355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Флоренс Уэстли » Память сердца » Текст книги (страница 8)
Память сердца
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 07:08

Текст книги "Память сердца"


Автор книги: Флоренс Уэстли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава девятая

Бетси перенесла все вещи дяди в спальню, так как это была единственная комната в доме, куда никто, даже близнецы, не мог войти без ее разрешения.

Когда-то здесь жил Джон – комната казалась просторной. Однако теперь она как будто сжалась. Даже на полу стало тесно из-за пачек книг и бумаг, зимней одежды, приготовленной для хранения.

Взгляд Джона непроизвольно упал на кровать – огромная, с медными украшениями, она всегда была у Бетси. Только раньше на ней обитали мягкие игрушки – целый зверинец, а теперь лежали во множестве подушки разных размеров, форм и цветов. В этой захламленной комнатушке присесть можно было разве лишь на постель.

– У тебя тут тесновато, – заметил Джон с замиранием сердца. Провести несколько часов наедине с Бетси в ее спальне, на ее постели – да это подарок судьбы!

Бетси закрыла дверь, раздвинула занавеси.

– Кажется, мы напрасно потратим время, – заметила она, стоя спиной к кровати и высокому суровому мужчине, с опаской опустившемуся на постель, где в течение десяти лет спал муж Бетси – Стив.

Из-под нее Бетси вытащила коробку с вещами Майка и села. Джон сбросил свои мокасины, вытянулся на постели, подложив под бок четыре-пять подушек, достал из коробки, стоявшей между ними, пачку писем.

– Ты все еще тоскуешь по мужу?

Бетси тоже сняла туфли и уселась по-турецки. Она вынула из коробки пакет, полный фотографий молодых людей в голубой униформе старого образца.

– Иногда, когда близнецы вытворяют что-нибудь возмутительное, или, наоборот, заслуживающее похвалы, или вызывающее приятное удивление, мне не с кем поделиться своими материнскими чувствами.

Джон поднял глаза.

– Он был хорошим любовником?

Бетси вздохнула. Щеки ее зарумянились, но улыбка была на редкость спокойной. В конце концов, она – зрелая женщина. Говорить об интимных отношениях со Стивом было совсем просто, даже если собеседник – ее бывший возлюбленный.

– Мне было с ним хорошо.

Она видела, что Джон всерьез не воспринял ее ответ, но он был явно раздражен, хоть и пытался скрыть это.

– Ты рассказала ему о нас?

– Нет. А зачем?

– Действительно, незачем. Просто мне стало любопытно.

– А ты говорил о нас какой-либо из женщин, с которой предавался любовным утехам?

– В этом не было необходимости.

Голос Джона звучал бесстрастно.

– Что означает столь туманное объяснение?

– Ты же любишь загадки. Посмотрим, сумеешь ли ты справиться с этой!

Не обращая внимания на озадаченную Бетси, он взял следующее письмо, извлек из конверта сложенные в несколько раз пожелтевшие листки.

Два часа спустя на постели уже лежала добрая половина содержания картонки. Лицо Бетси выражало непонятное упрямство; а Джон мечтал о несносных пилюлях, прописанных доктором. Пока ничего подозрительного они не обнаружили в вещах Майка, хотя просматривали все весьма тщательно.

Бетси сняла резиновую ленту с новой пачки писем и раскрыла верхний конверт. Быстро пробежав бисерным почерком исписанные листки, которые не содержали ничего примечательного, она поняла, что это – немудрящая болтовня старого приятеля Майка по армии. Письмо было из Айовы.

– Джон, мы занимаемся ерундой, – сказала она, отбросив корреспонденцию в сторону. – Я не имею ни малейшего представления, что я должна искать, а кроме того, рыться в личных бумагах Майка мне кажется безнравственным, кощунственным. Это похоже на осквернение его могилы, понимаешь?

Джон отложил бумаги, лежавшие стопкой у него на коленях, и откинулся на спинку кровати. Бетси почувствовала, что его вновь охватили черные мысли, опасные подозрения, которые он скрывал от нее.

– А где старый Шон? – спросил он. – Мне нужно потолковать с ним, прежде чем мы вернемся в город.

– По моим представлениям, он должен уже пересечь реку Колумбия и двигаться по штату Вашингтон. Шон и двое наших работников везут ранние фрукты для оптового торговца в Уинетчи.

– И когда он появится здесь?

– В воскресенье вечером.

Джон не удержался и смачно выругался.

– В этом доме не привыкли к уличной брани, мистер Стэнли.

– Привыкай к ней, Рыжик, потому что я поселяюсь здесь, пока не вернется старый Шон.

Бетси испуганно посмотрела на него.

– Это невозможно.

– Помнишь, что заявил твой приятель доктор Армади? Я должен лежать в постели.

– На больничной койке, а не на одной из кроватей в моем доме.

– Замечательная мысль, не правда ли?

Глаза Джона вспыхнули, в их коричневой глубине притаилось желание.

– Согласна, замечательная, но у меня все равно нельзя.

– Почему?

– Уже хотя бы потому, что единственное свободное место – матрас на полу в комнате близнецов… Спать там, уверяю тебя, подобно преждевременной смерти. А потом у нас с детьми есть такой надежный защитник, как тетя Бриджет.

Бетси хотела отшутиться. Однако Джону было не до шуток. Она никогда прежде не видела у него такого хищного выражения лица. Какие еще испытания пришлось вынести Джону за двадцать лет, ей неизвестно. Но он стал другим человеком, независимым, закрытым, не терпящим расспросов. Он защищал свой внутренний мир.

– Итак, договорились, Бетси, – заявил он тоном, исключающим любые возражения. – Можешь уложить меня на обеденном столе в гостиной, если нет другой возможности, но я остаюсь до возвращения старого Шона.

Джон засунул руку под голову и принялся рассматривать покрасневшими от бессонницы глазами причудливую тень на потолке. Бетси настояла, что он будет спать не на обеденном столе, а в ее кровати, а сама она переместится к близнецам.

Было около двух ночи, может быть, позже; все замерло, как будто сам старый дом решил поспать.

Продолжая бодрствовать, Джон устремил взгляд на полосу неба, видимую в узком пространстве между кружевными занавесками. Когда в былые времена подростком он спал в этой комнате, окна по его просьбе не закрывались: ни жалюзи, ни штор не было. Между ним и садом, окружавшим дом, – прозрачное тонкое стекло. Такой же тонкий слой стекла отделяет его сейчас от лиц, запечатленных на фотографии, которая стоит на ночном столике: папы, мамы и их двойняшек.

Краски на фото выгорели – годы прошли, но ничуть не померкло солнечное сияние в голубых глазах Бетси, обнимающей малышей.

Ему не надо объяснять, как глубока и жертвенна такая любовь. Джон видел множество отцов и матерей, рисковавших жизнью ради своих близких.

Нет ничего ужаснее быть свидетелем отчаянного, бессильного горя отца, который осознал: его сын или дочь не выйдет живым или живой из огня; так же надрывают душу нечеловеческие страдания матери, навеки потерявшей ребенка, которого она выносила в себе.

Пожарники обречены жить со страшными воспоминаниями. Перед сном им мерещатся трагедии, разыгрывавшиеся на пожарах, и они молят Бога, чтобы следующая катастрофа не обернулась еще более масштабной трагедией. Большинство служивших в пожарной охране до самой смерти не могут избавиться от кошмаров. Кому повезло, смогли вытеснить скорбные лики жертв живыми лицами тех, кто им бесконечно дорог. Неудачники вроде Джона стараются сохранить чувство собственного достоинства, доброжелательность и выдержку.

Спросите любого в Сан-Франциско о Джоне Стэнли, и вы услышите: это – суровый, бесстрастный истукан, кроме службы почти ничем не интересуется. Своему делу предан безмерно.

Семья? Нет, это не для Стэнли. Он так долго увиливал от торжественного свадебного марша, что никто теперь иначе и не представляет его, как в роли убежденного холостяка.

Джон с грустью подумал о долгой череде лет, проведенных в одиночестве; Бетси в эти годы постепенно превращалась из подростка, впервые осознавшего силу своего обаяния, в красивую, уверенную в себе женщину-тайну.

Прищурив глаза, Джон вглядывался в лицо типично американского мужчины, сидящего рядом с Бетси. Вот он какой, Стив Вудбери. Он почти не изменился со времени свадьбы, где его увидел Джон. Пожалуй, несколько отяжелел да слегка поредел его густой залихватский чуб.

Ей было хорошо с мужем, сказала Бетси; но теплый отблеск прошлого в ее глазах сказал Джону больше, чем слова. Он понял, что ревнует к покойному Стиву…

Повернувшись на бок, он закрыл глаза и попробовал остановить взыгравшее воображение. Его ни в коем случае не должна волновать мысль о том, что она спала в этой самой постели меньше, чем сутки назад. Или что на ней тогда была надета тонкая, как паутинка, светло-желтая шелковая рубашка, которую она поспешно выхватила из-за двери ванной комнаты, думая, что Джон не видит ее.

И последнее, что не должно его тревожить: нежные и осторожные взгляды Бетси. Целыми днями она смотрит на него так, словно понимает, подобно ему самому, что происходит между ними.

Но ничто не могло заставить Джона оставаться равнодушным. Чувство к Бетси прошло сквозь долгие годы разлуки и не померкло…

Глава десятая

Бетси склонилась над кроватью. Ее волосы светились подобно нимбу вокруг головы. Желтенький халатик переливался в лучах солнечного света, озарившего комнату.

На мгновение Джону показалось, что он грезит; но она коснулась прохладной рукой его лба, пробуя температуру.

– В чем дело, Рыжик? У тебя возникла какая-то странная мания наблюдать за спящими? – тихо спросил он, скрыв, какие мучения причиняют ему больные колени.

Она поставила стакан с водой и пузырек с таблетками.

– Я услышала стон и подумала, что тебе понадобятся обезболивающие таблетки.

– Да я прилично себя чувствую!

– Это заметно. Поэтому с тебя пот так и течет ручьем, и ты ухитрился завязать каким-то китайским узлом последнюю льняную простыню моей мамы.

Джону пришлось приподняться, чтобы разглядеть учиненный им беспорядок. Действительно, замысловатый узелок. Хуже того, он лежал поперек кровати, да еще, к его стыду, полуголый. Стиснув зубы, он натянул смятую простыню.

– Дай-ка я сделаю.

– Перестань, Бетси. Я не из команды твоих подопечных ребят.

– О ради Бога, Джон, не ханжи. Я видела тебя без одежды и не один раз.

– Только однажды, – отрезал он.

На губах Бетси заиграла озорная улыбка.

– Ты ошибаешься, дорогой. Никому не рассказывай, но я ходила подсматривать, как ты купался голый в бывшем карьере где добывали гравий. Поверь мне, Джон, видеть тебя в этих старых поношенных боксерских шортах не такое уж большое удовольствие.

Она с силой потянула простыню и выдернула ее из-под Джона, затем взяла стакан.

– Вот сначала выпей.

– Что это?

– Мне кажется, вода, хотя вполне может быть чистая водка. Наверное, тебе придется попробовать, чтобы узнать.

– Очень забавно.

От Бетси веяло ароматом роз, как от подушки, на которой он лежал.

– Я не люблю таблетки. Я наглотался их на всю жизнь за последний год.

Каким-то образом Джону удалось усесться на подушки повыше.

– Но парочка целебных пилюль тебе не помешает.

Бетси подняла его руку и положила таблетки ему на ладонь.

– Это от чего?

Она показала ему этикетку на пузырьке.

– Врач дал рецепт, помнишь?

– Я выбросил его в корзину для мусора.

Джон смотрел на Бетси с подозрением.

– Знаю, но рецепт я вытащила и заказала лекарство.

– Зачем?

– Затем, что у тебя всегда было больше отчаянной храбрости, чем здравого смысла.

Как всякий скептик, Джон уверовал, что где-то на жизненном пути он растерял и то и другое. Внезапно им овладела шальная мысль: притянуть ее к себе на кровать и предаться любви, чтобы утолить сильнейшую из своих болей – обладать телом и душой Бетси.

– Перестань смотреть на меня умоляющими глазами, Стэнли. Я привыкла к упрямым негодникам вроде тебя и не уйду из этой комнаты, пока ты не примешь лекарство.

– А что, если я скажу: не желаю, чтобы ты уходила? Если потребую: хочу, чтобы ты забралась сюда ко мне?

Его умоляющие глаза гипнотизировали Бетси, не давая уклониться от ответа.

– Я бы ответила, что это было бы большой ошибкой, – мягко сказала Бетси.

– Неужели ошибкой? Почему?

Взгляд Джона продолжал гипнотизировать. Бетси почувствовала его невыразимую нежность.

– А ты разве не знаешь? Случайные половые связи теперь рискованны.

Глаза Джона потемнели.

– Поверь мне, Рыжик, врачи в главном госпитале Сан-Франциско исследовали меня вдоль и поперек, проверяя все, что только возможно. Они меня даже к кровати привязывали, будь она проклята. И все, что удалось обнаружить, – это негодные коленки да замедленное сердцебиение.

Бетси злилась на себя: она позволила вывести ее из равновесия. Она с опаской посмотрела на дверь, которую закрыла за собой, чтобы их голоса никто не услышал.

– Я рада, но…

– А как у тебя? Есть какие-нибудь постыдные заболевания, о которых мне следовало бы знать?

Бетси оскорбилась, сочтя его вопрос непозволительной дерзостью.

– Конечно нет!

Он приподнял бровь.

– У тебя двойной стандарт, Рыжик? Я думал, ты современная женщина, лишенная предрассудков.

– Этого я не отрицаю, но я не сторонница случайных интимных связей.

– И я не проповедую таковых! Речь-то идет совсем о другом!

– А я и не утверждала, что ты склонен к распущенности в отношениях с женщинами.

– Но ты так думаешь, верно? Безбожник, отягощенный множеством грехов, которые тянутся за ним, подобно шлейфу. Как может такой порочный человек быть честным и праведным?

Он в сердцах отбросил простыню, собираясь встать и оставить Бетси, но не смог подняться. Он скорчился, настигнутый внезапным приступом сильнейшего кашля.

– Джон?!

Матрас осел под тяжестью ее тела. Она пристроилась рядом, держа стакан воды перед ним.

– Выпей скорее.

Он не успел даже пригубить стакан, как его одолел новый приступ. Он откашлялся и обессиленный откинулся на подушки. Лицо Джона приобрело землистый оттенок.

Бетси сидела рядом, боясь шелохнуться. Джон выглядел изможденным и вместе с тем сильным, как истинный атлет. Эта странная двойственность изумляла Бетси.

– Тебе лучше или все-таки позвать доктора?

– Зачем? Он уже поставил свой диагноз. Я надышался дыма в огромном количестве за все эти годы, и началась эмфизема легких – болезнь, которая рано или поздно настигает каждого пожарника.

Закрыв глаза, Джон пытался восстановить дыхание. Наконец мучительный зуд в горле прекратился. Чуть приоткрыв глаз, он сказал, не скрывая обиды:

– Я думал, ты ждешь – не дождешься, как бы поскорее уйти. – Хриплый голос Джона ранил Бетси.

– Ты же просил меня остаться.

Его отрешенный взгляд уперся в потолок.

– Я на мгновение потерял контроль над собой. Забудь об этом.

– Ты никогда так легко не сдавался.

Он широко открыл глаза, в которых сверкнула угроза.

– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Если и ты хочешь того же, все хорошо. Если нет, то ничего страшного не случится.

Бетси подумала с одобрением: откровенные слова, сказанные гордым человеком. Прямо о самом главном, без малейшего желания скрыть истинную суть в их отношениях.

– В том-то и беда, Джон. Я не знаю, чего хочу.

– Вот в чем разница между нами, Рыжик. Я знаю, чего хочу. Я хочу страстно предаваться любви с тобою.

– Почему?

Наивный вопрос озадачил его на мгновение, но он тут же взорвался.

– Потому что ты для меня – самое желанное и дорогое в жизни. Я бесконечно доверяю тебе. И даже когда была еще девочкой, ты обладала особым влиянием на меня, как ни одна женщина ни до, ни после тебя.

Джон бережно накрыл ладонью ее руку, прижатую к бедру. В его сильных пальцах она уловила нерешительность, даже робость, и это растрогало Бетси чуть ли не до слез.

– Мне никогда не нужно было рассказывать другим женщинам о тебе, потому что ты всегда незримо лежала в кровати со мной. Женщины интуитивно узнают, когда мужчина влюблен в кого-то еще, особенно если эта любовь так велика, как моя.

– Может быть, это просто твое воображение.

– Вероятно. Или скорее всего, виноваты твои веснушки, которые всегда появляются у тебя на солнце. Они меня волнуют и завораживают.

В доказательство своих слов он нежно стал гладить ее лицо, покрытое золотыми кружочками веснушек.

Бетси вздрогнула, но не смогла противиться наслаждению от легкого прикосновения его горячих трепетных пальцев.

– А хотя, возможно, всему виной твои ярко-рыжие волосы, которые ты почему-то называешь золотисто-каштановыми. А может быть, мне по душе твоя способность рассмешить или, подобно волшебнице, собрать кусочки разбитой вдребезги жизни и снова сделать ее прекрасной. Иначе говоря, все твои достоинства, собранные вместе, и делают тебя единственной и неповторимой. Но может быть, все, что я сказал, – плод моей фантазии, и только. Тогда ты, к сожалению, права.

Он продолжал нежно гладить ее щеку и чувствовал, как дрожит Бетси.

– В последний раз, – начала она срывающимся голосом. – Я помню до сих пор…

Джон воспринял ее слова, как удары бича по обнаженному телу.

– В последний раз я был себялюбивым эгоистом. Теперь-то я это понимаю.

Он пытался заглянуть в самую глубину глаз Бетси, пытаясь найти ключ к ее сокровенным мыслям. Он не стал бы укорять ее, если б она встала и ушла. Хотя, поступи она так, ему было бы невыносимо больно.

– Я была такой юной. Я ожидала, что зазвонят колокола, вспыхнут фейерверки.

– Я думал, так оно и было, – убежденно сказал Джон.

Бетси стало трудно дышать. Она была в смятении. Заминка не в том, что она не хочет отдаться ему. Она хочет, и у нее нет сомнений, что он также сгорает от желания.

Чувственные пальцы Бетси тронули завитушки волос у него на груди, заставив мускулы Джона напрячься до предела.

– Это твой ответ, Рыжик?

– Да.

Она ответила торопливо, не задумываясь. Джон сгорал от любви и неодолимого желания обладать Бетси. Но предупредил ее.

– Рыжик, этого недостаточно. Сейчас ты должна поступить, как зрелая женщина. Ты же знаешь, что я тот мужчина, который любит тебя и жаждет взаимности. Я – Джон Стэнли. Не какой-то абстрактный ангел из твоих девичьих грез. Посмотри, у меня уже появляется седина, добавилось морщин, колени никуда не годятся, но я все еще и тот самый негодяй, которого ты имеешь полное право ненавидеть.

– У меня нет ненависти к тебе.

Выражение тихого ожидания просияло на его похудевшем изможденном лице. Оно умоляло ее отдаться ему, но вместе с тем уважение Джона к ней было настолько велико, что он предлагал Бетси выбор.

– Я не очень это умею, – шепнула она.

– Что?

– Просить мужчину, чтобы он предавался любви со мной.

– А почему бы тебе не поцеловать его и не поглядеть, что из этого получится?

Перед ней вдруг ожил другой Джон. Совсем недавно Бетси наблюдала настороженного, прижатого к стене, загнанного человека – таким он недавно снова вошел в ее жизнь. Теперь в его глазах пылало пламя страсти, настолько мощное, что, должно быть, разгоралось внутри него долгие, долгие годы.

Улыбаясь, она наклонилась и с величайшей нежностью дотронулась до его рта.

– Вот так? – прошептала она.

– Для начала просто хорошо.

Джон посмотрел на Бетси, потом бросил быстрый взгляд на дверь. Оказывается, дверь закрыта. Он поймал себя на мысли: уж не продумала ли она все заранее? Но тут же образумился: нет, разумеется.

– Рыжик?

Покрытая шрамами, огрубевшая рука Джона бережно ласкала кудрявый затылок, ворошила густые шелковистые волосы.

– Что?

– Я думаю, не лучше ли запереть дверь.

– Никто сюда не входит без моего разрешения.

– Наверняка?

Голос Джона стал низким, чуть хрипловатым. Ему было трудно говорить. Восхитительное ощущение власти над ним охватило Бетси, и ей захотелось, чтобы Джон не переставая ласкал ее.

– Да, наверняка. Кроме того, сейчас глубокая ночь.

Бетси с наслаждением гладила его сильную шею, широкую, покрытую мягкими кольцами волос грудь…

– Ты приняла решение, я не ошибся? – спросил он с надеждой.

– Думаю, да.

Неестественно хмурясь, Джон кивнул в сторону шкафа.

– Пока мы еще владеем собой, лучше бы ты передала мне мой бумажник.

– Я вижу, ты во всеоружии.

– А как же! Но я не уверен в их долговечности. Этот важный предмет лежит у меня в бумажнике уже давно.

– Как давно?

В этот момент Джон походил на озорного мальчишку.

– Честное слово, не знаю. Год? Два?

Хотя они оба улыбнулись, Бетси не хотелось гадать, почему маленькая интимная принадлежность оказалась в бумажнике.

Бетси неслышно прошла к шкафу, куда он выложил содержимое своих карманов, достала бумажник.

– Поручаю тебе церемонию открытия его.

– Пожелаем же друг другу удачи. Нашел!

Джон вытащил небольшой пакетик из фольги и положил его вместе с бумажником под подушку.

– Последний шанс, Рыжик.

Джон произнес эти слова с такой неизъяснимой печалью, что у Бетси повлажнели глаза. Измученное годами страданий, самоистязания, его суровое лицо, не отличавшееся классической красотой, было искажено гримасой боли – душевной и физической.

С замиранием сердца Бетси прильнула к нему, откидывая простыню, но его большая ладонь накрыла ее руку.

– Не жди откровений, Джон! Мне не шестнадцать, и, если бы даже время остановилось, я все равно уже не та, потерявшая от любви голову, отчаянная девчонка.

Боясь очередного приступа, Джон Стэнли осторожно повернулся на бок, подперев голову рукой.

– Успокойся, родная, я тоже не герой-любовник, – сказал Джон, осыпая Бетси быстрыми легкими поцелуями. – В сущности, я… Меня здорово потрепало за эти двадцать одиноких лет.

– Раны, полученные в бою, – еле слышно прошептала Бетси.

Ее рука прикоснулась к его плечу, распространяя жизненное тепло по всему телу. Все в ней – ласка и нежность, сияние прекрасных голубых глаз вселяло надежду и веру…

Джон приспустил невесомую ночную рубашку Бетси, обнажив маленькие упругие груди. Он жадно прильнул к ним…

– Ты лучше самой смелой мечты, ты – живая, страстная и чувственная, – шептал он, ища ее заалевшие губы, которые полуоткрылись, как драгоценные раковины, навстречу ему.

В своих сновидениях Джон представлял себя магом, дарящим Бетси неизведанное счастье. В грезах он являлся идеальным чутким любовником, какого только и заслуживала Бетси, а не юнцом-эгоистом, спешащим изведать наслаждение.

Но в этот раз самообладание Джона почти изменило ему. Разум склонялся перед неодолимым велением плоти. Аромат ее кожи, мускусный запах возбужденного тела пьянили Джона сильнее самого крепкого вина. Бетси металась в его объятиях, изнывая от томления любви и желания принадлежать ему.

– Тише, тише, – только и сумел произнести он. – Помоги мне снять с тебя все лишнее. Я хочу чувствовать твое тело и слиться с ним, стать частью его.

– И я хочу того же, о Джон!

Где-то далеко крикнула ночная птица. Под окном ветер зашелестел листьями деревьев. Сама Природа благословляла их любовь, придающую смысл Жизни…

В ласках Бетси не уступала Джону. Ее ладони нежно скользили по влажной коже. Тихие стенания воспламеняли кровь влюбленного мужчины. Он забыл обо всем на свете, о неискупленной провинности, о ноющих ранах и о непомерной цене, которую придется платить за это, как ему казалось, незаслуженное счастье. Вдруг Джон ощутил, как напряженность Бетси постепенно исчезла, тело стало необычайно податливым, легким, и наконец, ее сокровенное лоно приняло его вожделенную плоть.

Обжигающие благодарные слезы наполнили глаза Джона, нервный спазм сдавил горло. И он разрыдался…

Джон слегка отодвинулся от Бетси, чтобы не без тайной гордости полюбоваться ею. Он не отводил восторженного взгляда от ее просиявшего лица, улыбающегося рта и лучистых умиротворенных глаз, безмолвно выражающих несказанное блаженство.

– Лучше на этот раз? – спросил он дрожащим от сомнения хриплым голосом.

Бетси не сомневалась, что он окажется опытным любовником. Но Джон превзошел все ее ожидания: он остался тем же влюбленным горячим юношей, который когда-то лишил ее девственности за несколько отчаянных минут, исполненных молодой неудержимой страсти.

– Ты сам знаешь.

Она игриво провела пальчиками по линии его крутого подбородка.

– Нет, я не узнаю этого, пока ты не скажешь.

– Ты хочешь услышать восторженную похвалу твоим мужским достоинствам?

В уголке его рта залегла смущенная складка.

– Ни в коем случае.

Смущенно она опустила ресницы. Как же сладостно прижаться снова к любимому человеку. К мощному телу Джона, такому желанному и родному.

– Это было чудесно, – с трудом проговорила она, преодолевая истому.

Берегись, Джон, я способна влюбиться в тебя без памяти, как и двадцать лет назад. С этой мыслью она уснула.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю