Текст книги "История из Касабланки"
Автор книги: Фиона Валпи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
В лагере мы томились от скуки большую часть времени, поскольку заняться было нечем. Папа придумал игру, в которую мы играли, чтобы скоротать долгие часы в середине дня, когда на улице было слишком жарко и нам приходилось лежать на матрасах в зале. Это было немного похоже на «Я шпионю», только в помещении не было ничего слишком интересного, что можно было бы загадать, просто много несчастных людей, не чаявших выбраться оттуда. В папиной версии предлагалось назвать первые буквы того, что тебе больше всего хотелось бы получить, когда ты выберешься из лагеря, а остальные должны были догадаться, что это может быть. В первый раз, когда мы играли, у меня было мороженое. У Аннет – шампунь «Студио Гёрл». Мама загадала москитную сетку для каждого из нас. Отгадать папин выбор у нас получилось не так быстро, потому что это оказался флакон духов «Шанель № 5», который он хотел подарить маме, чтобы напомнить ей о Париже. Когда мы наконец разобрались, у нее на глазах выступили слезы и ей пришлось довольно долго хлюпать носом.
Феликс поменял свой матрас на соседний с нашими – он, казалось, находил мою семью более интересной, чем свою собственную, и его родители, похоже, не возражали, – поэтому он тоже играл. Он хотел перочинный нож и немного конфет.
Когда нам наконец разрешили покинуть лагерь и папа привез нас в наш новый дом здесь, на бульваре Оазо, нас ждали сюрпризы. Как фокусник, он достал из-за спины флакон шампуня для Аннет и духи для мамы. Затем он показал нам наши кровати, и каждая из них была задрапирована собственной москитной сеткой, хотя в новом доме было уже не так много насекомых, как в Айн Чок. А потом он предложил мне руку, и мы пошли по улице в кафе, где он купил мне самое большое мороженое, которое я когда-либо видела, уложенное в стеклянную креманку и покрытое миндалем с медом и шоколадным соусом. Себе он взял точно такое же.
Я хотела, чтобы мы предложили семье Феликса комнату в нашем новом доме, но папа сказал, что беседовал с мадам Бенатар, и она заверила, что нашла им место в доме своих друзей в меллахе. Когда мы покинули лагерь, Феликс пообещал мне, что иногда будет навещать нас, но пока так и не сделал этого. Думаю, он занят тем, что заводит новых друзей. И очень надеюсь, что он купил себе то, что загадал в игре «Я шпионю», – перочинный нож и немного сладостей на Хануку.
Мне кажется, я чувствую восхитительный запах выпечки, доносящийся со стороны лестницы, так что сейчас я отправляюсь на кухню к Кензе. Я так много писала, что у меня болит рука, но пока это лишь история о том, как мы оказались в Касабланке. В следующий раз напишу больше.
Зои – 2010
Мэй возит меня по Касабланке на своем BMW, оснащенном кондиционером, и это гораздо более удобный способ осмотреть город, нежели моя вчерашняя прогулка. Я благодарна за то, что могу дать ногам отдохнуть, поскольку они все еще довольно сильно болят, а на правой пятке вздулся большой волдырь. Пока Мэй показывает достопримечательности, я шевелю пальцами ног, подставляя их под холодный воздух, исходящий из-под приборной панели. Я впервые оставила Грейс дома с Алией, но, вопреки ожиданиям, не чувствую особой тревоги, поскольку я знаю, что мой ребенок в хороших руках.
Первое впечатление от города – это хаос, грязь и облупившиеся фасады. Только приглядевшись повнимательнее, начинаешь замечать изделия из кованой стали, старомодные вывески на магазинах, искусно выполненные детали, украшающие каменную кладку многих запущенных зданий. Кажется, что машина Мэй может все-таки застрясть где-нибудь на его узких улочках и переулках. Мэй показывает квартал Хабус с его мавританскими арками и объясняет, что он задуман и спланирован французскими колонизаторами. Это обновленная версия древней медины, построенная для туристов и эмигрантов, чтобы они могли насладиться похожими впечатлениями на более безопасных улицах с менее запутанной планировкой магазинов и киосков.
– Значит, это своего рода стерилизованная версия оригинала? – спрашиваю я.
– В общем, да, – соглашается Мэй и пожимает плечами. – Но ты вряд ли захотела бы сейчас отправиться в настоящую медину. Там просто грязно и опасно.
Я прикусываю губу, вспоминая козла в канаве и беззубого человека, продававшего странные снадобья, и молчу.
Мы несемся к океану, и я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на башню мечети Хасана II; безупречная белизна ее каменной кладки ослепительна и головокружительна на фоне голубого неба. Затем мы сворачиваем, проезжая мимо того места, где я вчера стояла, показывая Грейс волны. Вдоль пляжа выстроились клубы и рестораны, в том числе клуб «Оверсис», где на следующей неделе запланирован наш обед. Мэй продолжает путь к торговому центру и заезжает на многоуровневую автостоянку. Существующий торговый центр перестраивают в нечто грандиозное – Мэй говорит, что он будет крупнейшим в Африке. Шум огромной строительной площадки вибрирует в горячем пыльном воздухе.
Внутри гораздо спокойнее, и мы неспеша прогуливаемся по торговым рядам. Электронная музыка плывет в искусственно охлажденной атмосфере. Пока мы идем мимо витрин магазинов, демонстрирующих узнаваемые во всем мире бренды, кожа моих рук покрывается мурашками. Сверкающая роскошь немного давит, и я ловлю себя на том, что мне хочется простоты пекарни на углу бульвара Оазо в жарком, залитом солнцем городе.
Мы проходим мимо аптеки, и я заскакиваю, чтобы купить еще немного дезинфицирующего средства для рук и бутылочки детского шампуня и лосьона. Сейчас я сама предпочитаю использовать именно их, потому что они менее вредны для моей больной кожи, чем другие марки.
Наконец мы устраиваемся за столиком в одной из многочисленных кофеен торгового центра, заказываем капучино и датскую выпечку.
– Ты посещаешь какие-нибудь кафе в Новом городе? – спрашиваю я.
– Иногда. Но там больше шансов нарваться на неприятности. В любом случае мы предпочитаем ходить по магазинам этого центра либо общаться в клубе, – отвечает Мэй немного неуверенно и одаривает меня сочувственной улыбкой. – Думаю, что у всех нас, впервые оказавшихся здесь, в голове сложился довольно романтический образ Касы, – смеется она. – Этому фильму есть за что ответить! Но мы очень быстро понимаем, что времена Хамфри Богарта и Ингрид Бергман давно прошли, и теперь это совершенно другой город. Ты и сама достаточно видела сегодня утром, чтобы понять: сейчас это в основном городская застройка, бо2льшая часть которой довольно убога и непривлекательна. И порт стал куда более коммерциализированным, чем во времена Богарта и Бергмана. В конце концов, иначе нас здесь бы не было, не так ли? В наши дни Каса – просто большой коммерческий центр. Когда обнаруживаешь, что романтические представления окончательно стерты, посещение таких мест, как это, – машет она рукой, чтобы охватить яркие огни магазинов, фоновую музыку, прохладный воздух и мужчину в сером комбинезоне, подметающего и без того чистую белую мраморную плитку пола, – становится утешением.
Она делает паузу, размешивая пену в своей кофейной чашке.
Однако я вовсе не хочу исследовать киношную Касабланку, хотя и не говорю об этом Мэй. Сейчас мое воображение захвачено миром Жози. Но это кажется чем-то личным, и я не готова поделиться этим с кем-либо еще.
Мэй делает глоток кофе и осторожно, чтобы не размазать помаду, промокает пенку на губах бумажной салфеткой.
– Если тебе хочется еще больше местного колорита, то мы могли бы организовать поездку в Хабус. Но лучшие места для знакомства с традиционной марокканской культурой – это другие города, такие, как Фес и Рабат. Может быть, вам с Томом стоит запланировать несколько выходных вдали от дома? Кстати, как у него дела на новой работе?
Мы переходим к обсуждению мужей. Супруг моей собеседницы занимает высокое положение в страховании в сфере судоходства. Мэй очень много знает о должности Тома.
Как только мы допиваем кофе, я бросаю взгляд на часы. Мне нужно поскорее вернуться к Грейс, хотя я уверена, что Алия абсолютно надежная няня. Мэй настаивает на том, чтобы оплатить счет, а затем отвозит меня домой.
– Дай мне знать, если запланируешь провести выходные в Фесе, – говорит она, когда мы подъезжаем к моему дому. – Я могу подробно рассказать о чудном риаде прямо в центре. Вероятно, тебе и твоему замечательному мужу было бы очень полезно устроить романтический отдых. – Она протягивает руку и немного сочувственно похлопывает меня по плечу.[11]11
Традиционная частная гостиница в марокканском стиле.
[Закрыть]
Я улыбаюсь, киваю и благодарю ее за экскурсию. Но когда она уезжает, не могу отделаться от мысли о ее жесте и задаюсь вопросом, что она могла слышать о нас.
Дневник Жози – четверг, 16 января 1941 года
Сегодня утром мама повела нас с Аннет за покупками в Хабус – это место, где втиснуто огромное количество традиционных магазинов. Когда мы уже собирались выходить из дома, она велела мне снять с шеи цепочку.
– Почему? – удивилась я. Я ношу маленькую золотую Звездочку Давида с тех пор, как мама подарила ее мне в прошлом году на мой двенадцатый день рождения. Когда-то кулон принадлежал маме, но, выйдя замуж за папу, она перестала его надевать. Мама позволяла мне играть с драгоценностями из ее шкатулки, пока накладывала макияж и делала прическу. Конечно, ставя условие, что я буду очень осторожна и аккуратно верну все на место. Тогда-то она и заметила, что особенно мне нравится звездочка.
– Потому что в наши дни лучше не афишировать подобные вещи, – ответила она. – К тому же мы не особенно религиозная семья, так что нет смысла нарываться на неприятности.
Мне не нужно было спрашивать ее, что за неприятности. Я видела такие же звезды, грубо нарисованные на дверях некоторых магазинов и домов, а также печатные объявления, наклеенные на стены и даже на витрины некоторых магазинов, в которых говорилось, что, по приказу префектуры полиции, следует избегать еврейских предприятий, а сами евреи должны соблюдать определенные правила. Я немного напугалась, когда впервые увидела подобное объявление здесь, в Касабланке. Но папа сказал, что Марокко управляет не только правительство Виши, но и султан по имени Мухаммед Пятый. Будучи султаном, он остается добрым человеком, и его даже называют Защитником Веры, поскольку он заявил, что в его стране следует уважать все религии. Он сказал маршалу Петену и нацистам: «В Марокко нет евреев. Есть только марокканские подданные». Меня немного приободрили папины слова, потому что всякий раз, когда мне на глаза попадались эти объявления, я думала о Феликсе и о том, что улыбка исчезнет из его глаз, если он прочтет эти полные ненависти строчки. Я надеюсь, он знает о словах султана. По словам папы, доброта – одна из самых важных вещей в мире, но в наши дни многие люди, похоже, забыли об этом. Когда он это говорил, я многозначительно посмотрела на Аннет, но она, как обычно, просто проигнорировала меня.[12]12
Глава коллаборационистского правительства Франции с 1940 по 1944 г.г., известного как режим Виши.
[Закрыть]
Когда мы добрались до Хабуса, мама вручила мне немного карманных денег, чтобы я могла потратить их на свое усмотрение. На одном из прилавков я заметила красивую деревянную коробочку, инкрустированную перламутровым узором, немного похожим на плитку на полу в нашем доме. Но человек за прилавком объявил мне цену, намного бо2льшую, чем я могла заплатить. Однако Аннет подтолкнула меня локтем и велела немного поторговаться. Мужчине показалось довольно забавным, что я попросила гораздо более низкую цену, и сначала он отказался, при этом позволил мне подержать шкатулку, чтобы увидеть, какого она отличного качества. Я согласилась, что это действительно так, но потом показала ему свои карманные деньги – всего 5 франков. Он предложил попросить мою прекрасную сестру добавить мне немного денег, но Аннет выпалила:
– Ни за что!
Тогда я вернула коробочку на прилавок и уже собралась уходить, как вдруг мужчина, заметивший мое разочарование, пошел на попятную:
– Ладно, ладно, – проговорил он. – По рукам.
Я так счастлива, что у меня теперь есть красивая деревянная шкатулка! Она пахнет как Хабус (точнее, как лучшая его часть, а не та, где воняет козьими шкурами и мочой бродячих собак): мягкими специями и ароматными маслами. Мама говорит, что она сделана из дерева, называемого сандаловым, и у него всегда будет такой запах. Я положила в нее цепочку с золотой звездой, чтобы она была в безопасности, пока я не могу ее носить. Думаю, что это очень хорошее место.
Вернувшись домой, я показала свое приобретение Кензе и Нине, и они согласились, что это отличная покупка. В следующий раз, когда я получу немного карманных денег, обязательно вернусь в ту же лавку и куплю такую же шкатулку для Нины. Мы с ней теперь друзья. Мы по-прежнему разговариваем по-французски, но еще я учу ее некоторым английским словам. Никогда не знаешь, в какой момент это может пригодиться. У нее такие же теплые и добрые глаза, как у ее мамы, и она много смеется, особенно когда я рассказываю ей о жизни в Париже до того, как война перевернула все с ног на голову. Раньше мне приходилось ходить на занятия по хорошим манерам, где я училась ходить вперед-назад с тяжелым словарем Ларусса на голове. Она считает это очень смешным. Однажды, когда все остальные были на чаепитии, я показала Нине бутылочки и баночки Аннет, стоявшие рядком на полке в ванной. Нина попробовала немного румян, а я накрасила губы. Мы обе нашли это совершенно забавным.
Нам нравится играть в классики во дворе за домом. Там хорошо и тенисто. Там растет гранатовое дерево, а еще в воздухе пахнет жасмином, который карабкается по стенам и через решетчатую арку. Я нередко приношу свою скакалку, и мы по очереди соревнуемся, кто сможет прыгать дольше. Пока я выигрываю, но у Нины это получается довольно хорошо, так что, возможно, в один прекрасный день она меня догонит. Иногда я позволяю ей забирать скакалку, чтобы она могла потренироваться у себя дома.
После того как мы заканчиваем прыжки и классики, Кенза угощает нас на кухне лимонадом и мягким печеньем под названием ghoribas[13]13
Гхуриба – марокканская выпечка в виде слегка приплюснутых шариков из рассыпчатого теста с добавлением кунжута, молотого миндаля или других орехов.
[Закрыть]. Это мое любимое время дня. Одно из.
Папа вернулся из очереди в американском консульстве. Он выглядит усталым и немного озабоченным, но при этом говорит, что ему очень нравится проводить там время, потому что он встречает множество интересных людей, которым есть что рассказать. Спасаясь от войны, сюда съехались люди со всей Европы. Некоторым, я думаю, придется нелегко, учитывая всю ту недоброжелательность, которая сейчас царит вокруг. Правда, папа мне подобных историй не рассказывает. Он предпочитает поведать о забавных случаях, например, о даме, которой удалось приехать в Касабланку со своей маленькой собачкой, пуделем по кличке Мину. У них были одинаковые прически, только у женщины волосы нежно-голубого оттенка, а у Мину шерстка чисто белая. Дама создавала проблемы американским чиновникам, потому что требовала визу как для себя, так и для своей собаки. До этого момента история казалась забавной. Но ведь получить визу для животного действительно невозможно, вот почему среди них так много брошенных и ставших бездомными. Поэтому папин рассказ в итоге оказался довольно грустным. Я думаю, что леди с Мину теперь придется навсегда остаться в Касабланке. По крайней мере, леди будет счастлива, что она рядом со своей собакой. Я очень рада, что Мину не будет брошена.
Надеюсь, их хотя бы не отправят обратно во Францию.
Я спросила папу, сталкивался ли он когда-нибудь в консульстве с родителями Феликса, оказалось – нет. Но он пообещал поискать их, когда в следующий раз туда поедет.
Выпив немного мятного чая, папа взял свою шляпу и сказал маме, что ему снова нужно уйти. Когда она спросила его, куда он направляется, папа ответил, что встретил в консульстве интересного человека, который сообщил ему о группе, собирающейся в меллахе для обсуждения текущей ситуации. При этих словах мамины брови взлетели довольно высоко, и она попросила папу быть осторожным, раз он планирует провести время в Еврейском квартале. Он просто улыбнулся и поцеловал ее, сказав, что ей не стоит так сильно беспокоиться и что он вернется к ужину. Но я видела, что она действительно все еще волнуется, хотя мне непонятно, что плохого в разговорах о таких скучных вещах, как война, если папе этого действительно хочется. На мой взгляд, мы каждый день более чем достаточно слышим об этом по радио. Разрешено включать «Радио Марокко», но иногда папа слушает английское «Би-би-си», которое сообщает совсем другие сведения о ходе войны. Раньше я думала, что новости сводятся к сообщению всех существующих фактов, но, слушая эти две радиостанции, поняла обратное.
Город заполнен французской полицией и немецкими офицерами гестапо. Если они поймают вас за прослушиванием «Би-би-си», у вас будут большие неприятности.
Завтра мама поведет нас с сестрой в кино на «Ребекку». Аннет утверждает, что на чайных танцах только о ней и говорят. Полагаю, что в следующий раз сестра приложит усилия к тому, чтобы выглядеть как Джоан Фонтейн. Она уже подолгу сидит над фотографиями Лоуренса Оливье и вздыхает как больная лошадь.
Дневник Жози – пятница, 17 января 1941 года
Сегодня мы не смогли сходить в кино из-за того, что вчера случилось с папой. Я даже подумала, что мама может отказаться выпускать кого-либо из дома, – так она была зла, расстроена и потрясена. Честно говоря, я бы не винила ее, если бы она так поступила. Случившееся стало ужасным испытанием для всех нас.
В дверь постучали, и Кенза, как обычно, пошла открывать. Сначала я подумала, что это, должно быть, папа вернулся со скучной встречи в меллахе, что он просто забыл взять свой ключ. Но потом в гостиной, где сидели мама, Аннет и я, появилась встревоженная Кенза. Она протянула маме сложенный лист бумаги и сказала, что какой-то мужчина просил немедленно доставить его мадам Дюваль. Когда мама прочитала содержимое записки, ее лицо совершенно побледнело, и она вскочила, даже не заметив, как ее книга упала на пол.
– Мам! – забеспокоилась Аннет. – Что случилось?
– Папа… – ответила она, и ее губы так сильно дрожали, что слова вылетали как плач. – Его арестовали. Я немедленно еду в полицейский участок.
Кенза поспешила прочь и вернулась с маминой сумкой и курткой. Она попросила маму не волноваться, потому что побудет со мной и Аннет, сколько нужно. Мы достаточно взрослые, и нас можно оставлять одних, но это было весьма любезно с ее стороны, потому что мне было ужасно страшно и ее присутствие рядом успокаивало, хотя и означало, что она опоздает домой к своей семье.
Кенза приготовила ужин, вот только мы ничего не смогли съесть, потому что наши желудки были завязаны узлами в ожидании, когда папа и мама вернутся домой. Я вспомнила, как мама не хотела, чтобы он проводил время в меллахе, и мне стало очень интересно, что же это была за встреча. В любом случае через два часа, показавшихся нам вечностью, входная дверь открылась и вошли родители. Папа пытался быть веселым и делал вид, что беспокоиться не о чем, но, похоже, на самом деле ему было очень страшно. По тому, как мамины губы сжались в тонкую напряженную линию, я поняла, что она в ярости. Я заметила, что она становится такой, если сильно пугается, как однажды в «Галери Лафайет», где я зазевалась и заблудилась. Когда менеджер магазина наконец вернул меня ей (продавщица в отделе шляп, где я попросила примерить широкополое чудо с красивым зеленым пером, взяла меня под свое крыло), мама не знала, обнять меня или отругать. Поэтому она сделала немного того и другого, но крики длились недолго, а объятия продолжались какое-то время, даже в salon de thé[14]14
Чайная комната.
[Закрыть], пока я пыталась съесть шоколадный эклер.
Мне очень хотелось узнать, накричала ли она на папу или просто обняла его, но мама была не в настроении отвечать на вопросы, поэтому я промолчала. Позже Аннет рассказала мне, что папу арестовали прямо на собрании вместе с целой группой других людей и что гестаповцы отвезли их всех в фургоне в полицейский участок, где им угрожали тюрьмой. Немцы, очевидно, совсем не в восторге от идеи проведения подобных встреч. Маме пришлось заплатить полиции довольно много денег, чтобы папу освободили.
Так что и на этот раз нам улыбнулась удача, хотя я видела, как была встревожена мама. Ей потребовалось немало мужества, чтобы войти в полицейский участок, ведь ее саму могли арестовать. Полагаю, если бы на ней была цепочка с маленькой золотой звездочкой, все могло бы сложиться хуже.
Папе, Аннет и мне все-таки удалось убедить ее, что поход в кино на «Ребекку» был бы хорошим способом отвлечься от вчерашних неприятностей. И как здорово, что мы это сделали, – фильм мне очень понравился. Он снят по книге. Я попытаюсь выяснить, где находится библиотека, попробую достать эту книгу и, возможно, какие-то другие. Я так сильно скучаю по книгам, которые мы оставили в Париже! Иногда даже представляю их в нашем старом доме, сиротливо стоящими в ряд на своих полках рядом с глобусом. Никто их не читает, только пауки ползают по ним, и некому смести пыль и паутину. Это заставляет меня грустить, потому что я считаю, что у книг своя собственная жизнь, и без нас они чувствуют себя довольно одиноко. Возможно, когда мы приедем в Америку, мы сможем попросить кого-нибудь упаковать их все и отправить нам в наш новый дом.
