Текст книги "Безвыходное положение"
Автор книги: Фрэнсин Паскаль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Нет, – хрипло прошептала Эмили, не спуская с него глаз.
– Уйди отсюда! – прорычал отец, метнувшись через комнату и обнимая Карен и малышку. – Ты слышала меня! – крикнул он, свирепо глядя на дочь из противоположного конца комнаты. – Ступай вон.
«Ну, что же, я уйду, – сказала себе Эмили, взбегая вверх по лестнице. Вихрем пронесясь через свою комнату, она открыла нижний ящик письменного стола. – Где же он?» – плакала она, и слезы застилали ей глаза.
Наконец неуверенными пальцами она нащупала конверт в глубине ящика. Деньги были на месте. Эмили положила их в сумку с ремешком через плечо.
Она уже было вышла из комнаты, но тут, что-то вспомнив, вернулась к столу и снова открыла ящик. Вынув оттуда фотографию матери, Эмили сунула ее в сумку.
– Прощай, комната, – громко сказала она, оглядывая ее в последний раз.
Затем сбежала по лестнице и выскочила через парадную дверь, захлопнув ее за собой изо всех сил.
Час спустя Эмили сидела в одном из наиболее популярных ресторанов в Ласковой Долине «Бокс три кафэ». Перед ней на столе стояли пустая тарелка и стаканчик с кусочками льда на дне. Эмили даже не могла вспомнить, как выпила бутылку содовой и съела десерт, заказанные ею. Не помнила она, и как попала в ресторан. После того как она выбежала из дому, все происходившее с ней было словно в тумане.
Эмили не привыкла ходить в ресторан одна, особенно вечером. Было уже половина восьмого, и столики вокруг были заняты семейными компаниями. Они с удовольствием ужинали, отовсюду слышались веселая болтовня и смех. Но Эмили едва замечала их. Ей нужно выработать план действий, лихорадочно думала она, доставая записную книжку из сумки. Необходимо решить, что делать дальше.
Первая мысль была позвонить Элизабет Уэйкфилд. Ее родители разрешат Эмили остаться у них в доме не более чем на день-два – и то при условии, что она сообщит об этом своему отцу. Но по крайней мере они пустят ее к себе переночевать. А на следующий день в это самое время она будет уже далеко отсюда.
Слишком далеко, чтобы кто-либо мог найти ее.
С той самой минуты, как Эмили вынула из ящика фотографию матери, она знала, что ей нужно делать.
«Я найду ее, – твердила она себе, помешивая соломинкой оставшиеся в стаканчике кусочки льда. – Я как-нибудь доберусь до Чикаго и найду ее».
На глазах у Эмили выступили слезы. С десятилетнего возраста она не слышала от мамы ни слова. Вначале, после отъезда матери, от нее изредка приходили письма. Затем Эмили стала получать весточки только на свой день рождения и на Рождество. Потом только на дни рождения. И наконец…
«Все равно, – думала она упрямо, вставая из-за стола и направляясь к платному телефонному автомату. – Она – все, что у меня теперь есть. Совершенно очевидно – отцу я не нужна. Мать – единственная оставшаяся у меня надежда».
Опустив монету в автомат, Эмили, однако, не набрала номера справочной службы Чикаго, как собиралась. Вместо этого она позвонила Уэйкфилдам.
– Эмили! – вскрикнула Элизабет. – Я целую вечность не могла с тобой связаться. Как дела?
– Плохо, – ответила Эмили, стараясь говорить потише, чтобы никто из посетителей ресторана не мог услышать. – В сущности, я… – Голос у нее прервался, и она замолчала.
– Где ты находишься? – спросила встревоженная Элизабет.
– Я в «Бокс три кафэ». Лиз, как ты полагаешь, можно мне прийти к вам? Мне необходимо с тобой поговорить.
– Конечно, можно. Почему бы тебе не подождать меня в ресторане? Я сейчас же за тобой приеду.
– Хорошо, – ослабевшим голосом ответила Эмили.
Она была явно не в состоянии преодолеть пешком расстояние до их дома. В этот момент она почувствовала себя страшно уставшей. Единственным желанием было теперь как можно скорее добраться до постели и заснуть.
Может быть, завтра она станет сильнее, говорила себе Эмили. Достаточно сильной для того, чтобы найти номер телефона матери, позвонить ей и спросить, можно ли приехать к ней в Чикаго и жить с ней.
Чувствуя легкое головокружение, Эмили повесила трубку и вернулась к своему столику, чтобы взять счет. Она словно оцепенела. Казалось, у нее остались силы только на то, чтобы рухнуть на стул и дождаться Элизабет, которая приедет и заберет ее к себе домой.
Элизабет уже сообщила всем в семье, что с Эмили что-то стряслось.
– Похоже, что-то серьезное, – заключила она, схватив ключи от машины и надевая на ходу нейлоновую куртку. – Я поехала в «Бокс три кафэ» за Эмили.
– Сделай одолжение, Лиз, – попросила ее мать. – После того как заберешь Эмили, остановись около супермаркета. У нас нет молока.
– Обязательно, мам, – заверила Элизабет, торопясь через прихожую к парадному выходу.
«Бедняжка Эмили, – думала она. – Надеюсь, все будет в порядке».
Она обдумывала ситуацию, в которой оказалась Эмили, не забывая следить за дорожным движением через стекло заднего зеркала машины «фиат», которой на двоих пользовались она и Джессика.
Элизабет очень привязалась к Эмили после того, как та посвятила ее в свою тайну. Однако она чувствовала себя недостаточно уверенной, чтобы дать девочке какой-нибудь совет. Ей так сильно хотелось помочь Эмили, но она не знала, как лучше взяться за дело.
Элизабет напрасно нервничала по поводу того, что скажет Эмили при встрече. Прошло не более нескольких минут после того, как Эмили оказалась в машине, как та начала рассказывать Элизабет обо всем, что произошло после злосчастного четверга, когда близнецы и их дедушка с бабушкой отвезли ее вечером домой.
Из всех событий, о которых Элизабет узнала из этого рассказа, ей был известен только один эпизод – о том, как Дан покупал ударные инструменты для своего друга Джэми.
Все дальнейшее глубоко потрясло Элизабет. Трудно было представить себе сцену, которая произошла сегодня вечером в доме Майеров. Как могла Карен молча стоять рядом в то время, как отец обвинял Эмили в том, что она обидела Кэрри? И это после того, как девочка спасла ребенку жизнь!
– Это ужасно, – сказала Элизабет, качая головой. Въехав на стоянку перед супермаркетом, она спросила: – Эмили, что ты собираешься делать?
– Уехать в Чикаго, – ответила Эмили упавшим голосом. – Я хочу отыскать номер матери, позвонить ей и спросить, могу ли приехать к ней.
Элизабет была поражена.
– Неужели ты можешь решиться на это? Вот так просто собраться и уехать за многие сотни миль отсюда, Эмили?
– У меня есть деньги, которые Дан дал мне за инструменты, – продолжала настаивать Эмили. – Уверена, что мне хватит их на билет на автобус до Чикаго. А после того как я туда приеду, обо мне сможет позаботиться моя мать.
Элизабет покачала головой.
– Ну, ладно, – сказала она наконец. – А что, если поговорить с твоим отцом? Понимаю, что он вел себя сегодня вечером ужасно, но, может быть, если ты ему все объяснишь, он сможет…
– Не думаю, – твердо сказала Эмили. – Я уже пыталась, Лиз. Все бесполезно. Нет смысла также говорить ему о том, куда я собираюсь. Он никогда этого не поймет.
Элизабет прикусила губу.
– Оставайся здесь. Я на минутку заскочу в магазин, куплю молока. Тебе ничего не нужно?
Эмили покачала головой.
Положив в карман ключи от машины, Элизабет поспешила внутрь ярко освещенного супермаркета. У нее голова шла кругом от всего рассказанного ей Эмили. Неужели она всерьез намерена покинуть город? Похоже, что это так! Но как она может вот так уехать, не сказав даже своему отцу, куда отправляется?
Внезапно Элизабет подумала, что не только у Эмили сейчас сложная ситуация.
«Я тоже в растерянности, – подумала она, рассеянно беря из контейнера пакет молока. – Неужели можно дать Эмили уехать, так и не позвонив отцу и не сообщив, что она намерена делать?»
Все казалось таким простым до того, как Эмили заговорила о том, что собирается уехать. А теперь Элизабет не имела ни малейшего представления, что делать.
Она была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила, как ей улыбается светловолосый юноша, сидящий на контроле.
– Лиз, – окликнул он ее и засмеялся. – Ты что, уже перестала здороваться со своими друзьями?
– Эдди! – воскликнула Элизабет. – Ты давно работаешь здесь?
Эдди Стронг был выпускником средней школы в Ласковой Долине, и Элизабет познакомилась с ним в газете «Оракул». Он увлекался графикой и сделал для мистера Коллинза несколько макетов газеты.
– Почти месяц. Стараюсь подзаработать немного денег, чтобы этим летом отправиться куда-нибудь путешествовать.
Элизабет улыбнулась ему, не желая показывать, насколько она расстроена и озабочена. В другое время она была бы рада поболтать со школьным приятелем, но сейчас, зная, как Эмили измучена, она понимала, что не вправе оставлять ее одну так долго.
– Послушай-ка, ты виделась с Региной после ее возвращения? – спросил Эдди, беря у нее из рук деньги и отдавая сдачу.
– С Региной? – вытаращила глаза Элизабет. – Ты имеешь в виду Регину Морроу?
– А что, ты знаешь еще какую-нибудь Регину? – рассмеялся Эдди.
Элизабет была ошеломлена.
– Что же она делает сейчас в городе? Ведь курс ее лечения в Швейцарии завершен лишь наполовину!
– Спроси кого-нибудь другого, – пожал плечами Эдди. – Я всего-навсего посыльный и контролер в магазине. Вчера вечером я отвозил заказ в дом Морроу и увидел Регину. Она со своей тетушкой только что приехала из аэропорта.
Элизабет положила сдачу в карман и, поблагодарив Эдди, медленно направилась к двери с надписью «Выход».
Регина Морроу вернулась в город со своей тетей? Элизабет не могла поверить, что подруга даже не написала ей о возвращении. Они регулярно переписывались, и, судя по последнему письму, она и не планировала в ближайшем будущем возвращаться в Ласковую Долину.
Да и Брюс Пэтмен ни словом не обмолвился об этом, а он отнюдь не был из тех, кто не растрезвонил бы по всему городу о том, что его подружка собирается остановиться здесь по пути из Швейцарии!
Регина Морроу поступила в школу в Ласковой Долине только в этом году. Это была девушка, у которой, казалось, было все. Дочь владельца крупной компьютерной компании, она отличалась безупречной красотой; у нее были блестящие цвета воронова крыла волосы и прекрасные голубые глаза. И при всем при этом она была чрезвычайно милой. С той самой минуты, как семья Морроу поселилась в роскошном поместье на холме, возвышающемся над Ласковой Долиной, все окружающие просто души не чаяли в Регине.
У девушки был только один недостаток: она была почти совсем глухой.
Элизабет подружилась с Региной вскоре после того, как та приехала в Ласковую Долину. Ей очень нравилась эта девушка, и она немного опекала свою новую подругу. Именно поэтому Элизабет не была в восторге, когда Регина стала встречаться с Брюсом Пэтменом, единственным сыном в одной из старейших и богатейших семей в Ласковой Долине. Брюс учился в старшем классе. Он был высокого роста, хорош собой, с черными волосами и обаятельной улыбкой. Номерные знаки на его черном «порше» свидетельствовали о его самомнении, на них было написано: «1 БРЮС 1». Элизабет сначала опасалась, что Брюс может причинить Регине боль, но оказалось, что благодаря влиянию девушки он сильно изменился.
В течение нескольких месяцев Регина проходила курс лечения в Берне, где всемирно известный отоларинголог надеялся восстановить ее слух. Поскольку Элизабет и Регина часто писали друг другу, Элизабет была озадачена тем, что только что сообщил ей Эдди. Впрочем, Морроу были достаточно богаты и могли позволить себе принимать порой неожиданные решения, напомнила она себе. Возможно, Регина затосковала по дому и убедила родителей разрешить ей не надолго съездить в Ласковую Долину.
В любом случае Элизабет решила в ближайшие дни заехать в особняк Морроу, чтобы сказать «привет». Регина, вероятно, будет занята, но Элизабет сможет хотя бы поздравить ее с возвращением домой!
В данный момент, однако, Элизабет должна была сосредоточить свое внимание на Эмили. На сей раз, подумала она печально, ей не придется выдумывать предлог, чтобы обратиться к своей маме за советом. С этой мыслью Элизабет поспешила к маленькому красному «фиату». Ей действительно нужно узнать мнение матери.
Элизабет просто не знала, как поступить с Эмили и мистером Майером. Но, учитывая то, как серьезно говорила Эмили насчет билета на автобус до Чикаго, Элизабет понимала, что нельзя терять ни минуты.
12
Было почти девять часов, когда Элизабет и Эмили добрались до дома.
– Привет! – воскликнула Элизабет, открывая парадную дверь. – Мы уже здесь.
В тот же момент их окружили все члены семейства. Каждому хотелось знать, все ли в порядке с Эмили, настроена ли она разговаривать или предпочитает остаться одна.
– Вы не возражаете, если я поднимусь наверх? – попросила Эмили. – Я просто изнемогаю от усталости. Если бы только мне было можно где-нибудь прилечь…
Элис Уэйкфилд обняла Эмили.
– Пойдем со мною наверх. Девочки, я думаю, мы положим Эмили в комнате Лиз. В настоящий момент это, кажется, самое простое.
«В настоящий момент, – подумала Элизабет. – А как же, однако, нам быть с мистером Майером?»
Она была уверена, что их отец не разрешит Эмили остаться в их доме даже на одну ночь, если не сообщить мистеру Майеру о том, где находится его дочь. В то же время она знала, что Эмили эта идея будет совсем не по душе.
Элизабет решила подняться наверх и поговорить с ней до того, как та заснет.
Когда Элизабет вошла в свою комнату, Эмили сидела за рабочим столом и изучала содержимое своей сумки.
– Пытаюсь найти последний номер телефона, который дала мне мать, – объяснила она, перелистывая записную книжку. – Не знаю, поможет ли это оператору, но это все же лучше, чем ничто.
– Ты не хочешь рассказать моим родителям, что собираешься разыскать свою мать?
Эмили покачала головой.
– Твои родители не поймут этого, – сказала она печально. – Они такие замечательные люди. Если я расскажу им, что произошло сегодня вечером, им трудно будет в это поверить.
Элизабет присела на краешек кровати.
– Эм, я должна поговорить с тобой, – медленно начала она. – Не знаю, что скажут мои родители о твоей попытке дозвониться матери по телефону или уехать в Чикаго. В самом деле не знаю. Но я точно знаю, что, – она втянула в себя воздух, – им не понравится сама мысль о том, чтобы ты осталась здесь ночевать, при том что отец не будет поставлен в известность, где ты находишься. Они наверняка захотят ему позвонить, Эмили.
Эмили вскочила на ноги, сверкая глазами.
– Они не могут этого сделать! – выпалила она. – Пожалуйста. Я просто не выдержу еще одну такую сцену, как сегодня вечером. Можешь ты это понять?
Элизабет кивнула. Самое ужасное было то, что она-то могла понять, но была далеко не уверена, что ей удастся убедить родителей.
– Давай договоримся так, – сказала она наконец, медленно поднимаясь на ноги. – Я спущусь вниз, поговорю с матерью и узнаю ее мнение. Возможно, я сумею уговорить родителей ничего не делать хотя бы на эту ночь. А завтра…
– Завтра, – горячо воскликнула Эмили, – я буду сидеть в автобусе, идущем в Чикаго. Ничто и никто не сможет меня остановить!
– Мама, – обратилась Элизабет к матери, входя на кухню, где они с Джессикой обсуждали меню для прощального ужина, который собирались устроить в субботу вечером, – мне нужно с тобой поговорить. Об Эмили, – пояснила она, присаживаясь к кухонному столу.
– Как она? – спросила Элис Уэйкфилд.
– Не очень, – вздохнула Элизабет. – Сегодня вечером между нею и отцом с мачехой произошла ужасная ссора. Она твердо решила, что не сможет больше оставаться дома.
– О, не может быть. Лиз, расскажи мне, что произошло.
Набрав в себя воздуха, Элизабет выложила все, что узнала о случившемся в этот вечер в семье Майеров. Когда она дошла до эпизода, где жизнь маленькой Кэрри оказалась в опасности, лицо Джессики сильно побледнело.
– Господи, как ужасно для бедняжки Эмили, – посочувствовала она. – А сейчас ребенок в порядке?
– В том-то и весь парадокс, что именно Эмили спасла малышке жизнь. В прошлом году она закончила курсы первой помощи и научилась спасать людей от удушья.
– О, слава тебе, господи! – воскликнула мать. – А в чем же тогда дело? – спросила она, сбитая с толку. – Я думала, что мачеха должна была бы простить Эмили все что угодно после того, как та спасла жизнь ее малютке!
– И я так думала. Ну а дальше следует самая непонятная часть всей этой истории. Очевидно, все были в таком замешательстве, что никто не знал, с какого конца начать. И когда мистер Майер вбежал в комнату, он подумал, что во всем виновата Эмили, и накинулся на нее.
– Это ужасно! – возмутилась Джессика. – И Карен даже не вступилась за нее?
– Как я поняла, нет, – вздохнула Элизабет. – По словам Эмили, мачеха вообще ничего не сказала. Она лишь рыдала и изо всех сил прижимала к себе Кэрри.
– Ну, вероятно, она была сильно потрясена, – предположила Элис Уэйкфилд. – Ведь на ее глазах ребенок чуть не задохнулся до смерти. Возможно, она объяснила все отцу Эмили после того, как та убежала из дома.
– Примерно то же самое сказала я Эмили. Но она совсем не настроена прощать их за этот инцидент. Она приняла твердое решение не возвращаться домой.
– А что же она собирается делать? – спросила Джессика.
Элизабет сделала глубокий вдох.
– Ну, она хочет попытаться связаться со своей матерью.
– Ты хочешь сказать, что она уезжает из Ласковой Долины?! – воскликнула пораженная Джессика.
– Эмили убеждена, – кивнула Элизабет, – что отец все равно отправит ее в школу-интернат, если она останется здесь. А она этого не перенесет. Ей хочется быть в настоящей семье – жить с людьми, которым она нужна и которые нужны ей.
– Но ее мать… – задумчиво произнесла Элис Уэйкфилд. – Как бы мне этого ни хотелось, я не вижу счастливого конца у этой истории. Мать, которая так долго не давала о себе знать, вряд ли будет слишком рада увидеть на своем пороге неизвестно откуда взявшуюся взрослую дочь.
– Именно, – вздохнула Элизабет. – В этом-то и весь ужас. Боюсь, Эмили не хочет даже помыслить, что произойдет, если мать не примет ее. Судя по ее словам, мать – единственная и последняя ее надежда. Если Эмили не сможет найти ее или если мать не согласится взять ее к себе… – Элизабет содрогнулась. – Не знаю, что тогда будет с ней.
Элис Уэйкфилд глубоко задумалась.
– Прежде всего необходимо решить, что делать в настоящий момент. Эмили сегодня вечером не в состоянии ничего предпринять. Но если она останется здесь, – лицо матери омрачилось, – то ваш отец будет настаивать на том, чтобы она позвонила домой, дабы уведомить их, что она в безопасности.
– Эмили даже слышать не хочет о том, чтобы разговаривать с ними, – ответила Элизабет тихим голосом. – Я было заговорила с ней об этом, но в ответ услышала решительное «нет!».
– Боюсь, ничего другого нам не придумать, – покачала головой Элис Уэйкфилд. – Лиз, можешь себе представить, как бы мы с папой переживали, если бы ты или Джес попали в какую-то беду? Мы бы сошли с ума от беспокойства!
– Трудно представить, что мистер Майер или Карен слишком сильно беспокоятся об Эмили, – возразила Джессика. – Особенно судя по тому, как они вели себя сегодня!
– И все же посторонним почти невозможно разобраться в том, что происходит в чужой семье. Не забывайте, что мы выслушали только одну сторону.
– Мама, – заговорила Элизабет, тщательно выбирая слова, – Эмили ни за что не станет звонить отцу, как бы мы ее ни убеждали. А как, по-твоему, было бы этично, если бы кто-нибудь из нас позвонил Манерам? Тогда они хотя бы узнали, что с ней ничего не случилось.
– Все это пустая болтовня, – прокомментировала Джессика. – На месте Эмили, Лиз, я бы перестала с тобой разговаривать, если бы ты сделала нечто подобное!
– Вообще-то, Джес, в предложении Лиз есть смысл. Если Эмили наотрез отказывается звонить домой, за нами остается право выбора.
Когда Джессика взглянула на сестру, сидящую напротив, Элизабет густо покраснела.
– Я не хочу обидеть Эмили. Мне просто хочется поступить правильно.
– Конечно, дорогая, – успокоила ее мать, слегка сжав руку дочери. – Лиз, по-моему, это лучшее, что мы можем сделать сейчас для нее. И, думаю, именно ты должна позвонить мистеру Майеру, – добавила она, вставая из-за стола.
– Я?! – вскричала пораженная Элизабет. – Мама, я не могу ему звонить! Мне казалось, что ты…
– Просто сообщи ему, что с Эмили ничего не случилось и что она остается на ночь у нас. Не волнуйся, дорогая. – Рассмеявшись, мать потрепала Элизабет по волосам. – Ты ведь одна у меня такой дипломат. Все будет хорошо.
– Предательница, – прошипела Джессика, вскочив и опрометью бросившись из кухни.
Элизабет перевела дух. Ей претила сама мысль делать что-то за спиной Эмили. И брошенное Джессикой оскорбление отнюдь не подбадривало.
Но выбора у нее, видно, не было.
«Деваться некуда», – подумала Элизабет и, взяв трубку параллельного телефона на кухне, принялась набирать номер Майеров.
Эмили сидела на кровати в комнате Элизабет, подперев голову руками. Она изо всех сил старалась сдержать слезы, но после состоявшегося только что разговора это было единственным средством против полного нервного срыва.
Как только Элизабет вышла из комнаты, Эмили набрала номер телефона квартиры, где жила ее мать, когда они в последний раз разговаривали друг с другом. Было это почти четыре года назад, и Эмили мало надеялась, что мать все еще там. Счет за разговор она перевела на отцовский номер, так что Уэйкфилдам не придется его оплачивать. Примерно на десятый звонок трубку сняла какая-то женщина. Но это не была ее мать.
Эмили объяснила, кто она, и женщина воскликнула:
– Ты хочешь сказать, что Джоанн Эдвардз твоя мама?!
– Да, это так, – ответила Эмили.
Эдвардз была девичьей фамилией матери, которую она вернула себе сразу после развода.
– Конечно, я ее помню. Мы снимали эту квартиру на двоих. Но у нее теперь другая фамилия – она вышла замуж.
Вышла замуж! Сердце у Эмили забилось с удвоенной силой. Ее мать еще раз вышла замуж и даже не известила ее? Трудно было в это поверить.
– А куда… вы не знаете, куда она уехала после того, как вышла замуж? – спросила она. От волнения ее горло пересохло.
– Я не совсем уверена. Она уехала около двух лет назад. Но, думается, она могла перебраться в Мексику. Кажется, этот ее муж мексиканец. Разве она не написала тебе об этом?
– Нет, – ответила Эмили, уставясь в стену невидящим взглядом. – Не написала.
Она почти не слушала, что дальше говорила ей эта женщина.
«Она ни разу мне не написала, – с горечью думала Эмили. – Покинула страну с каким-то мужчиной и не удосужилась сообщить мне, что уезжает».
Эмили никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой. Она даже не могла заставить себя подумать о том, что будет делать дальше. Вряд ли имело смысл отправляться в Мексику на поиски женщины, которая не сочла нужным послать дочери хотя бы открытку и сообщить, что вновь вышла замуж!
Эмили была настолько потрясена, что не заметила, как открылась дверь.
– Извини меня, – услышала она ласковый голос. – Можно мне войти? Я просто проходила мимо твоей комнаты и увидела свет.
Воспаленными от слез глазами Эмили взглянула на морщинистое, ласковое лицо бабушки Уэйкфилд.
– Заходите, пожалуйста, – ответила она прерывающимся голосом. – Ведь это не моя комната, – добавила она настороженно.
Бабушка Уэйкфилд села на край кровати Элизабет и, прежде чем заговорить, испытующе поглядела на Эмили.
– Знаешь ли, я занимаюсь изучением истории, – начала она наконец. – И чем старше я становлюсь, тем больше ее люблю, ибо все с большим уважением начинаю относиться к тому, что произошло многие годы назад. Кто знает, отчего это так? Но я хотела бы спросить, – проговорила она с застенчивой улыбкой, – ты не против, если я расскажу тебе кусочек своей собственной истории? Об этом я еще не рассказывала своим внучкам.
– Конечно, – печально ответила Эмили, подумав про себя: «Сейчас все это вряд ли имеет значение».
– Ну, тогда начнем, – проговорила бабушка Уэйкфилд, усаживаясь поудобнее. – Рассказ в действительности пойдет о том, как начиналась наша совместная жизнь с Бобом, моим мужем. Или, может быть, больше о том… ну, встретив Боба, я влюбилась в него с первого взгляда. Он был такой замечательный. – При воспоминании черты ее лица смягчились. – Боб уже был до этого женат, но тогда я не знала об этом. Его первая жена погибла в железнодорожной катастрофе, и после нее остался прелестный мальчик, которого звали Луис. К тому моменту, как мы познакомились с Бобом, мальчику исполнилось одиннадцать лет. Луис и слышать не хотел о том, что отец может снова на ком-нибудь жениться. Его мама была удивительной женщиной, и ему не хотелось, чтобы кто-либо попытался заменить ее.
Эмили села прямее, слушая с большим вниманием.
– Короче говоря, мы с Бобом поженились, и через год у меня родился сын – Эдвард. Правда, сейчас его все называют Нед, а тебе он известен как мистер Уэйкфилд. Ну, можешь себе представить, какие чувства меня обуревали, когда появился на свет этот младенец. Я была на седьмом небе! Все для него должно было быть самым лучшим. Полагаю, в первые несколько месяцев я не замечала ничего вокруг. А Луис… – У нее по лицу пробежала тень. – Он становился подростком со своей собственной жизнью и своими проблемами. Меньше всего ему нужны были новая мать и новый младенец в доме. Для всех нас это было очень тяжелое время.
– Но вы никогда не вели себя бессердечно по отношению к Луису, не так ли? – нетерпеливо спросила Эмили. – Не могу себе представить, чтобы вы были несправедливы к кому-либо!
– Ты очень великодушна, Эмили, – улыбнулась бабушка Уэйкфилд. – Но я была бы плохим историком, если бы не старалась быть объективной. Нужно честно признаться, что и я бывала несправедлива по отношению к Луису. Я была новоиспеченной женой и новоиспеченной матерью. И еще у меня на руках оказался подросток, который также требовал внимания! Я не знала, как вести себя с ним. Боюсь, что довольно долго была достаточно бестактна. Я любила его, – заключила она, уставясь на ковер. – О, да, я любила его. Но сколько разных недоразумений возникало между нами! Я даже несколько побаивалась его. И совершала всевозможные ошибки.
– И что же с ним случилось? – спросила Эмили.
– Ну, постепенно мы стали лучше ладить. Хотя это произошло не сразу, Эмили. Для этого потребовались годы. А к тому времени, когда Луис стал достаточно взрослым, чтобы поступить в колледж, я уже почти не помнила, что это не мой сын. С течением времени я совершенно забыла те первые годы. Теперь Луис и Нед для меня оба родные сыновья. Но когда я недавно услышала о твоей судьбе, историк, сидящий во мне, вдруг вспомнил все, что было похоронено в памяти под спудом многих лет.
– О, бабушка Уэйкфилд! – заплакала Эмили, обнимая полную добрую женщину. – Как жаль, что у меня нет такой бабушки, как вы, – всхлипывала она, подняв свое заплаканное лицо и глядя ей в глаза.
– О, дитя. – Бабушка Уэйкфилд крепко прижала Эмили к себе. – Все образуется, – успокаивала она девочку, гладя ее по голове и слегка покачивая, как ребенка. – Все должно быть прекрасно.
Бабушка Уэйкфилд все продолжала утешать ее, и Эмили вдруг почувствовала, как напряжение ее спало, из глаз потоком полились слезы, словно прорвало плотину.
Девочка плакала так сильно, что ничего не ощущала, кроме учащенного биения своего сердца и ласкового прикосновения. Она не слышала, как внизу по подъездной аллее к дому подошла машина, и не видела, как свет мощных фар осветил стены комнаты Элизабет.
Лишь когда раздался звонок в парадную дверь, Эмили пришла в себя. Она подбежала к окну и, обернувшись к бабушке близнецов, прошептала, глядя вниз:
– Это папа… папа с Карен… и Кэрри.
Обе не произнесли больше ни слова, но Эмили вдруг ощутила всем сердцем, что между ними возникли нежность и доверие. И впервые за многие месяцы в душе Эмили вновь вспыхнула искорка надежды.
Теперь она была готова встретиться с ними, как бы тяжко это ни казалось.
