Текст книги "Битвы, изменившие историю"

Автор книги: Флетчер Прэтт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

III

В начале XV века люди персонифицировали религию. Повсеместно признавалось существование добрых ангелов и злых духов, ведавших самыми сокровенными человеческими желаниями. Великий Генрих Завоеватель вполне серьезно обвинял свою мачеху в том, что она занималась колдовством и пыталась наслать порчу на мужа с помощью нечисти. Поэтому неудивительно, что, когда Жанна д'Арк, дочь зажиточного крестьянина из деревушки Домреми на границе с Лотарингией, услышала голоса, она решила, что те ниспосланы ей с небес. Неудивительно и то, что ей поверили.

Голоса принадлежали святому Михаилу, святой Маргарите и святой Екатерине; чаще всего они посещали Жанну, когда она слышала колокольный звон, сзывающий в церковь на молитву. Этот священный обряд она исполняла с искренней преданностью и неизменным усердием. Ее семья стояла за дофина; известно, что однажды им пришлось прятаться в замке, спасаясь от мародерствующих англо-бургундских банд. Когда прибыло известие об осаде Орлеана, голоса изъяснились точнее и стали настойчивее. Они сказали девушке, что она должна покинуть дом, ибо Господь избрал ее своим орудием, чтобы прогнать англичан от осажденного города и добиться коронации дофина в Реймсе как законного сюзерена Франции. В то время Жанне было восемнадцать лет, она была высокая, крепкая девушка с черными волосами, не слишком миловидная.

Когда Жанна сообщила о своем предназначении родителям, они сперва рассердились, потом опечалились – лучше бы ей утонуть, чем оказаться в военном лагере: все прекрасно знали, что это значит для восемнадцатилетней девушки. Гнев и мольбы Жанны ни к чему не привели; но потом дядя отвез ее в Вокулер к де Бодрикуру, местному вождю дофинистов. Должно быть, сначала он со скептицизмом воспринял слова Жанны о божественной миссии, призвавшей ее облачиться в рыцарские доспехи и спасти Францию, который исчез под воздействием ее серьезных, пылких речей и потому, что девушка совершала все обязанности христианки с несомненным благоговением и искренностью. Следует учесть, что по всей стране бродили странствующие монахи, проповедуя божественное избавление от англо-бургундского ига, и девушка могла оказаться орудием небес. Жители Вокулера сложились, чтобы купить ей коня и доспехи, а де Бодрикур предоставил свиту, сопроводившую Жанну в Шинон, где в то время находилась резиденция дофина.

Там Жанна столкнулась с куда большим недоверием. Первый поколебавший это недоверие инцидент случился, когда она узнала короля. Жанну привели в зал, где собралось больше трехсот человек, там среди расфранченных придворных находился скромно одетый Карл. Она направилась прямо к дофину и сказала:

– Дай вам Бог долгой жизни, благородный государь.

– Я не государь, – сказал Карл.

– Во имя Господа, сир, вы, и никто другой, наш государь. Дайте мне войско, чтобы освободить Орлеан и сопроводить вас в Реймс на коронацию. Это воля Божия.

Карл был поражен, он отвел Жанну в сторону и наедине попросил ее явить знамение. Знамение было явлено. Жанна поведала дофину о его сомнениях в законности своего рождения, внушенных распутной матерью, и прибавила, что страхи его беспочвенны.

Этого дофину было достаточно; он прикрепил к ней капеллана и старого рыцаря Жана д'Олнона, под руководством которого она изучала искусство верховой езды и владения мечом. Но знамение не убедило многих придворных и архиепископа Шартрского Рено, примаса Франции. Священнослужитель был готов признать, что Жанна вдохновлена потусторонними силами, но ангелическими или демоническими – неизвестно. Для разрешения этого вопроса он отвез ее в Пуатье, где девушку проэкзаменовали ученые доктора местного университета. Сочетание очевидной искренности и благочестия с правильным пониманием католических догматов убедило их стать сторонниками Жанны д'Арк.

Прошло шесть недель с тех пор, как Жанна приехала в Шинон и пребывала в лихорадочном нетерпении, желая поскорее исполнить свою миссию, ибо голоса сказали ей, что на это у нее чуть больше года. Карл отослал ее в Блуа, где собирались силы французов, поручив ей сопроводить в Орлеан большой конвой провианта и назначив в помощники молодого герцога д'Алансона, выкупленного из вернейльского плена, и Ла Гира Ксентрайля.

В лагере она производила неизгладимое впечатление, всегда облаченная в белые доспехи, верхом на большом вороном скакуне, на котором держалась так ловко, что вызывала восхищение, с белоснежным знаменем в руках с вышитыми французскими лилиями и образом Христа. В ту эпоху, когда новости передавались из уст в уста и по пути не теряли подробностей, естественно, что личность Жанны д'Арк – Девы, как теперь ее звали, – начала обрастать легендами, но некоторые из них должны были на чем-то основываться. Взять, например, случай с мечом. Она отказалась от предложенного меча, сказав, что предназначенное для нее оружие будет найдено в церкви Святой Екатерины в Фиербуа, в старом сундуке, и на нем будут изображены пять крестов. И действительно, в указанном месте был найден меч; именно его она и носила с тех пор. Еще рассказывали о том, как один солдат у ворот Шинона выругался, когда его потеснили в толпе при входе Жанны и ее эскорта в замок.

«Помилуй Господи, – сказала Жанна, – как же ты сквернословишь, когда смерть за твоим плечом?»

Через час он свалился в ров и утонул.

Солдаты в Блуа были убеждены, что их ведет боговдохновенная Дева, и легенды о ней распространялись все дальше. Поведение Девы в роли главнокомандующего армии еще больше усиливало впечатление. Она предоставляла своим помощникам решать военные задачи, не особенно вмешиваясь в их планы, но строго запретила сквернословие, выгоняла из лагеря проституток ударами плоской стороны меча, заставляла солдат регулярно посещать богослужения и ходить на исповедь; но в стратегических вопросах непреклонно стояла на своем. Безусловно, под ее началом была самая высоконравственная армия Средневековья, и никто не показывал недовольства: Жанна давала своим воинам волнующее ощущение победы.

25 апреля она вышла из Блуа. Она хотела идти по северному берегу Луары, заявив, что англичане не высунутся ни из своих «бастилий» – укреплений вокруг города, ни из Божанси и Менга, которые должны были встретиться им по дороге. Заместители настаивали на том, чтобы продвигаться по южному берегу, считая его более безопасным. Средневековая служба новостей – слухи – отлично сработала; пока Жанна оставалась в Шиноне, англичане знали о ней все и беспокоились. Нет, они не признавали, что ее направляют Бог или ангелы. Официально англичане говорили о ней, что она ведьма, чернокнижница; но это делало ее не менее, а более опасной. Мало кто из людей того времени не побоялся бы связываться с черной магией.

Итак, она выступила вдоль южного берега и в окрестностях города встретилась с графом Жаном Дюнуа, комендантом Орлеана, незаконным сыном брата Карла VI. Этот человек, уже прославившийся как один из самых выдающихся воинов Франции, сразу покорился обаянию Жанны. И тут произошел случай с баржами, который объяснить сложнее всего, как бы ни рассматривать истории с мечом и солдатом-сквернословом. Продовольственный конвой следовал по воде, и Дюнуа сказал, что при таком сильном восточном ветре баржам будет невозможно пройти мимо английских фортов, расположенных по берегам реки.

«Вы заблуждаетесь, – сказала Жанна. – Я приношу вам лучшую помощь, чем когда-либо получали города или воины, ибо это помощь небесного царя».

Через полчаса восточный ветер стих; с наступлением ночи подул неправильный, невозможный, несезонный западный ветер, принеся бурю с грозой и ливнем. Ветер был так силен, что парусные баржи смогли тянуть за собой остальные, и Орлеан получил провиант. До самой смерти Дюнуа не мог это забыть.

Новости об успехе колдуньи не лишили английскую армию боевого духа. Той же ночью во время грозы Жанна въехала в Орлеан, прошла крестным ходом по людным улицам, вошла в главную церковь, где читали «Те деум», и вернулась в предоставленное ей помещение, отказавшись посетить банкет. На следующий день она поднялась на крепостную стену, откуда под звук трубы повторила ультиматум, который отправила с вестником к англичанам, требуя, чтобы они уходили восвояси, иначе их ждут бедствия и позор. Уильям Гладсдейл, который командовал Турелью и укреплением с южной стороны, назвал ее «шлюхой Арманьяков»; Жанна заплакала и велела готовиться к бою.

Хотя этой девушке чуть старше восемнадцати лет уже удалось установить моральную власть над войсками, она еще никогда не участвовала в битве. После полудня, пока Жанна спала, Дюнуа предпринял вылазку против бастиона Сен-Лу, самого восточного, находившегося вверх по течению. Он потерпел неудачу; войска начали отходить. Когда Жанна проснулась, разбуженная одним из ее голосов, она выехала на коне в гущу отступающих войск со знаменем в руках и криком: «Смело идите на англичан!»

Воспрянувшие духом солдаты последовали за ней; Сен-Лу был взят, и большая часть гарнизона перебита, за исключением нескольких человек, которых пощадили по настоянию Девы. Тогда Дюнуа, д'Алансон и остальные решили, что у них достаточно нравственных и физических сил, чтобы отважиться на более серьезную операцию, и это следует сделать побыстрее, потому что регент Бедфорд отправит англичанам подкрепления. Жанна спокойно сказала им, что через пять дней осада будет снята. Она или кто-то другой предложил атаковать укрепление и Турель, предложение было тотчас принято. Весь гарнизон, который поместился в лодки, переправился на южный берег и присоединился к войскам, которые привела с собой Дева, после чего была отдана команда «вперед».

Наступило 7 мая. Это было отчаянное дело, поскольку нужно было карабкаться по приставным лестницам на крепкие стены. Жанна взобралась на одну из таких лестниц, как вдруг стрела, пробив доспехи, ранила ее в ключицу; ее унесли подальше от боя, плачущую от боли. Рану перевязали, и Жанна стала молиться со своим духовником, когда донеслись вести о том, что французы терпят неудачу: Дюнуа велел протрубить сигнал к отступлению.

Жанна послала за комендантом. «Ради Бога, – сказала она, – ты скоро войдешь в крепость, не сомневайся. Когда увидишь мое знамя на стене, снова берись за оружие. Крепость будет твоя. А пока отдохни немного, утоли голод и жажду».

Она уже оправилась от шока, но не могла нести знамя, и его взял солдат. Когда знамя двинулось вперед и коснулось стены, французы разом бросились вверх по лестницам, а с тыла, перекинув бревна через разрушенные пролеты моста, ударили отряды городской милиции. Французы штурмовали стену, заняли укрепление и хлынули в Турель, в этот момент пушечное ядро выбило подъемный мост из-под ног Гладсдейла. 300 человек из гарнизона крепости погибли, 200 были взяты в плен.

На следующий день наступило воскресенье; проснувшись, орлеанцы увидели, что английские форты севернее реки пылают, а гарнизоны выстроились перед городом в боевых порядках. Дюнуа не терпелось выйти и дать им бой, но Жанна отговорила его от этого: «Ради Бога, пусть они уходят, возблагодарим Господа». Ее мнение (весьма здравое с тактической точки зрения – нет смысла нападать на английскую армию, занявшую выгодную позицию) возобладало над другими; и вместо битвы французы устроили торжественную процессию вокруг стен, вознося благодарственные молитвы. Осада Орлеана была снята.

IV

Это событие само по себе не было решающим; вся война состояла из серии осад и освобождений. Хотя боевой дух англичан был поколеблен «ученицей и пособницей дьявола, прозванной Девственницей, которая использует лживые заклинания и колдовство», они сохранили сильные действующие армии Суффолка и новую, собранную Бедфордом, под командованием Фастольфа и лорда Джона Толбота, выступившую в направлении Луары. Жанна стояла за то, чтобы, не обращая внимания на обе армии, двигаться к Реймсу, чтобы незамедлительно короновать Карла в исполнение ее миссии, но военачальники убедили ее, что сначала надо покончить с английскими войсками.

Здесь становится очевидным разрыв между Суффолком-солдатом и Суффолком-стратегом. Вместо того чтобы отойти назад и объединиться с силами Фастольфа и Толбота, он распределил свою маленькую армию среди городов, стоящих на Луаре, – Жарго, Менга, Божанси. Сначала Жанна пошла на Жарго и 12 июня взяла штурмом город, защитники которого бросались вниз со стен от страха перед ее колдовством. Суффолк-солдат храбро пытался сопротивляться в уличном бою, но был пленен остатками своего воинства. 15 июня Жанна и ее солдаты взяли мост в Менге, а потом и город; на следующий день они подошли к Божанси. В этом городе были сосредоточены значительные силы – крупнейший из гарнизонов Суффолка, но то ли от полного упадка духа, то ли оттого, что им не хватило времени подготовить запас провианта, англичане сдались через три дня осады.

Весть о сдаче дошла до Толбота на следующий день, и он начал отступление к Парижу. Он шел по местности, изобилующей изгородями и мелкими рощицами; в ту эпоху не было принято выставлять часовых на флангах, но неподалеку от Патэ английский командир узнал, что французы на подходе. Вместо того чтобы прислушаться к совету и продолжить отход, Толбот вскричал: «Клянусь Богом и святым Георгием, я буду атаковать!» – и приказал стрелкам выйти и выстроиться флангами вдоль изгороди, а остальные силы заняли позицию позади них.

Он не отдавал себе отчета в том, как близко подошли французы, как их подгоняет нетерпение Девы, Ла Гира и Алансона. Видимо, обе армии шли приблизительно параллельными курсами, причем французы еще меньше знали о присутствии врага. Вдруг кто-то вспугнул оленя, и английские лучники, еще не успевшие выставить свои колья, заулюлюкали. Жанна сразу начала разворачивать своих людей со всей горячностью, которую она могла придать этому маневру, крича, чтобы они не медлили, выстраиваясь в линию, а шли на врага.

Стремительная атака превосходящими силами разбросала лучников, прежде чем они успели выстрелить, и в вихре пыли и лязге потасовки смела бургундских и пикардийских солдат Толбота, застигнутых в колонне. Лучники из охраны обоза и артиллерии, находившиеся во главе колонны, сначала пытались сопротивляться; но потом тоже дрогнули. Фастольф с английскими рыцарями явился вовремя, чтобы встретиться лицом к лицу со всей французской силой, и постарался уйти живым, его людей обуяла паника. Позже его обвинили в трусости, и, хотя обвинение было справедливо снято, он не смог до конца отмыться и попал в шекспировские персонажи. Толбота взяли в плен; от его армии осталось меньше двух третей, которые разбежались кто куда.

Теперь это была решающая победа. Карл прибыл в Реймс и 17 июля был помазан на царство, а Жанна, выполнив свое предназначение, рыдала у его ног. То, что придворные убедили ее остаться в действующей армии, что в сентябре ей не удалась атака на Париж, а следующей весной ее захватили бургундцы и продали англичанам, а те жестоко осудили ее на сожжение в Руане, не имело большого значения в стратегическом отношении.

Битва при Патэ оказалась решающей, потому что завершила разгром двух английских армий. Бедфорд должен был ободрать как липку свои гарнизоны, чтобы возместить потери Толбота; и после битвы город за городом без боя стали переходить в руки Жанны и короля: Труа, Шалон, Суассон, Лаон. Английский регент сумел собрать новую армию, которая действовала все следующее лето, но война стоила ему новых городов, и владычество англичан во Франции медленно покатилось под гору, пока не было сброшено.

Это случилось, потому что нашелся достойный ответ военной организации, которая позволила Англии привести на грань национального коллапса значительно более крупную страну. Очевидно, что дело было в высвобождении моральных сил. Девиз «In hoc signo vinces» [7]7
  С этим знаком победишь (лат.).


[Закрыть]может быть таким же действенным оружием на поле битвы, как меч или пушка. Эти моральные силы свели на нет эффект хорошего управления, с помощью которого Бедфорд обеспечил Англии господство в северной Франции. Нельзя сказать, что Карл мог предложить правительство лучше; всем управляли его презренные фавориты, правосудие было в упадке, налоги взлетели. Нельзя даже сказать, что одно правительство было английским, а другое французским, поскольку администрация Бедфорда почти сплошь состояла из французов. Но через Орлеанскую Деву Карл получил поддержку от небесного царя – он был помазанник Божий, и повиноваться ему было долгом гражданина и верующего.

Что сделало несостоятельным метод, которым англичане с бургундцами удерживали завоеванную страну, размещая в ее городах небольшие гарнизоны. Английских солдат всегда было меньше, чем французов, и в населенных пунктах, и на полях сражений. В этом смысле показательны падение Жарго и сдача Божанси. Но то, что Жанне удалось высвободить и направить моральные силы французов в русло религиозного мистицизма, скрывает нечто очень важное: она нашла способ справиться с английским «ежом», возобладать над стратегией и тактикой пришлых завоевателей.

Этот способ был так прост, что никому не пришло в голову подумать о нем раньше: Жанна воздерживалась от атаки на «ежа». Считается, что ее яростное и неподготовленное нападение при Патэ объясняется желанием побыстрее схватиться с врагом. Но у нее была прекрасная возможность напасть на англичан утром, после того как они сожгли свои форты вокруг Орлеана, когда моральные преимущества были на ее стороне. Но она не сделала это – ведь англичане успели построиться в боевой порядок. Продолжив кампанию после коронации Карла, Жанна д'Арк получила новые возможности напасть на английские построения, но она предпочитала это не делать. Все свидетельствует о том, что при Патэ Жанна поторопилась атаковать как раз для того, чтобы не дать англичанам создать неуязвимую оборону.

Здесь нравственная сила перешла в область тактики. Д'Алансон в Вернейле, подобно многим французским командирам, пострадал из-за рыцарских традиций. Если бы он не пошел в атаку, то оказался бы виновен в нерыцарском поведении и лишился бы морального превосходства, на котором покоилась его компетенция как полководца. Совершенно ясно, что во всех битвах Столетней войны французы имели численный перевес. Для рыцарства не играло никакой роли то, что французы противопоставили один род войск сочетанию нескольких родов войск, что они были дилетантами, которые сражались с профессионалами. Но Жанна д'Арк обладала моральным авторитетом, который преодолел понятие о рыцарской чести и позволил ей применять тактику и стратегию, как того требовала ситуация.

Дюнуа, Ла Гир и другие военачальники усвоили урок, и это явилось одной из главных причин, почему Франция освободилась от захватчиков. Французы перестали нападать на английского «ежа» и сами ждали нападения. Так со всей очевидностью проявился недостаток английского боевого построения: оно было не способно маневрировать.

В конце концов, может быть, и к лучшему, что англичане потерпели неудачу. Покорение Франции в том виде, как его начал Генрих V и продолжил Бедфорд, могло кончиться своего рода покорением Францией Англии. В жилах Генриха VI текла наполовину французская кровь, и неизбежно случилось бы так, что центр объединенного государства оказался бы в большей его части и приоритет отдавался бы интересам Франции. Конечно, мы не учитываем характер этого невыразительного монарха или отсутствие его. Скорее всего, он так же плохо управился бы с Францией, как в итоге получилось в Англии. Но его советники, крупные феодалы, тянущиеся к власти, были бы французами, а не англичанами, и в результате получилось бы что-то вроде второго норманнского завоевания. Невозможно строить предположения о том, к каким бы последствиям это привело, – таких последствий не было. Жанна дАрк позаботилась об этом.

Глава 7
Вена и неудача полумесяца

I

В первой половине XVI века в Западной Европе появилось средоточие сил, способных принимать решения. Эти силы были представлены пятью историческими личностями: двумя королями, одним императором, одним религиозным вождем и политиком, рядящимся в монашескую рясу. Несмотря на то что все они прислушивались к советам и порой вносили небольшие изменения в свой политический курс, они отличались таким постоянством, что можно рассматривать их деятельность в целом.

Одним из двух королей был Генрих VIII, повелитель Англии; его политические интересы учитывали внутрианглийские дела и устремлялись на другой берег Атлантики. Хотя другие члены этой группы часто искали его поддержки, он всегда с большой неохотой принимал практическое участие в событиях на континенте. Поэтому его можно оставить в покое, заметив, что он действовал подобно луне, вызывающей приливы и отливы, и оставался на расстоянии от остального мира.

Вторым был король Франции Франциск I, который считал себя странствующим рыцарем, как Педро Арагонский, и поступал как разбойник с большой дороги. Он унаследовал единственное в Европе единое государство (объединенное при Людовике XI, сыне Карла VII) с военной организацией, опиравшейся на сочетание артиллерии с тяжелой кавалерией, предназначенной специально для военных действий с английским боевым порядком из неподвижно стоящих лучников и спешенных латников. В первый же год правления, а именно в 1515-й, честолюбие завело Франциска в Италию, и там в Мариньяно он столкнулся со швейцарскими пикинерами и алебардщиками, наводившими ужас на Центральную Европу. Состоялась одна из самых ошеломительных битв той эпохи. Продолжавшееся два дня ожесточенное сражение доказало, что новая французская система так же эффективна против пик, как и против лучников. Швейцарцы побежали, и Франция захватила Миланское герцогство, после чего заключила со Швейцарией мир, оказавшийся вечным.

Война, в ходе которой это произошло, была продолжением давнего поединка между королевским домом Франции и Бургундским герцогством, едва не завершившимся полным завоеванием Франции во времена Жанны д'Арк. Но герцогский дом Бургундии с тех пор не стал примерным вассалом французской короны. Заключив один из тех брачных союзов, который заставил короля-соперника воскликнуть: «Tu, felix Austria, nube» [8]8
  Bella gerant alii, tu, felix Austria, nube (пусть другие ведут войны; ты, счастливая Австрия, заключай браки) – изречение, приписываемое венгерскому королю Матвею Корвину.


[Закрыть], земли Бургундии присоединились к империи Габсбургов. А через другой брачный союз с наследницей испанского трона Хуаной (которая, подобно всем королевам по имени Хуана, в конце концов сошла с ума) Пиренейский полуостров и его бескрайние заокеанские владения также присоединились к наследию Габсбургов. В 1519 году третий участник нашего повествования Карл V сел на объединенный трон.

Он унаследовал не только земли, окружавшие Францию со всех сторон, но и традицию непримиримой вражды с ней. Кроме этого, Карл получил в руки испанскую военную организацию, опирающуюся на систему терций – сомкнутых блоков тяжеловооруженных дисциплинированных пикинеров с небольшими группами аркебузиров, расставленных на углах. В битве при Павии 1525 года Франциск столкнулся с этой системой, и сочетание огневой мощи с натиском настолько превзошло все, что могла выставить в бою Франция при помощи швейцарцев, что французская армия была разгромлена, а король Франциск попал в плен.

Разгром решил судьбу Италии, остававшейся под властью Испании в течение двух поколений, но из-за одного политика в указанной группе не облегчил жизнь Карлу V. Этим политиком был папа Клемент VII, который никогда не забывал о том, что до восшествия на святой престол он звался Джулио де Медичи и был представителем бывшего правящего дома Флоренции. Он не торопился оказывать помощь Карлу и, по существу, спровоцировал рост напряжения вплоть до жестокого разграбления Рима. День разграбления считается концом итальянского Возрождения.

Его святейшество также медлил с созывом общего совета церкви, в котором так сильно нуждался Карл, чтобы выяснить отношения с Мартином Лютером, пятым членом группы. Нельзя утверждать, что совет решил бы трудности Карла с реформаторами, ибо когда проблема назрела, Лютер уже заявил перед лицом Карла в Вормсе о своей убежденности в погрешимости церковных советов. К тому времени, кроме религиозного аспекта, движение Реформации приобрело националистическую окраску. Отказ папы Клемента созвать совет показал, что Карлу V не удастся так просто решить свои проблемы.

Такова была расстановка сил. Последовала длинная вереница войн между императором и французами, которые не дали никому удачи и после Павии не принесли заметных территориальных перемен. Эти войны отличались тем, что в основном велись посредством осадных операций. После битвы при Павии никто не отваживался встречаться с испанской пехотой в поле, регулярные захваты и разграбления городов были хорошим способом держать в подчинении наемных ландскнехтов.

К 1528 году положение дел в Западной Европе не особенно отличалось от того, что сложилось на Среднем Востоке во времена разорительных для обеих сторон персидско-византийских раздоров, подготовивших путь для прихода сарацин. В данном случае мы также видим растущую империю с нехваткой финансовых средств (где часть населения религиозно не удовлетворена), занятую опустошительной борьбой с другим государством.

Мусульмане оказались тут как тут, чтобы в этой ситуации не упустить свою выгоду.