Текст книги "Гладиаторы по закону"

Автор книги: Фредерик Пол

Соавторы: Сирил Майкл Корнблат
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Центристы! – не унимался Хаббл.

– Кошоктон! Мы прибыли! – прозвучал мелодичный голос Норвела Блая.

Вертолет развернулся и стал снижаться. Внизу лежал Кошоктон, наиболее средний город из самого среднего штата федерации. Пятьдесят лет тому назад Гамильтон Моффет, «отец домов-пузырей», подписал первый контракт фирмы ДМЛ на промышленный выпуск домов.

– Вы нашли район домов-пузырей? – спросил Мандин.

– Мы как раз над ним. Приготовьте свой разбрызгиватель.

Это было не просто. И сам разбрызгиватель был не простой: огромный бак, заполнявший всю утробу вертолета и наполненный сжатым фреоном.

– Начинайте первый заход, – скомандовал Мандин.

Вертолет пролетел над районом домов-пузырей на высоте триста метров, оставляя за собой струю золотистой жидкости. Часть ее испарялась, но поскольку она была тяжелой, достаточное количество достигло домов-пузырей, покрыв их тонкой пленкой.

Норвел Блай совершил четыре захода, пока не израсходовал всю жидкость. После этого он взял курс домой, оставив за собой золотистые купола, которые когда-то принадлежали одной из захудалых провинциальных компаний, но уже давно были поглощены корпорацией по выплавке цветных металлов.

Именно поэтому, приятель Мандина Нельсон скрежетал зубами, подсчитывая убытки, которые нанесли ему в эту ночь Мандин и Блай.

20

– Это мальчик, – с гордостью заявил Блай, угощая сигарами своих слушателей, восседавших в его кабинете, – я сам убедился в этом, глядя на экран прибора. Врач говорит, что такого чудесного зародыша он еще не видел. Боже мой, когда этот ребенок родится, у него будут все преимущества, которых я, его отец, не…

В кабинет стремительно ворвался Чарльз Мандин.

– Доброе утро, босс! – взревел Блай. – Мальчик! Доктор восторженно о нем отзывается! Возьмите сигару!

– Поздравляю, – кисло произнес Мандин. – Норвел, мы можем приняться за работу? Ведь сегодня у нас большой день!

– Да, сэр, – протрезвев, промямлил Норви, после чего они оба отправились в кабинет Райана.

В коридоре слонялась девушка-служащая, которая могла невольно подслушать то, о чем говорилось в кабинетах. Норма, последовавшая за Мандином и Блаем примерно через полминуты, увидела, как девушка, взяв вазу с цветами, поднесла ее к губам. Ее мучит жажда, что ли? – удивилась Норма. Но не было похоже, что она пила воду. Губы ее двигались. Наверное, сплюнула жевательную резинку, подумала Норма. Или что-то сказала? Но как раз в этот момент с ней поздоровался Хаббл, и Норма забыла об этом эпизоде.

А жаль, ибо девушка что-то тихо произнесла. В это время Норма была занята тем, что высвобождала свою руку из руки Хаббла, и никто из них не заметил того, что делала девушка.

Служащая поставила вазу на место и быстро удалилась.

В кабинете Райана собралась вся Большая Семерка – оба Лавина, Мандин, Райан, Хаббл, Нельсон, Котт и Норвел Блай.

– Если мистер Хаббл, – с жаром произнесла Норма, – не в состоянии совладать со своими шаловливыми руками, то пусть хоть оставит меня в покое в рабочее время. После работы я уж как-нибудь сумею избежать его.

– Извините, Норма, – улыбаясь, произнес Хаббл, – но…

– Лавин!

– Извините, мисс Лавин, но сегодня я сам не свой. Сами понимаете, мандраж. Сегодня или никогда!

– Мы все сегодня, леди, в некотором напряжении, – утешал ее Гарри Котт. – Должен признаться, я несколько устал сидеть здесь. Вы уверены, Мандин, что ваш приятель сделал… э… то, что положено?

Мандин пожал плечами, затем произнес:

– Может быть, кто-нибудь хочет кофе или что-нибудь еще?

Никто не отозвался. Никто ничего не хотел, кроме скорейшего окончания их бдения. За исключением Нормы, у которой еще не пропал внутренний пыл, и Дона, который был в хроническом состоянии веселья после длительной апатии. Всех остальных в комнате с каждой минутой охватывала все большая тревога.

И тогда…

Норвел, сгорбившийся в углу у приглушенного телевизора, завопил:

– Вот!!! – и дал полную громкость.

«…сначала обвиняли в этом вибрацию. Однако специалисты из ДМЛ тотчас же заявили, что это маловероятно. В Вашингтон направлена бригада Инженеров из ДМЛ для проверки повреждения на месте. Сейчас мы передаем изображение из библиотеки первого дома-пузыря. Таким он был…».

На экране возник слайд первого серийного образца, который казался крошечным в огромном главном зале.

«…и такой он сейчас…»

На следующем снимке тот же зал, то же место, но вместо новенького, с иголочки, дома-пузыря – куча мусора, возле которой, как муравьи, копошились люди в спецовках, пытаясь рассортировать обломки.

– П-п-папин первый дом! – заревела Норма Лавин. Все на мгновение взглянули в ее сторону и снова устремили взгляды на экран с восхищением и страхом.

«Наш корреспондент в Вашингтоне сейчас возьмет интервью у доктора Проктора, директора музея. – Доктор Проктор? – на экране появилось испуганное, как у кролика, лицо. – Доктор Проктор, что, по вашему мнению, является причиной катастрофы?

– У меня, видите ли… э… по сути, нет сложившегося мнения. Я… э… понятия об этом не имел. Это загадка для меня. Боюсь, что я… э… не имею какого-либо определенного мнения. В самом деле.

– Спасибо, доктор Проктор!»

Мандину казалось, что все потеряно. Любой дурак мог прочесть на дрожащем лице директора полное признание абсолютной виновности всего происшедшего и тотчас же сделать вывод, что Проктор опрыскал дом каким-то растворителем, который получил от кого-то неизвестного. Не пройдет и нескольких минут, как этот «кто-то» будет опознан как Чарльз Мандин. Но кроличье лицо исчезло с экрана, а диктор продолжал болтать без умолку.

«О, только что я получил заявление, – продолжал он, – администрация фирмы «ДМЛ-Хауз». Мистер Гаскелл Арнольд, председатель правления фирмы, объявил сегодня, что специалисты фирмы имеют предположения в отношении причин возникновения некоторых неисправностей… – даже диктор запнулся, понимая абсурдность того, что говорит. Слушатели же, представив груду мусора, взревели и стали хлопать себя по коленям, – …э… некоторых неисправностей дома-пузыря фирмы ДМЛ, заводской номер ОДИН. Они утверждают, что причиной является повышенная вибрация и химическое загрязнение атмосферы в Вашингтонской зоне района музея. Мистер Арнольд сказал, что… я цитирую: «Совершенно исключена какая-либо возможность повторения подобного». Конец цитаты. – Диктор улыбнулся и отложил листы с текстом в сторону. – Ну, что ж, леди и джентльмены, я искренне рад слышать это и уверен, что все вы, живущие в домах-пузырях, разделите мои чувства.

А теперь новости для любителей спорта. Перед вами выстроившаяся сегодня очередь за билетами на День Состязаний, который должен состояться на стадионе «Гросс-Дойнт». Это будет сногсшибательное зрелище, поставленное опытнейшим режиссером Джимом Ханраханом, по прозвищу «Кровь и кишки». В этом представлении будет множество традиционных номеров. Первый номер…

– Выключите это! – велел кто-то Норвелу. Тот, с тревогой в глазах, подчинился, пытаясь уловить последние слова диктора и запомнить.

Первым нарушил тишину Гарри Котт.

– Ну, что ж, дело сделано. Свершилось! И я очень боюсь. А вы?

– Я тоже, – ответил Хаббл. – Понимаете ли, Мандин, мы до сих пор так и не имеем понятия, какую позицию во всем этом занимают Грин и Чарльзуорт.

Полы тряслись от беготни в многочисленных помещениях телекомпании АСК. Еще не утих фурор, вызванный инцидентом в Вашингтоне, как выездная телебригада устремилась к месту новой катастрофы – Кошоктону в штате Огайо.

– Весь район застройки домами-пузырями превратился в развалины, – надрывался корреспондент по телефону.

Редактор студии тут же закричал по интеркому:

– Справочный отдел! Немедленно волоките все, что известно о фирме ДМЛ. Сообщения о неисправностях в их домах, случаях разрушений, гарантийных обязательствах и так далее.

– Научный отдел! Выделить сотрудников для обработки этой информации!

– Фотоателье! Все на пленку! Готовность номер один!

– Аппаратная! Обеспечить непрерывную трансляцию! В эфир может пойти передача с любого из мониторов!

– Средне-западный филиал! Выделите дополнительную телебригаду в Кошоктон, Огайо. Рушатся дома-пузыри!

– Студия видеозаписи! Регулярно повторяйте сцены разрушения домов-пузырей!

Редактор неожиданно остановился, словно спохватившись, что делает не совсем то, и устало обратился к своему помощнику:

– Господи Иисусе! Мэннинг, продолжай, а я пойду за установками.

Он поднялся, поправил галстук и направился к боссу.

– Сэр, разумеется, это для нас грандиозная сенсация. Но я бы хотел услышать ваше личное мнение по этому щекотливому вопросу. Я понимаю, что у вас самого есть некоторое количество акций ДМЛ. Поэтому, сэр, естественно, может возникнуть тенденциозность в освещении событий. Я хотел бы знать – благоразумно ли, исходя из высших интересов общественности, поднимать большой шум вокруг этой истории?

– Благоразумно, – ответил главный редактор, проявляя истинное благородство журналиста, для которого не должно существовать ни страха, ни фаворитов.

– Спасибо, мистер Хаббл, – произнес несколько удивленно редактор.

Он почти на цыпочках, пятясь, покинул Высшее Присутствие. Своему же помощнику сказал:

– Иногда я думаю, что босс не такой уж, в конце концов, эгоистичный проходимец.

Затем, набрав полные легкие воздуха, завопил по интеркому:

– Кто-нибудь связался с кем-то из администрации ДМЛ?

21

Кабинет Нормы Лавин был просто роскошным.

Но это не приносило ей особого удовлетворения. Райан считал, что ей лучше всего оставаться на время в своей квартире. Вот она сидела и размышляла.

О банкротстве ДМЛ. О разрушении домов-пузырей. Уничтожена память об ее отце – музейный экспонат первого дома. Неужели это столь необходимо? Неужели все нужно было уничтожить, столь гнусно и оскорбительно, не щадя ничего святого?

Со мной обращаются вроде как с неполноценной, только потому, что я женщина. Этот нахал Хаббл, привыкший лапать девушек. Котт, напускает на себя отеческий вид и смотрит свысока, будто на маленькую девочку. Мандин с этим его… с этим его…

Она задумалась. Мандин с этим его нудным, вызывающим раздражение обращением, будто я не женщина, а…

Она очень много об этом думала. А что ей оставалось еще делать?

Пока не увидела, как один из телохранителей, торчавших в вестибюле, не заговорил в свою дубинку.

Поначалу реакция Нормы была такой же, как и у любого другого, кто увидел бы человека, говорящего в полицейскую дубинку. Она посчитала, что он рехнулся.

Этот чудак забился в угол так, чтобы его не было видно. Но он забыл об окне прямо наверху, откуда праздно глядела в вестибюль Норма. Да и произнес он всего лишь несколько быстрых слов.

Норма решила, что он просто репетирует, как будет просить у начальника прибавку к жалованью.

А может быть, он на самом деле чокнутый? Это было наиболее разумным объяснением, поэтому она забыла об этом и снова подумала с налетом грусти о днях в Белли-Рэйв, когда она и Мандин работали вместе; бок о бок: Когда она была банкротом, а он – нищим, когда все было иначе, чем сейчас – она на пороге того, чтобы стать миллиардершей, а он – такой занятый, такой деловой…

Черт бы его побрал, этого Мандина. Странно… она еще никогда не посылала к черту мужчину, который не удосужился обратить на нее внимание.

Прошло три дня, прежде чем скука Нормы перевесила здравый смысл в отношении людей, говорящих в дубинку, но даже в этом случае ничего бы не произошло, если бы не взяла отгул мисс Элберс.

Мисс Элберс была служащей, которую Норма заметила говорящей в цветочную вазу.

Ваза продолжала стоять на столе мисс Элберс. Норма несколько раз прошлась по комнате, не обращая на нее особого внимания. Ваза была точно такой же как и любая другая цветочная ваза в этом доме.

Но Норму одолевала скука. В перерыве между чашечками кофе она сфотографировала в нескольких ракурсах эту китайскую вещицу высотой в восемь дюймов. И у нее ушло еще три дня, прежде чем она надумала показать фотографии одному торговцу китайскими безделушками.

– Мне она не нужна, леди, – быстро ответил торговец. – Это копия, причем довольно плохая.

Она протянула ему деньги. Он удивился, но пояснил:

– Это копия одного очень известного образца китайской погребальной урны. Если мне не изменяет память, – а она, никогда его не подводила, – это урна из городка Ну-Чана, находящегося неподалеку от Сюйчжоу. Пропорции образца переданы верно, то же самое можно сказать и о раскраске. Но иероглифы на четырех барельефах и на пояске вокруг горловины не те. На погребальных урнах всегда изображаются иероглифы, означающие «никогда», «гора», «зрелость», «зелень». Не знаю, что означают иероглифы, изображенные на этой копии, но они не те, которым положено здесь быть. Думаю; вас ввели в заблуждение, мисс.

– Спасибо, – задумчиво произнесла Норма.

Дальнейшее расследование вывело ее на профессора Колумбийского университета, который мог перевести иероглифы.

– Это какая-то галиматья. Клянусь, китайская письменность не содержит таких иероглифов, – произнес знаток, морща лоб над фотографией. – Должен признать, что начертания этих знаков очень напоминает иероглифы китайской письменности, и поэтому неспециалистов очень легко обмануть. Но какой в этом смысл? Раз уж кто-то потрудился подделать вазу и расписать ее, разве так уж трудно было воспроизвести подлинные иероглифы? Непонятно.

– А мне понятно, – прошептала Норма, смертельно побледнев.

Слушая ее рассказ, Райан, Мандин и ее брат не скупились на предположения.

– Это, наверное, печатные схемы. А царапины на глазури – металлическая проволока, представляющая собой антенну. Внутри стенок этой штуковин-ы, видимо, находятся транзисторы, миниатюрные батареи и один Бог знает, что еще. Мы могли бы подвергнуть эту вазу рентгеноскопии, но всякий, кто соорудит коммуникатор, подобный этому, не поскупится вмонтировать сюда какую-нибудь ловушку, которая разрушит все, чему здесь не положено быть.

– Нужно проследить за этой служащей, – предложил Райан. – Дон, ну-ка, проверьте, кто это.

– Черт побери, – прорвало Мандина. – Эта штука возникает в разгар развернутой нами кампании. Неужели Гаскелл Арнольд и его окружение – такие ловкачи?

– Нет, – хмурясь, пояснил Райан. – Гаскелл Арнольд и его группировка тут ни при чем.

– Вот! – Дон Лавин выложил карточку. – Фамилия и имя служащей – Херриет Элберс. Незамужняя, двадцать шесть лет, выпускница Колумбийского университета, три года работала в исследовательском отделе братьев Чоут, уволена по сокращению штатов, когда тема была закрыта. Гм… Деловые качества оцениваются весьма высоко. Статус имеющей контракт с фирмой у нее сохранен. Живет с матерью-вдовой.

– По всем признакам неплохая девушка, – упавшим голосом произнес Райан.

– Райан, если Арнольд здесь ни при чем…

Старый адвокат пожал плечами:

– То кто же ее подослал? Кто же, как не Грин и Чарльзуорт? Арнольд не пошел бы на это. Он ведь, в конце концов, слизняк и не более того. А вот Грин и Чарльзуорт – это классные специалисты. Они ждут, пока мы наберем полные обороты, а затем подставят ножку, и мы полетим в тартарары, ломая себе шеи. Или… может быть, это не они… Хотя… Видите ли, мои друзья, мне уже приходилось однажды встречаться с их тактикой. Результаты этой встречи ясны из моей карьеры.

– Одно можно сказать с уверенностью, – подытожил Мандин. – Нам нужно сообщить об этом Хабблу, Нельсону и Котту. Таково мое распоряжение. Видимо, им придется немного раскошелиться.

– Разумеется, – кивнул Райан и уставился на вазу на своем столе.

Финансовые воротилы были не просто испуганы – они окаменели.

– Вот сукины дети! – распаленно воскликнул Котт. – Заставили нас, как идиотов, бросать деньги на ветер!

– Мои служащие в Кошоктоне! И этот чертов иск к ДМЛ. Слушанье вот-вот начнется, – хныкал Нельсон. – Ей-богу, Мандин, может, это какая-то ошибка?

Хаббл мог себе позволить более глубокомысленный вид – он потратился меньше всех и даже отхватил кое-какую мелочишку на увеличении тиража своих изданий.

– Лучше потерять какую-то часть, чем все, – заявил он утешительным тоном. – Я почти убежден, что все неудачи наших попыток выйти на Грина и Чарльзуорта обозначают то, что они против нас. Разумеется, как только это подтвердится на все сто процентов…

– Вы выйдете из игры? – закончила за него Норма.

Все трое устремили на нее свои взоры.

– Дорогая моя, – произнес через мгновение Гарри Котт, – мы прекрасно помним, что случилось с вашим отцом. Вы, может быть, забыли это?

– Черт вас всех побери! – взбесился Мандин. – Да это же безумие! Ведь они всего-навсего люди! Их ничто так не интересует, как деньги. Мы тоже люди и тоже хотим нахапать побольше золота. Чем больше этого будет у нас, тем лучше. Наверное, это удается им лучше, чем нам, но и они не всемогущие боги! И мы можем одолеть их, если не будет другого выхода!

Он замолчал. Хаббл, Нельсон и Котт вздрагивали от каждого произнесенного им слова.

Гнетущую тишину первым нарушил Райан:

– Если бы кто-нибудь из нас встретился с ними, Котт, может быть…

Все его тело тряслось, но он закончил свою мысль:

– Я сам это сделаю. В самом худшем случае они откажут мне в свидании. Такое уже случалось раньше, Бог свидетель, но я не вижу иного выхода…

– Да возьмите же вы себя в руки, старый идиот! – воскликнул Котт.

– Вы понимаете, что это такое, Райан? – более вежливо произнес Хаббл. – Видит Бог, если бы только можно было отправить к ним кого-нибудь рангом поменьше…

– Я отказываюсь! – решительно произнес Нельсон.

– Я тоже! – так же решительно кивнул Гарри Котт.

– Вот видите? – удовлетворенно произнес Нельсон. – Ставка слишком велика. Можно потерять слишком многое. Так что извольте…

Тогда поднялась Норма, бледная и дрожащая…

– Мой отец изобрел дом-пузырь ради… – она задрожала всем телом, но затем овладела собой. – Нет! К черту это! Оставим в покое нашего папу, но тем не менее четвертая часть компании «ДМЛ-Хауз» принадлежит Дону и мне. Она наша, понимаете! Наша! Не ваша, не Грина и Чарльзуорта! Если вы, трусливые негодяи, хотите выйти из игры, валяйте, скатертью дорога! Мы не отступимся и будем бороться до последнего вздоха! Мы или погибнем, или победим. Второе-более вероятно. Дело, поймите, не только в деньгах. Мы прекрасно обходились и без них. Мы можем обходиться без них и дальше. Дело в людях, Котт! Стоит жить ради тех бедняков-трудяг, которые своим потом и кровью покупают себе дома. Рабство является нарушением закона. ДМЛ нарушила закон, но мы хотим восстановить справедливость, и мы намерены коренным образом изменить практику предоставления жилищ. Вы слышите меня?

Они услышали ее и началась всеобщая свалка. Все семеро кричали одновременно, даже старик Райан. Кто-то вопил, что это идеализм чистой воды, кто-то бесконечно изрыгал ругательства. Мандин уговаривал выслушать Норму до конца.

Открылась дверь. На них с растерянным видом смотрел Мишел, проводник.

– Посетитель! – выпалил он и исчез.

– У, черт! – выругался Мандин в неожиданно наступившей тишине и направился к двери. – А, это ты!

Не скрывая раздражения, он глядел на Уильяма Чоута IV, который стоял на пороге.

– Привет, Вилли. Послушай, я сейчас ужасно занят.

Нижняя губа Вилли Чоута задрожала.

– Привет, старина, – угрюмо произнес он. – У меня… э… для тебя… э… послание.

– Потом, Вилли, пожалуйста. – Мандин сделал жест, как будто пытаясь отмахнуться от гостя.

Вилли был незыблем, как скала.

– Вот!

Он передал Мандину белый квадратный конверт. Мандин, едва сдерживаясь, раскрыл его и рассеяно глянул на небольшую белую карточку.

Потом посмотрел на нее более внимательно.

Затем он не мог отвести от нее взгляд, пока к нему не подскочил Котт и не вынул из рук листок бумаги. Едва разборчивые каракули гласили:

«Господа Грин и Чарльзуорт просят о встрече с мистером Мандином и мисс Нормой Лавин в любое удобное для них время».

Поездка была неблизкой.

Как только они сели в машину, Вилли с извиняющимся видом вынул журнал.

– Вилли, пожалуйста. Помнишь, как это было в школе?

Вилли, казалось, готов был расплакаться.

– Чарльз, дружище! Что я могу тебе рассказать?

– Ты можешь объяснить, что все это значит!

Вилли посмотрел на Мандина. Затем обвел взглядом все вокруг, посмотрел на Норму, на приборную панель машины. Было ясно, что он под этим подразумевает.

– Ну, скажи хотя бы, каким образом ты с ними связан! – взмолился Мандин.

– Чарльз, дружище! – на этот раз ответ, во всяком случае, был прямым. Он был в его кротком коровьем взгляде, в подрагивании губ. Вилли был тем, кем его назначили – мальчиком на побегушках, и, несомненно, ему было известно ненамного больше, чем Мандину. Поэтому Мандин отказался от дальнейших попыток, и Вилли уткнулся в свой журнал. Сам Мандин с мрачным видом глядел на развалины города, по которому они проезжали.

Все в этом здании источало старину. Мандин, Норма и Вилли вошли в кабину скрипучего лифта и стали медленно подниматься на пятидесятый этаж. Затем длинный коридор и еще один-лифт, еще меньший и еще более скрипучий.

Затем небольшая комнатка с твердой скамьей. Здесь Вилли их покинул.

– До скорого! – это все, что он сказал им напоследок.

Затем наступило ожидание. Прошел час, еще один, потом еще… Они терпеливо ждали.

Мандину внезапно послышался какой-то щелчок. Вошел невысокий тихий человек и проводил их в другую комнату.

В ней не было ни стульев, ни вешалки. Мандин держал пальто в руках и стоя смотрел в немигающие глаза человека, восседавшего за письменным столом. Это был худощавый брюнет с посеребренными сединой висками весьма внушительного вида. Он сидел, подперев ладонью подбородок. Глаза его внимательно следили за Мандином, грудь ритмически поднималась и опускалась. Во всем остальном он был совершенно неподвижен.

Мандин прочистил горло.

– Мистер… э… Грин? – спросил Мандин.

– Мы презираем вас, мистер Мандин, – голосом, лишенным каких-либо эмоций, произнес незнакомец. – К вашему сведению, мы намерены раздавить вас.

– Почему? – вскричал Мандин.

– Вы раскачиваете лодку, молодой человек, – произнес мужчина, сверля взглядом Мандина.

Мандин еще раз откашлялся.

– Послушайте, мистер Грин… я не ошибся, мистер Грин?

– Вы наш враг, Мандин!

– Погодите минутку! – Мандин сделал глубокий вдох. Пожалуйста, в глубине души он взмолился к своим железам, качающим адреналин. Спокойно, скомандовал он, пытаясь унять удары молота под черепом. – Я уверен, мы можем поладить, мистер… сэр, – сдержанно произнес он. – Ведь мы не жадные.

Мужчина не шевельнулся.

– Дай волю людям, подобным вам, и они уничтожат весь мир. Но мы не можем допустить этого.

Мандин в отчаянии обвел взглядом комнату. Этот человек был явно сумасшедшим.

– Послушайте! – Мандин решил бороться. – Вы позвали меня сюда только для того, чтобы оскорблять?

– Я позвал вас сюда, чтобы предостеречь. Вы подставляете свои пальцы под циркулярную пилу, Мандин! Пила отрежет их.

– Бред сумасшедшего, – тихо прошептала Норма.

– Черт бы вас побрал! – завопил Мандин и яростно швырнул свое пальто на пол, но это не принесло ему успокоения. – Если вы спятили с ума, так и скажите, и не задерживайте меня здесь! За всю свою жизнь я еще не слыхал подобного вздора…

Он запнулся на полуслове.

Мужчина больше не смотрел на него. Теперь все тот же немигающий взгляд был направлен на пол, где валялось пальто Мандина. Обращаясь к пальто, мужчина произнес:

– Мы привезли вас сюда, Мандин, чтобы своими собственными глазами удостовериться в вашем бесчестье. И мы теперь удостоверились в этом и смоем позор.

После этих слов он неожиданно пронзительно крикнул:

– Хи!

Мандин бросился к столу, перегнулся через него и взглянул туда, где должны были быть брюки скромного костюма этого человека.

Персонал Грина и Чарльзуорта обходился без брюк. Вместо брюк у персонала Грина и Чарльзуорта была бронзовая подставка, из которой уходил черный кабель и медная табличка, гласившая:

– «Неусыпный секретарь, фирма «Вестерн электрик», 115 вольт переменного тока».

– Хи! – издали пронзительный звук неподвижные губы прямо у уха Мандина. – Довольно, Мандин, вы слишком много себе позволяете. Похоже, вы были правы, миссис Грин.

Мандин отпрыгнул назад, словно ужаленный этими самыми 115 вольтами переменного тока. Растворились створки двух шкафов в стенах комнаты. Норма, едва не лишившись чувств, прижалась к Мандину.

Он не верил своим глазам.

Содержимым встроенных шкафов были Грин и Чарльзуорт. Грин, непостижимо древняя унылая старуха с вылезшими из черепа волосами. Чарльзуорт, такой же непостижимо древний старик без единого волоска на голове, похожий на гороховый стручок.

Из тех же неподвижных губ послышался другой голос:

– Мы можем убить его, мистер Чарльзуорт?

– Пожалуй, нет, миссис Грин, – ответил «неусыпный секретарь» первым голосом.

– Подождите минутку… – выдавил из себя Мандин и запнулся, не в силах сказать еще что-нибудь.

– Наверное, он совершит самоубийство, мистер Чарльзуорт, – грустно сказал женский голос. – Скажите ему, против кого он поднялся.

– Он понимает это, миссис Грин. Не так ли, Мандин?

Мандин кивнул. Он был заворожен взглядом неусыпного секретаря, который снова сверлил его глазами, видимо, привлеченный движением.

– Скажите ему! – взвизгнула миссис Грин. – Скажите ему об этой… девке! Скажите ему, что мы с ней сделаем!

– Дочь Зла, – механически произнес голос. – Она хочет отобрать у нас ДМЛ.

– О, нет! – встрепенувшись, как от удара током, вскричал Мандин. – Не у вас! Только у Арнольда и его шайки!

– Разве наши пальцы – это не мы? – спросил голос. – Разве наши руки и ноги – это не мы? Арнольд – это мы!

– А девка? – пропищал женский голос. – Девка, мистер Чарльзуорт?

– Накрашенная проститутка, – заметил мужской голос. – Она хочет освободить наших рабов, вот что она говорит. Говорит о мистере Линкольне.

– Мы остановили поезд, который вел мистер Линкольн! – прохрипел женский голос.

– Остановили, миссис Грин. И то же самое сделаем с нею.

– Неужели вы настолько стары? – удивился Мандин.

– Неужели мы так стары, миссис Грин? – спросил мужской голос.

– Именно так! – провизжал женский. – Скажите ему! Скажите ему об этой девке!

– Пожалуй, не сейчас, миссис Грин. Пожалуй, это надо будет сделать попозже. Когда мы сделаем их податливее. А теперь вам надо уходить, Мандин.

Мандин машинально поднял пальто и помог Норме твердо встать на ноги. Посмотрел на матовые стеклянные дверцы встроенных шкафов. Стеклянные гробы, внутри которых дрожащие трупы, и малейшее дуновение ветра могло бы…

– А ну-ка, попробуйте, Мандин! – вызывающе произнес мужской голос. – Мы хотим взглянуть, посмеете ли вы!

Мандин задумался и решил, что надо отказаться от подобных попыток.

– Очень плохо. Ты ничтожный червяк, Мандин. О, если бы ты только знал, как мы ненавидим тебя, Мандин! И знаешь, почему? Ты как-то сказал, что мы не всемогущие боги.

– Атеист проклятый! – прошипел голос миссис Грин.