Текст книги "Атомка"

Автор книги: Франк Тилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

24

Могучий Паскаль Робийяр, не сводя глаз с монитора, выуживал из пластмассовой коробочки сухофрукты.

Заканчивалась суббота, пробило семь, и почти все кабинеты Уголовной полиции пустовали – кроме тех, где оставались на ночь дежурные.

Вот уже несколько часов лейтенант Робийяр пытался восстановить маршрут путешествия по миру Валери Дюпре: сейчас, сидя один в комнате группы Белланже, он выискивал в Сети сведения о зарубежных городах, куда журналистку завело предпринятое ею расследование и где могли остаться какие-то следы ее пребывания.

Все началось около восьми месяцев назад, 14 апреля 2011 года, когда Валери прибыла в столицу Перу. В тот же день она расплатилась карточкой за взятую напрокат в «Еврокаре» машину, а 3 мая, перед тем как вернуться во Францию, – за гостиницу «Альтура Сак» города Ла-Оройя. На следующий день, четвертого, Дюпре приземлилась в Орли.

Ла-Оройя… Город с населением тридцать три тысячи человек, расположенный в ста семидесяти километрах от Лимы. По существу – шахтерский поселок в Перуанских Андах, где ведется добыча и переработка меди, свинца и цинка. На фотографиях, обнаруженных гугловским поиском, ничего вдохновляющего: грязно-зеленые стены предприятий металлургического комплекса, высокие трубы, из которых валит густой дым, унылые пейзажи городка, зажатого между головокружительно высокими стенами горных хребтов… Люди с серыми лицами живут здесь отрезанные от мира, вокруг них – ничего, кроме пыли и развороченных скал… Что могла делать Валери в подобной дыре почти три недели?

Лейтенант Робийяр еще немножко погуглил и довольно быстро нашел весьма интересные сведения: сайт Блэксмитовского института [28]28
  Блэксмитовский институт– неправительственная организация, основанная в 1999 году, расположенная в Нью-Йорке и занимающаяся проблемами экологии и загрязнения окружающей среды. Один из проектов института классифицирует и описывает наиболее загрязненные города мира.


[Закрыть]обвинял американскую компанию «Doe Run Company», которая с 1997 года эксплуатирует металлургический комплекс «Ла-Оройя», где производят медь, свинец, цинк, висмут, серебро и индий, в том, что она превратила город в свалку токсичных отходов. Процентное содержание мышьяка, кадмия и свинца в воздухе в пятьдесят раз превышает допустимое, вся растительность в городе и его окрестностях сожжена кислотными дождями, реки сплошь загрязнены ядовитыми веществами: сернистым ангидридом, оксидом азота… – иными словами, здоровье жителей в постоянной опасности.

В общем, городок среди гор сильно походил на филиал ада на земле. И конечно же, Валери Дюпре останавливалась здесь ни в какой не в гостинице: «Альтура Сак» была скорее пансионом. Не пансионатом для туристов, а пансионом для приезжавших на временную работу инженеров, старших мастеров и так далее.

Полицейский продолжил знакомство с сайтом и в конце концов зацепился за сведения, которые вроде бы имели отношение к делу, по которому велось следствие. Город прочно удерживал мировой рекорд по сатурнизму, хроническому отравлению свинцом: в крови девяноста девяти местных детей из ста анализы показали очень высокий уровень свинца в организме. Последствия этого ужасны: умственная отсталость, бесплодие, гипертензия, рак, дисфункция почек…

Ошарашенный прочитанным, Робийяр откинулся на спинку своего вращающегося кресла. Ему вспомнились слова Шарко: беленький мальчик из больницы – слабый, с сердечной аритмией, явно больной… у него ведь нашли еще и проблемы с давлением и с почками! Разумеется, ребенок не был перуанцем, но Робийяр черкнул в блокноте: запросить у кретейских докторов результаты анализов крови и уточнить: нет ли в ней, случайно, свинца?

Он выпил минералки и отправился по второму маршруту.

Китай, июнь 2011 года. И тут тоже данные выписок из банковских счетов, квитанции, фотокопии заявок на бронирование авиабилетов оказались весьма информативными: приземление в Пекине, аренда автомобиля, отъезд в Линьфэнь, город в семистах километрах от столицы, где журналистка вроде бы провела бо́льшую часть времени. Робийяр сразу заметил сходство китайского города с перуанским: в Линьфэне, который находился на юге провинции Шаньси и – если верить легендам – был во времена императора Яо столицей Китая, добывалась треть всех запасов угля страны.

Фотографии опять-таки нашлись поиском и снова показали нечто ужасное: жители города в масках, постоянный – из-за загрязнения воздуха диоксидом кремния, кремнеземом, – туман, сплошные, не счесть, металлургические и химические предприятия, здания которых больше всего похожи на драконов, плюющихся черным и желтым дымом, извергающих огонь. Некоторые экологи писали о Линьфэне как о самом загрязненном городе мира. Серьезные, похоже, источники утверждали, что здесь больше половины запасов воды непригодны для питья, что здесь небывало высокий уровень респираторных заболеваний, что в легких горожан полно угольной пыли, а санитарные условия просто чудовищны.

Больше трех миллионов людей, чье здоровье, равно как и здоровье их потомства, в опасности. Что же до угольных шахт… легальных или нелегальных, то они постоянно уносят человеческие жизни…

Робийяр кое-что записывал, и постепенно в его голове стали вырисовываться возможные темы будущей книги Валери Дюпре: промышленность, загрязнение окружающей среды, связь экологии со здоровьем населения…

По-прежнему пытаясь найти хоть какую-то связь между поисками Валери и открытиями Кристофа Гамблена, полицейский двинулся по третьему, предпоследнему ее маршруту. Ричленд, штат Вашингтон. Прибыла в аэропорт «Три-Ситис», отбыла оттуда же, в городе находилась с 14 по 24 сентября 2011 года, останавливалась в отеле «Кларион», прожила в Ричленде десять дней и никуда из него не выезжала… Снова поиски в Гугле, в Википедии, и почти сразу – открытие: Ричленд прозвали «ядерным городом», «городом атомного гриба»… Маленькая агломерация из трех городов, один из которых Ричленд, граничит с Хэнфордским комплексом, колыбелью американской ядерной индустрии, местом, где был изготовлен «Толстяк» – бомба, сброшенная 9 августа 1945 года на Нагасаки. Этот несчастный регион считается одним из самых загрязненных на планете, главным образом потому, что тысячи тонн радиоактивных отходов здесь регулярно сбрасываются в окружающую среду, заражая землю и воду.

Что ж, теперь Робийяру стало легче легкого связать уже ему известное с направлением последнего поиска журналистки: город Альбукерке в штате Нью-Мексико, расположенный меньше чем в ста километрах от Лос-Аламоса, родины программы ядерного оружия США. Именно здесь, еще во время Второй мировой войны, было положено начало проекту «Манхэттен». Задачей этого сверхсекретного проекта стала разгадка тайны расщепления атома. Судя по найденным в Сети фотографиям, окрестности города-лаборатории превратились в пустыню, на бесплодных холмах которой между брошенными там старыми машинами и проржавевшими жилыми фургонами блестят на солнце сотни черно-желтых щитов «Опасно: радиация!».

Лос-Аламос и Хэнфорд были тесно связаны атомной индустрией.

Теперь направления поисков Валери Дюпре казались полицейскому предельно ясными: темой очередного расследования журналистка выбрала загрязнение окружающей среды в разных городах мира. Соединения углеводорода, химические вещества, уголь, радиоактивные отходы, ущерб, который все это наносит человеческому организму… Ну а к чему она хотела прийти в итоге, что собиралась делать, собрав материал, – это пока непонятно. Может быть, Валери решила сама проверить, в каком состоянии эти населенные пункты, чтобы потом, опубликовав данные, привлечь к ним внимание, всполошить мир – или даже пойти в атаку? Судя по всему, девушку волновали, а стало быть, и привлекали весьма серьезные проблемы.

Робийяр, очень довольный всем, что ему удалось откопать (зря прозвище Легавый не дают!), наконец-то выключил компьютер. Только вот для тренировки сегодня уже слишком поздно… Ладно, бог с ними, с упражнениями, он покачает мышцы потом, а сейчас лучше сразу пойдет домой, к семье, радуясь тому, что смог так хорошо поработать.

25

Снаружи, сквозь маленькое окошко, в подземелье проникал холодный воздух, здесь было зябко. И мало того что зябко, еще и темно: просторы под каменными сводами освещались всего двумя жалкими лампочками, и казалось, что своды эти опускаются над хрупкой фигуркой женщины все ниже и ниже…

Проникнуть в подвал дома Филиппа Агонла Люси удалось без особого труда. Как только Шантелу ушел из больницы, она села за руль, добралась по опасной горной дороге до дома серийного убийцы и так задурила голову двум караульным, сунув каждому под нос удостоверение офицера парижской уголовки, что те спокойно ее пропустили. Может, конечно, потом и будут проблемы, но сейчас она у цели.

В большой комнате по-прежнему царил полный беспорядок. Криминалисты, осматривавшие место преступления, интересовались в основном ближайшими к телу Агонла следами и теми, что можно было найти вокруг огромного морозильника с его жутким содержимым. Единственное же, что оставалось тут сейчас от самого серийного убийцы, – следы крови на стенах и на бетонных ступеньках в самом низу лестницы.

Люси долго простояла в раздумьях, не лучше ли вернуться на первый этаж и свалить отсюда, – все-таки это, наверное, не самое умное решение: сунуться одной в подвал, где так воняет смертью. В конце концов она, закрыв глаза, глубоко вздохнула и отправилась в соседнюю, маленькую комнатку.

Посреди этого подобия склепа – чугунная ванна. Будто в ожидании, когда же она придет… При тусклом свете висящей на длинном шнуре красной лампы почти не различить красных же кирпичных стен… Комната словно сама по себе кровоточит… «Интересно, почему тут лампа красная, а рядом – обычная?» – подумала Люси.

Стиснув зубы, она долго всматривалась в запыленную поверхность ванны, потом приложила руки к пожелтевшей эмали и попыталась представить себе, как тут все было. Представить себя на месте насмерть перепуганной женщины, лежащей в этой ванне…

Он запретил мне двигаться, а сам стоит сбоку и что-то там делает со своей химией. От одного вида этих стеклянных пробирок и пипеток у меня кровь стынет в жилах. Мне холодно, страшно, я не знаю, что меня ждет. Он собирается изнасиловать меня, убить? Зачем он сейчас наклоняется к моему неподвижному телу– сильный, уродливый, глаза этого чудовища за стеклами его ужасных очков такие огромные… Я пробую с ним бороться, но ничего не выходит. Он, не дав мне даже пошевелиться, накрывает мое лицо наркозной маской, и я вдыхаю отвратительный запах тухлых яиц.

Люси поняла, что невольно перестала дышать. Ни на секунду не теряя бдительности, она быстро огляделась. Агонла мертв, наверху дежурные, ей нечего опасаться. Взяла в руки маску, понюхала – да, точно, резина и сейчас еще пахнет тухлыми яйцами.

Она решительно направилась к морозильнику поменьше, открыла его. Криминалисты вынули оттуда весь лед, но Люси помнила, что морозилка была набита битком. Почему? Зачем понадобилось столько льда?

Люси обернулась, еще раз посмотрела на ванну. Представила себе, как первая жертва, Вероника Пармантье, лежит там, на дне.

Вот оно, бездыханное тело. Агонла считает, что всего лишь усыпил свою жертву, но, вероятно, женщина агонизирует, потому что концентрация газа в крови и во всех ее органах чересчур высока. Частота сердечных сокращений резко снижается. С точки зрения убийцы, Вероника впадает в анабиоз, но на самом деле она умирает, отравленная…

Энебель, сжав губы, снова бросила взгляд внутрь меньшего морозильника, и тут до нее вдруг дошло.

– Черт возьми, да он же собирается ее заморозить!

Произнеся это вслух, громко, как будто обращалась к Шарко, она внимательно посмотрела на пустые канистры. Ни малейшего сомнения: с помощью канистр в ванну наливали водопроводную воду, а лед из меньшей морозилки использовался, чтобы снизить температуру этой воды… Тело Пармантье очень скоро стало холодным, вот только молодая женщина не впала в анабиоз, она была уже мертвой… Вероятно, Филипп Агонла довольно быстро сообразил, что промахнулся, – сразу, как только попробовал согреть тело, а сердце не забилось, – ну и решил избавиться от трупа, бросить его в озеро. Он ничего не забыл – он одел свою жертву, обул… Все должно было наводить на мысль о несчастном случае: женщина поскользнулась – упала в воду – утонула…

– Все в порядке, лейтенант Энебель?

Люси вздрогнула. Голос донесся с верха лестницы. А-а-а, это один из дежурных.

– Да-да, все в порядке. Никаких проблем.

Она услышала, как скрипнула дверь, и снова принялась размышлять, обводя глазами комнату с окровавленными стенами.

Агонла выждал год, прежде чем начать снова. Боялся, что его поймают? Или то, что он совершил, чересчур сильно его потрясло? Как бы то ни было, судьба Элен Леруа стала повторением судьбы Вероники Пармантье. Похищение из дому с помощью копии ключа, украденного в палате травматологии медицинского центра «Солнечные склоны». Спуск в этот подвал – как вхождение в ад. И смерть – из-за того, что концентрация сероводорода все еще была слишком высокой.

Люси вдруг заметила, что стоит в углу, вцепившись обеими руками в кирпич. Она представила себе ярость Филиппа Агонла – после второго провала у него были все основания озлобиться. Энебель вернулась в большую комнату, с обычной лампочкой под потолком, остановилась у выложенной плиткой площадки у раковины, где валялись недобитые пробирки и еще какое-то лабораторное оборудование… Вероятно, убийца отмерял свои дозировки именно здесь. Люси посмотрела на груду мышиных скелетиков слева. Представила себе, как Агонла ломает голову, то так, то сяк составляя свои гнусные химические соединения и испытывая их на животных. Она будто воочию видела, как Агонла ощупывает грудку очередной мыши, определяя, замерло ли уже остановленное им сердце, а потом – забилось ли оно снова. Грааль, дающий бессмертие…

Второй эксперимент с человеком тоже не удался, но на этот раз у него не хватило терпения ждать еще год. Он стал за это время более уверенным в себе, он решил, что надо действовать быстрее, надо добиваться нужного результата. И он опять взялся за дело, не откладывая, той же зимой. Новое похищение, новое погружение в ванну с ледяной водой, третья жертва. Но на этот раз Агонла не мог себе позволить выходку с «утоплением в озере» – наверное, прочел заметки в местной прессе, испугался, что полиция обнаружит-таки связь этих несчастных случаев с переломами костей у темноволосых лыжниц и их пребыванием в «Солнечных склонах»… И принял самое простое решение из всех на свете возможных: держать тела у себя – в большом морозильнике. Это куда менее рискованно, чем захоронить их или куда-то перетащить.

Одно замороженное тело, второе… Мания убийства включилась на полный ход. Люси представляла себе Филиппа Агонла в этой самой комнате: вот он затягивает трос вокруг шеи третьей, последней жертвы из морозильной камеры…

Почему эту, третью, он убил именно так? Ей удалось вырваться из его цепких рук и он разозлился? Прикончил в состоянии аффекта? Что могло заставить Агонла нарушить порядок ритуального действа? А если…

Люси перевела дух. А если опыт Агонла наконец удался? Жертва впала в анабиоз, он поместил ее в ванну, охладил воду, сердце остановилось, но после согревания забилось снова – и женщина ожила…

Вот! Люси представила себе, что делалось в этот момент в голове убийцы. Агонла впервые оказался лицом к лицу с жертвой, вернувшейся с того света. Какие противоречивые чувства должны были раздирать его: огромная радость, это ясно, но ведь и страх, и тревога. Что теперь делать с «подопытным кроликом»? Отпустить? Об этом он даже и не думал. Может быть, он несколько дней держал ее здесь, в своем подвале, расспрашивал, заставлял рассказывать, пытался понять, что там – по ту сторону границы?

А в конце концов задушил и положил в морозильник, к двум другим.

Люси подошла к окошку. Снаружи было так тихо, что казалось: слышно, как шуршат, падая на землю, снежные хлопья. Эти горы вокруг – стискивающие тебя, угрожающие… Ей было легко представить себе силуэт Агонла вон на той длинной аллее, ведущей в чащу леса, было легко представить, как серийный убийца делает свое черное дело. Тут никого рядом, никто не услышит криков жертвы, никто не увидит, как он перетаскивает очередное тело из фургона в дом.

Стоп. Надо возвращаться к фактам. Скорее всего, преступник нашел способ контролировать погружение в анабиоз, возвращать мертвых в мир живых. Но как ему это удалось? Где он нашел информацию о сернистом водороде, высокотоксичном газе, а главное – о том, как с ним обращаться? Нашел за годы до того, как начались официальные исследования?

Этот бардак в комнате… Тот, кого преследовал потом в лесу Шарко, что-то здесь искал. Что? Какой-то предмет? Она отлично помнила слова профессора Раванеля, специалиста по холодовой кардиоплегии: «…во-первых, у преступника, скорее всего, имелось оборудование, позволяющее отмерять настолько точные дозы – речь о тысячных долях грамма, а во-вторых, все его открытия где-то должны быть документально зафиксированы, то есть должны существовать записи с формулами…»

Записи, документы… Она ведь тоже фиксирует свои открытия, она ведь пользуется хотя бы вот этим блокнотиком. А отсюда… отсюда: куда мог Филипп Агонла прятать свои записи, связанные с результатами экспериментов?

Люси, продолжая анализировать уже известное, стала методично обыскивать комнату. Добившись успеха, убийца изменил тактику. Он продолжал похищать женщин, пробираясь к ним в дом, но перестал привозить их в свой подвал. Он травил их газом прямо в фургоне, используя, возможно, маску и запасной баллон с точно отмеренной дозой сероводорода правильной концентрации, а потом бросал в замерзающее озеро и звонил в скорую. Звонил в назначенное им самим время: спустя две, три минуты, десять или даже пятнадцать после погружения жертвы в ледяную воду.

Но почему он звонил в скорую, а не реанимировал их сам? Не хотел, чтобы пришедшие с того света видели его лицо, потому что тогда пришлось бы убить и их тоже? Или для него было важнее не вернуть новую свою жертву к жизни самому, а знать, что она ожила? Озадачивать медиков, тайно радуясь своей божественной власти?

До чего, до каких пределов дошел бы Агонла, не случись автомобильной катастрофы? И на что он рассчитывал, проводя свои эксперименты? Он хотел продолжать игры с жизнью и смертью, заходя все дальше и дальше? Никто этого никогда уже не узнает.

Люси брала в руки и перекладывала предмет за предметом. Агонла хранил в подвале лыжи, зеркала, щетки для волос, тюбики с губной помадой – мелочи были свалены в картонные коробки, теперь перевернутые. Она обнаружила старую, до половины надорванную фотографию и подошла поближе к лампе – рассмотреть. На снимке оказалась стоящая перед домом красивая брюнетка с длинными волосами и ореховыми глазами. Наверное, мать Агонла. Люси подумала, что, возвращая этих молодых женщин к жизни, преступник, наверное, призывал к себе, воскрешал ту, что произвела его на свет. Хотел доказать, что он, простой больничный служащий, сильнее этих слабаков, профессиональных врачей.

Она снова принялась искать. Агонла не один год ставил опыты над животными и людьми, намечал планы действий, убивал. Его открытия должны были иметь первостепенное значение. Значит, ему следовало найти хорошее место для хранения записей – такое, чтобы не отсырели, и при этом где-то рядом со своей «операционной». Продвинувшись по комнате чуть дальше, Люси наткнулась на стетоскоп, дефибриллятор, два больших газовых баллона. Встряхнула баллоны, заглянула под ванну, за морозильники, снова посмотрела на лампочки. Красную в одной комнате, обычную – в другой. Эта разница в освещении зацепила ее с самого начала. Агонла хотел, чтобы в маленькой комнате было меньше света, больше тени, чтобы углы оставались в темноте. Взгляд Энебель остановился на стене – стены здесь выглядели гладкими, одинаковыми по всей поверхности.

И вдруг она заметила, что при красном свете не видно швов между кирпичами.

Побежала в соседнюю комнату, вывернула там лампочку, вернулась в «ванную», залезла, стараясь сохранять равновесие, на бортик ванны, выкрутила лампочку, вкрутила другую…

При обычном освещении все здесь выглядело совсем по-другому: тени пропали, швы между кирпичами обозначились довольно четко. Люси обошла комнату по периметру, ощупывая стены и внимательно присматриваясь к ним. Остановилась у металлического шкафа, по обеим сторонам которого валялись консервные банки. Сбоку – два кирпича… Ни над ними, ни под ними, ни рядом – никаких швов… Это почти незаметно, и криминалисты, озабоченные поисками следов вокруг трупов, вполне могли пройти мимо.

Она почувствовала, как заколотилось сердце. Встала на колени, осторожно вытащила оба кирпича – за ними оказался тайник! Нащупала пластиковую папку.

В папке лежала тетрадка.

В горле у Люси пересохло. Она поспешила вернуть на места лампочки: красную – в маленькую комнату, обычную – в большую. Заслышав шум за окнами, вздрогнула, подбежала к окошку и увидела светящуюся дугу от выброшенной сигареты с тлеющим кончиком. Попробовала спокойно дышать, чтобы снять стресс. Холодно было так, что даже лицо покусывало, но она держалась. Открыла тетрадку.

Тетрадка напоминала обычную, школьную: синяя обложка с белым прямоугольничком посредине. Внутри, на отдельном листочке, вложенном между страницей и обложкой и форматом поменьше страницы, рисунок, от которого ее сразу затошнило. Там самым что ни на есть примитивным образом было нарисовано нечто вроде дерева с шестью ветвями. Люси вспомнила фотографию в мобильнике Шарко – татуировку на теле похищенного мальчика.

Точно такое же изображение.

На следующих страницах, в том числе и на вложенных, отдельных небольших листочках, были записи от руки, слова, фразы, цифры, подчеркивания, вычеркивания… Нагроможденные одна на другую химические формулы сливались в неразборчивую массу. Потом почерк изменился, и все заметки теперь выглядели тщательно переписанными или сразу же аккуратно внесенными в тетрадку. Проглядывая страницу за страницей, Люси заметила фамилии некоторых из жертв: Пармантье… Леруа… Ламбер… Напротив каждого имени – вес, расчеты, концентрации химических элементов…

Тетрадь заполняли двое: один писал на вложенных листках, другой – прямо на тетрадных страницах.

Снаружи опять донесся шум. Люси подошла посмотреть, и в этот момент из тетрадки что-то выскользнуло.

– Это вы, бригадир Леблан?

Тень наклонилась к окошку:

– Я. – Изо рта говорившего вылетело облачко пара. – Вы так давно уже в подвале… Все ли в порядке?

– Да-да, все в порядке. Сейчас поднимусь.

Она присела, подняла упавшую на пол черно-белую фотографию. Старый, очень старый снимок, обгоревший снизу. На снимке трое – двое мужчин и женщина – за столом в маленькой и, похоже, очень темной комнате. Перед ними – листы бумаги, ручки, они странно, как-то чересчур серьезно смотрят в объектив.

Люси прищурилась, рассматривая человека в центре. Неужели это…

Поднесла фотографию ближе к свету.

Лицо в форме груши, растрепанные волосы, седоватые усики… Никаких сомнений, это Альберт Эйнштейн.

Озадаченная, Люси сунула поврежденный огнем снимок обратно в тетрадку, тетрадку спрятала под курткой, поставила на место кирпичи, убедилась, что все стало так, как было, и поднялась по лестнице, стараясь выглядеть совершенно спокойной. Распрощавшись с охранниками, она села в машину и растворилась в ночи. У Люси было четкое ощущение, что эта таинственная фотография и есть то самое дерево, за которым скрывается лес.

Вперед, в больницу.