Текст книги "Наша родина космос"

Автор книги: Франсис Карсак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он посмотрел направо, вдоль аллеи. Никакого движения. Тогда землянин осторожно выкопал носками ног ямочки для упора, крепко уперся в них, потом рванулся в пустое пространство, нырнул, покатился и исчез в траве. Ни один выстрел не прозвучал ему вслед, и он пожалел об этом. То, как он пересек аллею, не давало его противнику особых шансов на точный выстрел. Он просто разбазарил бы последний патрон.

Тинкар двинулся вдоль стены и почти добрался до места своего старта. Позади прозрачного барьера стояла Анаэна и презрительно смотрела на планетянина. Он пожал плечами, скривился от боли, улегся позади густого кустарника, в котором было отверстие наподобие бойницы, и решил ждать.

Инстинкт солдата вовремя заставил его обернуться. Девушка позади него жестикулировала, показывая пальцем на его укрытие. Она застыла, увидев, что он смотрит на нее, и с беспечным видом удалилась.

»Скотина! Показала меня другому!»

Его охватил гнев, холодный, отрезвляющий. Такова была лояльность галактиан! Вдруг ему все стало понятно! Орена спровоцировала ссору, а эта завершала работу! Но раз она подавала сигналы Хэнку, тот должен был быть неподалеку. Тинкар решил покинуть свой наблюдательный пост и с трудом отполз в сторону. Мышцы затекли, а плечо болело. Метрах в тридцати колыхнулся кустарник. И тогда, поставив все на кон, он вскочил, прыгнул, перевернулся в воздухе и, уже падая, выстрелил сам по фигуре, мелькнувшей среди ветвей. Потом лейтенант тяжело встал и направился к кусту, держа карабин наготове. Хэнк лежал на земле. Тинкар перевернул его ногой. Тот был мертв, пуля попала ему прямо в лоб.

– Повезло, – громко сказал он. – А все равно, у меня оставалось еще три пули.

Ничего не опасаясь, он направился к месту, где, как ему казалось, давным-давно упал Пеи. Конечно, китаец упал недавно – вся дуэль длилась не более двух часов. Он довольно быстро обнаружил китайца: тот, свернувшись калачиком, лежал на земле и стонал. Его оружие валялось в нескольких шагах. Тинкар опустил дуло карабина, но почему-то его охватила нерешительность, и он яростным жестом выбросил патроны из патронника. Потом наклонился и осмотрел раненого: пуля пробила живот.

»Если врачи быстро не явятся за ним, ему конец, – подумал он. – Жаль такого художника!»

Тинкар повернулся к двери. Группа галактиан стояла вокруг трупа Хэнка. Он не увидел среди них ни Орены, ни Петерсена, только рыжая девушка из библиотеки застыла в нескольких метрах от него, бледная как смерть. Он схватил убитого за воротник и поволок тело за собой. Кто-то хотел вмешаться в происходящее, но Тинкар бросил такой убийственный взгляд, что человек опустил голову и промолчал. Из последних сил он доволок труп до рыжеволосой девушки и бросил его к ее ногам.

– Держи своего самца, – намеренно грубо процедил он.

Она побледнела еще больше.

– Теперь я знаю лояльность твоего народа!

Она уставилась на него сверкающими глазами, и он против воли восхитился ею.

»Она прекрасна, как пантера!»

– Вы донесете на меня? – спросила девушка.

– А что случится?

Она покачнулась и безжизненным голосом ответила:

– Меня выбросят в космос.

– Племянницу технора?

– Вы не знаете Тана!

Он вдруг пожалел ее.

– Я ничего не скажу. Вы своими жестами больше помогли мне, чем ему!

– Я полагаю, что вы ждете от меня признательности? Если раньше я вас презирала, то теперь ненавижу!

– А мне какое дело?

Он развернулся на пятках и направился к выходу. У выхода его ждали Орена, Петерсен, несколько галактиан и прево.

– Тинкар, это было великолепно! Вы прикончили их обоих. – Лицо химика сияло.

– Нет, только одного, – устало откликнулся землянин. Пеи ранен, но, если вы сейчас же не отправитесь за ним, он не выживет!

– Почему вы его не добили? – спросил прево. – Обычаи требуют…

Тинкар взорвался:

– Пусть вас унесут все дьяволы Пространства, вас и ваши обычаи! Плевать мне на них, для меня они ничего не значат! Одна из ваших девок придумывает свару, чтобы заставить меня сражаться сразу с двумя галактианами! Ну что ж, я прикончил одного из них, но не собираюсь убивать второго! Убивайте его сами, если желаете, а меня оставьте в покое!

– Тинкар, не бросайся словами, – прошипела Орена, глаза ее сверкали от ярости. – Я ничего не затевала, и я не девка!

– Ах так! Почему же ты вела себя как девка по отношению ко мне и к остальным? Ты попыталась убить меня с помощью Хэнка и Пеи!

– Я! Я была готова вызвать их на дуэль в том случае, если бы они убили тебя!

– Это правда, Тинкар, – вмешался в разговор Петерсен. – Я не думаю, что Орена причастна к этой дуэли. Хэнк повсюду заявлял о том, что бросит тебе вызов и прикончит тебя или выбросит в космос как труса. Орена едва его знала. Вероятно, именно он и завел Пеи. Пеи хороший парень, но он наделен чувством доисторической ревности!

Тинкар вдруг почувствовал опустошенность.

– Как мне все опостылело. Я ничего не понимаю в ваших чувствах и рассуждениях. Оставьте меня одного!

Он вернулся домой, тяжело уселся в кресло, истощенный нервным напряжением и потерей крови. Дверь, которую он забыл запереть, распахнулась, и вошла Орена. Он поднял на нее глаза и мрачным голосом спросил:

– Чего ты еще хочешь? Я же просил оставить меня в покое!

– Тебя надо подлечить. А ну-ка покажи рану. – Она по-деловому осмотрела его плечо.

– А почему ты не лечишь Пеи? Он больше нуждается в заботе, чем я, – огрызнулся землянин.

– Он в больнице. Есть надежда, что его спасут.

– Тем лучше!

– Почему ты его пощадил, Тинкар? Он, если бы он мог, он прикончил бы тебя без всякой жалости, а ведь он инженер, а не солдат, как ты.

Тинкар печально усмехнулся:

– Быть может, именно из-за этого… Я столько убивал, что устал от смертей. Убийство никогда не доставляло мне удовольствия, Орена. Я не сам выбирал себе профессию. За что мне было убивать Пеи? За оскорбление? Оно куда менее сильное, чем те выражения, которые люди твоего племени произносили мне вслед. Вполне возможно, что я его заслужил. А потом, мне нравится то, что он делает, его пейзажи. У него есть шанс развить свой дар. А у меня его нет.

– А чем бы ты хотел заниматься?

– Я? Чистой математикой и… Какая разница! – Он раздраженно махнул рукой и отвернулся.

Она осторожно промыла ему рану.

– Тебе повезло. Несколькими сантиметрами правее, и кость была бы раздроблена. Но ничего. Несколько дней отдохнешь, будешь принимать антибиотики, которые я тебе оставлю. С такой раной нет смысла идти в больницу. Ну вот и все.

– Орена, это правда, что ты не настраивала эту парочку против меня? Или ты все же хотела избавиться от одного из нас? – с недоверием спросил Тинкар.

– А зачем мне это? То, что ты провел ночь со мною, не давало Пеи никакого права задираться с тобой! Я не его собственность, он это знает, хотя его чувства иногда выплескиваются наружу. – Орена нахмурилась. – Я свободна, как и он. Что же касается Хэнка, так он даже не входил в круг моих друзей! Но для них ты планетянин, почти животное! Их ненависть, по-видимому, происходит от того, что они считают моим позором общение с тобой. Вместо того чтобы спросить меня, чувствую ли я себя опозоренной, они решили действовать и уничтожить причину этого, как они посчитали, унижения.

– Если эта милая игра продолжится, мне останется только покончить с собой! По крайней мере, так смерть придет быстрее! – хладнокровно заметил Тинкар.

– Теперь все будет иначе. То, что они вызвали тебя на дуэль, ускорило твою ассимиляцию. Отныне ты уже немного галактианин.

– Ну ладно! Я этого, наверное, никогда не пойму. А что я для тебя, Орена? Новая игрушка?

Она ненадолго задумалась.

– Вначале, быть может, так и было. Но вспомни, отец мой был планетянином. Для меня ты обычный человек, как и другие, просто пока чужак! Ну хватит, оставим эти сложности в стороне! Давай я приготовлю тебе поесть.

Она исчезла на кухне и тут же с возмущенным лицом вернулась:

– Это все, что у тебя есть? Мне пора заняться оборудованием твоей квартиры! Как же ты сможешь меня принять, если я приду к тебе в гости?

Она занялась делами, и Тинкар ощутил, как его подозрения потихоньку рассеиваются. В конце концов он пробыл на «Тильзине» всего несколько суток. Многие непривычные обычаи, несомненно, имели право на существование. Он улегся на кушетку и вздремнул.

– Готово!

Орена сделала максимум из его скромных запасов – обед оказался великолепным.

– Ты, наверное, совсем без сил. Ложись. Тебя может лихорадить сегодня ночью, так что я подежурю. Только схожу за походной кроватью.

Какие-то последние остатки пуританства заставили его выразить протест. Но все же Тинкар быстро уступил Орене, счастливый от того, что кто-то проявил к нему дружеские чувства, хотя он не знал ни их глубины, ни их смысла. Он спокойно уснул.

Часть вторая

1. ПАЛОМНИКИ

Проснувшись, он удивился, обнаружив, что не ощущает боли. Кожа покраснела и припухла, но нагноения не было. Орена еще спала. Он приготовил завтрак, потом осторожно разбудил ее.

– Ты уже на ногах? Как ты себя чувствуешь?

– Просто великолепно. – Он радовался, как ребенок. – Что ты наложила на рану? У нас нет ничего столь же эффективного.

– Биогенол. Антибиотик и ускоритель рубцевания одновременно. Через три—четыре дня можешь снова сражаться на дуэли.

– Ну уж нет. Иди завтракать.

Она возмутилась беспорядку в кухоньке, но похвалила за «кабор», напиток, заменявший галактианам кофе.

– Мне пора на работу, – сказала Орена. – Я выбрала для себя утренние часы, чтобы быть свободной весь день.

– А чем ты занимаешься?

– Я помощник биолога на гидропонной ферме тридцать пять.

– Ничего не понимаю в вашей системе. – Тинкар недоуменно пожал плечами. – Два часа – это так мало.

– Все, или почти все, автоматизировано, – объяснила Орена. – Прими мы иную систему, большинство наших сограждан было бы обречено на гибель от лени.

– А чем они занимаются остальное время?

– Чем угодно, Тинкар. Два часа, отданных сообществу, позволяют нам ощущать свою пользу.

– Я считал вас индивидуалистами, слишком жадными до свободы.

Она улыбнулась.

– Одно не противоречит другому.

– Вижу. А как быть мне, парии, бесполезному человеку?

– Однажды, быть может… – попыталась утешить планетянина Орена.

– Сомневаюсь. Твоя… профессия тебе интересна?

– Конечно!

– Так почему же ты не продолжаешь своих занятий по истечении двух часов?

– Иногда я так и делаю. Но я вовсе не биологический гений. До скорого, Тинкар!

– До вечера? – переспросил он.

– Быть может.

После ее ухода он долго сидел, задумавшись. Он начал привязываться к этой странной девушке, столь отличной от землянок. Тинкар машинально перемыл посуду, включил пылесосы и чистящие устройства. Потом вдруг рассмеялся:

– Тинкар Холрой, лейтенант Гвардии, превосходная уборщица!

Чем заняться днем? У него не было личной библиотеки, и он не знал, где, кроме библиотеки, можно раздобыть книги. Потом он вспомнил об Анаэне.

– Маленькая стерва, – вслух произнес он. – Она бы помогла меня прикончить, не заметь я ее вовремя.

Но он не жалел о том, что не выдал ее. Высокомерной гордости гвардейцев претило предательство. Однажды, когда его звездолет стоял в столице, в кают-компании корабля с презрительного согласия пилотов скрывался знаменитый вор. Политического преступника они, быть может, и сдали бы властям. Хотя… вряд ли… братской любви между Гвардией и «пополом», политической полицией, не было. Он улыбнулся, вспомнив об одном чиновнике, которого срочно перевозил на Вегу V и над которым они всласть поиздевались во время путешествия.

Сокрытие ее предательства было своеобразной победой в той подспудной борьбе, которую Анаэна повела против него. Теперь она стала его должницей, а это, несомненно, отравляло ей существование. Тем лучше…

Он посмотрел на часы и решил отправиться в библиотеку тогда, когда наступит время дежурства рыжей красавицы. Он подумал и о том, что пора нанести визит Петерсену в его лабораторию, и, посмотрев на план города, вдруг обратил внимание на то, что на палубе 8 располагается обширная зона, которую он вначале принял за парк. Внутри этой зоны существовали такие же улицы, площади, сады, но не было никаких указаний, за исключением номеров дверей, ведущих внутрь. Надпись гласила: «Территория паломников». Он вспомнил все, что прочел о них.

»Вероятно, мне туда вход воспрещен. Впрочем, разберемся на месте».

Минут за десять, пользуясь скоростными тротуарами, Тинкар добрался до антигравитационного колодца 127, тот должен был привести его к цели. Землянин гордился тем, что на этот раз не заблудился. Колодец заканчивался просторным холлом, заполненным растениями, которые обеспечивали регенерацию воздуха. В противоположном конце помещения находилась огромная дверь, украшенная известным ему символом – крестом в кольце, который до сих пор возвышался перед вратами последних уцелевших на Земле монастырей менеонитов. Дверь была заперта, и ему не удалось открыть ее. Он развернулся, готовясь уйти, но потом решил подождать. Через пару секунд краем глаза он заметил движение. В двери медленно открылось окошечко, и в нем появилось бородатое лицо:

– Чего желаешь, брат?

– Вы – паломник?

– Конечно!

– Я чужак, планетянин, землянин.

– Все люди братья.

– Я попал в этот город совсем недавно. Оказался на борту из-за аварии своего звездолета.

– Входи, брат. Патриарху будет приятно услышать новости с планеты-матери. Часть огромной двери повернулась, и Тинкар вошел на территорию паломников.

– Тебе повезло, что я услышал, как ты стучал, брат, объяснил паломник, – Я шел мимо. Когда братья извне собираются навестить нас, они обычно предупреждают по внутренней связи.

– Я этого не знал.

– Ничего страшного. Но если решишь вернуться в другой раз, звони!

Если улицы города были безлики, как казарма, то мирок паломников напоминал монастырь абсолютно полным отсутствием какого-либо убранства. Они миновали парк, в котором под присмотром, нескольких чопорно одетых женщин играли детишки. Галактиане предпочитали дорогие или яркие ткани, а здесь одежды были строгих темных цветов и ниспадали почти до самого пола.

– Я вижу здесь только детей, – удивился Тинкар. – Сколько вас всего?

– Тысяча шестьсот тридцать, брат. Но за исключением нескольких воспитательниц и тех, кто вроде меня находится на службе, все остальные собрались в храме. Сегодня празднуется годовщина рождения нашего основателя, благословенного Менеона. Там ты и встретишь нашего святого патриарха Холонаса Мудрого.

– Но я не исповедую вашей религии! – Землянину совсем не хотелось идти в храм.

– Мы не требуем ничего, что противоречит твоей вере, брат. Ты просто расскажешь, что произошло на Земле после нашего отлета. А мы помолимся, чтобы Господь просветил тебя.

Тинкару хотелось пожать плечами, но он сдержался, не желая ранить чувств сопровождающего.

Они подошли к вратам, на которых сиял громадный, выложенный из рубинов крест в кольце. До Тинкара донесся глухой рокот, когда они приблизились, рокот превратился в гимн, который исполняло множество голосов. Паломник открыл маленькую боковую дверцу храма, и звуки могучего, величественного псалма заполнили все вокруг.

– Входи, брат, – шепнул ему на ухо паломник.

Он сделал шаг вперед. Длинный высокий свод походил на опрокинутое днище корабля. В самой глубине, позади алтаря, в полутьме сияла громадная спиральная туманность, а в ее центре краснел вездесущий крест, в кольце. Ряды людей в полумраке склонились в молитве. Хор замолчал.

Перед алтарем вырос мужчина, он поднял руку в жесте благословения. Паломник склонил голову, и Тинкар инстинктивно повторил его движение. Мужчина заговорил. Тинкар понял, что это и есть патриарх.

Вначале он его не слушал. Проповедь шла на межзвездном, но землянин был слишком поглощен осмотром храма. Священнослужитель смотрелся неясной высокой тенью на фоне звезд. Стены храма были пусты, на них не было никаких украшений, если не считать туманности позади алтаря. Тинкар вспомнил о земных церквах, куда иногда заходил из любопытства и которые тут же покидал, ощущая себя чужаком и святотатцем в своей офицерской форме. Только один раз он почувствовал глубочайшую собранность – это случилось в крохотной бедной церквушке полуразрушенной деревни на Фомальгауте IV.

Но постепенно слова проповеди коснулись его сознания. Священник излагал историю паломников, а вернее, жизнь их основателя Менеона в тот благословенный период, когда монастыри дали приют лучшим представителям цивилизации. За этим последовали преследования.

– Нельзя ни на минуту забывать, братья мои, что мы обязаны своей жизнью и, более того, открывшейся возможностью искать нашего Господа тем ученым, которые были предками галактиан, окружающих ныне нас, – спокойно и уверенно говорил патриарх. – Конечно, жизнь их проходит в заблуждении, но мы должны признать, что не особо преуспели в наших попытках просветить их. У нас нет права презирать их. Они живут жизнью обычных людей, хороших или плохих, но лишенных божественного просветления. Быть может, это наша вина, ведь мы не смогли привлечь их к себе. Но их грехи не столь тяжки в глазах Бога, поскольку их не ведет вера.

А мы, на кого возложена обязанность быть вашими поводырями, можем лишь предостеречь вас от мечты превратить Вселенную в собственность человека. Вселенная слишком велика для одного человека, братья мои. Человек идет от звезды к звезде и в гордыне своей говорит: «Вселенная принадлежит мне!» Но это не так. Наверное, поэтому однажды Вселенная мстит своему немощному хозяину и уничтожает его. В тишине лабораторий он работает над продлением своей жизни и добивается успехов, немыслимых для наших предков, но в тот или иной день смерть все равно является за ним. Мы знаем, что это всего лишь трансформация, новое рождение в высшей жизни, поскольку все мы вместе, в наших телах, сотворенных из плоти, проживаем всего лишь один из этапов существования, который закончится по воле Бога в тот день, когда мы встретимся с ним лицом к лицу.

Этот день наступит, братья, но мы не знаем когда. О Боже, мы столько искали тебя среди звезд! Мы надеялись получить знамение, говорящее о том, что наши испытания завершились и земной рай вернулся! Мы тебя оскорбляли, Господи! Мы отведали плод древа науки, не будучи готовыми к этому, но мы искупили свои грехи! Тысячи веков войн, чумы, голода, миллиарды смертей, крушение надежд на спасение, а ведь многие из обреченных были невиновны! О Господи, простишь ли ты нас когда-нибудь? Отбросишь ли с лица покрывало галактик? Построишь ли в твоем космическом небе новый ковчег Завета?

Голос затих. Еще долго паломники продолжали свою медитацию. Тинкар стоял за колонной, ощущая странное глухое волнение, его гид преклонил колена рядом. Затем огромная спираль за алтарем медленно потускнела, зажглись огни, и паломники поднялись с колен.

– Пойдем, брат.

Они прошли по центральному проходу, рассекая поток уходящих паломников, и оказались в маленькой пустой келье слева от алтаря. Высокий человек преклонного возраста с седой бородой укладывал церемониальные одежды в деревянный сундук. Он обернулся к вошедшим. Глубоко сидящие светлые глаза под густыми бровями в упор посмотрели на Тинкара.

– Человек с Земли, отче.

Лицо оживилось.

– С Земли! Когда вы покинули ее?

– Несколько дней назад…

Тинкар замялся, не зная, как обратиться к священнику.

– Называйте меня Холонас, сын мой, поскольку вы не из наших. А как ваше имя?

– Тинкар Холрой, господин Холонас.

– Я не господин. Итак, еще несколько дней назад вы были на планете-матери? Скажите, наши братья выжили?

– Да. У них осталось еще пять монастырей.

– Процветают?

– Не так, как раньше. Император затаил на них злобу за помощь ученым-предателям… – Тинкар запнулся и замолчал.

– Значит, наших бедных братьев преследуют?

– Не совсем… Но им запрещено набирать учеников, и мало-помалу количество их сокращается. Правда, их до сих пор поддерживает часть знати и офицеров Гвардии. Народ их не очень любит, а христианские священники борются с ними как с еретиками.

– Христиане все еще могущественны?

– Да, их поддерживает народ. Скорее всего, они замешаны в бунте, который сотрясал Империю в момент моего отбытия.

– Бунт! Опять кровь, опять смерть! Вы должны мне рассказать обо всем. Но не здесь. – Патриарх задумчиво посмотрел по сторонам. – Не согласитесь разделить со мной скромный обед? Конечно, конечно, идите за мной!

Улицы теперь были более оживленными. Тинкар увидел множество мужчин и женщин, одетых очень строго, но лица у всех были просветленными.

– Здесь все иначе, чем в городе, – заметил он.

– Да, у нас очень мало контактов с галактианами, – кивнул патриарх. – Они почти к нам не заходят, а мы не выходим отсюда. Их нравы чужды нам, но в случае опасности мы объединяемся. Мы помогаем поддерживать нормальную жизнь на «Тильзине», у нас есть свои лаборатории, свои заводы, свои наблюдательные посты и одно машинное отделение. У меня установился тесный контакт с технором, некоторые из наших ученых работают совместно со своими коллегами из города, но это все.

– И вы не страдаете от клаустрофобии?

Старик улыбнулся.

– Иногда. Но каждый раз, когда город делает остановку, мы отправляемся на планету размять ноги. Конечно, на собственных шлюпках. Входите, мы уже дома.

Квартира была скромной, но уютной. Тинкар удивился, увидев в комнате пожилую женщину и девушку.

– Моя сестра Эллена, моя племянница Иолия, – представил патриарх. – Ее родители погибли в прошлом году в результате несчастного случая.

Девушка, как и остальные женщины, была одета в простое платье-балахон коричневого цвета. Она была невысока ростом, ее красивые каштановые волосы были собраны в пучок. Тинкар рассмотрел высокий чистый лоб, тонкий носик, чувственный рот. Глаза ее были опущены.

– Эллена, я привел гостя с Земли!

Тинкар склонил голову. На морщинистом лице старой женщины еще можно было различить следы былой красоты.

Обед оказался незамысловатым, но вкусным. Они ели в.тишине. Тинкар тоже молчал, считая, что таков обычай паломников. Подняв глаза от тарелки, он один раз перехватил взгляд Иолии, устремленный на него. Глаза у девушки были огромными, светло-карими, с золотистыми блестками. Она робко улыбнулась и вновь опустила голову. Обед закончился благодарственной молитвой, и Тинкар почувствовал неловкость: он не знал, что ему делать.

– Ну что ж, теперь, подкрепившись, можем выслушать последние новости с Земли. – Патриарх посмотрел на гостя.

– Их не так уж много, некоторые из них зловещи, и я не знаю, стоит ли…

– Иолия молода, но уже знает, что жизнь не состоит из сплошных удовольствий, – улыбнулся старик. – Вы можете говорить при ней обо всем.

Тинкар рассказывал долго, вначале он подбирал слова, потом, убедившись, что слушатели симпатизируют ему, забылся. Он рассказал об изменениях, происшедших в земной цивилизации после великого исхода, о концентрации власти в руках императоров и знати, о расширении прав политической полиции, об отмене основных свобод человека. Для того, кому повезло родиться в одном из высших классов, жизнь в Империи была довольно беспечной, если только человек не проявлял излишних амбиций. Для остальных – рабочих, крестьян, мелких торговцев – она оставалась тяжелой. И была почти невозможной для тех, кто любил свободу. Народ жил неплохо; если учитывать лишь материальную сторону жизни. Люди не голодали и имели крышу над головой, но при этом выполняли роль простых производственных машин и жизнь их не принималась в расчет – они зависели от власти знати и гнева солдат.

– А ученые? А священники? – Патриарх с молодым интересом смотрел на гостя.

– За инженерами установлено наблюдение. Они только и мечтают о том, как бы свалить Империю, хотя она их кормит и защищает. Что же касается священников, то христианские пастыри живут жизнью народа, а представители вашей религии не покидают стен монастырей. Остальные священники, естественно, являются частью правящего класса.

– И какова же эта религия для господ?

– Она очень сложна! Скажем, среди гвардейцев распространена своя вера.

– И каковы же ее принципы?

– Существует высшее Божество, создавшее мир для своих почитателей. Император – его живое воплощение. В его обязанность входят управление Империей и расширение ее пределов в космосе. Священники – его помощники, армия – его руки. Хорошо все, что совпадает с волей Императора, а все, что не совпадает, – плохо и должно быть искоренено. Тот, кто верно служит Императору, обретет вечную жизнь, остальные будут выброшены в ничто.

– И вы верите во все это?

– Почему бы и нет? По крайней мере, думал, что верю. Правда, с тех пор как случай забросил меня в ваш город, я уже ничего не знаю. Но, может быть, это и есть испытание моей веры?

Он надолго задумался.

– Однако в тот момент, когда я улетал… Может быть, это уже предательство – думать так, но Империя, похоже, была на грани краха. Бунтари побеждали практически повсюду. Но как может быть побежден представитель Бога на Земле? Действительно ли он истинный представитель Божества? Хотя… ведь эти события могут быть формой испытания?

– Вы наивны, Тинкар Холрой. Больше, чем позволено в вашем возрасте. Вы говорите так, словно эти проблемы впервые встали перед вами, – устало улыбнулся патриарх.

– А почему бы им не встать передо мной впервые? – Тинкар грустно посмотрел на старика. – Мне платили не за то, что я думал, а за то, что я выполнял работу, к которой был подготовлен, работу солдата, и я думаю, что я делал ее хорошо. Что мне до всего остального?

– Это остальное достаточно тревожило вас для того, чтобы вы задумались о том, что находитесь среди привилегированных людей, что народ страдает…

– Я, конечно, видел это, но считал нормальным, – пожал плечами гвардеец. – Теперь только начинаю сомневаться. А что касается моих привилегий, так я за них заплатил сполна. Вы себе представить не можете, что такое подготовка звездного гвардейца! Я не стыжусь этих привилегий и считаю, что имею на них право!

– И что это за привилегии?

– Освобождение от налогов на зарплату, пенсия в сорок лет, конечно, если я сумею дожить до этого возраста; преимущества перед людьми из народа, перед некоторыми представителями знати, когда я не на службе. Об остальных привилегиях лучше здесь не упоминать. А отрицательная сторона жизни гвардейца – бесчеловечные тренировки и отсутствие семьи. Я не видел родителей с трехлетнего возраста! Я не знаю их имени. Не знаю, живы они или умерли.

Тинкар помолчал, потом глухо добавил:

– Быть может, я сам их и убил во время одного из бунтов?

Он опять замолчал, вокруг губ появилась горькая складка.

– Как вы должны были страдать!

Он поднял удивленный взгляд на девушку.

– Страдать? Вовсе нет, не думаю. Кем бы я стал, если бы остался в семье? Рабочим? Крестьянином? Гвардия меня выучила, сформировала. Мой мир куда обширнее того, в котором я жил бы, останься я в семье. Хотя я, может быть, выходец и из семьи инженеров? Нет, не думаю, я был бы первым среди таких.

– И чем вы займетесь теперь? – Девушка внимательно смотрела на гвардейца.

– Кто знает? – вздохнул тот. – Пока я – пария, планетянин, земная вошь.

– А почему бы вам не перебраться жить к нам? – неожиданно спросил старец.

– А чем это будет лучше? Кое в чем вы кажетесь мне ближе, чем жители города, но это внешний аспект дела. А как обстоит с тем, что внутри? Примете ли вы меня по-настоящему? Даже если моя старая вера поколеблется, я вовсе не уверен, что когда-нибудь приму вашу.

– Мы ничего от вас не потребуем. Вам только надо будет уважать наши нравы и обычаи.

Тинкар с сомнением усмехнулся.

– Смогу ли я? Я даже не знаю, что они собой представляют.

– Ну что же, заходите к нам, знакомьтесь с нами. Вы всегда будете желанным гостем в доме Холонаса. До свидания, Тинкар Холрой.

Патриарх протянул ему руку. Удивленный Тинкар не сразу пожал ее.

– Первый из наших обычаев, – объяснил священник. – Мы всегда жмем друг другу руки перед расставанием. До свидания.

Тинкар, желая подчиниться обычаям хозяев, протянул руку девушке. Она покраснела, отвернула глаза, но руку взяла.

– Это не совсем верно, чужестранец, – беззлобно сказал Холонас. – Вы должны были подождать, пока она сама сделает этот жест. Но это пустяки.

Рука девушки была твердой и теплой, пальцы его разжались с неохотой. Он поклонился и вышел.

»А теперь пора подразнить дикую кошку, если она еще в библиотеке», – решил гвардеец.

Визит к старому патриарху приободрил его. В крайнем случае у паломников можно было найти приют. Он понимал, что в общине действует жесткое социальное давление, но считал, что сможет приспособиться к нему. Здесь он найдет убежище в часы горьких раздумий, к тому же паломники, хоть и чужды ему по духу, все же отличаются доброжелательностью.

Когда он оказался в библиотеке, рыжая Анаэна уже собиралась уходить. Увидев гвардейца, она недовольно нахмурилась, но быстро переломила себя.

– А вот и вы. Я же просила вас не приходить в библиотеку, когда я работаю!

Он небрежно присел на стол и принялся болтать ногой.

– Я свободный человек. Моя карточка дает мне все преимущества настоящего галактианина, а среди них и возможность порыться в книгах, когда я хочу. И в течение своих двух рабочих часов, они еще, кстати, не закончились, вы должны меня обслужить.

– А какие услуги можете оказать нашей цивилизации вы? – Она вложила в «вы» все свое презрение.

– Никаких! – захохотал он. – В этом-то и прелесть ситуации! Меня ни о чем не попросили, видно, сочли низшим существом. А есть кое-что, что мне по силам, и это важно. Но пока я остаюсь парией…

Он ладонью разрубил воздух.

– Ну ладно, библиотекарша, мы теряем время! Не могли бы вы, – он сделал особый упор на «вы», – дать мне…

Он поколебался, а затем с усмешкой закончил фразу:

– …дать мне один из романов, написанных очаровательной Ореной Валох. И не уверяйте меня, что их у вас нет, я заранее проверил по каталогу.

Она фыркнула, как разъяренная кошка.

– А почему бы ей самой не дать их вам! Если желаете читать эти глупости, можете меня не беспокоить.

– Дело в том, что для верной оценки литературы мне нужна атмосфера библиотеки, – медоточиво протянул он. – У меня есть намерение ежедневно приходить сюда. Говорят, Орена написала более двадцати романов, а я читаю медленно.

– Ниша сорок четыре, – прошипела Анаэна. – А теперь мне пора, моя работа закончилась.

– До завтра, рыжий ангел!

Орена ждала его дома.

– Как ты сюда вошла? – спросил он, растерянно глядя на женщину.

– Любая квартира имеет два ключа. Я взяла тот, который ты оставил вчера на полке, – объяснила Орена.

– Могла бы предупредить!

В квартире у него не было ничего тайного, но бесцеремонное вторжение ему не понравилось.

»Надо дать ей понять, что она не имеет на меня никаких прав», – подумал он, чувствуя, как в сердце закипает глухое раздражение. Тинкар был человеком Земли, он давно свыкся с мыслью о низшем положении и покорности женщин и считал Орену одной из наглых куртизанок. «И все же, – немного подумав, решил он, – надо отдать ей справедливость. Еще вчера я был счастлив, когда мог поговорить с кем-нибудь. И даже если ее нрав задевает меня, то я все же пользуюсь ее слабостями. Хватит лицемерить и судить о ней по критериям моей культуры». Он улыбнулся: