Текст книги "Днем и ночью хорошая погода (сборник)"

Автор книги: Франсуаза Саган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Конрад (за сценой): Ха-ха! Ну а мне что до этого?

Анаэ (за сценой, тоном рассерженной матери):Ну-ну! Довольно, дети! Замолчите вы наконец? (Зовет.)Фредди! Фридрих! (Затем входит в маленькую гостиную и застывает на месте, ошеломленная зрелищем.)Рог мне в бок!

На ее голос, толкаясь и суетясь, вбегают остальные и застывают, раскрыв рот от удивления. Фридрих растрепанный, в разорванной рубахе томно лежит на диване. Он весь покрыт синяками, но на лице его спокойная улыбка. С полминуты царит тишина. Все остолбенели.

Анаэ (подбегая к нему): Фридрих! Фридрих! Мой мышонок! Птенчик мой! Что с вами? Вы ранены? Скажите, что вы не ранены! А кто это на полу? И кто устроил тут такой погром?

Конрад (в бешенстве): Как это – мышонок?! «Мой мышонок»?! Что это за смехотворный, слащавый тон? Что это значит?

Корнелиус: Ничего особенного! Да помолчите вы хоть минуту, князь! Мышонок – это мой шурин! Да, он мышонок моей сестры Анаэ, которая за ним замужем!

Конрад (задыхаясь от бешенства): Что? Да по какому праву? И вообще, что вы называете мышонком?

Корнелиус: Я называю мышонком детеныша мыши! А вы?

Адель:Браво!

Молчание.

Браво! Да, я говорю браво своему мужу! А это что за скотина? Я говорю о человеке, что лежит на полу.

Венцеслав наклоняется.

Венцеслав: Это он?! Ну да, это же он! Анархист.

Все окружают тело.

Фридрих (улыбаясь): Да уж! Судя по его словам, это закоренелый анархист! Дорогая, прошу прощения за весь этот погром, но мы тут поспорили немного с этим господином… и в довольно резких тонах. А поскольку у слуг сегодня почему-то выходной…

Корнелиус и Венцеслав разглядывают пленника и присвистывают от удивления.

Венцеслав: Да он огромный! Посмотрите на эти ручищи! Как два окорока!

Корнелиус: У него же револьвер был, какой-то самодельный пугач, но стрелять он должен неплохо, можете мне поверить!

Фридрих (взвешивая на руке пистолет): И правда! Наш несколько оживленный спор помешал ему им воспользоваться в должной мере. Оставьте, Анаэ, оставьте, все в порядке!

Анаэ тем временем всего его ощупывает, задирает ему рубашку. Он отбивается.

Анаэ (приглаживая ему волосы): Мой бедный жеребеночек! Куда же вы днем-то подевались? И как вам удалось притащить сюда этого ужасного типа?

Фридрих:Он сам пришел! Представьте себе, я тоже забыл перчатки… то есть… это… шляпу! Я галопом помчался обратно, вы как раз отъезжали. Вернулся – никого! Ну, я и решил остаться дома и почитать спокойно.

Конрад (презрительно): Ах вы читали! Вы читали! «Почитать!» Вы читали, пока мы искали убийцу эрцгерцога, пока мы с вашей супругой, этой героической женщиной, рыскали по улицам столицы!

Фридрих:Вы, может, и рыскали, да только никого не нашли!

Анаэ: Но что же, что же наконец произошло? Он же мог убить вас!

Фридрих:Думаю, ему как раз этого и хотелось! Но после небольшой размолвки мне удалось его укротить. Я связал его и стал дожидаться вас. По правде говоря, он показался мне скорее сумасшедшим. Несет всякий вздор, ничего не помнит, он…

Корнелиус (в возбуждении): А как же это все произошло? Я имею в виду, с технической точки зрения? Как разворачивалась битва?

Адель:Вот вы какой! Конечно! Как только речь идет о драке, о крови, о насилии, так в вас просыпается интерес! Просто патологическая страсть к войне!

Анаэ: Рог тебе в бок, Адель! Но это же так интересно! (Обращаясь к Фридриху.)Так он явился сюда с оружием в руках? А как он вошел? Не через окно же?

Венцеслав (недоверчиво): И у тебя ничего не было? Ничего подходящего под рукой, Фридрих?

Фридрих (немного смутившись): Да нет же, честное слово! В общем, вошел он через… через дверь… клянусь, и обещал оторвать всем нам головы!

Адель:Ужас! Какой ужас! Оторвать… Но какой ужас!..

Анаэ: Послушайте, Адель! Дайте же мышонку договорить!

Конрад (посмеиваясь): Да-да! Я умираю от нетерпения!

Фридрих:Ну так вот, он вошел, всячески нас оскорбляя, обзывая шакалами. Вот! И еще свиньями! В общем, отзывался о нас, а главное, о наших спутницах в самых неблагозвучных и непристойных выражениях. Я не мог дольше терпеть этого, возмутился, обозвал его, а он в меня выстрелил. К счастью, пуля меня не задела и вылетела в окно, а мы стали драться. Кулаками. К несчастью для мебели. В конце концов мне повезло, и я ударил его в челюсть: нокаут, как говорят в Лондоне!

Анаэ (с воодушевлением): Ну вот! Ну вот! (Обращаясь к остальным.)Он просто чудо! Он великолепен! Настоящий лев! А какой скромник! Поразительно!..

Венцеслав (ворчливым тоном): Что правда, то правда, ты поразительное создание, старина, и не перестаешь меня удивлять!

Фридрих (в тон ему): Представь себе, я и сам не перестаю себе удивляться!

Корнелиус (берет его за руки): Ну, дорогой шурин! Богом и чертом клянусь: отныне я вам брат! Мы одной крови, Фридрих! Подумать только: ведь я тогда чуть не отправил вас на тот свет! Каких-то полгода назад!

Занавес.

Сцена 2

На сцене Конрад и Анаэ. Конрад с унылым видом играет что-то классическое, мрачно поглядывая на Анаэ, которая, вытянув ноги и положив их на каминную решетку, чистит и смазывает пистолет.

Анаэ (смеясь): Оружие покрывается ржавчиной, как девка прыщами, когда им долго не пользуются. Аххх! До чего же трудная работа для женщины – вести семью!

Он не отвечает.

Ради святого Варнавы, скажите, мой чахоточник, кто у нас помер? Что за похоронная музыка? Мне гораздо больше по душе: «Упал с головы моей милой платок, его подобрал ее старый дружок…» Или как там?..

Конрад: Умоляю! Не пойте эту мелодию – мелодию наших счастливых дней. У меня сердце разрывается!

Анаэ: Да отчего же?

Конрад: Она напоминает мне о том времени, когда вы любили меня.

Анаэ: Вы хотите сказать, что я вас больше не люблю? Я, которая устраивает с вами потасовку за потасовкой? Которая не успевает толком причесаться? Знаете, мой чахоточный, я иногда думаю, не слишком ли мы увлеклись, наверстывая упущенное время? Вы так беспокойны. А я устала и телом, и… Вы считаете, что это так необходимо, чтобы…

Конрад: Да, но все это лишь жесты, я знаю, что ваши чувства далеко. (Берет три резких аккорда, встает из-за рояля и начинает завывать.)Я ревную! Да, ревную! Что я могу поделать? С тех пор как ваш рогатый супруг поймал этого анархиста, все принадлежит только ему! Да, я ревную, ревную! (Бросается на Анаэ, опрокидывает ее в кресло, она отбивается.)

Анаэ (восклицает устало, вернее, без энтузиазма): Рыжий проказник! Рыжик-пыжик мой. Нет. Мой рыжий акуленок! Мой ревнивый акуленок! Ах! Что я такое говорю? Мой горячий, мой пламенный Конрад! Ну ладно, ладно вам! А что, если войдет Фридрих? И потом, я так устала… Так устала, знаете ли…

Конрад: Мы услышим, когда он придет! Вот: видите? Слышите?

Действительно, поблизости раздается мужской голос, напевающий что-то, потом звук передвигаемого кресла и наконец голос Фридриха.

Фридрих (за сценой): Ау! Ау! Кто взял мою шляпу и мои перчатки?

Затем Фридрих громко кашляет. Анаэ и Конрад сто раз успели бы разъединить объятия.

Конрад (сухо): С кем вы говорите?

Фридрих:А? Здравствуйте, Конрад. Я не знал, что вы здесь.

Конрад: Вам это неприятно?

Фридрих:Вовсе нет, почему же? Анаэ обожает вашу игру, а я – ваше общество.

Конрад: Это значит, что вы мою игру не любите?

Фридрих:Я плохо в этом разбираюсь, но мне ваши мелодии кажутся прелестными. Продолжайте же, прошу вас! Не буду вам мешать. Я на секунду: мне просто нужно было взять расходную книгу. Простите, что прервал вас, но внизу меня ждет нотариус.

Конрад: Но вы же у себя дома, а Анаэ – ваша жена. Вы разве забыли?

Фридрих:Ни на секунду. Так же как я не забываю, что вы – мой гость. А, вот и моя книга!

Конрад: Позвольте предложить вам рюмку портвейна?

Фридрих:Хм… Нет, спасибо. Только не вечером!

Конрад: Тем более, ведь сейчас всего лишь два часа пополудни. Вам не удастся вот так все время увиливать, дражайший граф. Предупреждаю: я вас заставлю! (Выбегает прочь.)

Анаэ (смеясь, кладет пистолет): Ну вот! Оружие готово к бою!

Фридрих:Даже если этого хочет ваш воздыхатель, драться я не желаю. Зачем? Лично мне это ни к чему!

Анаэ: Слава богу, у него нет никакого права на это! В Австрии, как вы знаете, только Корнелиус может принять вызов или сам вызвать на дуэль. (Мечтательно.)Интересно, а что делает Венцеслав? Он сейчас во дворце и скоро расскажет нам, чем принц решил вознаградить вас за вашу храбрость.

Фридрих (устало): Знаю! Знаю! Он пожалует меня землей или наградит медалью…

Анаэ: Медалью! Вы думаете? Это было бы чудесно! Обожаю медали! Вы дадите ее мне поносить?

Фридрих:Конечно, дорогая, конечно. Она вам очень пойдет.

Анаэ: И все же я чувствую себя из рук вон плохо! У меня нервы, как порванные струны на скрипке! Издерганные и вялые!

Фридрих:Тем не менее вы прелестны как никогда.

Анаэ: Вы находите? Ах как вы любезны, мой дорогой супруг! (Хватает его за воротник пиджака и стискивает в объятиях.)

Фридрих (пошатываясь и стараясь освободиться): Послушайте!.. Послушайте, Анаэ!.. Конрад сейчас войдет…

Анаэ: Ну и что?

Фридрих:Он и так обдает меня холодом.

Анаэ: Ах это! Не огорчайтесь! О Фридрих! Мой прекрасный улан! Вы были так милы в Баден-Бадене, а я так ужасна! Целыми днями гонялась за вами по коридорам, а ночами набрасывалась на вас в нашей огромной кровати! И еще сердилась, когда вы пытались улизнуть и хоть чуточку поспать! Мой бедный друг, как мне стыдно, когда я об этом думаю! Что за пытка!

Фридрих:Ну что вы, Анаэ, для меня это было удовольствие! Удовольствие, а никакая не пытка… И все же осторожно, я слышу шаги. (Снова пытается высвободиться.)

Анаэ: Да что такого? Я только хотела сказать вам, Фридрих, что я очень благодарна вам за то, что вы были столь нежны и терпеливы в то время, когда я была так ненасытна, так требовательна… Ах как бы мне хотелось, чтобы мы снова стали спать в одной спальне, рука в руке…

Фридрих:Но я вполне мог бы время от времени исполнять свой супружеский долг.

Анаэ: Ну конечно, когда вам будет угодно! Когда будет угодно вам – и точка. Я наверстала все, что хотела, по крайней мере, это теперь не главная моя забота.

Фридрих:А какая же главная?

Анаэ: Спать! Спать! Вам известно, что у чахоточных в венах течет не кровь, а раскаленная лава? Ах как вы вкусно пахнете, Фридрих… Как вкусно… Вы пахнете свежей древесиной и табаком.

Фридрих:А вы свежей травой и рисовой пудрой! Осторожно, дорогая, кажется, это все же он…

Конрад действительно входит через дверь позади них и видит Фридриха и Анаэ в объятиях друг у друга. Вне себя от бешенства, он издает крик, похожий на собачий лай.

Конрад: Браво! Браво! Что я вижу?!

Анаэ: Что? Что вы говорите?

Конрад: Вы – в объятиях этого… этого…

Анаэ: Это мой муж! Я поправляла ему воротник.

Фридрих (торопливо): Правда-правда, она поправляла мне воротник – сзади поправляла. Видите, он задрался? (Подходит к Конраду, который внезапно бросает ему к ногам перчатку.)

Анаэ: Что вы делаете?

Конрад (с торжествующим видом): Я сходил к себе в комнату за парой перчаток и сейчас бросил одну из них вашему супругу! Вот!

Анаэ (подбирая перчатки): Они и правда очень поношены, вы правы, мой чахоточник, их пора выбросить… Но почему вы бросаете их моему мужу? Смотрите-ка, одна совсем порвалась…

Фридрих (торжественно): Анаэ, будьте добры, выйдите на минутку. Мне надо переговорить с нашим гостем.

Анаэ: Как вам угодно… Как вам угодно… Но только без глупостей, хорошо, Фридрих? Не забывайте, какой вы сильный. Конрад-то вон какой хилый… то есть я хочу сказать, хрупкий. А я посмотрю, что можно сделать с этими перчатками! (Выходит, одарив улыбкой обоих мужчин, которые на миг застывают на месте.)

Конрад: Ага! Ну вот, так-то лучше! А то ваше терпение, господин фон Комбург, чуть не свело меня с ума!

Фридрих отходит к окну и, стоя спиной, говорит медленно и очень тихо.

Фридрих:Это не терпение, а страх.

Конрад (изумленно): Что, простите?

Фридрих (чуть громче): Я в течение двух месяцев сносил ваши дерзости не потому, что терпелив, а потому, что боюсь. Я трус, господин фон Кликкенберг! Трус!

Конрад: Вы опять издеваетесь надо мной!

Фридрих:Что вы! Нисколько! Я и не думаю издеваться! Я не хочу драться с вами на дуэли, потому что, перед тем как вынуть шпагу или пистолет, меня будет так трясти, что я окажусь в смешном положении.

Молчание.

Конрад: Но если все действительно так, как вы осмелились признаться в этом мне?

Фридрих:Потому что это правда! И потому что вы никому не скажете! Во-первых, потому, что я считаю вас достаточно хорошо воспитаным, чтобы хранить доверенные вам секреты, а во-вторых, потому, что вам никто не поверит.

Конрад: Хорошо, мне не поверят. А кабан?.. А анархист?

Фридрих:Увидев кабана, я действительно упал в обморок и оказался между ним и Анаэ. Случайно! Счастливая случайность! Что же до анархиста, то он выпил лауданум, который вы подмешали в водку для меня.

Конрад (покраснев от смущения): Откуда вам это известно?

Фридрих:А я прятался под диваном. Я услышал, как вы вернулись за перчатками Анаэ, и спрятался. И все видел. Ну сами подумайте… Сколько времени я терплю вас в своем доме? И при каких обстоятельствах?

Конрад: А я-то думал, что лауданум пролился вместе с содержимым разбитых бутылок! Вы говорите мне правду? Нет… Фридрих, все же присядьте!

Фридрих:Н-н-н-нет! Я отлично себя чувствую! Я не болен! Я – трус!

Конрад: Какой ужас! Так что же, вы все время и всего боитесь?

Фридрих:Всего, что может меня поранить, убить, – да!

Конрад: Во время конных прогулок, на охоте, в тире, не знаю, где еще? Боитесь военных, воров, сумасшедших…

Фридрих:А еще мужей, которых я нечаянно обманул, и слишком пылких любовников моей жены!

Конрад: А она это знает? Анаэ знает это? Нет! Она не стала бы вас больше терпеть!.. Но тогда, скажите, Фридрих… Как вы живете? Ради кого, ради чего вы умрете? Вам же некого защищать. Кого вы любите?

Пауза. Фридрих возвращается к окну.

Фридрих (ровным голосом): Я люблю жизнь. И ничего больше. Можете отнять у меня мое состояние, друзей, моего дворецкого, мои земли, родину, любовницу – мне будет неприятно, но не настолько, чтобы я стал рисковать жизнью ради возвращения всего этого.

Конрад: Но это не называется любить. Мужчина должен уметь драться, чтобы защитить свои владения, своих близких…

Фридрих:Защитить свои владения? Да на что нужны гектары лесов и каменные дома, если я не смогу больше по ним гулять, жить в них? Что касается близких… Ради кого я должен оказаться в могиле, лишившись солнца, воздуха? Ради друзей, которые в любой момент могут меня предать? Ради женщин, которые в любой момент могут предпочесть мне другого? У меня ничего нет, Конрад, я ничем не владею. Впрочем, как и вы! Только вы этого не знаете. Что же до остального… Неужели из-за того, что кронпринц прочтет депешу от президента Франции, пребывая в дурном расположении духа, я должен буду оказаться лицом к лицу с моими ровесниками, у которых, как и у меня, не будет выбора, которые, как и я, не будут иметь к этому никакого отношения и у которых я должен буду отнять жизнь или смириться с тем, что они отнимут ее у меня? Неужели из-за того, что в моих объятиях застонала от наслаждения жена другого человека, в чьих объятиях она стонет каждую ночь, – неужели из-за этого я должен расстаться с жизнью? Для чего? Чтобы возбудить зависть или любопытство своего одногодки? Ради этого я должен позволить не в меру горячему жеребцу убить себя? Или сегодня: только из-за того, что вы слишком тихо вошли в комнату, или из-за того, что Анаэ из нежности поправила мне воротник, я должен позволить вам убить себя и при этом трястись, как заяц? Да ни за что! Я только что перечислил вам самые частые причины смерти в нашей среде: честь, родина, тщеславие, собственность. Нет уж, можете на меня не рассчитывать, господин фон Кликкенберг через три «К».

Конрад (презрительно): И вам не противно каждое утро смотреть на себя в зеркало?

Фридрих:Ничуть! Временами я очень даже себе нравлюсь!

Молчание. Конрад ходит взад-вперед по комнате, проходя мимо Фридриха, он останавливается.

Конрад (тихо, обращаясь к Фридриху): Трус! Жалкий трусишка!

Фридрих слушает его со скучающим видом, никак не реагируя.

Ладно! Что ж, все складывается как нельзя лучше, господин фон Комбург. Поскольку вы ничем не дорожите, я заберу у вас то из ваших имений, которое сам желал бы иметь! Я уеду с ней, увезу Анаэ в Пруссию. Она официально расстанется с вами, а потом мы поженимся. Договорились?

Фридрих отступает на шаг назад.

Фридрих:Надо еще, чтобы она сама этого захотела!

Конрад: Ну конечно! Ей больше не нравится жить одной, и, если сказать ей, что ее общество вам в тягость, что вы любите другую, – все равно что́,– она поедет со мной.

Фридрих:Но это же неправда! Она ничуть мне не в тягость, и я не люблю другую!

Конрад: Вы и анархиста побороли, не правда ли? И кабана сразили. Так вот! Я окажу вам такую любезность и оставлю вам вашу легенду, но жену я у вас заберу. Поскольку вам ничто не дорого…

Фридрих:Анаэ! Анаэ дорога мне! Это правда, я люблю Анаэ, даже очень! Мне давно надо было сказать ей об этом, я…

Конрад: Слишком поздно, мой милый… Позовите ее и поговорите с ней. Я хочу увезти ее прямо сегодня, мне омерзительно дышать одним воздухом с трусом…

Фридрих:Я не скажу ей этого…

Конрад: Тогда вам придется драться!

Фридрих (в панике): Нет!

Конрад (внезапно бьет его): Не нет, а да! Вы будете драться, гнусный подлец! Вы будете драться, и сейчас же! Ну же, деритесь! (Наносит Фридриху удар за ударом.)

Фридрих (закрывая лицо рукой и издавая нечленораздельные стоны): Не надо, мне же больно! Прекратите!

Конрад (останавливается): Ну? Ну так что же? Зовите ее!

Фридрих заходит за стол.

Фридрих:Нет! Только не Анаэ! Только не Анаэ!

Конрад: Тогда продолжим. (Устремляется к Фридриху и замахивается.)

В комнату вбегает Венцеслав, бросается на Конрада и удерживает его.

Венцеслав: Корнелиус! Корнелиус! Сюда! Скорее!

Входит Корнелиус и в изумлении смотрит на Фридриха, стоящего в распахнутой рубахе, и Венцеслава, удерживающего Конрада.

Корнелиус, Фридриху только что пожалован титул «молочного кавалера»!

Конрад: Я убью его! Пустите меня! Этот трус…

Венцеслав: Он «молочный кавалер» эрцгерцога, Корнелиус! Слышите? Я только что из дворца!

Корнелиус: «Молочный кавалер» эрцгерцога! Вот это да! Не суетитесь так, Конрад, пожалуйста! Вы теперь не имеете права.

Корнелиус без труда удерживает Конрада, а Венцеслав тем временем подходит к Фридриху и пожимает ему руку.

Венцеслав: Поздравляю, старина! Поздравляю! Я только что из будуара Элеоноры – тайной советчицы эрцгерцога, ну, ты знаешь. Ей всегда все известно. Так вот, за мужество и услугу, оказанную трону, тебя скоро пожалуют титулом, каким я хотел бы, чтобы тебя пожаловали, и чего этой великолепной Элеоноре удалось добиться: ты станешь «молочным кавалером» эрцгерцога!

Фридрих:А что это такое – «молочный кавалер» эрцгерцога?

Венцеслав: Это титул, который делает тебя молочным братом эрцгерцога, приравнивает тебя к нему, придает тебе ту же значимость и дает те же права, которыми пользуется эрцгерцог! То есть ты становишься неприкосновенным! Тот, кто ударит тебя, кто тронет тебя хотя бы пальцем, немедленно окажется за решеткой. Тот, кто тебя оскорбит или доставит тебе неудовольствие, будет выслан. А если ты убьешь человека, тебе придется давать объяснения одному лишь эрцгерцогу, который почти автоматически тебя простит! Вот!

Фридрих (с восторгом и изумлением): Не может быть! (Вне себя от радости падает на диван.)

Конрад (ошеломленно): Что все это значит?

Венцеслав (со смехом): Э-э-э… Ну… ну… для такого отчаянного парня, как Фридрих… это значит, что он будет защищен от завистников, дураков и разных мерзавцев. (Обращаясь к Фридриху.)Клянусь тебе! Из суеверия ли или из страха неминуемого наказания, но «молочного кавалера» эрцгерцога никто никогда не посмел и пальцем тронуть! Теперь тебе придется остерегаться микробов, диких зверей и грома небесного. И все! Только не людей! Они теперь для тебя все как овечки!

Адель:Так теперь Фридриха нельзя трогать? И Корнелиус не мог бы, например, его убить?

Корнелиус (улыбаясь): Нет. Я имею право драться на дуэли, но не со всеми. Во всяком случае, не с «молочным кавалером».

Адель:Так что же тогда? Фридрих, мы спасены! Фридрих, мы снова можем любить друг друга. Я жду этого уже много месяцев! И вы тоже!

Фридрих (пораженный): Что это означает?

Корнелиус: Да, что это означает?

Адель:Ну подумайте же сами, Корнелиус. Зачем ему было жениться на вашей сумасшедшей сестрице?

Фридрих (возмущенно): А что в Анаэ такого плохого? И что такого прекрасного во мне? Может, я и хорош собой, но не слишком интересный человек, вы же знаете!

Адель:Замолчите, дамский угодник! Он сделал все это, чтобы быть ближе ко мне, чтобы не потерять меня из виду, вам следует знать это, Корнелиус! Зачем ему иначе было жениться на Анаэ якобы ради жизни в деревне, а потом так быстро возвращаться в Вену? И как он мог бы терпеть ее измены, вот так, и глазом не моргнув, если бы эта женщина не была ему безразлична? А? Нет! Фридрих и я – мы связаны на всю жизнь!

Корнелиус: Это правда, Фридрих? Скажите, что она лжет, иначе я…

Венцеслав: Как бы там ни было, у вас больше нет на это права, Корнелиус!..

Корнелиус: Стану я смотреть на что-то, как же! Будь он кто угодно – мой шурин или «молочный кавалер» эрцгерцога, – я разорву его на части!

Фридрих:Но ведь… Но ведь!.. Это все неправда! Она лжет! Я не люблю ее! Я не люблю вас, Адель, я люблю Анаэ!

Адель:Вы? Любите Анаэ? Давно ли?

Фридрих:Уже… уже с полчаса, думаю.

Корнелиус: О господи! Мне-то что делать?

Венцеслав (торжественно): Накажите вашу жену – и точка! Я свидетель, барон фон Бельдт, и я клянусь, что, с тех пор как Фридрих женился на Анаэ, он ни разу даже не взглянул на эту женщину. И если я вру, можете вызвать на дуэль меня, коль скоро «молочного кавалера» вы не можете коснуться и пальцем.

Фридрих:А! Вот верное доказательство! Ни один здравомыслящий человек не пожелает погибнуть ни за что! А уж Венцеслав обладает здравым смыслом в полной мере… (Оборачивается к Венцеславу.)Венцеслав! Брат мой, единственный мой друг! Я всем, всем тебе обязан! Поди сюда, я обниму тебя! Поди, Венцеслав! Спасибо! Спасибо тебе! (Сжимает его в объятиях.)Смотри: я даже плачу.

Венцеслав (смотрит на него): И правда, глаза у тебя мокрые!

Фридрих принимается скакать от радости.

Фридрих:Я сейчас с ума сойду! От радости! Я здоров как бык, охоту я не люблю, войны сейчас нет никакой, я жив и здоров, я молод, у меня впереди тысячи лет! Тысячи солнечных дней и тысячи ночей! И свободное время, много-много свободного времени! Урррра-а-а-а! Уррррра-а-а-а! (Прыгает на месте.)

Венцеслав: Честное слово, я почти завидую тебе! Я тоже люблю жизнь, но не до такой степени! Сердцем и разумом я предпочту ей любовь, честь, родину, общество.

Фридрих:А ты спроси свое тело. Это оно корчится от страха перед смертью, оно знает, что, кроме нее, ничего нет.

Корнелиус, который тем временем принялся шлепать Адель по заднице, на мгновение останавливается и поднимает голову.

Корнелиус: Послушайте: Адель визжит как резаная свинья! Нет, правда! Очень правильное выражение. Тот же звук. Послушайте же, господа, можно даже спутать: абсолютно тот же пронзительный тон. Наверно, дело тут еще в возрасте – и свиньи, и женщины, разумеется!

Фридрих (смущенно): Не знаю… Я нечасто встречал… Нечасто слышал, как визжит резаная свинья…

Венцеслав: Я тоже!

Корнелиус: Ну так она именно так и визжит, послушайте!

Он шлепает Адель по заднице, та снова принимается вопить.

Совершенно тот же звук, с точностью до бемоля!

Входит оглушенная Анаэ.

Анаэ: Что это за визг? Прямо как в Баден-Бадене в августе, когда режут свиней! Я думала, у меня начались слуховые галлюцинации. (Замечает Адель.)Бог мой, что это вы тут делаете, Адель? Ну вы меня и напугали! Что это вы так визжите?

Адель:Для развлечения! Пустите меня, Корнелиус! Пусть я всем тут напоминаю свинью – мне это совершенно безразлично! Но я хотела бы поправить прическу!

Корнелиус (обращаясь к Анаэ): Она мне наврала и вообще страшно меня обманывала! (Снова принимается шлепать Адель.)

Адель (снова визжит): Хватит! Не надо!

Анаэ: Да отпустите же вы ее наконец! От этого визга кровь в жилах стынет, честное слово.

Корнелиус: А мне так нравится.

Анаэ: Прекратите, Корнил! Прекратите бить мою невестку, не то хуже будет!!!

Корнелиус ухмыляется в ответ, и Анаэ набрасывается на него. Они начинают драться. Фридрих, поколебавшись немного, встает между ними. Корнелиус тут же отступает в сторону.

Анаэ (удивленно): И вы боитесь моего Фридриха?

Корнелиус: Еще чего! Но…

Венцеслав: Дорогая Анаэ, Фридриху только что присвоили титул «молочного кавалера» эрцгерцога. Вы знаете, что это значит?

Анаэ: Прекрасно знаю! Отец научил меня различать придворные звания. Так это же чудесно, Фридрих, мальчик мой! Вы такой отважный, а этот титул не даст вам зря рисковать собой! Вы будете под защитой! (Бросается ему на шею.)Ах! Как я рада! Как я рада, мой мышонок! А где медаль?

Венцеслав: Эрцгерцог послезавтра сам вручит ее Фридриху во время парадной церемонии, прежде чем отправиться в путешествие. И это будет вторая награда: мы все будем участвовать в его традиционной поездке по провинциям империи.

Все (кричат хором): Прекрасная мысль!

Венцеслав: Мы поедем с ним в одной карете.

Адель (в крайнем возбуждении): Не может быть! Правда? И мы с Корнелиусом тоже?

Венцеслав: Конечно! Представьте себе, Анаэ, эрцгерцог мечтает с вами познакомиться! Ему столько рассказывали о вас, и он, естественно, горит нетерпением вас увидеть! Он сгорает от любопытства и от симпатии, разумеется!..

Анаэ (рассеянно): Эрцгерцог? Неужели?

Адель (ехидно): А вы знаете, что он очень красивый мужчина?

Анаэ: Вот как! А мне-то что до этого?

Адель:Ну… не знаю… Кстати, о герцогах: а где князь фон Кликкенберг?

Анаэ никак не реагирует.

Венцеслав: Поскольку он не оставлял желания ударить Фридриха, мне пришлось препоручить его конной полиции с приказом отвезти прямо в Пруссию.

Адель:И конная полиция вас послушалась?

Венцеслав: Да, потому что, видите ли, я тоже был вознагражден мимоходом. Эрцгерцог даровал мне звание великого князя и назначил начальником придворной службы безопасности!

Анаэ (все так же рассеянно): Так Конрад уехал? Бедный, бедный чахоточник!

Фридрих:А не поужинать ли нам сегодня вечером у Царера? Сейчас как раз сезон перепелов и вишневых пирогов.

Анаэ: Прекрасная мысль, прекрасная! Ах, я словно заново родилась! Действительно заново: я стала совершенно другой!

Фридрих:Кстати, милая Анаэ… (Берет ее за руку и отводит в сторону.)Я… Мне кажется, я никогда не говорил, что люблю вас.

Анаэ (улыбаясь): Никогда. Но я это, конечно же, знала! В любом случае знала: иначе зачем вам было на мне жениться, мой мышонок? Впрочем, я тоже теперь люблю вас.

Фридрих (пораженный): Вы хотите сказать, что прежде меня не любили?

Анаэ: Что вы! Конечно, любила, но теперь я вас еще и предпочитаю другим!

Они смотрят друг на друга и дружно смеются. Корнелиус чокается с Венцеславом.

Корнелиус: Выпьем за жизнь!

Фридрих подходит к ним и тоже чокается.

Фридрих:Выпьем за жизнь и за эрцгерцога! И за нашу поездку! С чего мы начнем наше маленькое путешествие?

Венцеслав (улыбаясь): С Сараево!

Занавес.