Текст книги "Sex Pistols - История изнутри"

Автор книги: Фред Верморел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

НЬЮ-ЙОРК

Телефонный разговор между Сидом Вишиусом (больница Джамайка, Нью-Йорк) и Робертой Байли (Манхеттен), 20 января 1978.

– Сид? Это Роберта, помнишь меня по турне? Я фотограф, ты палец мне еще сломал, палец мне вывихнул?

– Я палец сломал?

– Ну так, просто ноготь сломал. Как ты?

– Правда что ли? А да, помню. Ты хочешь приехать в больницу меня навестить?

– Да, можно, но сейчас снег идет. У меня нет машины, а поезда не ходят – ветер сильный.

– Я один совсем.

– Я завтра приехать собираюсь, ты до завтра будешь в больнице?

– Я обратно в Лондон завтра собираюсь.

– Да, но все аэропорты закрыты.

– Ну тогда я все равно завтра должен выбираться отсюда, я к девчонке поеду одной, я знаю где она живет, вообще я...

– Как ты себя чувствуешь?

– Слабость.

– Никто тебя не навестил, да?

– Никто.

– Да, тут все так тоскливо, ты видел наверно по телевизору.

– Да, я тут совсем один.

– Вот черт. Я правда очень далеко сейчас от тебя, но я приеду, я покажу тебе классные фотографии. Сколько ты уже в больнице? Одну ночь?

– Мм, да.

– А что со всеми остальными случилось? Кто еще с тобой летит?

– Бути. А ты фотограф? – Да.

– Не журналистка?

– Нет, я фотограф.

– Что случилось тогда – я принял 80 миллиграмм метадона, так, и еще шесть или семь таблеток валлиума и кайф словил в воздухе, понимаешь, там больший эффект получается, чем просто на земле. Когда ты в самолете, отъехать можно гораздо быстрее.

– Да, ты всегда быстро отъезжаешь.

– Ну вот это и случилось.

– И Бути тоже вернулся?

– Да.

– Он в Лондоне? Вы не вместе?

– Нет, но он все еще здесь.

– А где он?

– Не знаю.

– Вот здорово. А больше никого в Нью-Йорке?

– Да есть люди какие-то в Нью-Йорке, но только плевать всем, что... (неотчетливо).

– Черт, пиздец какой. Я могу Бобу вечером позвонить, знаешь Боба Грайена?

– А, не надо, оставь, я звонил уже ему.

– И что он сказал?

– Сказал, что не может.

– Из-за погоды, да?

– Да.

– Шоссе к больнице все перекрыто. Там правда пиздец и все поезда идут поверху вместо того, чтобы идти по туннелю. Ветер слишком сильный.

– Их что там всех сдувает?

– Я думаю их просто остановили, слишком опасно, потому что вечером ветер еще усилится.

– Да я и не жду никого – чтобы кто-то сел на поезд и приехал меня повидать...

– Ой да ладно тебе, прекращай, у тебя телевизор там хоть есть?

– Чего?

– Телевизор у тебя есть?

– Да.

– Цветной или чернобелый?

– Что я могу – так это что-нибудь почитать.

– Журналы там есть, да?

– Чего я очень хочу – это большую-большую кипу комиксов Марвела.

– Да, у меня дома есть отличные книжки-комиксы.

– У меня тоже, но Бути их взял, козел.

– И у тебя нет возможности с ним связаться?

– Нет, он сказал, что попозже сегодня позвонит, но ему плевать. Ему всегда плевать. Пиздюк он.

– А если к вам туда придти, к тебе-то пустят, это проблема?

– Не проблема.

– А что с самой группой-то произошло?

– Я ушел от них.

– Кажется, что все ушли друг от друга.

– Да, я не думаю, что кто-то реально хочет все это продолжать, но у всех кишка тонка сказать об этом прямо поэтому я просто позвонил Джону и сказал все, что я о нем думаю, и когда я думал... понимаешь, я считаю, я все еще думаю, что со мной как раз все в порядке, я был лучше всех остальных.

– Да, твоя позиция – да, а что собираются делать Стив и Пол?

– Не знаю, попробуют другую группу сделать и не выйдет ничего. Джон конченый человек, абсолютно.

– Кажется, тут какое-то общее соглашение.

– Чего?

– (повторяет).

– Почему?

– Ну все говорят – что ему дальше делать?

– Да, правда.

– И никто даже представить не может, что он дальше будет делать.

– Он конченый человек, правда, он уже не тот. каким раньше был.

– Может, это его немного встряхнет.

– Да, я надеюсь, что это его встряхнет и он будет способен еще что-то сделать. Это отлично бы было, но если это его не встряхнет и он так и останется, он просто будет ни на что не способен, его и знать никто не захочет. Говорить будут: «О, неужели его когда-то звали Джонни Роттен?»

– Я думаю все в Англии очень расстроятся из-за этого.

– Да.

– И как ты на все это смотришь? Что тебя беспокоит?

– Я рад, что все кончилось, потому что это было как. я все время чувствовал, что только от меня шла конкретная энергия. Ты видела наш концерт во Фриско?

– Да.

– Ты не заметила, что...

– Ужасный там был концерт.

– ... Джон уже совсем сдал, да?

– Да. Стив больше прыгал, я вообще не видела хуже концерта.

– Да, я думаю отличный был в Далласе или где там...

– Сан-Антонио. Это был самый лучший.

– Правда? Это тот, где я по лицу получил?

– Нет, это как раз Даллас. Мне тот нравится, где ты ударил гитарой парня этого.

– А это тот, где у меня совсем крыша съехала?

– Да, Джон там прыгал вокруг всех вас и люди швырялись пивными банками. Обалденно здорово было. У меня есть отличные фотографии, я покажу тебе. Тонны просто. Мы завтра должны встретиться, я вытащу Грайена.

– И у тебя получится?

– Да, и мы все с собой принесем.

– Давай, давай, тащи его с собой. Только нужно до девяти придти.

– Утра?

– Нет.

– Вечера?

– Если вы вечером появитесь...

– Но если завтра разрешат вылет, если аэропорт откроют, ты утром тогда поедешь?

– Я же сказал мне пора, потому что София закажет билет.

– Но могут не разрешить вылет, одна вещь есть.

– Вот и хорошо – я хочу еще в Нью-Йорке побыть один день по крайней мере.

– Да, обязательно, обязательно, тебе нужно сходить в город, там много есть людей, которые хотят тебя видеть.

– Ага.

– Ты же там никогда не был, ты здорово проведешь время, если ты здоров, конечно.

– Я пить не могу, совсем не могу, мне доктор сказал если я выпью хоть немного, как я все это время пил, а это уже довольно долго продолжается, вот, я и шести месяцев не протяну.

– Ну так не пей тогда, жопа.

– Наркотики то же самое, даже хуже еще, но понимаешь, если я куда-нибудь пойду, я же не буду там просто сидеть.

– Но ты же можешь просто зайти, потусоваться, я не знаю.

– Если я пойду куда-нибудь, я не смогу удержаться от искушения и все пойдет насмарку. Я совсем загнусь.

– А что ты в Лондоне будешь делать? То же самое?

– Да, судя по всему, шесть месяцев мне осталось привет.

– Ты должен взять себя в руки.

– Я не умею, не могу взять себя в руки.

– Нет, ты можешь, попробуй просто ради эксперимента

– Что просто совсем ничего? Я с трудом себе это представляю. Я уже несколько лет веду такую жизнь.

– Нет, просто такой эксперимент проделай и посмотри что произойдет. Должен же быть выход какой-то.

– Ладно, слушай, попробуй вечером вытащить Бобби

– Вечером это физически невозможно, но завтра обязательно, если ты еще будешь там.

– Если самолет завтра не улетит, завтра и увидимся

– А ты звонить можешь оттуда?

– Да.

– Тогда может мой телефон запишешь?

– Окей.

– А где Малькольм? Обратно в Англию улетел?

– Малькольм в Л. А.

– А, он все еще там. И что он делать думает?

– Отдохнет немного, а потом не знаю.

– Новую группу?

– Да, я в Лондон возвращаюсь и мы будем делать группу с Джонни Фендерсом.

– Да, давай, ты гораздо лучше, чем Билли Раф.

– Чего?

– Это их бассист, ты можешь быть вместо него.

– Да, правильно, он просто козел.

– Ты гораздо лучше.

– Представь себе какая группа у нас будет – я, Фендерс, Нолан и Вальтер Лар.

– Потрясающе, правда потрясающе.

– Мы здорово сыграем, правда? Особенно если я выздоровлю. Это будет для меня хороший стимул скорее поправиться.

– Но Джонни иногда употребляет, он иногда... я ими в виду, что у него есть свои вредные привычки, но несмотря на это он выглядит вполне здоровым. Я не знаю как это него получается.

– У него гепатита не было. У меня гепатит был, и когда я из госпиталя вышел, я просто загубил себя. Я не знаю почему но все говорят, что мне нельзя, а я продолжаю и все тут. Такая у меня натура.

– Твоя натура доведет тебя до беды.

– Моя натура убьет меня в шесть месяцев.

– Ты должен попробовать все изменить.

– Да, я сделаю, что в моих силах.

– Ты можешь позвонить мне, попозже сегодня, или завтра позвони, если ты еще будешь там. Я тоже тебе еще позвоню.

– Да, окей, в любом случае спасибо за звонок.

– Позвони, если скучно будет, окей? Мы беспокоимся за тебя. Береги себя. Пока.

– Пока.

Взято из John Savage, «England's Dreaming».

ЗАГОРЕЛЫЕ

ЭЛ. КЛАРК: Стив и Пол как-то съездили в Рио и вернулись оттуда загорелые, и все это выглядело очень комично, потому что нелегко было, на них посмотрев, не развлечь себя тем, что понятия могут принимать прямо противоположное воплощение. Я помню как после записи «Каникул Под Солнцем» у меня были каникулы, и именно под солнцем, и я думал все время: Господи, неужели и впрямь со мной это происходит? И через два дня до меня дошло, что все это называется каникулы под солнцем, меня озаглавили как и все остальных там, и я послал все подальше.

Но когда Стив и Пол вернулись из Рио, такие радостные и загорелые, и ты видел как они поддались всей этой южной жизни с ее прелестями, можно было просто умереть со смеху.

Потом несколько месяцев все мы топтались на месте. А Джон полетел на Ямайку с Ричардом Брансоном и еще одним парнем, который работал у нас, нашим промоутером по имени Руди ван Эдмон, он очень подружился с Секс Пистолз. Они полетели на Ямайку подписывать контракты с группами, и я думаю Джон был неофициальным советником у них, потому что он один из троицы что-то знал о реггей. И они застряли в Америке, а Малькольм уже решил делать фильм свой, Великое Надувательство Рок-н-Ролла, и Джон, сидя у бассейна, постоянно находил эти камеры, запрятанные в кустах. Мне кажется, Малькольм действительно хотел снять этот изобличительный кадр – Джон сидит возле плавательного бассейна. Но я не думаю, что он что-то снял (смеется). Джон, я думаю, каждый раз вовремя засекал камеру.

НАДУВАТЕЛЬСТВО

ДЖУЛИЕН ТЕМПЛ: Малькольм был очень резко настроен делать фильм, и мы пришли к решению, что нам следует сохранить всю структуру и использовать какие-то документальные кадры, которые мы собрали. Это была как раз Бразилия, туда поехали Стив и Пол, Сид заболел, а Джон уже откололся от группы. Малькольм вернулся в Англию и мы решили отправиться туда и поснимать Ронни Биггса с Полом и Стивом, может и Сид туда подтянется, если выздоровеет.

Итак, мы поехали в Бразилию с компанией киношников И мы выпивали в самолете и соображали, что там будет с Биггсом. Идея была такая: попытаться что-то сделать с каждым из группы в разных уголках земного шара, всякие сумасшедшие ситуации, как можно тратить деньги, как прожигать деньги...

Но, оказалось, в Бразилии что-то снять очень трудно – там как раз был Карнавал и плюс не было ни камер необходимых, ни разных других вещей – вышел сплошной хаос. И Биггс был в сильном обломе, потому что, знаешь, (пауза) он был раскаивающийся такой. Нет, он не был реальным бандитом, какого ждал Малькольм, как я думаю. Он был как раз персонаж для медиа, и его обламывал именно элемент лихости в фильме, хотя он был отличный парень и, знаешь, это было здорово, когда он пел в Секс Пистолз, у него был отличный имидж для медиа – а мы за него как раз и беспокоились больше всего.

В: И что, трудно было заставить его что-то делать?

ДТ: Нет, за деньги он делал все. И он искренне сошелся с Полом и Стивом. Я думаю, у них было похожее происхождение, и они отлично поладили, для них это легко оказалось. А заплатить ему предполагалось 2.000 только за съемки, плюс выручка от пластинки. Но я не знаю – заплатили ему столько или нет. Надеюсь, что да, но возможно, что нет.

В: Правда?

ДТ: Я думаю он очень расстроился от этого. Возможно, впоследствии ему все заплатили, но я точно помню, что он звонил нам и настаивал на том, что он не получил всей своей суммы.

В: А что, проблема была в том, что деньги находились У Малькольма?

ДТ: С деньгами вообще были невероятные проблемы Очень большие. Правда, беспокойств из-за этого было больше всего. Я не знаю точно сколько стоила Бразилия, но очень дешево, кажется около 20000 – зато потом мы истратили кучу денег.

В: А как он крутился в смысле денег? Он что – брал большие кредиты или же у него был свой финансовый актив? Как он всем этим оперировал?

ДТ: Да, и я думаю он все еще получал деньги от записей – в банке от тех дел все еще лежат деньги. Но я думаю с деньгами становилось все хуже и хуже – я помню, когда мы поехали в Париж – следующая идея была взять Сида в Париж – я помню были немыслимые заморочки с Барклай-Рекордз и их 10 000 фунтов, и в то время это было очень важно для нас – получить эти деньги. Поэтому денег тогда на руках было недостаточно. И, ммм, Барклай нам заплатил потом эти деньги.

Париж – это был наш следующий шаг. Тем временем мы проработали много идей и пришли уже к этой идее надувательства: Малькольм должен был давать 10 уроков. Потому что к тому времени на Малькольма обрушилась плохая пресса. Знаешь, много было всяких историй, мол, ой все проделал только ради денег, и он превратился в такой макиавеллический персонаж, который эксплуатировав невинных Секс Пистолз. И потому все эти уроки и все представление с Малькольмом было задумано как гиперболизация этих элементов – он должен был выглядеть очень зловеще и все неправдоподобные вещи должны были выглядеть правдой за счет преувеличений и прямой лжи, и эти извращенные факты выставляли Малькольма провидцем, якобы он все предвидел и спланировал, якобы он был вдохновителем всех событий. Это была очень правильно выраженная спонтанная реакция на кризис в целом. И я считаю – тут действовала еще инерция тех идей, которые однажды свели воедино всю вещь, и конечно ничего не было спланировано.

СИД ВИШИУС – КИНОЗВЕЗДА

ДЖУЛИЕН ТЕМПЛ: Итак, следующее, что мы должны были сделать отвезти Сида в Париж и продумать весь его ряд – он должен был петь перед очень буржуазной аудиторией – потому что к этому времени уже Секс Пистолз превозносили многие люди, которые вообще ни во что не врубались. И Надувательство было задумано, чтобы окоротить это все; их популярность необычайно выросла среди музыкальной прессы, и фильм должен был их заставить снова все возненавидеть, а это всегда дает тебе больше гибкости, больше простора для движения, если ты хочешь делать что-то новое. И Надувательство в этом смысле здорово сработало.

Сначала мы не собирались вообще делать «Мой Путь» (хит Ф. Синатры в исполнении С. Вишиуса – п.п.). Сначала мы хотели, чтобы там был «Je ne regrette rien». И тут начались колоссальные трудности и перепалка между Малькольмом и Сидом. Сид, и это очень грустно, настаивал, чтобы Малькольм подписал, что он больше не будет им командовать. И сам Сид не разговаривал больше с Малькольмом. И две недели в Париже мы провели, пытаясь заставить Сида спеть и приступить к съемкам.

В: И Малькольм подписал что-то подобное?

ДТ: Он что-то подписал, да. Я не знаю что там произошло. Совсем ничего не знаю. Я уверен, что ничего не значило, но Сид верил, что значило. Не знаю. И с Сидом было очень трудно работать, в основном из-за героина. И еще он сильно ненавидел Роттена, эта ненависть и привела его к Малькольму.

В: А на чем она была основана?

ДТ: Сид увидел, что Роттен ссучился в Америке. Если взглянуть на этот американский материал, то Сид там единственный, кто взял на себя все безумие, кто делал их больше, чем просто рок-группой. Ммм, я думаю, Роттена это сильно задело и он просто растерялся. И Сид в этом смысле чувствовал себя наследником Роттена, он должен был занять его место. И ему совсем не нравился Роттен. Нет, раньше он ему всегда нравился, но он был сильно не в себе из-за того, что Роттен, а не он, занимает главное место.

Нужно еще добавить, что он был в полном отрыве от какого-либо понимания происходящего – какого хуя здесь все делают – он полностью отъехал от наркотиков. И мм, Нэнси круто взяла его под свой контроль.

Я помню мы вновь и вновь пытались заставить его спеть «Мой Путь» и начать съемки, но это было невозможно. Два дня мы провели на студии, пытаясь, чтобы он открыл рот – он не мог открыть рот. Даже Стив Джонс прилетел ему на помощь. И я, помнится, пришел как-то утром отель, утром после всех этих обломов с ним, и сказал Малькольму – а Малькольм во все это не лез – сказал что Бути, я, Стив занимаемся только Сидом. Малькольм был еще в кровати и когда мы сказали ему это, он очень разозлился и позвонил Сиду в номер и начал с ним разговор такой, знаешь, что ему конец настанет, что он простое ебаный «джанки» и у него нет никакого будущего, если он не может работать вместе со всеми.

И пока он так говорил, Сид передал трубку Нэнси, а Малькольм продолжал говорить все Нэнси, и вдруг дверь комнаты распахнулась ударом ноги – представь себе Брайтон Отель на рю де Риволи и эту комнату в стиле 18 века – и Сид появился в мотоциклетных сапогах, со свастикой па рубашке, он просто прыгнул на Малькольма и стал его бить – тот выскочил из комнаты и побежал по коридору, и эти женщины с бельем кричали: «О, Монсеньер, Монсеньер!» и пытались все остановить. Сид побежал за ним по коридору, Малькольм вскочил в лифт, Сид за ним и начал просто избивать его.

После этого Малькольм уехал домой, он просто сказал: «Вот и все, я ухожу». И оставил нас все доделывать с французской бригадой.

В: И что Сид сильно его избил?

ДТ: Нет, никаких серьезных физических повреждений. Но знаешь, психологически это был очень сильный удар для него, он был подавлен – знаешь, ненависть того парня была нешуточной.

Итак Малькольм отправился домой. И нам не удались даже закончить съемки. И чтобы он спел «Мой путь», нам пришлось для него немного изменить слова, тут Нэнси помогла нам. И он просто обрадовался, когда узнал, что специально для него сделали изменения в песне. Потому что первоначальная идея, может не очень хорошая, была такова: он всю песню поет как Френк Синатра. А Сид говорил: «Я хочу все сделать в стиле Ramones. И компромисс мы нашли такой – вступительный куплет он пел как Синатра, а потом уже в стиле Ramones.

В: А почему Сид так ненавидел Малькольма? Он сам говорил что-то про это?

ДТ: Да, говорил. Его резон был такой – не думаю, что правильный – что он якобы наводнен какими-то рок-н-ролльными традициями, через Нэнси и через Heartbreakers. и что Малькольм его зажимает, не позволяя им играть, не давая им стать рок-н-ролльной группой, чего Сид действительно хотел, я думаю.

И еще он очень разозлился на фильм Расса, потому что тот проигнорировал саму группу. Хотя он и оставался доволен съемками в Париже, потому что знал, что он звезда в этом фильме, и он пытался сыграть как можно лучше, хотя он был достаточно болен, и еще мы все время пытались спрятать его куда-нибудь; мы сначала устанавливали камеры, вытаскивали его, говорили: ты делаешь то-то и то-то, и снова забирали его. Потому что иногда он был в таком состоянии, что запросто мог наброситься на кого-нибудь – у него был с собой нож и он мог напасть на людей.

Мы много снимали его в еврейском квартале, где он расхаживал в майке со свастикой и местные люди от него шарахались, был действительно серьезный антагонизм. Я помню, что он был способен на ужасные вещи.

Вот, и он разлеживался в своей комнате и мы не могли его вытащить оттуда – киношная бригада появлялась обычно в 9 утра, а он вставал только в 12 и лежал, требуя выпивки, и если официантки приносили ему водку и тоник вместо водки и апельсинового сока, он швырялся ими. Все стекла у него были вдребезги разбиты и его выгнали из отеля. Всех нас выгнали из отеля.

И я помню, придя однажды к ним после съемок – все из-за этой Нэнси – я помню как пришел однажды, а она порезала себе вены, кровать вся в крови, она как бы сделала имитацию попытки к самоубийству, чтобы дать понять Сиду, что тот не должен ее бросать даже на несколько часов, даже на время съемок. С ней все было очень странно. И из-за этого все было очень трудно. Когда Малькольм был рядом, полегче все становилось, но все равно очень трудно.

В: А как ты себя чувствовал, работая с Сидом?

ДТ: (пауза) Ну, я думаю, просто (пауза) конечно, временами я думал: все очень плохо, потому что он был болен и просто физически неспособен работать. Мм, но он хотел работать. Знаешь, он был очень... он все время спрашивал: хорошо или нет получилось, я могу еще дубль сделать, он хотел выглядеть как можно лучше и все спрашивал: «Как получилось? Как я там – нормально?» – и все в этом духе.

Но мы устали от всей ситуации в целом, потому что к нам зачастили эти «джанки». Я помню первый день, мы еще не начали ничего снимать, и мы наняли французскую кинобригаду, и там был один французский менеджер, все они с ТВ, и на следующий день я пошел к этому менеджеру и постучал к нему в дверь и там начались поиски какие-то, грохот, звон и кто-то прокричал из-за запертой двери: «Кто там? Кто там? Полиция?» – и все такое. И я ответил: «Нет, это я», и они пустили меня и я заметил, что они наскоро что-то убирают. Но там на матраце лежал парень и у него изо рта стекала струйка рвоты – наркоман такой, завтрашний покойник, и это оказался так называемый менеджер французского ТВ.

И у меня сложилось чувство, что мы окружены наркоманами всех мастей. О том, что Сид в Париже, слухи разнеслись, и «джанки» приходили к нам в отель за деньгами и это, знаешь, нам немного надоело.

Но причина, почему мне все это было интересно, заключалась в том, что я верил – Сид как исполнитель обладает уникальными способностями сделать что-то такое, чего никто кроме него не может сделать, знаешь, я думаю в нем было что-то жуткое. И он отлично спел «Мой Путь».