Текст книги "Когда наступит прошлый год"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

2

Вирджил Эккерман открыл старинную пустую пачку из-под «Кэмела», сплющил ее в руке и спросил:

– Бах, трах, стук или треск? Что выбираешь, Свитсент?

– Стук, – ответил Эрик.

Старик посмотрел на след, заметный на внутренней стороне клееного дна пачки, ставшей теперь плоской.

– Трах. Придется мне стукнуть тебя по плечу тридцать два раза.

Вирджил с веселой улыбкой символически похлопал Эрика по плечу и блеснул искусственными зубами из слоновой кости.

– Я вовсе не хотел тебя обидеть, доктор. Мне ведь в любой момент может потребоваться новая печень. Вчера вечером я лег в постель и мучился часа два. Кажется, всему виной токсемия, хотя ты должен еще это проверить. Я даже пошевелиться не мог, чувствовал себя как бревно.

– Во сколько вы легли и что делали? – спросил Свитсент.

– Ну… знаешь, доктор, там была одна девушка.

Вирджил шаловливо улыбнулся Харви, Джонасу, Ральфу и Филлис Эккерманам, членам семьи, сидевшим вокруг него в плавно сужавшейся носовой части межпланетного корабля, мчавшегося с Земли к Ваш-35, построенному на Марсе.

– Мне нужно что-нибудь еще добавлять?

– Господи, ты же слишком стар, – строго проговорила Филлис, его внучатая племянница. – Опять у тебя сердце в процессе откажет. Что тогда она подумает, кем бы ни была? Это ниже всякого достоинства, умереть во время… ну, сам знаешь чего.

Она укоризненно посмотрела на Вирджила.

– В таком случае контрольная система в моем правом кулаке, предназначенная специально для таких случаев, вызвала бы доктора Свитсента, – проквакал Вирджил. – Эскулап ворвался бы в комнату и сразу же, на месте, даже не вынося меня из нее, заменил бы старое испорченное сердце на новое. – Он хихикнул, достал из нагрудного кармана льняной платок и вытер слюну с нижней губы и подбородка. – После чего я снова взялся бы за дело.

Его тонкая, как бумага, кожа словно просвечивала изнутри. Кости и очертания черепа, отчетливо видимые под ней, подрагивали от радости и удовольствия, которые доставляла ему мысль о возможности подразнить родственников. Они не имели доступа в его мир, в личную жизнь, которой он, благодаря своему привилегированному положению, наслаждался даже сейчас, несмотря на лишения, принесенные войной.

– Mille tre [1]1
  Тысяча три (ит.) – количество покоренных женщин, приписываемое Дон Жуану его слугой Лепорелло в опере Моцарта «Дон Жуан» на либретто Лоренцо да Понте.


[Закрыть], – мрачно буркнул Харви, цитируя либретто да Понте. – Но в твоем случае, старая развалина, это будет… не знаю, как «миллиард три» по-итальянски. Надеюсь, что доживу до твоего возраста, и тогда…

– Ты никогда до него не доживешь, – захохотал Вирджил, глаза которого искрились от неприкрытой радости. – Забудь об этом, Харв. Возвращайся к своим книгам, ходячий говорящий калькулятор. Тебя найдут мертвым в постели, но не с женщиной, а с… – Вирджил поискал подходящее слово. – Да, с чернильницей.

– Перестань, – сухо бросила Филлис, отвернувшись к звездам и черной пустоте космоса.

– Я бы хотел вас кое о чем спросить, – обратился Эрик к Вирджилу. – О зеленой пачке «Лаки страйк». Месяца три назад…

– Твоя жена меня обожает, – сказал Вирджил. – Да, доктор, это был подарок для меня, сделанный без всякого подтекста. Так что успокой свое разгоряченное воображение. Кэти мной не интересуется. Впрочем, от этого были бы одни проблемы. Женщин я могу иметь множество, зато хирургов-трансплантологов… гм… – Он задумался. – Хотя, если как следует прикинуть, их я тоже могу иметь сколько угодно.

– В точности то же самое я сказал сегодня Эрику, – подтвердил Джонас и подмигнул доктору, который стоически промолчал.

– Но мне нравится Эрик, – продолжал Вирджил. – Он очень спокойный человек. Только взгляни на него. Достойный, рассудительный, хладнокровный в любой трудный момент. Я много раз видел его за работой, Джонас, так что мне это хорошо известно. Он готов вскочить с постели в любую пору дня и ночи. Такое сейчас редко встречается.

– Ты ему за это платишь, – отрезала Филлис, как всегда, малоразговорчивая и замкнутая, но симпатичная внучатая племянница Вирджила, член правления корпорации.

Она напоминала сообразительного хищника, совсем как старик, хотя была полностью лишена экстравагантности, свойственной ему. С точки зрения Филлис, жизнь делилась на бизнес и прочую чушь. Эрику пришло в голову, что если бы она наткнулась на Химмеля, то это означало бы конец его тележкам. В мире Филлис не существовало места для безвредных чудаков. Чем-то она напомнила ему Кэти. Как и его жена, эта особа выглядела довольно привлекательно, носила длинную косу цвета ультрамарина, модного в данный момент, который подчеркивали вращающиеся серьги. Кроме того, в ее носу блестело кольцо, знак принадлежности к высшим кругам буржуазии, что не слишком нравилось доктору.

– Какова цель этой конференции? – спросил Эрик у Вирджила Эккермана. – Может, нам прямо сейчас начать обсуждение, чтобы не тратить времени?

– Это развлекательная прогулка, – ответил Вирджил. – Шанс сбежать от неприятностей, в которых мы погрязли. В Ваш-тридцать пять у нас будет гость. Возможно, он уже ждет. Я впустил его в свою страну детства, впервые позволив кому бы то ни было свободно ее посещать.

– Кто это? – спросил Харв. – Ведь Ваш-тридцать пять формально является собственностью корпорации, а мы – члены ее правления.

– Наверняка Вирджил проиграл этому типу все свои подлинные вкладыши для жевательной резинки из серии «Ужасы войны», – язвительно заметил Джонас. – Что ему еще оставалось, кроме как открыть для него врата своего рая?

– Я никогда не бросаюсь своими вкладышами. Ни «Ужасами войны», ни «ФБР», – возразил Вирджил. – Кстати, у меня есть дубликат «Гибели Паная» [2]2
  Речь идет о вкладыше от жевательной резинки из серии «Ужасы войны». На нем изображено нападение японцев на американскую канонерскую лодку «Панай» на реке Янцзы в 1937 году.


[Закрыть]. Мне его подарил на день рождения Итон Хэмбро – ну, знаете, тот болван, председатель правления «Манфрекс Энтерпрайзес». Мне казалось, уже все знают, что у меня полный комплект вкладышей, но, видимо, до Хэмбро это еще не дошло. Ничего удивительного, что парни Френекси управляют сейчас за него шестью фабриками.

– Расскажи нам про Ширли Темпл [3]3
  Ширли Темпл (род. 1928) – американская актриса, сделавшая карьеру в кино в детском возрасте в 30–40 гг. прошлого века.


[Закрыть]в «Маленьком мятежнике», – скучающим тоном попросила Филлис, продолжая разглядывать звездную панораму за иллюминатором. – Как она…

– Ты же уже видела, – раздраженно прервал ее Вирджил.

– Да, но мне это никогда не наскучит, – ответила Филлис. – Что бы я ни делала, этот фильм меня захватывает вплоть до самого последнего грустного кадра. – Филлис повернулась к Харву. – Дай зажигалку.

Эрик встал с кресла и направился в салон небольшого корабля. Он сел за столик и взял карту напитков. У него пересохло в горле. Взаимный обмен колкостями между Эккерманами всегда вызывал у него тупое чувство жажды, ему сразу же требовалась некая живительная жидкость.

«Возможно, какой-нибудь заменитель первородного молока, Urmilch des Lebens. Я тоже заслужил свою страну детства», – отчасти в шутку подумал он. Но только отчасти.

Вашингтон тысяча девятьсот тридцать пятого года не представлял особого интереса ни для кого, кроме Вирджила Эккермана, поскольку только он и помнил подлинный город, время и место, давно переставшие существовать. Поэтому Ваш-35 в каждой своей детали представлял собой тщательно выполненную реконструкцию вполне конкретного, ограниченного, знакомого Вирджилу мира его детства. Подлинность искусственного города постоянно совершенствовала добытчица старинных вещей, Кэти Свитсент, но на самом деле он практически не менялся, словно сгусток, приклеившийся к мертвому прошлому. Так, по крайней мере, воспринимали его остальные члены клана Эккерманов. Но для Вирджила этот макет, естественно, был живительным источником. Там старик расцветал, пополнял иссякающие запасы биохимической энергии, после чего возвращался в настоящее, в мир сегодняшнего дня. Он прекрасно его понимал и ловко им манипулировал, но психологически чувствовал себя в нем чужим.

Его гигантская страна детства положила начало новой моде. Другие ведущие промышленники и финансисты – или, говоря откровенно, военные спекулянты – тоже создали не столь обширные, но не менее реалистичные модели миров своего детства. Страна Вирджила перестала быть единственной в своем роде. Конечно, ни одна другая не могла сравниться с ней по сложности и аутентичности. В них использовались подделки старинных предметов, являвшиеся лишь приближенной копией того, что когда-то было оригинальной действительностью.

«С другой стороны, следует честно признать, что ни у кого больше не имелось в распоряжении таких денег и такого знания экономических реалий, чтобы взяться за подобное, несомненно, невероятно дорогое и, помимо всего прочего, непрактичное предприятие. Все это – среди войны, внушающей ужас. Хотя в конечном счете оно не приносит никакого вреда, чем-то похоже на то, что проделывает Брюс Химмель со своими разболтанными тележками, – подумал Эрик. – Никто от этого не погиб, чего нельзя сказать об усилиях нации, о священной войне против созданий с Проксимы».

При мысли об этом на него нахлынули неприятные воспоминания.

На Земле, в столице ООН, городе Шайенн в штате Вайоминг, находилась группа пойманных и обездвиженных ригов. Власти решили не отправлять их в лагеря военнопленных, а выставить на всеобщее обозрение. Граждане могли вволю на них таращиться. Они обсуждали смысл существования этих инопланетян с внешним скелетом и шестью конечностями, способных молниеносно перемещаться на двух или четырех ногах. Риги не обладали голосовым аппаратом, общались друг с другом подобно пчелам, с помощью замысловатых танцующих движений гибких усиков. При контактах с землянами и лилистарцами они использовали механических переводчиков.

Именно с их помощью зеваки задавали вопросы униженным пленникам, до недавнего времени – одни и те же, повторявшиеся с удручающей монотонностью, однако в конце концов начали появляться новые, оказавшиеся довольно зловещими, по крайней мере с точки зрения властей. Из-за этих вопросов доступ к пленным неожиданно закрыли, причем на неопределенный срок.

«Можем ли мы восстановить дружественные отношения?»

У ригов, как ни странно, имелся на это ответ, сводившийся к одной фразе:

«Живите и давайте жить другим».

Если бы прекратилась экспансия землян в систему Проксимы, то риги тоже не стали бы осаждать Солнечную систему, чего они, впрочем, раньше и не делали.

Что касается Лилистара, то риги ничего не могли сказать по его поводу. Лилистарцы были их извечными врагами, и уже слишком поздно было что-то советовать или воспользоваться чьей-то подсказкой. Во всяком случае, лилистарские советники уже успели обосноваться на Земле, якобы для борьбы со шпионажем. Неужели четвероногие риги ростом в шесть футов, похожие на муравьев, могли пробраться незамеченными по какой-нибудь нью-йоркской улице?

Однако присутствие советников с Лилистара не привлекало ничьего внимания. Лилистарцы мыслили абсолютно по-своему, но внешне их невозможно было отличить от землян.

В мустьерскую эпоху флотилия империи Лилистар прилетела с альфы Центавра в Солнечную систему, колонизировала Землю и часть Марса. Между поселенцами с обеих планет вспыхнула непримиримая ссора, разразилась долгая жестокая война, в итоге которой обе культуры скатились в мрачное варварство. Вследствие неблагоприятного климата марсианская колония в конце концов полностью вымерла, земная же пережила долгие века первобытного существования и в конце концов вернулась к цивилизации. Она была отрезана от Альфы из-за конфликта Лилистара с ригами, но снова распространилась по всей планете, развивалась и, обогащаясь знаниями, запустила на орбиту первый спутник, потом на Луну полетел беспилотник, за ним – корабль с экипажем. В конце концов колонисты вновь установили контакт с родной планетной системой, что стало венцом прогресса и вызвало немалое удивление как с той, так и с другой стороны.

– Язык проглотил? – спросила Филлис Эккерман и села рядом с Эриком в салоне, заполненном людьми.

Она улыбнулась, отчего ее худощавое лицо с изящными чертами на миг стало выглядеть по-настоящему привлекательным.

– Закажи и мне что-нибудь выпить, чтобы я смогла вынести весь этот мир мячиков на резинке, Джин Харлоу [4]4
  Джин Харлоу – американская актриса, секс-символ тридцатых годов.


[Закрыть], барона фон Рихтгофена [5]5
  Вальтер фон Рихтгофен по прозвищу Красный Барон – немецкий аристократ, знаменитый летчик-ас Первой мировой войны.


[Закрыть], Джо Луиса [6]6
  Джо Луис – чемпион мира по боксу среди тяжеловесов в 1937–1949 гг.


[Закрыть]и… как его, черт побери, зовут? – Она зажмурилась, пытаясь вспомнить. – Вылетело из головы. А, да – Том Микс [7]7
  Том Микс – американский актер, звезда ранних вестернов.


[Закрыть]. Его «Честные парни из Рэлстона». Еще этот ужасный «Рэнглер» [8]8
  «Рэнглер» – американская фирма по производству джинсов.


[Закрыть]. Хлопья для завтрака. Повсюду эти чертовы крышки от коробок. Ты ведь знаешь, что нас ждет, да? Очередная встреча с сироткой Энни [9]9
  «Сиротка Энни» – цикл детских радиопередач тридцатых годов, спонсировавшийся фирмой по производству молочных напитков «Овалтайн».


[Закрыть]и ее кодовым ключом. Придется выслушать рекламу «Овалтайна», потом те цифры, которые надо записать и расшифровать, чтобы узнать, что Энни делает в понедельник. Господи!

Она нагнулась за бокалом, и Эрик не мог отказать себе в почти профессиональном удовольствии бросить взгляд ей за платье, на небольшие, четко очерченные бледные груди.

Этот вид прибавил ему хорошего настроения, и он шутливо, хотя и осторожно сказал:

– В один прекрасный день мы запишем цифры, которые поддельный диктор передаст по поддельному радио, расшифруем их с помощью кодового ключа сиротки Энни, и…

Он мрачно подумал о том, как могло бы звучать такое сообщение.

«Подпишите сепаратный мирный договор с ригами. Немедленно».

– Знаю, – сказала Филлис и закончила за него: – «Сопротивление бесполезно, земляне. Сдавайтесь. Говорит монарх ригов. Слушайте меня, людишки! Я захватил радиостанцию в Вашингтоне и всех вас теперь уничтожу. – Она угрюмо отхлебнула из бокала на высокой ножке. – Кроме того, “Овалтайн”, который вы все пили…»

– Я вовсе не это хотел сказать. – Однако Эрик понял, что она была весьма близка к истине. – Как и вся ваша семья, ты обладаешь геном, который заставляет перебивать любого нечистокровного…

– Кого?

– Не такого, как вы, – мрачно сказал Эрик. – Вы, Эккерманы.

– Ну давай же, доктор! – В ее серых глазах вспыхнули веселые искорки. – Выкладывай, что у тебя на душе.

– Неважно. Что это за гость? – спросил Эрик.

Большие бледные глаза женщины еще никогда не казались ему столь спокойными. Они командовали и приказывали из своего внутреннего мира, полного непоколебимой уверенности и спокойствия, основанных на детальном и неизменном знании всего, что того заслуживало.

– Поживем – увидим.

Через мгновение в глазах вспыхнула новая искра, они засверкали, лицо полностью преобразилось. Губы Филлис дрожали от радостного хихиканья, почти как у девочки-подростка.

С них начали срываться злобные, издевательские слова:

– Дверь открывается, и на пороге появляется молчаливый посланник с Проксимы. Ну и вид у него!.. Толстый, скользкий, враждебный риг. Он прибыл сюда инкогнито, во что нелегко поверить, учитывая тайную полицию Френекси, всюду сующую свой нос. Этот тип уполномочен официально вести переговоры. – Она помолчала и закончила тихим монотонным голосом: – О сепаратном мире между землянами и ригами.

С мрачным выражением лица, уже без всяких искр в глазах, Филлис вяло допила содержимое бокала.

– Да, тот еще будет денек. Легко себе представить. Старик Вирджил садится напротив, как всегда широко улыбается, хрустит суставами и видит, как все его военные контракты до последней чертовой страницы идут псу под хвост. Мы возвращаемся к поддельным норкам, к дерьму летучих мышей, когда от фабрики воняло на мили вокруг. – Она коротко, язвительно рассмеялась. – Уже скоро, доктор. Можно не сомневаться.

– Как ты сама сказала, копы Френекси сразу же обрушились бы на Ваш-тридцать пять, – заметил Эрик, которому передалось ее настроение.

– Знаю. Это всего лишь фантазии, несбыточные мечты. Так что не имеет никакого значения, решит ли на самом деле Вирджил продумать и воплотить в жизнь подобный план, верно? Поскольку это ему и за миллион световых лет не удастся. Можно попробовать, но ничего все равно не выйдет.

– Ничего хорошего, – задумчиво пробормотал Эрик.

– Предатель! Хочешь оказаться в лагере для рабов?

Эрик немного подумал и осторожно начал отвечать:

– Я хочу…

– Ты сам не знаешь, чего хочешь, Свитсент. Каждый мужчина, состоящий в неудачном браке, теряет способность понимать, чего ему хочется на самом деле. Ты всего лишь маленькая вонючая скорлупка, которая пытается поступать как положено, но у нее это никогда не получается, потому что она ни во что не вкладывает свою жалкую страдающую душонку. Только посмотри на себя! Ты сам не замечаешь, что пытаешься от меня отодвинуться.

– Вовсе нет.

– Из-за чего мы уже не касаемся друг друга, особенно бедрами. Чтоб им провалиться. Ведь и в самом деле нелегко отодвинуться друг от друга в столь тесном помещении, в этом маленьком салоне. Все-таки у тебя получилось, не так ли?

Эрик попытался сменить тему.

– Я слышал вчера по телевизору, что тот кватреолог с забавной бородой, профессор Уолд, вернулся с…

– Нет. Это не гость Вирджила.

– Тогда, может быть, Марм Хастингс?

– Этот придурок, помешанный на дао? Ты что, шутишь, Свитсент? Да? Думаешь, Вирджил стерпел бы никчемного обманщика, который… – Она изобразила неприличный жест, ткнув вверх большим пальцем, и обнажила в улыбке ослепительно белые зубы. – Может, это Ян Норс? – бросила она.

– Кто это?

Имя было Эрику знакомо. Он понимал, что данный вопрос – тактическая ошибка, но все равно его задал. Именно в этом заключалось его слабое место при общении с женщинами. Порой он позволял им командовать собой и уже не раз, особенно в самые критические моменты своей жизни, без сопротивления шел туда, куда его вели.

Филлис вздохнула.

– Фирма Яна производит все эти блестящие, стерильные и очень дорогие искусственные органы, которые ты умело пересаживаешь умирающим богачам. Хочешь сказать, доктор, что не догадываешься, кому стольким обязан?

– Знаю, – раздраженно бросил Эрик. – В последнее время столько дел, что я просто забыл, вот и все.

– Впрочем, может быть, это какой-то композитор. Как во времена Кеннеди. Может быть, Пабло Кальсас. Господи, он уже совсем старик. Может, Бетховен. Гм… – Она изобразила задумчивость. – Кажется, он и в самом деле что-то про это говорил. Людвиг ван кто-то там. Есть ли еще какой-нибудь Людвиг ван, кроме…

– Ради бога!.. – сердито прервал ее Эрик, которого утомили издевательские речи. – Хватит.

– Не зазнавайся, никакой ты не гений. Просто столетие за столетием поддерживаешь жизнь в одном уродливом старикашке.

Послышался негромкий смех, полный радости.

– Я также забочусь обо всем персонале корпорации, о восьмидесяти тысячах человек, находящихся на ключевых постах, – заявил Эрик со всем достоинством, на какое только был способен. – Собственно говоря, с Марса этого не сделаешь, так что все это приключение мне совсем не нравится. Очень даже!

«Так же как и ты», – горько подумал он.

– Ну и соотношение, – сказала Филлис. – Один хирург-трансплантолог на восемьдесят тысяч пациентов, восемьдесят тысяч на одного. Но в твоем распоряжении целая команда роботов. Может, они справятся и сами в твое отсутствие.

– Робот есть то, что, извините, воняет, – заявил Эрик, перефразируя Т. С. Элиота [10]10
  На самом деле это цитата из Э. Э. Каммингса: «Торговец и так есть то, что, извините, воняет».


[Закрыть].

– А хирург-трансплантолог есть то, что, извините, пресмыкается, – ответила Филлис.

Эрик яростно уставился на эту дамочку, без тени раскаяния продолжавшую потягивать напиток из бокала. Он ничего не мог поделать. Слишком уж много в ней было духовной силы.

В самом центре модели Ваш-35 стоял четырехэтажный кирпичный дом, в котором в детстве жил Вирджил. В нем располагалась настоящая современная квартира две тысячи пятьдесят пятого года, оборудованная всеми предметами роскоши, которыми хозяин сумел обзавестись в тяжелые военные годы. Несколькими улицами дальше находилась Коннектикут-авеню. На ней стояли магазины, которые помнил старик, в том числе «Гэммидж», где он покупал очередные номера «Тип Топ Комикс» и конфеты за пенни. Рядом Эрик заметил знакомые очертания аптеки. Здесь Вирджил в детстве купил как-то раз зажигалку и химикалии к набору «Гилберт номер пять» для выдувания стекла и химических опытов.

– Что сегодня показывают в кино «Аптаун»? – пробормотал Харв, когда корабль пролетал над Коннектикут-авеню, чтобы Вирджил мог насладиться видом своих сокровищ.

Харв всмотрелся в текст на афише – «Ангелы ада» с Джин Харлоу, которые все смотрели по крайней мере по два раза, – и глухо застонал.

– Не забудь про ту чудесную сцену, когда Харлоу говорит: «Надену, пожалуй, что-нибудь поудобнее», а потом, когда она возвращается… – напомнила ему Филлис.

– Да-да, – раздраженно отмахнулся Харв. – Согласен, мне она нравится.

Корабль пролетел над Коннектикут-авеню и приземлился перед домом три тысячи тридцать девять по Маккомбстрит, окруженным черной чугунной оградой, с небольшим газоном спереди. Однако, когда люк открылся, Эрик ощутил не городской воздух бывшей земной столицы, но разреженную и пронизывающе-холодную атмосферу Марса. Он ошеломленно остановился, судорожно глотая воздух и чувствуя тошноту.

– Придется намылить им шею за работу системы воздухоснабжения, – сказал Вирджил, спускаясь по пандусу на тротуар вместе с Джонасом и Харвом.

Похоже, данный недостаток не слишком ему мешал. Он вприпрыжку поспешил к дверям дома.

Роботы в виде маленьких мальчиков вскочили на ноги.

Один из них весьма реалистично воскликнул:

– Привет, Вирдж! Где ты был?

– Мама послала за покупками, – прокудахтал Вирджил, лицо которого лучилось радостью. – Как дела, Эрл? А папа принес мне с работы несколько отличных китайских марок. У меня есть дубли, могу поменяться.

Он остановился перед оградой и пошарил в кармане.

– Знаешь, что у меня есть? – пропищал второй маленький робот. – Сухой лед! Мне его дал Боб Руджи за то, что я разрешил ему покататься на моем самокате. Можешь подержать, если хочешь.

– Могу поменяться на книжку, – ответил Вирджил, доставая ключи и открывая входную дверь. – Что скажешь насчет «Бака Роджерса и кометы смерти»? Здоровская вещь.

Когда остальные вышли из корабля, Филлис повернулась к Эрику.

– Предложи ребятишкам новенький календарь на тысяча девятьсот пятьдесят второй год с фотографиями Мэрилин Монро и увидишь, что они тебе за него дадут. Не меньше чем пол-леденца.

Дверь открылась, и появился припозднившийся охранник из корпорации.

– Мистер Эккерман!.. Я не заметил, что вы приехали.

Охранник провел их в темный холл, устланный коврами.

– Он уже здесь? – с внезапной тревогой спросил Вирджил.

– Да, сэр. Отдыхает в квартире. Просил, чтобы его несколько часов не беспокоили.

Охранник тоже выглядел встревоженным.

– Сколько с ним людей? – остановившись, спросил Вирджил.

– Кроме него – только помощник и двое из охраны.

– Кто хочет стаканчик холодненького? – бросил старик через плечо.

– Я, я! – крикнула Филлис, подражая его восторженному тону. – Хочу малинового лимонада. А ты, Эрик? Что скажешь насчет бурбона с лаймом или скотча с шерри? Может, в девятьсот тридцать пятом такого еще не продавали?

– Лично я хотел бы где-нибудь прилечь и отдохнуть, – сказал Харв Эрику. – Из-за этого марсианского воздуха я чувствую себя слабым словно котенок. – Лицо его посерело и покрылось мелкими пятнышками. – Почему бы ему не поставить купол с настоящим воздухом?

– Может, он специально так делает? – заметил Эрик. – Чтобы не оставаться здесь навсегда?

К ним подошел Джонас.

– Мне лично нравится это анахроничное место, Харв, – сказал он. – Я чувствую себя здесь словно в музее. – Он повернулся к Эрику. – Должен честно признаться, что твоя жена делает превосходную работу, добывая предметы из той эпохи. Послушайте это… как его… радио в той комнате.

Все прислушались. По радио шла «Бетти и Боб», старая мыльная опера из далекого прошлого. Даже на Эрика она произвела впечатление. Голоса казались совсем настоящими, живыми. Он словно действительно находился рядом с ними. Эрик понятия не имел, как Кэти удалось этого добиться.

В это мгновение появился Стив, рослый добродушный негр, вернее, его имитация, робот, исполнявший в здании роль дворника.

Он вынул изо рта трубку и вежливо кивнул вошедшим.

– Добрый день, доктор. Что-то в последнее время похолодало. Похоже, ребятишки скоро начнут кататься на санках. Мой Джордж тоже копит на санки. Он сам мне только что говорил.

– Дам ему доллар тридцать четвертого, – сказал Ральф Эккерман, достал бумажник и вполголоса бросил Эрику: – Может быть, наш папаша Вирджил вообразил, что дети цветных не имеют права на санки?

– Не беспокойтесь, мистер Эккерман, – покачал головой Стив. – Джордж заработает себе на санки, ему не нужны чаевые, только настоящая плата за работу.

Темнокожий робот, полный достоинства, удалился.

– Чертовски убедительно, – заметил Харв.

– Это точно, – кивнул Джонас и вздрогнул. – Господи, только подумать, что этого человека нет в живых уже лет сто. Тяжело все время помнить, что мы на Марсе, а не на Земле, даже в наше время… Не нравится мне это. Предпочитаю, когда все на самом деле такое, каким кажется.

Эрику пришла в голову одна мысль.

– А ты имеешь что-то против прослушивания записей симфонической музыки дома по вечерам?

– Нет, но это совсем другое дело, – ответил Джонас.

– Неправда, – возразил Эрик. – Там нет ни оркестра, ни изначальных звуков. Зал, в котором сделана запись, давно погрузился в тишину. У тебя есть только тысяча двести футов ленты, покрытой окисью железа и намагниченной определенным образом. Точно такая же иллюзия. Только здесь она полная.

«Что и требовалось доказать, – мысленно подытожил он и направился к лестнице. – Мы ежедневно кормимся иллюзиями. Они вошли в нашу жизнь, когда первый бард спел первую эпопею о некоей давно свершившейся битве. “Илиада” – такая же имитация, как и эти маленькие роботы, обменивающиеся во дворе марками. Людям всегда хотелось сохранить прошлое в каком-то убедительном виде. В этом нет ничего плохого. Без этого не существует непрерывность, остается лишь текущий момент. А настоящее, лишенное прошлого, не имеет практически никакого значения. Возможно, что к тому же сводятся и мои проблемы с Кэти, – думал он, поднимаясь по лестнице. – Я не помню нашего общего прошлого, тех времен, когда мы добровольно жили друг с другом… Теперь наша жизнь превратилась в вынужденное существование, бог знает каким образом оторванное от прошлого. Ни я, ни она этого не понимаем. Мы не в состоянии постичь ни смысл, ни механизм того, каким образом все это действует. Будь у нас память получше, мы могли бы превратить наш союз в нечто такое, что мы сумели бы понять. Возможно, это первые жуткие признаки старости, – подумал Эрик. – А ведь мне всего тридцать четыре года!»

– Заведи со мной роман, доктор, – сказала Филлис, которая стояла на лестнице, дожидаясь его.

– У тебя самые прекрасные на свете зубы, – прошептал он.

– Ответь.

– Я… – Он задумался над ответом.

«Можно ли вообще ответить на такое словами? Но ведь ее предложение было явно облечено в слова, не так ли? И пусть Кэти, которая все видит, горит ясным пламенем».

Доктор чувствовал, как Филлис пристально смотрит на него огромными, похожими на звезды глазами.

– Гм… – неуверенно пробормотал он, чувствуя себя маленьким и несчастным и в точности зная, чего не следует делать.

– Ведь тебе это нужно, – настаивала Филлис.

– Э… – снова промямлил Эрик, ощущая, как ее взгляд проникает в самые дальние закоулки его никчемной души.

Филлис добралась до нее и вертела ею как хотела. Черт бы ее побрал! Она обо всем догадалась и говорила правду. Он ненавидел ее и вместе с тем хотел оказаться с ней в постели. Конечно, она знала обо всем. Это было видно по его лицу и не могло укрыться от ее проклятых огромных глаз, которых не могло быть ни у кого из смертных.

– Без этого ты пропадешь, – продолжала Филлис. – Без настоящего, спонтанного, радостного, чисто физического…

– Один шанс на миллиард, что мне это сойдет с рук, – выдавил он и неожиданно каким-то чудом заставил себя улыбнуться. – Даже то, что мы стоим здесь, на этой чертовой лестнице, – безумие. Но разве тебя это хоть сколько-нибудь волнует?

Доктор обошел ее и начал подниматься дальше, на второй этаж.

«Тебе-то терять нечего, – подумал он. – Зато мне есть что. Ты справишься с Кэти точно так же, как и со мной, дергая за леску, на конце которой я болтаюсь».

Дверь в современную квартиру Вирджила была открыта. Хозяин уже вошел внутрь. Остальные двинулись за ним. Сперва, естественно, клан Эккерманов, а затем обычные высокопоставленные чиновники фирмы.

Эрик вошел и увидел гостя Вирджила.

Человек, для встречи с которым они сюда прилетели, полулежал на кровати. Лицо его ничего не выражало, губы распухли и посинели, глаза неподвижно смотрели в пустоту. Это был Джино Молинари, высший избранный руководитель объединенной цивилизации Земли, главнокомандующий ее вооруженными силами в войне с ригами.

Его ширинка была расстегнута.