Текст книги "Плоть [ Авт. сборник ]"

Автор книги: Филип Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

V

Когда-то давно Гордон Карфакс решил никогда не возвращаться в Лос-Анджелес.

И вот он уже на борту реактивного лайнера, совершающего посадку в международном аэропорту «Риверсайд».

Сверху кажется, что территория Западной Аризоны окутана густой серо-зеленой дымкой. Очертания гор размыты – так выглядят океанские хребты в окне подводной лодки. Где-то там расположен заповедник Кофа, где еще, как сообщают, бродят последние дикие североамериканские пумы со слезящимися от смога глазами и непрерывно кашляющие. Там же произрастают и последние гигантские кактусы. Правда, в их, почти повсеместном, исчезновении виновато не только загрязнение атмосферы.

Президент обещал, что в течение десяти лет, каковы бы ни были затраты, смог будет уменьшен до уровня 1973 года.

Пока Гордон размышлял, самолет, приземлившись, подкатился к одной из вышек. Телескопический переход соединил его салон со зданием аэровокзала. Карфакс прошел в это, похожее на кондиционированную пещеру, здание и сразу же узнал высокого худого мужчину с широким лицом и коротко остриженными седыми волосами – Эдварда Тоурса, с которым говорил по видеотелефону, когда звонил Вестерну.

Встречающий и прибывший обменялись рукопожатиями и несколькими короткими фразами о погоде. Насколько все не любили смог он все же представлял собой нечто такое, о чем можно было всегда поговорить.

От смога они как-то незаметно перешли к повышению налогов, к пляжам, куда пускали только участников конкурсов красоты, вспомнили о филадельфийском побоище, иранском кризисе и снижении уровня грамотности. Когда они поговорили на эти темы (по крайней мере, пробежались по ним), багажный автомат выплюнул два чемодана Карфакса. Небольшая трехколесная тележка-робот подкатилась под чемоданы, поднятые в воздух стальными манипуляторами; захваты опустились, ставя их плашмя, тележка покатилась к Карфаксу и стала в полуметре от него. Он опустил в прорезь на пульте тележки свой пластиковый жетон, и двое молодых парней подхватили багаж. Тележка развернулась и укатила.

Тоурс, как и оба его сотрудника, был одет в ярко-оранжевый летний деловой костюм На серебряной цепочке висел большой серебряный медальон, в верхней части которого кружком была обведена золотая буква «М» – «Медиум».

Карфакс заметил, что такой же фирменный знак выдавал принадлежность к «Медиуму» почти половины толпившихся в здании людей.

– Нам придется воспользоваться монорельсом. – сказал Тоурс. – Извините, но теперь запрещено ездить неэлектрическими видами транспорта Особенно за пределами аэропорта. Мало того, что нас заклеймят отравителями. Придется еще уплатить штраф. Поймите…

– Я и не ожидал увидеть лимузин с водителем, – улыбнулся Карфакс. Кроме того, монорельс развивает большую скорость, нежели автомобиль.

Они прошли в вестибюль станции монорельсовой дороги. Минутой позже, скрипя и шипя тормозами, к перрону подкатился голливудский экспресс. Они вошли в один из яйцеобразных вагончиков, и еще через несколько минут уже мчались со скоростью 250 километров в час. Карфакс, заняв место у окна, осматривал местность.

Смог оказался далеко не таким густым, как это представлялось с высоты двенадцати тысяч метров, и пока что не доставлял особых неудобств, поскольку в вагоне работали кондиционеры.

Городские кварталы продвинулись еще почти на 35 километров на восток, Теперь там где раньше были выжженные солнцем пустыни, простирались улицы с громадными жилыми домами и другими бетонными сооружениями. В старой части города небоскребы еще больше вытянулись ввысь, а многие улицы стали двухъярусными и имели несколько уровней для транспорта. Некоторые из них исчезли под зданиями. Почти все пешеходы украсили свои лица противогазами или кислородными масками. В остальном же город изменился мало.

Через пять минул экспресс уже остановился на станции «Хайлэнд-Сансет». Карфакс отметил, что бульвары Сансет и Голливуд стали двухъярусными.

Все четверо с Тоурсом во главе спустились эскалатором в пластмассовый туннель, который вывел их на верхний яруг улицы. Внутри небольшого павильончика они сели в ожидающий такси-кэт – новинку, работающую на топливных элементах, колеса которой имели индивидуальный электропривод. Вся одежда бритоголового водителя состояла из ядовито-голубых шортов и ярко-красного платочка на шее.

С невероятным трудом машина втиснулась в медленно ползущую по путепроводу через Никольс-Каньон прямо на частную объездную дорогу, которая шла вдоль горного склона к особняку Вестерна. Примерно через полкилометра машина остановилась возле домика охраны перед подъемным мостиком. Тоурс вложил кодовый жетон в прорезь опознающего аппарата, шлагбаум поднялся и мост опустился Они поехали дальше.

Путепровод поддерживали массивные опоры. Он огибал крутую гору, разветвляясь на множество дорог, которые оканчивались перед особняками, возведенными прямо на склонах. Естественная красота этих склонов была изрядно подпорчена пластиком, металлом и бетоном, которые, однако, большей частью покрывал плющ.

Сквозь густое ограждение вдоль дороги Карфакс различил большую автостоянку у подножья горы, расположенную рядом с высоким белым жилым домом. Множество людей, разбившись на четыре группы, держали в руках огромные плакаты. По краям стоянки было припарковано немалое количество полицейских автомобилей.

– Вестерниты и антивестерниты, – пояснил Тоурс. – Большая группа – это сторонники Вестерна. Остальные – его противники, но враждующие между собой: католики, баптисты, представители церкви, проповедующей преклонение перед науками и небольшая группа карфаксистов. Прошу прощения, если этот термин покажется вам не совсем удачным.

– Я не давал согласия пользоваться моим именем ни одной организации, – сказал Карфакс. – До сих пор, по крайней мере.

– Неплохо было бы, если бы вы сами сказали им об этом, – заметил Тоурс.

Дом Вестерна располагался на самой вершине холма. Это было трехэтажное здание из дерева и кирпича в стиле, характерном для эпохи Гражданской войны. Перед огромным крыльцом на лужайке и среди цветущих кустов, окружающих дом, работали негры во всем белом. Карфаксу представилось, что сейчас на крыльцо выйдет отставной полковник с козлиной бородой и женой в криолине.

– Садовники на самом деле являются охранниками, – объяснил Тоурс. – Растительность же сделана из пластика.

– А косилки и ножницы?

– В косилках нет ножей, ножницы – тупые. Мистеру Вестерну не нравится атмосфера полицейской службы, но иметь охрану необходимо. Слишком многие заблуждающиеся люди, вроде Филлипса, например – вы, наверное, о нем читали – желают его смерти. Некоторые фанатики считают, что сумеют уберечь свою религию от дискредитации, если устранят создателя «Медиума». Все они, разумеется, сумасшедшие.

Как я понял, м-р Вестерн беседовал с Филлипсом всего лишь через шесть часов после его смерти?

– Да, Филлипс был обнаружен и опрошен, хотя и коротко. Он еще не оправился от потрясения, которое получил, осознав, что стал эмсом. Поэтому хорошего контакта не получилось. Однако м-р Вестерн намерен поговорить с ним еще раз, поскольку считает, что показания Филлипса могут убедить других приверженцев этой веры, что «Медиум» – не мошенничество.

Такси остановилось перед массивными металлическими воротами в конце подъемной рампы. Через несколько секунд ворота отворились, машина обогнула дом и проехала в цокольный этаж здания. Позади такси захлопнулись эластичные двери, и пассажиры покинули его. Тоурс протянул водителю свою кредитную карточку. Тот засунул ее в прорезь счетчика и вернул владельцу. Через полминуты такси уже выехало через распахнувшиеся на мгновение двери. Карфакс заметил, что всякий раз, когда двери открывались, серо-зеленый смог отгонялся от входа сильной струей воздуха.

Тоурс повел его по лестнице (20 ступенек – сосчитал на всякий случай Карфакс) наверх, в огромную, красиво обставленную комнату. Четверо находившихся в ней человек, казалось, ничего не делали, слоняясь с непроницаемыми лицами. Карфакс ожидал, что здесь его обыщут, но никто не позаботился это сделать. Наверное, детектор металла находится где-нибудь на лестнице, подумал он.

Потом они прошли через зал с высоким потолком и росписью на стенах в стиле этрусских фресок в направлении лифта, который доставил их на третий этаж. Тоурс не прикасался к пульту управления. По всей вероятности, пульт находился в кабине только для видимости, а управлял лифтом человек, следящий за ними с помощью скрытой камеры. Карфакс подумал, не ведет ли лифт в самый низ – в гараж.

Они вышли прямо в огромное помещение, где за двадцатью столами мужчины и женщины разговаривали по телефонам, диктовали автоматическим пишущим машинкам, просматривали газеты и прослушивали магнитофонные записи. Личная секретарша Вестерна, миссис Моррис, статная женщина средних лет, улыбаясь, провела их через небольшой холл в кабинет с пустым письменным столом и компьютерной стойкой. Дальше виднелся длинный коридор и узкий вход в небольшую комнату.

Тоурс взмахнул рукой перед телекамерой, установленной под самым потолком, и раздвижная дверь скользнула внутрь стены.

Открывшаяся за ней комната с виду была очень прохладной – может быть, такое ощущение создавалось ярко-белым цветом стен. На них висели какие-то большие карты, назначение которых Карфакс не смог определить. Кроме небольшого письменного стола и нескольких кресел, никакой другой мебели в комнате не было.

В центре ее стоял Вестерн, положив руку на свое детище – «Медиум».

VI

Надо отдать должное – Вестерн не делал никаких попыток создать таинственную атмосферу. Атрибуты мистицизма, такие обычные для помещений спиритов, здесь отсутствовали начисто. В комнате не было ничего лишнего, с потолка лился яркий свет. Перед темно-серым десятимётровым кубом располагался консольный пульт управления со множеством панелей, приборов, переключателей, ручек регуляторов, сигнальных ламп и видеоэкранов. Кабеля, переплетаясь уходили под пол.

Вестерн, наблюдая за гостем, улыбался. На нем не было ниспадающих до пола одежд, испещренных астрологическими символами, не было и строгого костюма делового человека. Можно было подумать, что он только что покинул теннисный корт. На эту мысль наводила и белая безрукавка. В глубоком вырезе на груди виднелись густые курчавые волосы; такими же волосами были покрыты мускулистые ноги.

Медальона с эмблемой фирмы на нем не было.

Улыбаясь, Вестерн сделал несколько шагов навстречу Гордону и протянул ему крепкую волосатую руку.

Когда он улыбался, он становился очень похож на Патрицию.

Следующие несколько минут хозяин непринужденно беседовал с гостем: расспросил, как прошел полет, сделал обычные замечания в отношении смога. Жизнь в Лос-Анджелесе, жаловался он, может быть терпимой только в том случае, если вы очень богаты и сидите дома, по крайней мере, шесть месяцев в году.

– А теперь, ближе к делу. Позвольте задать вам один вопрос. Наша двоюродная сестра была у вас?

Карфакс не ожидал такой прямоты. Весь его тщательно разработанный план рухнул в одну секунду.

Конечно, нужно было сказать правду, но не всю – просто добиться чтобы Вестерн убедился в том, что он не лжет. Скорее всего, ему известно, что Патриция летала к нему в Бусирис.

– Да, – ответил он, стараясь выглядеть столь же непринужденно, как и Вестерн, – Она прилетела, по сути, без предупреждения. И гостила у меня около недели.

Карфакс очень тщательно осмотрел в те дни свой дом, стараясь отыскать скрытые микрофоны, но никаких следов подслушивающей аппаратуры не обнаружил. За Патрицией, скорее всего, следовали до самого Бусириса, или же просто выяснили, куда она летит у администрации авиакомпании. Ну, а догадаться, кого именно она решила навестить в Бусирисе, труда не составляло.

– Я не слишком удивлен этим, Гордон, – сказал Вестерн. – Не знаю, каково ваше мнение о ней, но лично мне кажется, что бедняжка до глубины души была потрясена гибелью своего отца. Она очень его любила. Пожалуй, даже слишком. А обстоятельства его трагической смерти были таковы, что смогли бы вывести из себя даже очень уравновешенного человека. Догадываюсь, что она вам поведала – что я украл чертежи «Медиума» и, поскольку одно вытекает из другого, убил ее отца. Ведь так?

Вестерн определенно знал, как обезоружить Карфакса.

– Да, – пришлось признаться ему.

– И вы ожидали или, во всяком случае, надеялись воспользоваться «Медиумом» для выяснения правды?

– Вы слишком мнительны, – с невольной резкостью произнес Карфакс. По правде говоря, а мне хочется верить, что мы оба правдивы друг перед другом, я не был уверен в том, что попрошу вас отыскать дядю. У меня есть, видите ли, свои собственные интересы.

Вестерн рассмеялся.

– Я предоставлю вам два сеанса, Гордон. Признаться, это будет стоить мне немало, но не такой уж я эгоист.

Мне просто хочется убедить вас и, само собой, ваших последователей в своей правоте. Думаю, что ваша гипотеза и другие, ей подобные, будут опровергнуты начисто. Уже завтра здесь появится целая толпа моих оппонентов, которым будет разрешено бесплатно поработать с «Медиумом». Среди них будет троица иезуитов: выдающийся физик, видный богослов и специалист по изгнанию нечистой силы. Причем экзорцисту дано разрешение попрактиковаться в изгнании дьявола, если он того пожелает. Наряду с иезуитами я пригласил известных священников англиканской и методистской церквей, двух раввинов, православного попа, лютеранина, известного атеиста, являющегося также автором научно-популярных книг, главу африканского анимического культа… нигерийца, если я не ошибаюсь. Собственно, насколько объективной будет эта комиссия, я не знаю. Ведь их религии, включая и атеизм, поскольку он является одной из форм верований, будут, скорее всего, разрушены до самого основания. Когда это случится, они сами должны будут испытать глубокое душевное потрясение. Вера человека часто является глубинным проявлением его сущности. Возникнувшие сомнения в истинности представляют угрозу цельности личности, уверенности в себе. Очень немногие в состоянии выдержать такое испытание.

Улыбка снова осветила его лицо.

– Надеюсь, вам это не грозит. Не знаю, откуда вы почерпнули свою гипотезу. Разве что начитались научной фантастики…

Карфакс вздрогнул.

– Извините, – опять улыбнулся Вестерн. – В действительности предпосылки, на которых вы строите свою гипотезу, нельзя назвать нелепыми. И все же, я уверен, что факты развенчают ее.

Голос его стал громче, лицо чуть-чуть раскраснелось.

– Господи! Да что еще нужно людям? Федеральная комиссия провела тщательнейшее, подробнейшее расследование, и вам должно быть известно содержание ее доклада, хотя он еще и не опубликован официально. Нравится это или нет, но «Медиум» действительно является средством общения с потусторонним миром, хотя лично я предпочитаю свой собственный термин – «вэмо», что означает «вселенная электромагнитных организмов». Общеизвестно, что президент опасается последствий опубликования доклада. Его в любом случае будут яростно ругать, если он скажет: «да, это правда», и если скажет: «нет, неправда». И все же доклад все-таки скоро будет опубликован – слишком велико давление со стороны общественности.

– Понятно, – сказал Карфакс.

– Не сомневаюсь, что вы это понимаете. И, тем не менее, горите желанием лично проверить мои утверждения. Да и утверждения Патриции. Честно говоря, я не менее горячо желаю, чтобы все прояснилось. И вовсе не потому, что она может хоть сколько-нибудь реально досадить мне… Хотя, в принципе, определенной помехой стать может.

Он нагнулся к микрофону на панели пульта:

– Хэрмоно!

Мгновением позже в комнату вошел невысокий лысый толстяк в белой обуви, белых брюках и длинном белом лабораторном халате.

– Хэрмоно – наш старший инженер на первой смене, – пояснил Вестерн. – Он будет здесь на случай каких-либо неполадок. «Медиум» – очень сложное электронное устройство, и хрупкое, как котенок. Даже вес наших тел оказывает на него влияние. Когда он работает, на расстоянии менее метра от него может находиться не более трех человек. А лучше, если это будет только один.

Плоский светильник, который Карфаксу показался сначала просто участком стены, зажегся тускло-красным светом. Вестерн нагнулся к пульту:

– Слушаю.

– Вам звонит миссис Шарп, м-р Вестерн.

– Передайте, что я сам позвоню ей позже.

– Да, сэр, но она настаивает на срочности…

– Позже!

– Да, сэр!

Вестерн выпрямился. Он пять улыбался, тон голоса стал значительно мягче:

– Эта женщина очень стара и очень богата. С кем она хочет поговорить, как вы думаете? С покойным мужем? С усопшими родителями? С умершими детьми? С распятым на кресте Иисусом? Нет, она желает пообщаться со своим подохшим псом!

Он сердито тряхнул головой.

– Все свое состояние эта дама оставила больнице для животных, когда еще столько детей умирает… – Осекшись и прикусив губу, он посмотрел на Карфакса и произнес: – Ну что ж, начнем?

Гордон сел в кресло, предложенное Вестерном. Ему было известно, что в соответствии с гипотезой изобретателя «Медиума» все, что излучает или излучало когда-либо электромагнитную энергию в нашей вселенной, существует в электромагнитной форме в другой вселенной. Это оправдывало настойчивость Вестерна в обозначении умерших термином «эмсы» – по начальным буквам словосочетания «Электромагнитные существа». Он старался не употреблять такие эмоционально окрашенные и ненаучные термины, как «привидение», «призрак», «дух», «тень» и так далее. Даже изобрел целый словарь, который, тем не менее, игнорировался как обывателями, так и средствами массовой информации.

Звонок миссис Шарп, видимо, не доставил ему удовольствия. Вестерн неоднократно заявлял о том, что не в состоянии отыскать отдельных животных. Даже поиск людей был достаточно сложной задачей, зачастую невыполнимой. Тем не менее, на него как из рога изобилия сыпались заказы от любителей животных, сопровождаемые нередко даже угрозами.

Сев рядом с Карфаксом, Вестерн нажал кнопку «пуск» на пульте справа. На консоли вспыхнули сигнальные лампы.

– В главных цепях мы используем вакуумные радиолампы, – пояснял он. – Транзисторы и подобная им мелочь не в состоянии справиться со столь огромным потоком энергии. По-настоящему, то, что вы видите перед собой – всего лишь верхушка айсберга – основное оборудование находится этажом ниже. Оно питается от атомной электростанции штата Невада. Энергию, вырабатываемую в Калифорнии, мы используем только для освещения и радиофикации этого здания.

В этом помещении поддерживается постоянная температура в 20 ± ГС – некоторые из элементов и узлов очень капризны. Шесть цепей помещены в жидкий ксенон или жидкий водород.

Над одним из ненадписанных циферблатов загорелась лампочка, Вестерн повернул ручку одного из приборов против часовой стрелки на 76 градусов, затем с помощью клавиатуры отпечатал на одном из дисплеев несколько десятков букв и чисел.

– Местонахождение дяди Руфтона я определил давно, исходя из собственных соображений. В любом случае, вы должны поговорить с ним. Тем более, что координаты его занесены на магнитную ленту, что очень экономит время.

Вытащив из кармана рубахи восьмиугольную перфорированную карточку, Вестерн вставил ее в какую-то щель. Карточка исчезла так же беззвучно и быстро, как мышь исчезает в норке.

– У вас будет еще возможность познакомиться с процедурой поиска во время второго сеанса, – сказал он. – Это будет через два дня. Мы не позволяем клиентам проводить сеансы чаще, чем три раза в неделю – нервная система может не выдержать. При общении с эмсами возникает нечто, что мы не можем осознать. Оно вызывает чувство тревоги и у клиентов, и у операторов. Поэтому у «Медиума» мы дежурим по очереди. Эта смена, между прочим, у меня первая на неделе, так что я смогу быть с вами и во время второго сеанса. Для меня это будет уже третья – вторую я проведу завтра с комиссией из богословов и экзорцистов.

На пульте вспыхнула лампочка с надписью «поиск закончен». Раздался зуммер. Вестерн нажал на кнопку «фокусировка». Прямо перед Карфаксом засветился большой экран, как бы заполненный тысячами крошечных кружащихся искорок на молочном фоне.

– Запомните еще кое-что, – предупредил Вестерн. – То, что вы видите, не является настоящей формой этих… существ. Это только их электронные аналоги, электронная интерпретация подлинной формы. Как они выглядят на самом деле, мы не знаем… Мы много еще не знаем…

Он нажал кнопку «отделение». Искорок стало меньше, пространство между ними расширилось. У Карфакса возникло ощущение, будто он сидит в космическом корабле, который движется со сверхсветовой скоростью к далеким галактикам, каждая из которых кажется единичным источником света, хотя и состоит из миллионов звезд.

Здесь, разумеется, не было доплеровского смещения длины волны, поскольку это не было путешествием со сверхсветовой скоростью, накачкой большого количества энергии в другую вселенную – вэмо с целью «привлечь» желаемую конфигурацию.

– Любое существо, любой неодушевленный предмет, излучающий электромагнитную энергию в нашей вселенной, не имеет аналога в вэмо. Когда источник прекращает излучение здесь, там он принимает окончательную форму, Молния – предмет неодушевленный. Во всяком случае, согласно моей теории. Ее энергия в нашей вселенной рассеивается, либо претерпевает превращения, как и солнечный свет. Но в вэмо она продолжает свое существование, если можно так выразиться. А вместе с нею продолжают существовать и люди, и тараканы.

– Свет солнца слишком рассеянный, чтобы быть неодушевленным предметом, – заметил Карфакс. – Солнце светит непрерывно. День и ночь сменяют друг друга благодаря вращению Земли, но это относится только к Земле. Даже ночью имеется немалое количество света. Так что, по-вашему, каждая ночь в отдельности начинает жить в вэмо? И каким образом это возможно, если не существует такой вещи, как индивидуальная ночь? Где проводится разграничительная черта? Неужели наши границы временных поясов тоже находят свое отражение в вэмо?

– Это мне неизвестно, – чуть раздраженно ответил Вестерн. – Этот вопрос напоминает ситуацию, которая возникла бы, попроси королева Изабелла Колумба описать все-все в Новом Свете, когда он только совершил высадку на островках, расположенных за пределами еще не открытого материка.

– Извините, – сказал Карфакс.

– Я предполагаю, что и энергия самого солнца как огненного шара, и энергия отражения его света от Земли – обе имеются в вэмо. В настоящее время нас, однако, интересуют только человеческие существа. Мы знаем, например, что каждый после смерти попадает в конфигурацию, или колонию, более старших людей. Такая колония состоит из строго определенного числа – 81 эмс. Если быть более точным, в каждой из них 81 потенциальная орбита, поскольку колония имеет ядро. Новые колонии формируются постоянно и, таким образом, многие являются неполными. Кстати, 81 – это девятью девять – любителям мистики есть над чем поработать.

На экране вдруг осталась только одна искра, затем, еще более неожиданно, она распалась на скопление кружащихся по орбитам искорок.

– Обратите внимание на центральную искру – это эмс-ядро, – пояснил Вестерн. – Остальные вращаются вокруг нее, как может показаться нетренированному взгляду, по произвольным орбитам. Но мы проанализировали структуру нескольких колоний, и определили, что эмсы следуют по очень сложным, но ограниченным и повторяющимся орбитам. Выяснили, что новые эмсы, недавно умершие, становятся иногда на место эмса-ядра. Не знаю, как именно это происходит, но предполагаю, что немалую роль в этом процессе играют личностные качества.

Он повернул регулятор, и весь экран заполнила одна-единственная искра. При таком увеличении она казалась светящимся шариком. Шарик начал было медленно соскальзывать к правой части экрана, но Вестерн нажал кнопку «автофиксация», и он так же медленно вернулся к центру.

– Дядя Руфтон, – торжественно представил его Вестерн.

Карфакс промолчал.

– Принцип Гейзенберга действует в вэмо примерно так же, как и в нашей вселенной. Чем ближе объект наблюдения, тем больше требуется энергии. Чем больше энергии используется, тем большее воздействие испытывают как вся колония, так и индивидуальный эмс, с которым устанавливается контакт. Она ослабляет электромагнитные связи колонии и расстраивает орбиты. Эмсы сообщают, что испытывают при контакте неприятные ощущения, и буквально впадают в панику, если он длится более часа.

Карфакс непрерывно напоминал себе, что не должен думать об эмсах, как о покойниках, должен оставаться верным своей гипотезе. И все же объяснения Вестерна как-то незаметно увлекли его.

Теперь же, когда перед ним было то, что Вестерн назвал «дядей Руфтоном», Карфакс начал испытывать еще и страх, поднимающийся откуда-то из глубины души. Сердце застучало быстрее, кожа стала влажной от пота, но все эти чувства заслонило ощущение нереальности происходящего.

– Мы живем в век просвещения, свободы от суеверий. Во всяком случае, эту мысль нам вдолбили в голову еще в детстве, – улыбнулся Вестерн. – Но даже наименее суеверных людей охватывает внезапный страх, а то и ужас, когда они сидят в этом кресле. Мне попадались клиенты, которым невтерпеж, словно гончим на охоте, было побеседовать со своим любимым покойником. Но, оказавшись с ним лицом к лицу, теряли дар речи, а иногда – и сознание. Суеверие никогда не умирает в человеке…

Не доверяя своему голосу, Карфакс решил промолчать.

– Если бы мы могли подойти еще ближе… – почти мечтательно проговорил Вестерн. – Светящийся шар должен, по идее, состоять из более мелких составляющих. Но есть определенный предел, за который мы пока что еще не в состоянии шагнуть. Если же, подойдя вплотную к этому пределу, увеличить поступление энергии, то так называемое «привлечение» переродится в «отталкивание», эмс начнет отступать, а колония испытает чувство дезинтеграции.

Внезапно экран перечеркнули извивающиеся белые полосы, шар потерял яркость. Вестерн, быстро протянув руку, повернул регулятор с надписью «контроль помех», и полосы, потемнев, медленно исчезли.

– Я называю это явление статистическими помехами. Колония очутилась слишком близко к центру необузданной энергии. Обычно, когда это происходит, она испытывает тревогу. Возникает угроза нарушения электромагнитных связей, удерживающих колонию вместе. Это вызывает у эмсов умственное расстройство. Колония не в состоянии достаточно быстро увернуться от помех. А это означает, что мы можем потерять контакт. Поэтому цепь контроля помех «Медиума» потребляет немало энергии на поддержание стабильности колонии – то есть подпитывает ее, помогая выйти из неблагоприятной зоны.

Карфакс напряженно следил, как палец Вестерна плавно нажимает кнопку с красноречивой надписью «контакт».

– О’кэй, сейчас появится звук. Эмс не в состоянии, разумеется, разговаривать в обычном смысле этого слова. Он является чисто энергетическим образованием и речевого аппарата у него, само собой, нет. Но он может двигать электрическим аналогом своих губ и языка, легких и гортани, может моделировать нервно-мозговую деятельность с целью передачи информации…

Голос, раздавшийся из громкоговорителя, не был в точности голосом Руфтона Карфакса. Какой-то жесткий, металлический, словно разговаривал робот, пытающийся подражать человеку. Гордон несколько раз прослушивал пленку с записью голоса живого Руфтона Карфакса – ее привезла с собой Патриция. И не мог, несмотря на все характерные для робота особенности речи, не узнать его.

– Я… я снова ощущаю ваше присутствие… Не оставляйте меня больше… Пожалуйста! Не покидайте меня!

– Мы побудем с вами некоторое время, дядя, – сказал Вестерн. – Вы узнаете меня? Я – Рэймонд, ваш племянник. Еще один голос, который вы услышите, принадлежит другому вашему племяннику, Гордону Карфаксу. У него есть к вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не откажетесь на них ответить.

Была ли в словах Вестерна скрытая угроза? Да и чем может угрожать Вестерн своему дяде? Прекращением контакта?

Гордона поразило, что Вестерн назвал его новое имя. Это может стать зацепкой… А может, оно стало известно дяде еще при жизни… или во время предыдущих контактов… Он решил отложить пока решение этого вопроса, намереваясь порасспросить Вестерна после сеанса.

– Говорите, – прошептал Вестерн.

Горло Карфакса сдавило. Ведь, по сути, ему предстояло говорить с покойником. А что можно было сказать покойнику?

Стоп, одернул себя Гордон. Дурацкие мысли.

Конечно, согласно его собственной гипотезе, это существо вовсе не было человеком.

Но напоминание об этом не помогло. Независимо от того, чем именно оно было, он испытывал сейчас гнетущее чувство страха.

Понукаемый Вестерном, Карфакс разлепил наконец плотно сжатые губы:

– Здравствуйте, дядя.

– Здравствуй, Хэл.

– Теперь меня зовут Гордоном, дядя, – выдавил из себя он, с облегчением чувствуя, что спазм в горле понемногу ослабевает.

– Да, конечно, Гордон. Рэймонд только что снова напомнил мне об этом, не так ли?

Карфаксу очень хотелось, чтобы состояние отупения, охватившее его, поскорее прошло, чтобы вернулась быстрота реакции и ясность мысли.

– У меня к вам несколько вопросов, дядя.

– Пожалуйста.

Карфакс мигнул несколько раз, тряхнул головой. Неужели глаза обманывают его? Или шар на самом деле сжимается и разжимается, словно электронное легкое выдыхает воздух, преобразуя его в мертвенно-механический голос?

Впрочем, человеческому разуму давно пора отказаться от подобного антропоморфизма.

– Как вы себя чувствуете, дядя? – спросил Карфакс и тут же устыдился бессмысленности этого вопроса – что может чувствовать покойник?

– Мне потребуется довольно много времени, чтобы объяснить тебе, как обстоят здесь дела, мой мальчик. Твоего времени. Здесь время – совсем иное понятие. И у меня нет слов, чтобы описать его… А у тебя нет времени. Рэймонд говорит, что время – деньги, во всяком случае, в том, что касается «Медиума». Здесь одиноко, мой мальчик, хотя и нельзя сказать, что у меня нет знакомых. Просто это не та компания, которую я предпочел бы. Но они говорят, что через некоторое время странным будет казаться мир, который мы покинули… Не хочется в это верить…

– Мне очень жаль, дядя, что вы чувствуете себя несчастным, – сказал Карфакс, радуясь, что вопрос не оказался глупым. – Но там, где есть жизнь, живет надежда.

В ответ на его слова из громкоговорителя раздался бездумный металлический смех. Смеялся дядя долго – Гордону начало уже казаться, что он не остановится никогда.

– Я слушаю тебя, племянник.

– Да, дядя… Скажите, вы на самом деле изобрели машину для общения с… э… покойниками?