Текст книги "Грузовой лифт"

Автор книги: Фредерик Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

12. НЮАНСЫ

У входа в тупик никого не было. Как, впрочем, и на улице.

Наши опасения оказались напрасными – полиция приняла версию самоубийства.

Это рождественское утро было зловещим: серое небо и бриз, который нес с собой снег. Квартал, казалось, вымер, а лица редких прохожих, которые прижимались к стенам домов, чтобы скрыться от ветра, были еще более серыми, чем само утро.

Силы мои иссякли. Я не мог думать ни о чем, кроме сна, о том, как умоюсь и лягу в теплую постель. Работа в подвале Драве окончательно раздавила меня. В витринах отражалось мое лицо – ничего хорошего. Я напоминал трепещущее полинявшее знамя, какие обычно выставляют на фасадах обветшавших зданий.

Много раз я оглядывался, но никто не следил за мной. Я вышел на длиннющий и пустынный проспект с короткоподстриженными, похожими на культяпки деревьями. У меня закружилась голова от мысли, что его предстоит пройти.

На этот раз наш дом показался мне веселым, как в те времена, когда я возвращался из школы. Я стал искать глазами наши окна, вспомнив, что на подоконнике раньше стоял горшок с геранью.

Горшок и сейчас был там, но растение, очевидно, погибло, потому что за ним никто не ухаживал.

Деревянная лестница. Запах одеколона и старых пыльных ковров больше не шокировал. Я вошел «к нам», в мою старую квартиру, переполненную воспоминаниями. Их было множество – на выбор для любого состояния души.

Я бросился к умывальнику, но, увидев кран, изъеденный ржавчиной, вспомнил, что воды нет. Лучше всего было бы отправиться в гостиницу. Но мой приход туда в этот час без багажа покажется подозрительным. Я положил чистую рубашку и костюм в чемодан. Мама сложила все мои вещи в целлофановые чехлы, обильно присыпав нафталином, чтобы они могли дождаться моего возвращения. Конечно, они вышли из моды, но я был счастлив надеть их вновь.

Я вышел, нагруженный старым истертым чемоданом, один из замков которого открывался на ходу. Я шагал быстро, так как торопился найти себе пристанище. Я сниму комнату с ванной, приму горячий душ и забудусь в добром сне.

Только пересекая площадь около церкви, я вспомнило правах Ферри, которые лежали у меня в кармане. Как бы случайно я уронил их на асфальт у одного из деревьев, и тут меня окликнули:

– Эй, мсье! Вы что-то потеряли!

Раздраженный, я медленно обернулся. На память пришел американский фильм, который я видел в тюрьме. Это была история про одного типа. Он хотел избавиться от какой-то вещи, и ему это никак не удавалось. В фильме была масса комических сцен. Каждый раз, когда он ее выбрасывал, что-нибудь вмешивалось и вещь снова возвращалась к владельцу. В конце концов он со злостью разрывает пакет и обнаруживает с удивлением, что там лежит какой-то совсем другой предмет.

Мужчина, который окликнул меня, был довольно крепким малым.

Он был одет в черное шерстяное пальто и серую шляпу, края которой напоминали борта лодки. В зубах у него торчал пустой мундштук.

Я изобразил удивление:

– Я?

Он приблизился ко мне, радуясь, что удалось оказать услугу ближнему. Говорят, что большинство людей – плохие. Это ложь. Мир полон альтруистов.

Он сам поднял с тротуара права.

– Я видел, как они выпали из вашего кармана. Ведь они ваши?

– Ах да. Благодарю вас…

Я улыбнулся и протянул руку. Но вместо того чтобы вернуть права, мужчина положил документы в карман, окинув их беглым взглядом.

Я не сразу понял, что все это значит. Он отвернул лацкан – сверкнул полицейский значок:

– Следуйте за мной, Эрбэн.

Надо было что-то сказать, как-то отреагировать.

– Я не понимаю…

– Вот вам все и объяснят.

Он поднял руку, подъехал автомобиль. Я даже не заметил, откуда он появился. Наверное, машина следовала за полицейским.

Это был старый «фрегат» со снятыми крыльями. За рулем сидел мужчина в меховой куртке и зеленой фетровой шляпе с маленькими полями.

– Садитесь, – приказал полицейский в пальто.

– Почему?! По какому праву?!

Он не стал утруждать себя объяснениями, я получил удар в спину и влетел в машину. Споткнувшись о свой бедный чемодан, я оказался на коленях на полу салона, застеленного дырявой резиной.

«Пальто» село рядом со мной, удовлетворенно вздохнув.

Автомобиль тронулся с места.

Все молчали. Я старался разобраться в ситуации. Неужели они следили за мной от самого дома Драве? Уверен, что нет. Абсолютно уверен. Мне показалось, что я видел автомобиль – эту здоровую черную машину – напротив моего дома.

Точно, они устроили ловушку у дома. На счастье!

Чтобы выкрутиться, я должен был понять смысл действий полицейских. Это было несложно. Они хотели найти второго свидетеля, то есть меня. Я ведь по глупости сказал Ферри свое имя, когда мы знакомились в верхнем салоне Драве. К тому же он знал, на какой улице я живу – ведь я сам попросил высадить меня почти у дома. Полицейские навели кое-какие справки, узнали, кто я и откуда.

Я призвал себя к спокойствию. Хотелось оставаться оптимистом.

Они, наверное, спросят меня, где я провел ночь, и особенно будут интересоваться, откуда у меня права Ферри.

«Фрегат» остановился у серого дома. Над дверью висело знамя, с которым я сравнивал себя совсем недавно.

– Проходите!

В коридоре сотрудники обсуждали прошедшее Рождество.

Кабинеты, деревянные скамейки, плакаты, зеленые рефлекторы, запах чернил, заплесневелой бумаги, пота…

Они больше не грубили – ограничились ударом в спину возле машины. Изо всех сил я продолжал надеяться. Опасность, которая становится явью, уже не так пугает.

"Спокойно. Я провел ночь в одном из бистро в квартале. Там было полно людей, поэтому меня не заметили. А что касается этих пропавших прав…

Так вот, что касается этих пропавших прав, то я подобрал их в машине Ферри. Подумал, что они выпали из моего кармана, а ошибку заметил слишком поздно.

Буду придерживаться этих показаний.

Они не могут ничего иметь против меня".

Я с яростью повторял эти слова, словно хотел убедить самого себя. Если я поверю, то обязательно выпутаюсь.

Потом я стал думать о мадам Драве. Я жалел, что не спросил ее имя, мне было бы проще думать о ней. Никогда еще я не встречал такого удивительного существа. Она обладала необыкновенной силой воли, редкой сообразительностью и вместе с тем была слаба и одинока. Мы принадлежали к одной расе – я и она.

Инспектор в пальто рассказывал коллеге об играх своих детей, а тот заворачивал сломанную сигарету в клейкую бумагу. Для них сегодняшний день, несмотря на следствие, останется Рождеством.

Где-то дома у них стояли елки, горели огни, смеялись дети, столы ломились от яств. Они принесли в это зловещее учреждение немного домашнего рождественского блеска.

– Эрбэн!

Инспектор, одетый в меховую куртку, резким движением указал мне на дверь кабинета.

Мужчина лет пятидесяти, с комической лысиной, делавшей его череп похожим на картонный муляж, сидел за огромным, заваленным бумагами столом. У него был толстый и совершенно круглый нос, который словно положили на черную щетку усов.

Он показал мне на стул, обтянутый шероховатой кожей, местами разодранной ногтями.

– Альберт Эрбэн?

Он говорил не глядя на меня, а уставясь на листок бумаги, испещренный мелкими карандашными записями.

– Да.

– Позавчера утром освобождены из тюрьмы Бомэтт?

Автоматически я поправил его:

– Нет, вчера утром.

Из-за двух бессонных ночей у меня исчезло чувство времени.

– Извините, вы правы, позавчера.

– Как вы приехали из Марселя?

– Ночным поездом.

– А затем?

Я пожал плечами. Теперь он уже смотрел на меня не отрываясь.

У него были спокойные глаза, но в глубине зрачков тлел опасный огонь.

– Я вернулся на квартиру своей матери, а потом воспользовался вновь обретенной свободой.

– Каким образом?

– Единственно возможным: болтался по улицам, заходил в бары, рассматривал автомобили, которые появились за время моего заключения. Знаете, за шесть лет мир успевает измениться. Трудно вот так родиться заново.

– Вы ходили на полуночную мессу? Ну, вот мы и подошли к главному, видимо, у него не было времени и желания ходить вокруг да около.

– Да.

– Во время службы одной даме стало плохо?

– Да… Мадам… – я скорчил гримасу, словно никак не мог вспомнить имя. – Древе или Драве, не так ли?

– Да.

Бросая мне это «да», он повысил голос. Это было провокационное «да».

– Вы сказали людям, которые вышли из церкви, что знаете эту женщину?

– Ничего подобного. Я сказал, что знаю, где она живет, нюанс, не так ли?

– А откуда же вы знаете, где она проживает?

– Все очень просто. Прогуливаясь по кварталу, я видел, как она выходила от себя с девочкой. Шесть лет я не видел женщины с ребенком. А эти были очень красивые, и я заметил их. В церкви я их тут же узнал. Вот и все.

– А может быть, вы следили за ней до самой церкви?

– Нет.

– Насколько известно, в заключении вы не очень-то любили присутствовать на церковных службах.

– Ну и что?

– А то, что, получив свободу, вы тут же понеслись со всех ног в церковь, не больше и не меньше, а?

– Для многих людей рождественская месса не более чем спектакль! К тому же это моя церковь. Я пошел в нее в надежде встретиться со своим детством…

Он захлопал глазами. Он все прекрасно понимал, но чувствовал себя сбитым с толку, очевидно, из-за атмосферы Рождества, которая таинственно меняла людей, события, вещи.

– Согласен. Дальше?

– Я проводил даму и ребенка вместе с одним услужливым господином, который в тот момент оказался рядом.

– Дальше?

За спиной раздался слабый шорох. Я оглянулся. Тип в меховой куртке записывал мои ответы на большом листе бумаги.

– Мы сопровождали мадам… гм…

– Драве!

Он не был простофилей и понял, что я сыграл заминку.

– … Драве прямо домой. Пока она укладывала спать девочку, мы выпили. Когда она вернулась, то обнаружила, что забыла в церкви сумку. Мы поехали обратно, а я попросил водителя высадить меня недалеко от моего дома.

Он взял права и потряс ими перед моим носом.

– А это?

– Ах да! Когда мы возвращались от мадам Драве, я уронил в машине ключи, а поднимая, обнаружил и это. Ну я подумал, что они тоже выпали у меня из кармана…

Я ошибся! Я понял это сразу по пламени, которое вспыхнуло в голубых глазах собеседника, и тут же прервал свои объяснения на полуслове.

Он не верил мне, и не просто не верил – у него были доказательства того, что я лгу.

– Так вы утверждаете, что нашли эти права в машине Ферри?

– Да.

– Вы хорошо подумали?

– Да.

Все его массивное тело словно обмякло. Он откинулся на спинку кресла и уставился на меня с вызывающе оскорбительной улыбкой на губах.

– Вы лжете, Эрбэн.

– Нет.

Он с силой ударил толстой ладонью по кожаной поверхности стола.

– Нет, да! И я докажу вам это.

Потом, повернувшись к инспектору в меховой куртке, приказал:

– Пригласить Ферри!

В кабинет вошел Ферри. Он был по-прежнему одет в кожаное пальто и шагал, подобострастно кланяясь всем подряд. Увидев меня, он вежливо улыбнулся:

– О! Добрый день, господин Эрбэн. Какое приключение, а?

Я продолжал сидеть неподвижно, и он с удивлением обернулся к комиссару. Лысый снова потряс правами.

– Ах! Вы нашли их, – воскликнул Ферри. – Вот видите, я был прав!..

– Минуточку, господин Ферри, – резко прервал его комиссар. – Будьте добры, расскажите господину Эрбэну, где находились ваши права. Ферри смутился.

– Да, ну… ничего особенного, но этой ночью, когда мы были у мадам Драве, я спрятал свои права под подушками дивана. Я… Мы же с вами мужчины, Эрбэн, вы понимаете меня? Я подумал, что это будет хорошим предлогом позднее вернуться. Эта одинокая маленькая женщина в собственном доме – прекрасная находка, не так ли? Для мужчины, который временно оказался свободен… При вас я стеснялся ухаживать за ней. Если бы я знал, что потом она сама пригласит меня к себе, то я, конечно… К тому же, если бы я знал, что меня ожидает у нее дома…

Я даже нашел в себе силы улыбнуться ему: но почувствовал, как внутри все похолодело.

– …Но так только я увидел ее мертвого мужа, тут же забыл об этих чертовых правах. А дома в гараже вспомнило них. Тогда я пришел сюда и рассказал этим господам всю эту историю…

Комиссар щелкнул пальцами:

– Спасибо, господин Ферри. Вы можете быть свободны.

Сбитый с толку Ферри еще какое-то время сидел с открытым ртом, затем согласно кивнул головой и, пятясь, вышел из кабинета.

Комиссар сложил руки на столе.

– Вот так вот, Эрбэн.

– Я не виноват! – закричал я изо всех сил.

– Вы были не на высоте, Эрбэн. Вы даже не разыграли удивления, когда Ферри рассказал о мертвом муже.

Должно быть, я выглядел комически, потому что он разразился хохотом. Это окончательно доконало меня.

– Вы все записали, Бланш?

– Да, господин комиссар.

Лысый наклонился вперед. В его толстый живот впился кожаный край стола. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. У меня подступила к горлу тошнота, потому что от него пахло кофе с молоком.

– Послушайте меня внимательно, Эрбэн. Когда вы все трое вышли на Драве, права лежали под подушками дивана. А когда Ферри и мадам Драве вернулись, то нашли господина Драве мертвым и ни к чему не прикасались. После утреннего заявления Ферри мои люди сходили к мадам Драве и все обшарили – и диван, и салон – прав не было. Вывод: вы проникли в квартиру мадам Драве в ее отсутствие. Вы знали, что, кроме ребенка, в доме никого нет.

Случай, весьма удобный для человека, который только что вышел из тюрьмы и находится совсем без средств.

Пока вы рыскали в квартире, вернулся Жером Драве. Он угрожал вам пистолетом. Вам удалось его разоружить и вы убили его выстрелом в упор. Пока вы боролись, подушки сползли с дивана, а укладывая их на место, вы и нашли права Ферри. Только вот зачем вы их взяли? Тупой рефлекс? Тупой и опасный, потому что он позволил нам прижать вас!

Он все говорил, говорил, уверенный в своих обвинениях.

Я его больше не слушал. Я вновь оказался в лабиринте. Теперь у Драве был только один салон. Я сам, собственными руками, уничтожил второй.

Я бы мог попробовать рассказать правду, но у меня не было никакого желания это делать. Как заставить их принять эту правду? Кошмары – личное дело каждого, и человек становится смешным, пробуя пересказать их людям. С ними надо просто жить, просто жить…

Я сидел и думал о голубой птице в серебряной клетке, которая теперь раскачивалась над кроваткой девочки. Я вышел из тюрьмы только для того, чтобы купить эту игрушку. Это символ! Меня снова посадят в клетку. Если только мадам Драве, узнав о моем аресте…

– Скажите, господин комиссар…

Очевидно, я прервал его в самый разгар разглагольствований.

Он был просто ошарашен, когда вдруг понял, что я даже не слушал его.

– Что?

– Скажите, пожалуйста, как зовут мадам Драве?

Он посмотрел на меня, на инспектора, затем наконец на лист бумаги, который лежал перед ним на столе, и бросил сварливо:

– Марта.

– Спасибо.

Отныне мне оставалось только молчание.

Последнее слово за Мартой. Она должна решать.