355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фред Саберхаген » Вторая книга мечей » Текст книги (страница 3)
Вторая книга мечей
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:49

Текст книги "Вторая книга мечей"


Автор книги: Фред Саберхаген



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да, этот утес достаточно гол, чтобы быть страной императора, – с усмешкой сказал он незнакомцу. – Никто другой не стал бы заявлять права на эту территорию.

Мужчина, сидевший на камне, посмотрел на рощу, затем снова взглянул на собеседника и ничего не ответил. Бен решил, что спор с сумасшедшим бродягой ему ни к чему. Он вышел на поляну и остановился среди высокой травы. Луг был похож на треугольник, и Бен находился в ближайшей к морю вершине. Не желая оставаться на виду в этом месте, он зашагал по поляне к роще.

После долгого и трудного подъема на гряду он с наслаждением шел по мягкой траве. Клочья тумана перекатывались через край утеса и сопровождали Бена в глубь территории. Полевые птицы, не привыкшие к присутствию людей, вспархивали прямо из-под ног. Вскоре он достиг рощи. Здесь было мало подлеска, и Бен быстро двигался вперед. Даже не успев задуматься над тем, как далеко простирался лес, он наткнулся на высокую стену, сложенную из серого полевого камня.

Стена тянулась влево и вправо, теряясь среди деревьев. Грубая кладка была испещрена выступами и трещинами. Бен без труда взобрался по ним наверх и осторожно выглянул из-за края. По другую сторону стены за редкой полосой деревьев простиралось широкое поле, рассеченное узкой дорогой. В отдалении виднелась вершина белой пирамиды. Не считая пары домов, она была единственным строением в этой мирной и прекрасной сельской местности.

Увидев пирамиду, Бен с облегчением вздохнул. Она служила лучшим доказательством того, что он покинул земли Синего храма – или, в худшем случае, почти покинул. Он перелез через стену и направился к извилистой дороге. Обернувшись назад и посмотрев на кроны деревьев, таинственно окутанные пеленой тумана, Бен понял, что роща являлась святилищем какого-то божества. Она могла быть посвящена кому угодно, но только не Эрдне – его святилища обычно выглядели иначе.

Бен пожалел о том, что не может зайти в храм и принести Эрдне подношение за добрый ответ на его молитвы. Он обязательно поступил бы так, но был практически голым. Подумав немного, он все-таки решил обратиться к жрецам и попросить у них какую-то одежду.

И еды, напомнил его внутренний голос. Много еды.

Примерно через час прислужник в белой рясе проводил его по длинной лестнице с широкими ступенями. Чуть позже, когда Бен вышел из храма Эрдне, на нем была сухая и чистая одежда – обноски какого-то паломника. И он больше не испытывал волчьего голода, хотя ужасно устал от мудрых и благочестивых наставлений. Выйдя на дорогу, он направился на юг. Бен мог бы остановиться в укромном месте и выспаться, но ему хотелось уйти подальше от Синего храма. Теперь он знал, чья эта территория и в какую сторону вел его путь. Если балаган, вместе с которым странствовала Барбара, придерживался старого маршрута, то в ближайшие два месяца ее цирковая труппа должна будет гастролировать на ярмарке в Пуркиндж-тауне. А значит, отправившись туда, Бен мог увидеться со своей невестой.

Он прошел почти весь путь пешком, Путешествие заняло месяц, и вместе с Беном в эти края пришла весна. Дорога подарила ему несколько приключений, но он не заметил признаков погони, хотя Синий храм уже должен был предпринять какие-то действия. Постепенно страхи Бена улеглись, и он начал верить, что жрецы сочли его мертвым.

К тому времени, когда он достиг Пуркиндж-тауна или, вернее, того места за обвалившимися городскими стенами, где располагалась ярмарка, Бен дважды успел сменить сандалии и паломничьи обноски. Он начал отращивать бороду, больше похожую на светло-коричневый пух. Добрый странствующий коробейник, с которым он встретился в начале пути, подарил ему прочную котомку. Убедившись в том, что Бен не желает ему вреда, торговец так обрадовался компании сильного мужчины, что вырезал для него крепкий посох и дал своему спутнику еду и одежду. Однако затем их пути разошлись.

И вот однажды на исходе ясного весеннего дня Бен наконец пришел в Пуркиндж-таун. Хотя над городом развевался свободный оранжево-зеленый флаг, полуразрушенные каменные стены уже не могли служить его населению надежной защитой. Пока местным жителям каким-то образом удавалось сохранять независимость от скандальных военачальников, чьи армии раз за разом проходили по этим землям. Но такое положение дел не могло длиться долго.

Ярмарка тоже была независимой, хотя за последний год она стала выглядеть еще беднее. Палатки и фургоны обветшали. Бен не увидел свежих декораций и следов починки, хотя на стоянке появились две новые повозки, не знакомые ему. Рисунок на матерчатом боку одной из них привлек его внимание, и он задержал на нем взгляд. Большие неровные буквы возвещали о каком-то Танакире Могучем. Нарисованный портрет изображал мужчину с огромными мышцами на руках и груди. Он разрывал железные цепи, которые могли бы удержать подъемный мост.

Оценив достоинства рисунка, Бен со странным чувством в груди направился к знакомой палатке. Барбара, как обычно, поставила ее рядом со своим фургоном, в котором она держала небольшого дракона. Клетка со зверем была накрыта тряпкой, и поэтому, когда Бен подошел, дракон не издал ни звука.

Полог палатки оказался опущенным, но, увидев свободно болтавшиеся завязки, Бен бросил на землю деревянный посох, подаренный ему коробейником, и подошел к проему. Подчиняясь традиционным правилам вежливости, он предупредительно покашлял, а затем поцарапал ногтем матерчатую стенку. Подождав для приличия несколько секунд и не услышав ответа, Бен поднял полог и заглянул внутрь палатки.

За небольшим столом у центрального шеста сидела Барбара. Она куталась в потрепанную мантию, которую часто носила на территории лагеря. Несмотря на скудный свет, девушка подкрашивала ногти. Когда она заметила незваного гостя, ее худощавое тело напряглось, как у змеи перед броском. На округлом симпатичном лице, полускрытом локонами, промелькнуло сердитое выражение. Но уже через миг оно сменилось удивлением. Бен решил, что Барбара приберегала гнев для кого-то другого.

– Бен! Видел бы ты себя сейчас!

Вот как она приветствовала его после целого года разлуки.

Ее тело расслабилось. На лице появилась улыбка. Бен и Барбара были ровесниками и знали друг друга много лет. Ее черные волосы стали гораздо длиннее с тех пор, как он ушел из балагана. В остальном она ничуть не изменилась.

– Какой пух на подбородке! – продолжила Барбара. – Как сияют твои глаза! Может быть, ты приехал сюда в золотой карете, запряженной шестью белыми скакунами? С чем пожаловал, милый?

– С размышлениями, – ответил он, выбрав в ее монологе один вопрос и решив не замечать остальных слов.

Бен всегда так поступал. И ему казалось, что это нравилось Барбаре.

– С размышлениями о чем?

– О тайнах, которые мне довелось узнать.

Бен скинул с плеч мешок коробейника и осмотрелся. Затем, бросив котомку на пол, он пинком загнал ее под стол.

– Похоже, жрецы-командиры окончательно задурили тебе голову, – сказала Барбара. – Ты голоден?

Она перестала притворяться, что занята окрашиванием ногтей, и, повернувшись к Бену, с интересом осмотрела его фигуру. Молодой мужчина нагнулся к котомке и, отодвинув в сторону половинку черствого каравая, вытащил из вещевого мешка колбасу.

– Не очень. Но если ты хочешь перекусить, попробуй это.

– Наверное, позже. Спасибо. Так ты записался на службу в Синий храм? Или они тебя не взяли?

– Разве ты не получала моих писем?

– Нет.

«В этом нет ничего удивительного», – подумал Бен.

– Я писал тебе дважды. Меня приняли на службу, и я провел этот год в гарнизоне храма.

Он откусил кусочек ароматной колбасы и вновь предложил ее девушке.

– Ты что-нибудь слышала о Марке?

– Нет. С тех пор как он ушел – ничего.

Барбара подошла к Бену и положила руки ему на плечи. Какое-то время она смотрела на него, и он радостно улыбался в ответ, отмечая в ее глазах бег рассудительных мыслей и перемену безрассудных чувств. Он не всегда понимал их, но эта способность пробуждалась в нем только в присутствии Барбары. Рядом с ней он чувствовал себя волшебником.

– Я полагаю, ты вернулся не для того, чтобы угостить меня колбасой, – сказала она. – Мне кажется, ты дезертировал. Синий храм набирает рекрутов на четыре-пять лет. Ты сбежал от них, верно? Значит, это и есть тот большой секрет, который я вижу в твоих глазах?

Бен перевел взгляд на старую лютню, которую год назад оставил ей на хранение. Инструмент висел на центральном шесте палатки – на самом видном месте. Увидев, что лютне оказано такое уважение, он почувствовал приятное тепло в груди. Ее вид пробудил в нем воспоминания. Бен протянул руку к инструменту и погладил выпуклый корпус.

– Я держу ее для красоты, – ехидно сказала Барбара.

Он осторожно провел пальцами по струнам. Лютня была не настроена. Подтягивая колки и опробуя тон, Бен понял, что за год его руки растеряли то небольшое мастерство, которым он когда-то обладал. Всю жизнь Бен страстно мечтал стать музыкантом. Вспомнив об этом, он печально подергал себя за пушистую бородку.

Словно вторя мыслям и тихим звукам лютни, к нему вернулась песня, кружившаяся в его голове в ночь испуга и бегства, – песня о тайных сокровищах. Музыка в его сознании лилась быстро и складно, как и всегда, но пальцам и голосу трудно было начать.

Он запел – очень тихо, почти про себя. Его голос звучал немного фальшиво:

Золото Бенамбры холодно блестело…

Внезапно у входа в палатку раздался грубый бас:

– О боги и демоны! Кто тут расшумелся?

Полог откинули – резко и бесцеремонно. Человек, вошедший в палатку, заполнил собой то малое пространство, которое осталось после появления Бена.

Мужчина был не кем иным, как Танакиром Могучим. Хотя оказалось, что он во многом приукрасил свой портрет на стене фургона. Впрочем, подумал Бен, ни один человек не мог иметь такие мускулы. Танакир был выше его почти на целую голову. Некогда роскошная одежда теперь выглядела линялой и ветхой. Наполовину расстегнутая рубашка открывала широкую грудь с рельефными мышцами. На руках выделялись большие бицепсы. Когда он входил в палатку, его движения казались медленными и тяжеловесными, как будто им мешало бремя мышц и тщеславия. Он был значительно старше Бена, и в его длинных темных волосах виднелись прядки седины.

Остановившись перед молодыми людьми в грозной позе, которая, наверное, использовалась им во время выступлений, Танакир упер кулаки в бедра и сердито нахмурился, словно ждал от Бена объяснений.

– Это наш силач, – сказала Барбара, кивнув на мужчину. – Ты отказался от работы в балагане, и мы нашли другого человека.

Танакир сверху вниз посмотрел на Бена, стоявшего с лютней в руках. Тот, прищурившись, изучал его.

– Так это он работал до меня? – спросил силач. – Ты шутишь! Этот менестрель?

Бен повесил лютню на шест, сел на небольшой ящик, который затрещал под тяжестью его тела, и приготовился к любому развитию событий.

– Возможно, мне снова придется стать силачом. Я еще не пришел к окончательному решению.

– Все решено без тебя, приятель, – произнес Танакир.

– Как скажешь, – добродушно ответил Бен. А когда его соперник ощерился победоносной улыбкой, спокойно добавил: – Раз уж ты решил со мной поссориться, кому-то из нас придется уйти отсюда. Сегодня же вечером или завтра утром. В дорогу лучше отправляться на рассвете.

Выждав небольшую паузу, Бен предложил:

– Борьба на руках подойдет?

Руки Танакира были перевиты браслетами и лентами, которые подчеркивали каждый изгиб его богоподобных мышц. А сколько времени и усилий ушло у него на бахрому коротких рукавов, открывавших могучие бицепсы! Мускулы Бена имели не меньший объем и выглядели так же внушительно, но они были скрыты длинными рукавами изношенной одежды пилигрима.

Оправившийся от изумления Танакир казался довольным таким поворотом событий.

«Все силачи, – подумал Бен, – немного глуповаты. А у этого, наверное, всякий раз голова болит, едва он шевельнет мозгами».

– Да, борьба на руках подойдет, – кивнув, ответил Танакир. – Мы решим наши разногласия немедленно!

Барбару, знавшую обоих мужчин, тоже устраивало предложение Бена. Во всяком случае, она не высказала никаких возражений. Когда Бен заметил это, его сердце запело от радости. Молодой человек улыбнулся ей, пока она освобождала маленький столик для их спора. Ответом ему был воздушный поцелуй. На улице послышались голоса и возбужденный шепот.

Похоже, о возвращении Бена узнал весь балаган. Внезапно шум сменился удивленными возгласами и громкими приветствиями. В проеме появилась фигура невозмутимого старого Виктора, который с общего согласия руководил балаганом и ярмаркой. На его лице сияла таинственная улыбка. Бен понял ее смысл, когда через мгновение в палатку вошел высокий человек.

Бен узнал его почти мгновенно и вскочил на ноги.

– Марк! Вот это встреча!

Они не виделись два года. Бен хотел подойти к нему, но его опередила Барбара. Она метнулась ко входу, чтобы обнять высокого юношу.

Танакир рассердился.

– Что за дела? – вскричал он. – Мы хотели сразиться на руках! Если ты передумал, то забирай свои вещи и уматывай отсюда!

Барбара повернулась к нему и усмехнулась:

– Не будь таким нетерпеливым. И не празднуй заранее победу. Тебе не удалось побороть даже меня. А я хрупкая женщина.

Она снова обратилась к Марку:

– Дай взглянуть на тебя. О, ты стал выше Бена!

– Я и был выше его… почти.

– И такой же сильный!

При этих словах Марк улыбнулся.

– Все! Начинаем! – рявкнул Танакир. – Кем бы ни был этот клоун, он может подождать своей очереди.

Дружескую встречу пришлось отложить. Марк вместе с другими балаганщиками остался у входа. Старый Виктор взял на себя руководство событиями. Узнав о том, что намечается в палатке Барбары, он одобряюще кивнул Бену и отослал с поручением одну из своих жен. После нескольких дипломатичных слов и жестов он авторитетно покрутил седые усы и попросил всех немного подождать.

Его жена быстро вернулась, принеся в палатку два свечных огарка и горящую хворостину. Бен облегченно вздохнул, когда увидел, что эти свечи не были синими. Их установили на небольшом столе – справа и слева от спорщиков.

Барбара передала Танакиру единственный стул, который жалобно затрещал под балаганным силачом. Бен придвинул к столу ящик и сел на него лицом к противнику. Он заметил, что Барбара и Марк в нетерпеливом ожидании принялись поглощать его колбасу. Но Бен был сыт, и слабость от голода ему пока не угрожала. Марк тоже выглядел неплохо, хотя что-то тревожило его, несмотря на встречу с друзьями.

Двое мужчин сидели и смотрели друг на друга. Их разделяло не больше метра. Балаганный силач закатал рукав еще выше. Его напряженные мышцы производили потрясающее впечатление.

– Не бойся пламени, дружок, – сказал он, подавшись вперед и поставив локоть на стол. – Я не подпалю тебя сильно. Как только закричишь, я тебя отпущу.

Бен повторил его движения. От сердитого Танакира пахло луком.

– И ты не пугайся огня, – ответил юноша. – Я вообще не собираюсь жечь твою кожу.

Он приготовился встретить натиск силы, которая, судя по виду его противника, могла оказаться огромной.

– Успокой его, Бен! – крикнул Марк.

Ладони сцепились в жестком захвате. Стол задрожал под локтями. В повисшей тишине зазвенел голос Барбары, в котором промелькнуло нечто большее, чем дружеский восторг:

– Бен выиграл! Он победил!

Танакир взревел, но не от боли. Тыльная сторона его ладони потушила свечу еще до того, как жар опалил волосатую руку. Пламя погасло, когда его кулак упал на раздавленный воск.

ГЛАВА 4

Невысокий мужчина, восседавший на изящном, но довольно истощенном ездозвере, ехал по древней и некогда мощеной дороге. На боку всадника болтались невзрачные ножны, из которых выступала рукоятка изысканного меча. Что-то в этом человеке, включая длинные ухоженные усы, намекало на знатное происхождение. Но потрепанная одежда и некоторые другие признаки говорили о более скромном статусе. Он ехал с непокрытой головой. Его худощавое благородное лицо под копной нечесаных черных волос выглядело мрачным и злым. Он что-то бормотал себе под нос и, щурясь, смотрел на теплое весеннее солнце.

Вслед за всадником шли двое мужчин, уставших от долгого путешествия и дороги, которая проходила по безлюдной сельской местности мимо брошенных ферм и невспаханных полей. Позади, в нескольких шагах от пары пеших путников, плелся высокий юноша – почти еще мальчик. На его правом плече сидел зверек, закрытый колпаком. Судя по очертаниям, угадывавшимся под зеленой тканью, это было прирученное летающее существо – какая-то птица или, возможно, рептилия.

Четверо мужчин напоминали группу солдат, бежавших с поля боя после поражения их армии. Однако единственной общей чертой в одежде путников была ее изношенность и бедность. Если эти люди действительно принадлежали к остаткам какой-то армии, то теперь они предпочитали путешествовать без формы.

Один из двух пеших мужчин был вооружен боевым топором и луком. Второй, более высокий воин, имел при себе другое оружие: на его левом боку с пояса свисали ножны, на правом – праща и мешочек с камнями. Рукоятка его меча, в сравнении с клинком их вожака, выглядела более простой, потрескавшейся и блеклой.

Дорога, по которой проходил их путь, некогда была мощеной и ухоженной, но подобно людям, обитавшим в этой местности, она теперь переживала трудное время. Судя по количеству разграбленных и сожженных ферм, этот край когда-то считался богатым и благополучным. Однако сейчас здесь царила разруха. Одичавшие молокозвери, худые и покрытые шрамами, смотрели на путников с испугом, словно никогда не знали ласки человека. Завидев отряд, они перепрыгивали через сломанные ограды и удирали в густой кустарник. Каждый раз в таких случаях мужчина с луком тянулся к оружию, но затем с досадой и голодным блеском в глазах отказывался от своего намерения. Пугливые животные не подпускали его к себе даже на расстояние выстрела.

Вожак не обращал внимания на сгоревшие дома и одичавших зверей. Он продолжал шептать какие-то слова, посматривая то на дорогу, то на солнце. Очевидно, его поведение беспокоило лучника, шагавшего следом. Этот воин толкнул в бок своего спутника и знаком дал понять, что им нужно приотстать на несколько шагов от всадника.

Как только расстояние между вожаком и двумя мужчинами увеличилось, лучник тихо спросил:

– Почему он так бормочет?

Высокий воин чем-то походил на рукоять своего меча: был таким же блеклым и потертым. Его хмурое удлиненное лицо придавало ему вид слуги, переодетого солдатом.

– Я думаю, – мрачно ответил он, – враги довели его до безумия.

– Враги? Будь у них такая сила, мы бы все тут болтали глупости себе под нос. Я начинаю сомневаться…

– В чем?

– Мудро ли я поступил вчера вечером, согласившись последовать за ним?

Лучник, которого звали Хьюберт, взглянул на спутника, ожидая каких-то замечаний. Когда их не последовало, он продолжил:

– У нас был честный разговор – ты там присутствовал и все слышал. Но я не понял, для чего мы ему понадобились. Вчера ты все время молчал. А я постеснялся спросить. Поначалу мне казалось, что речь идет о разбоях – на этих дорогах другими делами не промышляют. Лично я не занимался грабежами прежде, но сейчас так голоден и беден, что готов на все… Меня удивило, что ты тоже пошел за ним. У тебя вид сытого и спокойного человека. Я думал, ты знаешь, куда он направляется. А ты вдруг говоришь мне, что он безумец.

– Ш-ш-ш!

– Ты сам так сказал!

– Но не так громко.

Высокого мрачного мужчину звали Пу Чоу. Сердито покачав головой, он рассудительно ответил:

– Я последовал за ним, потому что, как ты уже сказал, он был честен в своих словах. Кроме того, он накормил меня. Это мало, но лучше, чем ничего. И он поклялся, что сделает меня богатым, если я присоединюсь к нему.

– Богатым? Неужели ты ему поверил? – с усмешкой спросил Хьюберт.

– Но ты же поверил, когда он пообщался с тобой. Этот человек умеет убеждать.

– Да, ты прав. Однако недавно мы обогнали группу путников, которые выглядели легкой добычей, и он почему-то не велел нам ограбить их. Наверное, у него другие планы насчет богатства. Хорошо, что его меч стоит дорого. Конечно, ножны невзрачные, но клинок потянет на одну или две золотые монеты.

Пу Чоу встревожился.

– Даже не думай отбирать у него меч. Я однажды видел, как он им пользуется.

– Только однажды? Да он на каждом перекрестке вынимает его из ножен и определяет им путь. Похоже, клинок наделен магическими силами. По крайней мере, так считает наш хозяин, раз уж он советуется с ними в выборе пути. Мне плевать, работают они или нет…

– Подожди. Я хотел сказать, что однажды видел, как он владеет мечом в бою. В ту пору я был его единственным спутником и не имел оружия. Трое бандитов решили, что без труда одолеют нас, но только одному посчастливилось убежать с глубокой раной в боку. Этот меч и пращу я взял у тех, кому не повезло так сильно.

– О-о!

Какое-то время маленький отряд безмолвно двигался вперед. Хьюберт оглянулся на юношу, который по-прежнему шел позади и не мог подслушать их разговор. Мальчишку звали Голок. За целый день Хьюберт не услышал от него ни слова. Большую часть пути, а возможно, и жизни юноша рассеянно смотрел куда-то вдаль, пребывая в абстрактных размышлениях. Зверек на его плече – а Хьюберту пока не довелось увидеть эту тварь без колпака – тоже хранил молчание. Он то ли спал, то ли вообще был чучелом. Пу Чоу сказал, что Голок когда-то учился у мастера зверей и жил в большом замке. Затем там возникли какие-то проблемы, и парню пришлось уйти. Возможно, он не был истинным хозяином того существа, которое сидело теперь на его плече, но в данный момент это никого не волновало. Хьюберт не имел желания влезать в жизнь своих новых спутников – особенно после того, как он, рассказав им о себе, не получил в ответ такой же откровенности.

Он посмотрел на небо. Похоже, надвигалась буря. Впереди и чуть правее клубились черные тучи. Внимание Хьюберта привлек перекресток, к которому приближалась их группа. Полуразрушенную мостовую пересекала обычная грунтовая дорога. Ее извилистая полоса тянулась влево и вправо, постепенно теряясь среди окрестных холмов. В эти трудные времена она, как и многие другие торговые пути, успела порасти травой и сорняками.

Слева грунтовая дорога вела к обработанным полям. Это направление просматривалось на несколько километров. Вдали вырисовывались нетронутые дома и амбары, а на полях виднелись крохотные фигурки работавших людей. «Наверное, сельские жители ушли на земли маркграфа, – подумал Хьюберт. – Тяжелый труд, но спокойная жизнь», та мысль напомнила ему о возможной встрече с солдатами маркграфа, и он посчитал такую вероятность хорошим поводом для того, чтобы повернуть назад. Но не он командовал отрядом.

Справа местность была совершенно другой. В этом направлении грунтовая дорога превращалась в грязное месиво, частично затопленное лужами и изрезанное бороздами проехавших колес.

Изгиб дороги терялся среди зарослей колючих кустов и высокого чертополоха, который, казалось, рос здесь только для того, чтобы создавать идеальные места для засады. С этой стороны дул холодный ветер и, как уже заметил Хьюберт, надвигались зловещие тучи.

В самом центре перекрестка мрачный всадник остановил скакуна и вытащил из ножен магический меч. Впрочем, он поступал так всегда, когда они достигали очередного пересечения дорог. Вожак в раздумье осмотрелся – сначала справа налево, а затем слева направо. На какое-то время его ворчливый монолог прервался. Высокий Пу Чоу, прикрыв рукой глаза от солнца, всмотрелся в темные заросли кустов.

– Интересно, что это там? Я вижу какой-то высокий помост – примерно в полукилометре от нас. Прямо у дороги, вблизи от тех деревьев.

– Это виселица, – произнес за их спинами юный Голок.

Его низкий утробный голос, прозвучавший в напряженной тишине, заставил Хьюберта вздрогнуть. Вожак взглянул на юношу и махнул ему рукой. Голок покорно склонил голову и снял тряпичный колпак с существа, которое сидело на его плече. Хьюберт с удивлением увидел, что это была птица-монашник. Сам он мало разбирался в приручении птиц и животных, но слышал, что эти небольшие летающие млекопитающие почти не поддавались дрессировке. Лишь немногим мастерам удавалось подчинять таких существ.

Голок тихо пропел зверьку приказ и погладил его темно-коричневый мех. В ответ тот замигал овальными желтыми глазами. Хьюберт с открытым ртом смотрел на крохотные лапы существа, удивительно похожие на человеческие руки.

– Вперед, Дарт! Лети! – прошептал зверьку Голок. При общении с животным его голос стал иным. В нем появились нотки нежности.

Птица-монашник слетела с плеча хозяина и взвилась в воздух. Расправив перепончатые крылья, она совершила низкий круг, словно пыталась сориентироваться в пространстве. Затем, набрав скорость, она начала планировать над дорогой, которая сворачивала в темные заросли.

Всадник неподвижно сидел в седле и смотрел вслед крылатому разведчику – смотрел даже после того, как расстояние и тень скрыли монашника из виду. Его рука покоилась на черной рукоятке меча. Хьюберт с досадой подумал о возможной засаде и схватке с грабителями. Будь его воля, он давно повернул бы назад. А вожак заговорил опять. Он по-прежнему обращался к самому себе, но на этот раз его слова долетали до стоявших поблизости мужчин.

– Проклятая нищета! Она ранит сильнее других заклятий. Кем бы ни был колдун, наславший ее на меня…

Полет птицы-разведчика не занял много времени. Зверек вынырнул из тени кустов, стремительно помчался к отряду и наконец, сложив в последнем взмахе крылья, опустился на плечо хозяина. Он нервно встряхнулся, словно испытывал дрожь при виде туч на потемневшем небе.

– Ты видел мужчин за деревьями и в траве? – спросил его Голок, как будто монашник мог понять такой вопрос.

– Двуногий фрукт, – ответил зверек.

Хьюберт не поверил своим ушам, когда услышал от животного разумные слова. Тонкий голосок звучал пронзительно.

– Двуногий живой? – спросил Голок.

– Нет!

Этот ответ больше походил на крик птицы.

Услышав визгливый комментарий летающего разведчика, вожак выхватил меч из ножен и поднял клинок над головой. Как и раньше в подобных случаях, Хьюберт вынужден был признать, что красота меча затмевала бедность и неприглядность всадника. Клинок, точно в метр длиной, был умеренно широким и невероятно острым. На идеально полированной поверхности лезвия виднелся крапчатый узор, который, казалось, проступал из глубины чуть большей, чем толщина самого клинка. Блестящую черную рукоятку, богатую и шершавую на ощупь, украшал небольшой рисунок. По мнению Хьюберта, это был символ белой стрелы, указывавшей на острие клинка.

Худощавая рука вожака держала тяжелый меч без дрожи. Мужчина направил его на каждую из четырех дорог перекрестка. Когда острие было нацелено на взбитую колесами грязь в направлении виселицы, Хьюберт заметил, как кончик меча содрогнулся, словно рука всадника в конце концов ослабела от долгих усилий.

– Вот наш путь, – сказал вожак.

Он больше не колебался. В его голосе почувствовался такой же металл, как и в звуке, с которым меч вошел в ножны. Всадник направил скакуна в сторону черных туч, поднимавшихся над горизонтом. Шаг ездозверя был таким же, как и прежде, – не быстрее и не медленнее. Но двое воинов и юноша молча шли в метре от крупа животного, настороженно поглядывая на темные кусты. После того как они миновали перекресток, их уже не тянуло на общую беседу.

Из придорожных зарослей с криком вылетела серая сова, будто напуганная тем, что она нашла в гуще чертополоха. Дорога начала петлять среди низких холмов, поросших колючим кустарником. Видимость сократилась до нескольких метров, и виселица временно исчезла за густой растительностью – хотя Хьюберт знал, что она ожидала их впереди.

Когда высокий помост с перекладиной снова возник в поле зрения, никто из путников уже не сомневался в его предназначении. Похоже, виселица была рассчитана на три-четыре жертвы, но в данное время на ней покачивалась только одна человеческая фигура. Впрочем, концы обрезанных веревок указывали на то, что недавно здесь была веселая компания.

Одинокий висельник сгнил под дождями и высох на солнце. Пустая глазница на сохранившейся половине лица ехидно смотрела на путников. Хьюберт несколько раз оглянулся, когда отряд, не останавливаясь, прошел мимо виселицы. Наконец очередной изгиб дороги скрыл перекладину с покойником за группой высоких деревьев. Лучник вдруг заметил, что на их ветвях отсутствовала листва, хотя весна была в разгаре.

Вожак молча ехал вперед, внимательно осматривая холмы, деревья и заросли. Безлистная поросль и кусты вдоль дороги могли служить хорошим местом для засады. Здесь не слышалось пения птиц. Вокруг царила тишина, словно какие-то разбойники уже затаились в ожидании и только миг отделял их от шумной атаки. Раз за разом мужчина на ездозвере хватался за меч, но не вытаскивал его. Пальцы опускались на черную рукоятку и, немного помедлив, отпускали ее, чтобы затем вернуться.

Когда они удалились от виселицы на несколько сотен метров, вожак облегченно вздохнул и, видимо, решил, что нападения из зарослей не будет. Он немного расслабился и поехал быстрее.

Хьюберт тоже успокоился, но это заставило его осознать голодное урчание в животе. Ускорив шаг, он приблизился к стремени всадника. Когда путь впереди стал четко виден по крайней мере на тридцать – сорок метров, лучник осмелился заговорить.

– Господин, а не может ли ваш меч показать нам дорогу туда, где нас ожидала бы пища? Моя котомка и живот пусты.

Вожак ничего не ответил. Хьюберт боялся вспышки гнева, но ее тоже не последовало. И тогда он попытал удачу еще раз:

– Господин! Барон Дун, вы слышите меня?

Всадник вновь не пожелал взглянуть на него. Но на этот раз последовал ответ.

– Если бы пища была объектом моей страсти, – сквозь зубы произнес барон, – или тем, что я, владелец этого меча, желал бы больше всего на свете, то Путеискатель вел бы нас от пира к пиру. Но так как пища не имеет отношения к тому, что я ищу, клинок нам ничего не покажет. Успокойся и следуй за мной. И будь начеку. Безопасность тоже не входит в список моих желаний.

«Путеискатель, – подумал Хьюберт. – Я что-то слышал о нем – рассказ о магических мечах…»

Однако после просьбы успокоиться он послушно хранил молчание. Четверо мужчин продолжали двигаться вперед, хотя их темп снова замедлился. Прекрасно обученный ездозверь начал выказывать признаки беспокойства: он упирался и шел по дороге с большой неохотой. По знаку барона юноша вновь снял колпак с летающего зверька. Правда, птица-монашник пока сидела на плече мальчишки. Дорога ухудшилась настолько, что уже не заслуживала такого названия. За небольшим холмом она капризно разветвлялась. Ситуация повторялась – путь, ведущий направо, казался более непривлекательным. Хотя левая дорога вела в отвратительные заросли и терялась в колючих кустах, но дорога направо выглядела просто жутко. Она вела к какому-то дому.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю