Текст книги "Комната мертвых"

Автор книги: Франк Тилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Он… все видел… – заплетающимся языком произнес Станислав. – Убийца… все видел… Так что… водителя будет искать… не полиция… а сам убийца, собственной персоной… Ты был прав, братишка… Нельзя… искушать судьбу… Нельзя!

И он снова расхохотался безумным дьявольским смехом.

В следующий момент Виго вырвало.

Глава 17

Грязная тусклая лампочка с легким потрескиванием раскачивалась под потолком, бросая мимолетные тени на кирпичные стены, густо поросшие мхом. Пахло мочой, мусором, разложением. Несмотря на отсутствие мертвых тел и испражнений, тошнотворный запах был невероятно стойким – казалось, он насквозь пропитал стены этого сырого подвала и теперь проступал на них, словно липкий блестящий пот.

Элеонора, скорчившись, сидела на старом грязном матрасе, покрытом шерстью и разодранном во многих местах – торчащие из дыр пружины были острыми как клинки. Голова у нее горела как в огне. Она слишком много плакала, и теперь у нее сильно щипало глаза, а слезы проложили две солоноватые дорожки к уголкам губ, смешавшись с текущими из носа соплями. Она то и дело кашляла и отплевывалась, пытаясь избавиться от забившей рот шерсти, одновременно боясь, как бы ее не вырвало.

Мало-помалу из глубины сознания всплывали образы из недавнего прошлого, на время заслоняя настоящее: автомобиль… пожилая женщина с серебристо-седыми волосами… куклы на заднем сиденье… тихое бормотание радио… и пропитанная какой-то гадостью тряпка, внезапно закрывшая ей ноздри…

Отвратительный запах… потом провал в черную дыру…

С трудом стряхнув оцепенение, Элеонора порылась во внутреннем кармане куртки в поисках мобильного. Но ее надежда разбилась вдребезги, когда она поняла, что телефон у нее забрали, отняв последнюю возможность связаться с миром света…

И теперь она заперта в ужасном темном подземелье, пропитанном трупным запахом… Из глаз Элеоноры снова хлынули потоки слез.

Перед глазами замелькали безумные картины, в духе самых жутких историй Стивена Кинга – все, что только способен был изобрести воспаленный мозг тринадцатилетней девочки. Тихий голосок из самой глубины ее души, который она тщетно пыталась заглушить, заткнув уши и крепко зажмурившись, нашептывал ей, что ее конец близок, что ей суждено здесь умереть в нечеловеческих страданиях.

Внезапно она осознала, что означает неестественная белизна ее пальцев и неконтролируемые приступы дрожи, все чаще сотрясавшие ее тело, – и почувствовала, что проваливается в леденящую пустоту. Признаки были очевидными – гипогликемия постепенно завладевала ее организмом. Волна паники парализовала ее, перекрыв доступ кислорода в легкие. Наконец она с трудом смогла вдохнуть воздух – судорожно, словно вынырнув из воды.

Элеонора попыталась выровнять дыхание – так, как ее научили врачи. Болезнь сделала ее взрослее большинства ровесников, ее характер и физическая сила крепли с каждой новой победой, одержанной над собственной немощью. Медленно и осторожно, пытаясь не обращать внимания на дрожь, она приподняла свой пуловер и футболку и посмотрела на экранчик инсулиновой помпы, закрепленной на талии с помощью эластичного пояса. Индикатор дозиметра слабо помигивал, инсулиновый резервуар был пуст. Однако с того момента, как она отправилась в аптеку, у нее еще оставалось восемь часов автономного существования. Неужели она так долго пробыла без сознания? Или отравление хлороформом усугубилось потребностью организма в обычном сне?..

Еще полчаса – и ее обнаружили бы уже мертвой, белой как бумага…

Действуя по инструкции, которую она знала наизусть, Элеонора отцепила от своего «пояса выживания» коробочку, в которой лежали шесть инсулиновых шприцев. Дозировка была специально рассчитана для ее типа диабета. Она не сразу нашла место, куда уколоть, – ее живот, бедра и предплечья были в сплошных красноватых припухлостях.

Уже через минуту инсулин подействовал – лицо девочки больше не походило на застывшую маску смерти. По всему телу разлилось приятное тепло, щеки чуть порозовели. Из другого кармашка на поясе она достала таблетку глюкозы и сунула ее под язык.

Жизнь расцветала как пышная хризантема – сотнями лепестков.

Но надолго ли? Оставалось пять доз, и эти десять миллилитров, более драгоценные, чем бриллианты, смогут поддерживать в ней жизнь еще сорок часов или даже меньше, если ей придется голодать.

Еще сорок часов до смерти… Нет, не так! Еще сорок часов жизни!

Таблетка глюкозы придала ей сил. Элеонора одним рывком поднялась на ноги и забарабанила в деревянную дверь. Ручки на двери не оказалось – видимо, она была оторвана. Нет, никто ее не выпустит. Никогда. Она умрет здесь…

Элеонора резко замотала головой, словно для того, чтобы вытряхнуть эту мысль. И тут она заметила в нижней части стены какие-то неровности. Она зажмурила глаза, отказываясь верить в то, что увидела. Ее губы непроизвольно скривились в гримасе отвращения.

Нет, не может быть… Это просто страшный сон… Этого не может быть на самом деле…

Царапины. Десятки длинных пурпурных бороздок на грязных выщербленных кирпичах. А между ними – обломки ногтей, высохшие клочки содранной кожи…

Кто-то скребся в эту стену. Сдирая пальцы до крови…

Элеонора упала на колени, прижимая к груди стиснутые кулаки.

Значит, до нее здесь были и другие жертвы. Лежали на этом же матрасе… Их смертельное отчаяние оставило на стене эти глубокие царапины…

Нет, нет… Успокойся… Это… наверно, это были животные… Собаки, например… Крупные собаки, скорее всего, могли оставить такие царапины… Да, ведь на матрасе столько шерсти!.. Конечно же это животные!

Она не позволила себе ни на секунду задержаться на мысли о том, что это могли быть люди. Разумеется, животные! Разве можно в этом сомневаться? Это же глупость!

Приободрившись настолько, насколько это вообще возможно для похищенного и запертого в подвале существа, она приложила ухо к двери. С той стороны время от времени доносилось слабое протяжное гудение какого-то электрического инструмента. То ли дрель, то ли циркулярная пила, что-то в этом роде… Звук доносился словно ниоткуда и отовсюду разом, окутывая подземелье гнетущим звуковым покровом, словно саваном. Однако все пять чувств Элеоноры сейчас были обострены как никогда, и она заметила, что всякий раз, когда вновь раздается гул непонятного инструмента, лампочка под потолком начинает мигать, – очевидно, для работы на полную мощность прибору требовалось слишком много электричества.

Ей снова захотелось позвать на помощь. Она рухнула на матрас и завопила изо всех сил. Потом еще раз. И еще… И еще…

В довершение всего она почувствовала сильную резь в мочевом пузыре. Проклятая болезнь, которая жила в ней, вынуждала ее постоянно пить и мочиться. Она крепко стиснула бедра и напрягла мышцы живота, чтобы сдержаться и не описаться – иначе та женщина накажет ее каким-нибудь жестоким способом. Этот подвал, такой старый, темный и мрачный, мог быть лишь обителью сумасшедшей.

Сумасшедшей… и ее старинных кукол.

Но резь внизу живота все усиливалась, и наконец Элеонора, не выдержав, помочилась в самом дальнем от матраса углу. Теперь к мерзкой вони, пропитавшей весь подвал, примешивался еще и резкий запах мочи.

Она села на матрас, обхватив руками колени, и принялась смотреть на тусклую лампочку, закрашенную красным. Лампочка все так же начинала мигать через равные промежутки времени – это свидетельствовало о том, что похитительница по-прежнему занята работой и на данный момент ее можно не опасаться. Но когда пляска теней на стенах прекратится… Внизу живота Элеонора чувствовала такую боль, словно кто-то выгрызал ее изнутри. И страх… Страх все сильнее завладевал ею, распространяясь со скоростью гангрены.

Она сделала глубокий вдох и переключила внимание на инсулиновую помпу. Девочка расстегнула пояс и осторожно извлекла наружу подкожный катетер, вставленный на уровне груди. Затем убрала ставший ненужным прибор в карман.

К чувству страха добавлялось теперь страстное желание побега.

Нет,убеждал ее один внутренний голос. Если ты попытаешься сбежать, ты разозлишь ее и она тебя убьет.

Ты должна попытаться,возражал другой. Если ты останешься здесь, она все равно тебя убьет, потому что ты видела ее лицо.

Элеонора обхватила голову руками. Нужно бежать! Как только лампочка перестанет мигать, нужно подойти вплотную к двери и ждать до тех пор, пока не появится похитительница. Элеонора была стройной и подвижной и, несмотря на свою болезнь, очень хорошо бегала на спринтерские дистанции. Женщина с седыми волосами, кажется, была высокой и довольно неуклюжей. И самое главное – старой. Она вряд ли сможет догнать беглянку…

А что, если все двери заперты?

Вылезешь в окно. И спрыгнешь. Или спрячешься… Не забывай, ни в коем случае не забывай, что ты быстрее, чем она…

Элеонора сняла куртку, свернула ее так, чтобы она походила очертаниями на скорчившееся тело, и положила на матрас. При неверном свете лампочки и игре теней на стенах в первую секунду можно было обмануться и не распознать подделки – Элеонора надеялась, что с похитительницей так и произойдет, отчего у нее самой появится очень краткое, но все же реальное преимущество.

Она встала возле самой двери, чтобы увеличить свои шансы на побег. Опустившись на корточки, она сжалась в комок едва ли не вровень с землей, чтобы в первые секунды после того, как сумасшедшая сюда войдет, не попасть в поле ее зрения.

Нет-нет, я не смогу этого сделать! Она убьет меня не раздумывая!

Элеонора закусила губы, лихорадочно пытаясь придумать какие-то другие варианты. Если бы только у нее было хоть какое-то оружие!.. Палка, кусок стекла… пружина из матраса…

Но… у нее ведь есть кое-что получше – шприцы! Десять миллилитров инсулина, введенные одномоментно, через несколько секунд вызовут головокружение и, если повезет, диабетическую кому…

А после этого нужно будет бежать не оглядываясь, собрав все силы и используя резервы адреналина на полную мощность. В каком круге ада она окажется, покинув эту клетушку? Наверняка поблизости нет никаких примет цивилизации… Усилия, которые потребуются для бега, сожгут запасы сахара – основного «топлива» для организма, съеденного оголодавшими мускулами… К тому же сейчас, должно быть, ночь. Как же ориентироваться?.. Без помощи и без своего спасительного лекарства она очень скоро выдохнется. Потом начнет туманиться зрение, по телу все чаще будет пробегать озноб… потом потеря сознания и… кома.

Из предосторожности она поместила два шприца прямо под футболку. Единственный залог ее спасения…

Оставалось шесть миллилитров. Будет чем вырубить старуху на долгое время…

Элеонора затаила дыхание и прислушалась. Глухой гул прекратился. Блик лампочки на стене теперь казался проблеском зимнего солнца сквозь заледеневшее окно.

«Она закончила работу, – вздрогнув, подумала Элеонора. – И теперь она придет за мной. Наверно, она услышала стук в дверь, разозлилась и идет сюда!»

Элеонора забилась в угол, скорчившись изо всех сил. В руке она крепко держала три шприца. Стальные острия готовы были вонзиться в первый же незащищенный участок плоти.

Когда она войдет, то первым делом посмотрит на пол и увидит тебя, маленькая идиотка!

Элеонора бросилась обратно на матрас. Может быть, если она будет покорной и послушной, если не будет противоречить… Нет, нет! Она вскочила, потом снова села. Не сопротивляться. Действовать! Не сопротивляться. Действовать! Попытаться рискнуть. Умереть.

Из-за этих противоречивых голосов в голове ей казалось, что она сходит с ума. Она на четвереньках подползла к своей свернутой куртке, потянула ее за рукав и, раскрутив, обрушила на лампочку под потолком, которая разлетелась на мелкие осколки. Все вокруг погрузилось в непроглядную темноту, обостряющую все первобытные инстинкты, которые заставляют человеческое существо цепляться за жизнь.

Ощупью, с трудом сдерживая слезы, Элеонора – тень во тьме, – пробралась вдоль стены, по дороге наступив в лужу собственной мочи, и замерла у двери.

Готовая любой ценой удлинить остававшиеся ей сорок часов жизни…

Глава 18

Ночное дежурство в комиссариате напоминало кардиограмму человека с сильным приступом аритмии, которого пытаются реанимировать с помощью электрошока: точно такое же чередование горизонтальных линий и острых пиков, по которым Люси Энебель вынуждена была карабкаться в период бодрствования – точнее, полудремы – на боевом посту. Несмотря на напряженные события последних нескольких часов, ее одолевал сон. При каждом телефонном звонке или скрипе двери она вздрагивала и резко выпрямлялась на стуле, даже не успев открыть глаза и стряхнуть обрывки бессвязных кошмарных снов. Ей снились волчьи морды, пальцы без кожи, застывшая улыбка на лице мертвой девочки…

Двое молодых людей, явившихся с жалобой на ограбление квартиры, должно быть, приняли ее за зомби или сбежавшую пациентку психушки, одурманенную альдолем. Или за человекообразный экскаватор – так широко она зевала.

Оставалось продержаться еще три часа, а потом можно будет наконец-то нырнуть в постель. Больше десяти тысяч секунд. Как всякий природный рефлекс, потребность в сне, будучи неудовлетворенной, превращается в одержимость. К счастью, близняшек на весь день забрала к себе мать Люси, чтобы дочери после дежурства хватило времени на подзарядку внутренних батареек.

Перед глазами у нее мерцали разноцветные круги. Накануне своего отъезда, уже поздно ночью, комиссар сообщил ей, что Элеонора Леклерк, больная диабетом девочка из небогатой семьи, пропала вчера вечером. Разумеется, сразу же возникла версия, что речь идет о похищении и, более того, совершил его тот же человек, который несколько дней назад похитил Мелоди Кюнар. Но Люси испытывала некоторые сомнения на этот счет. Положение тела малышки Кюнар, придающее убийству отчетливо ритуальный характер, вплоть до того, что жестокость исполнения маскировалась фирменной улыбкой куклы «Бьюти Итон» (Колен узнал, что бежевый халат действительно принадлежал девочке, но красную ленту убийца припас заранее), – все это явно свидетельствовало об извращенном, но в то же время изворотливом уме преступника, таящегося где-то в густых туманах Дюнкерка…

О чем думал убийца, сжимая это хрупкое горло?.. Почему так тщательно расчесывал жертве волосы, почему так долго оставался рядом с мертвым телом, сохраняя полную бесстрастность, в то время как его деньги бесследно растворились в ночи?.. Или последние судорожные вздохи девочки вызывали у него сексуальное возбуждение?..

Он явно преследовал какую-то цель, хотел воплотить в жизнь какую-то свою фантазию… Этим объясняется и одежда, и посмертный вид девочки… Может быть, и запах кожи – тоже какой-то особый знак… Запахи и цвета способны усилить работу болезненного воображения, помочь в создании своей вымышленной вселенной… Потом он… перешел к действию. Может быть, деньги были всего лишь бессознательным предлогом для похищения – просто средством для того, чтобы сделать решающий шаг?.. А теперь, уже переступив черту, он превратился из человека в жаждущего крови зверя… потому и начал снова…

Но Люси очень быстро отвергла эти бредовые идеи. Снова, в который раз. она оказалась во власти вымышленных, литературных схем, прочно застрявших в ее памяти после тонн криминального чтива. Ее обостренная страсть к серийным убийцам со временем переросла в настоящий культ: Эдмунд Кемпер, Ричард Рамирес, Тед Банди были ее мрачными идолами. Как могла она находить что-то… завораживающее в таких отвратительных существах?..

Головная боль все усиливалась. Люси достала из кармана упаковку аспирина и бросила две быстрорастворимые таблетки в стакан с водой. Заодно она вытряхнула на стол все прочее содержимое карманов: обертки от жевательной резинки, проездные билеты, записную книжку с загнутыми листками, остаток шоколадной плитки, зеркальце…

Не удержавшись, она бросила взгляд на свое отражение. Отекшие глаза, осунувшееся лицо, обтянутые скулы… Украдкой покосившись на дежурных охранников, чтобы убедиться, что никто на нее не смотрит, Люси ощупала грудь. После того как она перестала кормить близняшек, грудь довольно быстро вернулась к прежнему скромному размеру 85В – в отличие от задницы, которая явно не собиралась сдаваться так быстро.

Можно было подумать, что туда автоматически перетекли все килограммы, сброшенные с верхней части тела.

Резким взмахом руки Люси оттолкнула зеркальце в самый дальний конец стойки. С такой физиономией и расплывшейся после родов фигурой ей нечего и думать о том, чтобы понравиться мужчинам и удовлетворить свой сексуальный аппетит, который в последнее время нарастал.

Ты все время сидишь взаперти, ты света божьего не видишь со своими младенцами – как же ты рассчитываешь встретить свое счастье? Если так и дальше будет продолжаться, тебе в конце концов придется пойти в монашки!

Вот это и есть ее жизнь? Днем – пахать как раб на галерах, ночью – не смыкать глаз?..

Однако таблетки сделали свое дело и сняли мигрень, а крепкий кофе помог развеять черные мысли. Поскольку в данный момент работы не было, Люси взялась перелистывать свою записную книжку.

За беспорядочными записями явственно виднелись метания до предела загруженной женщины, которая не знает, за что хвататься: количество литров молока, которое нужно купить, aдреса педиатров, заметки о родах, дата первой детской улыбки или последнего визита к гинекологу… Обо всем и ни о чем. Перечитывание этих торопливых записей оживляло в ее памяти какие-то полузабытые эпизоды, каждый раз вызывая мысли о том, как летит время.

Перелистывая страницы, Люси словно возвращалась по каким-то запутанным, как в лабиринте, ходам в свое прошлое – иногда волнующее, иногда раздражающее. С каждым словом возникали мгновенные ассоциации, воспоминания сопровождались запахами, улыбками, слезами. Она мечтала о простом счастье, о подросших дочерях, о выплаченных кредитах, о садике, где растет ревень, виноградные помидоры и малина, но эти мечты не могли противостоять печальной действительности: одиночество, бессонные ночи, поиски злоумышленников…

А кстати! Я ведь совсем забыла об этих типах! Об этих «свободных художниках», которые, оставшись без работы, решили расписывать стены… Черт, я ведь должна еще написать о них рапорт… Нет, попозже. Может быть, Норман вообще забудет о том, что он мне это поручил… Да и потом, всем на это наплевать!

У этих несчастных, потерявших работу, наверняка еще больше причин жаловаться на жизнь, чем у нее. Регион переживал скверные времена, и безработица прошлась по нему косой. Города Рубе, Армантьер, Валансьен пополнили собой печальную статистику. Специалисты, жонглирующие цифрами, уверяли, что уровень безработицы стабилизировался, тогда как он ракетой взмывал вверх. Люси прекрасно это видела. Волна недовольства докатилась уже и до ворот промышленных гигантов Дюнкерка.

Постепенно Люси впала в дремотное оцепенение, и от внезапного громкого хлопка дверью, расположенной рядом с ее стойкой, у нее едва не выскочило сердце из груди. Из-за двери появилась уборщица со всем своим рабочим инвентарем. Это была женщина неопределенного возраста, густо напудренная – казалось, она побывала в меловом карьере, – в ярко-желтых резиновых перчатках и заношенном пуловере. Икона дурного вкуса, внезапно вынырнувшая из сумрака.

Вот кому действительно есть на что жаловаться!  —успокоила себя Люси.  – Хотя… У нее красивые глаза, стройная фигура. В конце концов, возможно, что она нравится мужчинам! И уж наверняка занимается любовью чаще, чем ты… Потому что на данный момент ты можешь составить конкуренцию разве что египетской мумии…

Заметив ее, женщина тоже вздрогнула.

– Ох, простите… – пробормотала она, опуская глаза. – Я… я здесь работаю всего несколько дней… Там, где я раньше работала, так рано никто не приходил…

– Здесь у нас ненормированный рабочий день, – улыбнулась Люси, отламывая дольку шоколада. – Преступники работают без выходных.

– Я не очень вам помешаю, если вымою пол с той стороны стойки? Через два часа все должно блестеть, а то мне попадет… У вас такое строгое начальство… Вам, наверно, несладко здесь работать… среди мужчин?..

Люси рассеянно кивнула – поскольку уже не расслышала последний вопрос. Все оставшиеся на данный момент мозговые ресурсы она сосредоточила на двенадцати квадратных сантиметрах листка из записной книжки, где вчера торопливо записала: «Граффитчики осмотрительны. Они закрасили надпись, которая могла навести на их след», трижды подчеркнув эти слова трехцветной ручкой.

Их было двое, напомнила она себе. Лорел и Харди. [19]19
  Лорел и Харди – американский комический дуэт, один из самых популярных в истории кино.


[Закрыть]Когда Лорел забылся, ослепленный своим художественным рвением, Харди, вероятно, решил исправить ошибку с помощью очередной порции краски из баллончика. Но почему же им пришлось закрасить какую-то надпись?

Так, стало быть, это обычные безобидные типы, которым просто захотелось таким способом выместить свою обиду на кого-то…

Люси слегка улыбнулась и захлопнула книжку.

В следующий миг она замерла, внезапно ощутив, как заныло под ложечкой.

Но не кофе или шоколад были тому причиной. Нет, кое-что другое…

Осмотрительность, побудившая закрасить уличающую надпись, – среди ночи, в пустынном месте, среди мрачного гула ветряков…

Осмотрительность, побудившая собрать осколки фары – тоже улики – среди ночи, на пустынной дороге…

Два абсолютно идентичных побуждения, в одно и то же время, фактически в одном и том же месте (расстояние между двумя пунктами не превышало нескольких километров), совершенно безлюдном…

Очень странное совпадение…

– Это всего лишь гипотезы… – пробормотала Люси.

– Вы мне что-то сказали?.. – спросила уборщица.

– Я?.. Нет-нет… просто мысли вслух…

– Со мной тоже такое случается. Одиночество иногда так сильно давит…

Но Люси уже снова погрузилась в размышления. Норман… то есть лейтенант Норман высказал предположение, что водитель мог быть не один. Они с сообщником погрузили тело в машину и увезли… Возможно, именно из-за численного перевеса убийца и не стал вмешиваться…

Еще одна общая точка.

Люси нервно облизнула губы. Еще одна странная деталь – почему граффитчики направились в пустынную промзону с потушенными фарами?

Возможно, кто-то их спугнул. Они обратились в бегство и заехали в промзону в надежде там затеряться. Значит, Равье тоже мог быть прав, говоря о гонках с преследованием.

Когда они сбили Кюнара, то обнаружили рядом с его телом деньги. Неплохой куш для безработных… Как по заказу.

Люси скорчилась на стуле, теперь уже абсолютно не обращая внимания на уборщицу, орудовавшую веревочной шваброй, и на сильный запах дешевых духов, который окутывал ее словно облако. Уже в который раз Люси представляла себе сцену преступления. Водитель пытается избежать столкновения… Удар… Исчезновение тела и денег… Все сходится.

Список уволенных сотрудников! Граффитчики, они же незадачливые гонщики, наверняка числятся в нем!

Не выдержав, она сорвалась с места и помчалась на второй этаж. Норман уже попросил, чтобы ему прислали по факсу список уволенных сотрудников сталелитейной компании «Виньи». «Для проформы», как он выразился. Сколько там было фамилий?.. Что-то около сотни…

Но, добравшись до нужной двери, она чуть не заскрежетала зубами от ярости – дверь была заперта! Не могло быть и речи о том, чтобы беспокоить начальство среди ночи, поскольку, если она ошибалась…

Однако Люси была уверена, что ошибки быть не может.

Граффитчики оказались слишком предусмотрительны и осторожны. Если бы они не закрасили уличающую их надпись или не подобрали осколки фары, связь между двумя событиями никогда не была бы установлена.

Но они, сами не отдавая себе в этом отчета, себя выдали.

Лучшее – враг хорошего… Стремление к совершенству их погубило.