Текст книги "Бессмысленная маска"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Рамстан на это только усмехнулся. Но не сказал, что видел искаженное болью лицо Бенагура меж несчастными в седьмом и самом низком круге Ада.

Рамстан сказал, что удивлен. Он считал, что ортодоксальные иудеи не верят в ад.

Бенагур возразил, что в их вере нет буквального понятия ада. Но, очевидно, это ошибка. В конце концов, Бог не открывает смертным всего. И просто-напросто христиане и мусульмане, верящие в столь ужасное место, закончат свой путь именно там.

Однако Бенагур допускал, что хотя это место выглядело настоящим адом, откуда ему знать, что оно не было адом фигуральным? Что пламя, вертела и крюки не были просто символами ужаса и скорби обитателей Ада, навеки лишенных лицезрения лика Господа и тепла Его любви? Человеческий разум не в силах охватить некоторые события, в особенности божественные и антибожественные, и мозг его вполне мог превратить ужас и скорбь в пламя, вертела и крюки.

«Поздравляю вас со столь непоколебимой рассудительностью», – сказал Рамстан. Он ушел от Бенагура, смеясь, но чувствуя при этом тошноту и озноб. На некоторое время он действительно поверил в реальность того, что видел во время своего вознесения. Но откровения Бенагура убедили его, что все это были иллюзии.

Потом он пытался расспросить Нуоли, которая воспитывалась в либеральной лютеранской секте, а потом отказалась от всякой религии. Она настаивала, что помнит только ошеломляющий свет и потерю сознания на несколько секунд.

Сейчас Рамстан рассказал, что поведал ему Бенагур.

– Но это было после того, как мы покинули Толт. Когда же я вернулся из своих… грез… я вошел в гигантский зал глайфы. В нескольких метрах от нее нас остановили и велели молчать до тех пор, пока бог не разрешит нам говорить. Верховный жрец говорил на урзинте примерно пять минут. А затем послышался голос моего давно умершего отца. Я был потрясен, но быстро заметил, что этот голос слышен только мне. Он говорил по-арабски. Как я обнаружил позднее, глайфа не знала ни слова по-арабски. Она передавала урзинт… нет… не передавала, поскольку использовала не телепатию… она говорила на урзинте и направляла его в мое подсознание, в мои речевые центры. Мое подсознание использовало какой-то из этих центров, чтобы перевести слова урзинта на арабский, хотя в тот раз арабский не был еще совершенным. Я понял, что глайфа может стимулировать определенные нервные связи в моем мозгу. Я считаю, что глайфа делает это посредством электромагнитных волн и может читать в сознании говорящего, когда он произносит вслух или про себя слова на языке, который знает глайфа. Помимо этого, она не обладает способностью читать мысли или другими экстрасенсорными способностями.

Или так она утверждает. Я по-прежнему не знаю, лжет она или говорит правду.

Рамстан сказал, что глайфа ожидала его в течение очень долгого времени. Не конкретно землянина по имени Рамстан, но кого-либо подобного ему. Рамстан должен был вернуться в храм позднее, ночью, не замеченный никем на «Аль-Бураге», и забрать глайфу на корабль. Глайфа сказала, что подавит восприятие стражи и жрецов, сделав так, что они некоторое время не могли видеть Рамстана. Однако Рамстан должен был сделать все быстро, потому что глайфа могла оказывать влияние только в течение короткого времени, и даже это сильно истощало ее энергию.

– Она сказала, что может даровать мне бессмертие в одной из двух форм. При первой я буду стариться очень медленно, хотя по-прежнему будет существовать вероятность моей гибели – несчастный случай, убийство, самоубийство. При второй форме я буду в безопасности от всего этого, даже от самоубийства, хотя и смогу убить себя, если пожелаю. Глайфа могла бы устроить и это. Потом она сказала мне, по-прежнему Голосом моего отца, что она бессмертна.

Рамстан сделал паузу и обвел взглядом лица на экранах. На некоторых из них было такое выражение, как будто эти люди считали его сумасшедшим.

На экране, показывавшем челночный ангар, появилось лицо лейтенанта:

– Экранирование установлено, сэр. Челнок установлен на стартовую позицию, лейтенант Дэвис находится в челноке. Все готово для запуска, сэр.

– Запускайте.

Рамстан был рад, что не обязан смотреть в лицо Бранвен. Оно могло выражать ужас и беспомощность, которые она испытывала. Оказаться в изоляции, возможно, на долгое время, и ожидать, что биологическая бомба внутри тела в любую секунду может взорваться… Знать, что Рамстан может дать приказ кораблю уйти, оставив челнок, и тогда она будет дрейфовать в космосе, пока не кончится еда и вода. Это могло бы сломить, сокрушить сознание, раздавить душу любого. Но в ее сердце могло остаться достаточно пламени, чтобы продемонстрировать ненависть.

Рамстан отключил экран связи кодовым словом, чувствуя себя при этом трусом. Он снова обратился к экипажу:

– Если вам трудно поверить в то, что вы услышали до сих пор… что ж! Глайфа сказала мне, что пережила смерть двух вселенных! Или скорее двух Мультивселенных!

Он умолк и сглотнул всухую. Как он мог заставить их принять истину?

Они не видели и не слышали того, что видел и слышал он, и он сам не был уверен, что может доверять своим чувствам и ощущениям.

– Смерть Бога! – воскликнул он – Она пережила две смерти Бога! Два рождения и две смерти!

ГЛАВА 25

Бенагур неистово боролся, и наконец ему удалось освободить рот от кляпа из вещества палубы. Он закричал:

– Вы святотатец и лжец, Рамстан! Я возносился к престолу Господа! У вас было свое видение!..

Поток слов прервался, когда «Аль-Бураг» снова запечатал коммодору рот. Но по приказу Рамстана кляп исчез.

Бенагур вопил:

– У вас было свое видение, но оно было вызвано этой штукой, глайфой, которая есть слуга Сатаны, если не сам Сатана! Ваше видение было фальшивым! А если не фальшивым, то вы неверно передали его, извратили его ради собственных целей! Существует Бог Живой, и Он..

Рамстан приказал снова заткнуть Бенагуру рот. Потом сказал:

– Да, есть живой Бог, хотя и не в том смысле, в каком понимает это Бенагур. По крайней мере я думаю, что это Бог или нечто самое близкое к Богу, что когда-либо знали разумные существа. Если они на самом деле могут постичь Его… Это…

Его прервал вахтенный – На расстоянии 50 тысяч километров замечен НКО.

Вместо лиц на экране появился район космоса, в котором был замечен объект. Вся эта часть пространства была черной, не считая одинокой красной звезды неподалеку от центра и газового протуберанца, вытянувшегося из мерцающего белого облака. Немного погодя на другом экране появилось увеличенное изображение объекта, полученное с помощью разера.

– «Попакапью», – произнес Рамстан. – Сейчас мы идем с максимальной скоростью. Они не смогут догнать нас до следующего прыжка. До края колокола осталось всего сто тысяч километров.

Вахтенный сообщил:

– Сэр, они передают модулированный радиосигнал, частота 10 мегагерц, мощность 1000 ватт.

– Так-так. Мы вовремя поместили ее под защитный экран.

Его решение было для Бранвен ударом, но оно было правильным.

Рамстан снова обратился к экипажу:

– Я забрал глайфу из храма не потому, что соблазнился ее посулами бессмертия. Я был заинтригован ими, это так. Но я не поверил, что она действительно может подарить мне вечную жизнь, и я не собирался похищать ее, пока не решу, что ее обещания основывались на чем-либо реальном. Меня заставило взять глайфу другое утверждение, целый ряд утверждений, высказанных ею. Она сказала, что если я возьму ее, стану сотрудничать с нею, то я могу помочь спасти мир. Она не могла гарантировать, что вдвоем мы сумеем сделать это, но мы должны попытаться.

Рамстан умолк и облизал пересохшие губы. Даже для него самого, при том что он знал, что делает, его слова звучали как бред маньяка, как проповедь сумасшедшего Мессии.

– Я знаю, о чем вы думаете! – воскликнул он. – Но вы забыли о болге! Об этом монстре, уничтожившем Калафалу! О монстре, который, если глайфа сказала мне правду, уничтожил Урзинт и множество других планет! Который, по словам вуордха, убил большую часть жизни на Толте! Экипаж «Попакапью» еще не знает об этом! И монстр, возможно, придет на Землю, следуя за нами или по нашим следам, и уничтожит всю жизнь, как уничтожил ее на множестве планет!

Рамстан помолчал, переводя дыхание. Хотя он и забежал вперед в своем рассказе, но он дал своей аудитории конкретный и ужасный предмет для размышлений. Теперь они охотнее поверят ему.

– Она… глайфа… сказала мне, что все цивилизации в своем научном развитии рано или поздно достигают момента, когда изобретают алараф-двигатель или нечто ему подобное, если только они прежде не уничтожают сами себя в атомной войне. Они почти никогда не понимают, как действуют алараф-корабли и каким образом они преодолевают столь невероятные расстояния за столь короткое время. Мы, земляне, уж точно не понимаем этого. У нас есть теории касательно того, куда уходят корабли, совершая прыжок. Большинство склоняются к тому, что корабли каким-то образом искривляют пространство, так что звезда, находящаяся на расстоянии в миллионы световых лет, становится на короткое время много ближе. Или что существуют трещины или аномалии в пространственно-временной структуре, сквозь которые и проходит корабль. Но эти трещины или изъяны затрагивают различные механизмы космоса, и различие механизмов определяет разницу в расстояниях.

Как вы знаете, – продолжал Рамстан, – эти теории даже не являются на самом деле теориями. Это лишь предположения, которыми хотели описать то, что по-прежнему не поддается описанию. Третье предположение, никогда не принимавшееся всерьез, гласит, что алараф-корабль каким-то образом проникает из одной вселенной в другую сквозь стены. Это предположение базировалось на том, что корабль во время своего путешествия никогда не оказывается в известном районе земной Вселенной. Другое предположение утверждало, что алараф-двигатель на самом деле есть некая разновидность машины времени. Во время прыжка корабль уходит во времени вперед или назад. Не имеет значения куда. В любом случае корабль остается на месте, а перемещаются космические тела, так что корабль «всплывает» в незнакомом космосе, поскольку сместились миллионы или даже миллиарды звезд. В одну сторону или в другую. Обратное путешествие совершается путем возврата на тот же отрезок времени, так что корабль возвращается на Землю, где прошло примерно то же время, что и на корабле за период его отсутствия.

Рамстан прервал свою речь и глотнул воды.

– Глайфа заверила меня, что предположение касательно того, будто алараф-корабль пробивает стены вселенных, было совершенно правильным. Существует не одна вселенная, но множество. Человеческое тело состоит из триллионов клеток. Так же и Мультивселенная. Каждая вселенная – это клеточка ее тела. Я был не прав, когда похитил глайфу, хотя сделал это с ее позволения и даже по ее страстному желанию. Но не совсем не прав.

Я стал преступником. Я предал свой долг капитана корабля и землянина. Но я верил тогда и верю сейчас, что я следовал велениям высшего долга. Я был убежден, что глайфа права и я делал то, что должен был сделать, чтобы… спасти… мир. Мультивселенную.

Многие на Земле верили когда-то, что их миссия – спасти мир. Ной, Авраам, Моисей, Мухаммад, Зороастр, Лютер, сотни пап, Нокс, Будда, Джозеф Смит, Эдди, несколько тысяч великих и известных среди миллиардов живших на Земле, и кто знает, сколько безумцев? Что отличает его от остальных?

Его предшественники действовали, опираясь на вымысел. Он знал, знал из личного опыта, о чем говорит.

Но знал ли? На самом деле он не был уверен в этом.

Но то, что он знал, исходило не от священного камня и не от золотых табличек, и не от ангела, явившегося, чтобы сказать ему, что он – избранный пророк Бога и должен открыть заново то, что много раз говорилось до него и много раз будет сказано впоследствии, хотя и в других словах и при других обстоятельствах.

– Я желал бы искренне сказать вам, что я украл гяайфу потому, что она загипнотизировала меня и я не смог удержаться. Но она не гипнотизировала меня, хотя созданное ею Видение необыкновенно сильно повлияло на меня. Глайфа сказала, что она усилила мое мимолетное желание похитить ее. Превратила секундный импульс в твердое намерение. Это может быть правдой. Если бы у меня не было абсолютно никакого вожделения, глайфа не смогла бы воздействовать на меня так.

«Кому из вас не приходилось испытывать вожделение?» – подумал он, но не произнес этого вслух. Это означало бы попытку оправдаться, а Рамстан никогда не оправдывался.

– Каковы бы ни были причины похищения глайфы, я верил и по-прежнему верю, что существует одна причина, перевешивающая все, что не давало мне совершить кражу.

Нуоли, не в силах больше подчиняться его приказу и не перебивать его, спросила:

– Почему вы не сказали нам, что сделали, сразу же, как только вы вернулись на корабль с глайфой? Почему вы так долго скрывали это?

– Не задавайте мне вопросов, пока я не закончу! Но… я был вынужден поступить так. Разве не ясно, что если бы я был арестован, то Бенагур сделал бы все, чтобы глайфа вернулась к тенолт? А вы бы поверили мне тогда? Нет, вы не оказали бы мне ни малейшего доверия до тех пор, пока не появился болг. Как это…

Рамстан рассказал им о голосе, нашептавшем ему в калафальской таверне о болге. Рассказал, как увидел на мониторе в своей каюте фигуру в зеленом и как та же фигура появилась на планете Вебн, когда он чуть не подрался с Бенагуром.

– Явившись к вуордха, я обнаружил, что это были образы, спроецированные одной из трех. Они были спроецированы – переданы? – на очень большое расстояние. Не просто с далекой планеты в другой галактике, хотя и это было бы весьма поразительно. Нет, они были спроецированы из другой вселенной. Я не знаю, как это делается. Вуордха Шийаи сказала мне, что она мчится вместе с мыслями Бога. Несомненно, это поэтическая метафора, и таким образом, смысла в этом нет. А может быть, и не так Насколько я знаю, эти образы были не реальными изображениями, а вызывались стимуляцией моего мозга, в результате чего возникало субъективное явление, которое я считал объективным. Но я предполагаю, что в качестве мишени и фокуса использовалась, хотя и не по своей воле, глайфа, вне зависимости от того, какой энергией пользовалась вуордха для создания этих проекций.

– Ты угадал, – сказала глайфа голосом матери Рамстана. Тон высказывания был мрачный.

– Я думаю, это потому, что глайфа является также инструментом. Первоначально она не была создана как проектор для изображений вуордха, но ее можно использовать и таким образом. О ее исходном предназначении я расскажу через несколько минут. Возможно, глайфа могла прояснить для меня некоторые запутанные вещи, но она не стала делать этого по причинам, которые предпочла скрыть. Возможно, она надеялась, что я никогда не встречусь с вуордха. Фактически я почти уверен в этом, хотя в той черной пустоте, в которой я живу, нет ничего, в чем можно было бы быть уверенным. Как бы то ни было, она знала, что означает ритуальная песнь той вебнитки, Вассрусс. И какова истинная мощь трех сигилов, которые дала мне Вассрусс.

Рамстан умолк и снова отпил воды. А вот еще одна мимолетная любопытная мысль. Его речь была ритуалом, чем-то подобным христианской мессе, а вода была вином. А хлебцы? Не плоть его или чья-либо, но его дух. Он глотал высокомерие, свою гордость и самомнение, крошил их на кусочки и пожирал их, пока… почитатели? нет… свидетели священнодействия и причастия… смотрели на него, толпа неверующих, которых ему надо было обратить в веру.

В некотором смысле не было большой разницы, поедать ли плоть бога или свою гордость. Помимо того, что этим богом, павшим богом, был он сам, тот, кто пожирал эту гордость.

– Во время всех этих событий я чувствовал, что мною манипулируют. Иногда тонко, иногда более жестко. Меня подталкивали и тянули то туда, то сюда. Но глайфа толкала меня в одном направлении, а вуордха – в другом. В некотором смысле вуордха выиграли, потому что я пришел в их дом. Но в другом смысле – они проиграли.

Какова же цена?

Рамстан поведал своим слушателям, что спрашивал у вуордха, чем он должен заплатить за их помощь. Они ответили, что он должен отдать им глайфу. Он отказался, хотя для этого ему потребовалось собрать всю свою храбрость и вложить ее в этот ответ, словно последнюю силу в отчаянный бросок. Если бы ему не удалось безоговорочно отказать им, ему пришлось бы выполнить их требование. Они внушали страх, и он боялся их. (Экипаж не знал, чего ему стоило признаться в этом. А может быть, знал.). Хотя он не видел никаких машин, обеспечивающих огромную мощь, он знал, что такие машины должны быть у вуордха. Стены их дома могли быть двойными, и в них могло скрываться оборудование на жидкой или твердой основе, превосходящее по технологии все, что когда-либо изобрели разумные существа известных ему миров. Вуордха похвалялись, что это они создали глайфу, и они вполне могли говорить правду. По их утверждению, когда-то у них была возможность сжечь звезду, чтобы сотворить глайфу, но у них больше не было средств для этого, и они не могли повторить это деяние. Помимо этого, новая глайфа могла бы обрести самосознание, как и первая, а отсюда – самоконтроль бытия, и, возможно, она стала бы такой же эгоистичной и своевольной, как первая глайфа.

Быть может, у вуордха и не было прежней мощи, но они по-прежнему внушали ему страх.

Тем не менее он отказал им. Он не знал, что они сделают после этого; он чувствовал, что они могут уничтожить «Аль-Бураг», если пожелают. Казалось, они были достаточно разгневаны и могли сделать это.

После того как они поостыли, или сделали вид, что поостыли, Шийаи сказала: «Ты очень упрям, Рамстан. Мы предложили тебе сотрудничество, тебе, бабочке-однодневке. Ты был бы равен нам, то есть равен настолько, насколько это возможно для тебя. И ты стал бы бессмертным настолько, насколько это возможно. И это твой долг – присоединиться к нам и заслужить это равенство, передав нам глайфу. Но ты также туп, эгоистичен, высокомерен и слеп, как глайфа. И у тебя, как и у нее, есть ограничения, хотя и иные, чем у нее».

Рамстан подумал, что и для вуордха существуют пределы, иначе они заставили бы его отказаться от глайфы. Однако он не сказал этого.

Грринда рассмеялась своим терзающим нервы смехом и промолвила: «Отлично. Поскольку ты торгуешься с нами, хотя и не знаешь, насколько не прав при этом, мы снизим цену. Новая цена – дары Вассрусс».

Рамстан вновь собрал всю свою отвагу и отказал им и в этом.

Вебнитка дала ему три сигила и сказала, что он может передать их только после того, как использует их. И отдать их в качестве цены он не имел права.

«Права? – переспросила черноглазая Уополса. – Что ты можешь знать о правах?»

«Возможно, ничего – с вашей точки зрения, – ответил Рамстан. – Тем не менее я не отдам сигилы».

«Тогда ты не получишь от нас ничего», – заключила зеленоглазая Шийаи.

Синеглазая Грринда рассмеялась и сказала: «Ты похитил глайфу, предал своих людей, сломал свою жизнь и свою карьеру и скоро умрешь. И все впустую».

«Я так не думаю», – возразил Рамстан.

Они потерпели неудачу дважды. Или же потерпел неудачу он?

«Вы хотите получить глайфу. Вы хотите получить эти три дара, – сказал он. – Все это должно стать ценой за информацию, или что вы там предоставите мне взамен. Но я уже уплатил вашу цену множество раз. Вы и глайфа заставили меня, как вы сказали, похитить ее, предать моих людей, сломать свою карьеру и идти прямым путем к скорой смерти. Вы трое и этот другой, глайфа».

Все трое рассмеялись, и Грринда вымолвила: «Он думает, что другой – это глайфа!»

«И все же, – возразила Шийаи, – в том, что он говорит, много справедливого».

«Дорогие сестры, – произнесла Уополса, – что есть справедливость?»

«Слово, – ответила Грринда. – Другое слово – истина».

«Не смейтесь, – сказал Рамстан. – Я устал от вашей грубости».

Они не смеялись больше, хотя в глазах Грринды и Шийаи был смех. Глаза Уополсы выглядели так, словно в них никогда не было и тени улыбки. Там была только черная пустота и умирающие звезды, а позади пустоты – отзвук чего-то ужасающего.

Рамстан сказал экипажу, что не мог определить, были ли три создания в колодце домашними животными вуордха или же вуордха были проекциями обитателей колодца. Или, быть может, обитатели дома были из плоти и крови, но в то же время были просто слугами жителей колодца.

Рамстану казалось, что мерцающее создание не принадлежит ни одной вселенной, в которой ему доводилось бывать. Казалось, оно не могло обитать ни на одной из планет, где когда-либо совершал посадку корабль. По его теории, если алараф-корабль стартовал от звезды типа GO, то есть такой, как Солнце и как все, где человечество встречалось с разумной жизнью, то и путешествовать он мог только в систему звезды типа GO. Ни один из известных ему алараф-кораблей не выходил из «колокола» возле звезды другого типа, нежели Солнце Земли. Короче говоря, тип звезды, от которой корабль изначально стартовал, определял тип звезды, к которой он мог попасть.

Если бы, скажем, разумная жизнь могла развиться на планете красного гиганта или белого карлика, или, кто знает, планете без солнца или планете «мертвой» звезды, летящей сквозь галактику, то там могли бы изобрести алараф-двигатель. Но тамошний корабль проходил бы сквозь «разломы», «трещины», предопределенные каналы, называйте как хотите, и они приводили бы его к «колоколу» красного гиганта или белого карлика, или чего бы то ни было, но того же типа.

Создание по имени Уополса, создание в колодце или обе, могли происходить с такой планеты, если ее родиной была планета, а не просто пустота или кольцо обломков вокруг планеты, или пылающее газовое облако, или, быть может, некий «континуум» между стенами двух вселенных. Она не могла происходить с планеты, обращающейся вокруг звезды типа GO. Но некогда, в минувшие зоны, она пробилась или ее вытащили сюда – Шийаи и Грринда? – и теперь она обитала на планете Грраймгуурдха.

А может быть, она каким-то образом жила не в одном «канале» и, быть может, не в одной вселенной одновременно?

Какова бы ни была истина, Рамстан боялся ее. Глядя сквозь мерцание в глаза твари в колодце и глядя в глаза существа в доме, он чувствовал, что с огромной скоростью падает в бесконечное пространство, лишившись веса и испытывая ужас. И самым страшным было то, что он был там один. Один, как никто и никогда.

Что заставило его отказать ей, невзирая на это?

В миг этого сопротивления с ним словно бы были все люди, все разумные существа Земли и других планет. Некоторые имели упорства больше, чем другие, и Рамстан был наделен полной мерой, а может быть, и сверх того. Быть может, именно поэтому глайфа и вуордха избрали его. Но они должны были осознать, что те качества, за которые они выбрали его, должны были толкнуть его на бунт против них.

И одновременно с отталкиванием он чувствовал притяжение, стремление к ужасной судьбе, заключенной в глазах Уополсы. В двадцатом веке это было бы названо тягой к саморазрушению; но теперь это определяли как реакцию на вызов неведомого.

У Рамстана была эта реакция; она была частью его биполярной психики, более сильной, чем у большинства людей.

«Ты не отдашь нам сигилы, независимо от того, что мы сказали тебе?» – спросила Шийаи.

«Я уже уплатил цену. Тот ад, в который ввергли меня вы и глайфа».

«Решать это нам».

Затем последовала пауза. Во время нее три вуордха не говорили ничего, но Рамстан не был уверен, что они не переговариваются между собой другими способами.

Наконец заговорила Шийаи: «Что ж, хорошо, да не очень. Мы, у которых так много времени, теперь не можем тратить время на мелкий торг. Мы пытались и потерпели неудачу, хотя не предполагали, что так может быть. Но предсказание еще не есть наука. Это искусство. И мы еще не сильны в этом искусстве».

«Можно использовать имеющиеся в наличии краски, дерево, камень, металл, пластик и свет», – сказала Грринда и засмеялась.

«И тьму», – добавила Уополса.

«Или то, что находится между и посередине», – произнесла Грринда.

«Или то, что не есть ни то ни другое, но все сразу», – дополнила Шийаи.

«Или то, что есть все, но ничто или только часть», – заключила Уополса.

«Ты нужен нам, но мы можем обойтись и без тебя», – промолвила Шийаи.

«Не думай, что ты уникален», – усмехнулась Уополса.

«Однако в некотором смысле он уникален», – возразила Грринда.

«В этом смысле уникальны все, – отозвалась Шийаи. – Но какое это имеет значение?»

«Это зависит от ситуации, – ответила Грринда – Это так».

«Или этак», – хмыкнула Уополса.

«Существуют пределы терпению», – вступила Шийаи.

«Для всего, кроме вечности», – добавила Грринда.

«Возможно, даже для вечности, – возразила Уополса. – И что потом?»

«Иногда интереснее ждать, не зная, чего ждешь», – ответила Шийаи.

«Чего?» – спросила Грринда.

Все трое снова рассмеялись бьющим по нервам смехом. Смех Шийаи походил на кудахтанье австралийской кукабарры, смех Грринды – на вопль южноамериканского попугая, а смех Уополсы – на уханье североамериканской совы. Эти звуки не были в точности такими же, но Рамстан, будучи человеком, всему подбирал аналогии.

Он подождал, пока они умолкнут, потом сказал: «Смеетесь. Но что вы решили?»

«Послушай, – ответила Шийаи. – Задавать вопросы будешь после того, как мы объясним тебе, что есть что, и в каких пределах».