Текст книги "Комната слёз (ЛП)"

Автор книги: Франк Лепрево

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

СОФИЯ : Теперь на пути Closer не будет лежать океан. Вы станете ближе друг другу. Позвольте посоветовать вам повременить?

ГВИДО : Нечего ее слушать. Ее место в тюрьме. Я зову гвардейцев.

МИШЕЛЬ : Вы поаккуратней с вызовом гвардейцев, монсеньер Фальконе.

ГВИДО : Как это по… (спохватывается) Почему вы так говорите?

МИШЕЛЬ : Мне бы очень хотелось понять, что там узнали эти журналисты. И потом, о какой газете речь?

ГВИДО : Да о Каррера де ла Сера. Там у нее брат работает.

СОФИЯ : Я ничего не говорила брату. Ничего не говорила журналистам.

ГВИДО : Да ну? И как тогда они узнали? Вы настучали брату, чтобы набить себе цену и поставить Церковь в ужасное положение. Вы преступница. Сознайтесь!

СОФИЯ (кричит, на грани слез, но не плачет) : Это неправда.

МИШЕЛЬ : Ничего не бойтесь, София. Я вам верю. (К Гвидо) Я прочел в самолете газету, о которой вы говорите. Там действительно есть заметка про некоего кардинала. На этот раз новость не пришла ко мне с недельным опозданием. Газета прибыла в Париж утренним рейсом из Рима. Это вы про эти несколько строчек говорите?

ГВИДО : Их написал ее брат. Он готовит гораздо более серьезную статью на следующей неделе. Мы в курсе.

МИШЕЛЬ : Да уж, вы мастер собирать информацию. Очень короткая статья, но сразу привлекает к себе внимание (к Софии) – Это у вас, должно быть, семейное – (К Гвидо) В заметке говорилось про некоего кардинала, который живет в весьма стесненных обстоятельствах. На площади в 250 квадратных метров, в Риме. Вы догадываетесь, о ком речь, монсеньер Фальконе?

Гвидо хранит молчание.

МИШЕЛЬ : Мне говорили …

ГВИДО (прерывает его) : Кто? Она?

София хочет ответить, но Мишель опережает ее.

МИШЕЛЬ : Нет. Возможно, Closer и доходит до Французской Гвианы с недельным опозданием, но поверьте мне, новости относительно Курии летят со скоростью света. И без помощи Софии. (Пауза). Мне сказали, что монсеньер дель Пьеро в последнее время хворает… Говорят, он не в лучшей спортивной форме.

СТЕФАН : Он идет на оправку. Риск был велик, но теперь ему лучше. Он восстанавливается после инфаркта в одном из наших аббатств.

МИШЕЛЬ : Тем лучше, тем лучше, тем лучше … Сколько он там времени пробыл в больнице? У меня нет памяти на числа. Ни на числа, ни на даты.

СТЕФАН : Точно не знаю.

МИШЕЛЬ : Я уверен, у монсеньера Фальконе все учтено.

ГВИДО : 9 месяцев и 21 день.

МИШЕЛЬ : Вот именно! Каждый раз поражаюсь вашей точности, Монсеньер Фальконе. Всегда поражался тому, как легко вы манипулируете цифрами. Например, если бы я вас спросил, просто так, с бухты-барахты, сложить 250 и 123, что бы вы мне ответили?

ГВИДО : 373.

МИШЕЛЬ : Поразительно! И еще, мне кажется, я что-то позабыл. Например, 87 плюс 62 в сумме дают?

ГВИДО : 149.

МИШЕЛЬ : Изумительно. 373 и 149. Красивые числа, правда? И нечетные, и простые. (Оборачиваясь к Софии) Их элегантность просто дарит наслаждение.

СТЕФАН : Не понимаю, что вы хоти…

МИШЕЛЬ : Ах, Монсеньер фон Харден. Вы не разделяете эту страсть к цифрам. Вы не знаете, чего вы лишены. Хотя, правда и то, что вы скорее любите буквы.

ГВИДО (Софии) : Это вы все ему рассказали, правда ? Мелкая пакостница.

МИШЕЛЬ : София, насколько мне известно, – не мелкая и не крупная пакостница, и она ничего мне не говорила. Но, знаете ли, снести смежную стенку, отделяющую ваше холостяцкое гнездышко от квартиры Монсеньера дель Пьеро, пока тот лежит в больнице, – дело шумное. Одни отбойные молотки чего стоят. И деликатность, с которой вы выставили его вещи на двор, тоже не прошла незамеченной. Говорят, Монсеньер дель Пьеро очень расстроился.

СТЕФАН : Он действительно немного удивился, когда прибыл домой в карете скорой помощи. Поднять его на этаж не смогли, потому что в дверях оказались другие замки.

МИШЕЛЬ : Неужели?

СТЕФАН : Ну … Говоря точнее, его подняли и сразу спустили вниз. Нелегкое было дело – при инвалидном кресле и с капельницей. Надо сказать, все полагали, что Господь призовет его к себе. Без промедления.

МИШЕЛЬ : Я понимаю, но Господь, видимо, решил повременить.

ГВИДО : Я думал восстановить стенку на следующей же неделе.

МИШЕЛЬ : А почему не на этой? Сегодня понедельник.

ГВИДО : Потому что я… эээ …

МИШЕЛЬ : Ну ничего, ничего! Не мучьте себя понапрасну. Восстановить стенку – дело не срочное.

ГВИДО : Спасибо.

МИШЕЛЬ : Мне думается, Монсеньеру дель Пьеро лучше пока повременить и побыть на теперешнем месте. Как выразился Монсеньер фон Харден, он нуждается в отдыхе. И потом, представляете, что будет, если вы снова встретитесь на лестничной площадке? Нет-нет-нет. Не желаю вам такого мучения – встретить его взгляд. Из-под капельницы, из глубины инвалидного кресла. Это было бы жестоко.

ГВИДО : Что же она тогда вам сказала, если не это?

МИШЕЛЬ : София действительно ничего мне не сказала об этом. И все склоняет меня к мысли о том, что она хотела поговорить со мной о другом. Но возможно, между этими темами есть связь?

СОФИЯ : Мне страшно.

МИШЕЛЬ : Ничего не бойтесь. Я вас защищаю. (Пауза) Вы собирались рассказать мне о больших денежных суммах.

СОФИЯ : Я не могу …

МИШЕЛЬ : Ну же.

СОФИЯ : Не могу …

МИШЕЛЬ (София понимает, что тон Мишеля больше оберегает ее, чем принуждает) : Это приказ начальника. У Монсеньера Фальконе не может возникнуть возражений. Исполняйте.

СОФИЯ : Ну, если … Вначале было …

МИШЕЛЬ : Да?

СОФИЯ : Вначале были большие суммы, но …

МИШЕЛЬ : Продолжайте.

СОФИЯ : Ну вот, поскольку Монсеньер Фальконе решил сделать ремонт в своей квартире.

СТЕФАН : Которая предоставлена ему Церковью.

Гвидо бросает злобный взгляд на Стефана.

МИШЕЛЬ : Продолжайте, София.

СОФИЯ : Но постепенно суммы достигли какой-то невероятной величины. Я не могла поверить, что ремонт может стоить такие деньги.

МИШЕЛЬ : Все зависит от площади. Монсеньер Фальконе: какова площадь обеих квартир, вместе взятых?

ГВИДО (шепотом) : 373.

МИШЕЛЬ : Как вы сказали?

ГВИДО (чуть громче) : 373.

МИШЕЛЬ : 373 чего?

ГВИДО : Квадратных метров.

МИШЕЛЬ : Не считая подвала. Какова площадь подвала? (Молчание – Гвидо не отвечает) Монсеньер Фальконе?

ГВИДО (шепотом) : 149.

МИШЕЛЬ : 149 чего ?

ГВИДО : Квадратных метров.

МИШЕЛЬ : Подвалы сводчатые?

ГВИДО : Да.

МИШЕЛЬ : Значит, 373 квадратных метра площади квартиры и 149 квадратных метров старинных сводчатых подвалов. Очень красиво смотрится сводчатый подвал. Значит, 373 и 149.

ГВИДО : Да.

МИШЕЛЬ : Целых, до запятой. Не будем мелочиться из-за квадратных сантиметров. Значит, 373 и 149, так?

ГВИДО : Да.

МИШЕЛЬ : Ну вот. Заставить кардинала разродиться – опыт весьма интересный. Так о каких суммах речь, София?

СОФИЯ : Я …

МИШЕЛЬ : Не будем мелочиться : речь о сотнях тысяч евро ?

СОФИЯ : Не совсем.

МИШЕЛЬ : Миллионов?

СОФИЯ : Да.

МИШЕЛЬ : Миллионов евро. Не лир, к сожалению. Ну что ж … А сколько миллионов? Попробую угадать. Может, это простое число?

СОФИЯ : Да …

МИШЕЛЬ : Нечетное, наверно?

СОФИЯ : Да …

МИШЕЛЬ : В одну цифру?

СОФИЯ : Нет. (Пауза) Две цифры. (Пауза) До запятой.

СТЕФАН : Дорого выходит в пересчете на квадратный метр.

Гвидо бросает на него злобный взгляд.

СТЕФАН : До запятой.

МИШЕЛЬ : Что вы сделали, София, когда все это показалось вам, как бы сказать, любопытным?

СОФИЯ : Я пошла к Монсеньеру Фальконе и хотела с ним об этом поговорить. Ой, да еще задолго до того, как счет перевалил за первый миллион, мне это уже показалось странным, и я ему уже в тот раз сказала. Он ответил, чтобы я не беспокоилась. Он все документы подписывал сам в то время.

МИШЕЛЬ : Продолжайте.

СОФИЯ : Ну вот, и когда я увидела названия адресатов его счетов, я вообще ничего не поняла. Ну, то есть не названия удивили, а скорее их адреса.

МИШЕЛЬ : Ах, так? И где же находились эти агентства по ремонту квартир?

СОФИЯ : Некоторые в Риме или Милане. А другие …

МИШЕЛЬ : Да?

СОФИЯ : Ну … в Алеппо, (пауза) Багдаде, (пауза) Бейруте.

МИШЕЛЬ : Ах, вот как. Редкие умельцы? Наверняка в рамках межконфессионального диалога. А что было дальше?

СОФИЯ : Меня замучили сомнения, бессонница. И я решила сама во всем разобраться.

МИШЕЛЬ : Продолжайте.

СОФИЯ : И как-то вечером отправилась на место. Пришла по адресу, – в данный момент дом пустует, за исключением двух квартир.

МИШЕЛЬ: Которые теперь еще и объединены. Продолжайте.

СОФИЯ: Я пробралась внутрь. Мне было страшно и немного стыдно, но еще меня мучило любопытство, – признаюсь, я хотела узнать, разобраться. Во внутреннем дворе Палаццо стоял грузовик. Грузчики вытаскивали ящики. Их было видимо-невидимо. Некоторые ящики затем поднимались в квартиру, другие спускались в подвал. Были еще какие-то люди, которые следили за выгрузкой. В какой-то момент один из них меня заметил. Он позвал других. Они двинулись ко мне. Я побежала. Они пустились бегом, я рванула изо всех сил прочь. Я решила, что надо спрятаться и …

МИШЕЛЬ : Спасибо София. (обращаясь к Гвидо) Что в этих ящиках ?

СОФИЯ : Там …

Мишель прерывает ее, опять явно оберегая.

МИШЕЛЬ : Спасибо, София, вы ответили на мои вопросы. Я сейчас обращаюсь к монсеньеру Фальконе.

Гвидо стоит молча.

МИШЕЛЬ : Монсеньер Фальконе, наша жизнь состоит из моментов выбора. Вы сейчас стоите перед одним из таких выборов, и от него зависит ваше будущее. Вы можете хранить молчание, или вы можете сказать мне, что находится в этих ящиках. Предупреждаю: если вы промолчите, я буду безжалостен.

Довольно долгая пауза, в ходе которой Гвидо взвешивает все за и против.

МИШЕЛЬ (довольно громко, явно демонстрируя свой гнев) : Итак!

ГВИДО (крик освобождения): Произведения искусства! Уникальные сокровища! Наследие человечества! Вот что было в этих чертовых ящиках! Скульптуры, рукописи, реликвии. (Пауза) Я спас их!

СТЕФАН : От кого?

МИШЕЛЬ (оборачиваясь к Стефану) : Монсеньер фон Харден, прошу вас не вмешиваться во все это. (Обращаясь к Гвидо) Вопрос, тем не менее, вполне уместный. От кого же вы их спасали?

ГВИДО : Они так много уничтожили. Бесценные произведения. Уникальные.

СТЕФАН : Вроде того кольца, что сейчас у вас на руке?

МИШЕЛЬ : Если вы действительно хотите высказаться, я потом дам вам слово. Будьте очень осторожны, Монсеньер фон Харден. Не раздувайте мой гнев. (К Гвидо) От кого же?

ГВИДО (после довольно долгой паузы, когда все присутствующие с напряженным вниманием ждут его разъяснений): От исламского государства. От ИГИЛ.

Следует долгая пауза, – все обдумывают слова Гвидо.

МИШЕЛЬ : И в вашей квартире все не помещалось, да?

ГВИДО (опустив голову): Да.

МИШЕЛЬ : И вы не смогли восстановить стену на этой неделе, потому что сначала надо было найти другое место для склада?

ГВИДО: Да.

МИШЕЛЬ : И ничто в этой операции вас не смущало?

ГВИДО : Вы имеете в виду задействованные суммы?

МИШЕЛЬ : А вы как считает?

ГВИДО : Вы знаете, я торговался. В конечном итоге, по зрелом размышлении, я получил уникальные вещи за смехотворные деньги. Но если все сложить, то, конечно, получаются значительные суммы.

МИШЕЛЬ : Больше всего меня смущают не суммы, несмотря на их величину в миллионах. (Пауза) Двузначная цифра. До запятой.

ГВИДО : Вас беспокоит вопрос, что с ними сделать? Полагаю, ценностям придется покинуть мою квартиру?

МИШЕЛЬ : Дело не в вашей квартире. Площадью 373, или даже 250 квадратных метров.

СТЕФАН : Не считая подвала. О, простите.

Мишель про себя отмечает третье вмешательство Стефана, и оно только подстегивает его гнев.

МИШЕЛЬ : Мы еще поговорим о дальнейшей судьбе этих ценностей. (Пауза). Позвольте задать вам наивный вопрос, монсеньер камерлинг.

ГВИДО : Извольте. Вряд ли он будет наивным, но извольте. Положение и так хуже некуда.

МИШЕЛЬ : Чем занимаются сторонники исламского государства?

ГВИДО : Взрывают археологические объекты мирового значения, как делали в свое время талибы – и, кстати, продолжают делать.

МИШЕЛЬ : Я говорю не о том, что они делают с камнями. С людьми. (Пауза). Что они делают с людьми? С христианами, например, – и не только с ними?

Гвидо молчит.

МИШЕЛЬ : Франция заплатила этим фанатикам тяжелую дань. Теракты, совершенные самоубийцами, взрывы, расстрел людей в кафе, в концертных залах, в редакциях газет. Другие страны, возможно, заплатили еще больше, – если возможна какая-то иерархия внутри кошмара. Сирия, Ирак, Ливан. И Ливия.

ГВИДО : Не я создал эту ситуацию.

МИШЕЛЬ : Готов признать. А вот в том, что касается Ливии, – воцарению хаоса поспособствовала страна, в которой мне довелось родиться. Противоестественный брак одной философствующей дамочки с глубоким декольте и президента-любителя побрякушек внес свою лепту в трагедию, которую теперь переживает эта несчастная страна. Тут я согласен. Истории придется также внимательно изучить финансирование некоторых избирательных кампаний за счет нефтедолларов, – именно это хотели замять, когда вступали в войну. Но вопрос, который занимает нас сегодня, – не вопрос, кто повинен в создавшейся ситуации. А вопрос, кто ее поддерживает, и кто укрепляет Исламское государство? Каким, по-вашему, образом оно вооружается? Вы что думаете, ракетные установки, бомбы, тренировочные лагеря для разных фанатиков – все это ничего не стоит?

Гвидо молчит.

МИШЕЛЬ : Они вооружаются за деньги. За большие деньги.

ГВИДО : Вы имеете в виду Саудовскую Аравию? Катар?

МИШЕЛЬ (с каждым разом произносит « Монсеньер Фальконе » с возрастающим нажимом, и по мере того, как разворачивается его обвинительная речь, говорит все более громко и гневно): О них поговорим как-нибудь в другой раз. Теперь меня интересуют те средства, которые добываются за счет похищения людей, рэкета и контрабандной торговли: нефтью, наркотиками и…? (пауза) памятниками старины. Сегодня, Монсеньер Фальконе, я говорю с вами именно об этом источнике финансирования безумцев – контрабанде произведениями искусства. 20 % годового бюджета, который достигает 3 миллиардов долларов, Монсеньер Фальконе. А вы, Монсеньер Фальконе, решили использовать средства, предназначенные для бедных, на финансирование террористов. Вы сделали это, Монсеньер Фальконе. Вот что мне не нравится, Монсеньер Фальконе!

Довольно длительная пауза.

ГВИДО : Что со мной будет?

МИШЕЛЬ (взрывается): Что с вами будет? Да кому вы нужны! Речь идет о доверии ко всей католической Церкви!

ГВИДО (то, как он произносит последующие слова, не позволяет четко решить, идет ли речь об истинном раскаянии или стратегической уловке) : Прошу вас, простите меня.

МИШЕЛЬ (все еще в гневе, и нимало не ошибаясь насчет двусмысленности последних слов Гвидо): У мертвых надо просить прощения. У тех, кого здесь нет, потому что они убиты. У тех, кого преследуют. Вот у них вам надо просить прощения. И у Бога, если вашей душе еще есть к нему доступ.

Довольно длинная пауза.

ГВИДО : Что вы со мной сделаете?

МИШЕЛЬ : Пока что в наших отношениях ничто не изменится. Вы останетесь кардиналом вплоть до созыва того конклава, о котором я говорил. Вы обеспечите мне полную поддержку. Используете все ваше влияние для того, чтобы мои предложения получили одобрение у большинства кардиналов. Не хочу знать, как вы этого добьетесь, мне нужен результат. Затем вы напишете заявление о том, что хотите сложить с себя сан кардинала и сменить его на более скромный – сан священника. И попросите назначить вас в лагеря беженцев в Турции. Избавлю вас от тревог и неопределенности: ваша просьба будет удовлетворена. И больше чтобы я о вас не слышал.

ГВИДО (тихо, уже смирившись со своей участью) : А банк?

МИШЕЛЬ : Жду вашего прошения об отставке в течение часа.

ГВИДО : Но кто же тогда будет им заниматься?

МИШЕЛЬ : Я назначу председателем совета директоров Софию.

София и Стефан онемели от изумления. Гвидо покорно молчит. Мишель подходит к Гвидо и шепотом говорит ему следующие слова.

МИШЕЛЬ : Приказываю вам также хранить молчание обо всем, что здесь прозвучало. И никому не открывать ничего из того, что вам известно о присутствующих. В этот раз вы все хорошо поняли? Ничего и ни о ком.

ГВИДО : Вы хотите сказать – о Софии?

МИШЕЛЬ : Я сказал: ни о ком. Вы поняли? Ни о ком. Это приказ.

Конфиденциальная беседа окончена. Мишель возвращается к центру комнаты, Гвидо тем временем смотрит на Софию, затем, еще более долгий взгляд – на Стефана.

МИШЕЛЬ : Подождите нас снаружи. И запомните то, что я вам сказал.

Гвидо окаменел.

Мишель : Ступайте теперь.

Гвидо молча выходит. Повисшее молчание все больше смущает Стефана, хотя Мишель и София чувствуют себя в нем совершенно естественно. София молчит, потому что мысли ее заняты недавними открытиями, Мишель молчит намеренно и хладнокровно, полностью контролируя при этом ситуацию. Он спокойно рассматривает Стефана, сознавая, каким грузом ложится на него это молчание. Мишель ждет. И не торопится.

Наконец, после долгой паузы Стефан решается заговорить.

СТЕФАН : Ну и ну! И как же я не знал!

МИШЕЛЬ : Очень любезно с вашей стороны так напомнить о своем существовании, Монсеньер фон Харден. Но я о вас не забыл, знаете ли.

СТЕФАН : Вот шельма.

МИШЕЛЬ : Слово « шельма » звучит в ваших устах вполне органично. Как, кстати, поживает ваш предшественник?

СТЕФАН : Монсеньер Люфтер? Давненько я о нем не слышал.

МИШЕЛЬ : Примерно с каких пор?

СТЕФАН : О… … Да примерно с тех пор, как занял его место.

МИШЕЛЬ : Он тоже в свое время покинул пост при темных обстоятельствах.

СТЕФАН : Довольно темных, да. (Пауза). Ну, это в прошлом. Церковь устояла.

МИШЕЛЬ : Вашим попечением. Да-да. Кардиналы единодушны. Вы очень прилежный церемониймейстер.

СТЕФАН : Вы мне льстите.

МИШЕЛЬ : Интересно, как не воспринимать эту ремарку.

СТЕФАН : Хотел сказать : горжусь такой высокой оценкой с вашей стороны.

МИШЕЛЬ : Так-то лучше. (пауза). В те времена тоже неприятные статьи в прессе несколько ускорили отставку Монсеньера Люфтера. Не так ли?

СТЕФАН : Возможно.

МИШЕЛЬ : Вы что, страдаете болезнью Альцгеймера?

СТЕФАН : Я решил не ворошить прошлое, Ваше Святейшество. (пауза). Из христианского милосердия.

МИШЕЛЬ : А ведь были статьи в Бильд-Цайтунг.

СОФИЯ : Вы и на это подписаны?

МИШЕЛЬ (с улыбкой в сторону Софии, он оценил ее подкалывание): Вы просто видите меня насквозь, София. (пауза). Подковерное радио-Ватикан вещало вовсю, вести доходили и до моей родной Гвианы. Говорили, что кто-то слил информацию газетчикам, и что утечка шла прямо из недр курии – еще в тот раз …

СТЕФАН : Злопыхатели.

МИШЕЛЬ : Видимо, да, видимо да. Ну что ж. Забудем об этом.

СТЕФАН : Это предпочтительней, Ваше Святейшество. День был долгим. Вас ждут снаружи.

МИШЕЛЬ : Хорошо, что вы напоминаете мне о моих обязанностях. (Пауза). Прежде, чем выйти, Монсеньер фон Харден, позвольте мне один вопрос, который свербит меня уже долгие годы?

СТЕФАН : Который вас – что?

МИШЕЛЬ : Это такое гвианское выражение. Скажем, вопрос, который периодически занимает мой ум и касается вас, – человека, которого все члены нашего братства считают хранителем догм и традиций наших предшественников.

СТЕФАН : Ой, мне неудобно.

МИШЕЛЬ : Что вы, не стесняйтесь. Некоторые даже считают, что у вас истинно папская хватка.

СТЕФАН : Даже не знаю, что и сказать, Ваше Святейшество. Я смущен. Прошу вас, святейший отец, задайте вопрос.

МИШЕЛЬ : Так вот : вы любите интернет ?

СТЕФАН : И что, это действительно тот вопрос, который вас, – как это вы сказали ?

МИШЕЛЬ : Свербит. Синоним – беспокоит. Да, действительно, вопрос тот самый.

СТЕФАН : Надо же. Ну что ж … по правде говоря … не сильно, – нет, я не слишком люблю интернет.

МИШЕЛЬ : Тогда у меня для вас новость : это взаимно !

СТЕФАН : Как это ?!?

МИШЕЛЬ : Интернет вас тоже не любит. А у этой штуки такая память : О-го-го ! Отличная память. О-го-го!

СТЕФАН : Но о чем вы?

МИШЕЛЬ : Интернет вас сильно недолюбливает. Сильно-сильно. И как злопамятен! Знали бы вы! Килобайты не знают Альцгеймера.

СТЕФАН : Не понимаю.

МИШЕЛЬ : Килобайты? (по слогам) Ки-ло-бай-ты.

СТЕФАН : Нет, это я понимаю. Но я хочу сказать: не понимаю остального.

МИШЕЛЬ : Элементарно. Вы не понимаете, и это нормально. Я понимаю. И это тоже нормально. (Пауза) Представьте себе, двумя папами раньше …

СТЕФАН : Ой!

МИШЕЛЬ : Хорошо, вы гуманитарий, но до двух вы считать умеете. Так вот: пред-пред-последний папа назначил меня администратором серверов Церкви. Включая курию. Заслуг моих в этом особых нет: докторская степень по информатике вполне к этому предрасполагала. (Обращаясь к Софии:) Я учился этому после получения докторской степени по теологии. Чтобы открыть для себя другой мир после защиты диссертации по книгам XV века. (Стефану :) Очень полезно бывает иметь запасную скуфью. Французы говорят про запасную каскетку, на случай смены работы, но мне больше по душе запасная скуфья, особенно с тех пор, как я вошел в эту ризницу. Даже если журналу Closer требуется неделя, чтобы дойти до Французской Гвианы, я, благодаря подводному кабелю, знаю все, что происходит в Риме: мне докладывает компьютер. Куру всегда в курсе. Высокая скорость, оптоволоконная связь.

СТЕФАН: Не понимаю.

МИШЕЛЬ: Терпение: экзегеза близка. Представьте себе, тогдашний понтифик заказал мне провести расследование неприятностей, которые тогда случились с Бильдом у вашего предшественника. Он попросил меня проверить, на всякий случай, откуда пошел слух по нашим сетям. Жаль, что сам он умер прежде, чем смог прочитать тот замечательный и ловко состряпанный e-mail, который вы так ловко запустили в популярный немецкий ежедневник.

СТЕФАН : Не понимаю, о чем вы говорите.

МИШЕЛЬ (внезапно сурово) : Монсеньер фон Харден. Я вам тоже задам один вопрос. Хочу, чтобы вы осознали, чем вы рискуете, если откажетесь отвечать или солжете мне: это вы подстроили утечку итальянскому журналисту того имейла, который обвиняет Монсеньера Фальконе? Подумайте хорошенько.

После долгого раздумья.

СТЕФАН : Да, святой отец.

СОФИЯ : Вы! O!

МИШЕЛЬ : А ведь он был вашим союзником. Он вас поддерживал и долго мог еще быть вам полезен в ваших проектах.

СТЕФАН : Я опасался влияния его действий на репутацию Церкви.

МИШЕЛЬ : А вот зато репутация Софии значения не имела? Вас не смутило, что вы ставите под подозрение ее, – послав имейл ее брату?

СТЕФАН : Электронное письмо было анонимным! Я использовал специальную программу!

МИШЕЛЬ : Да, программу TOR, хорошо знакомую нелегалам всех мастей.

СТЕФАН : Она защищает источники!

МИШЕЛЬ : Да неужели! Вы принимаете меня за новичка?

СТЕФАН : Не защищает источники?

МИШЕЛЬ : Ваша наивность почти убедительна.

СТЕФАН : Почти?

МИШЕЛЬ : Почти да. В том, что касается TORа, думаю, вы действительно наивны настолько, насколько это демонстрируете. Но по поводу отправки электронного письма брату Софии, вы знали, что делали. Вы отвели подозрения, чтобы оградить себя от Фальконе. (Пауза) Он имеет над вами власть, ведь так? И вы хотели избавиться от него, не подставляя себя. Кто знает? Возможно, вы даже подумывали о том, чтобы коренным образом изменить ситуацию. Вы ждали, что давление будет нарастать, и он сам придет просить вашей протекции. Для равновесия.

СТЕФАН (виновато опуская голову) : Да, святой отец.

МИШЕЛЬ : Вы думали, что он единственный, кто знает?

СТЕФАН : Знает что?

МИШЕЛЬ : Знает вашу тайну?

СТЕФАН : Почему? Кто еще может быть в курсе?

МИШЕЛЬ (весомо и многозначительно, давая понять, что и он тоже знает) : A вы как думаете.

СТЕФАН (осознав, что Мишель знает, Стефан впадает в панику) : Господи. (Довольно длительная пауза). Что вы со мной сделаете?

МИШЕЛЬ (после долгого размышления) : Вы останетесь у меня на службе в прежней должности. И вы тоже поможете мне провести реформы. Всеми силами. Не щадя себя. А в остальном – посмотрю. Когда придет время. А теперь вы оставите нас и подождете снаружи. Вы вернетесь сюда после окончания церемонии, через два часа и тогда незаметно выведете Софию.

СТЕФАН : Но ее же узнают. Как я объясню присутствие женщины в таком месте?

МИШЕЛЬ : Вы правда думаете, что она – первая? В других обстоятельствах ваша наивность почти могла бы растрогать. Но мы действительно постараемся соблюсти приличия. Впрочем, больше ради Софии, чем для кого-то другого. Она наденет мою кардинальскую мантию, и никто ничего не поймет. Я уверен, что пурпур ей будет к лицу. Кто знает, возможно, этот (небольшая заминка, чтобы лучше выделить следующее слово) шаг – лишь прелюдия к рукоположению женщин? Посмотрим. Время есть.

СТЕФАН : Но …

МИШЕЛЬ : Да, чуть не забыл : тем временем вы приготовите указ о назначении Софии: она возглавит Банк Ватикана. Я подпишу его завтра утром. И раз уж вы так ловко умеете запускать слухи, распространите весть о том, что София отсутствовала вследствие неважного самочувствия. (Взглянув на Софию) По такому случаю вам даже не придется лгать. Так что и угрызений совести в будущем будет меньше.

Стефан направляется к двери. За секунду до того, как он откроет ее, Мишель окликает его в последний раз.

МИШЕЛЬ : Еще одно.

СТЕФАН (оборачиваясь) : Да, Святой отец?

МИШЕЛЬ : Вы сохраните полное молчание обо всем прочем, что здесь говорилось. Если хоть капля куда-то просочится, я возложу вину за это на вас. Несколько островов вблизи Южного полюса остро нуждаются в кюре (голос усиливается на слове « кюре », ибо это дополнительное наказание для кардинала фон Хардена, который в таком случае лишается кардинальского сана), чтобы нести слово божье чайкам и пингвинам. Подумайте об этих созданиях божьих и закройте дверь с другой стороны.

Стефан выходит.

София и Мишель остаются одни. Они провожают взглядом уходящего Стефана, и прежде, чем они отведут взор от закрывшейся за ним двери, София пророчески говорит :

СОФИЯ : Он предаст, разболтает. Он неисправимый доносчик.

МИШЕЛЬ (загадочно, и все еще глядя на дверь, в которую вышел Стефан) : Вы сами не догадываетесь о масштабах своей проницательности. (Пауза). Конечно, разболтает. Иуда всегда иуда. Только этот доносчик будет выбалтывать то, что нужно мне. Всегда полезно иметь среди персонала одного иуду.

СОФИЯ : Донос мне омерзителен.

МИШЕЛЬ (оборачиваясь к Софии): Я знаю. Я понял это, когда вы промолчали. Хотя соблазн сказать был велик. Вы сильная. Вот из таких несгибаемых людей и выходят крупные хозяйственники.

СОФИЯ: Но вы же не всерьез говорили?

МИШЕЛЬ: Когда именно?

СОФИЯ : Когда заявили, что назначите меня главой административного совета Института Религиозных дел? ИРД, нет, вы себе представляете? Можете себе представить меня – во главе Банка Ватикана? Вы шутите?

МИШЕЛЬ : Может, я и похож на патентованного балагура, но иногда я говорю серьезно. К тому же, еще до того, как я поставлю вопрос о рукоположении женщин на первом же конклаве, подключенном к всемирной паутине, и вызову тем самым новый приступ тахикардии у Монсеньера Стефана фон Хардена, – еще до этого мне хочется показать, что католическая церковь открыта для женщин, – и не только, если они монахини.

СОФИЯ (разочарованно) : Ах, дело только в этом.

МИШЕЛЬ : Нет, не только. Это, как бы сказать, вытекающее последствие, побочный маркетинговый бонус. Настоящая причина в другом.

СОФИЯ: В чем же? Я не могу за вами угнаться.

МИШЕЛЬ: В этом нет нужды. Напротив, это я буду следовать вам во всем. (Пауза). Вы будете руководить банком по одной – и очень простой причине.

СОФИЯ : Да?

МИШЕЛЬ : Я вам верю.

СОФИЯ : Да что вы, я не справлюсь.

МИШЕЛЬ : Вы же умеете считать? Вы даже знаете, что такое простые числа.

СОФИЯ : Нечетные.

МИШЕЛЬ : Этого хватит с лихвой! Вы обладаете здравым смыслом? Так. Вы порядочны? Несомненно. Вас не пугают пурпурные одежды кардиналов? Так в добрый час! Банкиры с их костюмами от лучших кутюрье и часами по 30000 евро тоже не смогут вас впечатлить. Знаете, банковское дело, по сути – видимость и пускание дыма в глаза. И много веры. Люди верят, что акции Fiat пойдут наверх и покупают их. Верят, что акции Mercedes пойдут вниз и продают. Много молятся о том, чтобы инвестиции принесли доход. Невероятно, сколько сожжено свеч во славу божеств Nasdaq, CAC 40, или индекса Footsie. Здесь много верят, много молятся, здесь много разводки и мало науки. Тут есть свои пророки : вы видели хоть одного экономиста, который бы вовремя предсказал кризис? Зато потом, задним числом, – как все становятся проницательны, с ума сойти! Каждый финансовый труп окружает толпа добровольных экспертов. Это все строго между нами, вы уж никому не говорите : видимость, пыль в глаза, вера, пророки ; в конечном счете, банковское дело и церковь имеют много общего. Только в вопросах морали и этики иногда расходятся.

СОФИЯ : Да, бывает.

МИШЕЛЬ : На самом деле не так и часто.

СОФИЯ : « Настоящие банкиры » никогда не примут меня в качестве равной.

МИШЕЛЬ : Да я на это и надеюсь! Это нормально, и пусть так и будет. Вы не ровня им. Именно поэтому я вас и выбрал. Не только потому, что вы на них не похожи – согласен, этого было бы недостаточно – но главным образом, потому, что вы – ни с кем не сравнимы, а это – уникальное качество.

СОФИЯ : Но Курия будет мне постоянно ставить палки в колеса. Все кардиналы будут меня ненавидеть.

МИШЕЛЬ : Ненависть – не христианское чувство, и я сумею им это напомнить. Впрочем, первое дело будет очень простым: мы их позовем одного за другим ко мне в кабинет и спросим, где они проживают и сколько платят за квартиру. Вы увидите, что после этого дела пойдут очень просто. Это вам здорово поможет в составлении окончательного списка недвижимости, которой обладает Церковь в Риме.

СОФИЯ : Монсеньера Фальконе вам мало?

МИШЕЛЬ : Монсеньер Фальконе в своем роде тоже уникален. Но и другие располагают слишком тучными синекурами для того облика, который я хочу придать Церкви. А давайте мы начнем эти встречи с Монсеньера Островского. Тоже страстный любитель истории, но в очень особом регистре. Я думаю по окончании нашей беседы доверить ему миссию нести благую весть на островах Сен-Пьер и Микелон. Через месяц этот очаровательный архипелаг, открытый 1000 лет назад предками нынешних эскимосов, дождется нового епископа.

СОФИЯ : Но …

МИШЕЛЬ : Вы увидите, как бодрят такие собрания. Я уверен, что наш новый друг отправится туда полный энтузиазма и самоотверженного желания принять свою новую участь. Говорят, природа там красивая. Ну, когда удается ее рассмотреть сквозь дожди и туман. В високосные годы такое случается. Будет изредка присылать нам открытки из типовой квартиры в блочном доме постройки 50-х без центрального отопления.

СОФИЯ : Курия – это джунгли, но как же другие? Банкиры– « профессионалы »? Акулы финансового мира? Руководители других банков Рима? И других стран? Они наши конкуренты, но одновременно мы в них нуждаемся. Они не станут мне помогать ни за что.

МИШЕЛЬ : Вы не знаете еще одну вещь, София. И это делает вам честь.

СОФИЯ : Я с вами совсем запуталась. Не понимаю, что лучше – слишком много знать, или многого не знать. Неужели мою неосведомленность сможет компенсировать любопытство?