Текст книги "Знакомый незнакомец"
Автор книги: Франсуаза Легран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Глава 17
«Декабрь. 1978 год
Пару месяцев назад я встретилась с Парижем, как со старым другом, выздоравливающим после изнурительной летней лихорадки. Пришла осень, кроны каштанов на бульварах становились бурыми, воздух по утрам был мутноватым от морозного тумана, а днем – прозрачным, как вымытое стекло, и звенящим золотом кленовых листьев. Бурная, полная новых лиц и знакомств жизнь захлестнула меня, начались вечеринки, званые вечера, приемы, закрытые просмотры, а потом – ночные странствия по барам, когда уже далеко за полночь обнаруживаешь себя в обществе какого-нибудь симпатичного кинематографиста, или литератора, или просто праздного гуляки от искусства. Виски, прогулки, такси, поцелуи, возможно, ночь у меня или у него. Мне это нравилось, такой я видела свободу, жизнь богемы. Я чувствовала себя частью какого-то большого, ухоженного, капризного, но удивительно красивого существа, которое живет по своим законам, не глядя на время суток и презирая мнение обычных людей, живущих по раз и навсегда заведенному распорядку мещанской жизни.
Те несколько месяцев у Катрин остались для меня не более чем воспоминанием, возможно, приятным, но малозначительным. Я почти забыла свое приключение, Катрин, Себастьяна. Разве что иногда, поздним утром, разбирая почту и не находя там писем ни от подруги, ни от бывшего любовника, я чувствовала странный укол не то сожаления, не то легкой обиды.
И вот однажды, наверное, это было в ноябре, я получила письмо от Катрин, в котором она, захлебываясь детской радостью, писала, что влюблена. В кого бы вы думали? В Себастьяна: И он конечно же тоже любит ее всем сердцем.
Прочитав письмо, я рассмеялась чуть ли не в голос. Эталон наивности! Простушка! Дурочка! Ну конечно, что она видела за свою коротенькую, серенькую, правильную жизнь? Да покажи ей сейчас какой-нибудь парк аттракционов или журнальчик из тех, что валялись у Себастьяна дома, и это будет для Катрин высшим откровением. Да она небось до сих пор верит, что кролик появляется в шляпе фокусника по мановению волшебной палочки, да еще и готовит по рецептам из дамских журналов. Себастьян, видите ли, открыл для нее секс! Да до него она просто не знала, что у женщин бывают оргазмы, а любую позу, кроме миссионерской, считала извращением. Он ее любит! Вот уж смех. Такой человек, как Себастьян, не способен любить никого, кроме Себя. Потому-то мы и сошлись с ним тогда, мы сделаны из одного теста, и я скорее поверю в то, что Катрин станет гениальной художницей, чем в то, что Себастьян влюбился в нее. Он не полюбил даже меня, а уж мы подходили друг другу, как ключ к замку. И правда, у нас никогда не шла речь о любви, а с Катрин? Неужели он сам сказал ей, что любит? Забавно.
Тут я почувствовала, как меня царапнула обида. Это было едва ощутимо, поскольку я не могла поверить в то, что писала Катрин. Скорее всего, это лишь фантазии восторженной девочки, которая впервые узнала радости секса с настоящим мужчиной, вот и придумала себе целую романтическую историю. Такие, как она, иначе не могут смириться с удовольствиями тела, кроме как объясняя их любовью. И все же неприятное сомнение зашевелилось во мне.
Вечером мы с моим другом должны были идти на премьеру какого-то нашумевшего фильма. Пока я ждала, когда за мной заедут, мне пришла в голову идея. Взяв бокал вина, я позвонила Катрин. Ответом мне были длинные гудки, но, когда я уже собиралась положить трубку, Катрин ответила.
– Как я рада слышать тебя! – В первый момент я даже не узнала ее голос, что-то необъяснимо, но очень сильно изменилось в нем. – Ноэль, я боялась, что ты рассердишься на меня.
– Ну что ты. – Я говорила как можно дружелюбнее. – Я так рада за тебя, то есть за вас с Себастьяном. Вы заслуживаете счастья. – Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Каждый раз, когда смех подступал к горлу, я делала глоток вина.
– Да, – отвечала Катрин, – мы очень счастливы. Ты, кстати, случайно застала меня здесь, на следующей неделе я переезжаю к Себастьяну, у него квартира в Лозанне.
Я чуть не поперхнулась, такой поворот был для меня полной неожиданностью, и неожиданностью неприятной. Значит, ей, этой бесцветной особе, он предложил жить с ним, а я даже ни разу не ночевала у него. Для меня у него были поляны в лесу да дешевые гостиницы на пару-тройку дней. Я отхлебнула еще вина.
– Желаю вам всего самого доброго, – еле выдавила я из себя несколько слов.
– Я напишу тебе, дам новый адрес и телефон, обязательно, – быстро говорила Катрин. – А сейчас прости, мне пора.
– Конечно. – Моя рука с трубкой опустилась, и я еще долго слушала короткие гудки. Когда приехал мой друг, я сослалась на головную боль и выпроводила его. Во мне мутной волной поднималось ощущение незаслуженного оскорбления. Мною пренебрегли, использовали. Конечно, Себастьян уже ничего не значил для меня, но все это время я была уверена, что наше знакомство и отношения были для него больше, чем очередное увлечение. Конечно же с Катрин у него простая интрижка, иначе не может быть, все это закончится, стоит на его горизонте появиться более интересной женщине. Например, мне. А почему бы и нет?
Налив себе еще вина, я набрала номер телефона Себастьяна. Он ответил сразу:
– Привет, какой сюрприз. – Голос его был прежним.
– Забываешь старых друзей, – с шутливым упреком сказала я.
– Что ты, тебя невозможно забыть… – При этих словах что-то дрогнуло во мне, вспомнилось жаркое лето, его умелые, настойчивые поцелуи.
– Ты бываешь в Париже? – поинтересовалась я.
– Частенько, – ответил Себастьян.
– Может быть, мы встретимся? – Я почувствовала, как мои внутренности предательски сжались. Я глотнула еще вина.
– Конечно, нет проблем, я буду у вас в понедельник, через пару недель после Рождества. Если тебе это удобно, то мы можем встретиться.
– Договорились. – Я положила трубку и почувствовала, как колотится сердце. Ну конечно же их любовь – только романтические бредни этой наивной Катрин. А я просто должна окончательно убедиться в этом, сам Себастьян мне совершенно не нужен».
Глава 18
«Январь. 1979 год
Смешно, но к предстоящему свиданию с Себастьяном я готовилась так тщательно, будто собиралась на первый школьный бал, до мелочей продумывая одежду, макияж и даже возможные темы для разговоров.
Мы встретились в кондитерской, на улице Риволи. На улице было прохладно, и я заказала рюмку коньяку, пока ждала Себастьяна. Он немного опоздал, но, войдя, так обворожительно улыбнулся мне, что я заулыбалась в ответ. Он заказал для меня какие-то особенные пирожные, взял кофе и еще коньяк. Беседа наша шла легко, но я все равно была напряжена, стараясь заметить любую перемену в его тоне, мельком вспоминая Катрин, следила за ним пристальнее, чем врач следит за пациентом, пытаясь уловить признаки начинающейся болезни.
Мы вспоминали лето, как добрые друзья, проводившие вместе несколько месяцев в горах, а не как бывшие любовники. Любые мои попытки свернуть разговор на более интимные темы наталкивались на мягкое, но решительное нежелание Себастьяна говорить об этом. Это распаляло меня. Немного захмелев, я стала позволять себе не только довольно смелые слова, но и жесты. Нагнувшись над столом настолько, чтобы Себастьяну было видно достаточно в вырез моей блузки, я положила руку ему на ладонь и начала легко поглаживать ее.
– А я частенько вспоминала наши свидания, – улыбнулась я, проклиная себя за такую пошлость. Еще ни с одним мужчиной мне не приходилось так откровенно заигрывать. – И кажется, мне их не хватало. Ты – очень хороший любовник.
Себастьян улыбнулся:
– Ты тоже очень хороша.
– И живу недалеко, – улыбнулась я.
– Давно хотел посмотреть, как живут знаменитые писатели, – отозвался Себастьян.
Я ликовала. Победа была за мной. Впрочем, какие тут могли быть сомнения. Я мысленно улыбнулась, подумав, что даже не могла себе представить, что могу быть неуверенной в себе.
Мы отправились ко мне. Это был просто бешеный секс, но я ни на секунду не потеряла контроля над собой, думая только о том, как довести до исступления Себастьяна. Я расслабилась, лишь услышав его шепот: «Мне не хватало тебя, бестия». Позже, когда он вышел из душа, я лежала на смятых простынях в соблазнительной позе.
– Ты великолепен! Как я могла обходиться без тебя все это время? Когда мы увидимся снова?
– Не знаю. Мы с Катрин собираемся съездить в Италию на пару недель, у меня там работа.
– Катрин… – как можно равнодушнее произнесла я. – Я недавно разговаривала с ней. Бедняжка влюблена в тебя. Как же вам не стыдно, молодой человек, так морочить девушке голову. – Я говорила шутливым тоном. – Она-то наверняка думает о чем-то большем, чем секс.
И тут я почувствовала, как Себастьян внутренне напрягся. Он начал искать свои вещи, разбросанные по всей комнате.
– Ты что, влюбился? – продолжала улыбаться я.
Себастьян молчал.
– Да ладно тебе. – Я махнула рукой. – Мне-то ты можешь сказать, мы же друзья. Только отличный секс, не так ли?
Себастьян остановился посреди комнаты.
– И все равно мне не хотелось бы обсуждать это с тобой. Это не очень-то прилично, не думаешь?
– Значит, влюбился… Ну поздравляю. – Я лениво потянулась, внутренне кипя от обиды и негодования. – А теперь иди, захлопнешь дверь сам. Звони. – Я отвернулась к стене».
«Март. 1979 год
Сказать, что я была в бешенстве, означало ничего не сказать. Итак, все оказалось правдой, они влюблены друг в друга, а я для Себастьяна – лишь неплохое развлечение, которое еще и под рукой в любое удобное время. А я-то была уверена, что он будет умолять меня возобновить наши отношения. Мы бы иногда появлялись вместе на каких-нибудь приемах. Он – очень видный мужчина, все шептались бы о такой красивой паре. И что же? Оказывается, Себастьян предпочитает ее, эту скучную, наивную дурочку, которая не знает жизни и никогда не сможет понять его самого. Ей ли принять те взгляды, от которых вряд ли откажется Себастьян. Что она скажет, например, если узнает, что сегодня он провел со мной несколько часов далеко не в светской беседе. Скорее всего, это будет для нее тяжелым ударом. Как он может думать о ней, когда рядом есть я, готовая стать его другом и любовницей. Мы подходим друг другу идеально, а он увлекся этой девочкой. На что он рассчитывает? Может, надеется слепить из этого податливого материала все, что угодно, привить ей свои взгляды? Но он явно забывает о вековых мещанских понятиях о жизни, которые ей вдолбили с детства. Они будут счастливы очень недолго, а потом начнутся слезы и сцены.
Я гнала от себя мысль, что Себастьян действительно любит Катрин, но меня мучило то, что, пока я тут сижу одна в Париже, они проводят время вместе, может быть, ходят в те же кафе, где и мы когда-то были, может, Себастьян шепчет ей те же слова. Ей, а не мне!
Я просто сходила с ума, представляя всю эту идиллию, проклиная тот момент, когда познакомила этих двоих. А тут еще Катрин, как назло, начала засыпать меня письмами с рассказами об их жизни. По этим письмам я так и видела, как превращается в бабочку эта невзрачная гусеница. Она начала дополнительно учиться живописи, у нее, кажется, неплохо получалось. Она даже поговаривала что-то о картинах для выставки. А уж что было после поездки в Италию! Мой телефон раскалялся от ее откровенных признаний. Надо сказать, Себастьян очень преуспел в воспитании этой институтки. Она уже о многом рассуждала его словами, и мне казалось, что я слышу интонации своего бывшего любовника в голосе подруги. У нее даже не было своих мыслей, она растворялась в любовнике и была этим счастлива. Неужели ему нужно именно это – чтобы кто-то смотрел на него как на благодетеля, учителя, поводыря. Но ведь это значит, что он просто жалкий неудачник, самоутверждающийся за счет этой девочки, которая ничего не знала в жизни, а теперь чувствует себя человеком благодаря ему. Конечно, со мной все не так, я самодостаточная личность, которую не подчинишь себе, я просто не по зубам этому ловеласу.
Такие болезненные мысли сводящей с ума каруселью вертелись у меня в голове, пока я узнавала все больше и больше об отношениях Катрин и Себастьяна. Катрин звонила мне чуть ли не каждый день, ей нужно было с кем-то поговорить, а я слушала ее нехитрые признания, и это было для меня чем-то вроде наркотика. Я не хотела ничего знать, ее рассказы причиняли мне боль, задевая непомерное самолюбие, но в то же время я не могла обходиться без них. Я хотела знать больше. Я сравнивала каждое слово, сказанное Себастьяном Катрин, с тем, что он говорил мне. Я искала фальшь, ту неуловимую ноту неискренности, пытаясь нащупать долгожданный момент, когда поведение Себастьяна начнет указывать на охлаждение, скуку.
Каждый раз после разговора с Катрин или после ее письма я клялась, что больше не буду отвечать, пожелаю ей счастья и скажу, что уезжаю куда-нибудь или сажусь за новый роман, совру все, что угодно, лишь бы больше ничего не знать. Я отправлялась с кем-нибудь из друзей за город, чтобы забыться в обществе таких же, как я, юных дарований. Я много пила, не замечая, с кем отправляюсь в постель и с кем просыпаюсь. Потом я пыталась писать, начиная бесчисленные эссе и рассказы и бросая, полная отвращения к собственному бессилию.
Постепенно я стала понимать, что, пока Себастьян и Катрин будут вместе, я не смогу жить спокойно. Их счастье, пусть недолгое, поселилось во мне постепенно прорастающей опухолью. Я не любила Себастьяна, но не могла смириться с тем, что он не любит меня. Назовите это сумасшествием, но это чувство было сродни желанию ребенка иметь такую же игрушку, как у соседа, пусть даже для того, чтобы тут же сломать ее».
Глава 19
Катрин оторвалась от чтения и посмотрела на отца. Он сидел напротив, напряженно сжав пальцами подлокотники кресла. Казалось, что все это время он строчка за строчкой повторял ужасную повесть Ноэль, которую знал, наверное, наизусть. Он ведь всегда был доверенным лицом матери. Словно отвечая мыслям дочери, старик кивнул.
– Передо мной она никогда не стеснялась, выкладывая все свои обиды, – вздохнул он. – Она не могла перенести того, что ее любовник так легко смог забыть Ноэль Дюран, известную писательницу, и, более того, променять ее на такую бесцветную, бесталанную Катрин. Ты видишь, она всегда была не слишком высокого мнения о своей подруге. Да я вообще не знаю, существовал ли для нее кто-то, равный Ноэль Дюран. Самолюбию Ноэль был нанесен жестокий удар. – Отец замолчал, переводя дыхание. Катрин боялась пошевелиться, слушая эту исповедь. Как же тяжело ему было тогда видеть все это, ведь он любил Ноэль с тех самых пор, когда впервые увидел ее, почти девчонку, приславшую ему свой первый роман. Он любил так сильно, что смог пережить все ее сумасбродства, быть ее слушателем, другом. А ведь к этому времени он уже предлагал ей стать его женой. Катрин поднялась, подошла к отцу, но он отстранился от нее. – Читай, – почти приказал он.
«Май. 1979 год
Благодаря Катрин и ее постоянным звонкам я отлично знала все расписание их жизни. Я знала, когда Себастьян уезжает по делам в разные города, и старалась позвонить ему накануне. Часто не скрывая, что подстроила все специально, я предлагала ему встретиться. Если Себастьян и отказывался от встреч, то только когда бывал очень занят, в другое время мы договаривались о свидании в какой-нибудь гостинице, и я ненадолго успокаивалась. Чаще всего мы встречались в Анси, я всегда любила этот городок, теперь же он стал играть в моей жизни какую-то мистическую роль. В те короткие свидания он был моим, как и весь мир вокруг. Я прощала ему звонки Катрин, я наслаждалась его забытьем в моих объятиях, я чувствовала свою значимость только тогда, когда он говорил мне об этом.
Но потом неизбежно приходилось расставаться, он уезжал в другую жизнь, о которой не говорил со мной, раздраженно отмахиваясь и заявляя, что мне это будет неинтересно. В такие моменты у меня мелькала смутная надежда на то, что их роман с Катрин наконец-то закончится, что он придет ко мне, признав свою неправоту и вылечив меня от этого ужасного червя обиды, высасывающего мои силы. Но все продолжалось по-прежнему: наши короткие свидания и его жизнь с Катрин.
После очередного расставания мне впервые пришла в голову мысль об анонимном письме. Безобидное предупреждение, как казалось мне тогда. Послание доброжелателя, невинной жертвы сердцееда, которая хочет удержать себе подобную от опрометчивого шага. Я делаю только то, казалось мне тогда, что сделало бы за меня время. Рано или поздно Катрин придется разочароваться в Себастьяне, так пусть это будет сейчас: меньше боли – больше жизни впереди».
– Нет, – выдохнула Катрин, оторвавшись от рукописи. – Это значит, что… Не может быть. – Самые страшные ее догадки оказывались верными. Если бы она могла, то, наверное, сбежала бы сейчас от отца, не в силах читать дальше.
– Да, дочка, ты правильно все поняла. Она начала писать ей анонимные письма. Зная все слабые стороны характера своей подруги, она старалась ударить побольнее, описывая, как хорош Себастьян в постели и что рассказывает о ней. Она постепенно пробуждала в подруге страшную, первобытную ревность. Я видел одно такое письмо, оно было написано с чудовищной изобретательностью. В чем нельзя было отказать твоей матери, так это в знании человеческой психологии. Недаром ее книги имели такой успех, она прекрасно разбиралась в людях. Читай, раз уж начала. Ты должна знать все.
«Итак, я сочинила первое послание.
«Дорогая Катрин, не удивляйтесь, вы меня не знаете, зато я много знаю о вас. Каким образом, спросите вы? От нашего общего знакомого, если не сказать больше, от Себастьяна. Я старше и опытнее вас, моя дорогая, поэтому и хочу предупредить вас. Не верьте этому человеку. Он неплохой, но органически неспособный на верность мужчина. Рано или поздно вы начнете догадываться, а потом начнете находить доказательства его измен. Так лучше уж, если это случится раньше, пока вы не проросли в него всей душой. Я – одно из живых доказательств. Мы встречаемся с ним время от времени, когда он бывает в деловых поездках. Я отлично понимаю вас, устоять перед таким человеком почти невозможно. Умен, красив, остроумен, превосходный любовник, не так ли? Но советую, не обольщайтесь, пользуйтесь, но не покупайте. Будьте осторожны».
Я отправила письмо, не перечитывая. Реакция последовала через несколько дней. Катрин написала мне об «ужасной анонимке», а я, изображая заботливую подругу, сразу же позвонила ей.
– Ноэль! – В первый момент я даже не узнала голос Катрин. – Ноэль, как я рада, что могу поговорить с тобой. Я стеснялась звонить. Как все это гнусно и нелепо! – Дальше снова последовала подробная история получения моего письма, цитаты и конечно же неизбежные выводы. – Я не верю, – храбрилась Катрин.
– Правильно, – спокойно отвечала я. – Ты сама отлично знаешь, Себастьян никогда не был ангелом, почему бы какой-нибудь из его прошлых обиженных пассий не написать тебе такое от зависти. Катрин, я не узнаю тебя! Ты же говорила, что у вас все так замечательно, откуда эти сомнения, дорогая?
– Да, конечно. – В голосе Катрин я уже не слышала былой счастливой уверенности. – Но я ведь так наивна, я могу многого не замечать. Счастье, как стена, за нее не хочется заглядывать. А ведь Себастьян действительно частенько уезжает. Я не знаю, с кем он встречается, мы почти не говорим… о прошлом.
«Конечно, – злорадно подумала я, – он и не будет с тобой говорить, ты же не сможешь ни понять, ни принять его таким, каков он есть. Никогда. Тебе непонятна жизнь на полную катушку, на грани, а где-то и за гранью того, что вы зовете приличиями. Ты все равно будешь несчастна с ним». И если в первый момент мне даже стало жалко Катрин, страдающую из-за моего письма, то теперь я была уверена, что освобождаю сразу двух людей. Ведь и Себастьян рано или поздно начнет тяготиться своей возлюбленной, ему придется причинять ей боль, он возненавидит ее и себя. А так все произойдет менее болезненно, само собой.
– Но что мне делать сейчас, Ноэль?
– Успокойся прежде всего и постарайся делать вид, что никакого письма ты не получала, – ответила я, точно зная, что притворство, а уж тем более скрытность, отнюдь не входят в таланты подруги. – Потом, Катрин, это всего лишь одно-единственное письмо, уничтожь его и забудь, – посоветовала я, мысленно складывая текст нового послания».
«Июль. 1979 год.
Конечно же за первым письмом последовало второе, потом и третье. Я утешала себя тем, что не всегда лгала в этих посланиях. Мы ведь действительно встречались с Себастьяном. Он не придавал особого значения физической верности и изменам и запросто встречался со мной, однажды мы даже провели вместе короткий отпуск, но он неизменно возвращался к Катрин. Я же после таких встреч была совершенно разбитой, сходила с ума от тщетных усилий. Себастьяна было не вернуть, и я просто зациклилась на этом. Я часами сидела в комнате, пересматривая старые фотографии, сделанные им в то знаменательное лето, и лелея свою обиду. В таком состоянии я обычно и писала следующее письмо. Тексты становились все более откровенными. Надо ли говорить, как я превозносила мужские достоинства Себастьяна, советуя своей якобы неизвестной собеседнице, что именно больше всего ценит наш любимый в постели, в еде и в женщинах, не забыла упомянуть и о новых часах, которые ему подарила Катрин.
Катрин писала или звонила мне после каждого такого письма. Если бы я была психологом, то у меня был бы неоценимый материал по развитию невроза на почве сомнений и ревности, а проще – собственной недооценки. Катрин была на грани нервного срыва, и я решила, что пора разрядить обстановку исключительно выгодным для меня способом. Отправив ей очередное письмо, я позвонила, чтобы узнать, как дела, и дать дружеский совет.
– Катрин, – строго сказала я во время нашего очередного телефонного сеанса психоанализа, – нельзя так изводить себя, дорогая. Раз все это превращается в такой кошмар для тебя, то поговори с Себастьяном. Он, возможно, развеет все твои сомнения. Может, он знает эту девицу и все тебе объяснит.
– Но ты же говорила, что лучше ничего ему не говорить, что мужчины ненавидят сцены ревности, – робко возразила Катрин.
Конечно, я советовала не говорить, до тех пор пока не была уверена, что эта малышка закатит ему полноценную отвратительную сцену ревности, к которой она сейчас полностью готова. Теперь-то Себастьян увидит, что его возлюбленная – совершенно заурядная женщина с так ненавистным ему собственническим инстинктом. Я представляю, как он отреагирует на все это, его насмешка и равнодушие только подожгут фитиль той бомбы, которая тлеет в Катрин. Взрыв навсегда разметет их в разные стороны.
– Нет, Катрин, – говорила я тоном терпеливой учительницы. – До тех пор пока ты могла относиться ко всему с иронией, пока ты верила только Себастьяну, конечно, лучше было молчать. Но ведь сейчас ты все равно не можешь сдерживаться, и твои попытки все сгладить лишь приведут к тому, что Себастьян подумает, что ты лжешь ему в чем-то. Поговори с ним откровенно. Вот увидишь, все образуется.
Я ждала следующего звонка или письма Катрин, как ждут известий из больницы, где вашему знакомому, но не особо близкому человеку делают несложную операцию. То есть я была практически уверена в исходе организованной мной ситуации. На следующий день, не получив никаких известий, я занервничала. Я не переставала быть уверенной в развязке, но то, что процесс затягивался, раздражало меня. Мне не терпелось узнать о результатах моих усилий…
Думала ли я тогда, что целенаправленно разрушаю отношения двух людей, вмешиваясь в их судьбы самым грубым и в то же время изощренным образом? Я не знаю, я не была чудовищем, во всяком случае, не больше, чем многие мои сверстники, дети равнодушно-жестокого поколения, которые, сами еще не научившись чувствовать, отказывают в этих способностях другим. Мы все были молоды, что значила тогда для нас чужая потеря? Просто еще одна бутылка вина, распитая за причитаниями о несчастной любви. В этом возрасте собственное самолюбие, проснувшееся после изощренно-нежного подавления в детстве и грубого в школе, значит неизмеримо больше, чем любовь, которая для многих из молодых означала лишь неодинокие ночи и избавление от болезненного страха потеряться одиночкой в мире пар. Любовь была скорее игрой, а в играх всегда есть победители и проигравшие и есть правила, которые каждый сам устанавливает для себя. И никто не в состоянии понять правила другого, глядя лишь на себя, а я не смотрела по сторонам, отказывая другим в тех чувствах, на которые была неспособна сама.
Итак, я ждала развязки созданного мной сюжета. И она наступила. Через некоторое время Катрин написала, что Себастьян воспринял все довольно спокойно. Сначала он, конечно, ужасно рассердился, но потом расстроился, и даже извинялся. На какое-то время в отношениях между влюбленными установилось хрупкое равновесие. Однако за эти дни Катрин получила еще одно письмо, и ее недоверие к Себастьяну снова возродилось.
Конечно, события развивались слишком уж медленно и не совсем так, как я задумала. Настоящей ссоры с расставанием не вышло, но благодаря моим письмам ревность Катрин не утихала. Пусть первый запал оказался практически холостым, но я была уверена, что следующий выстрел придется прямо в цель».
