Текст книги "Таинственный пруд"

Автор книги: Филиппа Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Ну уж нет, я собираюсь сделать подарок тебе. Он повел меня к магазину. Действительно, я опять засмотрелась на платье: оно было исключительно элегантным.

Я нерешительно вошла внутрь. Навстречу вышла худая высокая женщина:

– Это платье? О да, совершенно необыкновенное платье. Да, да, как раз такого размера, как носит мадам. Да, можно спросить любого, и он подтвердит – платье словно специально для мадам.

Я вошла в примерочную и, сбросив свое платье, надела роскошное произведение портновского искусства. Нужно было признать, оно действительно было сшито как раз по мне.

– Сидит, как влитое. Это платье создано для вас мадам. Ни для кого другого. Оно должно стать собственностью мадам.

Цена меня поразила, однако Джервиса она отнюдь не напугала. Я знала, что это как раз его выигрыш, но именно этого он и хотел.

Платье было упаковано, и Джервис гордо вынес его из магазина.

Такая покупка разорительна, и тебе не следовало тратить все деньги, – сказала я.

– Ты выглядишь в нем просто великолепно, в этом нет никаких сомнений. Я уверен, если бы ты участвовала в конкурсе, у Афродиты не было бы никаких шансов на получение золотого яблока.

– Все-таки я думаю, что это слишком дорого. – Чепуха. Я очень хотел купить его. Что толку заводить жену, если не имеешь возможности тратить на нее свои выигрыши?

По пути домой мы болтали о платье, а вечером я надела его. Я полюбила это платье. Оно было не только красивым, но и драгоценным, потому что его подарил мне Джервис.

Позже я пожалела, что тогда мы натолкнулись на казино. Впрочем, Джервис и без того знал о его существовании, потому что бывал здесь раньше. Очень может быть, что именно поэтому он и решил провести здесь наш медовый месяц.

Искреннюю радость доставляли дни, когда мы совершали пешие или верховые прогулки в горах, однако Джервиса все больше влекло в город, где он постоянно водил меня в казино, а я сидела, поджидая его. Наверное, я могла бы пойти с ним и тоже поиграть, но такого желания у меня не появлялось. У меня всегда было чувство, что я проиграю, как проигрывал он. Правда, пару раз ему удалось выиграть, но эти выигрыши нельзя было сравнить с тем, на который он купил мне платье.

Я припомнила полученное мной предупреждение и просьбу его матери. Вот как я оказывала свое сдерживающее влияние. Все это испортило медовый месяц. Ну почему он не мог продолжаться так, как начался! В те первые дни после моего признания я была счастлива впервые за долгие годы после ужасного события, и, возможно, благодаря Джервису. Мне не следовало забывать об этом.

А потом этот проклятый день, когда Джервис зашел в казино! Всякий раз, бросая взгляд на платье, я вспоминала его лихорадочное возбуждение и безудержное стремление играть. Мне, не имевшей ни малейшей склонности к этому, было трудно понять состояние, охватывающее Джервиса, когда он превращался в совершенно иного человека. Ведь обычно он был таким спокойным и беззаботным. Да, это была навязчивая страсть.

Мы провели на постоялом дворе две недели и собирались выехать домой через три дня. Мы жили довольно далеко от железнодорожной станции, и заведение держало пару лошадей, возивших повозку с багажом гостей на вокзал.

За два дня до отъезда было решено отправить вещи на станцию. Мадам Бужери сказала, что очень удобно делать это заранее, чтобы не суетиться в последний момент.

Невеселым было мое настроение, когда я паковала чемоданы.

– Упакуй все до последней мелочи, – сказал Джервис, – так, чтобы не осталось даже ручного багажа, тогда в день отправления мы сможем прогуляться до станции пешком.

Впоследствии я задумалась – что бы случилось, если бы не отослали багаж заранее? Тогда бы ему не удалось совершить то, что он сделал.

В тот вечер Джервис отправился в город в одиночку. Я чувствовала себя слишком усталой, потому что мы совершили долгую прогулку, и казино совсем не привлекало меня.

Вообще оно производило на меня угнетающее впечатление, несмотря на яркое освещение и роскошные платья женщин, потому что у большинства посетителей я видела тот же безумный взгляд, что и у Джервиса.

Вернулся он очень поздно. Увидев его, я вздохнула с облегчением. Я уже начала думать, что он вышел из казино с выигрышем и по пути на него напали и ограбили. Когда я сказала ему это, он усмехнулся:

– Вряд ли кому-нибудь захотелось бы грабить меня после сегодняшнего невезения.

– Мне кажется, тебе вообще не везет.

– Как? А то прекрасное платье?

– Ну, это был единственный раз, а проиграл ты уже гораздо больше.

Мне показалось, что в тот вечер он был гораздо менее склонен шутить, чем обычно. Лишь позже я узнала, как на самом деле обстояли дела.

На следующий день мы отправились прогуляться в город. Я боялась, что Джервис вновь захочет пойти в казино, но у него были другие намерения:

– Я думаю, нам следует сходить на вокзал и справиться, все ли в порядке с багажом.

Я обрадовалась, это показалось мне хорошей идеей. Даже сейчас я не вполне понимаю, как все произошло и почему я это допустила? Поезд стоял у платформы – такой же поезд, который должен был через два дня отвезти нас в Париж.

Носильщик подвез тележку с нашим багажем. Я воскликнула:

– Он думает, что мы собираемся садиться в этот поезд.

Джервис ничего не отвечал. Он ничего не сказал и носильщику и следовал за ним, крепко держа меня под руку.

– Объясни ему! – воскликнула я.

– Все в порядке, – сказал мне тихо Джервис. Багаж внесли в вагон, и Джервис расплатился с носильщиком.

– Что ты делаешь, Джервис? Как…

Он повернулся ко мне и с улыбкой подтолкнул к двери купе.

– Слушай, что ты делаешь? Ведь поезд сейчас тронется. Скажи, в чем дело?

Подожди, и ты все узнаешь. Поезд тронулся, и я встревоженно вскрикнула.

– Все в порядке, – опять успокоил меня Джервис. – Это единственный выход, потому что у меня нет денег.

– А как же счет мадам Бужери?

– Я пришлю ей деньги потом.

– Но ты не объяснился с ней.

– А как я мог объясниться?

Она не поняла бы меня. Я напишу ей письмо.

– Но что она подумает? Он пожал плечами.

Послушай, за предыдущую неделю я заплатил, и мы остались должны ей за последнюю неделю, поэтому вчера мне и пришла в голову эта идея с багажом. Такое решение было наилучшим, иначе поднялся бы страшный шум. Я ни за что не смог бы с нею объясниться, хотя она и считает, будто умеет разговаривать по-английски.

Откинувшись на спинку сиденья, я уставилась на Джервиса в ужасе.

– Слава Богу, у нас были обратные билеты, – продолжал он. – Вот видишь, как все удачно получилось.

– Джервис, – начала я, – как ты мог? Это же жульничество, это же кража…

– Нет, – возразил он. – Мадам Бужери получит свои деньги, я обязательно отошлю ей их.

Я беспомощно опустила голову, чувствуя себя опозоренной.

Конечно, все мы несовершенны. Я не должна была забывать о том, каким нежным и тактичным оказался Джервис. Мне навсегда запомнилась наша первая брачная ночь, когда он чудом вытащил меня из этого ужаса, освободил от привидений прошлого. Об этом мне никогда не следовало забывать, никогда. Но это… Это было как раз то, о чем меня предупреждали заранее. Вот почему отец так тщательно готовил наш брачный контракт. Я должна была что-то сделать, я не могла допустить, чтобы нас считали жуликами. Я представила себе ошеломление мадам. Бужери, понявшей, что гости убежали, не расплатившись. Как Джервис мог так поступить…

Конечно, он может сразу по возращении отослать ей деньги. Наверное, он отошлет сумму большую, чем мы задолжали, чтобы компенсировать переживания хозяйки, но дело было не в этом.

На обратном пути я не могла думать ни о чем ином. Бесследно испарилось все очарование свадебного путешествия. Джервис понимал это и проявлял раскаяние.

– Если бы я знал, как это тебя расстроит, я непременно выдумал бы что-нибудь другое, – говорил он.

– Ничего другого ты не мог бы выдумать: ты проиграл те деньги, которые был должен мадам Бужери. Это бесчестие, Джервис.

– Нет, если я верну ей деньги и приплачу за беспокойство.

Не обзаведясь пока собственным домом, мы жили в городском доме Мэндвиллов. Встречать нас было некому, потому что мы приехали раньше, чем нас ожидали. Этому можно было лишь порадоваться: мне очень не хотелось вдаваться в объяснения с кем-либо, я не могла успокоиться до тех пор, пока не будут отосланы деньги мадам Бужери.

Я знала, что деньги, составляющие мое приданое, положены на мое имя, и что основной капитал нельзя трогать без согласия моего отца. Самостоятельно я могла распоряжаться лишь доходами с капитала. С этим были согласны как моя семья, так и семья Мэндвиллов. Доход был, конечно, небольшим, и срок его выплаты еще не подошел, но деньги мне нужны были немедленно. Я написала отцу, попросив его прислать нужную сумму.

Деньги пришли почти немедленно: отец решил, что мы истратились во время свадебного путешествия. Я отправилась в банк, где английские деньги можно было обменять на французские и немедленно отослать почтовым переводом. В записке я извинилась за доставленное волнение, туманно пояснив, что нам пришлось немедленно возвращаться в Англию и, упустив тот поезд, мы потеряли бы целый день. Я покорно просила прощения у мадам Бужери за наше поведение, которое могло бы показаться странным.

Отослав деньги, я сообщила об этом Джервису. Он печально взглянул на меня:

– Прости меня, Анжелет. Вот видишь, за какого человека угораздило тебя выйти замуж. Ты презираешь меня?

– Нет, но все это показалось мне… просто ужасным.

Это было невыносимо.

– Я понимаю: ты такая хорошая… такая честная…

– Нет, но совершить такое… Пожалуйста, умоляю тебя, Джервис, никогда не втягивай нас в подобные ситуации.

– Обещаю, что такого никогда больше не случится, – с жаром уверил он меня.

Он относился ко мне чудесно, и нельзя было ожидать от него слишком многого, люди не бывают средоточием совершенств. Некоторым образом я любила его и за слабости. Это, похоже, укрепляло меня: я больше не была наивной девушкой, нуждающейся в руководстве. Теперь и на мне лежала ответственность, и я собиралась присматривать за Джервисом. Я должна объяснить ему легкомыслие и рискованность азартных игр.

Нет, я все-таки еще оставалась наивной девушкой…

Я получила письмо от мадам Бужери с благодарностью за присланные деньги. Она, конечно, поняла, что случилось нечто чрезвычайное, заставившее нас столь неожиданно уехать, и ни на секунду ей не пришло в голову думать о нас дурно. Она все прекрасно понимала и надеялась на то, что мы еще не раз посетим ее постоялый двор, где нам всегда будет оказан самый теплый прием.

Я, конечно, не предполагала, что она не подозревала нас в худшем, но ей удалось дипломатично разделаться с проблемой, – мадам Бужери знала, как делаются подобные вещи. Так или иначе, в том, что касалось постоялого двора, инцидент был исчерпан, и я была уверена, что моя новая роль – руководителя и наставника мужа во всех вопросах, касающихся денег, – позволит нам избежать повторения подобного.

Теперь я могла полностью отдаться удовольствию выбора дома. Делать это было особенно приятно, потому что мы занимались этим вместе с Морвенной. По очень удачному совпадению мы обе оказались в Лондоне – новобрачные, подыскивающие себе дома, которые нам собирались подарить любящие родители. По этому поводу мы посмеялись и решили заниматься поисками только вместе.

Мы ознакомились с огромным количеством предложений: некоторые дома были слишком малы, другие слишком велики. Некоторые подходили нам, но были расположены слишком далеко от центра города, что не устраивало ни Джастина, ни Джервиса. Выяснилось, что наши мужья во многом похожи: обоих можно было назвать сугубыми горожанами. Джастин, похоже, получал доход с семейного капитала, а Джервиса субсидировала его семья. Так что казалось неизбежным, что мы станем неразлучной четверкой.

Вволю насмотревшись на веерообразные окна, на архитектуру времен регентства и королевы Анны, мы, наконец, подобрали себе дома неподалеку друг от друга. Дом Морвенны был выстроен в стиле регентства, с балкончиками из кованого железа на втором этаже. Наш дом относился к более раннему периоду – прекрасный образец гергианской архитектуры.

В Лондон приехали наши родители, и мы с наслаждением разгуливали по мебельным магазинам, наблюдая за соперничеством Пенкарронов и Хансонов, желающих доказать друг другу, как они любят своих милых дочерей. Счастливое и беззаботное это было время. Нас с Морвенной можно было считать примерами юных жен, полностью довольных своей судьбой.

Через несколько месяцев мы, наконец, устроились в наших домах. Грейс, естественно, не осталась в стороне и особенно помогла нам в выборе ковров и портьер, отдаваясь этому с энтузиазмом. Незаметно летели дни. Как раз в это время умер принц-консорт. Печаль охватила всю страну. Те, кто с жаром критиковал его при жизни, теперь вспоминали как образец всевозможных добродетелей. Что касается несчастной королевы, она была в отчаянии от горя и стала вести затворническую жизнь, не показываясь на людях.

Мы часто отправлялись на обед к Морвенне и Джастину, а они наносили нам ответные визиты. У Морвенны был довольно приятный голос, а я сносно играла на фортепьяно, у Джастина был хороший тенор, а Джервис отчаянно фальшивил, что вызывало у нас веселье. Нам с Морвенной доставляли огромное удовольствие эти музыкальные вечера, но вскоре выяснилось, что у мужчин есть свои интересы. Они предпочитали карточную игру, к чему ни у меня, ни у Морвенны не было никаких способностей. Нам нравились простые игры, не требовавшие особой сосредоточенности, и часто мы оставляли наших мужчин наедине. Я была удивлена и расстроена, впервые узнав о том, что они играют на деньги.

Джервис, я помню, был тогда в прекрасном настроении. Ему удалось выиграть у Джастина приличную сумму. Мне это не понравилось.

– Зачем это? – спросила я. – Он ведь гость в нашем доме, Джервис сначала глянул на меня в изумлении, а потом расхохотался.

– Ну что ты, милая!

Он чудесно провел у нас вечер, ему очень понравилось.

– Понравилось проигрывать деньги?

– Но это тоже входит в правила игры. Я выяснил, что он любит настоящую игру.

– Не думаю, что он любит проигрывать деньги.

– Ну, разумеется, мы все предпочитаем выигрывать, – он подхватил меня и сделал несколько танцевальных па. – Какая же ты все-таки забавная малышка, Анжелет.

Он охватил ладонями мой подбородок и нежно поцеловал меня.

Ты очень забавно рассуждаешь, а ведь знаешь, что большинство мужчин любит азартные игры.

– Да, пожалуй, – ответила я. – Только вот мне показалось, что Джервис и Джастин любят азартные игры больше, чем большинство мужчин.

Они все чаще начали играть в карты. Когда мы приходили к Морвенне, или они к нам, мне казалось, что мужчины не могут дождаться того момента, когда можно будет сесть за карточный стол.

В основном они играли в покер. Иногда я наблюдала за ними и видела огоньки в глазах и раскрасневшиеся щеки. Это больше походило на навязчивую страсть, чем на возбуждение. Обычно я надеялась на то, что в результате игры оба останутся при своих деньгах.

Выяснилось, что гораздо чаще выигрывает Джастин. Джервис пожал плечами.

– У всех бывают полосы везения и невезения.

– Похоже, у тебя полосы невезения гораздо шире, чем у Джастина, – заметила я.

Так уж сейчас складывается, но это переменится. Самое волнующее в везении и есть то, что оно совершенно непредсказуемо, вот почему говорят – «госпожа удача», она, как женщина.

Ты находишь и меня непредсказуемой? Джервис обнял меня.

– Конечно, нет, но разве я не говорил тебе, что ты уникальна. Вот почему я и люблю тебя.

Наедине с Джервисом я чувствовала, что мои опасения рассеиваются. Он очень убедительно умел объяснить, что все неприятности не стоят того, чтобы даже говорить о них.

Поначалу мне казалось, что Джастин и Джервис очень похожи, В определенном смысле так и было: их стиль жизни, их приветливость к окружающим, их любовь к азартным играм. И отсутствие постоянных занятий. Я поняла вдруг, что всю жизнь меня окружали работающие люди. В Кадоре постоянно возникали какие-нибудь проблемы, и мой отец непрерывно занимался делами поместья; мистер Пенкаррон глубоко вникал во все вопросы, связанные с шахтой; наши друзья, жившие в Полдери, были либо юристами, либо врачами; дядя Питер был полностью погружен в свой бизнес; Мэтью был занят в палате общин; Питеркин и Френсис работали в своей миссии, но с Джервисом и Джастином дела обстояли по-другому.

Джастин сказал, что он еще присматривается, но собирается чем-нибудь заняться. Он ведь недавно прибыл из Америки, где был занят производством хлопка, а пока «нащупывал свой путь». У Джервиса же не было таких претензий, его вполне удовлетворяла нынешняя жизнь. Он был уверен в том, что в один прекрасный день сорвет такой куш за карточным столом, что сразу же сделает себе состояние.

Иногда я пыталась спорить с ним, говоря:

– Если ты даже и сделаешь состояние за карточным столом, то немедленно начнешь на него играть снова.

– Да, и тогда выиграю крупное состояние.

– А ты забыл, что произошло с твоим предком? – Если бы я и хотел, мне не дали бы забыть. Я выучил это предание как молитву.

– Ну что ж, возможно, у тебя еще осталось что-нибудь в голове.

Джервис смеялся надо мной, когда я пыталась говорить серьезно. Иногда это раздражало меня, но, благодаря своему очарованию он всегда умел вывести меня из этого настроения.

Мы были частыми гостями в доме на Вестминстерской площади. И тетя Амарилис, и Елена интересовались нашими делами совершенно по-матерински – Амарилис, видимо, потому, что так она относилась ко всем младшим членам семьи, а Елена – от того, что она «вывела нас в , свет».

Обеды у них доставляли мне наслаждение. Там всегда велись интересные разговоры, особенно когда присутствовал дядя Питер. Он частенько спорил со своей невесткой Френсис, но, по-моему, уважал ее, как всех людей, живущих активной жизнью.

Часто предметом разговоров становилась политика, и иногда мне хотелось бы послушать полемику между Мэтью и дядей Питером, но Мэтью всегда соглашался со взглядами наставника. Например, он осуждал затянувшееся, по его мнению, премьерство Палмерстона.

– Конечно, ему пора в отставку, – заявил дядя Питер. – Если он сделает это, следует ожидать возвращения к власти нашей партии и высокого поста для тебя.

Мэтью сказал, что премьер никогда не уйдет в отставку.

– Он умрет в упряжке, таков уж этот старик. Иногда он кажется полусонным, а то и вовсе спящим. Сидит на скамье, полуприкрыв глаза… просто настоящий денди – во фраке, в светлых брюках, в перчатках: он никогда не снимает перчатки. Можно подумать, что он не слышит ни единого слова из дебатов, а потом встает… Ну, вы знаете, как он любит высмеивать… заставлять зал хохотать, и вдруг оказывается, что он набирает при голосовании нужное число голосов.

– Весьма замечательный человек, – сказал дядя Питер. – Ему бы следовало быть с нами.

– Это верно, – согласился Мэтью. – А как еще иначе могут прекратиться слухи о его любовных делах? Кто бы мог подумать, что премьер-министр получит прозвище «Купидон»?

Я любила слушать эти забавные мелочи из жизни людей, чьи имена знал весь мир. Да, эти обеды всегда доставляли мне удовольствие. Нравились они и Джервису. Временами я чувствовала, что дядя Питер слишком хорошо все понимает. Полагаю, он знал и о склонности Джервиса к азартным играм, поскольку однажды он сказал мне: «Тебе бы нужно было держать своего мужа потверже. Слишком уж его тянет к игорному столу». Дядя Питер разбирался в таких вещах. Он сколотил свое состояние как раз на клубах, где азартные игры были основным источников дохода среди прочих развлечений.

Он внимательно присматривался и к Джастину, и я была уверена в том, что Джастин озадачил его гораздо больше, чем Джервис.

А затем наступил тот вечер в доме дяди, который изменил нашу жизнь, хотя тогда я этого не понимала. Вновь обсуждался преклонный возраст Палмерстона и выражалась обеспокоенность состоянием здоровья лорда Дерби, который наверняка победил бы премьера на следующих выборах. Потом перешли к Бенджамину Дизраели, который тоже метил на высший пост, затем дядя Питер вдруг сказал:

– Кстати, у меня есть новости от Бенедикта.

Я заметила, как Джервис бросил на меня взгляд. Я была, конечно, взволнована, но это было не то чувство, которое я испытывала до признания Джервису. Он сумел убедить меня в том, что я ни в чем не виновата и что следует выбросить все из головы.

Дядя Питер продолжил:

– Он редко пишет. Я думаю, что все оказалось не так просто, как Бен полагал вначале, но теперь, похоже, дела пошли на лад. – Он пояснил Джервису и Джастину:

– Бенедикт – мой внук от первого брака, весьма независимый молодой человек, решивший отправиться в Австралию, узнав о том, что там обнаружены золотые россыпи.

– Это случилось уже давно, – добавила тетя Амарилис.

– Да, давненько. Бенедикт вообще не любит писать, а уж когда дела плохи – тем более. Но, должен сказать, он оказался настойчивым парнем. Он отправился в Австралию, убежденный в том, что вернется назад с состоянием, а он не из тех людей, которые способны признать свое поражение. Вот почему он до сих пор там. Он сообщил, что нужно еще много работать, но судьба уже повернулась к нему лицом. Он пишет, что этим золотом до сих пор едва зарабатывал на жизнь, но никогда не терял надежду. А вот теперь, судя по всему, эти надежды готовы оправдаться.

– А в какой части Австралии он живет? – спросил Джастин.

– Где-то к северу от Мельбурна.

– Я помню, сколько разговоров было о найденном там золоте, – сказал Джастин. – С тех пор прошло уже лет десять. Нечто похожее происходило и в Америке, но, по-моему, несколько раньше. Кто-нибудь находит золото, начинаются разговоры, и полстраны бросается туда. Однажды кто-то разбогател в местечке под названием Голденпойнт в Австралии. Люди бросали все, чтобы отправиться туда, и считали, что вернутся назад миллионерами.

И их надежды оправдались? – спросила я. Только у некоторых.

– Ну что ж, будем надеяться, что Бенедикту повезет, – сказал дядя Питер. – Почему-то мне кажется, что он не вернется домой, пока не добьется своего. Либо он преуспеет, либо останется там до конца жизни в надежде на удачу.

– Это очень интересно, – заметил Джервис. – Я могу понять, как людей затягивает это.

– Азартная игра, – заявил дядя Питер. – Там тоже очень многое зависит от везения. Можно работать круглые сутки и ничего не найти, а потом на это место придет кто-то другой и за неделю сколотит себе состояние.

Тетя Амарилис передернула плечами:

– Мне кажется, это просто ужасно. Дядя Питер добродушно улыбнулся ей:

– Не беспокойся, моя милая. Я не собираюсь бросать все и отправляться на золотые россыпи Австралии.

Все рассмеялись, и разговор зашел о чем-то другом. По дороге домой Джервис был задумчив.

– Меня заинтересовал Бенедикт, – сказал он. – Это ведь о нем ты мне рассказывала?

Я кивнула.

– Судя по всему, у него сильный характер.

– О да. Я уверена, что он найдет свое золото.

– Похоже, это заняло у него уже довольно много времени.

– Да, но, в конце концов, он своего добьется. Вспоминал ли Джервис когда-нибудь о тех моих давних переживаниях, которыми я поделилась с ним? Интересно, что я могла теперь вспоминать о происшедшем без всякого страха. Задумавшись, я не заметила, что в этот вечер и Джервис был очень уж задумчив.

Через несколько дней он выложил мне новость. Мы были в гостях у дяди Питера, и Джервис, оставив меня с тетей Амарилис, уединился с дядей Питером. Когда позже они присоединились к нам, мне показалось, что Джервис несколько возбужден, а дядя Питер был, как всегда, воплощением спокойствия. Видно было, что Джервису не терпится отправиться домой.

Дома он был молчалив, и, когда мы, наконец, оказались в спальне, я спросила его, не случилось ли какой-нибудь неприятности.

– Неприятности? – переспросил он. – Нет, все в порядке. Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в Австралию?

– Что? – изумилась я.

– Я еду туда, – сообщил он, – и если тебе понравится эта идея, то, надеюсь, мы поедем вместе.

– Джервис, о чем ты говоришь?

– Полагаю, лучше начать с самого начала.

Я в долгах… по уши.

Меня охватила ужас:

– Как это могло случиться? Ведь я пыталась…

– Я знаю, что ты пыталась. Я много должен Джастину, но это не так важно, главное – клубы. Я должен расплатиться с долгами, иначе меня никогда не пустят ни в один из клубов.

– Возможно, это было бы к лучшему.

Ты ничего не понимаешь, Анжелет. Существуют долги чести. Можно повременить с долгом у портного или мясника, но карточные долги в клубах следует платить.

– Сколько?

– Я сам в точности не знаю. Но они слишком велики, чтобы я с ними справился. Это плохие новости, а теперь о хороших. Дела с долгами можно уладить, я переговорил с дядей Питером.

– Зачем ты втянул его в это?

– Он владеет несколькими клубами, где я должен.

– Ах, Джервис, я так надеялась, что ты исправляешься.

– Прости меня, – сокрушенно сказал он, – но послушай дальше. Мы поедем в Австралию, отыщем там золото и станем миллионерами. И тогда я расправлюсь со своими долгами одним небрежным жестом.

– А что тебе сказал дядя Питер?

– Он уладит дела с моими долгами, оплатит нашу дорогу, ну и кое-что на первое время, чтобы нам было на что жить. Он написал Бенедикту письмо с просьбой встретить нас и помочь там устроиться. Так что вскоре мы отправляемся за моря искать приключений.

– А почему дядя Питер должен оплачивать твои долги?

– Ну, он не столь бескорыстен, как ты думаешь. Твой дядя – расчетливый бизнесмен и хочет получить обеспечение под свои деньги.

– Что ты имеешь в виду?

– Этот дом, конечно.

– Это свадебный подарок моих родителей!

– Это ни в коей мере не лишает его ценности.

– Джервис, что ты наделал?

– Пока еще ничего. Все еще висит в воздухе, но это прекрасное решение. В общем-то – это единственное решение, иначе я боюсь, что вскоре окажусь в долговой тюрьме. Я все больше и больше сознаю, что обязан найти выход из этого положения. Я должен что-то делать, Анжелет. И поэтому мы отправимся в Австралию.

Ты только представь себе: с волнением отправляться на эти золотые поля, никогда не зная, станет ли этот день твоим.

– Мы в этом совершенно не разбираемся. И где мы будем жить?

– О, там есть, где жить. Опытный и знающий Бенедикт все нам расскажет, от него мы получим все необходимые сведения. Похоже, ты не горишь энтузиазмом, Анжелет?

Трудно ожидать этого от меня, потому что считаю это безумием. Вдобавок ко всему ты отдал наш дом дяде Питеру, чтобы оплатить свои долги. Ты не имеешь права на это.

– Это только на бумаге. Когда мы вернемся назад с миллионами в слитках или самородках, мы вернем ему все долги и получим назад свой маленький домик. Хотя может случиться и так, что Анжелет Мэндвилл, став миллионершей, пожелает жить в более роскошном доме.

Деревенская усадьба и городской дом. Ты не слышала, нет ли где-нибудь замков на продажу?

– Будь серьезным, Джервис.

– Я пытаюсь, но меня очень волнует этот проект. Я нутром чую – это как раз то, что мне надо.

Мы долго говорили об Австралии. Все это казалось мне безумным сном, чем-то, что никак не соотносилось с реальностью. Меня очень огорчили долги и то, что Джервис ради их оплаты решился заложить наш дом.

Я подумала, что это может быть одной из тех выдумок, которыми Джервис любил тешить себя и в который верил лишь наполовину. Но на этот раз все обстояло иначе. Он на самом деле разговаривал с дядей Питером, который позже сказал мне:

– Я думаю, это не такая уж плохая идея. Джервис относится к тем, кто всегда готов вступить в азартную игру, его ничто не исправит. Пока вы будете в отъезде, я обо всем позабочусь. Если он действительно сумеет сколотить состояние – это может успокоить его.

Молодые люди со скромными средствами изо всех сил рвутся приумножить их. Возможно, став богатым, он остепенится.

– Вы действительно думаете, что нам следует отправиться в Австралию?

– Как я сказал, мне это кажется неплохой идеей. Люди начинают поговаривать о склонности Джервиса… не о склонности играть, а о склонности не платить. Человеку, ведущему такой образ жизни, необходим солидный доход. Пусть он отправляется в Австралию, это может пойти ему на пользу. Я уже написал Бенедикту и уверен, он сделает все, чтобы помочь Джервису.

В Лондон приехали мои родители. Я знала, что им не понравится эта идея, особенно моей матери. Это было понятно: она вспомнила о своем путешествии в Австралию, которое закончилась ужасным несчастьем.

Я была убеждена в том, что мой отец мог бы разделаться с долгами Джервиса более простым образом, но уже начинала понимать, что это не было бы решением проблемы. Джервис должен что-то сделать сам. Азартная игра для него была страстью, почти болезнью, имеющей склонности к повторяющимся приступам. Если бы он смог сколотить состояние в Австралии, эта страсть могла уменьшиться, возможно, даже исчезнуть. И я пришла к заключению, что мы должны совершить эту попытку.

Грейс была в ужасе:

– Вы только подумайте об ужасных трудностях, ожидающих вас там.

– Да, мать говорила об этом, но ведь она ездила туда давно. Теперь там многое изменилось.

Я была полна мрачных предчувствий, но Джервис горел энтузиазмом. Я думаю, он пережил настоящий испуг, осознав масштаб своих долгов и последствия, которые это повлечет. Он был в отчаянии, а теперь ему предоставлялась возможность почетного выхода из ситуации.

Услышав о моем отъезде, Морвенна очень опечалилась. Джастин ходил в задумчивости, а затем в один прекрасный день Морвенна явилась ко мне в состоянии крайнего возбуждения. Еще до того, как я успела спросить ее, что случилось, она выпалила:

– Мы едем вместе с вами. Джастин считает, что будет просто великолепно, если нам тоже удастся сколотить состояние на золотых россыпях. Он уже давно подумывал о том, что ему подошло бы именно такое дело.

Я посмотрела на нее и рассмеялась, потом мы крепко обнялись.

Мне кажется, всем стало немножко легче при мысли о том, что мы отправляемся туда вчетвером. Особенно оживилась Грейс:

– Это совсем другое дело. Морвенна хорошая подруга, а Джастин с Джервисом прекрасно ладят друг с другом.

– Боюсь, они оба склонны к азарту.

– Ну что ж, будем надеяться, что на этот раз их азарт приведет к желанному результату.

После этого я начала смотреть в будущее с большим энтузиазмом. Оно обещало стать настоящим приключением, и, как я сказала матери, нам могло очень быстро повезти. В таком случае мы сразу же вернемся домой. Кто знает, возможно, в это же время в следующем году мы будем уже вместе.

Пришел ответ от Бенедикта. Он обещал сделать все возможное, чтобы помочь нам. Мне он написал отдельное письмо, в котором сообщил, что часто думает обо мне и рад возможности встречи.