Текст книги "Вопрос идентификации (ЛП)"

Автор книги: Фрэнк Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Фрэнк Райли
Вопрос идентификации

A Question of Identity 1958

Каждая пара глаз в притихшем зале суда наблюдала, как Джейк Эмспак медленно направляется к потенциальному присяжному заседателю.

По всей Земле – и даже за её пределами, от Южной Африки и Земли Франца‑Иосифа до орбитальных станций, плывущих в чёрной утренней бездне, двести миллионов пар глаз были прикованы к худощавой фигуре, так размеренно двигавшейся по телеэкрану.

В застеклённой телебудке, где 80‑летний Эдвард Р. Марроу несколькими минутами ранее вызвал немалый переполох своим неожиданным появлением, репортёры замолчали, чтобы зрители могли сами увидеть и услышать, что происходит.

Джейк остановился перед местом свидетеля, сцепив обе руки над золотым набалдашником трости, что вот уже полвека была его визитной карточкой – как в зале суда, так и за его пределами. Лохматая белая грива волос, когда-то черная, как уголь на шахтах Западной Виргинии, где он родился, возносилась, словно неуместный нимб, над резкими скулами. Выдающийся вперёд нос и сутулая осанка усиливали впечатление, которое он неизменно производил, – будто в любую секунду был готов броситься на нервничающего свидетеля. Великолепный голос, умевший греметь, скрипеть, рыдать и убеждать на всех регистрах красноречия, теперь с обескураживающей мягкостью произнёс первый вопрос:

– Что есть человек?

Предполагаемый присяжный – торговец бытовой техникой из Бронкса с отвисшими щеками и непреходящими складками напряжения вокруг рта – заметно вздрогнул.

– Я… прошу прощения?

Джейк Эмспак снова мягко сформулировал свой вопрос:

– Что есть человек?

Торговец, способный даже пробудившись ото сна мигом завладеть вниманием совещания недовольных дилеров, беззвучно пошевелил губами. Джейк терпеливо ждал и слегка покачивался, опёршись на свою трость.

Наконец торговец произнёс:

– Я не могу ответить на это… сразу…

– Благодарю, – мягко сказал Джейк.

Он повернулся к судье Хэйворду и кивнул, одобряя кандидатуру присяжного.

В телебудке Марроу улыбнулся про себя и прислушался к тому, как его коллеги обсуждают привычные вопросы: почему Джейк Эмспак, этот «адвокат на миллион долларов», взялся за такое пустяковое дело, отобрав его у государственного защитника? Кто вообще мог заплатить ему достаточно, чтобы он взялся защищать такого ничтожного преступника, как Тони Корфино – неуклюжего бандита, убившего двух случайных прохожих в жалкой попытке ограбить банк?

Судья зафиксировал одобрение присяжного и резко объявил перерыв до 10 часов утра понедельника.

Время было выбрано идеально. Джейк улыбнулся с удовлетворением, и его улыбка была похожа на надрез, оставленный ножом для чистки овощей на кожице сушёного яблока.

Он дошёл вместе с Тони Корфино и судебным приставом до двери, ведущей в помещение для заключённых.

– Не волнуйтесь, – сказал Джейк.

Глаза Тони были широко раскрыты и растеряны – как у сбитого с толку ребёнка или старика, не вполне уверенного, наяву он или во сне.

– Я не волнуюсь, – ответил Тони.

Когда он шёл, раздавался хруст, словно кости тёрлись в затекшем суставе.

Джейк внимательно оглядел его из-под косматых бровей и остался доволен увиденным. Тони мог быть как очень молодым, так и очень старым. Несомненно, он был и тем, и другим, плюс изрядная порция «между», внезапно подумал Джейк. Копна черных вьющихся волос была шевелюрой юности. Кожа, гладкая, как камея, обладала восковой безупречностью дорогой куклы. Рот и губы оставались пухлыми, чувственными. А что до глаз… Джейк Эмспак, при всей своей проницательности, не мог ничего наверняка сказать о глазах. Мысленно он оставил себе пометку: разобраться с глазами.

У выхода для заключенных Тони повернулся к нему лицом.

– Я не волнуюсь, – повторил он. – Просто… ну, я не понимаю, почему вы беретесь за мое дело… я не могу ничего заплатить…

Тонкая улыбка снова прорезала морщинистую жесткость лица Джейка.

– Мне заплатят, – сухо усмехнулся он.

Окружной прокурор задал тот же вопрос, когда Джейк сидел в его кабинете два часа спустя. Они изучали друг друга через стол, вспоминая все ушедшие годы, хорошие годы, которые умирали вместе с наступлением новой четверти века.

Сколько раз он сидел здесь точно так же, задумался Джейк. Как часто он приходил в этот офис, чтобы торговаться и заключать сделки, умасливать и умолять – и всегда, как ястреб, готовый кинуться на любую крупицу информации, способную помочь делу.

Окружной прокурор тоже был стар. Старше Джейка – если измерять жизнь человека обратной пропорцией расстояния до могилы. Даже безграничные возможности медицинской науки почти исчерпали себя в случае с окружным прокурором. Он был полнее Джейка, и кожа у него была глаже, но при этом выглядела куда более изношенной.

– Я не понимаю, – прохрипел он, страдая от одышки, которую последняя замена бронхов существенно не облегчила. – Я просто не могу представить, чтобы Джейк Эмспак взялся за дело без гонорара! В прежние времена ты бы не стал защищать собственную мать, не получив заранее кассовый чек!

Джейк, не моргнув глазом, принял насмешку.

– Я тронут такой заботой о моих гонорарах, – парировал он.

– Тони Корфино виновен, – сказал окружной прокурор, передвинув еще одну пешку в бесконечной шахматной партии между ними. – Он подонок, и он виновен. Ты же это знаешь, правда, Джейк?

– А разве знаю?

– Знаешь – и чертовски хорошо! У меня есть шесть свидетелей, которые видели, как Тони входил в тот банк с обрезом! У меня есть еще четверо, которые видели, как он запаниковал и начал палить во все стороны! А дюжина других помогала грузить его на носилки после того, как его машина перевернулась на повороте Парквея! Чёрт возьми, Джейк, это пустяковое дело. Почему ты забрал его у государственного защитника?

– Ну, Эммет, – с издёвкой произнёс Джейк, – ты же знаешь: с моей стороны неэтично обсуждать дело моего клиента.

– К чёрту твоего клиента! – Окружной прокурор на мгновение глубоко вдохнул и продолжил: – Мне плевать на это ничтожество – я говорю о тебе, Джейк. Что значит для тебя это дело?

Смешок было вырвался снова, но замер в горле Джейка.

– Оно значит многое, Эммет, – ответил он серьёзно. – В частности, это моё последнее дело…

– Что? – прокурор выглядел ошеломленным.

Джейк кивнул.

– Я накрутил на этой карусели достаточно кругов для одного человека, Эммет.

Оба погрузились в молчание, осмысливая эту мысль, – и долгие годы словно прошествовали между ними. Губы прокурора сжались, под мягкими складками кожи проступила стальная линия челюсти.

– Я думаю, что это и мое последнее дело тоже, Джейк, – тихо произнёс он, затем стукнул кулаком по столу. – Но какое чёртово дело! Какое чёртово пустяковое дело! У нас были хорошие дела, Джейк – шрамы от них покрывают меня с головы до ног! Но почему мы должны закончить на чём-то столь жалком?

Джейк Эмспак выпрямился во весь свой шестифутовый рост и резким движением откинул назад длинные седые волосы.

– Это не пустяковое дело, Эммет! Оно грандиозно – грандиознее любого дела, по поводу которого мы с тобой когда-либо сходились!

У дверей кабинета окружного прокурора Джейка ждали репортёры.

– Правда, что вы уходите в отставку, Джейк?

– Это мое последнее дело.

– Почему вы представляете Тони Корфино?

– Вы бы тоже не смогли удержаться в стороне от такого масштабного дела.

– Можете рассказать, почему оно такое масштабное?

– Могу, но не стану. Не раньше, чем окажусь перед присяжными.

– Разве ограбление банка и убийство двух человек – это так важно?

– Не особенно.

– Что же ещё он сделал?

– Насколько мне известно, ничего.

– Джейк, вы ведь нас не разыгрываете, правда?

– Это самое серьёзное дело из всех, что у меня были.

– Мистер Эмспак, сообщалось, что вы получили сто тысяч долларов от вашего последнего клиента. Вам платят за защиту Тони Корфино?

– Я никогда не обсуждаю свои гонорары.

– Вы не возражаете против телеинтервью с Тони?

– Конечно, нет. Как насчет завтрашнего утра?

Репортёры разошлись, озадаченные и заинтригованные. В тот вечер Джейк Эмспак сидел в одиночестве в своей квартире высоко над Централ-Парк-Уэст, с удовлетворением тихо посмеиваясь, пока читал заголовки в свежих выпусках газет:

ИЗВЕСТНЫЙ АДВОКАТ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ В ТАЙНСТВЕННОМ ПРОЦЕССЕ

Остальные заголовки были в сущности такими же. Джейк ухмыльнулся. Всё складывалось прекрасно, просто прекрасно. Публичность – замечательный инструмент, если адвокат знает, когда и как его использовать. Он показал один из заголовков своей жене, чьё фото в тёплой золотой рамке стояло на столике рядом с его креслом у окна. Мардж не было с ним с 67-го, но ему по-прежнему было тихим утешением делиться с ней мыслями. Ей не нужно было отвечать, потому что слова стали не нужны после сорока трёх лет совместной жизни и любви. Его тонкая улыбка стала теплее, когда он повернулся к ней.

– Таинственный процесс! – фыркнул он. – Таинственный! Единственная тайна в том, почему никто не взялся за подобное дело раньше!

Он помолчал, глядя на россыпь огней за парком, и тихо добавил:

– Но я рад, что никто этого не сделал.

Эд Марроу позвонил как раз перед тем, как Джейк собрался ложиться спать.

– Сожалеешь, что ввязался в это? – спросил Марроу.

– Ты знаешь, что это не так, Эд. Я искренне благодарен тебе за то, что ты подсказал мне насчёт этого дела.

– Ну, тогда и ты не забудь подкинуть мне информацию, Джейк! Я ещё не настолько стар, чтобы не ценить хороший эксклюзивный материал!

– Не волнуйся, Эд…

На следующее утро Джейк был полон сил и готов к телевизионному интервью с Тони Корфино. Он понимал: есть опасность, что Тони может сказать слишком много, – но это был осознанный риск, на который приходилось идти. Дело нуждалось в раскрутке, серьёзной раскрутке.

Интервью проходило на открытой площади между высокими корпусами новой манхэттенской тюрьмы. Когда Джейк и Тони вышли, телеоператоры и репортёры уже заняли свои места. Ведущие журналисты города расположились на раскладных стульях перед камерами; рядом сидели двое представителей окружного прокурора, старательно пытавшихся выглядеть рядовыми репортёрами. Джейк сел рядом с Тони и настороженно склонился вперёд, опираясь на золотую головку своей трости.

Берт Браун из «Трибьюн», чьи связи в офисе окружного прокурора не раз приносили ему эксклюзивные материалы, первым бросил вопрос – резко, словно щелчок кнута:

– Тони, вы платите мистеру Эмспаку за то, что он вас представляет?

Тони неуверенно посмотрел на Джейка. Поскольку старый адвокат не ответил, Тони тихо произнёс:

– Нет, не плачу.

– Синдикат платит мистеру Эмспаку?

– Я не знаю, почему они должны платить – я никогда не был членом Синдиката.

Ответ Тони был бесстрастным, однако в его голосе звучала странная приглушённость – неожиданная для парня с Десятой Авеню, выросшего в борьбе за крошки со столов криминальных боссов.

Кэссиди из “Таймс" вставил:

– А вы знаете, кто платит мистеру Эмспаку за вашу защиту?

– Не-а.

В этот момент солнце пробилось сквозь утреннюю облачность и заиграло на глянцевой, идеальной, словно восковой, коже Тони. Женщина-репортер из «Миррор» спросила резким мужеподобным голосом:

– Тони, что с вашим лицом?

– Врач говорит, что это какой-то новый вид пластической хирургии. Я получил ожоги в той аварии…

– Когда вы пытались скрыться из банка? – мгновенно выпалил Берт Браун.

– Ага.

Браун торжествующе ухмыльнулся – это была ловкая двойная игра. Двое следователей из офиса окружного прокурора яростно строчили в блокнотах. Джейк Эмспак по‑прежнему не мигая смотрел в телекамеры.

С заднего ряда прозвучал громовой голос репортёра из «Дейли Ньюс»:

– Значит, вы признаёте стрельбу, Тони?

Джейк приподнял палец с золотого набалдашника трости. Это был незаметный жест, но он заставил Тони замолчать и немедленно привлек внимание всех присутствующих.

– Мой клиент, – проскрипел Джейк, – не отрицает и не признает никакой связи с преступлениями, в которых его обвиняют.

Берт Браун сардонически ухмыльнулся.

– Вы рассчитываете выиграть это дело, мистер Эмспак?

– Мы выиграем, – ответил Джейк голосом настолько холодным, твёрдым и уверенным, что репортёры невольно, вместе со зрителями телеэфира, дружно ахнули.

Джейк встал и сделал знак помощникам шерифа. Интервью пора было заканчивать. И момент был выбран безупречно.

Репортёры разошлись без дальнейших вопросов. Они по многолетнему опыту знали, когда Джейк Эмспак будет говорить, а когда – нет.

К тому вечеру домыслы, лишённые опоры в виде фактов, достигли головокружительного размаха. Даже коммунистическая версия получила свою порцию внимания. Неужели Тони Корфино представляет какую‑то ценность для возрождающегося «красного» подполья? Можно ли проследить плату за услуги Эмспака до Пекина – новой штаб‑квартиры Коминтерна? Но даже самый искусный комментатор не мог долго поддерживать игру намёков на одних лишь намёках. Никакими искажениями фактов нельзя было притянуть коммунистическую связь к послужному списку Тони: мелкие правонарушения в юности, сутенёрство, карманные кражи, мелкое воровство, торговля наркотиками, вооружённые ограбления и – с введением ограничений на зерно и сахар в 1970‑м – бутлегерство.

Однако один из наиболее проницательных репортёров обратил внимание на странно спокойный тон Тони. Запросы в тюрьму выявили: Тони, судя по всему, увлёкся чтением.

Вот это уже была свежая тема! Уже к середине дня образ «Джентльмена Тони» был выдуман и пущен в оборот. Его грязное прошлое было переосмыслено в плутовском ключе, и он стал кем-то вроде Робина Гуда с Десятой Авеню. Нация, зажатая между двумя проблемами – ростом населения и ужесточением норм на продукты, – мгновенно ухватилась за «Джентльмена Тони». Это было похоже на эпидемию двадцатичетырёхчасового гриппа.

В разгар всей этой шумихи, когда Джейк Эмспак сидел в своём кабинете в воскресное утро, окружённый микрокопиями судебных протоколов середины пятидесятых, к нему явился посетитель более серьёзного толка. Посетителем оказался Джон О. Каллихан – широко известный спортсмен, ценитель искусств, путешественник и человек № 1 в Синдикате. Близкие подруги и старые приятели вроде Джейка Эмспака звали его Джонно.

– Привет, Джейк, – произнёс он, изящно опуская своё атлетическое, безупречно одетое тело в кресло перед столом Эмспака.

– Привет, Джонно, – проскрипел Джейк. – Я занят.

– Знаю. Потому и пришёл.

– Я не могу обсуждать это дело, Джонно.

– Я и не прошу тебя об этом.

Джонно закурил длинную, тонкую, как карандаш, сигарету и задумчиво продолжил:

– Джейк, я давал тебе крупные дела, платил хорошо – и всегда позволял вести их чисто, по-твоему. Верно?

– Совершенно верно.

– Это первый раз, когда я прошу тебя об одолжении, Джейк.

– Да?

– Кто платит за Тони Корфино?

– Никто, о ком тебе стоит беспокоиться, Джонно.

– Никакой другой Синдикат – или что‑то в этом роде?

Джейк покачал головой, и его гость поднялся.

– Спасибо, Джейк.

– А теперь убирайся к чёрту отсюда!

– Конечно, Джейк, передай привет Мардж.

Джейк опустил голову, чтобы скрыть слезы, выступившие на глазах. Джонно прислал на похороны Мардж простой букетик синих фиалок. И присылал такой же каждый год, в годовщину её смерти.

Джейк вернулся к делу «Гулд против Гулда, 243 Аппел. Отд. 589» и занимался им почти до шести часов, когда устало переключился на «Народ против Гиббса». Это дело выглядело бесконечным даже на микрофильме. Его глаза устали от экрана просмотрового устройства, а крупная кисть затекла от вращения ручки. Он разжал пальцы, и суставы хрустнули. Джейк с отвращением посмотрел на них. Можно было вытащить парня из угольных шахт, но нельзя было вытащить угольные шахты из парня. Его рука была слишком велика для такой маленькой ручки. Когда‑нибудь ему придётся купить автоматический просмотровый аппарат – или даже один из тех электронных мозгов, что демонстрировали на последнем собрании Коллегии адвокатов. Но, с другой стороны, после этого дела ему уже ничего не понадобится. Да и не доверял он такой безличной помощи. Лейбовиц учил его: хороший адвокат должен сам готовить своё дело. Лейбовиц! Дело Веры Стретц… Это было сорок лет назад! Джейк тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и приступил к «Народ против Гиббса», терпеливо выискивая юридические аргументы, которые помогут ему доказать, что паршивец по имени Тони Корфино…

Когда в понедельник утром суд возобновил работу, последствия шумихи на выходных стали очевидны. Один из судебных приставов, почти плача, сообщил Джейку, что люди ждали открытия дверей с пяти утра. Тысячи ушли домой разочарованными. Тем, кому посчастливилось попасть внутрь, наполнили зал суда гомоном и возбуждёнными возгласами, с нетерпением ожидая начала действа. Новая волна возбуждения прокатилась по залу, когда туда в сопровождении заместителя шерифа вошёл Тони Корфино. Джейк настоял, чтобы Тони каждое утро тщательно приводили в порядок и аккуратно одевали перед появлением в суде, и женщины среди зрителей одобрительно зашептались.

Ровно в десять судья Хэйворд вышел из своего кабинета и окинул взглядом зал суда. Гул стал стихать, сменившись полной тишиной. Джейк был рад, что дело ведёт судья Хэйворд. В свои сорок семь он был самым молодым судьёй Высшего суда и менее всего привязан к прецедентам. Он не терпел юридической эквилибристики и был дотошно требователен к выстраиванию структуры доказательств. «Любой мул может развалить сарай, но чтобы построить его, нужен хороший плотник», – как-то сказал он Джейку.

Отбор присяжных шёл черепашьими темпами – чего репортёры и ожидали, видя в зале и окружного прокурора, и Джейка Эмспака. В их последнем противостоянии они тщательно опросили сто пятьдесят кандидатов, прежде чем утвердили двенадцать. Но на этот раз основную причину задержек создавал именно окружной прокурор. Не понимая, зачем Джейк взялся за это дело, он нервно и осторожно расспрашивал каждого кандидата: «Каково ваше отношение к смертной казни? Стали бы вы доверять показаниям очевидца? Считаете ли вы, что преступник должен быть наказан в соответствии с буквой закона?»

Вопросов у Джейка было меньше – и они были менее ортодоксальными. Иногда он спрашивал: «Как вы относитесь к науке?» Или: «Вы религиозный человек?» Но чаще всего он без предисловий переходил к тому, что, казалось, было ключом к его делу:

– Что есть человек?

Пока в зале суда шёл отбор присяжных, Джейк не прекращал кропотливой подготовки. Исследования, повестки, беседы со свидетелями, снятие показаний – и снова исследования, снова повестки. «Окружить дело с востока, с севера, с юга и с запада». Так говорил Линкольн. Желудок Джейка бунтовал; в попытке унять его урчание и бурление адвокат взял за правило съедать перед сном миску детской каши. Те, кто знал, как усердно он работает, продолжали спрашивать: откуда идут деньги? Почему это вообще так важно?

Всякий раз, когда интерес публики начинал спадать, Джейк ловко подстёгивал его – то «сливая» какой-нибудь факт, то распуская слух. Из Лос‑Анджелеса неутомимый телекомментатор Джордж Патнэм, бодрый даже на восьмом десятке, сообщил: для дачи показаний на процессе по делу Корфино вызвана повесткой известная женщина‑нейрохирург. В Нью‑Йорке Эд Марроу задался острым, провокационным вопросом: почему Джейк Эмспак лично пригласил одного из крупнейших религиозных философов выступить свидетелем со стороны защиты?

– Я полагаю, – намекал Марроу, – что золото этого дела вы не отыщете, промывая русло основного потока. Или, как говорил Платон…

Окружной прокурор и его заместители полночи просидели, изучая запись эфира передачи Марроу.

К концу четвёртого дня отбор присяжных завершился – процесс был готов начаться. В тот вечер Джейк работал над заметками до десяти, а затем отправился на свою обычную прогулку по тихим аллеям Центрального парка, погрузившись в воспоминания. Остановившись на перекрёстке, чтобы посмотреть, как спутниковая платформа, словно новая планета, скользит по небу, он вдруг заметил: рядом бесшумно притормозил длинный чёрный автомобиль.

Дверь распахнулась, и усталый голос окружного прокурора произнес:

– Садись, Джейк.

Джейк сел в машину, и какое‑то время оба молчали.

– Не мог уснуть, – наконец сказал окружной прокурор. – Даже с этими чёртовыми таблетками больше не сплю.

Джейк ничего не ответил. Он смотрел на спину шофёра перед ними. Что можно сказать, когда старый друг просто дряхлеет?

– Послушай, Джейк, – продолжил прокурор, – ты всерьёз считаешь, что это твоё последнее дело?

– Ты знаешь, что да.

– Тогда как насчёт сделки? Ты соглашаешься на признание вины, и Тони получает пожизненное…

– Зачем, Эммет?

– Я не хочу, чтобы ты закончил вот так, Джейк – проиграв мелкое, пустячное дело!

– Ты знаешь моё отношение к этому делу.

– Значит, никакой сделки?

– Никакой.

Окружной прокурор раздражённо прохрипел:

– Тогда я разделаю тебя под орех, Джейк, и этот паршивец поджарится на электрическом стуле!

Джейк не ответил, и они медленно поехали по бесконечным извилистым дорожкам Центрального парка. Шины огромного автомобиля шуршали по асфальту, словно лодка по лёгкой ряби озера, а бесшумный мотор создавал ощущение, будто они плывут сквозь ночь.

Гнев всё ещё звучал в голосе окружного прокурора, когда он выступал с вступительной речью перед присяжными. Его заключительные слова были безжалостно прямолинейны:

– Мы все знаем слухи о том, что защита может или не может попытаться доказать в этом процессе, но не будем забывать, что в законах нашей страны нет места для медицинских шарлатанов, для тех, кто торгует условно-досрочными освобождениями, или для всех этих «добрых душ», сочащихся жалостью к убийце вроде Тони Корфино! Электрический стул – единственное, что он и ему подобные способны понять!

Зал суда замер, словно затаив дыхание, когда Джейк Эмспак шагнул вперёд, чтобы произнести свою вступительную речь. Он двинулся, затем остановился, с чувством времени, присущим великому драматургу. Призраки тысяч залов судебных заседаний и пятидесяти лет практики двигались и останавливались вместе с ним. Безупречно одетый, с искусно взлохмаченными длинными серебряными волосами, он сложил свои испещрённые синими жилами руки на золотом набалдашнике трости и на мгновение застыл в молчании, задумчиво разглядывая присяжных. Когда он заговорил, в его голосе послышалось особое, завораживающее отстранённое звучание:

– Я хотел бы, – начал он, – процитировать одного судью Верховного суда, который умер ещё до того, как некоторые из вас родились. Это был Бенджамин Кардозо, и он сказал: «Закон в своих глубинных аспектах един с гуманитарными науками и со всем тем, что возвышает и вдохновляет человечество. Закон – не труп, а дух; не завершённость, а процесс становления; не препятствие в полноте жизни, а путь к ней; не игра, а таинство…»

Он подождал с полминуты, прежде чем продолжить, и никто в зале суда не пошевелился.

– Защита, – спокойно продолжил Джейк, – будет основывать свою позицию на двух главных тезисах: во-первых, мы докажем, что закон не поспевает за развитием науки и поступательным движением человеческой мысли.

– Во-вторых… – тут Джейк снова сделал паузу, медленно переводя взгляд с присяжных на судью и, наконец, на окружного прокурора. – Во-вторых, – продолжил он с тенью улыбки на тонких губах, – мы докажем, что Тони Корфино – это не Тони Корфино!

Джейк некоторое время стоял молча. Затем, слегка, почти отрывисто кивнув, он повернулся и пошел обратно к своему месту рядом с Тони Корфино. Тони безмолвно смотрел на него – в его взгляде читалось нечто, чего Джейк пока не мог разгадать.

Зал суда превратился в настоящий ад. Судья Хэйворд властно ударил молотком, призывая к тишине, и жестом предложил окружному прокурору приступить к представлению доказательств со стороны обвинения.

Если окружной прокурор и был озадачен вступительным словом Джейка, он не подал виду. Он выстраивал доказательства с мрачной эффективностью. Было что-то неумолимое в том, как он вызывал свидетелей одного за другим. Это напоминало тактику умелого боксёра, который стремится победить противника не одним ударом, а тщательно выверенной серией.

Тони Корфино был не Тони Корфино? Тони Корфино – это не Тони Корфино? Прокурор сардонически ухмыльнулся, указывая на бледного подсудимого, и попросил свидетеля опознать его.

– И это тот самый человек, который вошел в банк утром 17 октября прошлого года?

– Да, это он, – ответила нервная, чрезмерно полная молодая женщина.

– Вы имели возможность наблюдать за ним всё время?

– Да.

– Где вы находились?

– В… в окошке для приёма наличных… прямо там, где он… он подошёл и достал своё оружие.

– Спасибо.

С нарочитой учтивостью прокурор повернулся к Джейку:

– Желает ли уважаемый адвокат защиты провести перекрестный допрос этого свидетеля?

Джейк серьёзно кивнул и направился к месту для свидетелей. Молодая женщина настороженно следила за ним. В телевизионной будке постоянные репортёры суда подались вперёд в предвкушении. Не раз они видели, как Джейк Эмспак брал самого уверенного свидетеля и превращал его в дрожащий, запинающийся символ неуверенности. «Покажите мне очевидца, – как‑то заметил Джейк, – и я покажу вам лжеца»

Теперь, когда Джейк начал, в его голосе зазвучали дружелюбные нотки:

– Вы утверждаете, это тот самый человек, который вошел в банк утром 17 октября прошлого года?

– Да… да, сэр… Это он!

Джейк понимающе кивнул.

– Предположим, – продолжил он, – мы взглянем на это под другим углом: является ли человек, который вошел в банк утром 17 октября прошлого года, тем же самым человеком, который сейчас выступает в качестве обвиняемого в этом судебном процессе?

Молодая женщина прикусила губу, размазав часть помады по большим передним зубам. Она замялась, обдумывая вопрос, затем уверенно кивнула.

– Да, конечно!

– Откуда вы знаете?

– Ну… он… он выглядит так же!

– Точно так же? Я предлагаю вам внимательно осмотреть его, прежде чем отвечать.

Молодая женщина уставилась на Тони, затем в замешательстве опустила глаза.

– Точно так же? – настаивал Джейк.

– Ну… я… я не уверена…

Джейк покачался, опираясь на трость и задумчиво разглядывая взволнованного свидетеля. Затем, неожиданно, он повернулся к судье Хэйворду и сказал:

– Больше вопросов нет, Ваша Честь.

Окружной прокурор удивленно моргнул. Это было не похоже на Джейка – останавливаться, когда свидетель начал сомневаться. Судебные репортеры разочарованно переглянулись. Может и правда, старику пора на покой?

Джейк продолжал вести себя с свидетелями обвинения столь же сдержанно: подводил их к краю неуверенности – и оставлял там. В результате окружной прокурор смог завершить изложение своей версии уже к середине второго дня слушаний.

– Сторона обвинения завершает представление доказательств, – объявил он с мрачным удовлетворением.

Первым свидетелем со стороны Джейка Эмспака стал моложавый мужчина лет сорока, который без промедления представился как признанный эксперт по дактилоскопии – специалист, неоднократно привлекавшийся полицией к расследованию крупных уголовных дел.

– Верно ли, – начал Джейк, – что в современной судебной практике отпечатки пальцев считаются самым надёжным методом идентификации личности?

– Совершенно верно.

Из кипы документов на своём столе Джейк достал один лист фотокопии и передал его судье Хэйворду.

– У меня здесь, – сказал он, – заверенная копия отпечатков пальцев некоего Тони Корфино, снятых во время его ареста и судебного разбирательства пять лет назад по поводу обвинения в крупной краже авто…

Судья принял фотокопию и передал её секретарю для приобщения к материалам дела. Затем Джейк забрал документ и передал его своему свидетелю.

– Теперь, сэр, – продолжил он, – не будете ли вы так добры снять отпечатки пальцев подсудимого и сравнить их с этой фотокопией.

Присяжные с любопытством подались вперед, когда эксперт по отпечаткам открыл свой набор и методично приступил к снятию отпечатков пальцев Тони Корфино. Когда он закончил и вернулся на свидетельское место с новыми отпечатками, Джейк Эмспак задал ключевой вопрос:

– Есть ли какое-либо сходство между этими отпечатками и отпечатками некоего Тони Корфино?

Эксперт перевел взгляд с одного набора отпечатков на другой и быстро ответил:

– В этом не может быть абсолютно никаких сомнений – это разные отпечатки.

Покраснев от гнева, окружной прокурор поднялся на ноги и направился к скамье подсудимых.

– Протестую, Ваша Честь! – взорвался он. – Это самый возмутительный обман, который я когда-либо видел в зале суда. Откровенно говоря, я потрясён, что сторона защиты прибегает к подобной тактике!

Голос судьи Хэйворда прозвучал резко, словно скрежет сверла по металлу:

– Не могли бы вы, пожалуйста, объяснить Суду, что именно вы имеете в виду?

– Это зафиксировано в материалах дела, – отрезал прокурор. – Подсудимый получил серьёзные травмы при аварии, которая привела к его задержанию. Обширные ожоги были частью этих повреждений… Для восстановления повреждений на руках – как и на других частях тела – потребовались пересадки кожи и костной ткани. Естественно, его отпечатки пальцев изменились! Защите это известно!

Джейк улыбнулся и мягко возразил:

– Разумеется, защите это известно, и мы, безусловно, внесём полную информацию о травмах подсудимого в материалы суда. Однако я вызвал данного свидетеля, чтобы продемонстрировать, что Тони Корфино не может быть идентифицирован как Тони Корфино с помощью метода, который по-прежнему считается самым надёжным в криминалистике.

– Ваша Честь, – возразил прокурор, – это так называемое свидетельство совершенно не имеет отношения к делу и несущественно. Я прошу исключить его из протокол!

– Это имеет самое прямое отношение к нашему делу, – парировал Джейк. – Более того, защита докажет, что Тони Корфино не может быть идентифицирован как Тони Корфино никаким из известных криминалистических методов!

На мгновение судья Хэйворд задумчиво прищурился, прежде чем с нескрываемым интересом заявить:

– Возможно, это юридическая ситуация без прецедента. Суд пока воздержится от решения по прокурорскому протесту.

Следующим свидетелем защиты был специалист по агглютинации крови.

– Агглютинация, – объяснил он, педантично поправляя очки, – это биологическая реакция, заключающаяся во взаимном слипании красных кровяных телец. Это также метод установления индивидуальной принадлежности крови.

– Понимаю, – сказал Джейк. – А теперь расскажите, как этот метод используется для установления личности в уголовных делах?

– Его иногда используют, когда кровь жертвы оставляет следы на одежде убийцы – а также на собственной одежде жертвы. Если оба пятна крови вызывают одинаковую биологическую реакцию, убийца либо виновен, либо ему придется многое объяснить!