Текст книги "Хрустальное счастье"
Автор книги: Франсуаза Бурден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Последний раз нежно взглянув на него, она бесшумно поднялась. Снедаемая любопытством, она любила выходить из комнаты и гулять по особняку, каждый раз в страхе быть замеченной кем-либо. Сегодня вечером предполагался ужин, чтобы познакомить ее со всеми членами семьи, которым она еще не была представлена. Пока же она с трудом могла перемещаться по коридорам, чувствуя, что она не у себя дома.
У себя дома… Мысль была немного экстравагантной, удивительной. Стать женой Винсена и жить здесь в дальнейшем, это вызывало у нее головокружение. В течение всего их романа, этих долгих месяцев уговоров жениться во второй раз, он считал неуместным приводить ее домой. И потом, накануне, он, наконец, уступил, потому что больше не мог отказывать. Она понимала, что ей надо было бы еще во многом его убедить, приложить много усилий, настолько он еще казался сдержанным.
На комоде времен Наполеона III, тонко инкрустированном, она заметила фотографии, которые собралась внимательно изучить. Кроме Мари, которую она сразу же узнала, большинство лиц были ей незнакомы. Она взяла одну из позолоченных деревянных рамок и подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть. Очень красивый молодой человек с серыми глазами, который стоял не улыбаясь, был так похож на Винсена, что это определенно был Шарль Морван-Мейер. Она посмотрела на него некоторое время задумчиво, в поисках различий между отцом и сыном. Потом поставила фотографию на место, и взяла другую. Это был Винсен, намного моложе, в плавках, который возился на берегу реки с темным мальчиком, похожим на цыгана.
– Это Ален, один из моих кузенов, – сообщил Винсен, неслышно появившийся у нее за спиной.
– Ты проснулся?
– Да, и уже опаздываю…
Он наклонился и поцеловал ее в шею. Она спросила:
– А это кто?
Хотя она задала вопрос без задней мысли, она заранее боялась ответа.
– Магали, – ответил он без волнения.
Так это была она, эта великолепная рыжая девушка с зелеными глазами, с фигурой богини и улыбкой, полной отчаянной чувственности.
– Она останется здесь? – забеспокоилась Беатрис.
Она почувствовала, что Винсен отошел, тем не менее, не стала оборачиваться.
– В сорок два года у меня, естественно, есть прошлое, – сказал он мягко. – Если эта фотография тебе мешает, я поставлю ее в другое место.
Прежде чем она смогла ответить, он протянул руку и взял рамку.
– Мне, правда, надо одеваться, – добавил он – Если хочешь, я довезу тебя до остановки такси по дороге.
Ей надо было, еще кое-что подготовить к завтрашней свадьбе, и она взяла у Мари недельный отпуск.
– Да, спасибо, дорогой, – пробормотала она, когда он покидал комнату.
Вот каких ошибок она больше не должна была делать. Что она выиграла своим глупым вопросом? Что он поставит портрет своей бывшей жены на столе во Дворце правосудия? Конечно, он его не выкинет, он даже не предложил убрать его в ящик!
Раздраженная, она стала одеваться, чтобы не заставлять его ждать. Тем хуже, она примет душ дома, переоденется, потом одна займется приготовлениями. Он хотел устроить очень скромную свадьбу, в узком кругу, может, чтобы не ранить детей, и она испытывала некоторую досаду по этому поводу. После мэрии должен был состояться обед в Тур д'Аржан, где они заказали особую гостиную. Ужин и ночь они собирались провести вдвоем в шикарной гостинице Сен-Жермен-ан-Лай у Казадеор. Программа, которая могла показаться романтичной, но которая не включала ни приема, ни банкета. Приглашены были только члены семьи и свидетели. Ни о чем другом он не хотел даже слышать.
Она завязала волосы в конский хвост, надела свои лодочки. Ни на секунду она не должна была дать ему почувствовать свое разочарование. Он, правда, не хотел снова жениться и делал это только ради нее, а это уже много значило.
– Ты готова? Превосходно, поехали, я уже опаздываю…
Очевидно, никакого завтрака сегодня утром не будет. Она, не возражая, пошла за ним к большой лестнице, потом через холл, где они никого не встретили. Не успела она задержать взгляд на роскоши убранства, как они уже были на улице, где их встретил мелкий дождик.
– Хоть бы завтра была хорошая погода! – воскликнула она.
– Дождик на свадьбу – к хорошему браку, – мило заметил он.
Как и договорились, он довез ее до остановки и, высадив, тронулся со свистом. Но вместо того чтобы взять такси, она зашла в бар и заказала кофе с круассанами. Прохожие торопились по авеню Виктора Гюго, и она подумала, что у нее впереди был еще целый день, чтобы подготовиться к противостоянию племени Морван-Мейер. Сначала она должна была найти подходящую одежду, что-то элегантное, что выделит ее и что было бы более оригинальным, чем маленькое черное платьице. На завтра она уже приготовила потрясающий костюм из шелка цвета слоновой кости от Ив Сен-Лорана, целое состояние, но скоро у нее больше не будет нужды в деньгах. Будь Винсен бедным, она все равно любила бы его, но всякий раз осознавать, что он богат, было приятно.
Богат? Может, и нет. У нее не было никаких сведений по этому поводу. Он был, к тому же, очень скрытным в отношении своих дел и своей жизни вообще. Он ограничился тем, что заставил ее подписать у нотариуса контракт о разделе имущества, который должен был защитить детей. «Защитить» было неприятное слово, но она согласилась из уважения к нему. Она хотела выйти за него замуж, потому что безумно любила его, и она не могла допустить мысли, что он подумает о чем-то другом. В его возрасте он был уязвим, у него были сомнения, и она постаралась его успокоить.
– Винсен, – пробормотала она тихо.
Она обожала повторять его имя, думать о нем, представлять их будущее. И она никак не могла поверить в то, как ей повезло, что она его встретила. По крайней мере, одна причина, по которой она должна была чувствовать себя признательной Виржилю и быть с ним приветливой, когда увидит его сегодня вечером. До последнего момента она надеялась, что он не приедет в Париж, что он отклонит приглашение отца, но, к несчастью, он сообщил о своем приезде. Если ей удастся отвести его в сторону хотя бы на две минуты, она думала, что сможет устранить малейшее недопонимание между ними. Потом, она не была виновата в его мыслях и фантазиях, никогда ничего ему не обещала, он должен будет это признать.
Так как дождь прекратился, она заплатила и вышла из бара, чтобы пройтись по авеню Виктора Гюго, разглядывая витрины. Винсен всегда следовал моде. Он хотел, чтобы его одежду замечали. Он всегда был на редкость элегантен, и ей надо было показать себя на высоте, и даже больше, так как ужин должен был стать чем-то вроде вступительного экзамена. Но как одевались у Морванов на вечер в узком кругу?
В третьем по счету бутике она разыскала наконец-то перламутрово-серое платье с разрезом сбоку и глубоким вырезом. Оно хорошо сидело, ничем не выделялось, но было очень эффектным. И жутко дорогим. Тем хуже.
Охваченный рабочей булимией, Винсен требовал того же рвения от двух секретарей суда, и было уже почти семь часов вечера, когда он, наконец, покинул Дворец правосудия. Он забрал машину со стоянки и ловко влился в оживленное движение на набережных.
Работа судьи, которая его удовлетворяла, могла стать практически смыслом его существования. И им двигал не только карьеризм. Он обожал погружаться в сложные дела, заседать, вести дебаты, выносить приговоры. Когда остановиться? Кассационный суд оставался его целью, как это и предсказал Шарль, и сегодня это уже не представлялось ему столь неосуществимым. Уважение, которым он пользовался в среде юристов, не переставало расти, все его публикации были заметными, его возраст больше не был препятствием. Даниэль, который участвовал в политической жизни, взял на себя обеспечение всех нужных связей, чтобы получить пост.
Подумав о брате, который говорил с ним целый час о близнецах, он улыбнулся. Даниэль будет неотразимым молодым папой. Еще два маленьких Морван-Мейера, семья растет. Семья, за которой должен следить Винсен, в чем он поклялся Кларе. А что же делает он? Он снова женится!
Он включил дворники и вентилятор. Дождь продолжался с самого утра, с тех пор, как они с Беатрис вышли из дома. Беатрис с ее бесконечно длинными ногами, ее конским хвостом и большими голубыми глазами. Беатрис, счастливая, как ребенок, с тех пор, как он согласился на ней жениться. Согласился, сдался, капитулировал, хотя и был уверен в том, что совершает ошибку. Потому что он любил заниматься с ней любовью, держать ее в руках, видеть, как она смеется, но, в то же самое время, он был убежден, что долго это не продлится. Либо он ей надоест, что было наиболее вероятным, либо он, наконец, поймет, что не испытывает к ней настоящей страсти. Он был влюблен, конечно, польщен, счастлив не быть больше одиноким, но он охотно удовлетворился бы простой связью. Видя ее этим утром стоявшую посреди комнаты, изучавшую фотографии, он почувствовал себя неловко. Он не хотел ни иметь женщину круглосуточно, ни навязывать своим детям мачеху, которая была с ними примерно одного возраста, ни отчитываться перед женой. Как Беатрис и Мари будут жить вместе на авеню Малахов? И до какой степени ему надо будет изменить свои привычки? Надеялся ли он на самом деле сблизить ее с членами семьи, начиная с ссоры с собственным сыном?
Елисейские поля были полностью забиты, ему понадобилась куча времени, чтобы вернуться. Если Виржиль поехал на метро с Лионского вокзала, он уже должен быть дома и, конечно же, ссориться с Сирилом. Он приезжал только на этот ужин и уезжает завтра утром, естественно не собираясь идти в мэрию или Тур д'Аржан, спеша к Магали и Алену.
Магали… С тех пор, как он ее снова увидел, Винсен много об этом думал с неотвязной ностальгией. Она стала совсем другой в сравнении с тревожной, отчаянной наркоманкой, какой она была семью годами раньше. На самом деле, она снова стала собой. Может быть, она могла существовать только вдали от Винсена, может, он травил ее, был для нее палачом, хотя и считал себя идеальным мужем, может…
Он опустил стекло и вскоре почувствовал капли дождя на плече, на щеке. Как он может так много думать о Магали, когда на следующий день женится на Беатрис? Чтобы отвлечься, он подумал, что сказала бы Клара о его втором браке. Беатрис была не из «персонала», она была дочерью врача – кстати, ее родители должны были приехать из Анже, – она училась, она знала мир права. Достойные качества, да, но в то же время она была университетской подружкой Виржиля! И тут Клара бы поморщилась, Винсен это знал.
Приехав к площади Этуаль, он повернул на авеню Виктора Гюго. Вместо того чтобы напрасно терзать себя, он попробовал подумать о том, что через несколько часов он окажется в одной кровати с очень желанной женщиной. С женщиной, которая его очаровала, захотела, соблазнила, что было лестно. Женщина, которая полностью отдавалась ему. И которая собиралась стать его женой.
Так как на авеню Малахов не было места, чтобы припарковаться, он открыл ворота и въехал на территорию особняка. Он поднялся по ступенькам крыльца, смирившись с тем, что у него не будет времени сменить рубашку, и зашел в ярко освещенный холл. Мари продумала малейшие детали вечера, заказала у трактирщика ужин, который включал в себя официантов в белых куртках, тщательно обдумала меню и к тому же приехала заблаговременно, чтобы встретить всех.
Вместо того чтобы направиться в главную гостиную, он все-таки задержался на мгновение в комнате, которая служила гардеробом и оставалась освещенной. Он бросил свой плащ на пуф, подошел к одному из трельяжей времен Людовика XV, чтобы поправить галстук. Дождь и ветер растрепали его каштановые волосы. Он взял расческу, чтобы привести их в порядок. Дверь в находящуюся рядом маленькую гостиную, где Мадлен всегда проводила свои дни, была открыта, но он заметил это только когда услышал резкий голос Виржиля.
– Ты никогда не заставишь меня поверить, что выходишь за него по любви, никогда!
– Но ты ничего об этом не знаешь, ты не знаешь, что у меня в голове! – возразила Беатрис.
Винсен замер с расческой в руке. У него не было ни малейшего желания слушать объяснения девушки с его сыном. Однако следующая фраза привлекла его внимание.
– У тебя в голове одни колонки цифр! Когда ты смотришь вокруг, это заставляет тебя мечтать, нет? С папой ты срываешь большой куш, и ты удачно воспользовалась мной, чтобы приманить рыбку! Оставалось только послать тебе парня, который годится тебе в отцы. Я желаю тебе получить удовольствие!
– Я бы так не сказала! Твой отец в постели… скорее, здесь я выигрываю!
– Тогда тебе повезло на всех уровнях, браво! Вульгарная, но торжествующая, циничная, но с умилительным личиком!
– Жалкий маленький придурок…
– Ты увидишь, твой блеск – он недолговечен!
Винсен услышал шум перевернутой мебели, сухой удар и потом тишину Он уже хотел вмешаться, как Виржиль продолжил тише:
– Он не сделает тебя счастливой. Ты знаешь, что он сделал с моей матерью? Он запер ее в клинике! Я предполагаю, этим он не хвастался? Ты ничего о нем не знаешь. Ничего! В противоположность тому, что ты думаешь, ты не обеспечиваешь себе красивое будущее. То, что он карьерист, еще не все, он к тому же очень умный…
В центре маленькой гостиной Беатрис, стоящая перед Виржилем, тряслась от негодования. Никто не встанет между ней и Винсеном, особенно этот молодой петух, который говорит не пойми что, лишь бы спровоцировать ее.
– Ты думаешь, что тебе удастся водить его за нос? – продолжил он с кусающей иронией.
– Почему нет? – взорвалась она.
– Почему нет – да, и ты, в конце концов, достаточно красива, чтобы он расслабился…
– Я очень надеюсь!
Она ошиблась, вступив в игру, надо было облить его презрением. Она это понимала, но его сарказм толкнул ее в пропасть. И она бросила резко:
– Твой отец, я сделаю с ним все, что захочу, тем хуже, если тебя это бесит!
В гардеробной Винсен, наконец, отреагировал, подавленный тем, что услышал, он поспешил в холл. Там он отдышался, пытаясь собраться с мыслями. Достаточно красивая, чтобы его расслабить, она на это надеялась, и достаточно ловкая, чтобы сделать с ним все, что она захочет? Была она на самом деле аморальна или раздражена Виржилем? Господи, во что он впутался!
– Ты вернулся, мой дорогой! – закричала она, выходя их маленькой гостиной.
Одновременно с ней, величественной в платье, которое он не видел, он заметил Виржиля.
– Я только что приехал, – машинально ответил он, – было много пробок…
– Добрый вечер, папа, – неуверенно сказал Виржиль.
– Очень приятно, что ты приехал…
Надо было определенно что-то сказать, чтобы осветить ситуацию. С безразличием, которое прозвучало фальшиво, он спросил:
– Вам удалось поговорить наедине?
Если бы она призналась в своей злости, унижении, обвинениях, которые он ей предъявил, он мог бы поверить, что произошло недоразумение, но она заявила, уверенная в себе:
– Все улажено, мой дорогой, я обожаю твоего сына, мы поговорили, как два старых друга!
Ее не допускающий возражений тон и обаятельная улыбка окончательно сразили Винсена. На самом деле она лгала, как дышала. И через несколько часов они собирались соединить свои судьбы во имя лучшего, а также во имя худшего. Он попытался улыбнуться ей в ответ, но, казалось, замедлял ход, больше ничего не чувствуя.
– Я представлю тебе родителей, – продолжила она, – им не терпится с тобой познакомиться.
Она любезно повела его, а он не знал, что можно сделать, чтобы избежать того, что его ожидало. Войдя в большую гостиную, он увидел мужчину лет сорока пяти, который с холодным любопытством смотрел, как он идет к нему, и который поднялся, чтобы пожать ему руку.
– Доктор Одье, я рад… – пробормотал Винсен.
Его будущий тесть рассмотрел его с ног до головы, прежде чем расплыться в натянутой улыбке, и потом осведомился:
– Как я должен вас называть, господин Морван-Мейер? Мой зять? Господин президент?
– Винсен будет очень хорошо…
Беатрис должно быть заметила что-то странное в его поведении, так как она направила его к своей матери, которую он поприветствовал также очень натянуто. Мари выполняла роль хозяйки, подходя то к одному, то к другому, тем не менее, она бросила на него беспокойный взгляд, и он постарался взять себя в руки. Рядом с Мадлен, которая восседала с недовольным видом, находились Готье и Шанталь вместе с Полем, их старшим сыном, так же как и Даниэль, который ездил в больницу, где он провел весь день перед колыбелькой своих близнецов. С Леей, Сирилом, Лукасом, Тифани и Виржилем их было пятнадцать, они чокались за здоровье будущих супругов.
Винсен отпустил руку Беатрис, чтобы взять бокал, который протягивала ему Лея.
– Как дела? – спросила она тихо.
– Очень хорошо.
– У тебя суровый вид. Неужели… выпил?
– Никогда в жизни!
Девушка с любопытством за ним наблюдала, полная заботы, а он сделал два глотка шампанского, даже не заметив этого. При вопросе «Ты думаешь, что тебе удастся водить его за нос?» – Беатрис ответила: «А почему нет?», показывая столько же уверенности, сколько и непринужденности. Но нет, никто не сделает из него славную собачку, даже эта восторженная девушка, которая вынуждена была признать, что обожала Виржиля, но отныне между ними все улажено.
– Пап?
Тифани только что к нему пробралась и мило ему улыбалась. Тем не менее, ей, должно быть, не нравился ни вечер, ни присутствие Беатрис под семейной крышей. Может быть, как и Лея, она находила его странным.
– Тебе телеграмма, – прошептала она, передавая бумажку ему в руку.
Он опустил глаза на голубой квадрат, где были приклеены белые полоски. «И все-таки желаю счастья. Искренне. Ален».
Чувства, которые его переполнили, резко вернули его к реальности. Он перечитал эти несколько слов, прежде чем скомкать листок.
– Я сейчас, – прошептал он своей дочери.
В холле он бросил взгляд на столик, на котором стоял телефон, но предпочел подняться в будуар Клары. Он закрыл дверь, сел и набрал номер Валлонга, подождал двадцать гудков, прежде чем положить трубку, потом нашел свою записную книжку во внутреннем кармане куртки. Там был номер Жана-Реми, он ни секунды не сомневался, чтобы это сделать. Как всегда важный и мелодичный голос, который почти сразу ответил, удивил его и заставил пробормотать:
– Добрый вечер, я Винсен Морван-Мейер и мне бы хотелось поговорить с Аленом, если он там…
– Не вешайте трубку, я его даю.
Он потерпел немного и потом услышал кузена, который ему бросил:
– Привет, Винсен! Проблема?
– Нет, нет…
Вдруг он забыл, зачем звонил. Его отношения с Аленом были настолько испорчены за последние годы, что он спрашивал себя, с чего начать. В принципе, они созванивались, только если случалось несчастье.
– Что случилось, Винсен?
– Совсем ничего, не волнуйся, я просто хотел… спасибо за телеграмму.
Молчание воцарилось в трубке, пока Ален не ответил:
– Разве ужин не в разгаре?
– Нет еще. А ты? Может, я тебя отрываю?
– Прекрати, Винсен, скажи мне, что происходит.
Не в состоянии сформулировать связную фразу, он кусал себе губы, снова между ними было только слабое потрескивание.
– Это серьезно? – удивился Ален через мгновение.
Нежная модуляция его голоса была такой знакомой, что Винсен почувствовал себя почти в отчаянии.
– Скажи мне, Ален, ты меня, правда, находишь старым занудой?
– Старым? Ты знаешь, мы одного возраста…
– Да. Но это также возраст моего будущего тестя, что его не порадовало.
– Пойми его!
– Предположим. Занудой?
– Ты хочешь искренний ответ?
– Да.
– Тогда да.
В первый раз за вечер Винсен улыбнулся помимо воли.
– Я совершаю глупость, – сообщил он.
– Конечно! Но успокойся. Мы все их совершаем.
– Здесь большие масштабы. Из серии необратимого.
– Ты говоришь о твоей свадьбе?
– О чем еще, как ты думаешь?
После паузы Ален спросил очень спокойно:
– Откуда эта внезапная трезвость?
– Я тебе как-нибудь расскажу, но ты мне тогда не поверишь.
– Если ты действительно встревожен, почему ты не остановишь все это? Еще можно сказать «нет».
– Будь серьезным.
– Я и есть. Увы! Ты не осмелишься сделать это. Любезный Винсен, который не хочет провоцировать ни скандала, ни огорчения…
– Ты находишь меня любезным? Ты единственный!
Смех Алена раздался в трубке.
– Это было пренебрежительно! Любезный, совершенный, короче, образ, который тебе нравится, нет?
Винсен положил ногу на ногу, нашел свою пачку сигарет, чтобы поиграть с ней.
– Тебе идет быть нехорошим, – заметил он, – мне доставляет удовольствие тебя слушать.
– Ты, правда, должен погибать, чтобы так говорить! Вчера ты хотел, чтобы мы выпотрошили друг друга, помнишь?
– О, Ален…
Ров между ними исчезал. Парадоксальным образом расстояние облегчало их сближение. Они не могли ни смерить друг друга взглядом, ни проигнорировать малейшее изменение интонации другого.
– Ты чувствуешь себя одиноко, Винсен?
– Да. И на краю пропасти. Ты должен был меня предупредить.
– Я пытался.
– У меня нет другого друга, кроме тебя, ты мог попытаться лучше.
– Друга? Ты смеешься надо мной? Ты считаешь меня чужим, соперником, жалким, и этим я обхожусь! Уже давно я говорю с тобою, как со стеной! Никакого отклика!
Ярость Алена оставалась глухой, наполовину окрашенной, почти ласковой.
– Все это не подсказывает, что мне делать, – вздохнул Винсен.
– Что и предвиделось, я полагаю. Но ничто не вечно, ты это хорошо знаешь.
– Нет, ничего, кроме…
Вдруг он снова увидел Магали на кухне. Картинка возникла совершенно неожиданно и вызвала вскоре другую, гораздо более раннюю, – совсем молодая скромная, плохо одетая девушка, которую он представил своему отцу двадцать лет назад. Может, можно жениться только один раз в жизни?
– Винсен? Они все зададутся вопросом, куда ты ушел…
– Да. Ты прав. Мне кажется, что я иду на скотобойню, но я туда иду. Извинись за меня перед Жаном-Реми, я не очень представлял, как представиться.
– Все нормально.
И еще раз наступила тишина, прежде чем Винсен со вздохом признал:
– Мне тебя не хватает Ален.
Его кузену тоже понадобилось время, чтобы ответить странным голосом:
– Мне тебя тоже.
Винсен аккуратно положил трубку, посмотрел на пачку сигарет, которую совсем измял. Его отсутствие должно было уже быть замечено гостями внизу. Помимо воли он встал из удобного кресла и огляделся. Будуар Клары был определенно самой любимой его комнатой. В любом случае он запомнит, что здесь он помирился с Аленом. Несмотря ни на что, душа бабушки еще царила здесь, душа той, которая имела обыкновение говорить: «Семья прежде всего». Девиз, который он мог бы сделать своим, даже зная, что с Беатрис он составит лишь семейную пару. И то только потому, что он был слишком слабым или честным, чтобы отступать.
