Текст книги "Что за безумная вселенная!"

Автор книги: Фредерик Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава IX
Допелль

В крайне подавленном и мрачном настроении Кейт поплелся обратно в табачную лавку, где оставил свой чемодан и кипу журналов. Все оказалось в целости и сохранности. Он извинился перед владельцем магазинчика и в порядке компенсации купил у него пачку сигарет.

Тем временем улицы начали постепенно пустеть. Он понял, что, должно быть, приближаются сумерки, и следовало позаботиться об убежище на ночь.

Кейт начал поиски и вскоре на Восьмой авеню, почти на углу с 40 улицей, нашел то, что нужно: недорогой отельчик, где за оставленные в залог всего сто двадцать кредиток он снял на неделю комнату. Оставив чемодан и чтиво в номере, Кейт спустился пообедать в маленьком ресторанчике, а затем вернулся к себе, решив посвятить весь вечер чтению и размышлению.

Он взял один из журналов в руки. Теперь ему предстояло практически обеспечить реализацию своего плана. А нужно ли это было делать вообще? Вероятно, какие-то шансы на успех у него были, раз Мекки, эта блестящая сфера, настойчиво советовал ему осуществить задуманное.

Какое-то, достаточно длительное время, он никак не мог сосредоточиться. У него не выходило из головы более, чем когда-либо соблазнительное личико Бетти Хэдли в ореоле белокурых волос, с нежной и гладкой кожей и с так и напрашивавшимися на поцелуй алыми губками. Не говоря уж об этом очаровательном теле, подмеченном им в окне и сокрытым, насколько он мог судить, всего лишь плотно облегающим грудь лифчиком.

И чего он не послушался мудрых советов Мекки не идти за сферой? Тогда не впал бы он сейчас в это настроение полной прострации как раз в тот момент, когда ему требовалось мобилизовать всю силу своего интеллекта.

Долго ещё образ Бетти Хэдли мешал ему приступить к изучению купленных книг и журналов, а мысль о бесполезности любых усилий с его стороны в этой отчаянной ситуации настойчиво сверлила мозг. Но мало-помалу, вопреки этому удручающему настроению Кейт все же втянулся в чтение. И начал приходить к мысли, что кое-какие возможности у него наверняка имеются.

Ясно, он должен начать зарабатывать на жизнь сочинительством для этих или других журналов. Пяток лет тому назад, до того, как поступить на работу к Бордену, он очень активно занимался литературной деятельностью. Тогда он продал немало рассказов, но были такие, которые по тем или иным причинам так и остались нереализованными.

Соотношение первых со вторыми было примерно один к двум, что для не очень плодовитого и без особо буйной фантазии автора было не так уж плохо. Но это непрерывное творческое напряжение ему давалось с трудом, и когда возникло предложение занять постоянное место в издательстве, он принял его немедленно.

К настоящему времени он приобрел солидный пятилетний опыт работы старшим редактором, и считал, что уж теперь-то ему будет гораздо легче, чем раньше, быстренько и качественно настрочить какой-нибудь рассказчик. Сегодня он ясно видел свои прежние недостатки… и среди них почетное место занимала обыкновенная лень. А она – зло отнюдь не неизлечимое.

Ко всему прочему на сей раз у него уже были вполне готовые сюжеты из числа не проданных им рассказов, вспомнить которые большого труда не составило. Кейт был убежден, что сейчас он напишет их куда лучше, чем пять лет тому назад.

Он быстро, один за другим, пролистал журналы, пробегая напечатанные там материалы, останавливаясь лишь на некоторых. Снаружи стемнело, и черная вуаль отуманивания уже закрыла окно его номера. Кейт продолжал читать.

По мере этого занятия в Кейте все настойчивее крепло убеждение, что он не сможет вписать свои произведения в рамки окружавшей и так ещё мало ему знакомой действительности. Он наверняка наделает ошибок, возможно, и не столь уж крупных, но они выдадут его с головой. Вывод: писать на современную тему ему противопоказано.

К счастью, оставались две другие возможности. Согласно тому, что он почерпнул в «Очерках всеобщей истории» Уэллса, все в этом мире начало меняться с 1903 года, когда стали пропадать в неизвестном направлении швейные машинки. Значит, он ничем не рисковал, живописуя в рассказах исторического характера события до этой даты. Удачей для него можно было считать и то, что в колледже он всегда примерно изучал историю и довольно неплохо был подкован по XVII и XIX векам, особенно по событиям, происходившим тогда в Америке.

Он не без удовлетворения отметил, что все дешевые журналы охотно публиковали в довольно большом количестве исторические зарисовки, в этом смысле выгодно для него отличаясь от того, что было принято в его мире. Не исключено, что это объяснялось большей в этой Вселенной разницей в стиле жизни между современной эпохой и периодом Войны за независимость. «Необычайные приключения» составляли исключение из этого правила и, судя по всему, полностью специализировались на современных космических похождениях. Но издательство Борден в качестве противовеса им выпускало и другой журнал «Романтические истории», который основное внимание уделял рассказам периода борьбы за Независимость и Гражданской войны. Причем, им также руководит Кейт Уинтон.

С удовольствием он отметил, что даже журналы сентиментального характера весьма значительное место уделяли историческим новеллам. О таком поле деятельности он даже и не задумывался, т. е. тем самым для него открывалась и третья возможность.

Конечно, оставалась ещё литература предвосхищения, фантастика. Он подвергнул тщательному критическому анализу три купленных им журнала этого жанра и понял, что в этой области он совершенно ничем не рисковал. Там описывались приключения в далеких галактиках, вынесенные в очень дальнее будущее или, наоборот, отнесенные в дремучее прошлое. Не было недостатка и в историях с перемещениями во времени, а также о необычных проявлениях человеческого разума. Встречались даже и чисто фантастические произведения типа обрамленных в исторический контекст баек об оборотнях. Получалось, что и здесь он мог смело пробовать свои силы.

Изучение журналов он завершил к десяти часам и до полуночи просидел за столиком с карандашом в руке перед листком бумаги. Нет, он не начал уже сочинять – для этого ему была нужна пишущая машинка; он просто составлял перечень тех новелл, которые, по памяти, он написал в свое время, но продать так и не сумел.

За два часа набралось что-то около двадцати сюжетов. Попозже, он был уверен, придут на ум и другие. Из двадцатки шесть имели историческую тематику, в том числе четыре были довольно короткими, так что написать их ему труда не составит. Набрал он и ещё шесть историй, которые, как ему представлялось, написать будет легко, развернув их действие либо в историческом, либо в фантастическом плане.

Итак, для начала уже набралось с дюжину новелл, которые он мог бы практически сразу положить на бумагу, как только заимеет машинку. В случае, если он быстро продает из них одну-две, это было бы здорово. Конечно, он не сможет до бесконечности черпать темы из своих прошлых набросков, и рано или поздно, но ему придется начать выдумывать новые. Но с приобретенным за годы редакторства опытом, посчитал Кейт, с этой задачей он, пожалуй, вполне мог справиться. В любом случае запас не реализованных с свое время рассказов поможет ему встать на ноги.

Так, но если не удастся продать ни одного произведения до того, как иссякнул все его средства к существованию? Ну что же… тогда придется изучить возможность раздобыть деньжат, использую лежавшие у него в кармане монеты из его мира. В Гринтауне одна из них – в 25 центов – принесла ему две тысячи кредиток, но и навлекла на него крупные неприятности. Кейт решил, что теперь он будет действовать намного осторожнее и пойдет на риск только если его принудят к этому обстоятельства, да и в этом случае предварительно тщательно изучит этот вопрос с целью выявления возможных ловушек.

Когда стукнула полночь, ему уже так хотелось спать, что, как он ни силился, никаких других сюжетов вспомнить больше не сумел. И все же он ещё не все завершил из того, что наметил сделать за этот день. Он взял книгу «Жизнь Допелля» и углубился в нее.

Этот персонаж начинал интересовать его все больше и больше.

Через час он констатировал, что соперник у него был грознее некуда. Любое состязание с ним представлялось как абсолютно безнадежное дело.

Допелль (кажется, имени у этого типа просто не было) предстал перед ним как совершенно необыкновенное существо. Похоже, в одном-единственном лице собрались все достоинства – и без единого недостатка! – таких выдающихся личностей, как Наполеон, Эйнштейн, Александр Великий, Эдисон, Дон Жуан и рыцарь Ланселот. И все это – в двадцать семь лет.

История его жизни за первые семнадцать лет была изложена лаконично, сжато. Блестящий ученик, он получил множество дипломов и стал выпускником Гарварда в семнадцать лет с оценкой «отлично», показав себя лучшим в выпуске и уже тогда, несмотря на столь юный возраст, став весьма популярной личностью.

Обычно вундеркиндов не очень-то любят, но Допелль был явным исключением из правила. Он не был зубрилой. Всем своим успехам Допелль был обязан потрясающей памяти: все, что он читал и слышал, его мозг усваивал мгновенно и без малейших усилий.

Хотя он был сверхзагружен (посещал почти все курсы в Гарварде), Допелль как-то ещё и ухитрялся возглавлять команду регби, которая не знала ни единого поражения. После окончания университета он добился материального достатка, написав в свободное от иных трудов время с полдюжины приключенческих романов, имевших потрясающий коммерческий успех и сразу же признанных классикой в этом жанре литературы.

Вырученные за книги гонорары (все его произведения, само собой разумеется, были экранизированы) позволили Допеллю приобрести личный звездолет и собственную лабораторию, работая в которой, он за последние два года внес существенные улучшения в технику космических путешествий и в боевое оснащение землян в их галактическом противостоянии с арктурианами.

Вот таким был Допелль в семнадцать лет, в сущности, если сравнить с тем, кем он стал позже, обычным юношей. Но именно тогда и начался его подлинный жизненный взлет.

После Гарварда он поступил в школу, готовившую карды звездолетчиков, и закончил её в чине лейтенанта. Затем в течение года он скакал по армейским ступенькам от звания к званию. В двадцать один год он уже возглавлял всю контрразведывательную службу и был единственным землянином, кто лично отправился с разведзаданием в звездную систему арктуриан и вернулся оттуда целым и невредимым. Почти все знания об арках базировались на тех сведениях, которые он добыл во время этой операции.

Допелль был выдающимся космопилотом и потрясающим космовоителем. Под его командованием эскадрилья многократно отражала все наскоки арктуриан. Генеральный штаб, ссылаясь на его поразительные научные познания, умолял Допелля поберечь себя и не участвовать лично в звездных сражениях. Но к этому времени он уже, несомненно, вышел из-под всякого контроля, поскольку всякий раз, как только предоставлялась возможность, он, очертя голову, бросался в драчку. Причем казалось, что он находится под каким-то совершенно удивительным покровительством. Враг даже ни разу не сумел поразить никаким видом оружия ярко-красный звездолет Допелля, называвшийся «Мститель».

В двадцать три года он встал во главе всех вооруженных сил Солнечной системы, но создавалось впечатление, что верховным командованием он занимался менее всего. За исключением критических периодов, Допелль предпочитал делегировать другим эти свои права, а сам проводил время, либо пускаясь в головоломные разведывательные и контрразведывательные операции, либо просиживая в тайне от всех в свой лаборатории, размещенной на Луне. Только благодаря его научно-техническим находкам Земля удерживалась на одном уровне с арками, и даже шла несколько впереди.

Список того, что он понаоткрывал в своей лаборатории, был просто невероятен.

Но главным его достижением, видимо, все же был Мекки – искусственный интеллект. Создав его, Допелль наделил сферу такими ментальными качествами, которые намного превосходили возможности человеческих созданий. Мекки далеко шагнул за их пределы.

Он мог читать мысли и напрямую телепатически общаться с людьми одновременно с большим количеством или индивидуально с любым человеком. На небольших расстояниях Мекки был даже способен считывать мысли арктуриан. Это пытались сделать и те из людей, кто обладал телепатическим даром, но они не смогли сообщить о результатах своих усилий, так как все посходили с ума сразу же по вступлении в контакт.

Мекки мог также – словно обычный компьютер – решать любую проблему, когда в его распоряжение предоставляли все необходимые для этого данные.

Более того, Мекки был наделен способностью к телепортации мгновенному перемещению из одной точки пространства в другую, не прибегая к помощи звездолета. Это делало из него идеального посланца, которого Допелль, где бы он ни находился, мог в любой момент направить для связи с кораблями галактического флота и с различными правительствами на Земле.

В конце книги, буквально в нескольких коротких, но взволнованных абзацах, излагалась история романтической любви Допелля и Бетти Хэдли. Утверждалось, что они были помолвлены, нежно любили друг друга, но со свадьбой дружно решили подождать до конца войны.

Мисс Хэдли уже возглавляла самый популярный женский журнал к тому времени, когда познакомилась с Допеллем, прибывшим с тайной разведывательной миссией в Нью-Йорк. Простой люд был в умилении от их любви, благославлял её и с нетерпением ожидал конца войны и дня их бракосочетания.

Кейт Уинтон, изрыгая проклятия, отложил книгу в сторону. Есть ли в мире что-то более безнадежное, чем его любовь к Бетти Хэдли?

И все же в глубине души, даже находясь в таком глубочайшем отчаянии, он не сдавался. Ну, не может же быть такого положения, когда буквально все выстраивалось против него! непременно должен существовать какой-то способ преодолеть эту безысходность.

Только к часу ночи он, наконец, разделся, намереваясь отойти ко сну. Но предварительно позвонил портье, наказав разбудить его в шесть утра. Завтра уму предстояло изрядно потрудиться.

Забылся он быстро и привидилась ему, естественно, Бетти. В том самом, более или менее одетом состоянии, какой он увидел её в окне резиденции на 37 улице. Но теперь на фоне причудливого пейзажа какого-то иноземья за ней хищно гнался невероятный пятнадцатиметрового роста монстр с выпуклыми глазищами, с девятью – с каждой стороны туловища – лапами, наделенный в придачу зелеными щупальцами метровой толщины.

Но незадача была в том, – согласно абсурдной логике снов такого рода, – что этим зеленым чудовищем был никто иной, как он сам, Кейт, а в тот самый момент, когда он вот-вот должен был сцапать Бетти, откуда-то вынырнул молодой и прекрасный, романтический герой со стальными мускулами, и был это, вероятно, Допелль, хотя и странно смахивавший на Эррола Флинна. И этот доблестный Допелль, ухватив зеленого монстра, под видом которого выступал Кейт Уинтон, грозно повелел:

«– А ну возвращайся на свой Арктур, мерзкий шпион!» – после чего вышвырнул его в космос. И Кейт закружился, беспорядочно стуча своими восемнадцатью лапами и добавочными щупальцами, где-то в вакууме сначала между планетами, а затем и между различными светилами. И мчался он с такой стремительностью, что звенело в ушах. Причем, все сильнее и сильнее, пока не очнулся, сбросив обличье арктурианина и осознав, что это надрывается телефон.

Сорвав трубку, он услышал:

– Шесть часов, мистер.

Кейт не решился вновь откинуться на подушку из-за боязни снова заснуть. Он немного посидел в кровати, размышляя о своем сне, который, по правде сказать, был не более бессмысленным, чем все, что случилось с ним до настоящего времени.

Интересно, а на кого на самом деле похож Допелль? Неужели на Эррола Флинна, как это ему привидилось? Почему бы и нет? Может, Допелль и был самим Эроллом Флинном. Надо бы проверить, существовал ли тот в этом мире?

Он бы весьма удивился, если бы это оказалось не так.

А не влип ли он в какую-нибудь квази-реальность, порожденную фильмом или книгой? Что тут невозможного? Допелль, убеждал он себя, был персонажем слишком совершенным, чересчур фантастическим, чтобы существовать в действительности. Он не подходил даже на роль супермена для дешевенького журнальчика. Ни один директор издания, если он в здравом уме, не принял бы рукописи со столь неправдоподобным героем.

Но если та Вселенная, в которой он очутился, оказывается слишком абсурдной даже для фантастического произведения, то какого черта ему велят поверить в её реальность.

А ведь Мекки с его искусственным мозгом предвидел его реакцию, когда проронил в ходе их краткого общения:

«…Не допустите ошибки, которая может оказаться для вас фатальной. Мир, в котором вы находитесь, вполне реален и не является продуктом вашего воображения. Вы подвергаетесь не мнимой, а существующей на самом деле опасности…»

Мекки – а то, что он существовал было неоспоримым фактом предусмотрел, что у Кейта появятся подобные мысли. И он был прав. Тот мир и беда, в которую он попал, не были чем-то придуманным и эфемерным, и если у него на этот счет оставались ещё какие-то сомнения, то наилучшим доказательством их необоснованности было внезапно возникшее желание перекусить.

Так что Кейт поспешил одеться и вышел из номера.

В шесть тридцать утра на улицах Нью-Йорка было так же оживленно, как в его мире часов в десять или одиннадцать. Сокращение дневного времени из-за отуманивания настоятельно потребовало от всех начинать активную жизнь спозаранку.

Купив свежий номер газеты, он пробежал его за завтраком.

Разумеется, новостью номер один был визит в Нью-Йорк Мекки и оказанный ему населением прием. На четверть страницы протянулся снимок сферы, остановившейся у открытого окна, откуда, высунувшаяся наружу, Бетти Хэдли приветствовала толпу зевак.

Крупными буквами в рамочке воспроизводились слова Мекки, телепатически обращенные к собравшемуся народу: «Друзья, а теперь я вынужден покинуть вас, поскольку мне поручено передать мисс Хэдли послание от моего создателя и хозяина Допелля…»

Слово в слово. То было, вне всякого сомнения, единственное официальное заявление, сделанное искусственным мозгом. Час спустя он уже отбыл «куда-то в Космос», как выразилась газета.

Кейт быстренько пролистал остальные страницы. Нигде не упоминалось о том неминуемом кризисе, о котором Мекки говорил только ему лично. если ситуация и впрямь ухудшилась для землян, то широкие массы об этом не информировали. Если Мекки и доверил ему военную тайну, то, очевидно, потому, что, быстро прозондировав его мысли перед вступлением в контакт («Весьма любопытная сложилась ситуация, Кейт Уинтон…»), он сделал однозначный вывод о том, что у него даже при всем желании – появись оно! не было ни малейшего шанса разгласить этот секрет.

Его внимание привлекла небольшая заметка в верхней части на одной из страниц: некто, прочитал он, был подвергнут штрафу в пять тысяч кредиток за то, что у него обнаружили монету. Но в статье не говорилось, почему обладание таковой рассматривается как незаконное деяние. Он отметил про себя, что надо будет обязательно прояснить этот вопрос в библиотеке. Но сегодня для этого времени у него не было.

Первым делом ему следовало взять напрокат пишущую машинку.

Посему прежде чем покинуть ресторан, он заглянул в справочник и узнал адрес ближайшего магазина канцпринадлежностей.

Он пошел на риск и пустил в ход все ещё лежавшие у него в портмоне документы на имя Кейта Уинтона, сумев в результате достать портативную машинку даже без залога. Кейт поспешил вернуться с ней в отель.

А затем наступил самый напряженный в его жизни трудовой день.

К семи вечера он смертельно устал, но зато натюкал семь тысяч слов. Получились два рассказа соответственно на три и на четыре тысячи.

Конечно, они заметно отличались от тех, что он когда-то давно сочинил, но были скроены гораздо лучше. В одном действие происходило во время Гражданской войны. Вторая новелла носила скорее сентиментальный характер и описывала события эпохи пионеров освоения Канзаса.

Он рухнул на кровать даже не в силах поднять трубку телефона и попросить дежурного разбудить его завтра утром. Он знал, что больше двенадцати часов не проспит, то есть, если встанет в семь, то вполне успеет сделать все, что наметил.

Но пробудился он где-то сразу после пяти и наблюдал через окно, как солнечные лучи разгоняли черную пелену тумана. Спектакль был захватывающий, и он любовался им все время, пока одевался.

В шесть часов он позавтракал, а затем вновь вернулся в номер и перечитал оба рассказа. Остался ими весьма доволен. То, что надо. В свое время – теперь он это прекрасно видел – он не смог их продать не потому, что слабоват был сюжет, нет, а из-за недостаточной динамичности в развитии действия и не очень умелой подачи материала. Да, недаром провел он пять лет во главе журнала, многому там нахватался.

Ясно, что в качестве писателя он вполне в состоянии зарабатывать себе на жизнь – теперь он в этом уверился. Безусловно, выдавать по паре новелл каждый день он не сможет, исключая, пожалуй, ещё разок, когда по памяти он намеревался восстановить другую сработанную им когда-то вещицу. Но у него и не будет надобности работать в таком бешеном ритме. Создав из старых запасов с десяток историй, он получит аванс. А после этого вполне будет достаточно сочинять в неделю самое большее два коротких и одну нормальной величины новеллы, даже в том случае, если, как и в былые времена, ему будет удаваться сбывать из них только каждую вторую. Но у него не было и тени сомнения в том, что его мастерство как писателя сегодня намного выше, чем было раньше, поскольку то, что лежало сейчас перед ним, было куда как качественней его прежних писаний.

Надо сделать ещё одну, решил он, а затем попытаться их пристроить. И начнет он, естественно, с издательства Борден. Не только потому, что он отлично знал фирму, но и по другой, весьма прозаической причине: там платили в сжатые сроки. Нередко, желая поддержать и поощрить материально нуждающегося автора, он сам давал распоряжения выслать тому чек через день, сразу же по прочтении рукописи и принятии её к изданию.

Темой третьего произведения он избрал фантастику, использовав одну из идей, когда-то удачно положенных в основу рассказа в две тысячи слов. Он прекрасно помнил сюжет и знал, что справиться с задачей за пару часов. По словам Мэрион Блейк, Борден как раз нуждался сейчас в фантастических рассказах для планируемого нового журнала, так что шансы сразу же реализовать его были достаточно высоки.

На сей раз не пришлось даже вносить сколь-нибудь значительных изменений. Речь шла о путешествии во времени: человек XX века оказывался в доисторической эпохе, и повествование велось от лица пещерного человека, встретившего этого любителя прогулок во времени. Никаких элементов сегодняшнего дня, т. е. никакого риска для Кейта попасть впросак.

Он уселся за машинку, и к девяти часам все уже было кончено, хотя он разошелся и несколько удлинил рассказ. Но новая версия получилась намного лучше прежней, и он остался ею вполне удовлетворен.

Через полчаса он уже мило улыбался Мэрион Блейк в приемной издательства Борден.

Та тоже не осталась в долгу:

– Чем могу быть вам полезна, мистер Уинстон?

– Я принес три рассказика, – гордо возвестил он. – Один хотел бы передать мисс Хэдли для её женского журнала. А другой… Кто, вы сказали, занимается этим новым журналом фантастики?

– Кейт Уинтон. Во всяком случае пока. Как только новое издание наберет силу, его, возможно, передадут кому-то другому.

– Превосходно. Тогда это по его ведомству. А кто занимается «Романтическими приключениями»?

– Так же мистер Уинтон. Как, впрочем, и «Необыкновенными приключениями». Полагаю, что сейчас у него как раз никого нет, и я выясню, сможет ли он вас принять. К сожалению, в данный момент мисс Хэдли занята, но, не исключено, освободится к тому времени, когда вы кончите беседу с мистером Уинтоном, мистер Уинстон. Кстати, вы выбрали псевдоним?

Он досадливо щелкнул пальцами.

– Ах! Совсем упустил из виду! Ладно, послушаем, что по этому поводу думает сам мистер Уинтон. Я все ему объясню, а именно, что подписывался настоящим именем только под репортажами и что, если он пожелает, я готов взять любой псевдоним. Так что этот вопрос никакого значения не имеет.

Мэрион тем временем уже соединялась по телефону с боссом. Она что-то сказала ему – Кейт не расслышал.

Закончив разговор, она вновь одарила его улыбкой:

– Он готова вас принять… Я… хм… сказала ему, что вы – один из моих друзей.

Кейт вполне искренне рассыпался в благодарностях.

– Большущее вам спасибо, Мэрион.

Кейт по собственному опыту знал о важности таких мелких деталей. Этого было недостаточно, чтобы всучить заведомо непроходную вещь. Но прочтут её сразу, а если примут, то быстро оплатят.

Автоматически направляясь в офис Кейта Уинтона, он вдруг сообразил, что в принципе не должен был бы знать его местонахождение, поскольку Мэрион ему об этом не говорила ни слова, но отступать было уже поздно.

Спустя мгновение Кейт Уинтон уже сидел напротив Кейта Уинтона и пожимал ему руку поверх стола со словами:

– Мистер Уинтон, моя имя – Карл Уинстон. Я написал пару рассказов для вашего журнала. Конечно, я мог бы послать их почтой, но предпочел воспользоваться поездкой в Нью-Йорк и встретиться с вами лично.