Текст книги "Что за безумная вселенная!"

Автор книги: Фредерик Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Да и не сумеет он все это осилить до утра, даже если уделит сну самую малость времени и будет просто пролистывать.

А выспаться, между тем, было совершенно необходимо, несмотря на весь интерес, который представляла набранная им литература. Поднимаясь по этажам, Кейт убедился, насколько же он выдохся за последние часы. К тому же, разболелось раненое плечо. Болезненно ныли суставы запястья правой руки: если, разбив стекло, он и отделался мелкими порезами, то все равно сгибать сейчас фаланги пальцев было мучительно больно.

При слабом коридорном освещении он разыскал свой номер и, войдя, зажег верхний свет. Комната выглядела довольно приятно, а кровать просто взывала немедленно раздеться и растянуться на ней. Но Кейт, однако, решил не ложиться спать до тех пор, пока, по меньшей мере, не разберется, что полезного он мог бы извлечь из купленных книг. Не исключено, что ему удастся выудить там кое-какие полезные сведения, которые помогут ему завтра избежать грубых ошибок типа допущенного сегодня вечером ухода из надежного вокзала в жуть ночного Нью-Йорка. По правде говоря, он спасся только благодаря невероятной счастливой случайности.

Сняв пиджак, шляпу, он специально устроился в самом неудобном из двух кресел, стоявших в номере, чтобы не тянуло ко сну при чтении. Он отчетливо понимал, что если приляжет на кровать, то через полчаса уснет непременно.

Начал Кейт с книги «За» или «против» отуманивания?». При этом он рассчитывал только полистать её, ограничившись самыми общими сведениями о том, что представляет из себя этот феномен.

К счастью, вся история с отуманиванием была довольно удачно изложена в сжатом виде в первой же главе. Кейт выяснил, что изобрел его один немецкий профессор в 1934 году вскоре после уничтожения звездолетами с Арктура городов Чикаго и Рима. Первый подвергся нападению арков в начале 1933 г., и при атаке погибло свыше миллиона человек. Вскоре та же участь постигла и Рим.

Интересно, что после разрушения Чикаго во всех крупных городах мира были приняты самые жесткие меры по полному их затемнению. Но это не спасло итальянскую столицу от гибели.

Рим, несмотря на абсолютно полное укрытие всех источников света, был атакован беспощадно и прицельно. К счастью, Допеллю удалось захватить в плен наносивший штурмовой удар космолет арктуриан, а вместе с ним и несколько оставшихся в живых членов экипажа.

С помощью кого-то или чего-то, что носило имя Мекки (автор книги исходил из того, что все его читатели прекрасно осведомлены об этом персонаже и каких-либо пояснений на сей счет, естественно, не давал) у уцелевших арктуриан удалось выяснить, что они располагали детекторами лучей не только светового спектра, но и неизвестных землянам, ещё более мощных и порождаемых самим фактом происхождения электрического тока.

Поэтому они легко выявляли крупный город даже в том случае, когда все источники света в зданиях тщательно маскировались, ибо эти так называемые эпсилон-лучи легко пронизывали стены строений, как, к примеру, радиочастоты.

Дело чуть не дошло до того, что уже собирались снова перевести все города Земли на освещение газом или свечами. (Электричество при этом вполне можно было продолжать использовать днем, поскольку эти таинственные лучи эпсилон нейтрализовывались солнечным светом и не выходили за пределы земной атмосферы.)

Именно тогда Допелль уединился в своей лаборатории, чтобы подразобраться с этой проблемой. Именно он постиг природу эпсилон-лучей и каждодневно публиковал коммюнике в адрес ученых всего мира, работавших под его началом над открытием способа, как столь же легко уничтожить их ночью, как это делало днем солнце.

И однажды немецкому профессору удалось найти наиболее эффективное решение – получить эпсилон-газ, выполнявший требуемую функцию. Тогда-то Всемирный Совет и принял решение о неукоснительном отуманивании этим газом всех городов Земли с населением свыше ста тысяч человек.

Диковинную, однако, субстанцию открыл этот герр профессор Курт Эббинг. Газ не имел запаха, не был токсичен ни для одной из форм животной или растительной жизни, был совершенно непроницаем для света и эпсилон-лучей. Добывали его почти даром из гудрона. Одной установки было вполне достаточно, чтобы каждый вечер производить его в количестве, достаточном для того, чтобы покрыть целый город непроницаемой пеленой. С восходом солнца он самоликвидировался в течение 10–15 минут.

Уже после открытия отуманивания некоторым звездолетам арктуриан удавалось несколько раз преодолевать заградительный барьер, но ни один крупный город Земли нападению больше не подвергся. Газ доказал, что является надежным средством обороны.

С тех пор с лица Земли были стерты около дюжины городов меньшего значения. Если исходить из того, что космолеты арков всегда выбирали в качестве объекта атаки самые крупные из засеченных их радарами городов, то можно было считать, что тем самым человечество сумело уберечь от них двенадцать очень крупных населенных пунктов. Другими словами, если сравнить число жертв в результате уничтожения этих сравнительно мелких городов с тем, которые понесли бы крупнейшие, то получалось, что отуманивание спасло жизнь, как минимум, десяти миллионам человек. А если бы в число этих потенциально уничтоженных (без отуманивания) городов отнести Лондон и Нью-Йорк, то этот десятимиллионный показатель следовало бы увеличить в два-три раза.

В то же время отуманивание повлекло за собой и некоторые отрицательные последствия. В большинстве крупных городов силы правопорядка оказались неспособными справиться с разразившейся в этой связи волной преступности. Отуманенные улицы почти всех густонаселенных пунктов стали прибежищем для отребья всех видов. Только в одном Нью-Йорке прежде чем полицейские – или то, что от них осталось – наотрез отказались от ночного патрулирования, от рук бандитов погибло с тысячу копов.

Попытка ввести институт ночных сторожей завершилась не лучшим образом, и от неё в конце концов также отказались.

Ситуацию усугубила и проявившаяся к тому времени среди ветеранов космической службы тенденция после отставки перетекать в криминальные структуры. Примерно треть бывших космобоевиков не смогла устоять против этого психоза.

Поэтому в большинстве крупнейших городов мира – в Париже, Нью-Йорке, Берлине – в конце концов полностью отказались от каких-либо попыток наводить там ночью порядок. Сразу же после заката солнца в них начинали править бал всевозможные банды и вообще криминальный элемент. Законопослушные граждане смирно сидели по домам. Общественный транспорт благополучно простаивал.

Вскрылось одно любопытное обстоятельство. Большинство преступников предпочитали промышлять на открытом воздухе. Число квартирных краж отнюдь не возросло. И добропорядочный гражданин, укрывшийся у себя в гнездышке за прочными дверями и ставнями, не подвергался теперь большей опасности, чем раньше. Так называемый «психоз отуманивания» повелительно требовал от тех, кто страдал им, совершать преступные деяния обязательно под покровом этой сгустившейся тьмы.

Встречались как убийцы-одиночки, так и целые банды. Последние представляли наибольшую опасность. Некоторые из них, такие как «Ночевики» из Нью-Йорка, «Кровопуски» из Лондона или «Красный орды» из Москвы, разработали каждая свою хитроумные тактики действий и, похоже, были прекрасно организованы.

Каждую ночь сотни жителей погибали в крупных городах. И ситуация была бы намного острее, если бы бандиты зачастую не предпочитали грызться между собой и взаимно истреблять друг друга, чем нападать на честных граждан, которые, как правило, уж и не отваживались более высовываться ночью на улицу.

Автор книги признавал, что отуманивание ради спасения крупных городов от агрессии арков в целом обходилось человечеству недешево. Несомненно, не менее миллиона человек уже расстались с жизнью в условиях непроглядного мрака отуманивания. Но оно же одновременно спасло не менее десяти миллионов землян от атак коварных арков. Благодаря отуманиванию после разрушения Чикаго и Рима пострадали лишь городишки, не имевшие большого значения. «За» или «против» отуманивания?» – ставил в конечном счете вопрос ребром автор книги. И твердо выступал «за», приводя в качестве решающего аргумента итоговый результат операции спасения миллионов человеческих существ.

Кейт в легком ознобе отложил сей труд в сторону. Да, если бы он купил его в Гринтауне и успел прочитать в поезде, то ни за что бы не решился покинуть здание вокзала. Он наверняка бы снял кушетку, а если бы к тому моменту все они оказались разобранными, все равно предпочел бы переспать эту ночь прямо на полу зала ожидания.

Стало очевидным, что ночная жизнь на Бродвее в этом мере никак более не походила на ту, что знал он.

Он подошел к окну и посмотрел… не наружу, а в ту невообразимую темень, что начиналась сразу же по ту сторону стекол. Окна не были зашторены, поскольку для четвертого этажа это уже не имело ровно никакого значения.

Никто на улице на расстоянии в несколько метров не мог увидеть освещенного окна. То была ночь бесподобной, ни с чем не сравнимой черноты. Чтобы поверить в это, надо было самому побывать в ней.

Интересно, а что сейчас происходит во мраке Четвертой улицы, в двух шагах от Таймз сквера, в самом бурно пульсировавшем сердце Нью-Йорка?

Немыслимо: 42 улица находится полностью в руках преступников! Какие-то пурпурные монстры с Луны спокойно вышагивают по центральной улице Гринтауна! Генерал Эйзенхауэр командует армией землян на венерианском ТВД против арктуриан!

Что за безумная, немыслимая вселенная!

Глава V
Полет швейных машинок

Но каков бы он ни был, этот мир, Кейт в нем очутился и, похоже, крепко застрял. Более того, всюду и все время его подстерегают неведомые опасности. И так будет продолжаться до тех пор, пока он не научится достаточно свободно ориентироваться в этом универсуме, чтобы не подвергаться постоянному риску совершить фатальную ошибку всякий раз, едва он раскроет рот или отважится на какой-то поступок.

То была непозволительная роскошь допускать ляпы в мире, где вас могли без излишнего шума прихлопнуть как шпиона, или прикончить только за то, что вы ополоумели настолько, что захотели с наступлением ночи прошвырнуться от Центрального вокзала до Таймз сквера.

Кейт решил повременить со сном и лучше ещё поднабраться информации.

Он решительно раскрыл «Очерк всеобщей истории» Х.Дж. Уэллса. Он совсем изнемог сидя в неудобном кресле. Поэтому не устоял перед искушением прилечь на кровать, внутренне, однако, поклявшись самому себе, что если невзначай уснет за чтением, то наверстает это утром и будет тогда просвещаться столь долго, сколь это окажется возможным, прежде чем выйти на улицы Нью-Йорка. И каким бы не оказался этот город днем, все равно ничего уже не могло быть хуже того, чем он был ночью.

Подложив под голову обе подушки, Кейт открыл Уэллса. Первые главы он просто пробежал, выхватывая там и сям по фразе.

Кейт тут же вспомнил, что читал её несколько месяцев тому назад. И этот экземпляр полностью соответствовал прежнему… во всяком случае до сего момента. Даже иллюстрации были те же самые.

Дикозавы, Вавилон, египтяне, греки, Римская империя, Карл Великий, Средневековье, эпоха Ренессанса, Христофор Колумб и открытие Америки, война за независимость, Промышленная революция…

Освоение космоса

Этот заголовок попался ему на глаза, когда он пролистал уже девять десятых книги. Стоп! С этого места он стал вчитываться в текст внимательно.

В 1903 году американский профессор из Гарвардского университета Джордж Ярлей открыл способ перемещения в Пространстве.

Причем, совершенно случайно!

В тот день ученый муж пытался починить для собственных нужд принадлежавшую его жене старенькую швейную машинку, давно поломавшуюся и заброшенную за ненадобностью на чердак. Ярлей хотел наладить её таким образом, чтобы крутя педалями, приводить в действие миниатюрный генератор собственного изготовления, предназначавшийся для получения тока высокой частоты и малого вольтажа, что потребовалось ученому для некоторых задуманных им опытов по физике.

Окончив монтаж, – к счастью, он сумел потом вспомнить, в какой момент допустил ошибку, – профессор нажал на педаль и после нескольких движений нога совершенно неожиданно для него уперлась в пол.

Швейная машинка вместе с педалью и генератором попросту исчезли.

Уэллс замечает далее не без юмора, что ученый проделывал всю эту операцию в абсолютно трезвом состоянии и вообще натощак, но после случившегося поспешил исправить положение. Протрезвев после выпитого в этой связи виски, профессор притащил новую швейную машинку жены и быстренько соорудил другой генератор, идентичный пропавшему. Именно тогда он и обнаружил допущенную им при сборке ошибку и сознательно повторил её.

После этого Ярлей нажал на педаль… и новехонькая швейная машинка испарилась.

Профессор не знал, что за открытие он совершил, но чувствовал, что оно имеет большое значение. Поэтому, ничтоже сумняшеся, он снял деньги со своего счета в банке и купил ещё пару швейных машинок. Одну он любезно возвратил для бытовых нужд жене. А вторую смонтировал точно так же, как и в первые два раза.

Но теперь он привел на демонстрацию свидетелей, в том числе декана и ректора университета. При этом он не стал говорить им о том, что их ожидает – просто попросил внимательно наблюдать за швейной машинкой.

Те уставились на неё и недвусмысленно убедились, как она растворилась в воздухе.

Ярлей не без труда удалось убедить их, что не может быть и речи о каком-то ловком фокусе, но когда он преуспел в этом – правда, ценой отправки «в никуда» новенькой швейной машинки жены декана прямо из комнаты, в которой та находилась, – все дружно признали, что в этом и в самом деле что-то есть.

Ярлей освободили от лекционного курса и выделили необходимые материальные средства для продолжения опытов. Так сгинули ещё с полдюжины швейных машинок, после чего он решил свести свою экспериментальную базу до строжайшего минимума.

Так он открыл, что может опереться на мотор с часовым механизмом правда, подключенный несколько особо – для включения генератора. Педаль оказалась необязательным атрибутом, но если для запуска генератора использовался электромотор, то что-то там получалось не так, и феномен не изволил себя проявлять. Отметил он, наконец, и тот немаловажный факт, что можно обойтись без шпулей и без маховика, но никак не без челнока из цветного металла.

Была установлена возможность использования для запуска генератора любой силы, кроме электричества. Так, помимо механической тяги от педали и часового механизма, он перепробовал гидравлическое колесо и небольшой паровой двигатель, которым игрался его сын (что вынудило профессора купить ему потом новый).

Кончилось все это тем, что ученому удалось так упростить аппарат, что его стало возможным монтировать в простом ящике – они, естественно, обходились намного дешевле швейных машинок – причем, энергию создавал скромный моторчик на пружинах, из тех, что используют в детских игрушках. Устройство теперь стоило менее пяти долларов, а чтобы собрать его достаточно было нескольких часов.

Профессору теперь оставалось лишь ставить на нужное место моторчик, включать рычажок… и аппарат куда-то проваливался. А вот куда он девался и почему это происходило, Ярлей так и не мог установить. Но упорно продолжал проводить опыты.

Наступил, наконец, день, когда сообщили, что какой-то предмет сначала грешили на метеорит – врезался в стену внушительного здания в Чикаго. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это – деревянный ящик, в котором беспорядочно напичкано что-то, напоминавшее часовой механизм и электрические приборы.

Первым же поездом ярлей отбыл в Чикаго, где тотчас же признал в остатках злополучного предмета творение своих рук.

Тогда-то он и сообразил, что его устройство переместилось в пространстве, и он с удвоенной энергией продолжил свои эксперименты. Никто не мог хронометрически, с точностью до секунды, установить тот момент, когда аппарат пошел на таран стены дома, но по ряду косвенных свидетельств Ярлей пришел к выводу, что путь от Кэмбриджа до Чикаго тот проделал практически мгновенно.

Университет выделил ему помощников, и ученый без конца множил количество своих опытов, присваивая номер каждому новому детищу, которое уходило неизвестно куда, тщательно фиксируя детали относительно, например, числа заводов пружины, направления, в котором был повернут аппарат, времени, с точностью до долей секунды, его исчезновения.

Кроме того, он развил бурную деятельность по оповещению граждан о своих опытах, обращаясь ко всем людям на всех континентах с просьбой разыскивать пропадавшие из его лаборатории устройства.

Из тысяч засланных им таким образом в неизвестность предметов выявили всего два. Но когда подызучили условия, L, при которых ставился с ними опыт, то пришли к некоторым выводам фундаментального порядка.

Первое. Устройство всегда устремлялось в направлении точно по оси генератора.

Второе. Существовала строгая зависимость между количеством оборотов прибора и преодоленным расстоянием.

Вот теперь-то можно было приняться и за настоящую работу. В 1904 году он сделал открытие, что путь, пройденный машиной, прямо пропорционален кубу числа оборотов и их долей, проделанных генератором и что продолжительность перемещений была и в самом деле нулевой.

Доведя размер генераторов до величины наперстка, удалось заслать аппарат на сравнительно небольшое расстояние – в несколько километров – и заставить его приземлиться в поле в пригородной полосе.

Все это могло бы принципиально революционизировать методы земного транспорта, но беда заключалась в том, что все объекты опытов оказывались серьезно поврежденными, когда их обнаруживали в пункте прибытия. Чаще всего от них оставалось росно столько, сколько позволяло только идентифицировать их как таковые, да и то не всегда.

Не стоило рассчитывать и на то, что открытие возможно будет использовать в качестве нового убойного средства: так, посланные подобным образом взрывчатые вещества ни разу до цели не дошли. Видимо, взорвались где-то по пути.

И все же после трех лет всевозможных экспериментов ученые вывели очень красивую математическую формулу феномена, подобрались к понимаю самого его принципа и даже к прогнозированию результатов.

Они совершенно однозначно установили, что причина поломки засылаемых объектов состояла в том, что они на финише материализовывались в воздушной среде. А воздух, как известно, – субстанция довольно плотная. Поэтому невозможно переслать какое-то его количество за нулевое время без того, чтобы тело, вызвавшее это перемещение, не пострадало от этого и не только по своей внешней форме, но и вплоть до структуры на молекулярном уровне.

Тем самым стало очевидным, что единственная область, в которую можно было бы мгновенно переместить любой предмет без риска значительно его повредить, было космическое пространство, в межпланетный вакуум. А поскольку расстояние посыла прямо зависело от куба числа оборотов генератора, то не требовалось создавать что-то громоздкое, чтобы достигнуть Луны или любой другой планеты Солнечной системы. Даже межзвездные перелеты не требовали сооружения каких-то гигантских механизмов, потому что их можно было разбить на отдельные «прыжки», каждый из которых длился не более того времени, которое требовалось пилоту, чтобы нажать на соответствующую кнопку.

Таким образом, раз фактор времени перестал играть какую-либо роль, то и прокладывать трассы оказалось делом просто ненужным. Достаточно было хорошенько прицелиться в нужное место, просчитать расстояние, нажать на кнопку – и ты материализовывался на желаемом расстоянии от планеты и мог начинать подготовку к посадке на нее.

Естественно, первой целью избрали Луну.

Тем не менее потребовалось несколько лет, чтобы отработать систему «прилунения». В то время наука аэродинамика делала лишь свои первые шаги, хотя за несколько лет до этого братья Райт в Соединенных Штатах уже сумели поднять ввысь аппарат тяжелее воздуха (кстати, это произошло в том же году, когда профессор Ярлей лишился своей первой старенькой швейной машинки). К тому же, вначале полагали, что на Луне воздуха вроде бы быть никак не должно.

В конце концов проблему удалось все же разрешить: в 1910 году на Луне высадился первый человек, благополучно вернувшийся живым и невредимым на Землю.

В течение следующего года люди побывали на остальных планетах Солнечной системы.

Следующая глава книги называлась «Межпланетная война», но Кейт почувствовал, что осилить её ему уже не удастся. К этому моменту было уже полчетвертого утра. А день, помнится, был весьма богат на всякого рода приключения. Глаза Кейта слипались.

Он протянул руку, чтобы выключить свет, после чего его голова ещё не успела упасть на подушку, как он уже впал в глубокий сон.

Кейт проснулся только к полудню. Какое-то время он лежал, не размыкая век и раздумывая о приснившемся ему абсурдном сне, в котором он якобы очутился в особом мире, где швейные машинки открыли дорогу к межпланетным путешествиям, свирепствовала беспощадная война землян с арктурианами, а Нью-Йорк окутывала по ночам непроницаемая тьма.

Он машинально повернулся на бок, и от пронзившей его в плече острой боли открыл глаза. Над ним нависал совершенно незнакомый ему потолок. Болевой синдром окончательно вывел его из состояния заторможенности. Кейт приподнялся на кровати, сел и посмотрел на часы. Ого! Уже одиннадцать сорок пять! Здорово же он опоздал сегодня на работу.

Впрочем, а опоздал ли он в самом деле?

Кейт почувствовал, что дезориентирован, его охватило чувство полной потерянности. Он поспешно вскочил на ноги – кстати, и кровать какая-то чужая! – и рванулся к окну. Все верно, он находился на четвертом этаже какого-то здания на 42 улице, и её общий вид в целом казался ему вполне родным и знакомым. Нормально двигался транспорт, тротуары, как обычно, заполнены вечно куда-то спешащей публикой, причем, люди одеты, да и выглядит по поведению привычным образом. Да, это был тот самый Нью-Йорк, который он хорошо знал.

Понятно, значит ему и впрямь привиделся какой-то кошмарный сон. Но с какой все же стати он очутился на 42 улице?

Это поразило его так, что он застыл у окна, пытаясь найти какое-нибудь разумное объяснение своему здесь присутствию. Последнее, что он отчетливо помнил, – это безмятежное сидение на лавочке в саду мистера Бордена. Потом…

Могло ли все произойти так, что он вернулся в Нью-Йорк каким-то иным, чем сейчас ему помнилось, способом и что какой-то кошмар подменил неизвестно как его подлинные впечатления от поездки? Если это так, то давно пора пойти на консультацию к психиатру.

Не сошел ли он с ума? Вполне вероятно. Но в то же время с ним явно что-то случилось. Если не принимать неприемлемое, то он никак не мог вспомнить, каким способом он сумел добраться из поместья мистера Бордена сюда, в Нью-Йорк, как, впрочем, и причину своего пребывания в данный момент в отеле, а не у себя дома в Гринвич Вилледж.

Да и плечо ноет совсем по-настоящему. Он потрогал его и под рубашкой отчетливо нащупал перевязку. Ясно, что он был ранен, но совершенно исключено, что это произошло в тех фантастических обстоятельствах, которые он вообразил в своем бредовом сне. В любом случае отсюда надо было уходить, возвратиться к себе и… а вот что делать дальше, он, право, пока даже не мог себе представить. Ладно, решил он, ограничусь на данный момент тем, что вернусь домой, а там – посмотрим.

Он развернулся и подошел к креслу, на котором разложил часть своей одежды. Что-то лежавшее около кровати привлекло его внимание. То была книга карманного формата «Очерки всеобщей истории» Х.Дж. Уэллса.

Чуть задрожавшей рукой он поднял её и открыл оглавление. Просмотрел названия трех последних глав. Они шли в таком порядке: «Освоение Космоса», «Межпланетная война», «Битва с арктурианами».

Книга вывалилась из его рук. Нагнувшись за ней, он заметил ещё одну, почему-то очутившуюся под кроватью. Она называлась: «За» или «против» отуманивания?».

Кейт рухнул в кресло и несколько минут пытался сосредоточиться, привыкая к мысли о том, что все случившееся – никакой вовсе не кошмар, а самая что ни на есть реальность.

Или что-то такое, что весьма на неё походит.

Если только он не буйнопомешанный, на которого надо спешно надевать смирительную рубашку, то тогда все это происходило на самом деле. За ним всерьез гнался монстр пурпурного цвета. Он действительно попадал в безобразно черный туман, в котором торжествовал закон джунглей.

Он поискал портмоне в брючном кармашке. Банкноты были кредитками, а не долларами. Всего чуть более тысячи.

Одевался Кейт раздумчиво, неспешно. Затем опять подошел к окну. Да, это была все та же 42 улица, и вид у неё был достаточно ординарный и привычный ему, но теперь он не мог уже так грубо ошибаться, как это было вначале. При воспоминании о том, что происходило на этом месте в час ночи, его пронзила легкая дрожь.

Да и вглядевшись повнимательней в улицу, он подметил некоторые не замеченные им на первых порах детали. Так, он узнавал большинство магазинов, но выявил и ряд таких, о которых не имел никакого понятия и был уверен, что ни разу в жизни до сего дня их не видел.

И – венец всему! – в толпе спешивших горожан он различил алое пятно. Это и в самом деле был алый монстр, который входил в магазин новинок на противоположном от него тротуаре.

И никто не обращал на него внимания больше, чем на любое человеческое существо из числа шмыгавших по улице.

Кейт горестно глубоко вздохнул и стал собираться в дорогу, Багажа у него было, что кот наплакал, – всего-то рассовать по разным карманам «Очерки» Уэллса, «Жизнь Допелля» да два журнала. Поскольку он уже извлек все полезное для себя из знаменательного труда «За» и «против» отуманивания?», то решил оставить книгу в номере. Как и вчерашний выпуск «Нью-Йорк Таймс».

Спустившись по лестнице, Кейт пересек вестибюль. За стойкой теперь стоял другой служащий, который даже не удостоил его взглядом. Кейт на секунду задержался в входной двери, поскольку, как ему сначала показалось, стекло было абсолютно целым. Но почти сразу же заметил следы свежей замазки по краям.

Кейт, окончательно придя в себя, почувствовал, что голоден. Поесть стало главным делом, поскольку он не держал ни крошки во рту со вчерашнего обеда. Кейт вошел в привлекательный по внешнему виду ресторанчик напротив муниципальной библиотеки.

Усевшись за небольшой столик, он принялся изучать меню. Из дюжины названий блюд лишь три оказались совершенно ему незнакомыми. Все они были вынесены вниз и в сторону от основного перечня. Речь шла о «Зот с Марса по-тулузски», «Роти Крайль с соусом Капи», а также «Лунная галлина».

Последнее, если только его не подводил испанский, означало «лунную курочку». Он пообещал себе, что как-нибудь обязательно отведает её, а также «Зота» с Марса и рои «Арайль». Но сегодня ему слишком хотелось есть, чтобы пускаться в сомнительные эксперименты. Посему он заказал гуляш.

То было блюдо, которое и требовало повышенного к себе внимания, и Кейт, жуя мясо, пролистал две последние главы «Всеобщей истории».

О межпланетной войне Уэллс писал с горечью. Он расценивал её как захватническую, в которой Земля выступала агрессором.

Жители Луны и Венеры оказались существа дружелюбными и начать их эксплуатировать не составило землянам никакого труда, чем они с лихвой и воспользовались. По своему умственному развитию эти колоссы с Луны не ушли дальше диких африканских племен, но селениты отличались более мягким и благодушным характером. Из них получались превосходные рабочие и особенно замечательные механики (в тех случаях, когда им толково объясняли таинства машин). Наиболее искусным и ловким из них удавалось сэкономить на зарплате ради путешествия на Землю. Но долго на ней задерживаться им было нельзя: после двух-трех недель пребывания начинало заметно ухудшаться здоровье. По этой же причине оказалось невозможным использовать их в земных условиях в качестве рабочей силы. Последнее, впрочем, было официально запрещено законом с тех пор, как тысячи селенитов полегли костьми спустя несколько месяцев после прибытия на Землю. Продолжительность жизни селенита равнялась примерно двадцати годам на Луне. Но на других небесных телах – Венере, Земле, Марсе или Каллисто – она никогда не превышала и шести месяцев.

Венериане по своему умственному развитию практически стояли вровень с землянами, но по складу характера кардинально от них отличались. Их интересовали только философия, искусство и высшая математика, и они очень радушно встретили землян, искренне надеясь на плодотворный обмен в области культуры и интеллектуальной деятельности. Их цивилизация не носила материального характера – ни домов, ни городов они не строили, вещами себя не обременяли, как, впрочем, машинами и оружием.

В сущности это были немногочисленные бродячие племена, которые за исключением интеллектуальных занятий, вели образ жизни, мало чем отличавшийся по своему примитивизму от животных. Они не только не препятствовали, но и всячески содействовали – правда, никогда не выступая в качестве рабочей силы, – колонизации и эксплуатации богатств Венеры пришельцами. Земля быстро основала там четыре колонии, население которых вскоре достигло миллионной отметки.

На Марсе, однако, события развивались совсем по-другому.

Его обитателей почему-то воодушевляла смехотворная идея не дать себя колонизировать. Их общество в своем развитии практически достигло того же уровня, что и земное, за исключением того, что они не додумались ещё до межпланетных путешествий, что, возможно, объяснялось отсутствием привычки носить одежду, а значит, полным их неведением в отношении швейных машинок.

Марсиане встретили первых землян вежливо, солидно и строго (они вообще все делали чрезвычайно серьезно, совсем не обладая чувством юмора). После куртуазного приема они посоветовали гостям вернуться восвояси и больше у них не появляться. Членов второй, а затем и третьей экспедиций они попросту уничтожили.

Захватив астролеты, на которых прилетели земляне, они даже не соблаговолили ими воспользоваться или скопировать как образцы для создания собственного космического флота. Просто они не испытывали никакого желания куда-то улетать с родной планеты. Уэллс в этой связи резонно замечал, что ещё никогда ни один марсианин не покидал свою планету живым, даже во время вскоре разгоревшейся межпланетной войны.

Те же несколько аборигенов, которых удалось взять в плен и водворить на борт корабля с намерением отправить их на Землю и тщательно там подызучить, покончили с собой ещё до того, как тот поднялся в разряженную атмосферу Марса.