Текст книги "Женщина со шрамом"
Автор книги: Филлис Дороти Джеймс
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Дэлглиш хорошо знал, что оценивающие взгляды, устремленные на мертвое тело – его собственный взгляд в том числе, – резко отличаются от взглядов, устремленных на живого человека. Даже у профессионала, приученного к виду насильственной смерти, всегда возникает, хотя бы и ослабленное, чувство жалости, гнева или ужаса. Лучшие патологоанатомы и офицеры полиции, стоя так, как они теперь здесь стояли, никогда не теряют уважения к умершему, уважения, порожденного общими эмоциями, какими бы кратковременными они ни были, безмолвным признанием обшей принадлежности к роду человеческому, неизбежностью общего конца. Но все человеческое, все личностное угасает с последним вздохом. Тело, уже обреченное на необратимый процесс разложения, сводится до уровня экспоната, изучаемого с серьезным профессиональным вниманием, на нем фокусируются эмоции, которые уже не могут быть общими и не могли бы более его волновать. Теперь единственно возможным физическим общением с ним станет общение при помощи затянутых в резиновые перчатки, обследующих тело рук, зондов, термометров, скальпелей, вскрывающих это тело, словно тушу животного. Труп Роды Грэдвин был не самым ужасным из тех, что Дэлглишу пришлось видеть за годы его работы в уголовной полиции, но сейчас на нем словно сфокусировались та жалость, тот гнев, то чувство бессилия, что накопились за всю его карьеру детектива. И он подумал: «Я, видимо, устал от убийств».
Комната, где Рода Грэдвин лежала, как и гостиная, через которую они прошли, несмотря на очевидный комфорт, была слишком тщательно обставлена, что создавало впечатление продуманного совершенства: это делало ее неприветливой и безличной. Предметы обстановки, которые Дэлглиш мельком увидел, проходя через гостиную к кровати, уже успели расставиться по местам у него в памяти: георгианский письменный стол, два современных мягких кресла перед облицованным камнем камином, в котором установлен электрический обогреватель, книжный шкаф и бюро – оба красного дерева и поставленные так, чтобы подчеркивать достоинства друг друга. И все же он в этих комнатах никогда не смог бы чувствовать себя как дома. Они напомнили ему об отеле в бывшем поместье, где он один раз – только один раз – останавливался: постояльцам, переплачивавшим за свои номера, очень тонко давали почувствовать, что, судя по их вкусам, они социально гораздо ниже хозяев отеля. Не допускалось никаких погрешностей, никаких недостатков. Кто же обставлял эти комнаты? – подумал Дэлглиш. Скорее всего мисс Крессет. Если так, значит, она пыталась дать приезжающим понять, что эта часть Манора всего лишь отель для кратковременного пребывания. Приезжающие должны были получить здесь большое впечатление, но никак не право обладания, пусть даже кратковременного, своим обиталищем. Однако Рода Грэдвин, возможно, чувствовала себя здесь совсем иначе, может быть, даже чувствовала себя в этих комнатах как дома. Но ведь ее палата не была для нее отравлена ядовитыми миазмами убийства.
Обратившись к Чандлеру-Пауэллу, доктор Гленистер спросила:
– Вы, конечно, виделись с ней накануне вечером?
– Естественно.
– А сегодня утром – вы именно так ее нашли?
– Да. Когда я увидел ее шею, я сразу понял, что ничего тут не смогу сделать, что невозможно даже предполагать, что эта смерть наступила от естественных причин. Здесь вряд ли нужна консультация судебного патологоанатома, чтобы диагностировать причину ее смерти. Она была задушена. То, что вы видите сейчас, – это точно то же, что увидел я, когда впервые подошел к кровати.
– Вы были один? – спросил Дэлглиш.
– У кровати я был один. Сестра Холланд находилась в гостиной, помогая Кимберли Босток, помощнице повара, которая принесла утренний чай. Увидев труп, сестра несколько раз нажала красную кнопку вызова – ту, что в гостиной, так что я понял – что-то случилось. Как вы можете видеть, прикроватный шнур с кнопкой вызова закинут так, что с кровати до него не дотянуться. Сестра Холланд к ней не прикасалась – очень умно с ее стороны. Она меня заверила, что красная кнопка лежала, как всегда, на прикроватной тумбочке, когда сестра устраивала пациентку на ночь. Я подумал, что, вероятно, пациентка запаниковала или плохо себя почувствовала, и ожидал, что найду здесь сестру, тоже явившуюся на вызов. Мы закрыли обе двери, и я отнес Кимберли вниз, к ней в квартиру. Позвал ее мужа, чтобы он остался с ней, и немедленно позвонил в местную полицию. Старший инспектор Уэтстон указал мне, как опечатать палату, а потом принял ответственность на себя, вплоть до вашего приезда. К тому времени я уже распорядился, чтобы доступ в этот коридор и в лифт был закрыт.
В то время как Чандлер-Пауэлл говорил, доктор Гленистер склонялась над трупом, но не притрагивалась к нему. Теперь она выпрямилась и сказала:
– Она была задушена правой рукой, скорее всего рукой в гладко натянутой перчатке. Узнаю больше, когда она будет у меня на столе. – Она снова обратилась к Чандлеру-Пауэллу: – Позвольте еще один вопрос, пожалуйста. Вы вчера назначали ей какие-нибудь седативы на ночь?
– Я предложил ей темазепам, но она сказала, что он ей не нужен. Она хорошо вышла из наркоза, съела легкий ужин и после этого чувствовала некоторую сонливость. Полагала, что со сном у нее трудностей не будет. Сестра Холланд была последней, кто ее видел, – разумеется, не считая убийцу, – и все, о чем она попросила, был стакан горячего молока с чуточкой бренди. Стакан, конечно, уже вымыт.
– Я думаю, – сказала доктор Гленистер, – в лаборатории сочтут полезным, если вы представите список всех седативных средств, имеющихся у вас в аптеке, и лекарств, к которым пациенты могли бы иметь доступ и которые получают. Благодарю вас, мистер Чандлер-Пауэлл.
– Нам очень помогло бы, – сказал Дэлглиш, – если бы мы с вами могли предварительно поговорить наедине, примерно минут через десять. Мне необходимо получить представление о том, как тут все у вас расположено, о количестве и функциях сотрудников и о том, как случилось, что мисс Грэдвин стала вашей пациенткой.
– Я буду в главном офисе, – ответил Чандлер-Пауэлл. – Это в холле, напротив Большого зала. Разыщу для вас план Манора.
Дэлглиш и доктор Гленистер подождали, пока не услышали, как затихли его шаги в гостиной, как закрылась за ним дверь в коридор. Тогда доктор Гленистер достала из коричневого саквояжа хирургические перчатки и осторожно коснулась лица Роды Грэдвин, потом – ее шеи и плеч. Однако она была не только судебным патологоанатомом, она была выдающимся преподавателем, и Дэлглиш по собственному опыту работы с ней знал, что она вряд ли упустит возможность поучить молодых. Теперь она обратилась к Бентону:
– Вы, несомненно, знаете все о rigor mortis, [17]17
трупное окоченение (лат.).
[Закрыть] сержант?
– Нет, мэм. Я знаю только, что оно начинается с век, примерно через три часа после смерти, затем распространяется по лицу и шее к грудной клетке и в конце концов захватывает туловище и нижние конечности. Окоченение обычно завершается примерно через двенадцать часов и начинает убывать в обратном порядке, примерно тридцать шесть часов спустя.
– А как вы думаете, rigor mortis – надежное средство определения времени смерти?
– Не вполне надежное, мэм.
– Совсем ненадежное. Оно может быть осложнено температурой помещения, состоянием мускулатуры субъекта, причиной смерти и некоторыми условиями, стимулирующими окоченение или препятствующими ему, и весьма различными, например, если тело подвергается воздействию высокой температуры или в случае трупного спазма. Вы знаете, что это такое, сержант?
– Да, мэм. Спазм может произойти в момент смерти. Мускулы руки сжимаются так крепко, что любой предмет, который умерший человек держал в руке, извлечь очень трудно.
– Установление точного времени смерти – один из самых ответственных моментов в работе медицинского эксперта и один из самых сложных. Получил развитие интересный способ – анализ количества калия в жидкости глаза. В данном случае я смогу более точно судить о времени смерти, когда измеряю ректальную температуру и проведу post mortem. [18]18
посмертное вскрытие (лат.).
[Закрыть] А пока я могу дать предварительную оценку на основании гипостаза. Уверена, вы знаете, что это такое.
– Да, мэм. Возникновение трупных пятен из-за перемещения крови под влиянием силы тяжести в нижележащие части трупа. Посмертная синюха.
– Что мы можем видеть в данном случае, вероятно, в самом ярком проявлении. На этом основании и по развитию rigor mortis, моя предварительная оценка времени смерти будет такова: она умерла между одиннадцатью и двенадцатью тридцатью ночи, возможно, ближе к одиннадцати. Меня радует, сержант, что вы не из тех полицейских расследователей, которые ожидают, что судебный патологоанатом предложит им точную оценку через несколько минут после того, как впервые увидел труп.
Ее слова означали, что разговор окончен. Как раз в этот момент зазвонил телефон на прикроватной тумбочке. Звук был пронзительным и нежданным, настойчивые звонки казались чудовищным вторжением в убежище смерти. Несколько секунд никто не двинулся с места, кроме доктора Гленистер, которая спокойно, точно вдруг оглохнув, вернулась к своему саквояжу.
Дэлглиш взял трубку. Послышался голос Уэтстона:
– Фотограф прибыл, а двое оперативников едут сюда, сэр. Если бы я мог передать дело кому-то из вашей группы, я бы отправился в путь.
– Спасибо, – сказал Дэлглиш. – Я иду вниз.
Он уже видел все, что ему нужно было видеть у кровати убитой. И не жалел, что не удастся понаблюдать, как доктор Гленистер проводит осмотр трупа.
– Фотограф прибыл, – сказал он. – Могу послать его наверх, если вам это удобно.
– Мне может понадобиться еще минут десять, не больше, – ответила доктор Гленистер. – А тогда – да, посылайте его наверх. Я позвоню и вызову перевозку, как только он здесь закончит. Все тут, несомненно, будут рады видеть, что труп увозят. А потом, перед моим отъездом, мы сможем поговорить.
Все это время Кейт не произносила ни слова. Когда они спускались по лестнице, Дэлглиш сказал:
– Займитесь фотографом и оперативниками, Бентон, будьте добры. Они могут приступать, когда труп увезут. Отпечатки мы снимем позже, хотя я не очень надеюсь, что получим что-то значительное. Не исключено, что любой из сотрудников в то или иное время мог вполне законно войти в палату. Кейт, пойдемте со мной в главный офис. У Чандлера-Пауэлла должны быть имена ближайших родственников Роды Грэдвин, возможно также – и ее поверенного. Кому-то придется сообщить им печальную новость: лучше, чтобы это сделал кто-нибудь из здешней полиции. И нам надо узнать как можно больше о Маноре: план дома и поместья, каков у Чандлера-Пауэлла штат сотрудников и когда они здесь находятся. Тот, кто ее задушил, мог воспользоваться хирургическими перчатками. Большинство людей теперь знают, что можно получить отпечатки с внутренней стороны латексных перчаток, так что эти, должно быть, уже уничтожены. И еще – оперативникам надо обратить внимание на лифт. А теперь, Кейт, послушаем, что нам скажет мистер Чандлер-Пауэлл.
7
В главном офисе они нашли Чандлера-Пауэлла сидящим перед двумя разложенными на столе картами: одна была картой дома и поместья по отношению к деревне, другая представляла план самого Манора. Чандлер-Пауэлл поднялся с места, когда они вошли, и обошел стол. Все вместе они склонились над планами. Он принялся объяснять:
– Крыло, где размещаются пациенты и где вы только что побывали, вот здесь, на западе, там же находятся спальня и гостиная сестры Холланд. Центральная часть дома включает передний холл, Большой зал, библиотеку и столовую, офис, а также примыкающую к кухне квартиру повара и его жены, Дина и Кимберли Бостоков; окна этих помещений выходят на регулярный сад. У домашней работницы, Шарон Бейтман, жилая комната над ними. Мои комнаты и квартира, которую занимает мисс Крессет, находятся в восточном крыле, в том же крыле – гостиная и спальня миссис Френшам и две комнаты для гостей, которые сейчас не заняты. Я сделал список приходящих сотрудников. Кроме тех, с кем вы уже знакомы, у меня работают анестезиолог и дополнительный штат медсестер операционного блока. Некоторые приезжают рано утром в операционные дни автобусом, другие – на машинах. Никто из них не остается на ночь. Медсестра на половине ставки, Рут Фрейзер, работала вчера поочередно с сестрой Холланд до девяти тридцати, после чего сдала дежурство и уехала.
– А пожилой человек, который открыл нам ворота, он у вас работает на полной ставке? – спросил Дэлглиш.
– Это Том Могуорти. Я получил его в наследство, когда купил Манор. Он проработал здесь садовником больше тридцати лет. Мог родом из древней дорсетской семьи, он считает себя экспертом по истории, традициям и фольклору графства, и чем все это кровавее, тем лучше. На самом же деле его отец уехал отсюда в Лондон еще до рождения Мога, жил в Ист-Энде, и Мог вернулся к «своим корням» – как он это называет, – когда ему уже исполнилось тридцать. Насколько я могу судить, он никогда не проявлял никакой склонности к убийству, и если не принимать в расчет всадников без головы, ведьминских проклятий и призрачных армий марширующих роялистов, он правдив и надежен. Живет он в деревне, вместе со своей сестрой. Маркус Уэстхолл и его сестра занимают Каменный коттедж, который тоже часть поместья.
– А Рода Грэдвин? – спросил Дэлглиш. – Как случилось, что она стала вашей пациенткой?
– Я увидел ее впервые на Харли-стрит, 21 ноября. Она пришла без рекомендательного письма от ее лечащего врача, как это обычно делается, но я с ним переговорил. Она пришла, чтобы убрать глубокий шрам на левой щеке. Еще один раз я видел ее в больнице Святой Анджелы, куда она приходила, чтобы ей сделали необходимые анализы, и – очень коротко – когда она приехала сюда в четверг, перед вечером. Она приезжала сюда 27 ноября с предварительным визитом, пробыла двое суток, но в тот раз мы с ней не виделись. Я никогда не встречался с ней до ее появления на Харли-стрит и не имею ни малейшего представления о том, почему она предпочла Манор. Я предположил, что она проверила репутацию косметических хирургов и, имея возможность выбирать между Лондоном и Дорсетом, выбрала Манор, потому что хотела укрыться от любопытных глаз. Я ничего о ней не знаю, кроме ее репутации как журналистки и – разумеется – ее истории болезни. Во время нашей первой беседы я нашел ее очень спокойной, очень прямодушной и ясно представляющей себе, чего она хочет. Интересным мне показалось только одно. Я спросил ее, почему она так долго ждала, почему давно не избавилась от этого уродства и почему решилась именно сейчас? Она ответила: «Потому что нужды в нем у меня больше нет».
Воцарилось молчание. Потом Дэлглиш сказал:
– Мне придется спросить вас вот о чем. Есть ли у вас какие-то предположения о том, кто может быть причастен к убийству мисс Грэдвин? Если у вас есть подозрения на этот счет или что-то такое, о чем мне следует знать, скажите мне об этом сейчас.
– Значит, вы предполагаете, что это – внутреннее дело, как у вас, по-видимому, принято это называть?
– Я ничего не предполагаю. Но Рода Грэдвин была вашей пациенткой, и убили ее в вашем доме.
– Только не кто-то из моих сотрудников. Я не беру на работу маниакальных убийц.
– Очень сомневаюсь, что это – работа маньяка, – возразил Дэлглиш, – и не предполагаю, что кто-то из ваших сотрудников несет ответственность за это убийство. – Затем спросил: – Была ли мисс Грэдвин физически способна выйти из палаты и спуститься на лифте на первый этаж, чтобы отпереть дверь западного крыла?
– Это было бы вполне возможно, – ответил Чандлер-Пауэлл, – после того, как она полностью пришла в сознание, но ведь она постоянно находилась под контролем аппаратов в реанимационной палате, а когда ее в четыре сорок перевезли к ней в номер, то поначалу ее навещали каждые полчаса. Это стало бы возможно сделать только после десяти, когда ее уже уложили спать. Тогда, на мой взгляд, она физически была бы способна выйти из номера, хотя в этом случае ее вполне мог бы кто-то увидеть. Кроме того, ей понадобился бы набор ключей. Она не смогла бы взять ключи из специального шкафчика в офисе – включился бы сигнал тревоги. На плане Манора видно, как работает сигнальная система защиты. Главный вход, Большой зал, библиотека, столовая, офис – все под защитой. Но западное крыло – нет. Тут мы полагаемся на ключи и засовы. Я отвечаю за то, чтобы на ночь включать систему; когда меня нет, это делает мисс Крессет. И я же задвигаю засов на двери западного крыла, если только не знаю, что кто-то остался снаружи. Вчера я запер дверь в одиннадцать часов, как обычно.
– А мисс Грэдвин получила ключ к двери западного крыла, когда приехала в Манор с предварительным визитом?
– Разумеется. Как и все пациенты. Мисс Грэдвин, когда уезжала, по забывчивости забрала ключи с собой. Такое случается. Через два дня она вернула их с извинениями.
– А в этот приезд?
– Она приехала в четверг, было уже темно, так что она сказала, что у нее нет желания выходить в сад. При нормальном ходе событий ей дали бы ключи сегодня утром.
– Вы часто проверяете наличие ключей?
– В разумных пределах. У нас шесть номеров для пациентов и соответственно шесть пронумерованных наборов ключей плюс два лишних. Я не могу поручиться за каждый из наборов. Пациенты, особенно те, что остаются здесь на длительный срок, свободно входят и уходят – у меня ведь здесь не психиатрическая лечебница. Западная дверь – именно та, которой пользуются пациенты. И конечно, у всех живущих в доме тоже есть ключи и от главного входа, и от западной двери. Эти ключи строго учитываются, как и те, что у пациентов. В офисе есть специальный шкафчик для их хранения.
Ключи находились в небольшом шкафчике красного дерева, укрепленном на стене рядом с камином. Дэлглиш убедился, что все шесть пронумерованных наборов и два лишних – на своих местах.
Чандлер-Пауэлл не спросил, какой могла быть предполагаемая причина у Роды Грэдвин назначить какую-то встречу после операции, не стал приводить никаких возражений по поводу возможных теорий, основанных на такой невероятной гипотезе, а Дэлглиш не стал дальше развивать эту тему. Но ему важно было задать такой вопрос.
– Из того, что сказала доктор Гленистер на месте преступления, – заговорил Чандлер-Пауэлл, – и из того, что я сам мог наблюдать, вас, несомненно, заинтересуют хирургические перчатки, которые здесь находятся. Те, что мы используем при операциях, хранятся в помещении для хирургических принадлежностей в операционном блоке, который всегда на запоре. Кроме того, латексными перчатками пользуются, когда это необходимо, сестры и домашняя обслуга; их запас содержится в чулане уборщиц на первом этаже, рядом с кухней. Перчатки покупаются коробками, и одна коробка всегда стоит открытой, но ни эти перчатки, ни те, что в операционном блоке, никогда не пересчитываются. Это предметы одноразового пользования, их используют и сразу же выбрасывают.
«Значит, любой из живущих в Маноре знает, что перчатки – в чулане, – подумала Кейт. – Но чужак об этом не мог бы знать, если бы ему не сказали заранее». Пока еще не было доказательств, что убийца использовал хирургические перчатки, но их, несомненно, выбрал бы тот, кому о них было известно.
Чандлер-Пауэлл принялся складывать карту и план Манора. Он сказал:
– Личное дело мисс Грэдвин у меня здесь. В нем имеются сведения, которые могут оказаться вам нужны. Я уже сообщил их старшему инспектору Уэтстону. Это имя, фамилия и адрес матери мисс Грэдвин, именно ее она назвала как свою ближайшую родственницу, а также ее поверенного. И здесь находится еще одна пациентка, миссис Лора Скеффингтон, которая провела у нас эти сутки. Она, я думаю, может оказаться полезной. По ее просьбе я принял ее для проведения небольшой процедуры, хотя собирался закрыть клинику на долгие рождественские каникулы. Ее номер рядом с номером мисс Грэдвин, и она утверждает, что ночью видела на участке свет. Вполне естественно, она торопится уехать, так что было бы полезно, если бы вы или кто-то из вашей группы мог опросить ее первой. Она уже вернула свои ключи.
Дэлглиш преодолел соблазн заметить, что хорошо было бы, если бы ему сообщили об этом пораньше, и спросил:
– А где миссис Скеффингтон сейчас?
– В библиотеке. С миссис Френшам. Я подумал, что лучше будет не оставлять миссис Скеффингтон одну. Она испугана, потрясена, как и следовало ожидать. Вполне очевидно, что оставаться у себя в номере она не могла. И я еще подумал, что вы не захотите, чтобы кто-то находился на этаже для пациентов, так что я закрыл доступ в этот коридор, как только меня вызвали к трупу. А потом, после звонка старшему инспектору Уэтстону, опечатал комнату. Миссис Френшам помогла миссис Скеффингтон уложить вещи, и ее чемоданы теперь внизу, так что она готова к отъезду. Она рвется уехать как можно скорее. Так будет лучше для нее – да и для нас тоже.
«Так, – подумала Кейт. – Значит, он постарался сохранить место преступления, насколько это возможно, нетронутым, еще до того, как позвонил в дорсетскую полицию. Очень заботливо с его стороны. А может, он просто демонстрирует свою готовность сотрудничать? В любом случае разумно было держать лифт и этаж в неприкосновенности, но вряд ли это имеет решающее значение. Разные люди – и пациенты, и сотрудники ежедневно должны ими пользоваться. Если это – внутреннее дело, отпечатки нам не очень-то помогут».
Они направились к Большому залу.
– Мне хотелось бы увидеть всех вместе, – сказал Дэлглиш. – Я имею в виду всех, кто так или иначе общался с мисс Родой Грэдвин с момента ее приезда, и тех, кто находился в доме вчера, с четырех тридцати, когда ее привезли обратно в палату, включая Могуорти. Позже мы проведем индивидуальные беседы в Старом полицейском коттедже. Я постараюсь как можно меньше нарушать привычный всем распорядок, но какое-то нарушение, как вы понимаете, неизбежно.
– Вам понадобится довольно просторное помещение, – отозвался Чандлер-Пауэлл. – Когда вы побеседуете с миссис Скеффингтон и она уедет, библиотека освободится – если это вас устроит. Библиотекой вы с вашими сотрудниками сможете воспользоваться и для проведения индивидуальных опросов.
– Благодарю вас, – сказал Дэлглиш. – Думаю, это устроит обе стороны. Но сначала мне нужно повидать миссис Скеффингтон.
Еще когда они выходили из офиса, Чандлер-Пауэлл сообщил:
– Я договариваюсь сейчас с частной охранной фирмой о группе сотрудников, которые обеспечат, чтобы нас не беспокоили репортеры и толпы местных ротозеев. Надеюсь, у вас нет возражений?
– Нет, если они все останутся за воротами и не станут мешать расследованию. И это мне решать, мешают они или нет.
Чандлер-Пауэлл не ответил. У дверей зала к ним присоединился Бентон, и все они направились в библиотеку, к миссис Скеффингтон.
