Текст книги "Охота на президента"

Автор книги: Франсуа Бенароя

Соавторы: Тьерри Маллере
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Раздевшись, они прошли на кухню. Молча приготовили пельмени. Быстро поужинав, они расположились у компьютера и вставили Надину дискету.

– Вот пять файлов. Этот я уже открывала.

– Да, ты права, это серьезный компромат на Баратина. Давай откроем другие.

– Ага, вот! Ты смотри, документ о компании "Отерус", которая участвовала в последней сделке! – воскликнула Надя.

– Это газовая компания, филиал Росгаза?

– Нет, это все так думают, что эта компания филиал. На самом деле она занимается трейдингом газа в пользу монополии Росгаз на льготных условиях. Однако по документам никакой связи с Росгазом. Посмотри, здесь значится: компания зарегистрирована во Флориде и в Казани в девяносто втором году неким Борисом Кузнецовым.

– Но почему он имеет льготные условия от Росгаза?

– Не ты один задавался этим вопросом... Может, помнишь, однажды, не так давно, Счетная палата выявила схему, позволяющую Росгазу по низкой цене продавать газ "Отерусу", который его перепродавал. Уже за высокую цену на международном рынке, используя газопроводы Росгаза!.. "Отерус" обошел Росгаз!

– Но в газетах писали, что руководители Росгаза ни в чем не виноваты.

– Точно. Против них не было выдвинуто никакого обвинения... Вот почему этот документ может носить взрывной характер. Читай здесь: тридцать процентов акций "Отеруса" принадлежат Семену и Николаю Иларченко, сыновьям Святослава Иларченко, президента компании Росгаз!

– Подожди... а зачем Иларченко-отцу надо было вынимать из своего кармана в пользу своих детей?

– Да потому что Росгаз – это не его компания. Он лишь приобрел незаконным путем вместе со своими друзьями несколько акций этой компании во время первой частичной приватизации. Государство все ещё остается главным акционером... Так как Иларченко теперь не может выкупить по низкой цене долю в этом предприятии, он переводит активы Росгаза маленькими траншами в компанию своих детей с помощью составления всякого рода обходных бумаг.

– Ведь это чистое надувательство! Этот Иларченко воистину хороший папочка! Однако за это можно угодить в тюрьму.

– Или по меньшей мере выкинуть его из Росгаза, что никому за последние десять лет так сделать и не удалось. У него тесные связи с властью... Он очень много знает, и это его спасает. Он много путешествовал. Думаю, что ему посвящено не одно досье в различных службах по всему миру. Знаешь, Олег, – сказала Надя, – указывая на экран, – наверное, это более серьезная вещь, чем файл про Баратина. Разоблачить советника премьер-министра не великое дело в современной России. Но вот размотать дело такого мастодонта, как Иларченко, это страшная вещь. Тут счет идет на десятки миллиардов долларов...

– Но как Сергей вообще мог об этом узнать? Почему он хранил у себя эту информацию?

– Создается впечатление, что он собирал компромат на некоторых высокопоставленных людей, – прошептала Надя.

– И каждый из них конечно же был заинтересован избавиться от него. Это не проясняет наше дело. Посмотрим, есть ли тут другие причастные к этому лица.

Надя закрыла файл об "Отерусе" и открыла следующий. Тут её ждало разочарование.

– Это один из текстов "Морнинг бриф", которые недавно составлял Сергей о падении курса нефти. Я это помню. Тут то же самое... Наверное, он сохранил это, чтобы работать у себя дома.

– Посмотрим, что у него там в последнем файле.

– Здесь какое-то письмо... Взгляни сюда. От Урабанка туркменскому президенту... Урабанк перевел на его личный счет в британском банке Джерси двести миллионов долларов... Нехило.

– Это классический комиссионный процент, да?

– Да, комиссионные безусловно были предусмотрены за его подпись на контракте об экспорте газа на Украину. на прошлой неделе... Это вещь обыкновенная, – сказала Надя нейтральным голосом. Когда подписывают контракты по нефти и газу, президенты всегда что-то получают на собственный счет. Нефтяные и газовые компании, особенно американские, действуют по строгим правилам, не позволяющим давать взятки. Так они это называют бонусом за успешную сделку. При подписании контракта доля прибыли до пяти процентов может быть переведена на счета неких не обозначенных в главном контракте лиц. Никто этому не удивляется; это позволяет откладывать и накапливать деньги, прячась от вездесущего МВФ. Эти деньги идут на непредвиденные расходы... На пребывание за рубежом, на президентские номера в отелях, например, ну и на то, чтобы, если потребуется, купить себе "боинг". Западные государства чаще всего не возражают, американцам вообще нравится, когда у них покупают "боинг".

– Ну это понятно. Видишь, у нас уже два любопытных файла.

– Однако есть одна неувязочка... двести миллионов долларов. Не кажется ли тебе, что это слишком много за подобную сделку... Хотя, зная аппетиты отца нации... Но я сомневаюсь, что кто-то согласился платить двадцать процентов комиссионных...

– Это тоже какой-то трюк. Вот уже три файла, которые очень многих могли бы заинтересовать: система индексации в пользу Урабанка, компрометирующая Баратина...

– Свидетельство о действительных акционерах компании "Отерус". И эта крупная сумма, переведенная Урабанком президенту Туркменистана.

– Забавно, очень похоже на роман "Преступление в восточном экспрессе" Агаты Кристи. Оказывается, у всех была своя причина, чтобы уничтожить Сергея, – сказал задумчиво Олег. – Но есть ли связь между всеми этими бумагами? Как думаешь?

– Не знаю... Каждый раз это каким-то образом оказывается связанным в том числе и с углеводородным топливом, а это сектор Сергея, правда не совсем в его непосредственной компетенции.

– То есть?

– Он ведь работал в банке не для того, чтобы писать красивые письма, а для того, чтобы оперировать цифрами и активно беседовать с клиентами, желающими инвестировать в его сектор, – отрезала Надя.

– Но может быть, он собирал разрозненную инфомацию о некоторых лицах, чтобы потом самому увидеть между ними связь?

– Это вполне может быть. Мы ведь делаем то же самое...

Надя зевнула. Она почти совсем не спала все эти последние дни. Жуткая усталость клонила её в сон.

– Ладно, подумаем об этом завтра. Я тебе сейчас постелю в моей комнате, а сам лягу здесь.

Олег поменял постельное белье. Поцеловав Надю в лоб, он пожелал ей спокойной ночи.

Погасив свет и вытянувшись на диване, Олег загадочно улыбался. Самому себе. Он слышал, как Надя ворочалась на его постели и как скрипели пружины кровати.

20

Погрузившись в сон, Надя то и дело вздрагивала. А через час она просто закричала. Олегу пришлось войти в комнату и потрясти её за плечо:

– Надя, что с тобой?

– Ой... жуткий кошмар. Я кричала, да?

– Что тебе приснилось?

– Ужас что такое. Сначала рубоповцы... Почему-то на даче... Они положили меня на пол и приставили к голове дуло пистолета. Потом какой-то врач, который закатывал мне рукав, чтобы сделать укол. Я не знаю, что он хотел мне вколоть. Какая-то жидкость белого цвета... Кошмар, настоящий кошмар.

– Принести тебе попить?

– Да, если можно.

Олег принес ей сок и булочку.

– Я забегал на работу рано утром и заодно купил кое-что поесть.

– А что нового у тебя на работе?

– Да ничего особенного. Какие-то звонки в мое отсутствие. Надо было ответить... Через два дня я еду в Лондон... в понедельник. Вместо своего шефа я должен присутствовать на одном заседании, потом поговорить с одним "биг боссом". Но я вернусь уже во вторник.

– И ты часто встречаешься с "биг боссом"?

– Нет, я встречаюсь с ним в первый раз. И не знаю зачем. Может, меня хотят повысить...

– И часто ты ездишь в Лондон?

– Случается... не знаю... три-четыре раза в год.

– Если бы ты работал в МВД, то вряд ли...

– Ну конечно. Лучше гулять по Пикадилли, чем по улицам Грозного. Пресса все время говорит о Чечне, но что-то ничего не меняется...

– Вот здесь сегодняшние газеты. Хочешь посмотреть?

Надя согласилась и пробежала, как обычно, глазами по заголовкам. Олег принялся читать почту, которую достал из своего ящика. Один конверт упал на пол.

– Ага, сейчас я посмотрю, кто там тебе пишет, – с улыбкой в голосе сказала Надя и подняла письмо.

– Отдай, – попросил Олег. Он выхватил конверт у нее. – Я сам посмотрю. Тебя это не касается. Это письмо от моих родителей.

Надя так и застыла. Она вспомнила сцену в трейдинговом зале, когда она подняла один листочек с пола. Абсолютно с виду незначащий. Почему речь идет об участии Урабанка в продажах Казахстану? Кому предназначались комиссионные, отправленные в Англию? И вдруг её осенило:

– Олег. Я поняла! Это же так просто. Схема треугольного бартера. Ничего больше.

– Какая схема? Да нет же, я тебе говорю. Это письмо от моих родителей.

– Да я не об этом. Я говорю о туркменской сделке. Все части пазла сошлись. Листок, который я подняла в Урабанке, это как раз письмо, адресованное туркменскому президенту... Все теперь ясно.

– Я что-то не понимаю. Объясни.

Олег сел рядом с Надей и жадно следил за её оживленными глазами. Сейчас они казались зелеными.

– Ну вспомни об этой сделке в Алалабаде, которой Петр только что занимался.

– Да. Речь шла об экспорте газа на Украину.

– Точно, но подумай, какие там были официальные цифры: двадцать миллиардов кубометров газа по сорок пять долларов за каждую тысячу кубов, поставленных на туркменскую границу, то есть девятьсот миллионов долларов должно быть уплачено Украиной. Половина, четыреста пятьдесят миллионов долларов, должна быть выплачена налом, вторая половина на ту же сумму бартером, в виде оборудования. Вообще это нормально, как тебе кажется?

Олег помолчал, затем сказал колеблясь:

– Да... это хорошая цена, но...

– Но это совсем недостаточно для Туркменистана, которому нужно значительно больше, чем четыреста пятьдесят миллионов долларов, чтобы оплатить грандиозные проекты отца нации.

– Ну и что?

– А то, что это с виду кажется таким сложным. На самом же деле государственные дела столь же просты, как наши собственные. Представь, что тебе нужны деньги для строительства большого дома. Скажем, тебе отдают давно обещанный долг, но не всю сумму полностью, а в придачу вдруг навязывают... ну я не знаю, допустим, какую-то старую, разбитую машину. Что ты с ней будешь делать?

– Не знаю.

– Нужна тебе эта старая тачка?

– Мне точно не нужна. Мне достаточно той, что я имею. Однако гипотетически надо пытаться каким-то образом от этого старья избавляться.

– То же самое и с отцом нации. Ему нужны наличные. Это украинское оборудование он видал в гробу. У него же скважины хотя и старые, но работают. Прежде всего ему надо заплатить деньги западным поставщикам, для продолжения строительства его дворцов. Таким образом, ему нужен банк-посредник. Тут-то и возникает Урабанк.

– Каким образом?

– Вспомни, какое я видела письмо в присутствии рубоповцев. Вещдок! Урабанк сообщал о поставках газового и нефтяного оборудования в Казахстан на триста миллионов долларов. Ни Урабанк, никакая из других компаний не производят и не продают никакого оборудования. Я уверена, что в Казахстан будет поставляться украинское оборудование. Это может быть только так, а не иначе.

– Но ему цена четыреста пятьдесят миллионов долларов, ты же только что об этом сказала...

– Теоретически да. Но именно так случается в бартерных сделках. Тебе поставляется что-то весьма среднего качества по завышенной цене... Ты же понимаешь, что украинское оборудование – это не БМВ, у него нет тысяч потенциальных клиентов. И тут Урабанк играет роль бюро добрых услуг. Благодаря хорошим отношениям банка с казахскими властями, он поставляет это оборудование на сумму в триста миллионов долларов по значительно меньшей цене, чем официальная в четыреста пятьдесят миллионов!

– А сколько получает Туркменистан?

– Туркменистан получает шиш... А туркменский президент – на свой счет двести миллионов долларов, как мы это увидели на дискете. Вот и последняя деталька пазла. Двести миллионов долларов, пожалуй, слишком, если речь идет об обыкновенных комиссионных. Как следствие перепродажи оборудования это понятно. Урабанк при этом не стоял в стороне... Он принял непосредственное участие...

– Сто, четыреста пятьдесят, триста... Надя, я не могу рассуждать, как ты... У меня нет такой привычки, ведь я работаю не в Счетной палате. Давай повтори мне все снова...

Надя сделала глоток чаю и отодвинула чашку, глядя на Олега с чувством глубокой признательности и теплоты, которой за собой не замечала.

– Это только кажется сложным. На самом деле все крайне просто. – Она взяла листок бумаги, на котором записала:

"1. Туркменистан получает украинское нефтегазовое оборудовние на сумму 450 млн долл. в дополнение к оплате за экспорт газа. Туркменистан не нуждается в этом оборудовании.

2. Урабанк вносит на офшорный счет туркменского президента в Англии 200 млн долл. за что получает право на продажу украинского оборудования.

3. Он продает его Казахстану за 300 млн долл., забирая себе в кассу 100 млн долл. как вознаграждение".

– Ты видишь, это абсолютно классическая схема, по которой в современной России заключается масса сделок... Рабочие завода, производящего сантехнику, могут получить в качестве зарплаты один или несколько унитазов. По более низкой цене. Но то, что здесь оригинально, это международный масштаб. Понимаешь?

– Да. Теперь многое прояснилось для меня. Но в конечном счете то, что ты рассказала, кажется, больше компрометирует туркменов, чем Урабанк.

– Да, если хочешь... Это правда... Странно, но факт.

Надя чуть помолчала, глядя на узор восточного ковра на стене.

– Но чем больше я об этом думаю, тем больше себя спрашиваю, все ли мы ясно представляем в этой операции. Казахстан, по-моему, немного играет роль спонсора. Ведь он же мог напрямую связаться с Туркменистаном. И уж конечно он мог бы получить для себя более выгодные условия.

– Не исключено, что Петя кого-то подмазал и в Казахстане...

– Очень может быть. Ты прав, – продолжала она. – Мне представляется, что именно эта операция важнее, чем все остальное, вместе взятое... Интуиция мне подсказывает.

– Дальнейшие события, я думаю, все прояснят. А у нас в руках несколько козырей. Я не думаю, что те, кто убил Сергея и вашу дачную соседку, что-нибудь знали о существовании этой дискеты. Но они могли предположить, что ты в силах восстановить всю схему туркменских торговых соглашений. Тем более мы не знаем, связаны ли убийства с этим делом или с двумя другими документами, что мы нашли в папках Сергея. Во всяком случае, если нас ещё не выследили, я пока никак не засветился в этом деле. Это нам дает некоторое преимущество во времени.

– Но мы же не знаем, кто стоит за этими убийствами и кто хочет и меня тоже убрать. Что ты хочешь, чтобы я делала? Я не могу больше жить как загнанное животное.

– Я дам тебе совет и прошу тебя мне довериться. Лучшее, что ты можешь сделать, и я знаю, что ты способна это сделать, это продолжать распутывать это дело и жить дальше так, будто ничего не произошло. Это единственный в данный момент способ самозащиты.

– Тебе кажется, что я хочу что-то выяснить еще? Ты думаешь, мне этого хочется?

– Надя, я говорю тебе как специалист, занимавшийся вопросами безопасности. Государственной, конечно, в первую очередь. Но это дает возможность знать кое о чем, что грозит отдельной личности или не грозит. И о том, как себя вести, чтобы не вызывать подозрений. Не говоря уже о желании и необходимости тебя убрать. Будь как можно естественней, будто ничего не произошло.

– Ты знаешь, что я должна в понедельник ехать с Петром в Женеву и Цюрих для встречи с инвесторами... Кошмар! Снова ехать с ним... Боже, как это противно.

– Наоборот. Это прекрасно, что ты едешь. Поезжай!

– Нет, я боюсь... Мне страшно с ним, понимаешь?

Олег ласково посмотрел на нее. Она продолжала серьезным голосом:

– Это не то, что ты думаешь, Олег... Я не знаю, почему я влюбилась в него тогда... По глупости, наверное... Но мне было так плохо после развода. А дальше все пошло-поехало. Работа, деньги, счастье не иметь ни мыслей, никаких побочных ощущений. Мы ездили то на Лазурный Берег, то катались на лыжах в Альпах, обедали в самых лучших ресторанах во всех уголках света, покупали шмотки в роскошных магазинах. Что еще? Мне это здорово вскружило голову... Многие женщины об этом мечтают, – сказала она, глядя Олегу прямо в глаза.

Он пожал плечами, как будто не зная, что ответить. Благожелательность в его взгляде сменилась раздражением.

– Потом я привыкла, хотя, я думаю, мне это нравилось, по-своему. Ты знаешь, когда работаешь порой по пятнадцать часов в сутки, то вместо любви возможны другие предпочтения. Я не знаю почему, но Петр продолжал оставаться со мной... Мне это даже льстит. Ведь Москва полна прехорошеньких женщин на все вкусы... Ну и потом, ты помнишь, он всегда ревновал меня к тебе. Для него это как реванш. Имея меня, он мстит тебе.

Надя поняла, что это для Олега уже было слишком. Он коснулся указательным пальцем её губ:

– Знаешь, Надя... может, тебе стоит пожить недельку у меня... Но если ты не поедешь в понедельник в Женеву, как предполагалось, то Петр тебя безусловно заподозрит. Он будет знать, что ты знаешь... Рано или поздно он тебя отыщет. А в Швейцарии он впрямую не нанесет тебе вреда... Мне кажется, что тебе надо ехать. Там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. Я позвоню тебе из Лондона, чтобы проверить, все ли в порядке.

Он помолчал, потом добавил:

– Что-то мне говорит, что это путешествие в Женеву не будет для тебя веселым. Ты же едешь туда не за шоколадом. Не исключено, что Петр начнет там проверять свои счета... И может быть, мы наконец поймем, как выпутаться из этой жуткой ситуации.

Надя кивнула головой в знак согласия. Он взял её за руку и сильно сжал, как будто хотел её согреть.

21

Пожилой человек в тесном костюме старого, но элегантного кроя водрузил себе на нос очки. Он буквально навалился на стойку администратора, чтобы разглядеть Олега.

– Are you expected Sir... ?1

– Сэр Филипп. Сэр Филипп назначил мне свидание на сегодня в пятнадцать тридцать.

– Минуточку, прошу вас, – сказал портье почему-то обиженным голосом.

Он уткнулся в регистрационный журнал. Это была большая черная тетрадь с пожелтевшими страницами, где были черными чернилами записаны имена:

– Вы господин...?

– Сидоров. Олег Сидоров.

Как будто против воли пожилой господин поставил крест рядом с фамилией Сидоров. Потом оглядел Олега сверху вниз и снизу вверх. Таким образом он явственно обозначил свое неодобрение. Какой-то иностранец пришел топтать ковры одного из лучших клубов Лондона. Это же клуб для избранных.

– Прошу вас следовать за мной. Сэр Филипп ждет вас, – произнес он торжественно.

Он повел Олега к монументальной лестнице, ведущей наверх. Справа и слева висели портреты многих известных политических деятелей за исключением Маргарет Тэтчер. Правда, она единственная допущенная в этот клуб женщина. Но портрета ей не положено. Здесь пахло кожей и полиролем. Все было очень благопристойно и даже помпезно.

Проводив Олега до площадки второго этажа, пожилой господин выразительным жестом указал на большую, просторную гостиную. Человек пятнадцать сидели в ней за чтением "Дейли телеграф" или "Таймс". Кто-то беседовал вполголоса. Президент "Prol and Sons" сидел в удобном кресле в самом центре зала. Его можно было бы назвать современной версией диккенсовского персонажа. Удлиненные черты лица. Поредевшие седые волосы. Хорошо сшитая и ловко сидящая одежда. Не бросающаяся в глаза элегантность. Заметив Олега, он пошел к нему навстречу.

– Дорогой друг, добро пожаловать в Лондон. Рад вас видеть. Спасибо, что вы приехали, – сказал он тихим голосом, боясь потревожить покой присутствующих.

Этот аристократ вел себя всегда ровно и невозмутимо. Он был безупречно вежлив. При этом трудно было понять, чем было его спокойствие следствием безразличия или житейской умудренности.

– Для меня тоже большое удовольствие видеть вас, сэр Филипп.

– Скажите мне, Олег, – сэр Филипп подвел Олега к двум расположенным рядом креслам в стиле Честерфилд1, – вы сведущи в английской культуре? Знаете ли вы этот клуб?

– Нет, должен сознаться, совсем не знаю.

– О, это чудесное место, признанное во всем мире, даже женщинами. Тут по-прежнему сохраняют непреходящие ценности. Это лучший клуб Королевства... Хотя моя супруга его не любит. Думаю, потому, что она не может принимать участие в некоторых здешних мероприятиях. Но что вы хотите, Олег? Англичанином быть непросто.

Он сел в кресло и пригласил Олега сесть рядом.

– Прежде чем мы перейдем к серьезной части нашей беседы, что бы вы хотели выпить, Олег? Для меня наша встреча – это возможность побыть рядом с одним из с лучших работников моей фирмы. Вам хорошо у нас?

– Конечно. Можно сказать, мне повезло...

– Порто? – спросил сэр Филипп. – У нас здесь отличное порто... А может, бордо? – продолжал он. – Здесь лучшие вина из погребов Бордо. Вы, конечно, знаете, что кларет2 английское изобретение? Не правда ли? А может, вы хотите чаю? У нас превосходный выбор чая. Лучшие сорта индийского. Прямо из Гималаев. Хотите?

– Охотно, хорошего чаю я бы выпил...

– Исключительный чай, это "Darjeeling". Его собирают на высокогорных плантациях. В местности, которая когда-то принадлежала одному из членов нашего клуба – доктору Кэмпбеллу... Вы об этом слышали?

– Нет, не думаю... – Олег начинал злиться. Зачем он все это ему рассказывает? Ему совершенно неинтересно сейчас слушать про чай с редких плантаций и про уникальные вина из чьих-то частных погребов.

Имея возможность видеть близко сэра Филиппа, Олег незаметно его разглядывал. Ему показалось, что сэр Филипп сильно нервничает.

За время беседы президент "Prol and Sons" несколько раз закидывал ногу на ногу, потом менял их положение.

– Вы знаете, мы с женой так любим природу. Не такую, как у вас, дикую. Нам нравится английская провинция. Она хорошо приспособлена для жизни. Я старейший член Королевского общества ботаников, и еще, хотя вы улыбнетесь, я также член общества любителей кактусов. Внешне это не такие уж симпатичные растения. Но они так долго живут. Я ещё состою в нескольких комитетах, занимающихся промышленностью, различными её отраслями. Но это уже скучно. Я не случайно пригласил вас в этот клуб, хотя здесь очень строгие правила. Вас это удивило?

Болтовня старого аристократа интриговала Олега. Клареты, чай, а потом ещё и кактусы...

– Но может, это все стоит отнести на счет того, что мы, англичане, немного эксцентричны... Ну а как дела в России?..

– Как обычно с момента её возникновения. Не так хорошо, как хотелось бы, но значительно лучше, чем предполагали два года тому назад. Экономика немного стабилизировалась, в основном благодаря подъему цены на нефть с осени 2001 года и девальвации 1998 года. Но это только временно. Если Президент не положит конец коррупции, которая буквально губит страну, такие перепады возобновятся и все покатится... в тартарары.

– Куда покатится?.. Вы пессимист. Однако я знаю, это свойственно русской культуре. Вы знаете, – вдруг сказал сэр Филипп, – я много путешествовал. Россия не единственная страна, где сильна коррупция. Во Франции, например, этого тоже хватает. Вы не находите? Французские предприниматели много средств вкладывают в политику. Почти как у вас сейчас. – Олег вежливо молчал, не осмеливаясь противоречить своему работодателю. – В России, к сожалению, "новые русские" всерьез овладели государством. Ну а как поживают ваши знаменитые олигархи?

"Вот за этим он меня и пригласил, – подумал Олег. – Его что-то беспокоит в связи с тем, о чем я его расспрашивал по телефону из Москвы. Ближайший его вопрос, конечно, будет про Петра". Он продолжал осторожно:

– Политика Президента хорошо продумана. Он не разрушает того, что было построено. Сейчас уже нельзя идти назад и снова национализировать банки, например. Это не тот путь. Последствия могут быть ужасны.

– Но не все, быть может, так уж плохо. Почему вы думаете, что это нехорошо? Конечно, много мафиози, но есть и настоящие предприниматели. Например, этот Ульянин, о котором мы с вами недавно говорили. Он на меня произвел неотразимое впечатление. Это блестящий человек. Он заинтересован в преобразованиях в своей стране. Вы его знаете?

– Немного, – сказал Олег как можно безразличнее. – Я с ним учился в университете.

– Не может быть? Вот как! Что же вы о нем думаете?

– Мы давно потеряли друг друг из виду. Я занимаюсь своими делами и не особенно им интересовался. Да, это один из предпринимателей нового типа... человек близкий к власти. Он хорошо известен в России, но большинство людей его презирает... Это я знаю точно.

– Но почему? – спросил сэр Филипп, улыбаясь и демонстрируя превосходную работу своего дантиста. – Русские... большинство русских только-только начинают понимать, что такое капитализм... А Ульянин настоящий банкир. Он успешный человек. Ему завидуют. Но он лучше многих других.

– Успех, которого достиг мой товарищ по университету, вовсе не зависел от его качеств предпринимателя.

– Но от чего же, мой друг?

– До конца девяностых годов от четырех факторов: от способности и, скажем так, возможности сына дипломата, связанного с правительственными кругами, найти очень крупную сумму денег; от устранения конкурента со своей территории, в случае необходимости даже физического; от одобрения некоего круга бюрократов и от заключения соглашения с преступниками, контролирующими этот участок.

Сэр Филипп криво усмехнулся:

– Какой вы циник, однако... Вы интересно обобщаете... Но я думаю, что это не так, не совсем так... Ладно. Как мы с вами говорили по телефону в четверг или в пятницу, да, в пятницу... это было в конце прошлой недели.

– В четверг...

– Да... в четверг. У нас есть контракт с некоторыми его компаниями, занимающимися инвестициями в Европе. Не с самим банком, а с его филиалами. Вот по этой причине мы не можем распространять информацию, касающуюся банка, третьим лицам. Для того чтобы избежать конфликта интересов. Но скажите мне, Олег, ещё раз, кто интересовался знаменитым Ульяниным?

– Один представитель Саломон-банка в Нью-Йорке...

– Как интересно, у них есть общие дела с Урабанком?

– Мне кажется, они хотели бы принять долевое участие в его деятельности. Об этом, во всяком случае, говорят на бирже.

– Кто именно с вами разговаривал? – спросил сэр Филипп внешне будто без большого интереса.

Олег не ожидал, что сэр Филипп будет копать так глубоко, и не приготовился. Сердце взволнованно забилось. Он пробежал глазами комнату, прежде чем ответить:

– Один мой знакомый, русский. Он работает там в департаменте, занимающемся возможными укрупнениями организаций, их слияниями и разделом собственности. Впрочем, с его стороны это был предварительный вопрос. Еще несерьезный зондаж... Но если вопрос Саломон-банка будет звучать определеннее, мне придется ему ответить, что мы такой информацией не владеем или что эта информация недоступна.

– Да, именно так, – серьезно подтвердил сэр Филипп и посмотрел на часы. – К сожалению, я спешу на деловое заседание в Сити.

Какое-то замешательство мелькнуло в глазах англичанина. Выражение его лица при этом совершенно переменилось. Но затем его патрицианское лицо осветила широкая улыбка.

– Мне было приятно провести с вами это время. Многие о вас отзываются хорошо...

Олег тоже вежливо улыбнулся.

– ...И я уверен, что вас ждет большое будущее в "Prol and Sons"... Над чем вы работаете в настоящее время?

– Я занимаюсь одним автомобильным заводом. Многие европейские конструкторы интересуются этим предприятием...

– Знаю, знаю... Мне было бы интересно посмотреть, как вы осуществляете ваш due diligence1 на таком гигантском предприятии, как автомобильный завод. Я приеду в Москву, наверное, в начале января, чтобы посмотреть на вас в деле.

Попавший в плен комплиментов сэра Филиппа, Олег вымученно произнес вежливую фразу:

– Для меня это тоже большое счастье, сэр Филипп. Однако завод этот находится не в Москве, а на Волге. Путешествие туда зимой в эту пору не удовольствие. И плюс в начале января у русских Рождество...

– Ну тогда я приеду в декабре. А то я давно там не был. Россия должна быть прекрасна в первом снегу! – Сэр Филипп поднялся в знак того, что беседа окончена... – В самое ближайшее время мы увидимся в России.

Подняв воротник пальто, Олег пошел по блестящим от дождя лондонским улицам. Он пересек Сент-Джеймс-стрит и направился в сторону Кинг-стрит, где любил полистать каталоги аукциона Кристи. Беседа с сэром Филиппом произвела на него странное впечатление. С одной стороны, он чувствовал, что сэру Филиппу нужно зачем-то поехать в Россию, причем как можно скорее. Но зачем он так чинно беседовал с ним в этом элитном мужском клубе? Должно быть, есть ещё какие-то причины? Действовал ли он самостоятельно или с чьей-то подачи? Неужели это простое любопытство к людям? К русским, что у него работают? Олег был уверен, что между его беседой с сэром Филиппом и тем, что произошло в Москве, была какая-то связь.

Он посмотрел на часы. 17.30. Надо позвонить Максиму. Он много раз пытался встретиться с ним в Лондоне, но все как-то не удавалось. Максим Дмитриевич Пальников был его бывший коллега по Министерству внутренних дел, которому Олег спас жизнь в Чечне в 1995 году. В тот день группа подростков возвращалась из поездки и при въезде в Грозный их автобус был остановлен для проверки документов. Олег очень вовремя заметил мальчишку, вынувшего кинжал и разрезающего им воздух, перед тем как попытаться зарезать Максима. Почти инстинктивно он поднял свой автомат и разрядил его в спину подростка. При этом он ранил стоявшую рядом девочку.

Максим ушел тогда из спецвойск, перешел в КГБ, ставшее теперь ФСБ. Сначала он работал в Узбекистане, в Ташкенте, потом в Казахстане. Он стал серьезным специалистом по проблемам фундаментализма. Этим объясняется его быстрый карьерный взлет, работа в Лондоне.

Олег набрал номер мобильного телефона Максима:

– Привет, Максим, это Олег.

– Привет, ты в Лондоне? Я тебе перезвоню. Сейчас я занят.

– Мне необходимо с тобой встретиться сегодня.

– Ты можешь заехать в Сити часов в семь? К девятнадцати часам?

– Ну конечно.

– Тогда встретимся в баре "Slurping Toad" на Артиллери-лайн. Это очень просто найти.

На небе было темно от тяжелых облаков, Олег направился искать такси. Неминуемо пойдет дождь.

22

В холле отеля металлические грани многочисленных витрин поблескивали золотом. Бриллианты и рубины, браслеты и циферблаты часов из драгметаллов отражали фосфоресцирующий свет осветительных ламп.

Взгляд Нади надолго задержался на золотых часах Патек-Филипп, покоящихся на красных бархатных подушечках. Их очень любят "новые русские". Она рассматривала их как зачарованная, как вдруг ощутила чье-то присутствие у себя за спиной.