Текст книги "Мемуары"

Автор книги: Франсуа VI Де Ларошфуко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Двор был тотчас же извещен о движении Принца, и г-н де Тюрени без малейшего промедления выступил со всеми своими войсками, чтобы следовать за ним по пятам и задерживать его до тех пор, пока не дождется маршала Лаферте, получившего приказание снова перейти мост и двинуться на соединение с ним. Тем временем короля отвезли в Шаронн, дабы он мог смотреть, словно с верхнего яруса театра, на схватку, которая, судя по всему, должна была завершиться неизбежным поражением Принца и положить конец гражданской войне и которая действительно вылилась и одно из самых ожесточенных и кровопролитных сражений во всей этой войне, проявившее к тому же с особенным блеском великие и необыкновенные дарования Принца. Сама судьба, казалось, на этот раз помирилась с Принцем, чтобы разделить с ним успех, прославивший как в том, так и в другом стане его личную доблесть и образ действий, ибо на него напали в Сент-Антуанском предместье, {43} где у него оказалась возможность воспользоваться укреплениями, за несколько дней перед тем сооруженными горожанами, чтобы обезопасить себя от грабежей, чинимых войсками герцога Лотарингского, и. это было единственное укрепленное место на протяжении всего намеченного Принцем пути, где он мог бы избежать полного поражения. Несколько эскадронов его арьергарда, атакованных в Сен-Мартенском предместье людьми г-на де Тюренна, которых тот отрядил, чтобы его задержать, в беспорядке устремились в укрепление Сент-Антуанского предместья, где Принц построил своих в боевой порядок. Времени у него было в обрез, ровно столько, сколько требовалось на это, а также на то, чтобы занять пехотой и кавалерией передовые посты повсюду, откуда его мог атаковать неприятель. Обоз своей армии он вынужден был поставить на кромке Сент-Антуанского рва, так как его отказались впустить в Париж; там несколько повозок было разграблено, и приверженцы двора постарались о том, чтобы это происшествие рассматривалось как случившееся вне черты города. При себе Принц удержал лишь своих оказавшихся под рукою слуг и не занимавших командных должностей знатных особ, которых набралось человек тридцать, сорок, и образовал из них эскадрон. Г-н де Тюренн с исключительной быстротой и решительностью, как человек, не сомневающийся в победе, устремился на Принца, но когда отряженные для этого люди приблизились на тридцать шагов к укреплению, Принц вылетел из него с упомянутым мной эскадроном и, со шпагой в руке ринувшись в гущу врагов, полностью разгромил брошенный на него отряд, взял в плен офицеров, овладел знаменами и воротился в свое укрепление. В другом месте маркиз Сен-Мегрен атаковал передовой пост, который обороняли генерал-лейтенант граф Таванн и генерал-майор Ланк. {44} Их сопротивление было настолько упорным, что маркиз Сен-Мегрен, видя, что его пехота уже выдыхается, и охваченный боевым пылом и яростью, устремился с ротою легкой кавалерии короля в узкую, перекрытую баррикадой улицу, где был убит вместе с маркизом Нантуйе, Лефуйу и другими. Там же был ранен Манчини, племянник Кардинала, умерший спустя несколько дней. Отовсюду продолжались крайне настойчивые атаки, и Принц снова и так же успешно, как в первый раз, обрушился на врагов. Он поспевал повсюду и среди пальбы и сумятицы боя отдавал приказания с таким присутствием духа, какое столь редко и столь необходимо в таких обстоятельствах. В конце концов королевские поиска захватили последнюю баррикаду на улице, что ведет к Шарантону от Кур {45} и находится в сорока шагах за весьма большой площадью, в которую упирается Кур. Упомянутой улицей завладел маркиз Навай и, чтобы закрепиться на ней, приказал проникнуть в ближние дома и повсюду разместить мушкетеров. Принц намеревался выбить их оттуда пехотою, а также проникнуть в другие дома, чтобы, усилив огонь, прогнать неприятеля с баррикады, что и в самом деле было решением, какое надлежало принять, но герцог Бофор, которого не было с Принцем в начале вражеской атаки и которому было досадно, что герцог Немур находился при нем безотлучно, упросил Принца приказать пехоте пойти приступом на баррикаду; однако, поскольку эта пехота успела устать и пала духом, она, вместо того чтобы броситься на неприятеля, рассыпалась вдоль домов и прижалась к ним, не желая тронуться с места. В этот момент эскадрон фландрских войск, выставленный на улице, которая упирается и угол упомянутой площади, у той ее стороны, где стояли уже войска короля, не имея возможности держаться там дольше из опасения быть отрезанным, как только неприятель захватит расположенные по соседству дома, возвратился на площадь. Герцог Бофор, решив, что это враги, предложил прибывшим туда герцогам Немуру и Ларошфуко устремиться на них. Итак, поведя за собою случившихся тут знатных особ и волонтеров, они бросились на фландрский эскадрон, из-за досадного заблуждения подставив себя совокупному огню с баррикады и из домов площади, но, заметив тогда же некоторое замешательство среди тех, кто охранял баррикаду, герцоги Немур, Бофор и Ларошфуко, а также принц Марсийак, налетев на них, заставили королевские силы покинуть ее. Спешившись, они обороняли ее одни, так как пехота, которой было приказано прийти к ним на помощь, не пожелала их поддержать. Принц стойко сражался на улице вместе со всеми, кого ему удалось собрать возле себя из числа первоначально последовавших за ним. Между тем враги, занимавшие все дома улицы, увидев, что баррикаду охраняют только четыре человека, несомненно ее бы отбили, если бы их не остановил отряд Принца. Но Принц не имел при себе пехоты, которая помешала бы им стрелять из окон, и они отовсюду возобновили огонь, хорошо видя сзади с ног до головы защитников баррикады. В герцога Немура и его оружие попало тринадцать зарядов, а герцог Ларошфуко, раненный мушкетною пулей в лицо ниже глаз, сразу же потерял зрение, {46} так что герцог Бофор и принц Марсийак вынуждены были уйти с баррикады, чтобы увести оттуда обоих раненых. Враги устремились вперед с намерением их захватить, но, чтобы вызволить их, устремился вперед и Принц, давший им время сесть на коней. Итак, они уступили неприятелю передовой пост, который только что вынудили его покинуть, причем почти все, последовавшие за ними на площадь, были либо убиты либо ранены. В этот день Принц потерял маркизов Фламмарена и Ларошжифара, графов Кастра и Боссю, Дефурно, Ламартиньера, Ламот-Гийоне, капитана гвардейцев герцога Ларошфуко Берсене, де Люийера, который тоже был из людей герцога, и многих других, чьи имена перечислить здесь невозможно. В конце концов, убитых и раненых офицеров с той и другой стороны оказалось так много, что оба стана стали, видимо, помышлять больше о возмещении понесенных ими потерь, чем о том, чтобы напасть на врага. Это своеобразное перемирие было к выгоде королевских войск, павших духом после стольких атак, в которых они были отброшены. Тем временем спешно подошел маршал Лаферте, и он уже готовился произвести новый натиск со своей свежей и нетронутой армией, как вдруг парижане, до того бывшие только зрителями столь ожесточенного боя, приняли сторону Принца. Их настолько запугали хитроумные козни двора и кардинала Реца и их так убедили в том, что Принц самостоятельно заключил мир, подумав лишь о себе и предав забвению их интересы, что вначале они усмотрели в этом сражении не более как комедию, разыгрываемую перед ними по уговору с кардиналом Мазарини. Сам герцог Орлеанский укрепил их в этом мнении, не дав городу никакого распоряжения об оказании помощи Принцу. Находившийся при нем кардинал Рец еще больше усиливал его нерешительность и душевное беспокойство, чиня помехи всякому его предложению; к тому же охрану Сент-Антуанских ворот несла рота городского ополчения, офицеры которой, подкупленные двором, не дозволяли почти в равной мере как выйти из города, так и войти в него. В конечном итоге никто в целом Париже не был расположен впустить в город Принца с его войсками, как вдруг Мадемуазель, оказав давление на волю своего отца, иывела его из оцепенения, в котором его держал кардинал Рец. Она отправилась в ратушу передать распоряжение герцога призвать горожан к оружию; тогда же она приказала коменданту Бастилии палить из пушек по королевским войскам, а прибыв к Сент-Антуанским воротам, не только склонила горожан впустить Принца и его армию, но и выйти из города и стрелять по врагам, пока не войдут внутрь его войска. Но что окончательно снискало Принцу благосклонность народа – это лицезрение проносимых мимо него стольких убитых и раненых знатных особ. Герцог Ларошфуко пожелал использовать это обстоятельство к выгоде своей партии, и, хотя его рана была такова, что оба глаза у него почти вывалились наружу, он проехал верхом от того места, где его ранили, до особняка Лианкура {47} в Сен-Жерменском предместье, призывая народ оказать помощь Принцу и впредь лучше разгадывать замыслы тех, кто обвинил его в заключении с двором тайного соглашения. На некоторое время это возымело действие, которого он добивался: в ту пору Париж был так расположен к Принцу, как никогда. Между тем грохот пушек Бастилии породил в уме кардинала Мазарини два весьма различных предположения, ибо сначала он решил, что Париж выступил против Принца и что теперь он восторжествует и над этим городом и над своим врагом, но, обнаружив, что, напротив, стреляют по королевским войскам, направил маршалам Франции приказы отвести армию и вернуться в Сен-Дени. Этот день может быть сочтен одним из славнейших во всей жизни Принца. Никогда победа не зависела в большей мере от его личной доблести и образа действий. Можно сказать, что никогда столь знатные лица не вели в бой столь малочисленные войска и что войска никогда не были так верны своему долгу. Было приказано отнести знамена гвардейского полка, полка моряков, полка Тюренна в собор Нотр-Дам, {48} и все пленные офицеры были отпущены на честное слово.

Между тем переговоры шли своим чередом: каждая группировка либо хотела заключения мира, либо стремилась помешать, чтобы его заключили другие, причем и Принц и Кардинал одинаково были полны решимости не заключать его ни под каким видом. Г-н де Шавиньи, казалось, восстановил добрые отношения с Принцем, но было бы трудно сказать, каких мнений он придерживался до того времени, потому что его природное легкомыслие постоянно внушало ему совершенно противоположные. Всякий раз, как он проникался надеждой свалить Кардинала и встать у кормила правления, он советовал покончить с переговорами, и всякий раз, когда воображение рисовало ему, что его поместья подвергаются разграблению, а дома срываются до основания, он же хотел, чтобы, пав на колени, смиренно просили мира. Тем не менее в этом случае он находил, подобно всем прочим, что нужно использовать благосклонность народа и устроить собрание в ратуше, чтобы принять решение о провозглашении Месье генеральным наместником государства и блюстителем французской короны, чтобы достигнуть неразрывного единства с целью добиться удаления Кардинала; чтобы назначить герцога Бофора комендантом Парижа, заменив им маршала Лопиталя, и чтобы Бруссель был поставлен купеческим старшиной {49} вместо Фсвра. Но это собрание, долженствовавшее, как надеялись, стать опорою партии, явилось одной из главнейших причин ее гибели из-за насилия, едва не истребившего всех, явившихся в ратушу, и отнявшего у Принца все преимущества, дарованные ему днем сражения в Сент-Антуанском предместье. Я не могу указать, кто именно повинен в этом столь злокозненном умысле, ибо все в один голос от него отреклись, но, так или иначе, когда уже шло собрание, кто-то возбудил вооруженных людей, и те принялись кричать у дверей ратуши, что пусть все вершится сообразно с намерениями Месье и Принца, но чтобы, сверх того, им были немедленно выданы прихлебатели кардинала Мазарини. Сначала решили, что этот шум – не более как проявление обычного для простонародья нетерпения, но, увидев, что толпа все увеличивается и сумятица возрастает, что солдаты и даже офицеры участвуют в бунте, что к дверям подложили огонь и уже стреляли по окнам, все присутствовавшие в собрании сочли, что пришел их конец. Некоторые, чтобы спастись от огня, отдали себя во власть разъяренной толпы. Было много убитых, лиц всякого звания и приверженцев всех партий, и многие крайне несправедливо решили, что Принц принес в жертву своих сторонников, дабы не внушить подозрения, что он отдал приказ расправиться со своими врагами. Вину за это побоище {50} ни в малой мере не возлагали на герцога Орлеанского, и вся ненависть за случившееся обрушилась на одного Принца, который ее совсем не заслуживал. Что до меня, то я полагаю, что и тот и другой использовали г-на де Бофора с целью устрашить тех из присутствовавших в собрании, кто не был на их стороне, но в действительности ни один из них не имел намерения причинить кому-нибудь зло. Принцы быстро усмирили бесчинства, но не смогли изгладить произведенное ими впечатление. В дальнейшем было вынесено решение учредить Совет, состоящий из Месье. Принца, канцлера Франции, принцев, герцогов и пэров, маршалов Франции и виднейших вожаков партии, какие тогда находились в Париже; два парламентских президента должны были присутствовать в нем от Парламента, а купеческий старшина – от города, дабы принимать окончательные решения обо всем, касающемся войны и поддержания общественного порядка.

Этот Совет, однако, вместо того чтобы устранить беспорядок, еще больше усилил его из-за притязаний отдельных лиц на преобладающее положение в нем, и его деятельность, подобно собранию в ратуше, породила горестные последствия, ибо герцоги Немур и Бофор, раздраженные своими прежними разногласиями и соперничеством в любовных делах, поссорились из-за председательствования в Совете, вслед за чем подрались на пистолетах, и в этом поединке герцог Немур был убит герцогом Бофором, своим шурином. {51} Эта смерть вызвала сожаление и скорбь во всех, знавших принца. Да и более широкие слои общества имели основание оплакивать его гибель, ибо, не говоря уже о его отличных и приятных качествах, он всеми силами споспешествовал достижению мира: он и герцог Ларошфуко, чтобы облегчить его заключение, отказались от выгод, которых Принц должен был добиться для них своим соглашением. Но смерть одного и ранение другого предоставили испанцам и друзьям г-жи де Лонгвиль ту свободу действий, которой они так желали для завлечения Принца. Они больше не опасались, что их обращенные к нему предложения перебраться по Фландрию встретят с его стороны отказ. Они пообещали ему удовлетворить все его пожелания, и, очевидно, даже г-жа де Шатильон стала ему представляться не столь привлекательной, лишь только отпала необходимость бороться за нее с достойным его соперником. Тем не менее сперва он мирных предложений не отклонил, но, желая принять необходимые меры на случай, если война все же продолжится, предложил герцогу Ларошфуко возложить на него обязанности, которые ранее выполнял герцог Немур, но, поскольку тот не мог их нести из-за своего ранения. Принц передал их принцу Тарентскому.

Париж был в то время раздираем распрями, как никогда: {52} двор что ни день подкупал кого-нибудь из парламентских и в народе; побоище в ратуше повергло всех в ужас: армия принцев не решалась выйти в открытое поле, а ее пребывание в Париже усиливало всеобщее озлобление против Принца, и его дела дошли до столь плачевного состояния, какого ранее еще не бывало, когда испанцы, равно желавшие воспрепятствовать как падению, так и возвышению Принца, чтобы до бесконечности длить воину, вторично послали к Парижу герцога Лотарингского во главе значительных сил с задачей остановить королевскую армию. Он даже окружил ее в Вильневе-Сен-Жорж и сообщил в Париж, что заставит ее сразиться или уморит голодом в ее собственном лагере. Эта весть обнадежила Принца, который поверил в такой исход этой битвы и в то, что он намного улучшит его положение, хотя, говоря по правде, г-н де Тюренн никогда не терпел недостатка в съестных припасах и располагал полной свободой отойти в Мелен и уклониться от боя; и, в конце концов, он беспрепятственно туда удалился, когда герцог Лотарингский отбыл в Париж, {53} а Принц болел затяжною горячкой.

В дальнейшем отряд, которым командовал граф Палюо, овладев Муроном, {54} присоединился к армии короля. С самого начала войны граф Палюо с немногочисленными войсками держал в осаде маркиза Персана; но после того, как болезни обессилили защитников города, на него пошли приступом и взяли его, столкнувшись с менее стойким сопротивлением, чем подобало ждать от столь отважных солдат, затворившихся в крепости, которая была одною из лучших и мире, не будь у них недостатка во всем. Эту потерю Принц должен был ощутить тем острее, что отчасти был и сам в ней повинен, ибо ничего не предпринял, чтобы выручить осажденных, хотя и мог это сделать в то время, когда королевская армия стояла возле Компьена, и ему нередко бывало довольно легко оказать помощь Мурому, а между тем его войска, разоряя окрестности Парижа, только усиливали ненависть, которую он к себе вызывал.

Не был он удачливее, да и служили ему не лучше также в Гиени: нелады между принцем Конти и г-жой де Лонгвиль, усилив распри в Бордо, явились удобным предлогом для всякого, кто хотел отмежеваться от Принца. Некоторые города, например Ажен, открыли ворота войскам короля, а народ Периге пронзил кинжалами своего коменданта Шанло и прогнал прочь гарнизон Вильнев-д'Аженуа, где укрылся маркиз Теобон, оказался единственным городом, решившим сопротивляться, и он проявил при этом такую доблесть, что графу Аркуру пришлось снять осаду. После этой небольшой неприятности граф недолго оставался в Гиени, то ли потому, что и в самом деле не доверял двору, или, может быть, так как решил, что, утвердившись в Бриссаке, Филиппсбурге и Эльзасе, сможет там заложить для себя основы уверенного и независимого положения, и, отбыв из своей армии, как человек, опасающийся ареста, со всей возможной поспешностью направился в Филиппсбург.

Тем временем болезнь Принца усиливалась, и хотя она была очень тяжелой, все же не повела к роковому исходу, как это случилось с г-ном де Шавиньи, который в происшедшем между ними крайне резком объяснении заразился от Принца горячкой и по истечении немногих дней умер. Его злоключения, однако, не окончились вместе с жизнью, и смерть, которая должна класть предел всякой злобе, оживила ее, казалось, в его врагах. Ему вменили в вину едва ли не все, какие только можно представить себе, преступления, его обвинили даже в том, что за спиной Принца он выслушал предложения, сделанные ему двором через аббата Фуке, и пообещал склонить Принца пойти на уступки в тех пунктах, от которых тот никоим образом не должен был отступаться. А между тем достоверно известно, что г-н де Шавиньи свиделся с аббатом Фуке по распоряжению самого Принца, Пустили по рукам и списки с перехваченного письма аббата Фуке, в котором тот сообщал двору, что Гула намеревается убедить Месье отделиться от Принца, если тот не примет предлагаемые ему условия мира, а поскольку Гула находился в полнейшей зависимости от г-на де Шавиньи, то и на последнего пало подозрение в том, что он был причастен к этим переговорам и одновременно предавал Принца и двору, и герцогу Орлеанскому.

Тогда же, когда г-н де Шавиньи умер в Париже, в Понтуазе умер герцог Буйонский. {57} Это было чувствительною потерей для обеих партий. Он располагал возможностью содействовать заключению мира и более, чем кто-либо иной, достигнуть установления взаимного доверия между кардиналом Мазарини и Принцем и подписания того соглашения, над которым старательно трудился секретарь кабинета Ланглад. Смерть герцога Буйонского должна была бы уже сама по себе исцелить людей от честолюбивых стремлений, отвратить их от стольких планов, которые они измышляют ради осуществления своих далеко заходящих замыслов. Честолюбие герцога Буйонского подкреплялось всеми качествами, долженствовавшими обеспечить ему успех. Он был доблестен и в совершенстве знал военное дело. Он обладал красноречием доходчивым, естественным, пленяющим; ум у него был ясный, изобретательный, способный разобраться в самых трудных делах; суждения – здравы; способность распознавать сущность вещей – поразительна, и он выслушивал подаваемые ему советы с мягкостью, со вниманием и с особого рода благожелательностью, и казалось, что он принимает свои решения, извлекая пользу из доводов, приводимых ему другими. Однако все эти великие достоинства часто бывали ему бесполезны из-за упрямства его судьбы, почти всегда противившейся его рассудительности, и он умер в то самое время, когда его заслуги и нужда, которую в нем имел двор, вероятно, взяли бы верх над его несчастливой звездой.

Испанцы покарали долгим и суровым заключением посягательство герцога Гиза на неаполитанское королевство и долгое время оставались глухи ко всем настояниям отпустить его на свободу. {58} И все же они легко пошли в этом навстречу Принцу и в данном случае отступились от одного из своих основных правил, чтобы этой столь необычной для них снисходительностью связать его еще теснее с собою. Итак, герцог Гиз, обретя свободу, когда он меньше всего на нее надеялся, вышел из заточения, обязанный Принцу признательностью и связанный словом принять его сторону. Он прибыл в Париж и, полагая, быть может, что, рассыпавшись перед Принцем в благодарностях и любезностях и несколько раз побывав у него, полностью рассчитался по своим обязательствам, отправился вслед за тем ко двору, чтобы, вопреки своему долгу перед Принцем, отдать себя в распоряжение короля.

Между тем Принц именно тогда начал подготавливать свой отъезд с герцогом Лотарингским, и состояние его дел, действительно, было таким, что осуществление этого замысла стало насущно необходимым, и ему ничего другого не оставалось, как привести его в исполнение. Он видел, что стремление к миру было в Париже слишком всеобщим, чтобы намереваясь ему препятствовать, можно было пребывать там в безопасности, и герцог Орлеанский, который всегда хотел мира и боялся, что присутствие Принца может навлечь на него беду, с тем большей готовностью оказал содействовать его выезду, что он, по его мнению, развязывал ему руки, открывая возможность заключить с двором свое особое соглашение. Но, несмотря на сложившиеся описанным образом обстоятельства, переговоры о мире шли своим чередом, и, покидая во второй раз королевство, {59} дабы устранить повод к продолжению гражданской войны и показать, что Принц домогается не только его удаления, но и кое-чего другого, кардинал Мазарини послал Ланглада к герцогу Ларошфуко, то ли действительно имея намерение договориться, чтобы облегчить себе возвращение, то ли в расчете извлечь для себя известные выгоды, делая вид, что желает мира. Доставленные Лангладом условия были изложены гораздо пространее, нежели предлагавшиеся ранее, и они вполне отвечали тому, чего требовал Принц, но он не преминул отклонить и их, и его рок, завлекший его во Фландрию, дозволил ему увидеть пред собой пропасть только тогда, когда выбраться из нее было уже не в его власти. Наконец, он отбыл с герцогом Лотарингским, {60} предварительно приняв совместно с герцогом Орлеанским оказавшиеся тщетными меры, имевшие целью не допустить, чтобы король был принят Парижем. Но влиятельность его королевского высочества была тогда отнюдь не такою, чтобы взять верх над двором: он сам получил предписание оставить Париж в тот день, когда туда должен будет въехать король, {61} и сразу же подчинился этому, дабы не стать свидетелем народного ликования и триумфа своих врагов.

КОММЕНТАРИИ

Наиболее полным является издание произведений Ларошфуко в серии "Les grands ecrivains de la France": Oeuvres de La Rochefoucauld, nouvelle edition revue sur les plus anciennes impressions et les autographes, et augmentee de morceaux inedits, des variantes, des notices, des notes, des tables ... par L.-D. Gilbert et J. Gourdault. Paris, Hachette et Cie, Les grands ecrivains de la France, 1868-1883, 3 tomes et un album. Первый том, содержащий "Автопортрет", "Максимы" и "Рассуждения на разные темы", вышел в 1868 г., второй ("Мемуары") – в 1874 г., третий ("Корреспонденция") и четвертый (иконография) – в 1883 г. Кроме того, в 1883 г. выпущено Приложение (Appendice) к т. I. Этот труд, предпринятый Л.-Д. Жильбером и Ж. Гурдо, был первым полным научным изданием произведений Ларошфуко и послужил основанием для последующих изданий, в том числе для последнего, дополненного критического издания произведений Ларошфуко в серии "Bibliotheque de la Pleiade": Oeuvres completes de La Rochefoucauld par L. Martin-Chauffier, J. Marchand et R. Kanters. Paris, 1964.

Настоящий перевод произведений Ларошфуко сделан по изданию "Les grands ecrivains de la France", сверенному с изданием "Bibliotheque de la Pleiade". При составлении примечаний был использован комментарий к этим изданиям.

Наиболее полная библиография произведений Ларошфуко составлена Жаном Маршаком и опубликована в книге: J. Marchand. Bibliographie generale raisonnee de La Rochefoucauld. Paris, 1948.

МЕМУАРЫ

"Мемуары", под названием "Гражданские войны во Франции с августа 1649 г. до конца 1652 г.", впервые опубликованы в 1662 г. в Руане, без ведома автора. Текст их был сильно искажен купюрами, добавлениями из других авторов. Ларошфуко отказался от авторства этих "Мемуаров" и даже обратился с жалобой в парижский парламент, который указом от 17 сентября 1662 г. запретил их продажу. Подлинный текст "Мемуаров" издан в том же 1662 г. в Брюсселе, у Франсуа Фоппенса (хотя на титульном листе значится: Кельн, у Пьера Ван Дика). В дальнейшем, на протяжении XVII, XVIII, первой половины XIX вв., было много переизданий искаженного текста, часто под именем Ларошфуко печатались воспоминания других авторов. Первое научное издание "Мемуаров", подготовленное Ж. Гурдо, появилось в 1874 г. в Собрании сочинений Ларошфуко в серии "Les grands ecrivains de la France". Настоящий перевод сделан по этому изданию. На русском языке полностью "Мемуары" публикуются впервые.

I (1624-1642)

1 ...времен Регентства... – с 1643 по 1651 гг., годы малолетства Людовика XIV.

2 Мария Медичи (1573-1642) – из рода Медичи, правившего во Флоренции 1434 г., жена (с 1600 г.) короля Генриха IV.

3 Людовик XIII (1601-1643) – король Франции, наследовал отцу – Генриху IV в 1610г.

4 Ришелье, Арман-Жан дю Плесси, кардинал де (1585-1642) – епископ Люсонский в 1606 г., в 1614 г. представитель от духовенства Пуату на Генеральных штатах; с 1616 г. – член государственного совета – советник по военным вопросам и по иностранным делам; первый духовник королевы Анны Австрийской; кардинал с 1622 г.; первый министр – с 1624 г., последовательный проводник политики абсолютизма во Франции.

5 Королева – Анна Австрийская (1602-1666), жена Людовика XIII (с 1615 г.), дочь Филиппа III, короля Испании, и Маргариты Австрийской.

6 Г-жа де Шеврез – Мария де Роган, герцогиня де Шеврез (1600-1679), в первом браке жена маршала Люина, с 1622 г. замужем за Клодом Лотарингским, герцогом де Шеврезом.

7 ... несчастий, которые столь долго претерпевали и этот государь и. его владения. – Карл, герцог Лотарингский (1604-1675), активный участник Фронды, впоследствии также неоднократно выступал против французского двора. Здесь речь идет о союзе Австрии, Лотарингии, Англии и Савойи против кардинала Ришелье, инициатором которого была мадам де Шеврез и за который в ответе оказался герцог Лотарингский.

8 Месье – Гастон, герцог Орлеанский (1608-1660), брат Людовика XIII, женился 6 августа 1626 г. на Марий де Бурбон, герцогине де Монпансье, которая скончалась 4 июня 1627 г. Месье – титул брата короля.

9 Шалэ, Анри де Талейран, граф де (1599-1626), не раз участвовал в заговорах против Ришелье; казнен в Нанте. Заговор 1626 г. имел целью убийство кардинала Ришелье и низложение Людовика XIII. В нем принимали участие ближайшие родственники короля и крупнейшая знать.

10 Граф Голландский – лорд Кенсингтон, казнен во время Английской революции в 1649 г.

11 Мадам-Генриетта-Мария Французская (1609-1669), была обвенчана с Карлом I Стюартом в Соборе Парижской богоматери 11 мая 1625 г. Мадам – титул дочерей, сестер и теток короля.

12 Герцог Бекингем, Жорж Вилье (1592-1628) – государственный деятель, приближенный Якова I, главный конюший, адмирал, посол во Франции.

13 Герцог Монморанси, Анри (1595-1632) – адмирал, вице-король Новой Франции, губернатор Лангедока. Вместе с Гастоном Орлеанским участвовал в заговоре против Ришелье, призвал к мятежу вверенную ему провинцию, был арестован и казнен; считается одной из самых значительных жертв Ришелье.

14 Герцог Бельгард, Роже де Сен-Лари и де Терм (1562-1646) – главный конюший, губернатор Бургундии.

15 Герцог Шеврез – Клод Лотарингский, принц де Жуенвиль, впоследствии герцог де Шеврез (1578-1675), сокольничий, обер-камергер, чрезвычайный посол в Англии в 1625 г.; второй муж Марии де Роган.

16 Карлейль, Льюси – графиня, дочь графа Генри Нортемберлендского. Предполагается, что Миледи в романе Дюма-отца имела прототипом графиню Карлейль.

17 ...Ла-Рошель была взята, а герцог убит вскоре после своего возвращения в Англию. – Герцог Бекингем стал на защиту французских протестантов, но его флот был разбит. 2 сентября 1628 г. герцог Бекингем был убит в Портсмуте, где собирал флот для новой помощи Ла-Рошели. Падение Ла-Рошели, последнего оплота протестантов во Франции (28 октября 1628 г.), означало окончательный разгром гугенотов как политического движения.

18 ...для наведения порядка в итальянских делах и для оказания помощи Казале. – Эпизод Тридцатилетней войны. Казале – укрепленный город в Ломбардии, был осажден императорскими и испанскими войсками (1630 г.).

19...я вступил в свет... – Ларошфуко впервые появился при дворе в 1630 г.

20 ...и заточить в Пьер-Ансиз, поручив надзор за ним г-ну д'Аленкуру, коменданту Лиона. – Пьер-Ансиз – государственная тюрьма в окрестностях Лиона, на берегу Соны. Д'Аленкур, Шарль де Невиль, маркиз де Вильруа (ум. 1642) – при Генрихе IV начальник парижской жандармерии, посол в Италии.

21 День Одураченных – 10 ноября 1630 г.

22 Люксембургский дворец – построен для Марии Медичи в 1615-1620 гг., был ее резиденцией до 1631 г.

23 Лавалетт, Луи де Ногаре д'Эпернон, кардинал де (1593-1639), в 1627 г. отказался от сана архиепископа (с 1614 г. был архиепископом Тулузским) и начал карьеру военного, командовал французскими войсками во время Тридцатилетней войны.