Текст книги "Избранное. Том 3. Зеленое тысячелетие. Рассказы"

Автор книги: Фриц Ройтер Лейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Я сел в машину и перед тем как свернуть на дорогу, параллельную Большому каналу, решил все-таки сначала заскочить к Деловею: он, наверняка, спит, думал я, и проверка не отнимет много времени. Ведь все увиденное и услышанное могло быть просто игрой воображения. И вместе с тем, мои призрачные впечатления казались реальными.

Уже начинало светать. Я вновь услышал пыхтящие звуки работающего насоса со стороны нефтяной скважины. Остановившись в нерешительности, я направил фонарик сначала, на скважину, а затем на трейлер. Видимо, что-то случилось с насосом: с каждым его движением струя нефти падала на жилище Деловея и через открытые окна попадала внутрь.

Впоследствии так и не выяснили, была ли молния причиной поломки клапана насоса, хотя окрестные жители убеждали меня, что два удара ее были чрезвычайно сильными, казалось даже, что они могут пробить крышу дома.

Входная дверь трейлера была прикрыта. Я вошел в помещение и осветил его фонариком. Деловей отсутствовал. Сначала я обратил внимание на койку моего товарища, стоявшую у открытого окна. До меня продолжали доноситься звуки пыхтящего насоса и ударов нефтяной струи о трейлер. Брызги, врываясь в окно, падали на коричневое одеяло, и черное пятно на нем все увеличивалось. Вонь нефти становилась невыносимой. Направив свет фонарика в противоположную сторону, я замер от изумления и страха…

Пусть все увиденное мной на берегу канала – плод моего воображения. Даже поломка нефтяного насоса могла быть простой случайностью. Но то, что открылось моему взору внутри трейлера, было явным, неоспоримым, реальным и материальным; все свидетельствовало о преступной злонамеренности. Правда, полиция расценила это иначе – как тщательно продуманный розыгрыш.

После короткого замешательства я овладел собой. В руках у меня по-прежнему был фонарик.

Через минуту я уже сидел в машине и ехал в сторону Большого канала, то съезжая к нему, то выезжая на разрушенные мосты. Я все еще пытался найти что-то, но безуспешно: не было ни лодки, ни человеческого тела, ни нефти, хотя запах ее по-прежнему был силен.

Тогда я отправился в полицию. В своих показаниях я считал важным подчеркнуть, что мой друг Деловей постоянно боялся быть поглощенным Большим каналом, и это обстоятельство может быть разгадкой его таинственного исчезновения.

Однако полиция склонялась к мысли о возможном самоубийстве, отбрасывая версию похищения, организованного этой черной, неодушевленной, древней и почти вездесущей силой – нефтью.

Позже мне сообщили, что полицейские обыскали весь канал, но никаких следов лодки и человека не обнаружили. А так как стражи порядка не любят слишком затягивать расследование, оно и было закончено. Материальные следы доказательств, оставленные в трейлере, полиция трактовала как розыгрыш или с моей стороны, или со стороны Деловея, о чем я уже говорил.

Теперь мое собственное расследование также закончено. Я решил больше не мучить себя размышлениями о странной теории, наделяющей подземную темноту целеустремленностью, превращающей человека в марионетку каких-то неведомых сил подземного мира. Я больше не буду думать об этом, несмотря на неопровержимые доказательства, виденные собственными глазами.

Что я видел тогда в трейлере?

Это была трещина длиною в ярд, как-будто рассеченная килем пропитанной нефтью лодки. Она тянулась от канала к койке Деловея, и можно было легко различить длинные, узкие, заостренные к носкам следы Черного Гондольера.

Дьявол из шкатулки

Кинозвезда Вивиди Шеер теряет в весе каждый день с того времени, как ее имя перестало появляться в прессе. Газетная реклама для актрисы – вопрос жизни и смерти. Вивиди увядает, и ей ничего не остается, как открыть старинную шкатулку рода Вон Шеер.

– Мне уже ничего не остается, как открыть шкатулку, – сказала Вивиди Шеер.

Она пристально смотрела на некрасивый предмет, стоявший на отделанной золотом напрестольной пелене. Самое фотогеничное в мире лицо казалось в это утро каким-то мрачным и походило на лицо Валькирий.

– Нет, – вздрогнула мисс Брикер, ее секретарь. – Вивиди, ты уже однажды позволила мне заглянуть в глазок. Я неделю не могла спокойно спать.

– Это отрицательно повлияет на репутацию, – сказал Маури Джендер, главный редактор. – Кроме того, я дорожу своей жизнью.

Его взгляд беспокойно блуждал по картине-ковру «Страдания обреченных», которая тянулась вдоль всей стены конференцзала, подымаясь к черному потолку.

– Вы забыли, баронесса, древнескандинавский стих прусского Нострадамуса, – сказал доктор Руманеску, семейный мудрец и астролог. – Если выпустить дьявола из шкатулки, жизнь Вон Шеер окажется в опасности.

– Мой прадедушка месяцами стойко противостоял дьяволам, – сказала Вивиди.

– Да, с половиной полка гусар, которые служили ему телохранителями. И несмотря на их кавалерийские шашки и пистолеты, через год его нашли мертвым в своем охотничьем домике. Он лежал в кровати черный, как сажа. А его охрана, восемь гусаров, была перепугана досмерти.

– Я сильнее его. Я завоевала Голливуд, – сказала Вивиди. Ее голубые глаза блестели, а лицо пылало. – Но в любом случае, если мне даже и осталось прожить всего-навсего несколько недель, мое имя до конца будет красоваться в газетах. Вы все это прекрасно знаете.

– Эй, что здесь происходит? – спросил Макс Расс, режиссер-постановщик.

Его маленькие проницательные глазки внимательно рассматривали шкатулку. Она была не больше сигаретной коробки. Сверху находился маленький глазок из мутного стекла.

Вивиди посмотрела на него. Доктор Руманеску вздрогнул. Мисс Брикер сжала губы. Маури Джендер, нервно потирая руки, сказал:

– Вивиди считает, что ее имя чаще должно появляться в газетах, причем в самых известных. Еще у нее проблемы с весом.

Макс Расс окинул взглядом самую пышную фигуру на всех шести континентах и даже островах, включая Ирландию и острова Бали. На ней было легкое шелковое платье.

– У тебя не может быть никаких проблем с весом, Вив, – сказал он.

Вивиди презрительно посмотрела на свою грудь. Голос Расса изменился:

– А то, что твое имя не появлялось в последнее время на страницах газет, даже очень разумно. Я уже думал над этим. Через четыре месяца должна состояться премьера «Невесты Бога». Это первая картина о монахине, отказавшейся находиться под башмаком какой-либо религиозной секты. Мы хотим сберечь этот фильм. Когда ты гастролировала в ночных клубах Венеции с Бифом Парованом и каталась в гондолах с тем посыльным… запамятовал его имя, папа римский упрекнул тебя, но это было все, что он мог сделать. «Невеста Бога» до сих пор не занесена в список фильмов, запрещенных католической церковью. Этот упрек был лишь намеком и очередным сигналом к тому, чтобы в следующем году избежать скандалов и дурной славы, связанной с именем Вивиди Шеер. Кроме того, Вив, – добавил он более фамильярно, – корреспонденты и публика уже устали каждый день видеть твое имя в газетах. Звезды кино – это как богини, они не должны слишком часто появляться в прессе. Должна же оставаться хоть какая-нибудь загадка. О, не унывай, Вив! Я знаю, это тяжело. Но Лиз, Джейн, Мерилин добились известности и успеха вовсе не благодаря прессе. И ты сможешь.

Вивиди, которая во время нравоучений Расса корчила сердитые гримасы, теперь надула губы.

– Ты дурак, Макс, – грубо сказала она. – Для меня газетная реклама – вопрос жизни или смерти.

Расс нахмурил брови.

– Да, то, что она тебе сказала, Макс, сущая правда, – вмешался Маури Джендер. – Понимаешь, оказывается, бизнес Вивиди связан с тем, что ты называешь темной стороной ее аристократического восточно-прусского наследства.

Мисс Брикер погасила окурок и сказала:

– Макс, помнишь, сколько у тебя было неприятностей с той испанской кинозвездой, Мартой Мартинез, которая оказалась ведьмой?

Световой блик переместился на толстые очки и блестящую лысину доктора Руманеску. Он важно кивнул:

– В семейной книге Шееров есть стих. Я переведу вам. – Он сделал небольшую паузу, и произнес: «Когда мир ничего уж не сможет сказать, последний из Шееров начнет угасать.!»

Будто размышляя вслух, Расс сказал:

– Смешно, я совсем позабыл о восточно-прусских корнях. – Он хихикнул и процитировал: – «…начнет угасать…» Но почему не умирать? А, я понял – для рифмы… – Он встряхнул головой и спросил: – Но что случилось на самом деле? Неужели кто-то шантажирует Вивиди?

– Повторяю, ты – дурак! – холодно сказала Вивиди. – Если хочешь знать, это литературный перевод. Каждый день с того времени, как мое имя благодаря тебе перестало появляться в газетах, я теряю в весе.

– Да, это правда, – поспешно вставил Маури Джендер. – Уменьшение количества статей о Вивиди и потеря веса связаны. Хочешь верь, хочешь – нет, но она теперь в четыре раза легче своего нормального веса.

Мисс Брикер кивнула, выпуская дым, и сказала.

– Классический случай: актриса увядает от недостаточного количества рекламы. Но на сей раз это сущая правда.

– Я теряю и вес, и массу, – резко уточнила Вивиди. – Если я повернусь спиной к окну, вы сами это увидите.

Расс испытующе посмотрел на нее, потом на остальных, будто пытаясь найти подтверждение тому, что все это не фантазии. Они, в свою очередь, смотрели на него одинаково торжественными взглядами.

– Я ничего не понимаю, – наконец сказал он.

– Становись на весы, Вивиди, – предложила мисс Брикер.

Кинозвезда поднялась и с чрезвычайной старательностью ступила на маленькую резиновую платформу. Стрелка на шкале указала на отметку 37.

Она фыркнула:

– Неужели ты думаешь, что я наполнена водородом, Макс?

– Но ты не сняла туфли, – заметила мисс Брикер.

С еще большей старательностью Вивиди сошла с платформы, сняла туфли и снова встала на весы. На этот раз стрелка остановилась у отметки 27.

– Каблуки и подошва очень тяжелые, – сказала она Рассу. – Я ношу их, чтобы меня не сдуло ветром во время прогулок по террасе. Может, ты сейчас думаешь, что я способна подпрыгнуть к потолку? Убедительно, не так ли? Я бы тоже этого хотела, но мои силы уменьшаются пропорционально моим весу и массе.

– Весы врут. Там наверняка имеется какая-то хитрость, – убежденно заявил Расс.

Он наклонился и схватил одну туфлю. Она тут же выскользнула у него из рук. Тогда Расс снова медленно поднял ее и попытался взвесить на руке.

– Что за отсебятина? – спросил он Вивиди. – Черт возьми, она действительно весит пять фунтов.

Вивиди даже не взглянула на него.

– Маури, зажги прожектора, – сказала она.

Главный редактор направился в комнату с высокими потолками, оформленную в испанском стиле. Мисс Брикер подошла к четвертой стене залы, которая служила окном обзора. Портьеры, отделанные декоративной тканью, быстро начали сдвигаться, закрывая привычный пейзаж с крутым склоном. Когда обе портьеры сошлись на середине, глазам предстала другая картина – «Страдания красоты».

Маури включил прожектор. Лица присутствующих таинственно осветились на фоне едва различимого изображения страдающих женщин. Затем Маури навел один из прожекторов на Расса и начал двигать его сверху вниз. Прекрасная фигура кинозвезды напоминала стебелек цветка на темно-розовом фоне.

– Это похоже на рентгеновские лучи, – сказал Расс.

– Неужели ты думаешь, что у них есть цветное кино и рентгеновские установки? – с сарказмом возразил Маури.

– Я думаю, что у них должно это быть, – сказал Расс тихим отчаянным голосом.

– Хватит, Маури, – сказала Вивиди. – Брикер, портьеры!

Дневной свет мгновенно залил зал. Вивиди холодно посмотрела на Расса и сказала:

– Теперь ты можешь схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть. Я разрешаю.

Продюсер подчинился, но моментально отскочил в сторону. Его руки дрожали. Рассу показалось, что он держал в руках женщину, наполненную пухом. Женщину с теплой нежной кожей, но легкую, как перышко. Одним словом, женщину-подушку.

– Я верю, Вивиди, – сказал он, задыхаясь. – Теперь я верю всему.

Казалось, его голос улетал в никуда.

– Представь, меня соблазнило твое имя – Шеер. Оно звучало так роскошно, нежно, тонко… О Боже! И ты говоришь, что все это сделали чары? Какие-то старые заклинания? Почему ты так думаешь?

– Прошлое почти невозможно объяснить, – сказал доктор Руманеску. – Семья Шееров – очень древняя. Ее истоки теряются в доримских временах. Даже стихи…

Вивиди подняла руку, останавливая астролога.

– Прекрасно, ты уже веришь, – кратко сказала она Рассу.

Она не спеша села за стол, на котором стояла черная шкатулка, и продолжила тем же тоном:

– Вопрос в следующем: как мне добиться известности, которая остановила бы дальнейшее увядание? Может, меня спасет реклама на первых страницах известных газет?

Расс, казалось, витал в облаках. Он медленно опустился в кресло с другой стороны стола и посмотрел в окно поверх ее плечей. Остальные внимательно следили за ними. Вивиди резко сказала:

– Во-первых, может ли презентация фильма «Невеста Бога» состояться раньше, скажем, на следующей неделе? Дольше я не протяну.

– Это просто невозможно, – буркнул Расс.

Казалось, он что-то пристально изучает там, за окном, на бледно-зеленом склоне.

– Тогда послушай другой план. Мною сильно увлекся один лишенный сана ирландский священник по имени Керриган. Это маньяк, но очень нежный. В некоторой степени он – поэт. И не находит ничего ужасного в том, что я легкая, как перышко. Я нравлюсь ему такой. Я и Керриган вместе поедем в Монако…

– Нет, нет, – вскрикнул с болью в голосе Расс. Он посмотрел на нее. – Я не могу допустить этого. Это уничтожит картину, все вложенные в нее деньги и нашу работу. Вивиди, я не говорил тебе, но большинство держателей акций хочет, чтобы я переснял фильм и заменил тебя Алисой Килиан. Они очень боятся скандала, связанного с твоим именем. Вивиди, ты всегда пререкалась со мной, но ты не должна…

– А я и не собираюсь, ведь речь идет о моей собственной жизни, – сказала она.

В ее голосе звучали одновременно гордость, презрение и четкое осознание реальности. Настоящий драматический талант Вивиди взволновал Маури Джендера. Он сказал:

– Макс, мы пытались убедить Вивиди, что намного лучше было бы организовать обычные, нескандальные статьи.

– Да, – подтвердила мисс Брикер. – На сегодняшний вечер мы уже спланировали кражу ее драгоценностей, а на завтра – пожар в ее доме.

Вивиди пренебрежительно засмеялась:

– А я уже наверняка знаю, что после этого потеряюсь в Грифис-парке часа на три. Потом открою приют для сирот. Затем буду давать интервью в бассейне, и у меня порвется бретелька купальника. Все это звучит дешево. Между прочим, я не думаю, что это сработает и принесет какие-то результаты.

Расс снова устремил взгляд в окно. Он рассеянно сказал:

– Если честно, я тоже в это не верю. После всего того, что писали о тебе, это не пройдет.

– Очень хорошо, – решительно заявила Вивиди. – С этого мы начинали. А теперь уже ничего не остается, как…

– Эй, минуточку! – радостно воскликнул Расс. – Мы можем напечатать сообщение о твоем физическом состоянии. Твой случай с потерей веса – научная загадка, чудо и вовсе не скандального свойства. Это обеспечит тебе рекламу на много лет. Каждая женщина захочет узнать секрет Вивиди Шеер. Сначала мы покажем тебя УСЛА или УСК, а потом Майо Клинике или Джону Хопкинсу… Эй, в чем дело? Вам не нравится идея?

Маури Джендер и мисс Брикер посмотрели на доктора Руманеску. Он кашлянул и спокойно сказал:

– К сожалению, в семейной книге Вон Шеер есть стих. Перевожу: «Если Шеера на рынке будут взвешивать, он исчезнет без следа».

– В любом случае, я отказываюсь выставлять себя на посмешище, – нервно проговорила Вивиди. – Мне все равно, сколько славы принесет мне мое имя, скольких людей оно шокирует или, наоборот, возбудит, но держать меня взаперти, в больнице, в окружении врачей и физиологов, в качестве подопытного кролика?.. Это уж слишком!

Она изо всей силы ударила кулаком по столу. Расс испуганно повернулся к ней. Мисс Брикер еще раз вздрогнула. Вивиди сказала:

– Последний раз заявляю: мне уже ничего не остается делать. Я открываю шкатулку.

– А что в шкатулке? – опасливо поинтересовался Расс.

В комнате воцарилось молчание. Через некоторое время доктор Руманеску, пожав плечами, тихо произнес:

– Дьявол. Судьба семьи Шеер.

Он заколебался.

– Слышал о джинне в бутылке? Это джинн с черными клыками.

Расс спросил:

– А как это может принести Вивиди большую известность?

Вивиди ответила ему:

– Он все время будет преследовать меня, пытаясь уничтожить. Каждую ночь, пока я жива. Это не вызовет никакого скандала, только ужас. Но зато в газетах появятся статьи. О, сколько статей! И я перестану увядать.

Она протянула руку к маленькой отделанной железом шкатулке. Глаза присутствующих устремились на коробочку с неровной, сильно искаженной поверхностью – казалось, она была сделана в аду. Мутное стекло глазка запотело от жары.

Мисс Брикер сказала:

– Вивиди, не надо!

– Я против этого, – тяжело дыша, произнес доктор Руманеску.

– Вивиди, я не думаю, что это тебе поможет. Слава – очень хитрая штука. Я думаю… – начал Маури Джендер.

Внезапно он прервал свою речь. Вивиди отдернула руку от шкатулки и прижала ее к груди. Она смотрела так, будто чувствовала, что внутри что-то происходит. Затем она ощупью двинулась вдоль стола, неуклюже опираясь на него онемевшими пальцами, подошла к весам и встала на фиолетовую платформу. На этот раз стрелка остановилась возле отметки 19.

Разъяренная, но без сил, она бросилась к шкатулке, схватила ее и попыталась дернуть к себе. Коробочка не сдвинулась с места. Вивиди наклонилась над ней, опираясь о стол, и принялась изо всех сил дергать крышку.

Маури Джендер шагнул было вперед, но остановился. Больше никто не сдвинулся с места, чтобы помочь ей. Все внимательно следили за Вивиди.

Внезапно крышка со свистом и лязгом откинулась. Из шкатулки медленно повалили клубы дыма, и ужасная вонь заставила всех побледнеть. Мисс Брикер неподвижно застыла. Что-то очень маленькое, совершенно черное и очень юркое выскочило из шкатулки, промчалось по скатерти, спустилось по ножке стола, пробежало по полу и скрылось под гобеленами.

Маури Джендер отскочил в сторону. Мисс Брикер поджала под себя ноги, будто увидела мышь. То же самое сделал Макс Расс. А Вивиди Шеер, наоборот, выпрямилась. Она стала высокой и стройной. Она уже не казалась слабой. В голубых глазах появился холодок. Вивиди улыбнулась. Это была самодовольная улыбка с оттенком презрения. Она сказала:

– Не пугайтесь! До темноты мы уже не увидим это существо. Это должно быть интересное зрелище. Я уверена, что гусары моего прадеда увидели много необычного за те семь месяцев, пока он жил.

– Ты имеешь в виду, что тебя будет преследовать черная крыса? – заикаясь, спросил Макс Расс.

– Оно будет увеличиваться, – спокойно сказал доктор Руманеску.

Макс Расс по-прежнему рассматривал склон. На мгновение ему показалось, что одно из черных пятнышек на нем – сбежавшее существо. Он посмотрел на часы.

– До заката восемь часов, – сказал он. – Мы должны как-то убить время.

Вивиди рассмеялась.

– Сейчас мы все отправимся на реактивном самолете в Нью-Йорк, – решительно заявила она. – Это будет всего-на-всего трехчасовой мукой для Макса. Но я думаю, что Таймс-сквер – прекрасное место для первой встречи. Или Радио-сити. Маури, позвони в аэропорт. Брикер, налей мне бренди.

* * *

На следующий день в нью-йоркской бульварной прессе появились заметки о том, что огромная черная собака напала на кинозвезду Вивиди Шеер перед зданием ООН в 23.59. Собака укусила актрису, но не до крови, затем исчезла с каким-то мальчиком, бросившим химическую гранату незадолго перед приездом полиции. Однако «Таймс» и «Джеральд трибюн» не написали об этом ни слова.

Еще через день «Новости мира» и «Лондон дэйли миррор» сообщили, что какой-то человек, одетый в черное и в черной маске, избил киноактрису Вивиди Шеер в холле гостиницы «Клеридж». Он двигался очень быстро, и скорее могло показаться, что он пытался побыстрее выбраться из гостиницы, нежели нанести какой-то урон красотке. С ее стороны не было существенных попыток сопротивления. «Новости мира» поместили также фотографию Вивиди. Она была одета в короткое платье, а на шее явственно проступал черный знак когтей. В «Лондон тайме» появилась краткая передовая статья, которая стыдила гоняющихся за известностью актрис и бессовестных агентов прессы, разыгрывающих отвратительные сцены в приличных местах, чтобы завоевать славу сомнительным фильмам. В статье также говорилось, что газеты должны решительно игнорировать подобные трюки и тайно сотрудничать с полицией.

На третий день несколько очевидцев отметили, не желая это засвидетельствовать, что какая-то огромная призрачная черная лапа сняла Вивиди Шеер с вершины Эйфелевой башни и бросила под Триумфальной аркой. Вивиди и ее сообщникам удалось создать иллюзию, что это чудовищное происшествие действительно имело место. Но когда они сообщили об этом в Сюрете, там отказались от каких-либо действий. Полицейские только улыбнулись и пожали плечами. Казалось, Вивиди сама ничего не решала, а делала лишь то, что велели ее сообщники. Инспектор Джибо решил, что в этой истории, возможно, замешаны наркотики.

Поздним вечером четвертого дня атмосфера в Риме была совершенно спокойной. Но это затишье предвещало бурю. Все же Вивиди настояла на том, чтобы пойти прогуляться с Максом. Она была одета в легкое платье из белого шелка, на голове красовалась белая шапочка. Шелк был единственной тканью, которую могло выдержать ее хрупкое тело. Специальный макияж скрывал черные пятна на ее лице. Она укрепила силы, понюхав бренди. Теперь она только так могла поглощать жидкость. Макс очень нервничал – он боялся, что прохожие смогут увидеть ее насквозь. Вивиди, наоборот, была очень спокойна. Она размышляла над тем, что принесет ей эта ночь. Может ли человек, который постепенно увядает, умереть дважды? Как поступает дьявол со своими жертвами?..

Когда они проходили через детский парк, подул сильный ветер. Вивиди тихо простонала. Она ощущала все большую слабость. Наконец порыв ветра вырвал ее из объятий Макса и понес вниз по тропинке. Время от времени она воспаряла над землей, как листочек. Дети закричали, указывая на нее пальцами. Порыв ветра снова подхватил ее, закружил и унес в никуда. Вивиди исчезла.

После этого все разбежались кто куда. Семеро ребятишек клялись, что видели деву Марию. А четверо уверяли, что это было привидение кинозвезды Вивиди Шеер. В итоге от актрисы ничего не осталось, кроме отделанных парчой свинцовых туфель.

Макс Расс вернулся в отель и рассказал о случившемся. Однако он очень удивился, заметив, что новость не улучшила нервного состояния аудитории.

После небольшой паузы мисс Брикер спросила:

– Маури, как ты думаешь, что случилось с теми гусарами?

– Даже не могу себе представить, – ответил Маури.

– Послушайте, перестаньте хихикать, – вмешался Макс. – Вы только подумайте – какой это успех для «Невесты Бога»! Все эти истории – совсем не скандальные, и в то же время – это прекрасная реклама. Цена фильма подымется до сорока миллионов! Эй, проснитесь! Я знаю, мы многое пережили, но теперь все позади.

Маури Джендер и мисс Брикер склонили головы. Доктор Руманеску подозвал Макса к окну. Он посмотрел на свои часы.

– Осталось всего три минуты до заката.

Потом указал на небо:

– Видишь ту большую черную тучу, которая приближается к нам?

– Ты имеешь в виду тучу, похожую на голову волка?

– Да, – кивнул доктор Руманеску. – Только для нас это вовсе не туча, – отрешенно добавил он и снова принялся читать.

Полночь в зеркальном мире

После полуночи Джайлз каждый раз видел не одно свое отражение, а множество своих лиц. На этот раз в восьмом отражении у него было свинцово-зеленое лицо с широко открытым ртом и круглыми от ужаса глазами. За ним виднелась черная фигура. Кто же она, бродвейская актриса Нина? Часы пробили двенадцать...

Большие настенные часы внизу начали бить полночь. Джайлз Нефандор посмотрел в одно из двух больших зеркал, между которыми всякий раз проходил, отправляясь на свой еженощный обход. Он осматривал свой дом с регулярностью часового механизма, начиная с телескопов на крыше и заканчивая фортепиано и шахматными досками в гостиной.

Отражение в зеркале заставило его остановиться и, прищурившись, внимательно всмотреться.

Он стоял на средней лестничной площадке. Сильный порыв ветра, влетевший в решетчатые окна с разбитыми ромбовидными стеклами, расшатал огромную с железной отделкой люстру, на которой горели электрические лампочки. Она раскачивалась, как маятник больших настенных часов, неутомимо тикавших внизу. Джайлз стоял, охваченный страхом, и пристально всматривался в зеркальное отражение. Он сознавал, что надвигается опасность.

В зеркале Джайлз видел не одно свое отражение, а множество. Каждое из них было намного меньше и тускнее первого. В каждом, кроме восьмого, виднелось во мраке его темное худое лицо или, по крайней мере, его очертания. Глаза Джайлза пристально смотрели из-под прилизанных черных коротко подстриженных волос.

Но в восьмом отражении волосы его выглядели растрепанными, а лицо свинцово-зеленым, с широко открытым ртом и круглыми от ужаса глазами.

В восьмом отражении Джайлз увидел позади себя какую-то черную фигуру. Украшенная черной лентой рука вытянулась и мягко легла на отраженные в зеркале плечи. Джайлз мог видеть только часть этой фигуры, ибо большая ее половина была спрятана за позолоченной рамой зеркала.

Выражение страха на его лице было неподдельным. Джайлз двумя руками схватился за горло. Тут же все отражения, кроме восьмого, повторили этот жест.

Одиннадцатый удар пробил как-то особенно. Сильный порыв ветра отшатнул люстру поближе к Джайлзу. И прежде, чем Нефандор узнал этот знакомый предмет, он съежился и отскочил в сторону от легкого прикосновения канделябра. Джайлз был высоким мужчиной, и люстра должна была бы висеть выше и не задевать его. Джайлзу давным-давно следовало бы отремонтировать и разбитое окно, но он никак не мог найти хорошего стекольщика.

Пробило двенадцать.

Когда он снова посмотрел в зеркало, черная фигура позади него изчезла. Теперь восьмое отражение выглядело таким же, как и все остальные. Все они были одинаковы, даже самое отдаленное, едва заметное в зеркальном мраке. Хотя черной фигуры не стало, Джайлз продолжал пристально всматриваться в зеркало, пока его взгляд полностью не затуманился.

Выбрав момент, когда люстра отклонилась в другую сторону, он спустился вниз, сел за фортепиано и начал играть прелюдии и сонаты Скрябина. Затем долго раздумывал над шахматными комбинациями из последнего турнира, пока не утомился. Тогда он отправился спать.

Время от времени Джайлз вспоминал то, что увидел в зеркале. И с каждой минутой все больше убеждался, что восьмое отражение было простым оптическим обманом. К тому моменту, когда он увидел черную фигуру, его глаза были слишком утомлены, потому что перед этим он долго смотрел на звезды. Должно быть, это было отражение его одежды или бегающих теней расшатанной люстры. Дефекты в зеркале могли бы хорошо объяснить тот факт, что эти странные вещи появились только в восьмом отражении. А причиной странного выражения его лица в зеркале могло быть тусклое пятно на серебряном покрытии. Зеркало, как и весь этот огромный дом, как и сам он, начинало стареть.

Джайлз проснулся, когда первые звездочки, мерцающие на фоне темно-синего неба, оповестили о рассвете. Это был персональный рассвет Джайлза. Он почти забыл о том, что случилось ночью. Он поднялся наверх, надел кроссовки, длинное пальто с капюшоном и отправился на свою одинокую прогулку. Потом Джайлз открыл крышки телескопов и погрузился в любимое занятие: наблюдение за звездами. Он видел на небе не только кометы, а и спутники Земли, медленно движущиеся от зенита к горизонту.

Наконец-то Джайлз разрешил свои сомнения относительно созвеадия Большого Пса. Теперь он был почти уверен, что видит бледный глаз, приближающийся сквозь туманность…

Он закрыл крышки телескопов, спрятал инструменты и вошел в дом. Как обычно, Джайлз стал опускаться вниз. Он остановился на лестничной площадке между двумя зеркалами в тот же момент, с точностью до секунд, что и ночью. Ветра не было, и черная люстра с ее асимметрично расположенными лампочками недвижно висела на длинной цепи. Не было никаких кружащихся теней. Но все остальное выглядело таким же, как и в ту ночь.

Когда часы пробили двенадцать, Джайлз увидел в зеркале то же, что и вчера: худое бледное, охваченное ужасом лицо Нефандора и руку с черной ленточкой на его плече, будто намеревавшуюся арестовать его. Черная фигура, как и в прошлый раз, виднелась из-за золотой рамы зеркала, но сейчас она выступала чуть больше. И еще: теперь эта картина предстала глазам Джайлза не в восьмом, а в седьмом отражении.

С двенадцатым ударом странное видение исчезло. На этот раз Джайлз серьезно задумался над происходящим. Он начал искать объяснение.

Джайлз подумал, что, скорее, это были галлюцинации, нежели оптический обман.

На этот раз неуловимая недоброжелательность худой черной фигуры подействовала на Джайлза гораздо сильнее, чем в первый. Он столкнулся лицом к лицу с сатаной, который, казалось, мог наброситься на него, дать волю кулакам, исцарапать. Но черное привидение, мерцавшее в зазеркальных глубинах, за стеклами, таило в себе хитрость и какие-то отвратительные помыслы, что подтверждалось перемещением фигуры из восьмого отражения в седьмое. В этой истории безусловно был замешан некто, кто ненавидел Джайлза Нефандора со страшной силой.

В эту ночь он не играл Скрябина, а сидел над шахматными комбинациями. Джайлз решил подождать еще сутки. И если черная фигура снова появится, он должен будет тщательно все проанализировать и предпринять правильные шаги.

Размышляя, он пытался отыскать в своей памяти людей, которых он, быть может, когда-то обидел и которые теперь хотят отомстить. Но как ни старался, так и не смог найти подходящего кандидата на звание «Заклятого Врага и Ненавистника Джайлза Нефандора». Джайлз был очень добрым человеком, унаследовавшим к тому же достаточно большое состояние. Поэтому конфликты на почве денег с кем-либо исключались. В свое время он был женат, имел двоиж детей, а потом жена бросила его, выйдя замуж по расчету, а дети находились далеко. Почти все свои сбережения Джайлз тратил на себя, на содержание обветшалого старого дома, а также на свои увлечения астрологией, музыкой и шахматами.

Профессиональные конкуренты? Но Джайлз уже давно не принимал участия в шахматных турнирах, ограничившись игрой по переписке. Не выступал он уже и с сольными фортепианными концертами. Да и в астрономические журналы писал все реже и реже, а его наблюдения не вызывали научных споров.