Текст книги "Ромул Великий"

Автор книги: Фридрих Дюрренматт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Ромул. Каким же ты мыслишь себе контакт между моей империей и твоей фирмой?

Цезарь Рупф. Самым естественным. Как деловой человек, я стою за все естественное. Думай сообразно с естеством, не то разоришься – вот мой девиз. Для начала мы выставим германцев за дверь.

Ромул. Вот это-то и трудно.

Цезарь Рупф. Делец мирового масштаба не знает слова «трудно», если у него есть мелочь в кармане. На мой запрос Одоакр выразил готовность убраться из Италии за десять миллионов.

Ромул. Одоакр?

Цезарь Рупф. Да, германский вождь.

Ромул. Невероятно. А я думал, что его-то уж нельзя купить.

Цезарь Рупф. Всех теперь можно купить, ваше величество.

Ромул. И что ты потребуешь с меня за помощь, Цезарь Рупф?

Цезарь Рупф. Когда я уплачу эти десять миллионов и вложу в империю еще несколько миллиончиков, да так, чтобы она совсем не потонула, – здоровому государству это не положено, я попрошу, не говоря уже о том, что ношение штанов будет объявлено строго обязательным, чтобы вы отдали за меня вашу дочь Рею, ибо кому же не ясно, что лишь так можно подвести естественную базу под наши деловые контакты.

Ромул. Моя дочь помолвлена с одним разорившимся патрицием, который уже три года томится в германском плену.

Цезарь Рупф. Как видите, ваше величество, меня это не беспокоит. Вам нечего будет возразить, если я скажу, что Римская империя уцелеет, лишь породнившись с солидной фирмой, иначе вас оккупируют германцы, которые семимильными шагами с грохотом приближаются к Риму. Сегодня во второй половине дня вы мне дадите ответ. Если это будет отказ, я женюсь на дочери Одоакра. Фирма Рупф должна позаботиться о наследнике. Я в самом соку, но бури деловой жизни, по сравнению с которыми все ваши сражения – одна мельтешня, помешали мне обрести счастье в объятиях любимой супруги. Не так-то просто сделать выбор. С политической точки зрения разумнее было бы взять в жены германку. Но признательность к моей второй родине побуждает сделать это предложение вам. Я не могу допустить, чтобы на суде истории фирму Рупф заподозрили в узкопартийных интересах. (Небрежно кланяется, выхватывает у Зенона из рук шляпу и выходит налево.)

 Оставшиеся растерянно молчат.

Юлия. Ромул, немедленно поговори с Реей.

Ромул. О чем, дорогая?

Юлия. Она сейчас же выйдет за этого Цезаря Рупфа.

Ромул. Я готов продать ему Римскую империю за пригоршню сестерциев, но не намерен торговать своей дочерью.

Юлия. Рея добровольно пожертвует собой ради империи.

Ромул. За последние столетия мы столько раз жертвовали собой для государства, что пора бы государству пожертвовать собой для нас.

Юлия. Ромул!

3енон. Если твоя дочь сейчас же не выйдет замуж, мир погибнет.

Ромул. Мы погибнем. А это нечто совсем другое.

3енон. Мы – это мир.

Ромул. Мы провинциалы, которые его даже понять не могут.

Зенон. Такому, как ты, нечего делать на троне римских императоров! (Стукнув кулаком по столу, уходит направо.)

 Слева появляются пятеро толстопузых слуг.

Первый слуга. Мы пришли за бюстами.

Ромул. О пожалуйста, вот они, около стен.

Первый слуга. Это императоры. Не уроните. Чуть что, им сразу каюк.

 Сцена заполняется слугами, которые выносят бюсты.

Юлия. Ромул! Меня называют Юлия, мать отечества, и я этим почетным титулом горжусь. И теперь я обращаюсь к тебе, как мать отечества. Ты целый день сидишь за завтраком, ты интересуешься только своими курами, ты не хочешь выслушать гонца, ты отказываешься провести тотальную мобилизацию, ты не выступаешь на врага и ты не желаешь отдать свою дочь единственному человеку, который может нас спасти. Чего же ты тогда хочешь?

Ромул. Дорогая Юлия, у меня нет желания задержать ход мировой истории.

Юлия. В таком случае, мне стыдно, что я твоя жена! (Быстро уходит.)

Ромул. Убери прибор, Пирам. Моя утренняя трапеза окончена. (Вытирает рот салфеткой.)

 Пирам уносит столик.

Ахилл, воды!

 Ахилл приносит воду. Ромул моет руки. Слева врывается Спурий Тит Мамма.

Спурий Тит Мамма. Ваше величество! (Падает на колени.)

Ромул. Ты кто такой?

Спурий Тит Мамма. Префект Спурий Тит Мамма.

Ромул. Чего тебе?

Спурий Тит Мамма. Я скакал сюда из Павии два дня и две ночи. Я загнал семь лошадей, меня трижды ранили стрела противника, и когда я прибыл сюда, меня к тебе не допустили. Вот, государь, послание твоего последнего полководце Ореста, написанное перед тем, как он попал в руки врага! (Протягивает Ромулу свиток пергамента.)

 Император по-прежнему невозмутим.

Ромул. Ты ранен, измучен. К чему это непомерное усердие, Спурий Тит Мамма?

Спурий Тит Мамма. Ради жизни Рима!

Ромул. Рим давно умер. Ты жертвуешь собой ради мертвеца, ты сражаешься за мираж, ты отдаешь жизнь разлагающемуся трупу. Иди спать, префект, в наше время твой героизм стал позой. (Величественно поднимается и выходит в среднюю дверь на заднем плане.)

 Спурий Тит Мамма в полной растерянности, внезапно бросает послание Ореста на пол и топчет его ногами.

Спурий Тит Мамма (кричит). Этот император позорит Рим!

Действие второе

 Вторая половина рокового мартовского дня четыреста семьдесят шестого года. Парк перед загородной виллой императора. Все поросло мхом, плющом и бурьяном. Со всех сторон слышится кудахтанье и кукареканье. Время от времени, в особенности когда кто-нибудь появляется, по сцене пролетают куры. Па заднем плане сильно загаженный домашней птицей фасад полуразвалившейся виллы, ступени лестницы ведут в парк. На стенах мелом написано: «Да здравствует крепостное право! Да здравствует свобода!» Зрителю кажется, что он попал на птичий двор, хотя справа на переднем плане стоит несколько садовых стульев изысканной формы, знававших лучшие времена. Порой сцену окутывает густой дым, идущий из низенькой постройки. Канцелярия, видимо, слева, под прямым углом к вилле. В целом – настроение безысходного отчаяния, дух крушения мира, apres nous le deluge.

 При открытии занавеса – на одном стуле министр внутренних дел Тулий Ротунд, на другом, в полном облачении, спит военный министр Марес, ныне, как мы знаем, рейхсмаршал. На коленях у него разложена карта Италии, а рядом, на земле, шлем и маршальский жезл. Щит прислонен к стене дома, на нем тоже намалеван лозунг германцев. Спурий Тит Мамма, все еще весь в грязи и с перевязанной рукой, едва плетется вдоль канцелярии, прислоняется к стене и бредет дальше.

Спурий Тит Мамма. Я устал, я устал, я смертельно устал.

 Из дверей виллы выходит повар, на нем белый фартук и высокий колпак. Он идет направо в парк и манит кур, пряча за спиной нож. Куры отчаянно кудахчут.

Повар. Юлий Непот, Орест, Ромул, цып, цып, цып...

 Слева появляется Зенон Исаврийский, останавливается, чтобы вытереть сандалии.

Зенон. Опять раздавил яйцо. Что тут кругом только куры? Сандалии у меня стали липкими и пожелтели совсем.

Тулий Ротунд. Куроводство – единственная страсть императора.

 Слева в дом вбегает гонец.

Гонец. В Риме германцы! В Риме германцы!

Тулий Ротунд. Опять дурная весть. И так весь день.

3енон. Все из-за этой куромании. Надеюсь, император хоть сейчас пошел в дворцовую капеллу помолиться за свой народ.

Тулий Ротунд. Император спит.

3енон. Мы судорожно пытаемся спасти цивилизацию, а император спит... Отчего здесь так пахнет дымом?

Тулий Ротунд. Мы сжигаем архивы.

Зенон (поражен как громом). Вы... жгете... архивы?.. Зачем это, объясните бога ради?

Тулий Ротунд. Ценные документы, раскрывающие тайну римских методов управления государством, ни в коем случае не должны попасть германцам в руки, а на эвакуацию у нас нет денег.

Зенон. И вы решили попросту сжечь архивы? Не скрываете даже, что начисто потеряли веру в конечную победу добра. Запад и впрямь не стоит того, чтобы ему помогать, он прогнил до мозга костей. Ни вдохновения, ни мужества!.. Ох, опять яйцо! (Вытирает сандалии и уходит налево.)

Спурий Тит Мамма. Сто часов глаз не смыкал. Сто часов.

 Отчаянное кудахтанье. Справа появляется повар. В каждой руке у него по курице и еще одна зажата под мышкой, фартук обрызган кровью; он исчезает в доме.

Тошно слушать это вечное кудахтанье. Я устал, я ведь так устал. Из Павии сюда галопом, да еще потерять столько крови.

Тулий Ротунд. А вы бы сели за домом, с той сторопы. Там вроде потише.

Спурий Тит Мамма. Да я туда уже ходил. Там принцесса занимается актерским мастерством, а у пруда император Восточной империи читает псалмы.

Марес. Тише. (Снова засыпает.)

Тулий Ротунд. Не говорите так громко, а то разбудите рейхсмаршала.

Спурий Тит Мамма. До чего же я устал. А тут еще этот дым, этот едкий вонючий дым!

Тулий Ротунд. Да вы хоть сели бы.

Спурий Тит Мамма. Если я сяду, я засну.

Тулий Ротунд. Это, по-моему, самое естественное, что при вашей усталости следует сделать.

Спурий Тит Мамма. Я не хочу спать, я хочу мстить.

 Рейхсмаршал в отчаянье поднимается.

Марес. Неужели нельзя человеку спокойно поработать? Стратегия – дело интуиции. Прежде чем резать, надо как и в хирургии, сосредоточиться. На войне самое страшное – это кутерьма в ставке. (С досадой свертывает карту, берет шлем, подходит к дому, берет щит и останавливается.) Кто-то намалевал на моем щите вражеский лозунг. И на стене тоже.

Тулий Ротунд. Здешняя служанка – германского происхождения.

Марес. Созовите военный трибунал!

Тулий Ротунд. На это уже действительно нет времени, рейхсмаршал!

Марес. Саботаж!

Тулий Ротунд. Не хватает людей. Надо же кому-нибудь помочь обергофмейстеру уложить вещи.

Марес. Вы и помогите. А что еще сейчас делать министру внутренних дел.

Тулий Ротунд. Я должен найти законные основания для перевода резиденции на Сицилию.

Марес. Вы своим пораженчеством не подорвете мой боевой дух. Стратегическое положение с каждым часом улучшается. Оно улучшается от поражения к поражению. Чем дальше германцы проникнут на полуостров, тем скорее они попадут в мешок, и тут, опираясь па Сицилию и Корсику, мы легко с ними справимся.

Спурий Тит Мамма. Вы сперва справьтесь с императором.

Марес. Мы ничем не рискуем. Флота у германцев нет. Стало быть, на островах мы неуязвимы.

Спурий Тит Мамма. Но и у нас ведь нет флота. Что же нам дадут острова? А германцы, сидя в Италии, будут неуязвимы.

Марес. А мы тогда построим флот!

Спурий Тит Мамма. Построим? Да у государства нет ни гроша.

Тулий Ротунд. У нас еще есть время об этом подумать. Основная проблема сегодня – как попасть на Сицилию.

Марос. Я прикажу привести трехмачтовое судно.

Тулий Ротунд. Трехмачтовое? Они безумно дороги, мы себе этого позволить не можем. Достаньте-ка лучше галеру.

Марес. Меня ко всему еще разжаловали в корабельные маклеры. (Шатаясь, уходит в дом.)

Тулий Ротунд. Вот видите, разбудили рейхсмаршала.

Спурий Тит Мамма. Я ведь так устал.

Тулий Ротунд. Единственное, на что я надеюсь,– найти на Сицилии дачу, за которую с нас не слишком дорого возьмут.

 Громкое кудахтанье. Слева медленно входит тощий, бледный Эмилиан, он в лохмотьях, на голове черный капюшон.

Эмилиан (озирается). Это вилла императора в Кампанье?

 Министр внутренних дел с удивлением глядит на странного пришельца.

Тулий Ротунд. Вы кто такой?

Эмилиан. Привидение.

Тулий Ротунд. Что вам угодно?

Эмилиан. Император – нам отец родной, не так ли?

Тулий Ротунд. Конечно, отец каждому патриоту.

Эмилиан. Я патриот. Пришел навестить отчий дом. (Озирается.) Грязный курятник. Загаженный дом. Канцелярия. У пруда облезлая Венера, плющ, мох. В бурьяне, куда ни ступи, яйца, несколько я уже раздавил, и где-то наверняка похрапывает император.

Тулий Ротунд. Вы лучше спрячьтесь, а то вызовут лейб-гвардию. У нее теперь учения на лугу за парком.

Эмилиан. Она дремлет на лугу за парком, убаюканная кудахтаньем кур. Не будем нарушать эту благодать.

 В дверях показывается императрица.

Юлия. Эбиус! Эбиус! Кто видел обергофмейстера Эби?

Эмилиан. Мать отечества.

Тулий Ротунд. Он разве не пакует вещи, ваше величество?

Юлия. С утра куда-то исчез.

Тулий Ротунд. Значит, уже сбежал.

Юлия. Типично по-германски! (Исчезает.)

Спурий Тит Мамма. Однако бегут как раз римляне. (На мгновение его охватывает гнев, но он тут же остывает и, чтобы не заснуть, принимается бегать взад-вперед.)

Эмилиан (садится в кресло рейхсмаршала). А вы министр внутренних дел Тулий Ротунд?

Тулий Ротунд. Вы меня знаете?

Эмилиан. Мы, бывало, летом частенько вместе ужинали, Тулий Ротунд.

Тулий Ротунд. Что-то не припомню.

Эмилиан. Ничего удивительного. За это время рухнула мирова держава.

Тулий Ротунд. Скажите хотя бы, откуда вы взялись?

Эмилиан. Прямиком из жизни! И сразу попал в нелепое призрачное царство римского императора.

Спурий Тит Мамма. Я устал, я просто как собака устал.

 Снова кудахтанье. Мареc возвращается из дома.

Марес. Я забыл мои маршальский жезл.

Эмилиан. Прошу вас. (Подает ему маршальский жезл, которы лежал на земле.)

 Марес, шатаясь, опять входит в дом.

Тулий Ротунд. Понимаю. Вы прибыли с фронта, вы герой. Вь проливали кровь за родину. Чем я могу быть вам полезен?

Эмилиан. Вы можете что-нибудь сделать, чтобы остановить германцев?

Тулий Ротунд. Сегодня этого никто не может. Наше coпротивление рассчитано на длительный срок. Божьи мельницы не скоро мелют.

Эмилиан. Значит, вы не можете быть мне полезны.

 Из дома выходят слуги с сундуками.

Носильщик. Куда нам с этими сундуками?

Тулий Ротунд. Они пойдут в Неаполь.

 Слуги выносят сундуки. В течение последующих сцен он появляются еще не раз.

Мы живем в горькое время, в трагическую эпоху, и все-там столь совершенная, высокоорганизованная система правопорядка, как Римская империя, опираясь на свои внутренние ценности, справится и не с такими кризисами. Германцев победит наша более высокая культура.

Спурий Тит Мамма. Я смертельно устал.

Эмилиан. Вам нравится Гораций? Вы владеете высоким италийским стилем?

Тулий Ротунд. Я юрист.

Эмилиан. А мне нравился Гораций. Я владел высоким италийским стилем.

Тулий Ротунд. Вы поэт?

Эмилиан. Когда-то я был представителем высшей культуры.

Тулий Ротунд. Тогда продолжайте писать, продолжайте слагать стихи, в конце концов дух одолеет плоть.

Эмилиан. Я иду из тех краев, где живодеры одолели дух.

 Снова кудахтанье. Вокруг опять носятся куры. Справа из-за виллы выходит Рея и актер Филакс.

Рея.

 
Гляньте, граждане отчизны,
Выхожу я в путь последний,
С небес высоких
Мне светит солнце
В последний раз.
 

Спурий Тит Мамма. Не могу я сейчас слышать классиков. Сразу засыпаю. (Уходит налево.)

Филакс. Давайте дальше, принцесса, но более наполненно, драматичнее. «Что ты со мной...»

Рея.

 
Что ты со мной творишь, отчизна!
Зачем надо мной глумиться,
Покамест я не погибла
Еще жива я покуда,
Так по какому закону
Меня ты обрекаешь
Неоплаканной близкими
Лечь в могилу?
И мне навек уже места
Нет у смертных и нет у мертвых.
 

Филакс. «Нет у смертных и нет у мертвых». Дайте надрыв, принцесса! Побольше безысходной печали! «Нет у смертных...» – еще раз!

Рея.

 
Нет у смертных и нет у мертвых.
Бог безмолвный Аида
Меня уводит живую
К брегам Геенны, – и не поют мне
Ныне свадебных гимнов,
Не ведут к Гименею – и все же
С Ахероном венчают меня.
 

Филакс. «С Ахероном венчают меня».

Рея. С Ахероном венчают меня.

Филакс. Трагичнее, принцесса! И более ритмично, прошу вас. Это должно рваться наружу как вопль. И побольше души, не то эти бессмертные стихи ни до кого не дойдут. Сразу чувствуется, что у вас нет реального представления об Ахероне, о боге смерти. Вы говорите о нем, как о чем-то абстрактном. За вашими словами нет подлинного переживания! Для вас это еще литература, это не наполнилось правдой жизни. Очень, очень жаль. Вслушайтесь: «С Ахероном венчают меня».

Рея. С Ахероном венчают меня.

 Эмилиан поднимается и останавливается перед декламирующей принцессой, которая застывает от удивления.

Что вам нужно?

Эмилиан. Кто ты?

Рея. У меня больше права спросить, кто ты такой?

Эмилиан. Я то, что возвращается, если идти туда, куда я ходил. Кто ты?

Рея. Я – Рея, дочь императора.

Эмилиан. Рея, дочь императора. Я тебя не узнал. Ты прекрасна, но я забыл твое лицо.

Рея. Мы были знакомы?

Эмилиан. По-моему, да.

Рея. Ты пришел из Равенны? Мы дружили в детстве?

Эмилиан. Мы дружили, когда я был человеком.

Рея. Ты не хочешь назвать свое имя?

Эмилиан. Оно вписано в мою левую руку.

Рея. Покажи эту руку!

 Он протягивает ей левую руку.

Какой ужас!

Эмилиан. Убрать?

Рея. Я не могу на нее смотреть. (Отворачивается.)

Эмилиан. Значит, никогда не узнаешь, кто я. (Прячет руку.)

Рея. Дай, я погляжу. (Протягивает правую руку.)

 Эмилиан кладет в нее свою левую.

Перстень! Перстень Эмилиана!

Эмилиан. Перстень твоего жениха.

Рея. Он умер?

Эмилиан. Сдох.

Рея. Перстень врос в мясо. (Внимательно рассматривает руку, держа ее в своей.)

Эмилиан. Он врос в мою оскверненную плоть.

Рея. Эмилиан! Ты Эмилиан!

Эмилиан. Я им был.

Рея. Я не узнаю тебя, Эмилиан. (Пристально в него вглядывается.)

Эмилиан. Ты никогда меня уже не узнаешь. Я иду из германского плена, дочь императора.

 Они стоят, глядя друг на друга.

Рея. Я ждала тебя три года.

Эмилиан. Три года в германском плену – это вечность, дочь императора. Человека нельзя так долго ждать.

Рея. И вот ты пришел – пойдем со мной в дом моего отца.

Эмилиан. Германцы приближаются.

Рея. Это нам известно.

Эмилиан. Ступай и возьми нож.

 Принцесса испуганно смотрит на него.

Рея. Что ты хочешь сказать, Эмилиан?

Эмилиан. Я хочу сказать, что женщина может сражаться с ножом в руках.

Рея. Нам не нужно больше сражаться. Римская армия разбита. У нас уже нет солдат.

Эмилиан. Солдаты – это люди, а люди могут сражаться. Смотри, сколько тут еще людей, – женщин, рабов, стариков, калек, детей, министров. Ступай, возьми нож!

Рея. Но это бессмысленно, Эмилиан. Мы должны сдаться германцам.

Эмилиан. Три года назад я сдался германцам. И вот во что они меня превратили, дочь императора. Ступай, возьми нож.

Рея. Я три года тебя ждала. День за днем, час за часом. А теперь я тебя боюсь.

Эмилиан. «С Ахероном венчают меня». Разве не эти стихи ты читала? Они стали правдой, твои стихи. Ступай, возьми нож! Иди! Иди!

 Рея бежит к дому.

Филакс. Постойте, принцесса. Занятие еще не окончено. Mы подошли к кульминации, к прекраснейшему месту классической литературы.

Рея. Не нужна мне больше литература. Я знать не желаю никакой поэзии. Теперь я поняла, кто такой бог смерти. (Исчезает в доме, Филакс устремляется за ней.)

Тулий Ротунд. Марк Юний Эмилиан возвратился из германского плена. Я потрясен!

Эмилиан. Тогда отправляйтесь на фронт и не тратьте время на потрясение.

Тулий Ротунд. Милый друг, вы, видимо, пережили много тяжелого и заслужили наше уважение. Но не следует думать, что мы здесь, в резиденции императора, ничего не пережили. Выслушивать одну горькую весть за другой и быть бессильным что-либо сделать – что может быть тяжелее для государственного деятеля?

 Слева в дом вбегает гонец.

Гонец. Германцы движутся к югу по Аппиевой дороге! Германцы движутся к югу по Аппиевой дороге!

Тулий Ротунд. Вот видите, к югу. Они идут прямо на нас. Стоило заговорить о дурных вестях, как пришла еще одна.

 Из дома показывается Марес.

Марес. Все галеры в разгоне.

Тулий Ротунд. Одна должна быть в неаполитанской гавани.

Марес. Она переметнулась к германцам.

Тулий Ротунд. Бога ради, рейхсмаршал, нам необходимо раздобыть корабль.

Марес. Попробую найти рыбачью лодку. (Снова скрывается.)

 Министр внутренних дел раздосадован.

Тулий Ротунд. Все было подготовлено, чтобы заново создать империю в Сицилии. Я задумал социальные реформы, хотел ввести для портовых рабочих страхование от несчастных случаев. Но если мы не найдем корабля, я не смогу осуществить свои планы.

Спурий Тит Мамма. Опять запах гари. Опять этот въедливый запах гари.

 Куры кудахчут. Слева входит Цезарь Рупф.

Цезарь Рупф. Господа, надеюсь, вы трезво отдаете себе отчет, что после падения Рима империя не будет стоить и ломаного гроша. К экономическому банкротству прибавилось военное поражение, из которого Римской империи уже не выкарабкаться.

Эмилиан. Вы кто такой?

Цезарь Рупф. Цезарь Рупф, владелец международной фирмы по производству штанов и жилеток.

Эмилиан. Что вам угодно?

Цезарь Рупф. Любому, хоть сколько-нибудь сведущему государственному деятелю ясно как день, что Рим будет спасен, только если я раскошелюсь на несколько миллионов. Я требую подобающего ответа на свои весьма солидные предложения. Да или нет. Народное ликование или крушение мира. Либо я увожу домой невесту, либо империя идет ко всем чертям.

Эмилиан. Господин министр внутренних дел, что это за представленне?

Тулий Ротунд. Одоакр согласился очистить Италию за десять миллионов. Этот тип – фабрикант штанов – готов их заплатить.

Эмилиан. На каких условиях?

Тулий Ротунд. Он хочет жениться на принцессе Рее.

Эмилиан. Позовите принцессу.

Тулий Ротунд. Вы полагаете...

Эмилиан. И соберите придворных.

 Министр внутренних дел уходит в дом.

Господин фабрикант штанов, вы получите ответ на ваше предложение.

 Справа налево, шатаясь, идет Спурий Тит Мамма.

Спурий Тит Мамма. Сто часов я не спал. Сто часов. Я устал я падаю с ног, так я устал.

 В дверях дома появляются Рея, Тулий Ротунд, Зенон, Марес и стража.

Рея. Ты звал меня, Эмилиан?

Эмилиан. Да, я тебя звал. Иди сюда.

 Рея медленно подходит к Эмилиану.

Ты ждала меня три года, дочь императора.

Рея. Три года. День за днем, час за часом.

Эмилиан. Ты меня любишь?

Рея. Я люблю тебя.

Эмилиан. Всей душой?

Рея. Всей душой.

Эмилиан. Ты сделаешь все, что я скажу?

Рея. Все.

Эмилиан. И возьмешь нож?

Рея. Возьму, если хочешь.

Эмилиан. Так велика твоя любовь, дочь императора?

Рея. Моя любовь к тебе безгранична. Я не узнаю тебя, но я люблю тебя. Я боюсь тебя, но я люблю тебя.

Эмилиан. Тогда бери в мужья это роскошное шароподобное брюхо и рожай ему детей. (Указывает на Цезаря Рупфа.)

Зенон. Наконец-то на Западе нашелся хоть один разумный человек.

Придворные. Выходи замуж, принцесса. Выходи замуж!

Тулий Ротунд. Принеси нашей любимой родине эту жертву, девочка.

 Все с надеждой глядят на Рею.

Рея. Я должна с тобой расстаться?

Эмилиан. Ты должна со мной расстаться.

Рея. Я должна полюбить другого?

Эмилиан. Ты должна полюбить того, кто спасет твою родину.

Рея. Но я люблю тебя!

Эмилиан. Вот я и жертвую тобой, чтобы Рим не погиб.

Рея. Ты хочешь меня опозорить, как опозорен сам?

Эмилиан. Мы должны подчиниться необходимости. Наш позор укрепит Италию, в нашем паденье она обретет новые силы.

Рея. Но если ты меня любишь, ты не можешь от меня этого требовать.

Эмилиан. Я могу требовать это только от тебя, потому что ты меня любишь.

 Она глядит на него в ужасе.

Эмилиан. Ты сделаешь как я сказал, дочь императора. Твоя любовь безмерна.

Рея. Я сделаю, как ты сказал.

Эмилиан. Ты станешь его женой.

Рея. Я стану его женой.

Эмилиан. Подай же руку этому прочно стоящему на земле фабриканту штанов.

 Рея повинуется.

Ну, Цезарь Рупф, теперь ты получил руку единственной дочери императора. На золотого тельца мы наденем свадебный венок, ведь по сравнению с тем неслыханным надругательством, которое совершается над человечеством, сводничество в наши дни просто добродетель.

 Цезарь Рупф растроган.

Цезарь Рупф. Принцесса, поверьте: мои слезы чисты как золото самой высокой пробы. Благодаря нашему союзу международная фирма штанов достигнет такого уровня, какого наша промышленность еще не видывала.

 Со всех сторон валит дым.

Марес. Империя спасена!

3енон.

 
Запад выстоял!
То, чем вера нас манила,
Ныне чудо совершило
И спасенье принесло.
 

Тулий Ротунд. Сейчас же прекратите жечь архивы!

Голос Ахилла. Император!

 Дым рассеивается. В дверях дома стоит Ромул со свитой. За ним Ахилл и Пирам, который несет плоскую корзинку. Тишина.

Рея. Отец!

Эмилиан. Добро пожаловать, повелитель хорошо накрытого стола и мягкой постели! Здравствуй, Цезарь кур и гений кладки яиц! Мир тебе, кого солдаты величают Ромул Малый!

Ромул (спокойно). Кто ты такой?

Эмилиан. Покойник встал из гроба, мертвец явился с того света, распятый сошел с креста, на котором распинают твоих подданных.

Ромул (пристально вглядывается). Ты Эмилиан, жених моей дочери.

Эмилиан. Ты первый, кто узнал меня, император Ромул. Даже твоя дочь меня не узнала.

Ромул. Но ты не сомневайся в ее любви. Взор становится острым лишь к старости. Добро пожаловать, Эмилиан. (Садится в кресло у двери.)

Эмилиан. Я убежал из германского плена, император Ромул. Перебил слуг, которые меня стерегли, задушил собак, которые меня преследовали. Я шел сюда пешком, государь. Я измерил бесконечные просторы твоего государства, милю за милей, шаг за шагом. Я видел твою империю, властитель мира.

Ромул. С тех пор как я стал императором, я не покидаю своей загородной резиденции. Расскажи мне про мою империю, Эмилиан.

Эмилиан. Я шел мимо разоренных городов, через дымящиеся деревни, сквозь порубленные леса, по истоптанным пашням. Я видел твой народ, император Ромул, я видел изможденных детей, изнасилованных женщин, изувеченных мужчин. Я видел лес из виселиц, и тучи клекочущих коршунов, закрывающих солнце, я слышал крики раненых, стоны пленных и утробный хохот торговцев оружием.

Ромул. То, что ты говоришь, для меня не тайна, но рассказывай дальше, Эмилиан.

Эмилиан. Для тебя это не тайна, а ты кормишь своих кур?

Ромул. Император отстранился от дел.

Эмилиан. Ты знаешь, как страдает твой народ, и спокойно садишься обедать?

Ромул. Император отступился от своих подданных.

Эмилиан. Пал Рим, твоя гордая столица, враг захватил твою империю, а ты спишь!

Ромул. Император отдал свое государство врагам.

Эмилиан. А знаешь ли ты своих врагов, римский император?

Ромул. Император знает свой народ.

Эмилиан. Так узнай же своих врагов! Взгляни на мои руки, на эти изувеченные, покрытые язвами пальцы! Римский император, ты отдал свое государство извергам, которые хуже зверей. Вот я стою перед тобой среди твоих кур и твоей жалкой свиты – стою весь в грязи, истоптанный, битый плетьми, со шрамами от ярма на шее. Тебе еще нужны доказательства? Показать тебе клеймо, которым я, римлянин, отмечен на вечные времена? Так гляди же, что я тебе покажу, рискни взглянуть на то, что я тебе покажу? (Срывает с головы капюшон, видно, что он скальпирован.)

Рея. Эмилиан. (Судорожно его обнимает.)

Эмилиан. Я римский офицер, желавший мира и веривший в разум человеческий, тайно отправился к твоим врагам, чтобы примирить Рим и Германию. А они содрали мне кожу с черепа, император всей земли.

Ромул. Император все видит, но он не дрогнет.

Эмилиан. Иди к тому, кому ты предназначена, дочь императора. Мне нет до тебя дела!

 Рея медленно возвращается к Цезарю Рупфу.

Твоя дочь, римский император, стала женой фабриканта штанов, и твоя империя спасена ценой моего позора.

 Император встает.

Ромул. Император не дает благословения на этот брак.

 Все остолбенели.

Цезарь Рупф. Папа!

Рея. Я выйду за него замуж, отец. Ты не можешь помешать мне спасти отечество.

Ромул. Моя дочь выполнит волю императора. Император знает, что делает, когда отдает свою империю огню, когда дает упасть тому, что должно разбиться, и попирает то, что принадлежит смерти.

 Рея, опустив голову, уходит в дом.

Выполняй свои обязанности, Пирам. Корми кур! Август! Тиберпй! Траян! Адриан! Марк Аврелий! Одоакр! (Бросает курам зерно и, сопровождаемый камердинерами, удаляется.)

 Все стоят неподвижно.

Тулий Ротунд. Сейчас же возобновить сожжение архивов.

 Все окутывается черным дымом.

Эмилиан. Долой такого императора!