Текст книги "Нашествие квантовых котов"

Автор книги: Фредерик Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Когда все наладилось, ситуация оказалась трудной. Операция была беспроигрышной и тактически неожиданной, но мы не достигли основной цели. Госпожа президент ускользнула через выход, не помеченный ни на одной карте.

В пределах десяти минут установилось двухстороннее сообщение, но это уже было ни к чему. Мы захватывали пленных наугад, мы выловили телохранителей и людей из спецслужб из шкафов и кладовки. Я видел военного атташе президента, бригадного генерала в парадной форме. Он кипел от бешенства и негодования:

– Почему именно меня?

Мы захватили даже первого джентльмена, который вернулся за видеокассетами со своими старыми фильмами, но мы не поймали нужную птичку.

Мадам президент смылась…

На рассвете я возвращался в «Шератон». Среди пленных и конвоя я смотрелся очень нелепо в своем смокинге. Мы шли с полей сражения!

Отверстие в щите было совсем крошечное. Вначале из него подул ветерок с легким ароматом томатов и сладким запахом зеленой кукурузы. Это было взято на заметку как курьез: в раскинувшемся гиганте Левит-Чикаго вот уже двадцать лет не выращивались сельскохозяйственные культуры. Затем появились птицы. Они летали вокруг, тщетно стараясь отыскать своих птенцов. (Так никогда и не нашли!) Любители птиц стали приходить сюда, подкармливать их и убирать экскременты. Мир не переменился… за исключением того, что в их время занесло семена кудцу. Семена упали на пустырь с сорняками и проросли. Впоследствии Иллинойс был зачумлен агрессивно разрастающимся кудцу.

АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 09.40 УТРА.
ДОКТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА-АРБЕНЦ

Как только пульсир поднялся в воздух и погасла лампочка на ремне безопасности, я встал и побежал по проходу. Передо мной с ликующим взглядом через плечо скользила женщина, одетая в пурпурное му-му. Но все оказалось в норме: она спешила в туалет, и я первым подбежал к телефону.

Собственно, слишком рано: мы еще не набрали нужную высоту и пилот не освободил радиоканал. В нетерпении я пару раз набирал свой домашний номер, но линия по-прежнему была занята. Слишком долго меня не было дома. Сначала, когда я уходил в другие времена, жена не спала по ночам. Она очень хорошо помнила, что случилось с Лари Дугласом. Но тот прыжок, по крайней мере, был ближе… институт Склодовской-Кюри находился в шести километрах от дома, кроме того, в Ро-времени, я просто испытал новый костюм. Внезапно появился и опять исчез.

Это оказалось очень легко, к тому же я был настороже. Но потом, когда мы начали изучать паравремена и занялись поиском других времен или теорией квантовой физики, география экспедиций стала расширяться. Бета имели лабораторию на юге Сан-Франциско, Пси – в Ред-Банке, штат Нью-Джерси. Я прошел через портал, немного проехал, прыгнул в пульсир, пролетел несколько часов и прыгнул сквозь другой портал, а ведь у меня были жена и ребенок!

Я набрал номер в третий раз и услышал сигнал соединения. Дороти дома и сразу же откликнулась. Никогда еще я не был так счастлив, как теперь, увидев ее ласковую круглую мордашку.

– Ты отлично выглядишь, До! – сказал я.

Она внимательно осмотрела мое изображение (линза на нашем домашнем видеофоне немножко не в фокусе, кроме того, на Дороти не было очков).

– Хотела бы сказать то же самое и тебе! – произнесла она наконец. – Этот бросок был неудачным?

По открытой линии говорить такое не следовало, но она могла видеть мое лицо, и этого было достаточно. Я ответил:

– Средне ужасным. Как Барии?

– Скучает по папочке, как же иначе? У него прорезались зубки!

Я застал ее с чашкой кофе, и она сделала небольшой глоток.

– Тебя что-то тревожит? – решила она. – Что именно, Доминик?

Удивляясь, я произнес:

– Ты права, До! Я чувствую… мне весело… не знаю отчего.

Она кивнула: я только подтвердил то, что Дороти знала и без того. Когда Дороти Арбенц поступила в наш институт в качестве психолога, я сразу отметил ее: она была просто великолепной, чуткой и очень способной. Позже, когда я женился на До, я почувствовал, что остаток моей жизни, она будет читать мои мысли. Дороти оставила в покое мое тревожное подсознание и переменила тему:

– Ты возвращаешься домой?

– Хотелось бы. В Институт Склодовской-Кюри.

– В Вашингтон?

– Боюсь, что да!

Она снова отхлебнула кофе. Я немного научился читать мысли Дороти и знал, что произойдет после.

– Ты улетаешь опять? – спросила она.

Я помедлил с ответом.

– Не надо об этом! – напомнил я.

Моя жена знала, что это не ответ, и знала также, что если я снова пойду в разведку, то не для того, чтобы прокрасться на цыпочках и оглядеться вокруг.

Мы обменялись воздушными поцелуями, и я дал отбой. Затем задумался, что же меня беспокоило?

Однажды я это узнал и теперь не хотел вспоминать.

Здесь было слишком много нас!

Когда я прощупывал почву в Тау и Эпсилоне, я встретил других Домиников Де Сота, но это не было так странно, как сейчас, когда нас было трое. Удивление и страх – это передалось мне, и по спине поползли мурашки. Я намекаю на то, что все они были мной. И был не один «я», как жил раньше, но все «мы», кем я мог бы стать, а в их временах – стал. Я мог бы родиться в то время, когда наука была грязным бранным словом; в тридцать пять лет я мог бы остаться мальчиком, украдкой встречаясь с девушкой, на которой не мог жениться, меня бы терроризировало правительство, проводившее линию угнетающей социальной системы, которое заставляло стыдиться даже собственной наготы. Я мог бы стать Ники Де Сота, сознание которого было мне неясно, и в то же время я был им. Или я мог отказаться от науки в пользу политики и оказаться сенатором. Допустим, это вовсе неплохо! Это было бы просто превосходно: богатство и сила, всеобщее уважение, но и здесь не все было гладко. Он (или я?) был связан тайным адюльтером с другой женщиной, так как не любил свою жену и не мог от нее освободиться без страшных последствий. Финансовый и политический крах оказались бы неминуемы!

Еще я мог выбрать военную карьеру, как другое мое воплощение, майор, гордящийся своим вероломством и скотским вторжением, или мог бы умереть в детстве, как это произошло с Домиником-Ро.

И все мы были мной!

Это было жутко и грозило поколебать стабильность моей жизни. Ведь каждый знает, что все могло бы быть иначе… но совсем другое дело знать это на сто процентов.

Я хорошо узнал двоих Домиников Де Сота. Даже через толстые стены было видно, что у Ники полупустое время с огнями дорожных фар за неделю до Дня Труда. И был сенатор. Наблюдать за ним одно удовольствие. Хотя оба они были также разделены временем, как Марс… конечно, я – совсем другое дело!

Я видел, как деловой человеке места 32-Си раскладывал на столике содержимое своего дипломата, время от времени бросая раздраженные взгляды на видеофон.

Я отвернулся и позвонил снова.

Я не стал искать через коммутатор, а сразу набрал личный код Гарри Розенталя. Как я и рассчитывал, он был не в Чикаго.

– Ты в Вашингтоне? – задал я вопрос.

– Чертовски верно! – заволновался он. – С нетерпением жду вас! Каждые пять минут мне звонят из армии, научный секретарь и из ЦРУ. Хотелось бы, чтобы вы прилетели быстрее!

Я не спросил зачем.

Этот звонок, как и разговор с Дороти, не был отрадным. У меня были две тревожные мысли: вторжение Гаммы в Эпсилон и баллистический отскок. Разговор обострил их еще больше.

– Пока мы еще пытаемся контролировать положение, – лаконично сказал Гарри. – Все по-старому! Вы смотрели последние известия?

– Какого дьявола! Когда это я мог успеть, Гарри?

– Могли бы и постараться! – уныло сказал он. – Над площадью стали возникать нежелательные последствия. Мы не смогли доставить вовремя контролирующую аппаратуру, когда кругом чистое небо, а в столик кафе ударила молния, нетрудно представить, что произошло. – Немного погодя Гарри добавил: – Секретарь хотел бы знать, зачем вы прихватили людей из Тау?

– Но ведь Дуглас мог все разболтать! – запротестовал я. – Это мера предосторожности! Вы же сами приказали установить лимит знаний и мешать другим открыть существование паравремен.

Розенталь внимательно посмотрел на меня:

– Мы послали вас, чтобы достать нам Дугласа и спасти невольного эмигранта – сенатора. Никто не просил привозить еще четверых! Что вы будете делать с ними?

Так как у меня не было ответа, я прекратил разговор и подпустим к видеофону бизнесмена.

Когда я дошел до середины салона, я увидел двух других Домиников. Они жаждали поговорить со мной, но я дружески кивнул и прошел мимо.

Стюардессы деловито вытаскивали из микроволновой печи пузыри яичницы-болтуньи, но когда я сказал: «В третий класс, пожалуйста!» – они не стали обсуждать, поскольку знали, что там находилось. Одна из них оторвалась на минуту от работы, впустила меня в лифт и отправила в брюхо лайнера.

Нижние отсеки использовались для самых различных целей. На некоторых авиалиниях располагаются бары или места третьего класса по сниженным ценам (они не пользуются особой популярностью). На трансконтинентальных линиях их употребляют для спальных отделений и специального назначения.

У нас и было особое назначение.

Даже более специальное, чем подразумевается всегда, когда перевозят преступников. Здесь были не заключенные, а всего лишь: пара фэбээровцев из Тау и их Лари Дуглас, который совершил не такие преступления, о которых пекутся в нашем мире. Здесь находился наш собственный Лари Дуглас, чей статус был очень туманен… Шпик, сидевший и читавший журнал, был обычной страховкой.

Я вышел из лифта в отделение, рассчитанное на тридцать человек – там было очень просторно. Фэбээровка и ее антропоид сидели в дальнем углу и о чем-то перешептывались. Сказать по правде, шептала женщина, а боксер покорно и почтительно слушал. Неподалеку сидел их Лари Дуглас, тоскливо ожидавший приглашения к разговору. Наш Лари Дуглас находился в первом ряду и изображал безнадежность, опустив голову. Он не поднимал глаз, но я думал, он заметил мое появление.

Я посмотрел на доктора Дугласа. До чего он дошел! Мы узнали, что он работал над квантовым прыжком и перешел от болтовни к делу… Мы решали, что с ним делать. Меня послали за ним. Первым моим порывом было послать ему пару ласковых в задницу, как стае бешеных волков. Это представлялось привлекательной идеей.

Хоть я и не произнес это вслух, Лоуренс поднял голову и захныкал:

– Я не виноват, Дом! Они пытали меня!

Я с удивлением услышал контральто смеха из глубины купе: фэбээровка услышала нас и рассмеялась. Похоже, она уже слышала эту песенку раньше.

– Это правда! – отчаянно крикнул он. – В любом случае, здесь есть и ваша вина, Дом!

Меня это обидело. Я хотел было спорить, на что это он так намекает, но Дуглас опередил:

– Вы могли это прекратить! Почему не высвободили меня из плена? Почему не следили за мной?

Вот наглец! Это же было в самые первые дни проекта, задолго до того, как мы нашли ресурсы для создания новой модификации портала и глаз.

– Потому что не могли! – огрызнулся я.

Он метнул быстрый мятежный взгляд.

В разговор влез горилла:

– Что вы собираетесь с нами делать? – проворчал он.

Женщина из ФБР молчала. Это было все равно что слышать говорящую куклу во время отсутствия хозяина.

Я очень удивился, когда обнаружил, что эта обезьяна могла издавать членораздельные звуки.

– Как юрист, – загремел он, удивив еще больше, – я заявляю, что вы нарушили гражданские права! Вы незаконно арестовали нас, не объяснили наши права и не предъявили обвинения, вы не даете нам возможность проконсультироваться с адвокатом!

– Вы же сами только что сказали, что вы юрист! – возразил я.

– Даже юрист имеет право на адвоката! – виртуозно выкрутился он.

Я, обезоруженный, взглянул на женщину:

– Этот болван в самом деле юрист?

Она улыбнулась и пожала плечами:

– Так он сказал, когда пришел к нам в Бюро. Лично я думаю, что он купил этот диплом в тюряге! В любом случае, как насчет этого?

– Насчет чего?

– Что вы думаете с нами делать? – вежливо уточнила она. – Поскольку, любезнейший, Мо прав! У вас должно быть какое-то подобие законов, и я держу пари, что вы нарушили целую кучу!

Она была весьма наблюдательна! Я попробовал увильнуть от ответа.

– А что бы сделали вы? – поинтересовался я.

– Я? – она ухмыльнулась. – У меня есть большие бабки, и я уладила бы проблемы каталажки с судьей.

Это вовсе не казалось неосуществимым. Я стал подумывать о том, не дать ли им на самом деле хорошего адвоката и нескольких «себе» самому? Я не готовился к вещам подобного рода, когда нанимался на этот проект.

Все это было слишком несправедливо! Я видел синяки на теле Ники Де Сота и слышал, что творила с ним эта парочка. Гражданские права? Да какими, к черту, гражданскими правами они наградили его?

И вдобавок ко всему в их времени они были не преступниками, а самим Законом!

Я медленно проговорил:

– Полагаю, вы еще не знаете, с чем столкнулись!

– Так объясните нам!

Я заколебался. Потом подошел к линии внутренней связи и вызвал стюардессу.

– Не могли бы вы позвать сюда джентльменов с 22-Эй и 22-Эф? И кстати, как там с завтраком?

Видеть себя со стороны ужасно противно, но мне приходилось терпеть, когда я заглядывал в иные паравремена. Однако меня тошнило и тогда, когда я не находил в них Доминика (иногда попадались абсолютно пустые миры, но мне не хотелось бы вспоминать о них).

Еще труднее было видеть миры, где я ошибался или поступал правильно, но по-разному. Не могу сказать, что неправильно поступил сенатор Дом: даже в грязной одежде другого размера и разжевывавший подозрительную бурую мешанину, он выглядел довольным своей жизнью.

Ну, а другой?

Конечно, его нельзя назвать счастливчиком. Добавьте еще мятый костюм и брюки. (Представьте, и это в августе!) Вся его жизнь была не очень удачной. Сейчас Ники выглядел угрюмым.

И мне было больно смотреть на этого бедолагу. Когда пульсир взлетел, он был ошарашен: закрыв глаза. Де Сота вжался в кресло так, словно готов был провалиться внутрь. Когда мы полетели со скоростью восемьсот километров в час, я был уверен, что здесь уйма страдавших морской боленью, и не мог сердиться на него. Он никогда раньше не летал на пульсире, и даже на неуклюжих поршневых моржах их времени Ники летал нечасто.

Я не знал, мог ли я поступить лучше, окажись на его месте… нет, неправда – я знал, что нет.

Я сомневался, смог бы я поступить как сенатор… но тот факт, что он это сделал, успокаивал. Сенатор сидел рядом с Ники и помогал снять пластик с яичницы, искоса поглядывая на меня. Я молчал и никак не мог начать разговор, но он помог мне.

– Дом! – произнес сенатор. – Я благодарен вам за спасение, но меня ждут в своем времени. Вы сумеете вернуть меня?

– Надеюсь, что да! – ответил я.

Он оценивающе разглядел меня и предложил:

– Вы могли бы изменить ход событий, если бы рассказали все при первой встрече.

– Этого уже не вернуть! – сказал я. – В игре сделано слишком много ходов.

Женщина рассмеялась: ей много раз приходилось видеть людей, попавших в переплет.

– Я расскажу вам все, что вы желали узнать, ведь вы имеете на это право, – вспыхнув сказал я. – Но позвольте начать с основ. Согласны? Сейчас все вы знаете о существовании параллельных времен, которых существует бесчисленное множество. Мы не сможем прорваться во все, в конечном счете, подразумевается неограниченность. Мы можем проникать во времена, имевшие отклонение в течение последних девяноста – девяноста пяти лет. Собственно, их только несколько сотен, но даже они вызывают интерес. В некоторых паравременах в 1933 году коммунисты захватили всю Европу под величайшим военным гением Троцкого. Есть целый комплект времен, где Франклин Д.Рузвельт избежал убийства и стал президентом – таким образом, в стране не случилось военного переворота и интервалов междуцарствия. Поскольку в Конституции ничего не было сказано о том, кто станет президентом, если избранный президент умрет до принятия присяги, то Гарнер и Гувер рвали президентское кресло из рук в руки, пока не вмешалась армия и не навязала военную диктатуру. Затем…

– Дом! – настойчиво проговорил сенатор. – Я догадываюсь, что лучшего нельзя придумать, но, правда ли, что история волнует нас больше всего?

– Я просто давал пояснение.

– Хорошо. Мы знаем, что такое параллельное время… ладно, лгу: с этой штукой я разобрался не очень. Но что дальше? Все времена, насколько я слышал, в каких-то трещинах, где начинают возникать новые времена. Есть что-нибудь подобное? Так вот: почему мы попадали – в миры со множеством различий?

– Понял! – кивнул я. – Замечательный вопрос! – Под ногами появилась твердая земля, ведь я прошел через кучи сенаторских комиссий и предусмотрел подобные капканы.

– Вначале я дам чисто технический ответ, если он поможет. Это происходит из-за явления, которое Стив Хоукинг назвал смешанным проницаемым прикосновением n-пространств.

Ясное дело, они ничего не поняли. Антропоид Мо храпел, другие мужчины витали в облаках. И только Найла Христоф проявила дружеский интерес. Ловко вычерпывая яичницу, она кивала мне с умным видом. При этом Христоф не смотрела на еду и не пропускала мимо ушей ни слова.

– Я хочу дать вам аналоги. Думается, времена следует представить пучком бус. Если вы подсчитаете каждую бусинку, то увидите, что бусинки пять и шесть граничат друг с другом, но связаны единым источником. Время пять может прикасаться ко времени шестьсот и пятьдесят два, с другой стороны, может граничить со временем тысяча пятьсот или другим. Все зависит от радиуса искривления. Вы поняли?

– Допустим! – ответила за всех Христоф.

– Хорошо. Кроме того… я не хотел бы… но, видите ли, источник кривизны находится не в трех, а в n-мерном пространстве. И нам неизвестно, чему равно n! Паравремена окружают другие, столь различные. Вот почему мы не можем поймать времена, где расщепления произошли ранее, чем девяносто пять лет назад, исключая случайных беглецов. Но «ближайшие» не всегда «легкие». Вы устали? Я утомил вас?

– Что-то похожее! – улыбнулся Ники. – Смешно было бы понять!

Я сказал:

– Если выпадет возможность, прочитайте азимовский «Спутник интеллигентного человека по квантовой механике»!

– Нет уж, увольте! – сказал Ники. – Продолжайте, пожалуйста!

– Хорошо, покончим с теорией! Кое-что вы уже знаете… – Я взглянул на предателя Лари, который нахмурился и отвернулся к своей булочке с апельсиновым соком. – Мы усовершенствовали глаз паравремен и портал. Мне не хотелось бы вводить вас в технологию. Для такой вещи я не могу…

– Но вы же изобрели его! – сказала Христоф.

Я пожал плечами:

– Разве я мог это сделать один? Над проектом работали Гриббин и Хоукинг из Англии, Свердлич из Смоленска, ученые-эмигранты из Франции (там произошла вторая Варфоломеевская ночь), целая армия прикладных математиков и ядерных физиков. Но если вы упрекаете… да, его изобрел я. Но мы не приняли во внимание баллистический отскок! – Я глубоко вздохнул.

Я не знаю, на какую реакцию я рассчитывал, рассказ их пронял. Лари был подавлен, для другого Лари и фэбээровца это ровным счетом ничего не значило (ничего не выражающее тупое лицо является характерной чертой Тау, поскольку там принято скрывать свои мысли). Два других Доминика смотрели с интересом. Сделав глоток остывающего кофе (я даже не притрагивался к еде), я постарался объяснить.

– Между мирами существует сопряжение, вызванное оболочкой. Если в одном месте случился прокол, оболочка ослабляется в разных местах. Это похоже на пластиковую оболочку мяса в супермаркетах. – Они не знали, что это такое. – Или оболочку яиц… Они напряжены. Если мы сделаем прокол в одном месте, выделяется много энергии. Сложно сказать, в каких именно местах геометрия искажена… Хорошо, это непостижимо и очень трудно. Но происходит разрыв, и это переходит в другое место. Сначала проходит свет, потом газы. Затем что-нибудь посущественней. – Я взглянул на нашего Лари и сказал ему: – С тех пор как ты удрал, у нас было много сложностей. Внезапно открылась область с сильной бурей и погибло много людей. В паравремени Эта на месте заброшенной железной дороги построили жилые дома. В результате сквозь нижние этажи на большой скорости промчался поезд, затем все вернулось в свои времена.

Ники поднял руку:

– Док? У нас были слухи о пронзительных звуках около маленького аэродрома… может быть, это имеет отношение? Скажем, в другом времени пролетала такая же ракета, как эта…

Я хотел объяснить ему, что пульсир еще не ракета, но вовремя одумался.

– Вполне вероятно! И мы не в состоянии предотвратить это. Вначале мы думали, что это случается из-за утечки энергии из генераторов портала и, стоит только устранить ее, баллистического отскока не станет. Но теперь открыли, что здесь замешан закон сохранения. Если из моего времени в ваше перешло какое-то количество энергии или материи, то такое же количество переходит в другое время (не обязательно в мое!). Все может уйти целиком в какое-то время или по частям в несколько разных.

– И мы не можем остановить?

– О Боже! – презрительно сказала Найла Христоф. – Парни, вы играете с динамитом!

Вмешался сенатор Дом. Его тон был менее обвиняющим, но более далеким от дружелюбного.

– Было бы мудрой идеей, если бы вы остановили эксперименты на время, пока не научитесь контролировать ситуацию, – заключил он.

– Замечательно хорошая мысль! – пламенно поддержал я. – Но ситуация вышла из-под контроля, когда парни из Гаммы захватили нашего Лари. Мы можем остановиться, но этого нельзя оставлять так! Не говоря уже о том, что существуют изолированные времена… или опасные.

Сенатор спокойно заявил:

– Я не вправе ругать вас, Дом! Если бы мы продвинулись быстрее, то, наверное, сами проникли в другие времена, я не вижу причин, чтобы у нас получилось лучше. Но… это страшно, Дом! Хотелось бы, чтобы мы хорошенько подумали о последствиях, прежде чем начинать. Здесь очень много риска. Больше чем при развитии обычного оружия!

Я злился на себя, ведь он повторял мои мысли.

– Вы не можете остановить научные исследования, потому что не ведали об опасности, – огрызнулся я. – Во всяком случае, кто говорит об оружии?

Сенатор удивился:

– Я думал, это ясно…

– Военное применение может быть очевидным только для дикарей! Вам разве не понятно, что паравремена в основном подразумевают научные исследования? Особенно для тех наук, которые не могут ставить эксперименты!

– Я не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду? – нахмурился он.

– Пошевелите мозгами! Социология, например. Вы же не можете изолировать общество и провести с ним опыт. Но только не здесь! У нас есть бесконечное количество самых разнообразных обществ, и мы можем создать новую науку сравнительной социологии. Или, новую политическую, или социальную науку. Можно найти и иное применение: как-то к нам зашел метеоролог, так он на стены кидался, как только узнал, что в паравремени Ники не было Атлантического урагана. У нас он был, и убытки оказались грандиозными. Теперь ученые считают, что это связано с индустриализацией и ростом городов, может быть, мы сможем остановить это. И… торговать!

Лари-Тау насторожился:

– Я не понимаю, о чем вы говорите! Торговать с одним и тем же народом?

– Между двумя народами с незначительно различными историями. Незначительная для одних вещь может показаться причудливой для других. Например, только на хула-хупе можно сделать бизнес в двадцать миллионов долларов.

Мои гости были озадачены.

– А что такое хула-хуп? – спросил Лари-Тау.

– Игрушка. Но я говорю не только об игрушках, но и о более полезных вещах. Подумайте, каждое из паравремен ежегодно тратит на исследования и усовершенствование около биллиона долларов, а если вы снимете сливки с пятидесяти разных паравремен, тогда, даже с дублированием, вы сможете получать большие и значительные результаты.

Минута тишины, пока они переварят все это. Затем вмешался Ники:

– Думаю, я все понял, Дом! Вы не можете узнать вещь, не испытав ее, ведь риск есть в любом деле. И, догадываюсь, добавление исследований других людей к вашим может оказать большую услугу. Но до сих пор… милейший Дом, я не вижу ничего, что имели бы с этого люди, такие как я.

– Это может спасти миллионы жизней! – сказал я.

– Продолжайте! Вы хотите поразить врага, прежде чем он нападет на вас… или что-нибудь в этом роде?

– Нет, не это! Может быть, это где-то и окажется истиной, но я говорил не об этом! Вы знаете, что такое ядерная зима? Это смерть всего, потому что в воздухе скапливается так много пыли, что она заслоняет солнце. Почти вся растительность и большая часть крупных животных умирает… в том числе и люди.

Они не знали, что это такое, но представили быстро.

– Что вы подразумеваете под выгодой? – с усмешкой иронизировала Христоф. – Убийство всего живого?

– Конечно, нет! Есть времена, где все это уже произошло. Мы нашли времена, в которых не осталось млекопитающих крупнее крысы: война в них произошла пять, десять и более лет назад, человеческая раса полностью истребила себя.

– Как мило!

Я с трудом сдерживался: эта женщина играла на моих нервах. Примерное такое же действие оказывала она и на сенатора, ведь он зачарованно смотрел на нее.

– Здесь нет ничего милого! – твердо сказал я. – Это факт! В некоторых линиях времени планета абсолютно безлюдна, хотя есть поля, иногда встречаются разрушенные города. Но там нет людей! Есть иные времена, где люди голодают и умирают от недостатка домов и земли. Наша Африка большую часть последнего десятилетия находилась в состоянии засухи. Часть Азии находится примерно в таком же страшном состоянии! В некоторых временах голодает вся Латинская Америка! Предположим, мы возьмем этих умирающих людей и позволим эмигрировать на пустующую планету!

Ники Де Сота воскликнул:

– Удивительно, Дом! Вы дарите жизнь миллионам! Что нужно для того, чтобы построить новый мир?

Он был в экстазе, и я понимал его чувства: когда-то я думал точно так же. Я осторожно ответил:

– Конечно же, средства к существованию! Этому народу потребуются домашние животные, иногда – машины. Им необходимы врачи и специалисты по сельскому хозяйству… по крайней мере, будут нужны! Этого мы еще не делали.

С грохотом рухнуло все богатство Ники и поднялось самодовольное презрение Найлы Христоф.

– Добренькие дяденьки! – ехидно заметила она.

– А почему нет? – удивился Ники.

– По трем причинам! – сказал я. – Первое: у нас возникла проблема баллистического отскока. Пока мы не научимся контролировать отскок, мы не можем рисковать перемещениями таких огромных масштабов! Нам следует на время прекратить использование порталов. И во-вторых… – Я посмотрел на своего старого приятеля Лари Дугласа. – Мы столкнулись с ситуацией Гаммы.

Он дернулся, но промолчал: он уже спел нам, что ничего не мог сделать.

Сенатор нахмурился:

– Это те люди, которые захватили Сандию?

– Не только Сандию, Дом! Сейчас они пошли дальше. Там идет настоящая война, правда, небольшая, только в Вашингтоне! Гамма захватили все мосты Потомака, оккупировали Белый Дом и Национальный аэропорт, который вы зовете Гувер Филд. Возникло несколько жутких пожаров, в огне погибло, как минимум, пятьсот человек. Первое, что нам придется сделать, это потушить огонь, если сможем.

Теперь заволновался сенатор:

– Боже мой, что вы сказали?

Я постарался успокоить его.

– Пока бои затихли, – сказал я. – Полчаса назад там слышались лишь отдельные выстрелы из укрытий. Конечно, убито несколько гражданских…

Думаю, не успокоил.

– Гражданских? – закричал он. – Но почему они… я полагаю, они могли… ради Бога… почему они не эвакуировали мирное население?

– Мне кажется, таких там немного! – озадаченно промямлил я (сенатор рассказывал, что его семья за тысячу миль, в Чикаго).

– Мне нужно срочно вернуться! – решительно заявил он.

– Хорошо, мы выполним вашу просьбу, Дом! – сказал я. – Вы помните, это не по мне. Но… фактически, я предлагаю, чтобы вы проникли в Вашингтон, округ Колумбия (Эпсилон – это ваше время, сенатор), и объяснили им происходящее, а также предложили нашу помощь. Я имею в виду почти всех вас! – прибавил я, взглянув на нашего Лари. Он не удивился и только пожал плечами.

В разговор влез другой Дуглас:

– Я не желаю уходить, куда бы то ни было! – закричал он.

– Прошу прощения, не понял!

– Я требую политического убежища! – заявил Дуглас. – Я не желаю возвращаться в свое время из-за политических преследований и не хочу забавляться вмешательством в какую-то дьявольскую войну, которая гремит неизвестно где! Вы кидаете меня в эту заварушку? Но ведь до некоторой степени вы обязаны мне, и я настаиваю, чтобы меня оставили в покое!

Большой болван угрожающе встал с места и двинулся на него, но наш охранник предостерегающе протянул руку к дротиковому пистолету. Христоф положила на плечи Мо свои руки, и эта громадина сразу осела, хотя и продолжала сверкать кровожадными глазами.

– Об этом позже! – весело сказала Христоф. – Давайте кончим с другим. Вы говорили о трех проблемах, но назвали только две.

– Ах да! – угрюмо откликнулся я. – В уравнении появились другие неизвестные. Кто-то заглядывал и к нам: мы не знаем, кто и с какой целью.

Христоф захихикала:

– Добро пожаловать в клуб!

Мой Лари расхрабрился (между ним и ей сидел охранник):

– Да замолчите вы! Дом? Это и есть то новое, что произошло с тех пор, как я… оставил вас?

Я кивнул.

– Нам неизвестен источник, и мы не смогли за ним проследить! Это доказывает, что их техника намного превосходит нашу, хотя мы изучили технику пятидесяти паравремен. В последние три месяца за нами кто-то усиленно следит!

– Как несколько дней назад за нами… – неопределенно выразился сенатор.

– Боюсь, что да! – признался я.

Он поджал губы, раздумывая.

– И что же вы собираетесь предпринять, Дом? – поинтересовался он. – Вы вернете меня в мое время?

– Думаю, что мы пойдем все туда! – сказал я. – Вы – потому что там живете, я и Лари – помочь с обороной. А остальные – поскольку жили в других мирах.

«И потому что они лишние!» – подумал я про себя. В самом деле, кому нужны в нашем мире два фэбээровца и клерк по кредитам?

Я толкнул вилкой в остатки яичницы. Она была скверной и холодной, но в любом случае у меня не было аппетита.

Когда на крытый стадион Мак-Кормик приехала машина для подготовки к спортивному шоу, фары вспугнули летучую мышь. «Какого черта она здесь летает?» – удивился водитель. Но еще большей проблемой стало, как избавиться от мыши. Вопрос решился сам собой. Летучая мышь неистово металась вокруг, затем проскользнула через двери ангара, где стояли аэросани. Никто не вспомнил об этом и не придал значения, пока через несколько недель не начали дохнуть одичавшие кошки и бездомные собаки… а затем и люди. Они погибали от неизвестного ранее вируса бешенства, занесенного летучей мышью.