Текст книги "Воин"
Автор книги: Франсин Риверс
Жанры:
Прочая религиозная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Это не истории! Я жил в те времена.
– Я тоже хотела бы!
Он не обратил внимания на эту горячность в ее голосе.
– Это твоя мама приказала тебе пойти и составить мне компанию?
– Ты думаешь, мне нужен указ матери, чтобы прийти и посидеть с тобой? Я люблю тебя, авва! – Она внимательно, не моргая, посмотрела на него и наклонила голову. – Отец, если бы я слышала твои рассказы тысячу раз, мне все равно было бы мало.
Он ничего не сказал, и она подняла на него глаза. В них он увидел жажду и настойчивый интерес. Почему у этой девочки, дочери его наложницы, такое огромное желание знать Бога, а у его сыновей оно такое слабое? Поборов печаль, он бросил с досадой:
– Уходи! Оставь меня одного.
Что пользы от этой девушки?
Она медленно поднялась и ушла, опустив плечи. Хотя Халев и сожалел о своей грубости, но не стал звать ее обратно.
День подходил к концу, такой же, как и другие. Все были чем-то заняты. Кроме Халева. Он сидел и ждал, когда закончится день, когда солнце пройдет через небосвод и его красно-оранжево-пурпурный шар медленно утонет за горизонтом на западе. Сейчас же оно было высоко над головой и нещадно палило. Ему хотелось бы побыть где-нибудь в прохладном месте, но он был слишком утомлен, чтобы подняться и идти домой.
Халев сидел и смотрел, как Ахса работает вместе с женами своих братьев. Казалось, ей было неинтересно то, о чем они говорили. Женщины о чем-то переговаривались, смеялись. Иногда они наклонялись друг к другу и шептались, глазами показывая на Ахсу. Халев старался не думать об этом. Ему не хотелось беспокоиться о том, что к его дочери относятся как к чужаку. Даже спустя долгие годы он прекрасно помнил, как он чувствовал себя когда-то в этой роли.
Когда он задремал, ему приснился Египет. Вот он снова стоит перед своим отцом и спорит с ним.
– Это Бог богов, Господь господствующих. Куда бы Он нас ни повел, я пойду за ним. – Когда он проснулся, то почувствовал такую боль в сердце, что ему пришлось часто и глубоко дышать.
Пришла Ахса, она принесла хлеб и вино.
– Ты с раннего утра ничего не ел.
– Я не голоден.
Но она все равно оставила еду.
Спустя некоторое время он обмакнул хлеб в вино. Когда хлеб размягчился, он стал медленно жевать его, пока он не превратился в полужидкую массу, и только потом проглотил.
Ахса пришла снова – на этот раз она привела с собой его праправнуков.
– Идите, идите, детки. Послушайте авву, он вам расскажет о казнях египетских, о том, как расступилось Красное море… – Она усадила детей вокруг него, а сама села немного поодаль. Довольный Халев стал рассказывать о событиях, которые сформировали его веру и всю его жизнь. Повествование было долгим, и дети один за другим вставали и уходили играть. Скоро осталась только Ахса.
Он устало взглянул на нее.
– Ты единственная, кто хочет слушать.
Ее глаза наполнились слезами.
– Хотела бы я, чтоб это было иначе.
Его сыновья возвращались с полей с мотыгами на плечах. Они выглядели усталыми и недовольными. Он посмотрел на Ахсу, которая все еще ждала с надеждой в глазах.
– Как получилось, что ты единственная, кто жаждет приблизиться к Господу, Богу нашему?
– Я не знаю, отец. А откуда взялась твоя вера?
*
Вопрос Ахсы вертелся в печальных мыслях Халева. Откуда взялась его вера? И почему он не смог привить эту веру своим сыновьям?
Всю ночь он лежал без сна на своих подушках и думал. Как так произошло, что он оказался единственным из всей семьи, кто понял, что есть только один истинный Бог, у которого вся сила, а все остальные – подделка? Он вырос среди идолов в Египте, совершая возлияния и молитвы, как его мать и отец, его братья и их жены. Но когда Моисей вернулся из Мадиама, Халев знал, что его жизнь уже не будет прежней. Став свидетелем казней, он больше не сомневался, что Бог Моисея, Бог Авраама был всемогущим. Все боги Египта не могли одержать победу над Ним, потому что были всего лишь жалкими изображениями, сделанными людьми.
Вера пришла к нему, как вспышка солнечного света, наполнив сердце радостью. «Вот Бог, которому я могу поклоняться! Вот Бог, за которым я могу следовать с уверенностью и радостью!» – думал он тогда.
Но вера не пришла таким же образом к членам его семьи: к ней их привела необходимость и внешние причины. Урожай был побит градом и сожжен молниями, скот пал от болезни; потом нарывы и язвы, которые принесли египтянам ужасные мучения. Страх заставил близких ему людей прислушаться к его словам и пойти в еврейское поселение. И в дальнейшем они никогда не разделяли его восхищения и радости от присутствия над ними облака и огненного столпа. Они никогда не останавливались в изумлении, глядя на клубящееся облако, нависавшее над ними, как огромный полог, дающий прохладу и тень. Они шли, ведомые ужасом, и повиновались из-за страха. Они давали пожертвования только из-за того, что Закон обязывал их это делать.
«Я уверен, что моя вера пришла от Тебя, Господи, и я не могу хвастаться этим. Она родилась в одно мгновение. Мои глаза и уши открылись. А сердце стучало так, будто я родился заново. Все внутри меня наполнилось благодарением, как легкие воздухом. Я хотел быть с Твоим народом. Я хотел жить такой жизнью, которая бы угождала Тебе.
Но почему мои сыновья не такие? Почему только Ахса, девушка, последняя и наименьшая из моих детей?»
Эти вопросы только измучили его. Какой бы ни была причина, но у Ахсы была такая же вера, как у него. Она так же стремилась быть ближе к Господу, как стремился он. Но вместо того чтобы ободрять ее веру, он сопротивлялся ее вниманию, считая, что она собралась опекать его. Его очень раздражала мысль, что его наложницы и сыновья заботятся о нем, думая, что он очень стар и нуждается в том, чтобы за ним приглядывали.
Но вера Ахсы была подлинной. В прошлом году, когда они пошли в Иерусалим на священное собрание в День искупления, Халев заметил, что она собирала оливковые, миртовые и пальмовые ветви, пока его сыновья ушли праздновать вместе с друзьями.
– Где Ахса? – спросил он.
– Я что, сторож своей сестре?
Мааха шлепнула Шевера.
– Иди и найди ее. И ты тоже, Фирхана, – приказала она своим сыновьям.
– Она строит шалаш, – сказал Халев.
Мааха в растерянности посмотрела на него.
– Ты послал ее?
Он заметил, как посмотрела на него наложница: она решила, что он потерял рассудок.
– Нет. Она пошла по своему собственному желанию.
– Но зачем?
Он взглянул на своих сыновей.
– В День искупления нужно строить кущи.
– Отец, но ведь мы не живем в шатрах с тех пор, как умер Иисус Навин.
– Никто уже так не делает.
Халев вышел из себя:
– Тебе следовало бы помнить, почему мы скитались по пустыне сорок лет и жили в шатрах!
В последовавшей за этим напряженной тишине рассудительно заговорила Мааха:
– Незамужней девушке незачем жить вне родительского дома.
Его сыновья ушли, чтобы привести ее. Он помнил, как Ахса сопротивлялась, а потом, побежденная, заплакала.
Теперь они жили в саду, который вырастил Господь, и пустыня была забыта. Были забыты и уроки, которые они там выучили. Халев понимал, что должен что-то сделать, иначе будет слишком поздно.
*
«Я старик, Господь, и больше не могу сражаться. Мои слова больше никого не воодушевляют. И грех в нашей жизни – большая опасность, чем наши враги! Мы еще не закончили ту работу, которую Ты дал нам. Я оглядываюсь вокруг и вижу, какими самодовольными стали мои сыновья, какими равнодушными стали другие люди.
Мы заново строим города, но не пытаемся строить собственные жизни. Мы дружим с теми, кто презирает Твое имя. Я не знаю, что делать. Я устал, устал от беспокойства и от старости. Я с большим трудом встаю со своего ложа и что-то ем. Слуги ухаживают за мной. Но мой ум такой же живой, как прежде, Господи. Мое сердце выстукивает хвалу Твоему имени!»
– Он снова плачет.
Халев приподнялся и устроился полулежать на подушках. Плакал ли он? Кажется, слезы у него стали течь без предупреждения. Его тело ослабело. Они, наверное, решили, что и ум тоже? Он слушал, что говорили его сыновья, стоя вокруг него. Уже несколько дней он молчал, и все его мысли были сосредоточены на Боге. Может быть, сейчас, после долгого молчания, они послушают его, если он решит заговорить? Если решит. Но он не произнесет ни слова – до тех пор, пока Господь не скажет ему, что делать. А сейчас пусть побудут в недоумении.
Ему больше не хотелось объяснений, он устал все время убеждать их следовать за Богом.
«Я надеюсь на Тебя, Господи. До моего последнего вздоха я буду надеяться на Тебя. Скажи мне, что мне делать с моими сыновьями».
Подошла Ахса. Она положила руку ему на плечо и опустилась перед ним на колени. В руках у нее была миска с какой-то коричневой массой. Посмотрев на еду, он нахмурился. Несколько зубов, которые у него остались, сточились, и жевать ими было больно. Все, что он мог есть, это рубленое, раскрошенное мясо и протертые овощи. Глядя на кушанье, он даже не понял, что она ему предлагала.
Она аккуратно вложила в его руки миску.
– Пожалуйста, отец, поешь немного. Тебе нужны силы.
Незачем рассказывать ей, что он перестал чувствовать вкус и запах, и что съесть эту размазню для него настоящее испытание.
– Что у тебя болит, отец? – Ор смотрел на него с другого конца комнаты.
Моца пожал плечами.
– Он стар, вот, что у него болит, – ответил он. – Подозвав Ахсу, он поднял свою чашу, чтобы она налила в нее еще вина.
Харан ел финики.
– Он жует еле-еле.
– Армию он уже больше не поведет.
– За последние дни он не сказал ни слова.
Ахса налила вина в чашу Халева:
– Наверно, он просто устал говорить, когда никто его не слушает.
Ее старший брат Шевер нахмурился.
– Девчонка, иди занимайся женскими делами и не лезь в дела мужчин.
Халев сжал зубы. Он не впервые слышал, что его сыновья разговаривают со своей сестрой с таким пренебрежением. Даже некоторые их жены обращались с ней как с чужаком или, в лучшем случае, как со служанкой. Хотя у Ахсы было больше веры, чем у всех его сыновей вместе взятых.
– Кажется, его разум совсем ослабел. – Судя по тону, Шевера это не слишком тревожило.
– Люди до сих пор почитают его. Если он сходит с ума, мы будем молчать об этом и не будем стыдить его.
Халев почувствовал, как его сыновья рассматривают его. Не поднимая головы и не глядя на них, он продолжал есть дрожащей рукой.
– Он молится. – Это снова была Ахса, она сказала это тихо и с любовью.
– Семь дней подряд? Никто не молится так долго.
– Моисей был на горе сорок дней и сорок ночей.
Шевер отмахнулся от сестры:
– Моисей. Да… Наш отец верит в Бога, но он воин, а не пророк.
– Бог избрал его после Иисуса Навина, чтобы…
– Успокойся, девчонка! Иди накорми коз. – Шааф показал рукой на дверь. – Иди чесать шерсть. Оставь нас в покое.
Халев услышал звон посуды и топот ног.
– Может, Ахса права. Может, он молится.
– Сейчас спокойное время. Мы процветаем. О чем сейчас молиться?
От этих слов Халев потерял остатки аппетита. Дрожа, он наклонился вперед поставить миску.
– Лучше забери это у него, а то он опрокинет все на себя.
Хеврон забрал миску и отставил в сторону.
– Я никогда не видел, чтобы он молился больше нескольких часов подряд. – Фирхана покосился на отца.
– Надо что-то делать с Ахсой.
– А что с ней надо делать?
– Надо найти ей мужа.
– Младшая дочь Меши на год младше нашей сестры, и она уже замужем, у нее есть сын. Ахсе нужны сыновья.
– У нее есть четыре брата. Зачем ей сыновья?
– К тому же она нужна здесь.
Последовала долгая пауза, и Халев понял, что его сыновья молча рассматривают его. Горячая волна захлестнула его лицо, но он продолжал молчать.
Шевер покончил с великолепным обедом и, икнув, откинулся назад.
– Она всем довольна.
Довольна? Как мало они знали свою сестру и как мало заботились и интересовались ею.
– Оставьте ее в покое. Если она захочет выйти замуж, она скажет об этом отцу, и он решит, что с ней делать.
Очевидно, что они считают, что их отец ничего не делает оттого, что не хочет лишаться ее нежной заботы. Халев полулежал, опустив голову, притворяясь спящим. Пусть думают, что он всего лишь усталый старец, который с трудом жует свой хлеб. Один за другим его сыновья вставали и уходили работать или заниматься какими-нибудь приятными делами.
Ахса вернулась и опустилась на колени рядом с ним. Она отломила кусок хлеба, обмакнула в вине и поднесла к его губам.
– Хоть маленький кусочек, отец, пожалуйста. Не сдавайся.
Он посмотрел в ее глаза. Другие больше не нуждались в нем. Они жили своей жизнью, не думая о нем. Но она была совсем иной. Она хотела, чтобы он жил дальше. Почему? «О, Господи, я устал. У меня так тяжело на сердце. Не допусти, чтобы я дожил до того дня, когда все мои сыновья отвернутся от Тебя. Не дай мне это увидеть. Позволь мне умереть раньше, чем это придет». Не в состоянии справиться со слезами, он наклонил голову, и они потекли по его лицу.
– Бог милостивый и сильный… – тихо заговорила Ахса, плача и горячо молясь. За него. – Господи, верни отцу силы. Он нужен нам. Если он умрет сейчас, что тогда будет с нашим народом? Кто будет провозглашать Твое имя? Кто будет…
Слушая свою дочь, Халев успокоился. Его ум удивительным образом прояснился, как будто чья-то рука отодвинула завесу, чтобы он мог увидеть все. Разве его сыновья любят его так же, как она? Разве они слушали его с открытым сердцем, впитывая его слова как исходившие от Самого Господа? Ахса. Славная Ахса. Будущее и надежда лежали перед ним. Эта девушка была куда больше похожа на него, чем все его сыновья вместе взятые. Они заставляли его только горевать, она же, наоборот, жила, чтобы радовать его. Только она стояла твердо в своей вере, в то время как другие готовы были согнуться от малейшего ветерка.
– Тогда дай мне меч! – однажды закричала она ему.
Меч.
Внутренняя тяжесть оставила его, и он с облегчением выдохнул воздух.
– Ахса. – Он положил на нее трясущуюся руку. – Господь ответил нам.
Она подняла голову: ее глаза покраснели, а щеки были бледными от слез. Немного успокоившись, она села на корточки, ее глаза засияли.
– Что Он сказал, отец? – Ее руки покрылись гусиной кожей, и она наклонилась к нему, горя нетерпением услышать, что он скажет.
– Я должен найти тебе мужа.
Ее лицо побелело.
– Нет.
– Да.
Слезы опять потекли из ее глаз, на этот раз от досады и негодования.
– Зачем? – Она уставилась на него. – Ты придумал это. Бог не мог такого сказать!
Халев сжал ее щеки ладонями и держал крепко, дрожа.
– Я не выдумал это. Тебе надо выйти замуж. Теперь скажи мне, каким он должен быть. Скажи мне имя.
Ее глаза расширились.
– Я не знаю.
С открытым сердцем, он стал молиться, как будто отправив стрелу к небесам. «Кто, Господь? Кто должен быть мужем моей дочери?»
«Спроси ее».
Если она не знает имени, то должна знать что-то другое. Но что? Что?
– Отец, не беспокойся из-за меня.
– Тихо. – Наверное, сейчас у него дикое выражение лица. Он выпустил из ладоней ее голову. – Дай старику подумать. – «Господи, что мне спросить? Что?» Затем пришло озарение. – Какого мужчину ты бы хотела?
– Я не думала об этом.
– Ты должна была подумать. И теперь расскажи мне.
– Из всех, кого я видела, мне никто не нравится. Почему кто-то из них должен быть моим мужем? Мне лучше умереть, чем…
– Отвечай на вопрос. Кто тебе нужен, чтобы ты была довольной? Чтобы ты радовалась? Подумай!
Она так крепко сжала руки, что костяшки ее пальцев побелели.
– Кто-то, кто любил бы Господа больше всех и всего. Тот, кто соблюдает Завет. Кто не отворачивается, когда враги Божьи возвращаются в землю, которую Бог даровал нам. Кто слышит Бога, когда Он говорит. Мужчина с сердцем воина. – Она посмотрела на него сквозь пелену слез. – Кто-то, кто похож на моего отца!
Он печально улыбнулся.
– Я думаю, тебе нужен тот, кто лучше твоего отца. Ты хочешь пророка.
– Не меньше. – В ее глазах сверкал огонь, она напоминала львицу. – Если я могу выбирать…
– Иди и позови своих братьев.
Ее решимость тут же угасла.
– Нет, отец, пожалуйста…
– Ты доверяешь мне?
Она закусила губу.
Он усмехнулся. Почему она должна доверять ему? Разве он уделял ей достаточно внимания? Он так много думал о них и совсем не думал о ней. Но она искала Слово Божье, жадно хватала все, что слышала о Нем. Она решила жить надеждой и питаться ею.
– Отец, позволь мне остаться с тобой. – Слезы стекали по ее щекам. – Позволь мне служить тебе. – Она склонила голову.
Он потрепал ее по щеке.
– Ахса, дитя мое. Ты доверяешь Богу? – Он уже знал ответ, но хотел, чтобы она сама это сказала.
– Да.
– Тогда доверься Ему, пойди и позови своих братьев. Бог знает намерения, которые имеет для тебя, – это для твоего будущего и для нашей надежды.
Наконец, сдавшись, она встала и пошла выполнять повеление отца.
Халев поднял руки к небесам. «В горе я взывал к Тебе, Господи. И Ты ответил».
Восстанет лидер, благодаря его дочери. И поднимется армия, и победит.
*
Халев смотрел на великое множество лиц. Это были те, кто пришел по его вызову. Не все семьи Иуды были представлены здесь, но это не имело значения. Бог покажет путь. Где-то среди этих людей есть человек, которого Господь призовет возглавлять армию. Может быть, он уже чувствовал Божье водительство, не понимая, что и почему с ним происходит. Но Халев знал, что будет дальше. Тот, кто послушает его и будет исполнять то, что услышит сегодня, будет использован Богом, чтобы судить Израиль.
Люди разговаривали между собой, а у Халева уже не было столько сил, чтобы кричать. Его сыновья стояли вокруг, его внук Хеврон поддерживал его. Как они воспримут то, что ему предстоит объявить? Он подтолкнул Хеврона локтем.
– Призови их к порядку.
– Тихо! Дайте Халеву сказать.
Все замолчали.
Халев жестом показал им подойти ближе, так они и сделали.
– Я стар, и больше не могу вести вас на сражение. Должен восстать другой, чтобы занять мое место.
– А как насчет твоих сыновей? Как насчет Меши? Или Ора?
Халев поднял руку, и они замолчали.
– Даже сейчас Господь готовит кого-то, чтобы вести нас. Даже сейчас… – Он посмотрел на лица мужчин, стоявших в первых рядах, – одного из вас… – Его глаза видели не так ясно, как раньше, он смотрел, как сквозь туман. – Я созвал вас сюда, чтобы напомнить о работе, которую мы еще не закончили. Хананеи все еще находятся в Кириаф-Сефере. Бог сказал нам захватить эту землю и изгнать ее жителей. Враги Божьи стали очень смелы из-за нашего бездействия. Мы должны закончить ту работу, которую Господь поручил нам. Мы пришли на эту землю не для того, что мирно жить рядом с врагами Божьими, но чтобы уничтожить их!
Некоторые из слушавших криками поддержали его, но не его сыновья. Может быть, сейчас видение оживет в сердце того, кого Господь призвал, и дух его пробудится, чтобы послушаться Господа. «Пусть будет так, Господи. Пусть будет так!»
– Отец. – Ор наклонился поближе. – Это все, что ты хотел сказать?
Они были так нетерпеливы, так хотели побыстрее вернуться к своим делам. У них не было времени для ожидания.
– Нет. – Халеву хотелось еще многое сказать. То, что они слышали уже много раз. Они были похожи на своих отцов, медленных на то, чтобы слушаться Бога, но быстрых на то, чтобы забыть Его. Если он скажет то же, что говорил уже много раз, они не послушают. «Господь, как Ты выносишь нас? Удивительно, что Ты до сих пор не стер нас с лица земли после того, как мы столько раз испытывали Тебя в пустыне!»
Его кровь закипела от гнева, но мудрость заставила говорить кратко:
– Господь, Бог Авраама, Исаака и Иакова отдал мне эту горную страну. Мои сыновья потребовали свою часть и обосновались здесь со своими семья ми. Но есть еще земля, которую нужно завоевать, земля, которую дал мне Господь и которую мы пока еще не захватили. Я отдаю Негев моей дочери Ахсе в наследство.
Он услышал, как его сыновья зашипели:
– Ахсе?
Халев заговорил громче:
– Дочери Салпаада стояли перед Моисеем, Елеазаром, старейшинами и всем обществом, и им была дана земля во владение среди братьев отца их. У меня много сыновей. Меша, мой первенец, получил двойной удел. Сын Ардона, убитого в сражении, получил свою часть. Другие тоже получили свои уделы той земли, которую мы завоевали. Господь Бог отдал мне также Негев, но Кириаф-Сефер снова находится в руках сынов Енака. Эта часть, которая еще не завоевана, будет принадлежать моей дочери, чья вера горит в ней, как огонь. Сильные люди должны произойти от нее!
Он с силой воткнул свою трость в землю и шагнул вперед.
– Послушайте меня, сыны Иуды. Я отдам в жены мою дочь Ахсу тому, кто нападет на Кириаф-Сефер и захватит его!
*
Халев услышал топот бегущих ног и с трудом поднялся на своем ложе. Ахса поспешила к нему, чтобы помочь ему сесть, подкладывая и подтыкая под него подушки.
Снаружи доносился запыхавшийся мужской голос.
– Зайди! – позвал Халев. – Заходи! – Он положил ладонь на руку Ахсы. Она была бледной и дрожала, огромные темные глаза смотрели на него.
Вошел сын Ора, Салма, его лицо было в черных прожилках от грязи и пота. Он встал на колени и низко поклонился.
– Кириаф-Сефер в наших руках. Потомков Енака там больше нет!
Халев сел прямо, дрожа от чрезмерных усилий.
– Кто командовал?
– Гофониил! – С сияющими глазами, мальчик поднял голову. – Гофониил, сын Кеназа! – Он встал и поднял руку. – Гофониил прорвался в их ворота и уничтожил врага. Сражение было жестоким. Сыны Енака падали от его меча налево и направо. Он не делал передышки, пока не осталось ни одного из врагов! – Салма подробно описал сражение, не упуская ни одной детали, его лицо светилось восторгом. – Господь, Бог наш, отдал Кириаф-Сефер в наши руки!
Халев понял, что Гофониил сделал больше, чем просто захватил Кириаф-Сефер. Он еще и зажег сердца сыновей Иуды. И, насколько можно было судить по рассказу внука, он даже заставил сердца сыновей Халева снова повернуться к Господу. От слез благодарности у него перехватило дыхание. Ох, если бы Кеназ, младший брат Халева, первый из всей семьи, кто последовал за ним в стан израильтян, – мог увидеть этот день! Радуясь, что стоявший теперь перед Израилем и призывавший их обратно к вере, был одним из его плоти и крови, Халев поблагодарил за это Бога.
– Господь наша сила и Освободитель!
– Да будет благословенно имя Господне. – Ахса склонила голову.
– Ахса. – Халев положил руку ей на плечо. Она подняла лицо и посмотрела в его глаза. За пеленой слез ее глаза светились любовью. Она взяла его руку, горячо поцеловала, потом встала и ушла.
Халев жестом подозвал Салму.
– Я хотел бы выйти из дома. – Ему хотелось видеть, как будут приходить те, кого он любил. Салма помог ему встать и поддерживал его, пока Халев добрался до оливкового дерева и сел под его тенью. Он прислонился спиной к древнему стволу.
– Как мои сыновья?
– С ними все в порядке.
– Хвала Господу. – Халев благословил мальчика и отпустил. Потом он стал ждать, глядя перед собой туда, где простиралась его горная страна. Придет Гофониил и приведет с собой Мешу и остальных его сыновей и внуков.
Вдруг внимание Халева привлекла радостная суматоха в доме. В следующее мгновение он сильно удивился, увидев Ахсу, выходившую из дома в свадебном наряде. Она была покрыта фатой, поэтому он не видел ее лица. Она поговорила со служанкой и осталась ждать на солнце. Ей подвели осла. Тогда Ахса повернулась к Халеву и склонила голову в глубоком почтении. Она довольно долго стояла так, потом выпрямилась, села на осла и уехала.
Как же все они заблуждались по поводу этой девушки, включая его самого! Она даже не стала ждать, пока ее муж приедет за ней, а сама поехала навстречу ему. Она стукнула осла палкой, и животное затрусило быстрее. Халев улыбнулся. Да уж, она не плетется навстречу мужу в слезах и смущении. Нет, она быстро и смело двигалась вперед – навстречу тому, кого ей выбрал Господь.
Расстояние между ними увеличивалось, Ахса становилась все меньше и меньше, и Халев почувствовал печаль, смешанную с радостью. Только теперь, видя, как уезжает его дочь, он смог осознать, какое огромное утешение она ему приносила.
Никогда он не чувствовал себя таким одиноким.
*
Дни текли медленно. Скоро Халев узнал, что его сыновья возвращаются во главе с Гофониилом, и Ахса вместе с ними.
– Ахса! – Слишком слабый, чтобы подняться самому, Халев велел слугам отнести его во двор. Они подняли его и вынесли из дома, удобно устроив снаружи, да так, чтобы ему было хорошо видно, как процессия приближалась к его селению. Ахса ехала рядом с мужем, а не сзади него.
Гофониил подошел прямо к нему и поприветствовал с почтением, с каким приветствуют отца. А затем, краснея от стыда, попросил подарить ему поле, на котором уже растет зерно. Захваченный врасплох, Халев задумался. Все понятно: понадобится время, чтобы вспахать и возделать долину Негев. И Халев ответил положительно. К нему подошли сыновья, каждый поцеловал его. Они оживленно рассказывали о сражении. Потом они пошли к своим семьям.
Гофониил приблизился к Ахсе и заговорил с ней. Она улыбнулась и положила руки на плечи мужа, грациозно спускаясь с осла. Она что-то сказала ему. Он затряс головой. Она добавила что-то еще и подошла к Халеву. Фаты на ней уже не было, и волосы были покрыты. Видно было, что что-то в ней изменилось, за прошедшие несколько дней она стала женщиной. Она опустилась и села рядом с Халевом, ее руки спокойно лежали на коленях.
– Спасибо, что ты подарил моему мужу поле, отец.
Халев поднял брови.
– Это ты подсказала ему попросить поле?
Она покраснела также, как ее муж.
– У нас должно быть обеспечение на первое время, пока все враги Божьи не будут изгнаны из Негева.
– Обеспечение. Вам нужно больше, не только зерно. – Он опустил голову и стал внимательно смотреть на нее. – Что еще? Что я еще могу для вас сделать?
Она глубоко вздохнула.
– Даруй мне большее благословение. Ты был так добр и отдал мне землю в Негеве, пожалуйста, отдай мне также источники.
Халев улыбнулся. Его дочь не только смела, но еще и сообразительна. Сам-то он подумал только о земле, а про обеспечение вовсе не вспомнил.
– Верхний и нижний источники – твои.
Пришла пора праздновать и благодарить. Он смотрел, как его сыновья танцуют при свете огня и слушал их песни хвалы. Его дочь танцевала вместе с женщинами, ее радостное лицо сияло, она кружилась и поднимала руки.
Халев немного подремал, он был счастлив и удовлетворен. Когда он проснулся, праздник еще продолжался, на темном пологе ночного неба мерцали звезды. Он увидел, как Ахса и Гофониил одни стояли у огня и разговаривали. Гофониил поднял руку и коснулся своей жены. Прикосновение было нежным. Ахса сделала шаг вперед и потянулась к мужу. Халев закрыл глаза.
Прежде чем отправиться на юг, супруги подошли к нему. Он знал, что видит дочь в последний раз, потому что уже стар, и смерть где-то близко. Когда она склонилась перед ним на колени, он взял ее голову ладонями и долго смотрел ей в глаза.
– Не плачь так.
– Как я могу не плакать? – Она упала в его объятия и зарылась лицом в его плечо.
– Я прожил долгую жизнь и был свидетелем Божьих знамений и чудес. Разве может человек желать большего благословения? А теперь у меня есть надежда на будущее. И эта надежда в тебе. – Он крепко обнял ее. – Тебя ждет муж. – Она отстранилась, он взял в ладони ее лицо и поцеловал в щеки и лоб. – Пусть Господь благословит тебя многими боящимися Бога сыновьями.
Она улыбнулась сквозь слезы.
– И дочерьми.
– Пусть все твои дети будут такими, как ты.
Гофониил помог ей подняться. Он обнял ее – это был жест собственника, который понравился Халеву. Этот мужчина знал, что нашел нечто драгоценное, ту, которой нужно дорожить, защищать и любить. Гофониил оказался мудрым, увидев то, что сам он смог разглядеть лишь совсем недавно.
Халев вытянул вперед руки, будто хотел обнять обоих.
– Пусть праведность идет впереди вас и слава Господня позади вас.
Он не мог смотреть, как они уезжают. Их провожали родственники Гофониила и некоторые внуки Халева, теперь жаждущие вести войну и изгнать Божьих врагов с земли израильтян.
«Помоги им достичь цели на этот раз, Господь. Пусть они не останавливаются до тех пор, пока последний враг не будет уничтожен!»
Но Халев знал, что люди слабы. Они были похожи на овец, которые отчаянно нуждаются в пастыре. Но пока у них есть кто-то, за кем они будут следовать. «Пусть все их пастыри будут праведными, честными и чистыми людьми, которые будут придерживаться Твоих законов и уставов, Господь.
Мы восстанем в вере, а затем опять впадем в грех, не так ли, Господь? Такова наша участь?»
Пришли слуги, чтобы унести его в дом.
– Нет. Оставьте меня здесь подольше. – Он нетерпеливо приказал им уйти. – Идите! – Когда они развернулись, чтобы уйти, он снова позвал их. – Принесите мне мой меч. – Они заколебались в нерешительности. – Мой меч!
Молодой слуга побежал, чтобы исполнить распоряжение Халева и принес оружие. Он благоговейно поклонился, подавая меч Халеву.
Халев взял его в руки. Он вспоминал те времена, когда с этим мечом шел в битву, часами размахивая им направо и налево и не утомляясь. Сейчас у него едва хватало сил, чтобы поднять его. Рука дрожала, ему приходилось напрягать все свои силы, чтобы не уронить свое оружие.
– Теперь идите.
«Как это может быть, Господь, что внутри этой старой оболочки тела мое сердце все еще жаждет сражения? Я помню день, когда я сделал этот меч из плуга. Я думал, что придет день, и я переплавлю его в огне, и положу на наковальню, и снова сделаю плуг. Но этому не суждено было случиться. Даже сейчас я знаю, что война еще далеко не закончена.
Мы взывали к Тебе, просили об избавителе, и Ты послал Моисея. Когда фараон отказался отпустить Твой народ, Ты послал бедствия на Египет. Ты повелел морю расступиться, чтобы мы смогли уйти, а потом заставил его сомкнуться прямо над головами Твоих врагов. Ты скрывал нас под облаком днем и защищал огненным столпом ночью. Ты питал нас манной с небес и водой из скалы. Ты насытил мою жаждущую душу и сердце Твоим Словом, которое вечно».
Халев задремал под послеобеденным солнцем, его силы иссякали, дыхание замедлялось. Он увидел, как появился храм, белый, величественный, сияющий золотом. Поднялся и задул сильный ветер, и храм разрушился. Люди плакали, когда их уводили, закованных в цепи. И затем другая вереница людей поднялась на гору, и появился другой храм, менее величественный; вокруг храма вознеслись стены, и муж, стоя на бойнице, взывал к рабочим: «Не бойтесь! Не утомляйтесь! Закончите ту работу, которую дал вам Господь!» Но опять пришло разрушение, и опять появился храм, более величественный на этот раз. И все вокруг залилось ярким светом, столь ярким, что Халев почувствовал резкую боль, от которой он застонал. Сердце его сжалось. «О, Боже, Боже, обязательно ли Тебе делать это? Ты совершенен! Ты свят!» Затем небеса потемнели и снова засветились, свет медленно распространялся по земле, как рассвет нового дня.
