Текст книги "Пожиратели сознания"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

9

Джек и Джиа спустились по лестнице.

– Ты видел, как изменилась Жаннет? – спросила Джиа. – Разве ты видел что-то более странное?

Он знал, что им обоим доводилось видеть довольно странные вещи, но…

– Ага. Чертовски загадочно. Мурашки по коже бегут.

– Не буду спорить, – сказала Джиа, когда они оказались на нижней площадке. Она взяла его под руку. – И кстати, почему ты никогда не говорил мне, что твоя сестра лесбиянка?

– Что? – Он был потрясен. Его старшая сестра, детский врач, мать двоих детей, – лесбиянка? Неужто Джиа рехнулась? – Как ты могла даже подумать такое?

– Ну, может, она и не вешает на стенки изображения Мелиссы Этеридж, но у нее целая коллекция дисков Крис Вильямсон, и если они с Жаннет не пара, то я готова снова выйти за Ричарда, когда он вернется.

Они оба знали, что ее бывший исчез с концами – словно его съели и переварили. Но Джиа-то была здесь.

Когда они, открыв дверь, вышли на ночной воздух, Джек сказал:

– Кейт не…

И тут все сошлось воедино. Конечно, так с ней и было. Кейт была человеком, который щедро отдает, но внезапно Джек осознал, что она никогда не брала отпуск на работе, а ее дети были на попечении старой подруги по университетскому клубу. Когда она говорила, что встречается с каким-то дорогим для нее человеком, то звона свадебных колоколов не было слышно. Это был не женатый человек, а женщина.

Повернувшись, Джек уставился сквозь стеклянную дверь вестибюля.

– Я не замечал. Как я мог не обратить на это внимание?

– Не сомневаюсь, что, если бы речь шла о другой паре женщин, ты бы все отлично понял. Но в голове ты не допускал и мысли, что у твоей старшей сестры может быть иная сексуальная ориентация. И пока Кейт не появилась бы верхом на мотоцикле, с бритой головой и татуировкой «сука на колесах» на руке, ты при всем старании ничего бы не замечал.

– Неудивительно, что со мной она вела себя очень осторожно. Словно ходила по яйцам, боясь раздавить их. Кейт… не могу осознать.

– Тебя это так волнует? – сказала Джиа. – Брось, Джек. Выговорись. А то ты все носишь в себе и мучаешься. Не стоит. Поговори со мной.

– О'кей. Волнует ли меня? Нет. Кем бы Кейт ни захотела быть, меня это устраивает. Но потрясен ли я? Да. Потому что никогда и ничего не замечал. Я же вырос при ней, Джиа. Ни следа, ни намека.

– По крайней мере, ты ничего не видел.

– Согласен. Я был ребенком и ничего не понимал. Но у нее всегда были ребята и… Джиа, как будто мне всегда казалось, что север вон там, – и вдруг он оказался югом. Может, мне стоит вернуться и поговорить с ней? Сказать, что я все знаю и все нормально. Может, в таком случае она расслабится в моем присутствии.

В большинстве случаев Джек отлично знал, что делать, но здесь он был откровенно растерян.

– Поскольку ты уж спросил, – сказала Джиа, – то да. В противном случае вы будете вечно увиливать друг перед другом: она будет скрывать, кто она такая, а ты будешь скрывать, что ты знаешь, что она скрывает. Но решать не мне. Только… что бы ты ни решил, оставь это до завтра. Тебе не кажется, что сегодня Кейт и так досталось?

Скользнув рукой по затылку Джиа, Джек притянул ее к себе и поцеловал в губы. Что бы он делал без нее?

– Спасибо.

Она запустила пальцы ему в волосы.

– Не самый лучший день для Наладчика Джека, м-м-м?

– Просто отвратный.

– Послушай, нянечка Вики будет при ней до полуночи. Мы можем вернуться к тебе и, может быть – только может быть, – если как следует подумаем, найдем способ, чтобы ты забыл о своих тревогах.

Прошла целая неделя. Джек был более чем готов.

– Я думаю, это будет просто чудесно…

Он заметил на другой стороне улицы женщину, которая стояла, глядя на дом. Не на них. Она смотрела поверх их голов. Казалось, она была в трансе. Лицо ее было неуловимо знакомо.

– В чем дело? – спросила Джиа.

– Глянь на ту блондинку. Вон там. Ты ее знаешь?

– Никогда не видела.

Джек проследил за направлением взгляда женщины, и ему стало не по себе, когда он определил, что она держит на прицеле западный угол третьего этажа здания.

– Она смотрит на квартиру Жаннет, – шепнула Джиа.

Джек снова посмотрел на женщину. На этот раз он узнал ее. Прошлым вечером в Бронксе она была на том сеансе… или что там у них было.

– Мне это не нравится, – сказал Джек. Тем более, что в квартире была Кейт.

– Посмотри туда. – Джиа кивком указала налево. – На углу.

Джек тут же заметил этого человека. Хотя он не опознал его – почти все участники того действа сидели спиной к нему, когда он заглядывал в окно, – он не сомневался, что и это член секты. Потому что и он пристально смотрел на квартиру Жаннет.

Сколько еще психов этим вечером бродят вокруг, задумался он, обводя взглядом квартал. Кроме этих двоих, больше никого не заметил.

Джек отошел к обочине, чтобы самому посмотреть на окна Жаннет, и увидел в одном из них силуэт человека. Между лопатками у него прошла легкая дрожь, словно прилетевшая с улицы Вязов. Из фриза сводчатого окна, усиливая его чувство растерянности, на него смотрела терракотовая голова с открытым ртом.

Затем тень в проеме исчезла. Джек быстро прикинул расположение комнат в квартире и решил, что это должен быть кабинет Жаннет. Она собирается выйти и присоединиться к этой парочке?

– Давай-ка отойдем отсюда, – сказал Джек, уводя Джиа из полосы света, падавшего из вестибюля, в тень.

И конечно же несколько минут спустя появилась Жаннет. Она пересекла улицу, присоединилась к этим двоим, и вся троица двинулась по направлению к Седьмой авеню.

– Как-то не по себе, – сказала Джиа. Когда она схватила его за руку и прижалась к нему, Джек почувствовал, что ее колотит. – Словно один из тех фильмов, которые ты заставлял меня смотреть. Куда, по-твоему, они идут?

– Держу пари – искать такси, чтобы добраться до Бронкса. – Но они его не волновали. Он думал о сестре. – Я проверю, что там с Кейт.

Он вернулся к дверям этого многоквартирного дома и нажал кнопку у таблички «Ж. ВЕГА». Три раза. Наконец Кейт ответила:

–Да?

– Кейт, это Джек. Я только что видел, как вышла Жаннет. С тобой все в порядке?

– Конечно. – Даже в этом маленьком динамике Джек слышал, что у нее хриплый от напряжения голос. – А что со мной может быть?

– Могу я подняться, Кейт? – Он посмотрел на Джиа в поисках поддержки, и она ответила сочетанием кивка и пожатия плеч. – Я бы хотел поговорить с тобой.

– Только не сегодня, Джек. Может, завтра. У меня был долгий день, и я не очень хорошо себя чувствую.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке, Кейт?

– Все отлично, Джек. Отлично.

Последнее слово она произнесла всхлипнув. У Джека сжалось сердце.

– Кейт…

Но она уже прервала связь.

Джек повернулся к Джиа и обнял ее.

– Я не могу этого вынести, – сказал он, притягивая ее к себе и прижимаясь щекой к щеке.

Она погладила его по спине.

– Я знаю, – шепнула она. – Ты из тех людей, которым все должно быть ясно, а тут ты ничего не понимаешь.

– Я даже не знаю, с чего начать.

– Пойдем домой. Утром все будет выглядеть по-другому.

– Ага.

Но он сомневался в этом.

Пятница

1

Когда Сэнди, размахивая утренней газетой, ворвался в квартиру, Бет на кухне заваривала кофе.

– Та-да-да! – заорал он, показывая первую страницу.

Вскрикнув, Бет бросилась к нему. Вчера она перетащила сюда кое-что из своей одежды; сейчас она была босиком, в маленьких тугих шортах и майке и выглядела так привлекательно, что Сэнди захотелось схватить ее и сжать в объятиях, но она выхватила у него газету и, держа таблоид на расстоянии вытянутой руки, уставилась на заголовок из двух слов, напечатанный таким крупным шрифтом, что его можно было читать с другой стороны квартала.

СПАСИТЕЛЬ ЗАГОВОРИЛ!

– «Эксклюзивное интервью Сэнди Палмера для „Лайт“! – прочитала она текст, набранный италиком вдоль всего обреза полосы. – Сэнди! Твое имя на первой странице!

– Я знаю, знаю! Ну не здорово ли?

– Потрясающе! Я должна прочесть! – Она открыла третью страницу. – «Зови меня как хочешь, – сказал человек, которого назвали Спасителем. – Единственное, чего я тебе не скажу, – это мое имя». – Она подняла на него глаза и улыбнулась. – До чего классное начало!

Пока Бет читала, Сэнди прошел в первую комнату. Он не мог ни сидеть, ни даже стоять на месте. Каждый нерв в теле радостно пел, а в желудке так кололо, что его чуть не вытошнило от возбуждения. Сегодня, вне всяких сомнений, лучший день в его жизни, а лучшим моментом в нем было, когда он остановился перед газетным стендом и воззрился на первую полосу. Оцепенев, он стоял не менее минуты, не в состоянии даже запустить руку в карман за мелочью и купить газету. И в течение этой минуты он был свидетелем, как один человек за другим пропускали и «Таймс», и «Ньюс», и «Пост» и покупали «Лайт».

Меня. Мой «Лайт»

Он был чертовски убежден, что заслужил это. Вчера он еле живым добрался домой после того, как его безжалостно поджаривал Джордж Мешке и другие редакторы; затем появился Маккейн и устроил Сэнди экзекуцию на электрическом стуле. Он обстреливал его вопросами со всех сторон, явно надеясь поймать Сэнди на противоречиях. Детектив давил так, что Сэнди чуть не сломался.

– Я что, на допросе? – наконец заорал он. – Все, что я сделал, – ответил на этот чертов звонок! С каких пор это считается преступлением?

Эти слова заставили Мешке прийти к нему на помощь. Он сказал Маккейну, что их вполне устраивает достоверность истории, которая утром появится в печати. И Маккейн неохотно сдался.

– По крайней мере, мы знаем, что он был «морским котиком», – сказал могучий детектив. – Или, по крайней мере, он так утверждает. Если не хвастается. Но через подготовку «морских котиков» прошло не так много народу. Подключим военно-морской флот.

Он выдавил обещание, что Сэнди не будет упоминать марку и модель оружия Спасителя, и вылетел из редакции.

Но кроме первой полосы, кроме интервью, налицо был и тот факт, что «Лайт» впервые за свою пятидесятилетнюю историю отпечатал на неделе второй тираж. Газета связалась со своими рекламодателями, собрала все отложенные материалы о ресторанах, книгах и театрах и разместила их на последних страницах, чтобы возместить расходы по выпуску. Затем связалась с распространителями и договорилась о доставке специального выпуска, который вчетверо превышал обычный объем.

Это все из-за меня. Это я дал газете ход.

– Потрясающе! – сказала Бет, опуская газету и уставившись на него большими карими глазами. – Значит, сегодня все мы живы лишь благодаря уголовно наказуемому деянию. Ну просто нет слов! Потрясающе!

– Тебе понравилось? Ты думаешь, это хорошо написано?

Сэнди томительно ждал ее ответа. Бет восторгалась им, она занималась с ним любовью, но он хотел, чтобы она и уважала его.

– Абсолютно! Должно быть, так странно было слышать его голос по телефону. Я хочу сказать, он же спас наши жизни. Хотела бы я увидеть и запомнить, как он выглядит. А ты?

Этот вопрос обеспокоил Сэнди и поставил его в тупик. Он умирал от желания рассказать Бет о встрече со Спасителем и прошлой ночью пару раз ловил себя на том, что готов проговориться. Он боялся, что если в ближайшее время кому-нибудь не признается, то просто взорвется.

Но он не мог рисковать. Даже с Бет. Если она проговорится, он попадет в тяжелое положение. Может, он расскажет ей попозже, когда страсти утихнут. Или побережет историю для своей книги о Спасителе; это же будет колоссальный ход, когда он сможет рассказать, что на самом деле сидел лицом к лицу и разговаривал с этим загадочным человеком.

– А что бы ты сделала, если бы вспомнила его? – спросил Сэнди.

– То есть если бы кто-нибудь загипнотизировал меня и я бы вдруг вспомнила его лицо? – У нее загорелись глаза. – Эй! Да я бы могла использовать это в своем фильме!

Она кинулась к столу, который служил ему письменным, и набросала в блокноте несколько строк.

– Но если бы ты вспомнила, – повторил он, – что бы ты стала делать?

Бет посмотрела на него:

– Говоря по правде, не знаю. Вчера я была готова все рассказать миру. Но всего несколько минут назад, пока тебя не было, я на одном из каналов наткнулась на фильм «Убить пересмешника». Мой любимый черно-белый фильм, который я смотрела пару десятков раз. Там есть сцена, когда Скаут и Джем в лесу подверглись нападению, но кто-то, кого они не знали, убил нападавшего. Выяснилось, что это был Бо Ридли. Но Аттикус решил никому не говорить, потому что огласка может разрушить жизнь Бо. Это меня поразило: а что, если Спаситель как Бо Ридли: безобидный отшельник, который появился, когда в нем возникла необходимость, но чью жизнь может погубить огласка.

– Этот парень не так уж безобиден, – сказал Сэнди. – И конечно же никто по ошибке не спутает его с пересмешником.

– Может, и нет, но… – Бет пожала плечами. – Как он разговаривал?

– Нормально. Никакого акцента у него я не заметил. – Тут он не врал. Сэнди посмотрел на часы. – Меня ждут в конторе.

Сэнди решил зайти в «Лайт», чтобы опять оказаться в центре внимания. Он предполагал, что кое-кто из репортеров, особенно старшего поколения, будет ревновать, но надеялся, что большинство все же порадуется за него. Еще один круг почета с рукопожатиями и похлопываниями по спине ему не помешает. На этот раз, когда его не ждет необходимость писать интервью, он сможет расслабиться и повеселиться.

Кроме того, уйдя, он не должен будет и дальше врать Бет.

– О'кей, – сказала Бет. Она показала на его стол. – Ты не против, если я воспользуюсь твоим компьютером и кое-что запишу для своего фильма?

– Конечно. – Сэнди окинул взглядом хаос записок, газетных вырезок, конвертов, папок, футляров от лазерных дисков. – Если сможешь найти клавиатуру.

Бет хихикнула, когда стала рыться в этом мусоре.

– Не сомневаюсь, она где-то здесь. – Взяв какой-то конверт, она заглянула в него. – Тут что-то важное?

– Да! – громче и быстрее, чем сам хотел, отреагировал Сэнди. Он знал, что это за конверт: в нем хранились распечатки портрета Спасителя. Он сделал попытку засмеяться и с деланой небрежностью выхватил конверт из рук Бет. – Заметки для будущей статьи. Редактор убьет меня, если с ними что-то случится.

Бет слегка обиделась:

– Я с ними ничего не сделаю.

– Шучу. – Он скрестил руки на груди, прижав конверт к бьющемуся сердцу. – Чувствуй себя как дома. В полном смысле. Можешь делать все, что хочешь.

Спаситель был прав. Эти отпечатки налагали на него ответственность. Вчерашний разговор с Маккейном дал ему понять, как отчаянно детектив старается добраться до Спасителя. Если он найдет его, всем эксклюзивам придется сказать пока-пока.

Не было и вопроса – распечатки должны исчезнуть. В любом случае он не видел, что с ними еще Делать. Если ему понадобится еще экземпляр, то придется лишь вытащить «идентификационный набор» из компьютера «Лайт» и распечатать его.

Бет взяла со стола газету и снова уставилась на заголовок.

– Я все еще не могу поверить, как нам повезло, что человек с такой подготовкой оказался в этом поезде и в нашем вагоне. Я все думаю, как была бы рада встретить его… ну, ты понимаешь, обнять его и сказать спасибо, но, прочитав статью, я уже не так уверена.

– Почему?

– Ну, он не похож на человека, которому нужны теплые объятья.

– Да, он не таков. – Сэнди вспомнил убийственное выражение его глаз. – Фактически… – Смутное ощущение превратилось в подозрение. Он замолчал, стараясь полностью осознать его.

– Что? – напомнила о себе Бет.

– Я пытаюсь понять, многому ли из его рассказа можно верить.

– Ты думаешь, он врал?

– Не во всем. Я совершенно уверен, что та часть, где он говорил, что служил в «морских котиках», – чистая правда. Вспоминаю, как один из копов там, на месте, сказал, что у второго стрелявшего чувствовалась отличная подготовка, но вот относительно секретной работы для правительственных учреждений… вот тут я сомневаюсь. Он намекнул, что действует под прикрытием и если его узнают в лицо, то это разрушит легенду. А что, если он не под прикрытием? Что, если он скрывается по какой-то другой причине?

– Например?

– Например, он в розыске.

– Если это и так, надеюсь, его никогда не поймают.

– Если даже и поймают, честное слово, я его вытащу.

– Ты? Я и без того, Сэнди, считаю тебя выдающейся личностью, но, ради бога, как ты это сделаешь?

Он ухмыльнулся:

– Подниму людей. Перо могущественнее, чем меч, моя дорогая. Никогда не надо недооценивать силу прессы.

2

– Это наш парень, Стэн.

Только не снова, подумал Стэн, отрываясь от пончика с повидлом.

Этим утром они вернулись к Моше и устроились за своим привычным столом. Джой был скрыт страницей «Лайт» с кричащим заголовком, и на виду оставались только его руки. Обе. В это утро Джой не стал прятать руку со шрамом.

– Где это сказано?

Джой опустил газету. На одутловатом лице блестели черные глаза.

– Вот здесь, где он говорит, что работает по свободному найму для правительственных организаций, но не сказал ни на какие, ни что он для них делает.

– Ну и?..

– Прикинь, Стэн. – Склонившись к нему, Джой понизил голос: – Может, Контрольное бюро[13]13
  Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия.


[Закрыть] проследило кое-какие детали одного из наших маленьких устройств до той точки, где оно стало подозревать нас, но дело у них так и не выгорело. Тогда они наняли этого бывшего «морского котика», чтобы найти наше хранилище и взорвать его. Что и случилось. Что в таком случае первым делом предпринимают местные? Конечно, звонят в бюро. Банг! Они своего добились. Сработали.

Стэн задумался. У него было чувство, что, поскольку события в Вако[14]14
  В небольшом местечке Вако агенты бюро окружили здание, в котором скрывались вооруженные сторонники тоталитарной секты «Ветвь Давидова», и предложили им сложить оружие. В ходе штурма, последовавшего после отказа сдаться, здание сгорело и погибло много людей.


[Закрыть] произошли не так давно, бюро поостережется поджигать или взрывать здания. Но если эту работу сделает человек со стороны, кто-то, кого нельзя будет связать с ними…

– Это было бы незаконно, Джой, – невозмутимо сказал он. – Я не могу поверить, что наше правительственное агентство может пойти на такое.

Джой ухмыльнулся:

– Ну да, конечно. Но знаешь, что мне пришло в голову?

– Так что тебе пришло в голову?

Джой извлек из нагрудного кармана рубашки газетную вырезку и разложил ее на столе. Стэн узнал статью из предыдущего номера газеты – рассказ очевидца. Джой ткнул пальцем в фотографию автора.

– Видишь этого типа? Тот самый, кто сегодня рассказывает о своем разговоре с этим гребаным Спасителем. И вот что я думаю – стоит поболтаться у конторы «Лайт» и посмотреть, что это за кусок дерьма.

– То есть ты хочешь выследить его? – Похоже, это пустая потеря времени.

– Ага. А почему бы и нет? Уж лучше, чем сидеть в сортире, как я называю свою сегодняшнюю жизнь.

Но разве это не так? Для них обоих.

Чем больше Стэн думал об этой идее, тем больше склонялся к мысли, что Джою это пойдет только на пользу. Пусть даже он окажется с пустыми руками – как у него в большинстве случаев и бывало, – по крайней мере, будет чем-то занят, вместо того чтобы целыми днями сидеть на стуле в мусорном ящике их квартирки, вперившись в телевизор.

– Может, я составлю тебе компанию, – сказал Стэн. – Просто чтобы подстраховать тебя.

Он бросил эти слова небрежно, но на самом деле был совершенно серьезен. В эти дни Джой напоминал кусок пластиковой взрывчатки. И трудно было сказать, что послужит искрой в детонаторе.

3

– Выглядишь ты ужасно, – сказала Кейт своему отражению в зеркале ванной. Бледная, темные круги под глазами… по крайней мере, нет конъюнктивита. Она допоздна с тревогой думала об аденовирусе – вот и симптомы бессонницы.

Она посмотрела на ладонь. Крохотный след от укола уже исчез. Два дня, когда эта точка воспалилась и болела, она опасалась, что у нее какое-то заражение. Но сегодня от болей не осталось и следа.

А вот об усталости этого не скажешь. Она не сомневалась, что причиной ее были сны. Прошлой ночью ей достался самый странный из всех. Всю ночь она летала над пространством, усыпанным монетами – пенни, никели, даймы и четвертаки, – все размерами со стадион. А в голове у нее гудела сумятица голосов, большей частью незнакомых, кроме голоса Жаннет и, похоже, Холдстока. Они, приближаясь и удаляясь, звали ее по имени.

И тут сон прервался.

Она услышала, как вошла Жаннет и прямиком направилась в свою комнату.

А ее ждало очередное утро в состоянии полной измотанности – физической, душевной, эмоциональной.

Какая-то часть ее существа хотела сбежать. Эмоциональные оскорбления со стороны Жаннет – она вела себя так, что оскорбительны были даже молчание и равнодушие, – все это было больше, чем Кейт могла вынести. Но она продолжала убеждать себя, что это не Жаннет. Ее мозг поражен, и подлинное «я» Жаннет отчаянно взывает о помощи. И Кейт держала здесь лишь необходимость спасти настоящую Жаннет.

Жужжание зуммера… она открыла дверь ванной. Это из вестибюля. Кто-то внизу хочет зайти. Жаннет перестала отвечать на любые звонки – в дверь, по телефону, – так что Кейт знала, что ответить придется ей.

Ради бога, кто это может быть, подумала она, нажимая кнопку звонка.

–Да?

– Кейт, это Джек. Нам надо поговорить.

Надо ли, опять подумала она.

– О'кей. Поднимайся на кофе.

– Ты не могла бы спуститься? Зайдем к Эндрю или куда-нибудь еще.

У Джека был такой серьезный голос. Что у него на уме?

– Дай мне что-нибудь накинуть.

Через несколько минут она в джинсах и свитере спустилась в вестибюль здания. Жаннет она оставила записку с сообщением, куда идет. Впрочем, Жаннет это не интересовало.

Она увидела, что Джек, тоже в джинсах, но во фланелевой рубашке, ждет на тротуаре. Видно было, что и он не отдохнул толком. Встретив Кейт, он обнял ее.

– Я знаю о тебе и о Жаннет, – тихо сказал он, – но это, черт возьми, ровно ничего не меняет. Ты моя сестра, и я люблю тебя.

Внезапно Кейт поняла, что она прижимается лицом к его груди и плачет, захлебываясь сдавленными рыданиями. Она пыталась взять себя в руки, но рыдания не прекращались.

– Все в порядке, Кейт, – ласково проговорил он. – Ничего не бойся. Ни одна живая душа…

Высвободившись, она вытерла глаза.

– Я плачу не поэтому. Я так рада, что ты знаешь. Ты не представляешь, какое это облегчение – перестать скрывать от тебя, рассказать хоть кому-нибудь…

– Ох… да ладно тебе. Я провел полночи, прикидывая, как бы получше тебе это сказать. Я не знал, как ты отреагируешь. Я…

Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Ты поступил как нельзя лучше.

Кейт постояла еще несколько секунд, прильнув к брату. У нее кружилась голова от облегчения. С сердца спала та тяжесть, которую она несколько лет носила в себе.

– Давай погуляем, – предложил он. – Я еще не напился кофе.

– Но дай мне еще раз услышать эти слова, Джек, – сказала она, когда рука об руку они шли к Седьмой авеню. – Неужели моя порочность в самом деле ничего не изменит в твоем отношении ко мне… или ты просто успокаиваешь меня?

Он скорчил гримасу:

– И вовсе ты не порочная.

– Еще какая.

– Ничего подобного. Когда я слышу слово «порочная», то представляю себе толстую бабу в комбинезоне и сапогах, с лохмами на голове, которая выражается только матом.

Она засмеялась:

– О таких мужеподобных созданиях речь больше не идет. Просто мы сами так себя называем. Как говорит Жаннет: «Возвращаем слову его значение». – Вспомнив выражение Жаннет, Кейт ощутила прилив грусти. – Но ты не ответил на мой вопрос.

– Ладно. Вопрос, насколько я понимаю, заключается вот в чем – поскольку я каждодневно вру о себе всем напропалую, как ты можешь быть уверена, что тебе я говорю правду?

– И вовсе не…

– Или, может быть, я из тех либералов, которые политкорректно удирают от разговоров на эту тему?

Неужели она обидела его?

– Джек…

– Давай хоть кое-что выясним раз и навсегда, Кейт. Я не поклонник политкорректности и не либерал. Кроме того, не консерватор, не демократ и не республиканец. Я исхожу из одного принципа: твоя жизнь принадлежит тебе. И это означает, что ты вольна делать с ней все, что хочешь, пока это не мешает свободе других людей распоряжаться своей жизнью. Это означает, что твое тело принадлежит тебе и ты можешь делать с ним все, что захочешь, – прокалывать, накачивать наркотиками, сжигать. Твое дело. То же самое и с сексом. Пока тебя к нему силой не принуждают, меня не касается, как ты им занимаешься. Я не должен ни обвинять, ни оправдывать, потому что это не моя жизнь. Она твоя. В той же мере я не должен ни понимать, ни объяснять. Чего, кстати, я не делаю.

Когда он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, Кейт вскинулась:

– Но это не говорит мне, что ты чувствуешь.

– Чувствую? Ты хочешь услышать, как я изумлен и потрясен? Если бы ты всю жизнь вела себя как мальчишка-сорванец и никогда не бегала бы на свидания, я бы еще понял… Но у тебя появлялся один бойфренд за другим.

– Верно. Но ни одного постоянного.

– Это так важно?

– Тогда я так не думала. А вот сейчас думаю. Они нашли уютное местечко на Седьмой улице – «Греческий уголок». Она не увидела за стойкой никого, кто хоть бы отдаленно напоминал грека, но тут стоял запах хорошего кофе. Они заняли столик в огромном стеклянном пузыре, который под лучами солнца мог стать настоящей жаровней. Джек вздохнул:

– Говоря по правде, Кейт, я не понимаю однополых отношений. Я знаю, они существуют, и принимаю их, но мне они чужды. Они меня не заводят. Но тут речь идет о тебе, Кейт.

– Ты не мог бы удивиться больше, чем я сама. Но так получилось. Со мной. И я ровно ничего не могу сделать.

– Но как? Когда? Где? Почему? Вот тут ты мне помоги, Кейт. А то я в полном недоумении.

– Да я и сама пытаюсь понять, Джек. Ты хочешь знать когда? Когда я поняла? Сама не знаю. Ребята-геи, кажется, осознают это раньше. С женщинами не так просто. Наша сексуальность непостоянна, текуча – это не мое выражение, я где-то прочитала. Но это правда. У женщин гораздо более интимные отношения друг с другом. Конечно, девчонкой мне нравились ребята. Мне нравились свидания, нравилось, когда за мной бегают, ухаживают. Но знаешь, что мне нравилось больше всего? Посиделки в ночных рубашках.

Джек закрыл глаза.

– Только не говори мне, что девчонками вы устраивали лесбийские оргии в нескольких футах от моей спальни, а я ничего не знал.

Кейт легонько ткнула его ногой под столом.

– Не ори так громко, Джек. Успокойся, ладно? Ничего не происходило. Конечно, были разные контакты – бои на подушках, щекотание, хихиканье, спанье втроем на одном матрасе или вдвоем под одеялом. Словом, это было нормальное поведение для девочек – но не для мальчиков.

– Готов согласиться.

– И нормальное для меня. Мне нравилась близость с другими девочками, эта интимность, и, может, я любила это больше, чем другие, но никогда не связывала с сексом.

– Когда же это случилось?

– То есть когда я поняла, что порочна? Джек набрал в грудь воздуха.

– Опять это слово.

– Привыкай. Я выяснила примерно два года назад.

– Два года? То есть раньше ты никогда…

– Ну, это чуть не случилось во Франции… помнишь, я девчонкой провела год за границей…

– Мне ужасно не хватало тебя.

– Неужели? Приятно слышать. Я не имела понятия.

– Большие мальчики не плачут.

– Ну да, стыдно. Но, как бы там ни было, я почти или очень близко познакомилась с этим, но потом практически не вспоминала, потому что к таким вещам во Франции относятся по-другому. Ты помнишь песню Йони Митчелла «Во Франции они целовались на главной улице»?

– Смутно.

– Ну, так это правда. Во Франции девушки целуются на улице – обыкновенные нормальные девушки. Они целуются, обнимаются, гуляют под ручку, рука в руке. Там это считается совершенно нормальным.

Стоял февраль, ее звали Рене – темные волосы, темные загадочные глаза, высокая, длинноногая; ей было двадцать два года, на год старше Кейт. Она пригласила ее провести день в родительском имении в Рюи-де-Дом. Болтая, они вдвоем вволю погуляли по соседним полям. Когда хлынул ливень, Рене терпеливо слушала корявый французский Кейт. Когда они наконец добрались до пустого дома, то промокли до костей и замерзли. Стянув мокрую одежду, завернулись в огромный плед и, дрожа, уселись перед огнем.

Правая рука Рене скользнула по плечам Кейт и притянула ее поближе… чтобы было теплее, сказала она.

И это было хорошо, потому что Кейт уже стала думать, что никогда в жизни больше не согреется.

У тебя такая холодная кожа, сказала Рене. И начала растирать Кейт спину… чтобы разогреть кожу.

И это сработало. Только несколько движений, и Кейт охватило жаром. В ответ она тоже стала массировать гладкую спину Рене; кожа у нее была нежной, как у ребенка. Длинные руки Рене дотянулись до бока, наконец, коснулась груди. Кейт чуть не задохнулась от непередаваемо острого ощущения, когда пальцы стали ласкать ей соски, и затаила дыхание, чувствуя, как губы Рене приникли к ее шее, а руки уже ласкают живот. Ей казалось, что где-то глубоко внутри разгорается пожар…

И тут снаружи донесся звук шин по гравию – с рынка приехала мать Рене с ее маленьким братом, чтобы заняться приготовлением обеда. Кейт решительно стряхнула с себя оцепенение, и из комнаты Рене донесся сумасшедший хохот, пока хозяйка подбирала гостье сухую одежду. Они спустились вниз, чтобы поздороваться с матерью Рене… и никто из них больше никогда ни словом не вспоминал этот день.

– Что значит «чуть не случилось»? – спросил Джек.

– Подробности не важны. Все это ушло в подсознание – или, может, я сама его туда загнала. Я сама толком этого не понимала, – но главное, что, когда я позволяла себе вспоминать, мне казалось, что со мной произошел странный, но интересный эпизод. Кроме того, я была свободной белой женщиной без малого двадцати одного года, и на дворе стояли семидесятые, когда было так здорово экспериментировать со своей жизнью. Я столкнулась с лесбийскими отношениями, но знала, что не была лесбиянкой. И пошла дальше.

– В медицинскую школу.

– Где встретила Рона. Он был симпатичным, тонко чувствующим человеком, у нас было много общего: происхождение из рядов среднего класса, похожие семьи, и оба мы были нацелены на медицинскую карьеру. Он так сходил с ума по мне, что, казалось, мы идеально подходим друг другу. Я любила его, может, не так сильно, как он меня, но нас неподдельно тянуло друг к другу, и предполагалось, что я выйду за него замуж. Что я и сделала. Рон был хорошим парнем. Многие женщины, которые в прошлом были замужем и развелись, рассказывают жуткие истории об оскорбительных отношениях в браке. У меня их не было. Я не могу сказать, что развелась из-за плохого отношения к себе. Скорее, это я плохо относилась к нему.

– Как я слышал от отца, он обманывал тебя.

– Я не могу его осуждать. После рождения Элизабет я потеряла интерес к сексу. В этом нет ничего необычного, и со временем это проходит, но у меня это длилось и длилось. У нас с Роном долго был счастливый брак. Я была хорошей женой, а он хорошим мужем. Но шло время, и я все меньше и меньше чувствовала полноту жизни. Ужасные слова, но они точно описывают, что со мной происходило. Что-то ушло, Джек, и я не знала, что именно. Пока не встретила Жаннет.