ненавистный взгляд Тамары. – Хороший тост! Все-таки она теперь у нас прекрасная вдова, мужики, поди, уже слюни пускают.