Текст книги "История Швейцарии"

Автор книги: Фолькер Райнхардт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Примерно в это же время во многих землях начался уже упоминавшийся закат элиты. После 1357 г. в Ури был свергнут Иоганнес фон Аттингхаузен, сторонник старой знати; в 1381 г., утратив замки Хунвиль и Вальтерсберг, потеряли свое главенствующее положение ведущие семьи Обвальдена и Нидвальдена. Развитие событий в том же направлении происходило и в городах, прежде всего в Люцерне. Более плавными были переходы от старых властных отношений к новым в Цюрихе и Берне. В городе на Лиммате «рыцарское интермеццо» закончилось в 1371 г., через 11 лет после смерти Рудольфа Бруна, когда его сыновья были отстранены от политической власти. Но правящий слой пополнялся здесь преимущественно постепенно, без слишком резких рывков; подобным же образом протекал процесс пополнения правящего слоя в Берне, где в XV столетии в городском совете сидели друг против друга представители старых и новых, выдвинувшихся из среды ремесленников, семейств.

Напротив, социально-историческая цезура в Центральной Швейцарии имела серьезнейшие последствия. Здесь, как представляется, при смене правящего слоя сложились далеко идущие альянсы. Новому слою должностных лиц приходилось покупать свою ведущую позицию, идя навстречу общинам долин. Так обрел форму мифологически нагруженный институт сельской общины. Вплоть до потрясений времен Французской революции, которая в конечном счете тоже не повлекла за собой тотальную смену правящего слоя, но скорее его частичное расширение, сравнимых коренных изменений не произошло. Подобно Италии, и Швейцария до конца Ancien Regime[5]5
  Прежний государственный строй (фр.).


[Закрыть] выделялась значительной преемственностью элит и собственности.

Но в XIV столетии Швейцария была еще весьма далека от внутренней сплоченности, которая достигается благодаря государственным структурам. Внутри Конфедерации доминировали местные собственнические интересы, о какой-то существовавшей между ними иерархии прав и престижа говорить не приходится.

Союзы, заключавшиеся с целью сохранения мира, были типичными для того времени; соглашения, заключавшиеся между лесными кантонами и их городскими партнерами, едва ли выходили за обычные рамки. Но никак нельзя было предвидеть, что альянс городов и сельских земель – в противоположность столь многочисленным другим подобным объединениям – окажется прочным и тем самым будет решительно прокладывать собственные пути. Напротив, несмотря на все регулярные обновления и выражавшуюся в них волю к вечной сплоченности, скрепление скобами союзов ввиду неоднородности их звеньев должно было оказаться более чем сомнительным. Специальные оговорки о вечности союзов затрудняли поиск компромиссов, которые, вероятно, было бы легче найти при указании срока действия союзов. С другой стороны, упомянутые оговорки заставляли искать долговременные решения, способные выдержать и тяжелое бремя. В силу различной направленности интересов и внутренних структур партнеров это было трудным предприятием. Там, где сочетались, с одной стороны, города с областями, находившимися в подданстве и переходившими к управлению, которое постепенно становилось единым, и объединения жителей долин без городских центров, но с четко выраженной волей придерживаться традиций – с другой, а сверх того городские и сельские элиты с различным стилем жизни и поведением, трезвый прогноз на будущее очень проблематичен. Если к тому же принимать в расчет различные геостратегические перспективы (Берн и Фрибур смотрели на запад, Цюрих – в сторону округи Боденского озера, внутренние земли – на юг, Базель, вступивший в Конфедерацию в 1501 г., – на Верхний Рейн), уже дальновидным современникам было ясно: здесь шаг за шагом срасталось то, что отнюдь не с самого начала составляло единое целое. К тому же упрочение Конфедерации, прогрессировавшее вопреки всем ожиданиям соседей, должно было восприниматься старыми культурными областями и сферами господства, между которыми она возникла, то есть Савойей, Бургундией, Миланом и Австрией, как помеха, более того – как раздражитель. Такое сложное образование, как союзная структура, обходилось даже без функции третейского суда, выполнявшейся наделенным престижем повелителем, и таким образом обходилось без той роли, которую играл, например, Максимилиан Габсбург внутри Швабского союза – тоже очень неоднородного образования. Данное обстоятельство объясняется тем, что в Конфедерации конфликт между могущественными феодальными владыками и городами, имевший столь опасные последствия в Южной Германии, давно был решен в пользу городов.

Один только образ врага в лице Габсбургов, вполне сформировавшийся в XV столетии, не был в состоянии сплотить Конфедерацию, тем более что даже в таком важном звене союза, как Цюрих, этот образ врага принимали не все. Решающими для дальнейшего укрепления Конфедерации оказались впоследствии прежде всего четыре фактора. Перспективным стало, во-первых, постепенное уплотнение союзов в некую внятно очерченную структуру с общими внутриполитическими целями и соответствующими учреждениями. Во-вторых, это развитие было неразрывно связано с совместным завоеванием зависимых территорий, управлять которыми тоже следовало совместно – вероятно, это было самое сильное внутреннее скрепление вплоть до Французской революции. В-третьих, в конце XV столетия в результате того, что Священная Римская империя германской нации создала себе новые центральные институты, началась реакция отторжения, укрепившая внутреннюю сплоченность Конфедерации. Наконец, в-четвертых, происшедшие в этой связи военные столкновения сопровождались с обеих сторон словесными войнами гуманистов, закрепившими в умах элит идею нации и ее столь же неизменные, сколь и неотчуждаемые существенные признаки.

3. Сплочение и испытания на прочность (1370–1450)

Усилия, направленные на формирование объединяющих начал внутри союза, наметились с появлением «Поповской хартии» 1370 г., а в еще большей степени – «Земпахской грамоты» 1393 г. Первый документ, названный так потому, что он подчинял чужеземное духовенство юрисдикции швейцарских судов, должен был усилить управленческую власть с помощью строгого выполнения законов и распоряжений. Кроме того, он был призван гарантировать обеспечение правопорядка в торговле, платежных операциях и обязательственном праве, а также разграничить компетенцию в военных делах. С этой целью были запрещены неуполномоченные вербовки наемников и всякого рода междоусобицы. Сколь бы суровыми ни казались эти запреты и сколь бы регулярно они ни провозглашались – и то и другое, как бескомпромиссность формулировок, так и монотонное повторение указов, свидетельствует о настоятельности и в то же время о безуспешности таких стремлений. К концу XIV столетия повсеместно множились сетования на воцарившиеся беспокойство и беззаконие, а также на насилия на всех уровнях.

Во время войны гутлеров (от названия английских наемников или их головного убора[6]6
  Guggel – петух (нем., диал.).


[Закрыть]) ополчение города Берна, усиленное подкреплением из Цюриха, Люцерна и других союзных городов, в конце декабря 1375 г. смогло победить в бою против мародерствующей солдатни, находившейся на службе одного именитого француза. Это произошло ночью, в бою один на один в крестовом ходу[7]7
  Обходная галерея вокруг монастырского двора.


[Закрыть] и помещениях монастыря Фраубруннен. При всей стратегической второстепенности этого кровавого столкновения, повлекшего большие потери с обеих сторон, оно еще раз разнесло по феодальной Европе военную славу «медвежьего города» на Ааре[8]8
  По одной из версий, город Берн назван в честь медведя (no-нем. Ваг), который был первым животным, пойманным в этих местах во время охоты основателем города Берхтольдом фон Церингеном.


[Закрыть]. Еще большее значение для территориального развития Конфедерации и ее международного престижа обрела война с герцогом Леопольдом III Австрийским, разразившаяся в середине 1380-х гг. Герцог расширил свое господство в областях прилегающих земель, граничивших с Австрией на западе и севере. Далее, однако, эти попытки оказались серьезно застопоренными из-за того, что города Конфедерации, прежде всего Люцерн, приняли в свое гражданство габсбургских подданных (например, жителей Энтлебуха и Земпаха). В феврале 1385 г. Цюрих, Берн, Цуг и Золотурн, все более враставший в неформальную роль новой конфедеративной земли, объединились с более чем 50 городами в империи. Но истинным двигателем войны снова стал Люцерн, которому три лесных кантона оказали поддержку войсками.

9 июля 1386 г. эти войска одержали при Земпахе победу над армией Леопольда III, к которой присоединились различные южногерманские рыцарские союзы, а также наемники из Франции и Италии. Сам герцог пал в бою. Таким образом, после Моргартена и Лаупена Конфедерация приняла участие в третьей чудо-битве, еще раз доказавшей, что ее дело богоугодно – так толковали происшедшее победители. Совсем не удивительно, что битва, в которой бюргеры и крестьяне восторжествовали над гордым рыцарским войском, была фантастически приукрашена. Повествование, в соответствии с которым Арнольд (Эрни) Винкельрид из Станса добился поворота к лучшему благодаря своему самопожертвованию, не подтверждено источниками того времени. В любовно оснащенной часовне, воздвигнутой в память битвы при Земпахе, можно и до наших дней оценить кровопускание, устроенное дворянству из австрийских пограничных земель. На стенах с поистине генеалогической точностью увековечены знаменитые имена павших.

Правда, и проигравшие извлекли из поражения не меньше пропагандистского капитала, чем победители. С их точки зрения герцог Леопольд стал невинной жертвой коварного предательства: он был убит на собственной земле, своими людьми, борясь за справедливое дело – так гласило эффектное противоположное описание событий. Самый сильный отклик оно вызвало в Цюрихе, где боролись за власть группировки, настроенные в пользу Конфедерации, и те, что занимали проавстрийскую позицию. Несмотря на победу, положение стало угрожающим из-за перераспределения собственности внутри дома Габсбургов, которое имело следствием невиданную концентрацию власти в руках нового главы династии, герцога Альбрехта III. Тем не менее, войско, которым командовал один из его знатных приближенных, уже вскоре оказалось вынужденным смириться с еще одним унизительным поражением. Попытка снова вернуть силой под власть Габсбургов еще раз отпавших жителей кантона Гларус закончилась неудачей 9 апреля 1388 г. в битве при Нефельсе, хотя оборонявшиеся существенно уступали по численности нападавшей стороне. Примерно в то же время Берн хотя и менее сенсационно, но с не меньшим военным успехом расширил свою территорию на запад, в область озера Билль и его окрестностей.

В соответствии с тремя мирными договорами, заключенными быстро друг за другом, Габсбургу пришлось согласиться с возникшим в результате этого статус-кво, не признавая его, конечно, как долговременное и прочное правовое состояние. Политическое положение в годы после Земпаха складывалось все более нестабильно. Властная структура региона была нарушена поражением австрийцев, новый порядок еще не просматривался. В начале 1390-х гг. Цюрих стоял даже на грани гражданской войны. Ранним летом 1393 г. проавстрийская партия в этом городе считала, что близка к цели и союз с Габсбургом готов к подписанию. Затем, однако, резкий поворот событий привел в последний момент к аннулированию пакта и к последующей переориентации Цюриха. 10 июля 1393 г. Цюрих, Люцерн, Берн, Золотурн, городи сельская община Цуг, Ури, Швиц, Унтервальден и Гларус – все вместе называвшие себя «наш клятвенный союз» – заключили договор, который вошел в историю как Земпахская грамота. Хотя это и произошло через семь лет после битвы, грамота была с полным основанием названа по имени данного события. Дело в том, что пакт не только устранил политические различия, как в случае с Цюрихом, но и удостоверял такую картину истории, которая отныне становилась обязательной. В тексте грамоты союзники договаривались о том, чтобы рассматривать войну 1386 г. как образец справедливой войны. Это не было своенравным буквоедством, но легитимацией мысли и действия, и в качестве таковой вряд ли можно переоценить значение грамоты для образа мыслей того времени. В частности, Земпахская грамота с ее положениями, касавшимися надежного обеспечения торговли, а также военного урегулирования, опиралась на Поповскую хартию. Направляющей целью и впредь оставались порядок и обеспечение дисциплины, прежде всего в военной сфере. Начальствующие структуры понимали войну как столкновение между суверенными носителями власти и в этом смысле желали регламентировать и монополизировать ее объявление и ведение. Но это продолжало оставаться серой теорией[9]9
  Автор намекает на цитату из «Фауста» И.В. Гёте: «Сера, мой друг, теория везде, / Златое древо жизни зеленеет». (Пер. В.Я. Брюсова.)


[Закрыть].

В Цюрихе новая ориентация, о которой свидетельствовало заключение договора, вызвала чистку политического класса, осуществленную бескровно, и в целом имела следствием расширение числа участвующих в политике города. Приблизительно половина лиц, ранее принимавших решения, надолго исчезла из должностных списков; эти освобождавшиеся места заняли представители ведущих цехов, а полномочия Большого совета (так называемых Двухсот) были усилены. Победившие жители кантона Гларус тоже увидели, как повысилось их значение внутри Конфедерации. Но, невзирая на все успехи, отношения с могущественным соседом оставались неясными. Долговременного примирения не принес и заключенный в 1394 г. двадцатилетний мир между девятью кантонами (включая Золотурн) и Австрией – как и ранее, он означал временное признание совершившихся фактов. Правда, и этот пакт со «смертельным врагом» благодаря включению в соглашение арбитражных оговорок, предусмотренных на случаи конфликтов и выдвинутых городами Цюрих, Берн и Золотурн, способствовал постепенному внутреннему развитию Конфедерации.

В дальнейшем прежде всего Цюрих пытался препятствовать новым столкновениям с домом Габсбургов или по меньшей мере приглушить их. Это касалось в первую очередь так называемого Аппенцелльского сельского движения, которое надолго дестабилизировало соотношение сил в регионе современной Восточной Швейцарии. Оно было направлено против господства аббата Санкт-Галлена, в качестве имперского князя тесно связанного с Габсбургом. Напротив, жители Аппенцелля с 1403 г. находились в союзнических отношениях со Швицем. В 1403 и 1405 гг. в сражениях при Фёгелинсегге и при Штоссе вновь победила сильная пехота повстанцев. Так в ожерелье швейцарских мифов добавились еще две жемчужины. Правда, при продвижении в направлении Брегенца их отряды в 1408 г. потерпели поражение от войск Австрии и швабского рыцарства. Вслед за тем третейское решение короля Рупрехта Пфальцского подтвердило господские права аббата. В этой ситуации жители Аппенцелля искали и нашли поддержку Цюриха, Люцерна, Ури, Швица, Унтервальдена, Цуга и Гларуса. Правда, пакт, заключенный в ноябре 1411 г., оказался неравноправным, более того, он имел черты самого настоящего подчинения. Семь кантонов должны были оказывать помощь оружием только по собственному усмотрению, жители же Аппенцелля – без ограничений. А главное, они не имели больше права начинать войну без согласия своих государств-защитников. Невзирая на это покровительство, жители Аппенцелля формально оставались подданными аббата, хотя и имели значительные привилегии.

Правда, надолго обезопасить «горючий материал» не удалось. В соответствии с принятой ролью миротворцев граждане Конфедерации действовали в последующих конфликтах отнюдь не односторонне, но, если политический оппортунизм склонял в пользу этого, усиливали права аббата против его свирепых вассалов. В конце 1412 г. и город Санкт-Галлен – с середины XIV столетия de facto в значительной степени независимая республика, хотя и окруженная подвластной территорией аббата, – вошел в оборонительный союз с семью землями, во многих отношениях эквивалентный союзу с Аппенцеллем. В том же году эти кантоны, с присоединившимися к ним Золотурном и Аппенцеллем, заключили 50-летний мир с Австрией. Он снова подтверждал территориальный статус-кво и тем самым приобретения Конфедерации, сделанные в недавнем прошлом. В этот пакт были включены 16 габсбургских городов в Аргау, Тургау и на Рейне.

Три года спустя внезапные резкие изменения в европейской истории дали гражданам Конфедерации неожиданные шансы коренным образом преобразовать соотношение сил с соседними главой империи, не происходившим из династии Габсбургов, и австрийским Домом. Этот конфликт дополнительно обострился из-за раскола Римско-католической церкви, продолжавшегося с 1378 г. Соперничество двух, а с 1409 г. даже трех пап и их приспешников имело следствием как повсюду в Европе, так и в Конфедерации многообразные неясности в сфере (церковного) права. Чтобы устранить неустойчивую ситуацию, король Сигизмунд Люксембургский, избранный в 1410–1411 гг., созвал в Констанце собор, призванный провести реформу церкви. Этот собор, не долго думая, сместил всех конкурировавших пап. За то, что политически неопытный герцог Фридрих IV Габсбург, властвовавший над пограничными землями и Тиролем, совершил тактическую ошибку, продолжая поддерживать Иоанна XXIII, одного из низложенных понтификов, в 1415 г. он был поражен в правах и утратил в пользу империи все принадлежавшие ему территории. Немалая их часть в качестве так называемых залогов была предоставлена платежеспособным семьям. Так произошла своего рода пересдача в аренду господских прав, создавших Габсбургам надежную клиентуру по соседству с гражданами Конфедерации. Сигизмунд призывал силы, верные империи, в том числе и швейцарские кантоны, завоевать эти отчужденные земли во имя империи; ранее он объявил все эти территории без исключения «отошедшими к империи», то есть непосредственно имперскими, подчиненными только императору.

Сколь бы соблазнительным ни было это предложение, его принятию мешали серьезные опасения. Чтобы ослабить их хотя бы частично, кантоны добились от главы империи заверения в том, что имперское право сделает несостоятельными партикулярные соглашения вроде 50-летнего мира. Что, однако, произошло бы, прекрати в один прекрасный день Люксембурги и Габсбурги свою междоусобицу? Но соблазны оказались сильнее всех, хотя и оправданных, опасений. Так, незадолго до этого под руководством Берна были быстро завоеваны включенные еще в мирное время территории Аргау – Цофинген, Арау, Ленцбург и Бругг. Цюрих получил, тоже почти без боя, Дитикон, старое свободное фогтство (Freiamt), и Бремгартен, где городское ополчение соединилось с контингентами из Швица, Цуга, Унтервальдена и Гларуса. Вскоре после этого капитулировала и крепость Баден. Уже в мае 1415 г. было завершено овладение имперским достоянием, еще принадлежавшим Габсбургам. В руки новых владельцев попал архив их предшественников и их склеп в монастыре Кёнигсфельден – две особенно унизительные потери для австрийского Дома. Труднее оказалось в согласии распределить добычу и создать для этого долговременные правовые основания. Двумя месяцами позже Цюрих приобрел залог на графство Баден вместе с Бремгартеном, Меллингеном и Зурзее; Берн 1 мая 1418 г. последовал за ним с залогом на Аргау от Цофингена до Бругга. Но это не было повсеместно последним словом. Давление конкуренции остальных кантонов, требовавших своей доли в добыче, привело к продуктивному в политическом отношении компромиссу. Он звучал перспективно во многих отношениях – создавались совместно управляемые территории.

Такого рода кондоминиум образовали теперь графство Баден, в управлении которым чередовались восемь кантонов, а также свободное фогтство, принадлежавшее тем же кантонам без Берна и первоначально также без Ури. С этого момента, в результате совместного управления территориями Аргау, вопреки всем препятствиям и расколам стала обязательной определенная мера сотрудничества, какими бы урезанными эти отношения ни выглядели в пору напряженности. Но столь единодушно, как под таким принуждением обстоятельств, союз действовал отнюдь не всегда и не повсюду. Это обнаружилось уже довольно скоро на примере расширения «заальпийских» территорий, то есть областей, расположенных южнее Сен-Готарда. В контроле над этими регионами были заинтересованы прежде всего Ури и Обвальден. И здесь процесс завоеваний, или образования фронтов, следовал за приливами и отливами большой политики. Когда миланский герцог Джан Галеаццо Висконти, подчинивший своему господству значительные части Верхней и Средней Италии, неожиданно умер в сентябре 1402 г., оба кантона использовали внезапно наступившее внутреннее ослабление сопредельной великой державы. Соглашение на основе всеобщего Земского права, заключенное в 1403 г. с Левентинои, объединением жителей долины к югу от Сен-Готарда, фактически свело ее жителей до положения подданных Ури и Обвальдена. Эти территории не смогли, однако, как и приобретенная в 1419 г. Беллинцона, устоять, когда герцогство Миланское после преодоленного кризиса стало снова постепенно усиливаться. После тяжелого поражения при Арбедо в 1422 г., вызвавшего крайнее недовольство внутри Конфедерации из-за очень незначительного пополнения ее войск союзниками, границы снова были передвинуты на север, где, несмотря на это, девизом осталось «Перенесено, но не отменено».

Тяготами обернулись и приобретения на северо-западе. Новые господа в Аргау были теперь почти при всех обстоятельствах связаны с римским королем Сигизмундом. Их делегации годами ездили вслед за главой империи, который в то же время занимал трон Венгрии, постоянно стремясь добиться новых уступок и прежде всего воспрепятствовать сближению с Габсбургом. Но герцог Фридрих IV, поначалу весьма неосмотрительный, сумел в дальнейшем исправить большинство ошибок. Когда его преемник в 1440 г. был избран римским королем под именем Фридриха III, положение Конфедерации стало совсем угрожающим. В результате такого избрания власть над объединенными владениями династии получила подкрепление со стороны высшей имперской власти.

На этом фоне следует рассматривать и столкновения, имевшие место с 1439 г. и вошедшие в анналы швейцарской истории под названием Старой цюрихской войны. Яблоком раздора поначалу стало урегулирование в 1436 г. порядка наследования последнего графа фон Тоггенбурга, могущественнейшего после Габсбурга феодального владыки в непосредственном соседстве с Конфедерацией. При этом целевые установки Цюриха и Швица – а оба кантона были озабочены округлением своей территории – оказались несовместимыми. Вследствие возникшего раздора город на Лиммате все теснее примыкал к австрийскому Дому. Логичным следствием стал соответствующий союз, заключенный в 1442 г. Не только Швиц, но и большинство остальных кантонов рассматривали, однако, эту дипломатию как «антиконфедеративную», то есть как нарушение взятых на себя обязательств и размывание сформировавшихся связей. После интенсивных дебатов, в ходе которых столкнулись друг с другом несовместимые юридические точки зрения, слово осталось за оружием. В то время как летом 1444 г. большинство конфедеративных формирований боролись против Цюриха, с востока внезапно вторглись наемные войска, находившиеся на французской или австрийской службе. Хотя значительно уступавшие силы Конфедерации и были 26 августа полностью разгромлены у Святого Якоба-на-Бирсе, все же эта битва тоже вошла в сокровищницу мифов как пример героического самопожертвования, который устрашил врага. В противоположность этому война внутри Конфедерации затягивалась. В конце концов Цюрих потерпел поражение и был вынужден в соответствии смирным договором 1450 г. признать неоспоримое первенство своей ориентации на Конфедерацию. С точки зрения побежденной проавстрийской партии город был, вопреки своим интересам, насильственно вовлечен в союз, сужавший его перспективы. По мнению противоположной стороны – напротив, он был, наконец, обращен к конфедеративному патриотизму. Для внешнего же мира «Швейцария» обрела теперь более точные контуры – как самостоятельное образование, которое постоянно отстраивало свой особый статус внутри имперского союза и в соответствии с этим наделяло себя коллективными качествами.