Текст книги "Адское Воинство"

Автор книги: Фред Варгас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

XVII

Когда Адамберг возвращался к себе через сад, его остановил сосед Лусио.

– Привет, hombre, – сказал он.

– Привет, Лусио.

– Глоток хорошего пива тебе не повредит. В такую-то жару.

– Не сейчас, Лусио.

– И при всех твоих неприятностях.

– А у меня неприятности?

– Безусловно, hombre.

Адамберг всегда серьезно относился к заявлениям Лусио, поэтому он остался в саду и подождал, пока старый испанец принесет холодное пиво. Лусио регулярно мочился на ствол бука, и Адамбергу казалось, что именно из-за этого сохнет трава вокруг дерева. Или, возможно, тут была виновата жара.

Старик откупорил две бутылки пива – маленьких бутылочек он не признавал – и протянул одну из них Адамбергу.

– Два парня что-то вынюхивают, – между двумя глотками произнес Лусио.

– Здесь?

– Да. С невинным видом. Просто гуляют по улице, вот и все. Но чем невиннее у кого-то вид, тем виноватее он кажется. Ищейки, не иначе. Любители всюду совать свой нос. Ищейки никогда не ходят, глядя вперед или себе под ноги, как все люди. Они шарят глазами по сторонам, точно туристы в историческом центре. Но наша улица не в историческом центре, верно, hombre?

– Верно.

– Это ищейки, и их интересует твой дом.

– Хотят сориентироваться на местности.

– А еще следят, когда уходит и возвращается твой сын, наверно, чтобы знать, в какое время никого не бывает дома.

– Любители всюду совать свой нос, – пробормотал Адамберг. – Парни, которым однажды затолкают в горло хлебный мякиш.

– Ты хочешь затолкать им в горло хлебный мякиш? Зачем?

Адамберг развел руками.

– Ну так вот что я тебе скажу, hombre. Если ищейки пытаются залезть к тебе в дом, значит у тебя неприятности.

Адамберг дунул на горлышко бутылки, чтобы получился негромкий свист – с маленькой бутылочкой так не получится, справедливо утверждал Лусио, – и уселся на старый деревянный ящик, который его сосед поставил под буком.

– Ты сделал какую-то глупость, hombre?

– Нет.

– С кем-то поссорился?

– Вторгся на запретную территорию.

– Очень неразумно, amigo. Если вдруг надо будет спрятать что-нибудь или кого-нибудь в надежном месте, ты знаешь, где мой запасной ключ.

– Да. Под ведром со щебенкой, за сараем.

– Ты бы лучше положил его в карман прямо сейчас. Хотя тебе виднее, hombre.

На пластиковой скатерти, запачканной Эльбо, были поставлены три прибора. Кромс и Момо ждали Адамберга к ужину. Кромс приготовил лапшу с тунцом в томатном соусе, это был вариант риса с тунцом и томатами, который он подавал на ужин несколько дней назад. Надо попросить его внести в меню хоть какое-то разнообразие, подумал Адамберг. Но тут же отказался от этой мысли: не стоило из-за надоевшего тунца критиковать сына, которого он так мало знает. Притом в присутствии Момо, которого он знает еще меньше. Кромс накрошил немного рыбы на скатерть рядом со своей тарелкой, и Эльбо принялся жадно клевать эти крошки.

– А ему гораздо лучше.

– Да, – согласился Кромс.

Адамберг никогда не испытывал неловкости, если в компании, где он находился, вдруг наступало молчание. У него не возникало инстинктивной потребности сказать что-нибудь, все равно что, лишь бы заполнить паузу. Как он говорил, тихий ангел может летать туда-сюда сколько вздумается, ему это не мешает. Сын, по-видимому, унаследовал от него это свойство, а Мо был слишком напуган, чтобы предложить тему для разговора. Но на Мо пролетающий тихий ангел действовал гнетуще.

– Вы дьяболист? – робко спросил он комиссара.

Адамберг непонимающе взглянул на молодого человека. Он с трудом пережевывал то, что было у него во рту. Тунец, приготовленный на пару, – самая жесткая и сухая еда на свете: вот о чем он думал, когда Мо обратился к нему со своим вопросом.

– Я не понял, Мо.

– Вы любите играть в дьяболо?

Адамберг добавил себе в тарелку томатного соуса. Немного подумав, он решил, что у молодежи в том квартале, где жил Мо, «быть дьяболистом» или «играть в дьяболо», вероятно, означает «вести игру с дьяволом».

– Иногда приходится, – ответил он.

– Но вы не профессиональный игрок?

Адамберг перестал жевать и выпил глоток воды.

– Кажется, мы говорим о разных вещах. Что ты называешь «дьяболо»?

– Это такая игра, – покраснев, объяснил Момо. – Два маленьких конуса из резины, соединенные вершинами, посередине намотана веревочка, концы которой прикреплены к двум палкам, – объяснил он и показал, как игрок, взяв в руки палки, крутит и подбрасывает на веревке этот двойной конус.

– А, вот что такое дьяболо, – сказал Адамберг. – Нет, я в эту игру не играю. И в йо-йо тоже.

Мо снова уткнулся в свою тарелку, разочарованный этой безуспешной попыткой завязать разговор и лихорадочно подыскивая другую тему.

– Это и в самом деле важно для вас? В смысле, этот голубь.

– Тебе они ведь тоже спутали ноги, Мо.

– Кто «они»?

– Сильные мира сего. Которые решили тобой заняться.

Адамберг встал, отвернул краешек занавески, прикрепленной к двери, и выглянул наружу. Он увидел сад в свете наступающих сумерек и Лусио, который сидел на ящике из-под фруктов и читал газету.

– Нам надо пораскинуть мозгами, – сказал он и принялся расхаживать вокруг стола. – Сегодня тут крутились две ищейки. Не беспокойся, Мо, немного времени у нас есть, эти ребята пришли не за тобой.

– Легавые?

– Вряд ли, скорее летучий отряд из министерства. Они хотят выяснить, какие у меня планы насчет семейства Клермон-Брассер. Есть одна проблема со шнурками от кроссовок, которая их беспокоит. Я потом тебе объясню, о чем речь. Это их единственное уязвимое место. Твое исчезновение напугало их до смерти.

– А что им здесь надо? – спросил Кромс.

– Узнать, не спрятаны ли у меня здесь документы, доказывающие, что против Клермон-Брассеров ведется неофициальное расследование. Иными словами, им надо проникнуть в дом в наше отсутствие. Мо больше не может здесь оставаться.

– Надо увезти его сегодня вечером?

– На всех дорогах полицейские кордоны, Кромс. Нам надо пораскинуть мозгами, – повторил он.

Кромс, нахмурив брови, затянулся сигаретой.

– Если они наблюдают за домом с улицы, мы не сможем посадить Мо в машину.

Адамберг, все еще прохаживаясь вокруг стола, подумал, что его сын, оказывается, способен действовать быстро и принимать прагматичные решения.

– Мы пойдем к Лусио, через заднюю калитку в его половине сада можно выйти на соседнюю улицу.

Внезапно Адамберг остановился и прислушался: в саду зашуршала трава. И в ту же минуту кто-то постучал в дверь. Мо уже успел выскочить из-за стола с тарелкой в руках и отойти назад, к лестнице.

– Это я, Ретанкур, – послышался звучный голос лейтенанта. – Можно войти, комиссар?

Вытянув большой палец, Адамберг показал Мо, где находится погреб, а затем открыл дверь. Дом был старый, и Ретанкур пришлось наклониться, чтобы не стукнуться головой о притолоку. Когда она вошла, кухня показалась маленькой и тесной.

– Я по важному делу, – сказала Ретанкур.

– Вы ужинали, Виолетта? – спросил Кромс: он словно расцвел при виде Ретанкур.

– Не имеет значения.

– Сейчас разогрею, – сказал Кромс, бросаясь к плите.

Голубь, семенивший по столу, направился к Ретанкур и остановился сантиметрах в десяти от ее руки.

– Смотрите-ка, он меня помнит! И вроде бы выздоровел.

– Да, но он не летает.

– И непонятно, в чем причина – в физическом состоянии или в психике, – очень серьезно произнес Кромс. – Я тут провел эксперимент: вынес его в сад, думал, он взлетит, а он знай себе клюет крошки, как будто забыл, что может оторваться от земли.

– Ну так вот, – сказала Ретанкур, усаживаясь на стул, который выглядел надежнее остальных. – Я внесла изменения в ваш план слежки за братьями Клермон.

– Он вам не понравился?

– Нет. Он слишком традиционный, слишком затянутый, слишком рискованный и без надежды на успех.

– Не исключено, – признал Адамберг: действительно, со вчерашнего дня ему приходилось принимать быстрые и, возможно, не вполне взвешенные решения. – Вы придумали что-то свое?

– Да. Проникнуть к ним в дом. Я не вижу другого выхода.

– Это тоже вполне традиционно, – заметил Адамберг, – и в данном случае неосуществимо. Дом Клермонов – неприступная крепость.

Кромс поставил перед Ретанкур тарелку разогретой лапши с тунцом. Адамберг предположил, что лейтенант в два счета умнет несъедобную рыбу и ничего не заметит.

– У тебя не найдется вина, чтобы это запить? Не беспокойся, я знаю, где погреб, сама спущусь.

– Нет-нет, я вам принесу, – поспешил возразить Кромс.

– Да, практически неприступная, но я пошла ва-банк.

Адамберг неприметно вздрогнул.

– Надо было посоветоваться со мной, лейтенант, – сказал он.

– Вы сказали, что ваш телефон прослушивается, – сказала Ретанкур, без труда проглотив огромный кусок рыбы. – Кстати, я вам принесла новый телефон, которым еще не пользовались, и СИМ-карту. Она принадлежала скупщику краденого из Ла Гарен по кличке Носатый, но это уже не важно, он умер. А еще у меня для вас личное сообщение, его доставили в Контору сегодня вечером. От дивизионного комиссара.

– Что вы сделали, Ретанкур?

– Ничего особенного. Пришла в резиденцию Клермонов и сказала швейцару: я по поводу работы, мне стало известно, что здесь есть вакансия. Должно быть, я произвела на швейцара благоприятное впечатление, раз он не выставил меня сию же минуту.

– Наверное, – согласился Адамберг. – А он не спросил, от кого вы узнали про вакансию?

– Спросил, конечно. Я ответила, что от Клары де Вердье, и сказала, что Клара – подруга дочери Кристофа Клермона.

– Они все это проверят, Ретанкур.

– Возможно, – сказала Ретанкур, наливая себе вина из бутылки, которую открыл для нее Кромс. – Знаешь, Кромс, у тебя получился очень вкусный ужин. Пускай проверяют, это чистая правда. И вакансия у них действительно есть. В таких больших резиденциях столько персонала, что одно местечко всегда найдется. Тем более что Кристиан, он же Крис-Один, как говорят, безжалостен к своим служащим. Они у него надолго не задерживаются. А эта самая Клара де Вердье была подружкой моего брата Брюно, и я однажды ее выручила, когда она проходила по делу о вооруженном ограблении. Я с ней договорилась, если ее спросят, она все подтвердит.

– Ясное дело, – ошеломленно произнес Адамберг.

Он одним из первых в Конторе убедился, что экстраординарная воля к действию и решимость, присущие Ретанкур, позволяют ей выполнить любую задачу, достичь любой цели и преодолеть любые препятствия, однако, сталкиваясь с этим на практике, всякий раз испытывал изумление и восхищение.

– Таким образом, – продолжала Ретанкур, подбирая соус кусочком хлеба, – если вы не против, я приступаю к работе завтра.

– Расскажите подробнее, лейтенант. Швейцар впустил вас в дом?

– Конечно. Меня принял старший секретарь Криса-Один, мерзкий тип, вроде маленького диктатора, и сначала он не хотел давать мне это место.

– А что там придется делать?

– Вести домашнюю бухгалтерию с помощью компьютера. В общем, я надавила на него, стала расписывать ему, какой я замечательный специалист, и он в конце концов решил меня взять.

– Наверно, у него не было другого выхода, – негромко произнес Адамберг.

– Скорее всего.

Ретанкур допила вино и со стуком поставила стакан на стол.

– А скатерть не очень-то чистая, – заметила она.

– Это голубь напачкал. Кромс чистит ее, как может, но все бесполезно, помет разъедает пластик. И что за едкую дрянь содержат эти птичьи какашки?

– Должно быть, кислоту или что-то в этом роде. Ну, что вы решили? Иду я к ним работать или нет?

Среди ночи Адамберг проснулся и спустился в кухню. Он забыл о записке дивизионного комиссара, которую принесла Ретанкур. Записка так и осталась лежать на столе. Он вскрыл ее, улыбнулся и сжег листок в камине. Брезийон поручал ему ордебекское дело.

Теперь его противник – Адское Воинство.

В половине седьмого он разбудил Кромса и Мо.

– Владыка Эллекен оказал нам помощь, – сказал он, и Кромсу показалось, что это прозвучало как слова священника в церкви.

– И Виолетта тоже, – добавил Кромс.

– Да, и Виолетта, но она это делает всегда. Мне передали ордебекское дело. В течение дня вам надо будет уехать, готовьтесь. Наведите чистоту в доме, вымойте ванную жавелевой водой, выстирайте белье, на котором спал Мо, вытрите все поверхности, на которых могли остаться его пальчики. Мы увезем его в моей служебной машине и спрячем. Кромс, забери мою собственную машину из гаража и купи клетку для Эльбо. Деньги возьмешь на буфете.

– Отпечатки Мо останутся на голубиных перьях. Эльбо не любит, когда я протираю его тряпкой.

– Не надо его протирать.

– Но ведь он едет с нами, разве нет?

– Куда ты, туда и он. Если ты не против. Ты будешь нужен мне там, чтобы кормить Мо в его убежище.

Кромс кивнул в знак согласия.

– Я еще не знаю, как ты поедешь, со мной или один, на моей собственной машине.

– Тебе надо пораскинуть мозгами?

– Да, причем быстро.

– Не простое дело, – сказал Кромс, в полной мере осознав трудность такой задачи.

XVIII

И снова вся Контора собралась в зале церковных соборов, под вентиляторами, которые работали на полную мощность. Было воскресенье, но министр своим приказом отменил все выходные и отпуска до тех пор, пока не поймают Мохаммеда. Данглар в порядке исключения пришел на работу с раннего утра; поэтому он выглядел как несчастный человек, сломленный жизнью и даже не попытавшийся оказать ей сопротивление. Все знали, что лицо у него прояснеет только к полудню. Адамберг успел сделать вид, будто изучил рапорт о зачистке квартала Бют. Эта масштабная операция продолжалась до двух часов двадцати минут утра и не дала никаких результатов.

– Где Виолетта? – спросил Эсталер, подавая коллегам первый утренний кофе.

– В резиденции Клермон-Брассеров, она нанялась туда на работу, чтобы внедриться.

Ноэль восхищенно присвистнул.

– Но никто из нас не должен об этом говорить, не должен пытаться вступить с ней в контакт. Для всех она в Тулоне, на двухнедельных курсах по информатике.

– Как ей удалось к ним пробраться? – спросил Ноэль.

– Она поставила перед собой цель и нашла средства для ее достижения.

– Какой вдохновляющий пример, – кисло заметил Вуазне. – Вот бы и нам найти средства для достижения наших целей.

– И не мечтайте, Вуазне, – отозвался Адамберг. – Ретанкур ни для кого не может быть примером, она наделена способностями, каких не бывает у обычных людей.

– Это точно, – серьезным тоном произнес Меркаде.

– Таким образом, слежка за братьями Клермон отменяется. Переключимся на другое.

– А поиски Мо? Мы их продолжим? – спросил Морель.

– Разумеется, да, это наша основная задача, но нескольких человек я снимаю с поисков. Мы с ними поедем в Нормандию. Нам передали ордебекское дело.

Данглар встрепенулся, и лицо его помрачнело.

– Так вы это сделали, комиссар?

– Не я. Капитан Эмери попал в отчаянное положение. Он решил, что там сначала произошло самоубийство, потом несчастный случай. А оказалось, это были два преступления. Его отстранили от дела.

– А почему дело передали нам? – спросил Жюстен.

– Потому что я был в тех краях, когда нашли первую жертву и когда было совершено нападение на вторую. Потому что капитан Эмери настоял на этом. И еще потому, что там, быть может, мы найдем подземный ход, ведущий в крепость Клермон-Брассеров.

Адамберг говорил неправду. Он не верил, что граф д’Ордебек как-то связан с могущественным кланом. Эмери наверняка сочинил эту историю, чтобы у него появился повод заняться ордебекским делом. Он отправлялся туда потому, что искушение побороться с Адским Воинством становилось у него почти непреодолимым. И еще потому, что в этой глуши легко будет спрятать Мо.

– Не понимаю, при чем тут Клермоны, – сказал Мордан.

– Там живет один старый граф, который может открыть нам доступ к ним. Он вел дела с Антуаном Клермоном.

– Ну, предположим, – сказал Морель. – А что там происходит? О чем идет речь?

– Там совершено убийство мужчины и попытка убийства пожилой женщины. Говорят, она не выживет. И объявлено о трех следующих смертях.

– Объявлено?

– Да. Потому что все эти преступления прямо связаны с одной вонючей бандой, это очень давнишняя история.

– А из кого состоит банда?

– Из вооруженных покойников. Они разъезжают там уже много столетий подряд и прихватывают с собой живых людей, у которых на совести преступления.

– Замечательно, – сказал Ноэль. – Значит, они в каком-то смысле выполняют нашу работу.

– Да, но слишком усердно: они убивают тех, кого забрали. Данглар, объясните вкратце, что такое Адское Воинство.

– Я не хочу, чтобы мы ввязывались в это дело, – пробурчал Данглар. – У вас тут, очевидно, есть какой-то личный интерес. Но я этого категорически не одобряю.

Данглар протестующе замахал руками, хотя ему самому было непонятно, откуда у него такое отвращение к ордебекскому делу. После того как он, сидя за столом с Адамбергом и Кромсом, подробно и с удовольствием описал им Воинство Эллекена, грозная кавалькада дважды являлась ему во сне. И эти сновидения отнюдь не доставили ему удовольствия: в них он смутно предчувствовал свою неизбежную гибель и всеми силами старался развеять это предчувствие.

– Вы хотя бы объясните почему, – сказал Адамберг, пристально вглядываясь в его лицо: в желании майора уклониться от необычного расследования он распознал подавленный страх. Данглар был последовательным атеистом, не признавал никакой мистики, и все же суеверие могло прокрасться в его душу по тем извилистым ходам, которые проделали в ней никогда не унимавшиеся тревожные мысли.

Майор, словно бы приободрившись, пожал плечами, а затем, как обычно в таких случаях, встал, чтобы рассказать коллегам из Конторы средневековое предание.

– Только побыстрее, Данглар, – попросил Адамберг, – не надо сейчас цитировать источники.

Но Данглар не внял этой просьбе: его доклад занял сорок минут, зато старинная легенда отвлекла его товарищей от унылой действительности, то есть от дела Клермон-Брассеров. Одна только Фруасси отлучалась на несколько минут, чтобы перекусить сухариками с паштетом. Остальные понимающе переглянулись. Все знали, что у нее в продуктовом тайнике появились деликатесные паштеты, в частности паштет с вешенками: кое-кто был бы не прочь их отведать. Но когда Фруасси вернулась и снова села на свое место, все коллеги слушали Данглара затаив дыхание. Особенно их впечатлило описание Свиты Эллекена, которая, по словам очевидцев, являла собой «огромляющее», то есть, объяснил Данглар, как громом поражавшее, зрелище.

– Это Лина убила охотника? – спросил Ламар. – Она будет казнить всех, кого узнала в своем видении?

– Она как бы выполняет приказ? – подхватил Жюстен.

– Не исключено, – вмешался Адамберг. – Жители Ордебека говорят, что в семье Вандермотов одни психи. Но в Ордебеке все в той или иной мере находятся под влиянием Воинства. Слишком давно эта компания обосновалась в тамошних краях, и не в первый раз люди становятся ее жертвами. Никто из тех, кто знает легенду, не чувствует себя в безопасности, а многие всерьез боятся Эллекена с его Воинством. Если человек, которого Лина назвала вторым, тоже умрет, в городке начнется паника. Но наибольший страх связан с четвертой жертвой, чье имя не было названо.

– Ага, и многим может прийти в голову, что речь идет именно о них, – заметил Мордан, делая пометки в блокноте.

– Тем, кто чувствует за собой какую-то вину?

– Нет, тем, кто знает, что за ними есть вина, – уточнил Адамберг. – Жуликам, негодяям, убийцам, которые не вызвали подозрений и не понесли наказания и которых визит Эллекена может напугать куда сильнее, чем полицейская облава. Потому что в Ордебеке Владыка Эллекен считается всеведущим и всевидящим.

– А о полиции думают прямо противоположное, – ввернул Ноэль.

– Предположим, – сказал Жюстен, любивший разложить все по полочкам, – предположим, некто боится, что именно он окажется четвертой жертвой, указанной этим самым Эллекеном. Четвертым «схваченным», как вы это назвали. Но какой ему интерес убивать остальных «схваченных»?

– Сейчас объясню, – ответил Данглар. – Есть одна маргинальная традиция, не получившая единодушной поддержки. Это поверье гласит: тот, кто исполнит волю Эллекена, имеет шанс получить от него прощение.

– В награду за услуги, – заметил Мордан, собиратель всевозможных легенд и сказок, аккуратно занося в блокнот подробности этой прежде неизвестной ему истории.

– Коллаборационистам всегда платят, – сказал Ноэль.

– Да, логика примерно такая, – согласился Данглар. – Но этот вариант появился недавно, в начале девятнадцатого века. Впрочем, есть и другая, не менее опасная гипотеза: какой-нибудь человек, отнюдь не считая себя четвертым «схваченным», а просто веря в обвинения Эллекена, может покарать виновных «для вящего торжества правосудия».

– Что могла знать Лео?

– Об этом можно только гадать. Когда она обнаружила тело Эрбье, с ней никого не было.

– Какой у нас план? – спросил Жюстен. – Мы, наверно, разделимся на группы?

– Плана у нас нет. С некоторых пор у меня нет времени на то, чтобы составлять планы.

Раньше тоже не было, про себя добавил Данглар: отвращение к операции в Ордебеке делало его еще более раздражительным, чем обычно.

– Я поеду с Дангларом, если он согласится, и в случае необходимости вызову кого-то из вас по телефону.

– Значит, мы пока будем искать Мо.

– Значит, так. Найдите мне этого типа. Постоянно поддерживайте связь с другими полицейскими подразделениями страны.

Закончив совещание, Адамберг позвал Данглара к себе в кабинет.

– Когда вы увидите, в каком состоянии Лео, – сказал он, – вам очень сильно захочется встать поперек дороги Адскому Воинству. Точнее, тому сумасшедшему, который исполняет желания Владыки Эллекена.

– Это неразумно, – покачав головой, ответил Данглар. – Чтобы Контора работала, кто-то должен остаться здесь за главного.

– Чего вы боитесь, Данглар?

– Я не боюсь.

– Неправда.

– Ну хорошо, – согласился Данглар. – У меня ощущение, что там, в Ордебеке, я сложу голову. Вот и все. Это будет мое последнее дело.

– Черт возьми, Данглар, почему?

– Мне это дважды приснилось. И чаще всего в этих снах я видел трехногого коня.

Данглара передернуло от омерзения.

– Сядьте, пожалуйста, – сказал Адамберг и тихонько потянул майора за рукав.

– На коне – черный всадник, – продолжал Данглар, – он наносит мне удар, я падаю, я убит, и это все. Я знаю, комиссар, мы с вами не верим в сны.

– Тогда в чем дело?

– В том, что я все это начал. Если бы я не рассказал вам тогда об Адском Воинстве, вы бы ничего не узнали, называли бы его «братским воинством» и эта история не имела бы продолжения. Но я открыл ящик Пандоры – для собственного удовольствия, для развлечения. Мне захотелось бросить вызов Эллекену. И теперь он, господин Ордебека, требует моей головы. Он не терпит легкомысленного отношения к своей особе.

– Ну еще бы. Надо думать, легкомыслие ему глубоко чуждо.

– Не шутите над этим, комиссар.

– Но ведь вы сейчас говорили не всерьез. Или не вполне всерьез. Верно?

Данглар вяло пожал плечами:

– Ну конечно нет. Но я встаю и ложусь с этой мыслью.

– Впервые вижу, чтобы вы боялись не самого себя, а чего-то другого. Получается, у вас теперь два врага. Это слишком много, Данглар.

– И что вы мне посоветуете?

– Давайте после обеда поедем в Ордебек. Там поужинаем в ресторане. С хорошим вином. Идет?

– А если я там сдохну?

– Значит, судьба такая.

Данглар неожиданно улыбнулся и взглянул на комиссара просветленным взглядом. «Значит, судьба такая». Эти слова мгновенно успокоили его, Адамберг как будто нажал на клавишу, которая заблокировала его страхи.

– В котором часу? – спросил он.

Адамберг взглянул на циферблаты своих часов:

– Встретимся у меня дома часа через два. Попросите у Фруасси два новых мобильника и узнайте название хорошего ресторана в Ордебеке.

Когда комиссар вернулся, в доме все блестело, клетка для голубя стояла на столе, сумки были почти собраны. Кромс укладывал в сумку Мо сигареты, книги, карандаши, журналы с кроссвордами. А Мо только наблюдал: можно было подумать, что резиновые перчатки на руках мешают ему двигаться. Адамберг знал, что человеку, объявленному в розыск, чувствующему себя загнанным зверем, уже в первые дни самые простые движения даются с трудом. Через месяц он почти перестает ходить, боясь, что его шаги могут услышать, а через три месяца боится дышать.

– Я еще купил ему новую йо-йо, – объяснил он. – Правда, не такого качества, как его старая, но у меня не было времени искать другую. Пока я ходил за покупками, на кухне вместо меня сидел Лусио со своим радио. Ты не знаешь, зачем он все время носит с собой это радио? Оно так трещит, что ни одного слова разобрать нельзя.

– Ему приятно слушать человеческие голоса, но не хочется слышать то, что они говорят.

– Где я буду жить? – робко спросил Мо.

– В лачуге, сложенной наполовину из бетонных плит, наполовину из досок. Она находится на окраине городка, и ее хозяина недавно убили. После этого жандармерия опечатала двери: лучшего укрытия ты для себя не найдешь.

– А как же печати? – удивился Кромс.

– Снимем, потом восстановим. Я тебе покажу, как это делается. В любом случае можно не бояться, что туда нагрянут жандармы: сейчас у них нет для этого никаких причин.

– Почему убили хозяина? – спросил Мо.

– На него набросился один вонючий амбал из местных по имени Эллекен. Не бойся, против тебя этот тип ничего не имеет. Кромс, зачем ты купил цветные карандаши?

– Ну, может, ему захочется порисовать.

– Понятно. Тебе захочется порисовать, Мо?

– Нет, не думаю.

– Понятно, – повторил Адамберг. – Итак, Мо едет со мной, в багажнике моей служебной машины. Поездка займет около двух часов, там будет очень жарко. Но я снабжу тебя водой. Выдержишь?

– Да.

– Ты услышишь голос еще одного человека, майора Данглара. Не бойся, он знает правду о твоем побеге. Я ему не говорил, он сам догадался. Данглар пока еще не в курсе, что ты едешь со мной, но это ненадолго. Он умнейший человек, мигом все схватывает, почти обо всем догадывается – даже о зловещих планах Владыки Эллекена. Я оставлю тебя в пустом доме перед тем, как въехать в Ордебек. Ты, Кромс, поедешь за нами на другой машине, с остальным багажом. Поскольку ты умеешь обращаться с фотоаппаратом, мы скажем, что ты – внештатный фотограф-стажер, а еще работаешь на одну группу фрилансеров, которая поручила тебе сделать серию снимков в окрестностях Ордебека. Для одного, предположим, шведского журнала. Надо же как-то оправдать твои отлучки. А может, ты придумаешь что-нибудь получше?

– Нет, – коротко ответил Кромс.

– Что будешь снимать?

– Пейзажи? Церкви?

– Слишком банально. Найди что-нибудь другое. Какой-нибудь сюжет, для которого необходимы прогулки в поле или в лесу – на случай, если тебя там увидят. Ты же будешь ходить к Мо.

– Цветы? – спросил Мо.

– Гниющие листья? – предложил Кромс.

Адамберг переставил сумки поближе к двери.

– Зачем тебе снимать гниющие листья?

– Ты же сам сказал: я должен что-то снимать.

– Но почему именно гниющие листья?

– Потому что это интересно. Знаешь, сколько всего происходит в куче гниющих листьев? На каких-нибудь десяти квадратных сантиметрах одного слоя? Сколько там насекомых, червей, личинок, выделяющихся газов, грибных спор, птичьего помета, корней, микроорганизмов, семян? Я готовлю фоторепортаж о жизни, которая бурлит в гниющих листьях. Для «Свенска Дагбладет».

– Свенска… чего?

– Это такая шведская газета. Ты ведь об этом говорил?

– Да, – ответил Адамберг, глядя на циферблаты своих часов. – Возьмите сумки и идите к Лусио. Я поставлю машину за его домом и, как только придет Данглар, дам сигнал к отъезду.

– А я рад, что мы туда едем, – сказал Кромс с наивностью, характерной для его манеры изъясняться.

– Обязательно скажи Данглару. Он этому совсем не рад.

Через двадцать минут Адамберг выезжал из Парижа по автостраде, ведущей на запад, справа от него, обмахиваясь картой Франции, сидел майор, а в багажнике, скрючившись, лежал Мо, которому под голову подсунули подушку.

Прошло еще сорок пять минут, и комиссар позвонил Эмери.

– Я только сейчас выезжаю, – сказал он. – Не жди меня раньше чем через два часа.

– Рад, что ты приедешь. Этот сукин сын из Лизьё корчится от злобы.

– Я собираюсь остановиться в гостинице Лео. Не возражаешь?

– Нет.

– Вот и отлично, я ее предупрежу.

– Она тебя не услышит.

– Все равно предупрежу.

Адамберг убрал телефон в карман и нажал на педаль акселератора.

– Нам необходимо ехать на такой скорости? – спросил Данглар. – Мы ведь не обещали, что прибудем минута в минуту.

– Мы едем быстро из-за жары.

– Зачем вы солгали Эмери о времени приезда?

– Вы задаете слишком много вопросов, майор.