Текст книги "В поисках утраченного клада. По следам скифского золота и сокровищ крестоносцев"

Автор книги: Филипп Эльмих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

По сибирским следам

Во времена, когда русские появились в Сибири, там жили «туземцы», которых они считали людьми абсолютно дикими. Однако вскоре русские стали совершать странные находки – можно сказать, богатейшие. Но поскольку археология в ту пору пребывала в зачаточном состоянии, странные золотые и серебряные находки получали не ученые, а люди куда как более приземленные – сибирское начальство. Ученые попали к шапочному разбору, Сибирь тогда уже была так освоена и перекопана старателями, что для них не осталось ни сибирских погребений, ни сибирского золота. Как раз в те годы на европейской территории страны прошел ажиотаж, связанный со скифским золотом. Долгое время сибирские погребения тоже считались скифскими. В этом виноват Юрий Кржанич, сербский книжник, оказавшийся в Сибири во второй половине XVII века. Он писал:

«В Сибири есть неизвестные могилы древних скифов, на которых уже выросли кустарники или лес. Разыскать их можно не иначе, как с помощью колдовства. С этой целью некоторые люди отдаются чернокнижию и, найдя таковые могилы, иногда вырывают из них немного серебра. Я сам видел серебряные сосуды, вырытые таким образом».

Некоторые современные ученые считают, что племена, родственные скифам, были и на самом деле распространены и по ту сторону Уральских (Рипейских) гор. Гумилев называет народ, живущий в степях Поволжья и Зауралья, кипчаками. Это они ставили курганы и хоронили своих воинов и воительниц. Но самих курганов к XIX веку, когда появился археологический интерес, почти что уже и не было. Их уничтожили люди, которых называли в народе бугровщиками, а по-сегодняшнему – первые черные археологи Сибири. Именно они разрывали туземные бугры, то есть курганы, насыпанные над могилами. Все как один они были русские. Местные жители никогда не посягали разрывать чужие могилы.

А русские не боялись мести чужих богов. Они брали в руки лопату и отправлялись на свою могильную золотодобычу. От того времени остался прелюбопытный документ, сочиненный одним из бугровщиков. В нем как раз и описывается процесс добычи могильного золота.

«Спервоначала, как только прошла весна, я раскапывал маары[4]4
  Так в Сибири именовали могильные курганы.


[Закрыть]. В них, по сказкам, можно было найти и деньги, и разные дорогие вещи, примерно серебряные чашки, миски, тарелки, кольца, серьги и прочее такое. Эти клады не опасны, около них нет чертовщины, а если при которых и есть, то самая малость, одной воскресной молитвы достаточно, чтобы оборониться. Молод я тогда был, в голове ветер ходил, думал без труда разбогатеть.

Принялся за это дело очень усердно. Изрыл-ископал мааров довольно, но ничего путного не нашел. Кроме мааров раскапывал и Маринкин Городок, что около Кулагиной крепости. Там отыскал не то печь, не то горн из нежженых кирпичей, да ушат деревянный – весь сгнил, с железными обручами, и обручи-то все ржа съела, ни на какое дело не годны были. Да еще глиняный горшок нашел – этот, проклятый, цел, но пустой. Я тут же с досады разбил его. И под Дуванный Яр подкапывался, что повыше Маринкина Городка. Там нашел не то человечью, не то слоновую кость, твердую, словно камень – эту в воду забросил. Да вырыл еще один кирпич большущий, не такой, как обыкновенные наши кирпичи: наши длинны и узки, а тот совсем отличный, плоский, что в длину, то и в ширину. На кирпиче том была отпечатана рука, то есть истовая ладонь человеческая, со всеми пятью пальцами, да такая большущая, что ужас, вдвое больше верблюжьей лапы! Значит, в старину великан какой-нибудь делал его. Когда кирпич сыр, тогда, значит, великан нарочно отпечатывал на нем своей рукой: знайте-де нас, вот-де какие мы были! Для редкости кирпич я этот взял, привез домой и показывал соседям, и все дивились огромнеющей руке. После кирпич этот каким-то манером извелся.

Еще за Багырдаем, в маару, нашел лошадиный остов, с седлом и со всей седельной сбруей, да остов человека, старинного лыцаря должно быть, весь был в железном уборе. Только все, что было на лыцаре и что было на лошади, все это истлело, изоржавело. Уцелели кое-какие медные бляшки, да колечки, да шлычка (шлем) на лыцаре не совсем изоржавела, похожа была на воронку. Медные штучки я подобрал, и они по дому извелись, а железную шлычку бросил там же, где и нашел, – на кой шут эна годна!

Одно слово, изрыл-ископал мааров довольно, но ни черта не нашел путного, кроме человечьих костей, да угольев, да глиняных кувшинов, да ржавых копьянок[5]5
  Копьянки – наконечники стрел.


[Закрыть], да разной, с позволения сказать, фунды, ни к чему для нашего брата не годной.

Однажды пробовал рыть такое место, где, по приметам, чаял найти деньги иль-бо другое что, окроме костей и угольев, – но и там ничего путного не нашел. Это было вот как. Раз шел я из степи домой, лошадь пропащую отыскивал, и, не дошедши форпоста версты полторы, против Пыжкиной Луки, сел отдохнуть на маленький маарочек. Сижу и закусываю калач с огурцами. Закусываю, поглядываю и вижу: близехонько от меня роет суслик нору и мордочкой высовывает наружу землю. Я смотрю на суслика, не пугаю его – сижу, не шевелюсь. И суслик нет-нет да и взглянет на меня, однако не пугается, дело свое делает: то выскочит из норы и задними ножками начнет отгребать землю, то скроется в нору и мордочкой почнет высовывать землю – одно слово, дело свое делает. Забавно было на него смотреть. Главное, видит человека – и не боится.

Долго я любовался на суслика. Напоследок пришло мне в голову покормить его, бесенка. Взял, отщипнул кусочек калача и бросил к норе. Суслик сначала обнюхал кусочек, а потом схватил в зубы и скрылся в нору. Через минуту иль-бо две гляжу – суслик тихонько выкатывает из норы, вместе с землей, серебряную копеечку, за ней другую, третью, четвертую… „Батюшки-светы! – думаю, – чудо!“ И впрямь чудо было – в самое короткое время суслик накатал из норы целую горсть серебряных копеечек. Вот где, думаю, клад-то! Сам дается! Творя молитву, сгреб я эти копеечки, завязал в платок и пошел домой как ни в чем не бывало. А суслику, в благодарность за его услугу, оставил на месте полкалача.

С следующей же ночи принялся раскапывать маар. Сряду три ночи работал, от вечерней до утренней зари. Напоследок дорылся до кирпичного свода. Кирпичный свод был мне не в диковину, не один раз я дорывался до сводов. Но что под сводом-то? Вот запятая! Разломал я свод: там выход. Хорошо. Спустился я в выход – это уже было утром на четвертый день – и вижу: на кирпичном полу лежит что-то длинное, словно тридцатипудовая белуга – накрыто кожей, на лодку похожа. Взялся я за кожу, хотел, значит, приподнять, а она тлен-тленом, так и рассыпается, словно зола. Я ну по ней колотить палкой, а сам, на всякий случай, читаю „Да воскреснет Бог, да расточатся врази его!“ Кожа вся разлетелась, словно ее и не было. Открылись два человечьих остова, лежат друг к дружке головами. Видал я вас много, думаю, да корысть от вас небольшая! Стал шарить в выходе – ничего нет путного, дребедень одна, что и в прежних маарах. Одна только вещица похожа была на стать: красной меди топорик с толстым длинным обухом, похожий на киргизский чекан. Топорик этот я взял и после продал разносчику-коробейнику за семь гривен ассигнациями. А серебряные копеечки, что суслик накатал из норы, променял на корову Кильдибеку, киргизскому дархану[6]6
  Дархан – кузнец.


[Закрыть], а тот извел их на насечку стремян, нагрудников и прочего. Копеечки были не круглые, а продолговатые, аляповатые, на иных и слова были видны, но не наши, а какие-то мудреные, с закорючками».

Вот и весь сказ. Ушел археологический материал на насечку стремян и прочего. И топорик ушел коробейнику, который, небось, продал его потом интересующимся людям по другой цене.

Золота и серебра в захоронениях русские переселенцы находили немало. Образовался даже промысел: как земля оттает, молодые парни сбивались в артели и шли добывать курганное золото. Сперва русские освоили «бугры» Ишима, снеся все, что можно, дочиста. Потом пришла пора реке Обь. И с продвижением русских на восток уходили в прошлое древние могилы, которыми была богата эта земля. За Обью последовали Енисей, Чулым, Ангара, Лена – местность, известная в Сибири как Хакасия. Увы, раскапывание могил оказалось куда прибыльнее отстрела соболей. Ведь соболь – он зверек, его еще найти надо и убить, а могилы никуда не перемещаются, сноровки в их добыче не нужно.

Золото и серебро попадало в руки промышленников и сибирских военачальников, которые тут же находили им применение. Известный заводчик Демидов подарил нарытые бугровщиками вещицы самой Екатерине по случаю рождения наследника. А другой вельможа петровских времен, князь Гагарин, бывший тогда генерал-губернатором Сибири, преподнес царю с десяток золотых вещей из бугров. Царь инициативу одобрил и велел рыть дальше, что и не замедлило произойти: на следующий год он получил еще штук сто золотых изделий из бугров. Царю находки понравились, так что он отправил в Сибирь ученого Даниила Готлиба Мессершмидта, который представил царю своеобразный отчет о деятельности кладоискателей.

«Они зарабатывают много денег раскопками в степях, – сообщал он. – Найдя насыпи над могилами язычников, они копают и среди железных и медных вещей находят иногда много золотых и серебряных вещей, фунтов по пять, шесть и семь, состоящих из принадлежностей конской сбруи, панцирных украшений, идолов и других предметов».

Находки были богатые. Почти каждое погребение содержало золотые изделия. В одном таком бугре на речке Алей старатели нашли чуть ли не с тридцать килограммов золотых предметов, в числе находок был «конный истукан» и «золотые зверьки». Многие вещи из гагаринского дара и сбора Мессершмидта попали в эрмитажную коллекцию, наследницу Кунсткамеры, и до сих пор эта коллекция носит название Сибирской. Очевидно, деятельность бугровщиков достигла такого промышленного масштаба, что на борьбу с ними стали отваживаться местные кочевые племена. Для них, несчастных, работа бугровщиков была настоящим кощунством. Из-за серьезности столкновений генерал-губернатору даже пришлось издать указ о запрещении поездок в степь. Именно так: освоив ближайшие к русским гарнизонам бугры, кладоискатели устремились на юг, в степь. И если «гарнизонные» бугры уже не имели своих хозяев, то степные явно принадлежали кочевникам, и они думали бороться с наглым пришлым народом насмерть. И хотя военная власть запрещала указами «самодеятельность», бугровщики все равно отправлялись на вылазки в степь. Именно там находилось пространство, которое носило именование Дешт-и-Кипчак, то есть та самая Степь, которую много веков населяли кипчаки – настоящие хозяева здешних мест. Как раз многочисленным племенам Степи и принадлежали захоронения.

Впрочем, генералы Сибири имели к бугровому делу свой интерес: огромное богатство оседало именно в их карманах. Мессершмидт, посетивший по поручению Петра этот край, был потрясен, увидев разнообразные золотые идолы, которые показывали ему местные начальники. Некоторые в своем золотом ажиотаже так зарвались, что попали потом у Петра в опалу. Во всяком случае, упомянутый Гагарин был обвинен царем в «хищениях в особо крупном размере» и по приезде в столицу тут же допрошен с пристрастием и казнен. По существующей легенде генерал-губернатор, предчувствуя такой конец, все свои сокровища зарыл в землю, из которой они когда-то и были выкопаны бугровщиками. Этот клад Гагарина искали, но так и не нашли.

К XX веку сибирские бугры были практически все разорены алчными поселенцами. Во всяком случае, теперь каждая находка становится огромным событием в археологии. Курганы Аржан в Саянах, Чиликта, Бесшатыр, Иссык в Казахстане, Гумарово в Приуралье, Пазырык и Берель на Алтае вписали в археологию совершенно новые страницы и заставили пересмотреть наши знания о народах Сибири. А сколько этих курганов, еще неучтенных, было варварски уничтожено в XVII–XIX веках? Подумать даже страшно. Ведь русским удалось снести целый пласт культуры. И самое печальное: находки, как правило, не попали ни в музеи, ни к коллекционерам. Большею частью золотые фигурки были переплавлены в слитки. А то, что товарной ценности не имело: наконечники стрел, медные украшения, посуда, – все это просто выбрасывалось и уничтожалось. А от бугров – могил, покрывавших Сибирь, не осталось почти ничего. Ровное место. Бугровщики так старались, что за два века уничтожили все, что могли. И можно только догадываться, сколько алтайских принцесс было выкинуто из своих могил, сколько сибирских мумий так никогда и не описала наука, сколько вещей стали слитками червонного золота и осели у властителей Сибири.

Хорошо еще, наши грабители не предполагали даже, что у сибирских народов может быть не только умение возводить курганы для своих мертвых, но умение строить города для живых. Иначе бы мы никогда не узнали, чем была некогда древняя Хакасия – один из центров древней культуры, со своей религией и письменностью, металлургией, торговлей и градостроением. К IX веку государство хакасов на востоке дошло до Амура, на юге распространилось на Внутреннюю Монголию вплоть до Великой китайской стены и до Кашагала в Восточном Туркестане, на западе его границей стал Иртыш, на севере – широта Новосибирска и Селенги. А потом хакасы подчинили себе уйгуров, взяли Туву и присоединили центральноазиатские степи. И самое интересное: народ, который населял эту огромную страну, был светловолосым (чаще всего рыжим), светлоглазым и высокорослым. Это были не монголоиды, а люди европеоидного типа. Достаточно посмотреть на мумифицированные останки хакасских мужчин и женщин, чтобы в этом убедиться. Одна из таких древних мумий получила название хакасской принцессы и очень хорошо сохранилась, вплоть до одежды и татуировок на коже.

Правда, переселенцы были гораздо больше заинтересованы в других находках. Их мало интересовала история края. Они жаждали золота. Они неутомимо искали клады Ермака и Кучума. По времени для них оба деятеля истории были куда ближе, чем древние жители Дешт-и-Кипчак. О Ермаке в Сибири бытовало предание, что когда он вынужден был сесть на корабли при впадении речки Туры в Тобол, то при нем было столько награбленного у местных князьков золота, что корабли не могли его свезти. Так что пришлось Ермаку срочно отряжать своих воинов, чтобы зарыть большую часть золотой добычи. Аналогичным образом он поступил и во второй раз, когда его суда стали двигаться из Искера вверх по Иртышу. Снова золота оказалось так много, что корабли не могли его поднять без ущерба для судоходных качеств. И Ермак приказал добычу зарыть. Этот клад находится где-то на берегу Бегишевского озера. Еще одно место схрона – пещеры, где пришлось зимовать Ермаку на речке, что называется ныне Ермаковкой, под скалой Ермак-камень. По легенде есть еще два схрона: один на реке Тагил при слиянии с Медведкой и на реке Серебрянке при слиянии с Кокуем. Ермак, вероятно, рассчитывал впоследствии вернуться и забрать свой золотой запас. Это несчастное золото ищут до сих пор. Поскольку места схронов известны только очень приблизительно, никто еще не сумел их обнаружить.

Хан Кучум, противник Ермака, тоже спрятал свое золото. И о нем тоже ходят легенды. Когда русские попали в Искер, они сразу же занялись привычным делом кладоискательства. Город был превращен в бесконечную цепь траншей и нор: это искатели кладов принялись за свою работу. Впрочем, кому-то и повезло. И немудрено: жители Искера, опасаясь захватчиков, прятали свое богатство в самом надежном месте – в земле. Но клада Кучума там не нашли. У местных жителей имеется прекрасный ориентир – могила хана Кучума, которая находится где-то на реке Кучу-Мында. Якобы там есть три кургана: в крупном, центральном, похоронен сам хан, а двух меньших, по бокам, его сокровища. Но пока что никто не нашел ни курганов, ни могилы Кучума и кучумова золота.

А еще в Сибири, на реке Калжир, укрыто, по преданию, золото калмыков, то есть то золото, которое решили спрятать калмыки, когда на их земли двинулись полчища джунгарского хана. Тогда, побросав имущество и золото, жители степей устремились на территорию Руси, только бы спастись от жестокого властелина, который, по китайскому обычаю, не щадил ни женщин, ни детей. Золото они скрыли в скальной пещере. Это место местные жители до сих пор называют «кайма», то есть клад, но никто так и не смог найти схрон.

Может быть, пришла мне в голову мысль, наш клад как-то связан с сокровищами великого завоевателя Чингисхана? Вдруг кому-то удалось раскопать его тайную сокровищницу? Ведь среди добычи этого хана вполне могли оказаться и золотые изделия скифов. А почему бы и нет? Ведь древние курганы разрывали не только в наши дни. За скифским золотом охотились во все времена. И явно золотые скифские вещи были и среди добычи русских князей, которых покорил Чингисхан, и у местных племен. А могло и так быть, что это золото нашли жители Хакасии, а когда Чингисхан решил их извести, оно автоматически стало достоянием самого хана. Я поделился этой идеей с нашим ответсеком. Тот, хотя ничего в истории не понимал, тут же мое решение одобрил.

– Займись чингисхановыми сокровищами, – сказал он, – даже если следа нашего клада не найдешь, может быть, интересную статью про могилу Чингисхана сочинишь.

– Так я не о могиле Чингисхана думал, – растерялся я, – а просто о том, что во времена Чингисхана могли спрятать клад из скифского зо…

– Понимаю, – кивнул ответсек, – но сперва ты про могилу-то разузнай. Интересно ведь. А попутно и о своем кладе материалы найдешь.

– Да не прятал хан нашего клада, – даже рассердился я, – если там и были ордынские монеты, так уж четырнадцатого века, а не тринадцатого. Когда эти монеты изготавливали, хан уже век как покоился неизвестно где…

– Неизвестно где? – с любопытством переспросил ответсек. – Вот и расследуй-ка, как это неизвестно где. Нужна будет командировка, так с большим удовольствием. Поезжай, поезжай на могилу к хану.

Вечером, когда я пересказал наш разговор Левке, тот от души посмеялся.

– Так и сказал – на могилу к хану? – утирал он влажные от смеха глаза.

– Так и сказал, – вздохнул я. – Это ж надо! На могилу к хану! Где ж я ему эту могилу возьму, когда никто ничего о ней не знает?!

– Ну, – разулыбался мой друг, – я тебе пару адресов напишу. А ты – поезжай. Заодно поговоришь с людьми, прорисовки покажешь, может, кто-то дельное что-нибудь и посоветует. Да и для общего образования твое путешествие будет очень полезным. Иначе как ты еще выберешься когда-нибудь за границу?

– Куда? – спросил я растерянно.

– За границу, – сказал Левка. – Монголию и Китай тебе вряд ли оплатят, но на Иссык-Куль могут дать добро. А там кроме золота хана есть возможность приобщиться и к золоту скифов.

Так вот и получилось, что, начавшись с поисков следов пропавшего клада из стены старого дома на севере нашей страны, ниточка потянулась за Уральские горы да в Среднюю Азию. Занимаясь изучением следов ханской могилы, я даже ловил себя на мысли, что иногда забываю о следах нашего клада. Об этой ханской могиле было столько материала, что куда там нашему кладу из северной стенки! И сначала я даже не мог разобраться, где сведения правильные, честные, а где поработала безудержная фантазия кладоискателей. Мне хотелось отделить неправду от правды и понять, как появилась легенда, точнее, как сведения о могиле великого хана превратились в легендарные, дополнив слухи, бытовавшие среди разных народов в те времена. Но сначала я выяснил все, что мог, о древней Хакасии, где долгое время кочевал изгнанный с реки Онон род Чингисхана, прежде чем вернуться в те – уже монгольские – степи, где родился хан.

По ханским следам

Древняя Хакасия погибла под ударами монгольской конницы сына Чингисхана Джучи. В 1207 году монгольское войско вторглось в его пределы. Но добыча оказалась не такой легкой, как думали монголы. Почти век ушел на то, чтобы полностью уничтожить отважных воинов, которые боролись за каждую крепость, стоявшую на их земле. Жители Хакасии сопротивлялись монгольским войскам даже дольше, чем огромное государство на западе – Русь, где было куда больше городов. На завоевание Руси ушло несколько десятилетий, на разгром Хакасии – восемьдесят шесть лет. Мы не знаем сегодня, сколько было крепостей в этой сибирской стране, пока найдены всего несколько. Но это самые настоящие укрепления – со стенами и рвами. В этих укрепленных городах находят святилища и дома. Когда-то в них жили люди. И об этих людях прекрасно знали в среднеазиатском мире, с которым страна вела торговлю. Недаром Низами отправил своего героя Искандера (Александра Македонского) на поиски благодатных земель к реке Енисей, туда, собственно, где располагалось во времена Низами реальное и сильное государство. Бугровщики о существовании этого государства и понятия не имели. Иначе бы они перекопали всю землю Сибири.

А позже, если что и пытались отыскать в Сибири, так могилу отца того завоевателя, который стер с лица земли самую память о богатой Хакасии. Они искали (и ищут до сих пор) могилу великого воина Степи – Темучина, которого мы привыкли называть Чингисханом. Ведь по легенде его похоронили с огромным количеством награбленного по всему подлунному миру золота. Из уст в уста передавались на протяжении веков самые невероятные слухи о том, что положили в могилу вместе с великим ханом.

– Золотых идолов в три человеческих роста, несколько экземпляров.

– Золотые слитки, в которые сплавили захваченные среднеазиатские сокровища.

– Золотых коней в натуральную величину, чтобы на том свете хан мог на них скакать.

– Золотые цепи и браслеты, золотые кубки и чаши.

– Оправленные в золото драгоценные камни – рубины, изумруды и алмазы.

Для перевозки сокровищ в место захоронения потребовалось около двухсот верблюдов (современные кладоискатели подсчитали: это же чистого золота на пятьдесят – шестьдесят тысяч килограммов!).

Тело хана на тот свет сопровождали две тысячи знатных вельмож, а еще восемьсот воинов, которые хоронили хана, вернулись в столицу и тут же были уничтожены.

Когда умер хан, твердили из поколения в поколение, его тело повезли в специальное место, о котором никто не должен был знать. Для погребения выстроили огромный склеп, а сверху засыпали землей. И вот настал день похорон. Со всей степи собрались воины, и каждый взял по камню. И, проезжая мимо могилы великого воина, каждый клал на его могилу свой камень. И над курганом выросла огромная каменная гора. Такую гору из камней называют оби. Это аналог священной пирамиды из камней. Такую и насыпали над местом упокоения великого хана. А потом эти воины, удостоенные милости хоронить своего вождя, предали себя смерти. И не осталось ни одной живой души, чтобы рассказать о том, где покоится великий хан.

Такая вот легенда. Один из ее вариантов. Разными красками рисовали средневековые историки смерть Чингисхана, но все сходились в одном: свидетелей не осталось.

У восточных правителей, не только у Темучина, было такое чудесное правило: если тайну знают двое, то один должен умереть. Правда, хорошее правило? Так что свидетелей уничтожали просто. Сначала тех, кто строил и копал, то есть черную рабочую силу. Потом тех, кто присматривал за строителями. Потом тех, кто занимался погребением. И в конце концов тех, кто доложил распорядителям похорон, что они свершились. Только несколько человек могли уцелеть при такой системе средневековой безопасности. И скорее всего это были люди, которые практически ничего не знали достоверно! Но это незнание благополучно дополнили слухи и легенды. Так вот и появилось не одна, не две, а больше четырех отметок на карте, где наши современники ищут свой клад! А между тем неплохо бы задуматься: мы не знаем не только возможного места, где спит вечным сном завоеватель, мы не знаем даже мест, где были захоронены его преемники на посту великого хана. А их было ни много, ни мало – тринадцать человек. И следы всех тринадцати исчезли в потоке времени. Почему?

Тут стоит сказать пару слов об особенностях монгольского мировосприятия. У монголов до сих пор бытует мнение, что место погребения Темучина искать не следует. «Если будет найдена могила Чингисхана, то нация пропадет», считалось на протяжение почти восьми веков. Чингисхан должен спать, и сон его нельзя тревожить, иначе на мир обрушатся бедствия. Хан покарает не только тех, кто этот сон нарушил, но и тех, кто имеет несчастье жить в такой сложный исторический момент. Но современный человек мало верит в древние легенды, так что сегодня могилу хана и его наследников ищут все кому не лень. Ищут ее и сами монголы, чтобы доказать нехорошим казахам и китайцам, что их хан был настоящий монгол, а не казах или китаец. Это можно сделать только одним путем – вскрыв погребение и сделав антропологический анализ скелета. Но пока скелета нет. А современники Темучина описывали его как высокого мужчину с рыжими волосами и серыми глазами, есть о чем задуматься. Монголы хотят видеть в своем хане только монгола. А какой монгол выглядит столь интересным образом? Китайцам тоже не нравится, что великий хан мог иметь явно неправильные волосы и глаза! А вот казахи согласны получить светловолосого хана, потому что тогда можно сказать, что Темучин был кипчаком.

Между прочим, вопрос национальной принадлежности великого хана может оказаться куда интереснее, чем обретение многотонного золотого запаса. Тем более что золота в могиле может еще и не быть. Ведь в могиле другого великого властителя той эпохи, Тимура, не было найдено богатств. Тамерлан, который жил на век позднее Темучина, не считал, что с собой стоит уносить материальные ценности, он знал, что единственная ценность, которая дает вечную жизнь, – это его душа. Человек религиозный, Темучин не был ни христианином, ни мусульманином, ни буддистом, ни даже язычником. Темучин был тенгрианцем. Бог, в которого он верил, был Ясным Синим Небом. Иными словами, это было абсолютное божество, ничуть не хуже, чем единый Бог трех других конфессий. Этому богу не нужны были земные сокровища.

Но что такое тенгрианство и какие народы его исповедовали? Откуда тенгрианство попало к монголам? Как откуда? Из Степи, детьми которой были все народы, жившие между Доном и Амуром. Мы их называем кочевниками. Но правильнее было бы называть их степняками. Род Темучина в свое время был изгнан из Внутренней Монголии, и с местом, где эти изгнанники поселились, мы уже знакомы. Это окрестности нашего родного озера Байкал, которое местные жители называли не иначе как Тенгиз. Именно поэтому мальчик Темучин, родившийся со сгустками материнской крови, зажатой в кулачках, и был поименован Тенгизом. Род Темучина вернулся на свою родину, но до этого он долго жил рядом с народами Байкала. И вполне вероятно, что даже изгнание этого рода было связано с особыми внешними данными – цветом волос, глаз, ростом. Между монголами в ту эпоху существовало внешнее разделение: одни – черноволосые, узкоглазые и невысокие, другие, их было меньше, – с европеоидными чертами лица, скуластые, светлоглазые, но с раскосостью и рыжие, как сам Темучин. Так что наш герой может оказаться не просто выходцем из рода, бежавшего на Байкал, но и с хорошей примесью хакасской крови. Только вот незадача: нам этого не доказать и не проверить! Нужна могила.

Адресов, где искать могилу, с каждым годом становится все больше. В прежние времена этой могилой интересовались, но поиски целенаправленно никто не вел. И меньше всего эта задача ставилась перед учеными. Сегодня же на научных конференциях делаются доклады на тему, где искать погребение Чингисхана.

Адрес первый – Монголия. В этом больше всех убеждены монголы. Могила великого хана должна быть на его родине. Тем более что умер он во время китайского похода на тангутов, до Монголии от Китая недалеко. В Монголию, сами понимаете, я не поехал, слишком уж далеко и хлопотно, но благодаря его величеству Интернету и научным дискуссиям получил все нужные мне сведения о поисках ханской могилы в Монголии.

Сторонники монгольской могилы приводят такой аргумент: хан любил охотиться на горе Бурхан-Хатун, там его и похоронили.

Караван с телом хана шел долгие дни, и всех людей, которых воины встречали на своем пути, убивали. А тело хана, чтобы довезти его в нетленном виде, поместили в бочку с медом – старый, испытанный многими полководцами метод. Хроники описывают путь этого каравана смерти и называют конечный пункт, но дальше путаются.

По первой версии, могила хана на вершине горы, которая позже заросла густым лесом, и все следы скрылись. В доказательство приводят веру местных жителей, что гора эта запретная и на ней нельзя ни охотиться, ни даже просто гулять.

По второй версии, могила хана находится у подножия этой горы. В доказательство приводят слова одного хрониста, что якобы после того, как тело хана было погребено должным образом, к подножию горы пустили табуны лошадей и заставили их носиться кругами, пока вся земля не оказалась взрыхленной копытами. Все следы, само собой, были уничтожены.

По третьей версии, тело хана ни на вершине, ни у подножия, а вовсе в реке. Не довезли ее до последней горы, где хотели хана похоронить, упало тело в бочке с медом прямо в глубокие воды и пошло на дно. Доказательство простое: гору обшарили и ничего не нашли. Правда, с этим адресом все совсем не так просто, как кажется на первый взгляд. Кроме священной Бурхан-Хатун в той же Монголии существует еще несколько Бурхан-Хатунов. Имя это для горы в тех местах вполне распространенное. Кладоискатели пытались рыть на той Бурхан-Хатун, которая стоит на севере Монголии и покрыта лесом, как и положено горе в этих местах. Они исходили из предположения, что если гора покрыта лесом, то непременно таежным и должна быть на севере. За последние годы, пожалуй, в Монголии больше не осталось ни одной неисследованной Бурхан-Хатун. Но могилы великого хана не нашли.

Еще одна монгольская версия, которую активно поддерживают американцы: хан погребен там, где и родился, то есть в четырехстах километрах от современного Улан-Батора. Местечко называется Биндер, и там сейчас постоянно работают археологические экспедиции. Копают. Безрезультатно. Нашли немало интересного: огромную каменную стену, погребения простых монголов, как утверждают археологи – это могилы «слуг»; нашли двадцать могил монгольской знати, расположенных ярусом выше, над «слугами». Появилось даже сенсационное сообщение, что нашлось там и погребение самого хана. Оказалось – утка. Вот хана-то и не нашли. Американцы злятся, что местные монгольские власти втыкают им палки в колеса и держат всю работу экспедиции под строгим контролем. А монголы действительно следят. Им не хочется лишиться сокровищ, если их найдет американская экспедиция с таким милым названием «Чингисхан»!